Текст книги "Барды Мечей(СИ)"

Автор книги: Аноним Blackcat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Ехали уже довольно долго, то поднимаясь на невысокие холмы, то снова спускаясь вниз, и вечернее солнце грело спину, и все яснее чувствовался запах хвои и шум ветра в кронах. На верхушке одного из холмов, где свежий ветер холодил лоб, Арр вдруг воскликнул:

– Погодите, придержите коня, мой юный друг! Въехав в лес, мы уже не увидим заката, не сможем полюбоваться легкими одеждами Великой богини, которые она сбрасывает каждый вечер, прежде чем окунуться в океан света, в который опускается солнце. Посмотрите, как это прекрасно!

Он развернул лошадь, любуясь закатом, и не сразу заметил, что его конь с Миурой на спине так и остался стоять на месте.

– Что с Вами, Миура? Вы не любите заката?

– Люблю, – пожал плечами менестрель, – но зрелищем, которое Вы так замечательно описали, я могу наслаждаться разве что с ваших слов

– С моих слов? – не понял Арр, – Почему? – и ахнул, понимая, – Вы...

– Да, я слеп, к сожалению. Великая война оставила по себе долгую память...

И, поскольку спутник напряженно молчал, явно не зная, что сказать. Миура успокаивающе улыбнулся:

– Много лет прошло, и я давно привык к такой жизни, да и Юн мне очень помогает, – рука юноши привычно легла на гриву трусившего рядышком единорога, – я расстроил Вас?

– Нет... но это было слишком неожиданно, – смущенно проговорил Годериус и поспешил сменить тему, – Поедем дальше?

– Поедем, – согласился Миура. И вскоре копыта уже глухо стучали по толстому ковру хвои, – вы представились начальником стражи Эа. А кто или что это?

– Эа – это я! – вдруг раздался совсем рядом юный звонкий девичий голос, сопровождаемый стуком копыт нескольких лошадей, – Здравствуйте, сударь менестрель!

Миура слегка поклонился, невольно улыбнувшись – чистый голосок уже сам по себе рождал радость в душе. Интересно, какова же его обладательница? И зачем ей столько стражи, что этой страже требуется начальник?

Он, начальник, между тем соскочил на землю, видимо, чтобы поклониться хозяйке.

– Что вы делаете здесь, госпожа моя? – послышался его взволнованный голос.

– Я решила перед завтрашним праздником окунуться, как Великая богиня, хотя бы в озеро за неимением океана света, – россыпью серебряных колокольчиков зазвенел смех Эа, – Не беспокойся, Арр, ты же видишь, у меня достаточная охрана, да и не посмеют люди герцога сюда сунуться.

– Надеюсь, вы правы... И все же будьте осторожны! – и Арр отошел дать какие-то указания подчиненным.

– Вы споете нам сегодня вечером, сударь менестрель? – на руку Миуры легла маленькая легкая ладонь.

– Я буду петь вам мои лучшие песни, – ответил юноша, удивляясь тому, что ну никак не может совладать с лицом – на нем, несмотря на все усилия сдержаться, неудержимо сияла счастливая улыбка.

– Я сбегу от всех и буду слушать только Вас! – и стук копыт возвестил о том, что всадница ускакала.

– В этих местах очень почитается Великая богиня, покровительница и защитница всего сущего, – вместо девушки снова рядом был Арр Годериус, – И раз в пятнадцать лет жрицы богини выбирают по ста тридцати восьми признакам из десятилетних девочек Эа – земное воплощение богини. Этот рыжий бесенок был выбран семь лет назад.

–Значит, ей семнадцать? – уточнил Миура, – а почему выбор происходит именно через такой срок?

– Эа – совершенство, она не должна нести на себе примет старости.

– А куда исчезают прежние Эа?

– Выходят замуж, а Вы как думали? – улыбнулся Арр, – Их избранники, как избранники самой богини, до войны обязательно становились правителями края. Я боюсь, что нынешний герцог задумал жениться на Эа сейчас, ведь ей уже семнадцать, чтобы узаконить в глазах людей свою власть. Именно из-за этого я не даю ей шагу ступить без охраны. И меня очень беспокоит завтрашний праздник...

– Праздник? – услышав это слово, Миура снова удивился. То, что он успел узнать о местной жизни, не очень располагало к праздникам.

– Традиционный ежегодный праздник богини, день начала лета. Герцог умен и не хочет вызывать слишком сильного недовольства, поэтому не трогает традиции. Пока, во всяком случае...

***

Вскоре вокруг зашелестела листва вместо сурового шума ветра в соснах, басовито загудело множество пчел над цветами, от медового запаха которых кружилась голова. Зная, что спутник не может увидеть место, в котором оказался, Арр рассказывал:

– Владение Эа – издавна священная земля, обитель богини. Даже великая война не разрушила его. А место, куда мы приехали сейчас – Сад Богини с находящимся в нем храмом – самое сердце владений. Когда я впервые попал сюда и понял, как хрупок этот маленький прекрасный мирок, этот утопающий в цветах белоснежный храм в окружающем океане насилия, я захотел защитить его. Так появилась стража Эа. До войны в ней не было необходимости – самому последнему негодяю и в голову не могло прийти причинить вред Эа.

Миуру устроили на отдых в одном из маленьких домиков для паломников, разбросанных по лужайкам сада. Юн же прекрасно чувствовал себя на самой лужайке. Очень скоро к нему присоединился и менестрель. Помолчали, слушая вечерних птиц, потом Миура все-таки не выдержал:

– Скажи, Юн... Эа – она какая? Она похожа на мою мать?

– Трудно их сравнивать, – хмыкнул единорог, – Она так же необычна, но совсем другая внешне, разве что тоже небольшого роста. У нее темно рыжие, вьющиеся крупными локонами волосы и отчаянные зеленые глаза. Такие глаза я иногда видел у Ниро, когда он был еще очень-очень молод. Она так же прекрасна, как твоя мать, но прекрасна совсем по-другому Они – как тихая лесная речка и порожистый горный ручей...

Кажется, Юн мог говорить еще долго, и Миура был немало удивлен – единорог давно не говорил с таким вдохновением – но друзей позвали ужинать.

Эа с верховной жрицей сидела во главе стола. С другой стороны должен был сидеть Арр, но девушка мило попросила его уступить на вечер свое место менестрелю, против чего начальник стражи совершенно не возражал, устроившись немного дальше. Сначала соседство прекрасной девушки немного смущало Миуру, но с Эа оказалось так приятно и легко, что скоро он совсем забыл о своем смущении.

Перед храмом пылали три костра – вечера и ночи раннего лета прохладны. И сидя вокруг них, все обитатели Владений Эа слушали менестреля, и Миура не мог видеть лукавой улыбки Арра, отражающих свет костра и светящихся собственным теплым светом глаз Эа, которые она не сводила с менестреля. Зато это видел Юн, но единорог не часто делился даже с другом такого рода наблюдениями.

Уже очень давно Миуре не пелось так, как в этот вечер, и давно он не пел таких песен. Покровительство таинственных добрых сил явно чувствовалось в этом месте, и куда-то очень далеко отошли боль, несправедливость, горечь потерь – Миура мог петь только о любви.

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, что я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

Июньская ночь вступала в свои права, и люди стали потихоньку расходиться – отдыхать перед завтрашним хлопотливым днем, и в конце концов у последнего еще горящего костра остались только Эа, заботливо укрытая одной из жриц теплой накидкой, да Миура со своим леем. Она жадно слушала, как ребенок, вдруг обнаруживший, что на свете есть сказки, и он тихонько пел все новые и новые песни, сам удивляясь тому, что помнит их так много.

Небо серое плачет дождиком,

Отражается в лужах хмурое,

Ты позволь – я буду художником,

Нарисую тебя с натуры я.

Станут строчками тела контуры,

Лягут рифмами нежно волосы,

Вся из песни ты будешь соткана,

Лишь бы спеть мне хватило голоса...

Я обниму тебя мелодией,

Я прикоснусь к тебе созвучием,

Лучше цветок живой, чем сорванный,

Скучно идти тропой изученной.

Если можно, я стану скульптором -

Не из мрамора, а из воздуха

Изваяю весёлой, грустною,

Легкомысленной и серьёзною,

И прощенья прошу заранее,

Если где отойду от истины -

Я с натуры пишу старательно,

И иллюзии тоже искренни.

В конце концов Эа уснула, положив голову ему на колени, а Миура так и просидел до утра, боясь разбудить девушку.

***

Юн даже попятился, ахнув, когда увидел спускающуюся по ступеням храма Эа в сопровождении жриц и охраны. Шелк одежд, золотая диадема в темно-медных кудрях, и затмевающие все это, сияющие, слепящие, совершенно отчаянные влюбленные глаза – она была настоящей богиней! Юн сам не заметил, как подошел поближе, очень хотелось погреться в ее лучах.

Скоро богато украшенные носилки с балдахином, в которых восседала Эа, подняли четыре гиганта-носильщика, и кортеж богини двинулся в путь. Юн, правда, за это время успел сбегать за ушедшим умываться в сопровождении служки храма Миурой. Теперь они привычно шагали рядом, но не одни, а среди пышного кортежа. Сами друзья тоже выглядели подстать окружающему праздничному великолепию: вычищенная шкура и усердно расчесанная грива единорога были настолько белы, что светились в тени леса, на Миуре же вместо пыльной дорожной одежды красовался сиреневый бархатный костюм и тонкая белая рубашка с кружевами, плечи покрывал короткий плащ. Лей он оставил в храме, зато у пояса красовались не шибко украшенные – не пристали самоцветы оружию – но заметные для опытного глаза ножны.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда процессия достигла Праздничного луга недалеко от города. Казалось, здесь собрались все горожане, нарядно одетые и бросающие цветы под ноги кортежа. Был здесь и герцог в сопровождении свиты. Конечно, белизна его лошади не шла ни в какое сравнение с белизной Юна, но сверкала на солнце роскошная сбруя и позолоченный латный нагрудник, а на плечи был наброшен белоснежный отороченный мехом плащ. Ветер шевелил седые волосы вокруг худого бледного лица. Это лицо было настолько знакомым, что Юн даже споткнулся – его невозможно было не узнать!

– Ми!!! Герцог...

– Я знаю, – тихо перебил Миура, – Не спрашивай, откуда, почувствовал как-то, сам не пойму. Герцог – это Ниро.

Они остановились на краю широкой, окруженной плотной толпой площади и стали ждать, что будет дальше.

Немного, совсем чуть-чуть еще – и он добьется своего, но взгляд почему-то привлекали не золотые носилки во главе кортежа со своей драгоценной ношей, а два странных существа с краю. Что-то было в них, от чего хотелось с яростным криком огреть лошадь плетью, поднять на дыбы и погнать галопом в степь, давя не успевших увернуться неудачников, или... Но он сдержался.

Носилки опустились, Эа, поддерживаемая и оберегаемая Арром, сошла с них и привычно направилась вместе со жрицами к украшенному цветами и лентами помосту с южного края площади. Но церемония была прервана.

От свиты герцога отделился человек – это был глашатай – и, развернув грамоту, зачитал указ герцога о назначенной на сегодня свадьбе его, герцога, и Эа во имя счастья и процветания народа герцогства. Народ всколыхнулся, ахая и охая от неожиданности. Эа смертельно побледнела. Стражники герцога окружили маленькую группку, посреди которой стояла она с Арром. Арр потверже уперся ногами в землю и положил руку на рукоять меча.

– Если кто-то хочет воспротивиться этому браку, пусть заявит об этом сейчас или замолчит навсегда, – выкрикнул глашатай традиционную фразу, сопровождающую объявления о свадьбах, – Есть такие? – и снова опустил глаза, чтобы читать дальше, уверенный, что таких не найдется.

– Есть! – среди наступившей тишины произнес ясный спокойный голос, и глашатай с изумлением уставился на юного беловолосого безумца в сиреневом костюме, шагнувшего к центру площади.

Серая пелена вдруг упала с глаз, и он узнал их, стоящих на краю площади почти рядом друг с другом, и задохнулся от ужаса, стиснул зубы, чтобы не закричать, и разум заметался, ища выход, но тут же все кончилось – серая завеса снова застлала взор.

– Ну что ж, – усмехнулся герцог и соскочил на землю. Слуга тут же отвел назад белого коня, – Каждый имеет право на собственное мнение, но он должен уметь отстоять его. Приготовьте место для поединка.

Стоя по разные стороны площади, они ждали, пока стражники подготовят площадку для боя.

– Ми, ты с ума сошел!!! Как ты собираешься драться? – почти прошипел Юн в спину менестреля. Единорог вздрагивал от страха за друга.

– Не бойся, Юн. Все в порядке – я вижу его.

– Видишь?

– Да... Вернее, не его даже, а...

– Я понял, – кивнул Юн, – Тень, та самая "личная частица Петли". Именно ее ты видишь.

– Да. Это страшная сущность. Похоже, она потчти задушила нашего Ниро... Но я вижу ее, вижу того, с кем придется драться!

– Ну что ж, тогда удачного боя, – с трудом произнес единорог. Горло перехватывала тревога.

Миура скинул плащ и куртку, оставшись в одной рубашке, достал из ножен меч и стоял в ожидании на своей стороне ристалища. Герцог Ниро, ядовито улыбнувшись, тоже сбросил плащ, и Юн за спиной менестреля чуть не застонал – Ниро был весь закован в доспехи.

Они сошлись в середине оцепленного стражниками круга. Смотрели. Молчали. Молчала в ожидании толпа вокруг площадки. Молчали два человека внутри круга. Помолчать было о чем.

– Здравствуй! – молчал один, стараясь рассмотреть сквозь колышущуюся серую пелену лицо напротив, – Вот видишь, как получилось.

– Здравствуй, – молчал в ответ второй, и вместо черного монстра перед глазами его все четче проявлялось хорошо знакомое и любимое лицо, – Вижу. Но я все равно рад, что снова встретил тебя.

– А вот я не знаю, радоваться или нет. Я вообще мало что знаю в последнее время. И мало что помню. Там, в Цитадели, мы оба с тобой оказались во Тьме, только у тебя она в глазах, а у меня внутри.

– Но почему ты впустил ее?

– Я отдал то единственное, что могло меня защитить. Теперь я знаю, что тогда произошло. Та самая искра магии, живущая в каждом из нас – крошечная частичка силы творения, вложенной Богом в Мироздание, очень слабое подобие силы Поющих Клинков. И, как и их сила, эта искорка имеет власть прогонять Тьму. Затушив ее, я обрек себя на служение мраку, той самой Тени, которая преследовала меня с юности.

– Но ведь ты отказался от этой искры ради победы над Мраком!

– Это не важно. Я отказался. И ничто уже не могло защитить меня.

– Это не справедливо!

– Да. Так же, как твоя слепота. Наверное, это часть нашей с тобой судьбы. И мы еще не прошли свой путь до конца.

– Что ты хочешь сказать?

– Убей меня, Ми. Это будет трудно – я хороший боец. Но тебе придется это сделать.

– Я не хочу, Ниро. Я не могу.

– Ты должен. Это единственный способ уничтожить Тень. Пока она существует, наша с тобой миссия не закончена, и все напрасно – и усеянное мертвецами бескрайнее поле Великой битвы, и Клинки, и Цитадель – все.

– Да, – Миура не замечал слез, – Ты прав.

– Тогда защищайся, – и взвился меч в руке герцога, и никто не видел слез, стоящих в его глазах тоже. А если бы и увидели, не поверили бы.

Вопреки всеобщему ожиданию, бой затянулся. Яростно звенели в тишине мечи, но считавшийся непревзойденным бойцом герцог не мог справиться с невзрачным мальчишкой. Тот вился вьюном, ни мига не оставаясь на одном месте, и даже опытные воины цокали языками, стараясь запомнить необычные, но эффективные приемы его боя. Самые внимательные потом рассказывали, что меч юноши все ярче и ярче светился сплетенными, но не смешивающимися сине-зелено-розовыми лучами, но над ними в основном смеялись, поминая жаркое солнце и непокрытые головы, а кое-кто и морду грозил набить за вранье.

Почти никто не заметил молниеносный выпад, после которого меч бродяги-менестреля вошел между пластинами латного воротника. Герцог упал. Но оживившаяся было толпа тут же вновь притихла в страхе – похоже, парень-то безумен.

Он стоял у подножия заросшего изумрудной травой склона. На сверкающей зелени играли дети, кувыркались, скатывались и снова вприпрыжку поднимались вверх, и на белоснежной их одежде не оставалось ни пятнышка грязи. Воздух звенел от детских голосов и смеха. А над всем этим в ослепительно-синем небе плыли такие же белоснежные, подсвеченные солнцем облака. «Разве так бывает?» – мелькнула мысль, и тут же пропала, поглощенная уверенностью в том, что бывает только так.

– Ниро! – и он с радостным ожиданием обернулся и – да! – утонул в сиреневых глазах, пронизанных теплыми искорками.

– Пойдем? – и тонкие пальчики сами легли ему в ладонь.

– Пойдем...

Ниро упал, но расслабляться было рано – Тень не собиралась никуда исчезать. Неопределенный, ежесекундно меняющий форму сгусток чернейшего мрака кружил вокруг Миуры, успешно уворачиваясь от меча. Наконец, юноша уловил момент и рубанул наотмашь, почти разрубив Тень пополам. Но, казалось, она совершенно не обратила на это внимания. Два безобразных черных крыла вытянулись по сторонам меча, поползли, потянулись, клубясь, все ближе. Миура поздно понял, в чем дело – Тень не могла существовать сама по себе и, потеряв хозяина, выбрала новым ближайшего, до кого могла дотянуться. Его. Вскрикнув, он рванулся, чувствуя, как обволакивают, медленно сплетаются с каждой клеткой тела, с каждым нервом черные щупальца, холодеет, стынет кровь, замирает сердце, а мысли проваливаются в темную пропасть, уже не в силах зацепиться, удержаться на поверхности....

Миура открыл глаза. Теперь он видел, хотя стоило ли смотреть на этот мир? Серые бесконечные сумерки, серое зыбкое небо, серые неконкретные тени вокруг. Все это мерзкое липкое безобразие не имеет права на существование. Хотя... нужно же ему чем-то питаться. А в этих жалких существах хорошо только одно – в них так легко пробудить гнев и страх, такой притягательный, согревающий, бодрящий страх... Пусть боятся! Кто-то из них посмел воспротивиться? Так он заставит их бояться еще больше!

Тело мальчишки перестало корчиться на истоптанной траве площадки, но возникшие смешки скоро примерзли к ртам. Черные страшные глаза обвели толпу медленным внимательным леденящим взглядом, от которого в ужасе зашлись плачем маленькие дети, а взрослые сжались в один дрожащий ком. Подойдя к лежащему герцогу, парень брезгливо рассмотрел его и, поставив ногу на золото герцогского нагрудника, поднял голову. Словно черные крылья взметнулись за его спиной:

– Отныне у вас будет новый герцог, и я постараюсь быть не таким мягким, как это жалкое существо, – он оттолкнул кончиком сапога мертвую руку, поднял меч – знак герцогской власти. Осмотрев, кивнул и вложил в ножны у собственного пояса. Не спеша, подошел к застывшей у края площадки Эа, остановился прямо перед ней, медленно и бесцеремонно разглядывая ее тело. Арр, упрямо опустив голову, сделал шаг в сторону, заслоняя девушку собой. Черные глаза уперлись в его лицо, начальник стражи задрожал, но потянул из ножен меч. Одна бровь новоявленного герцога чуть поползла вверх в подобии удивления, и небрежным ударом он отбросил Арра с дороги. Тот упал.

– Свадьбы никто не отменял. Она будет. Немедленно. – и взял Эа за запястья.

–НЕТ!!! – девушка рванулась рыжей бестией, вырвала руки из его захвата, с размаху ударила по брезгливо-презрительной маске застывшего лица, – Нет! Нет! Нет!!!

Удары сыпались один за другим, по щеке парня побежала струйка крови – браслет Эа рассек кожу на скуле – а он стоял неподвижно, и только в глазах происходило что-то такое, что заставляло девушку хлестать по этим щекам снова и снова.

Нет, нет, этого не может, не должно быть!!! Откуда мерзкая девчонка взяла этот невыносимый, рвущий плоть свет?! Как погасить его? Рванулся было из потаенного уголка, куда загнали его безжалостные лучи, собрал все силы, но в спину ударил тот же нестерпимый, ненавистный, у бивающий свет, и он скорчился, пытаясь упо лзти, укрыться, п ереждать, но свет был всюду, от него невозможно было спрятаться, и Не б ы тие широко и хищно улыбнулось прямо в глаза...

Миура пошатнулся, рухнул на колени, закрыв лицо руками, его трясло, сквозь стиснутые зубы прорывался то ли стон, то ли вой. В конце концов, он неподвижно замер, скорчившись на земле у ног Эа. Девушка вскрикнула, упала на колени рядом с ним, отвела белые волосы от почти такого же белого лица, плача, прижала к себе. Он пошевелился. Нашел ее руки, уткнулся в них лицом. Сквозь пальцы текли слезы.

– Не надо, не плачь, милый, хороший мой, – шептала Эа, не замечая собственных слез.

Миура поднял голову и в первый момент даже не понял, что происходит. Неужели он спит? Сверху на него смотрело прекрасное лицо в ореоле просвеченных солнцем огненных волос, глаза, в которых стояли слезы, светились нежностью.

– Здравствуй, любовь моя!

Сквозь пылающую корону волос Эа ему в глаза глянуло солнце, и он сощурился, улыбаясь.

142