Текст книги "Ее крестовый поход"
Автор книги: Аннетт Мотли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
– Мы еще живы? – с сомнением прошептала Беренгария.
– Похоже на то! – ответила Иден, неуверенно улыбаясь. – Все кончилось наконец-то!
Она отвязала себя и принцессу и приступила к освобождению других леди, которые тоже были связаны отчаявшимся капитаном, скорее для того, чтобы уберечь от их криков и причитаний свои уши, чем для их личной безопасности. Когда она сделала это, она поняла, что, по всей вероятности, не умрет; было ясно, что Господь сохранит ее для других целей – такое же знамение она получила дома, в часовне Хоукхеста. Поэтому она упала на колени и вознесла благодарственную молитву Господу за его милосердие. С трудом промокший и потрепанный экипаж и покрытые синяками благодарные пассажиры поднялись с колен, тем не менее вскоре они вновь упали на палубу, читая молитвы. Окончание шторма, без сомнения, означало окончание их страданий. И теперь они оказались посреди опустившейся ночи, в полной темноте, без единого сигнального огонька вокруг. Курс их корабля был безвозвратно потерян, а в черной пустоте наверху не было ни одной звезды, которая дала бы возможность вновь определить его.
В этот раз их молитвы, похоже, не достигли неба. Когда ночь пошла на убыль, проклятый ветер опять стал крепчать и, хотя он не достигал ураганной силы, понес их с неистовой скоростью в направлении, которое капитан с наигранной беззаботностью обозначил юго-восточным.
День и еще полдня они шли под сильным ветром. Большую часть этого времени Иден мерила шагами палубу, одолеваемая страхом, что они движутся в совершенно противоположном направлении и скоро окажутся выброшенными к побережью Африки, на милость ужасных черных сарацин, легенды о которых наполнили призраками ее детскую спальню. Она грустно и отрешенно размышляла над бессердечной игривостью океана, когда раздался радостный крик вахтенного: "Парус!" Этот возглас мгновенно изменил ее мрачное настроение. В пределах видимости появились еще два королевских судна. Оба так же, как и они, сбились с курса из-за шторма. Настроение у всех улучшились – они больше не одни.
Маленькая веселая флотилия из трех кораблей продолжала идти под ветром, зажигая по ночам сигнальные огни, чтобы не потерять друг друга. Наконец вновь появились звезды, и капитаны определили, что их невольно взятый курс лежит к острову Кипр.
Это, как с удивлением узнала Иден от Джоанны Плантагенет, была не совсем приятная новость.
– Исаак Комнин, который величает себя императором Кипра, – член императорской фамилии Константинополя. Он получил власть обманным путем: примерно пять лет назад он прибыл на остров с подложными бумагами, в которых он именовался новым управляющим, присланным из Византии. Никто не подозревал его – он имеет безупречную родословную. Все кипрские укрепления, а также управление островом были отданы под его начало. А потом бессовестный обманщик отбросил притворство и объявил себя императором и независимым правителем Кипра. Византийский двор был, естественно, более чем недоволен – их обвели за нос. Чтобы не допустить их реванша, этот удивительный человек тут же заключил союз с Саладином. Говорили даже, что они пили кровь друг друга для того, чтобы скрепить договор.
– Но, очевидно, Исаак Комнин – христианский принц? – спросила сбитая с толку Беренгария.
– Конечно, греческого вероисповедания, но безусловно христианин.
– Матерь Божия! Какое вероломство! Заключить союз с неверными!
– Многие поступают так, – лаконично ответила Джоанна, – чтобы защитить свои владения и торговлю. Христианские поселенцы в трех королевствах Святой Земли существуют так уже во втором поколении. Как иначе они могли бы выжить?
– Да, но этот человек немногим лучше бандита, – твердо заявила Беренгария. – Надеюсь, нам не придется иметь с ним дела!
– Сейчас дела обстоят так, – прервала ее Иден, чувствуя, что берега Иерусалима все больше отдаляются перед ее мысленным взором, – что нас несет по воле ветра и волн к земле, где нас необязательно ждет теплая встреча. Этот "император" может предложить нам гостеприимство как таким же, как он, христианам, а может, наоборот, встретить нас как врагов его кровного брата Саладина.
– Верно, леди Иден, – сухо сказала Джоанна. – Но судьба не так уж безоговорочно может распоряжаться нами. Принцесса как-никак будущая королева Англии, а я сестра Львиного Сердца. Сейчас Исаак уже должен знать о приближении Ричарда. И еще он должен знать о судьбе Танкреда и Сицилии! Я сомневаюсь, – закончила она, слегка скривив губы в улыбке, – что жалкий предатель Комнин рискнет разделить подобную участь.
Иден немного успокоилась.
– Тогда будем надеяться, что он позволит нам продолжать наш путь, когда этот дьявольский ветер прекратится!
Джоанна пожала плечами и предложила сыграть в триктрак. Она много повидала на своем веку и научилась избегать лишнего беспокойства.
– Не стоит переживать, дорогая! Это ничего не меняет, только прибавляет женщине возраст.
Опять Иден подумала о том, что так же говорила ее мать, и улыбнулась. Однако ее оптимистическое настроение не продлилось долго, ибо три корабля приближались к обманчивым кипрским берегам, где сильное течение присоединилось к неустанно дувшему ветру и повлекло их стремительным и опасным путем.
Была ночь. Закутанные в плащи пассажиры стояли на палубе и неустанно всматривались в темноту, пытаясь разглядеть очертания приближавшегося берега. Наверху сияли звезды, но облака и бледная луна, отбрасывавшая /на воду обманчивые тени, мешали различить, что впереди. Иден вместе с подругами стояла у поручней. Они вздрагивали, когда море обрушивало на корабль неожиданные удары воли, почти захлестывавших их ступни. Со всех сторон стремительно бурлила вода и доносились испуганные крики и приказы как с их корабля, так и с двух других галер, находившихся где-то к востоку от них. Самым ужасным в этом шуме было испуганное ржание лошадей, привязанных в стойлах в передней части бака.
– Я должна пойти к Балану. Если он разорвет веревки, его смоет за борт! – Иден вышла прежде, чем принцесса или Джоанна успели возразить. Она слышала позади их голоса, тонувшие в одном общем крике, пока она, хватаясь руками за стонущие поручни, медленно продвигалась вперед к качавшемуся носу корабля.
Было больно смотреть на испуганных лошадей. Они били копытами, ржали и рвались с привязи, которая удерживала их в безопасности. Иден увидела Балана, в диком испуге задравшего голову и молотившего по воздуху передними ногами, пытаясь одновременно удержаться на задних ногах и разорвать удерживавшие его веревки. Когда Иден шла вдоль рядов стойл, она неожиданно увидела огромную черную тень, которая, казалось, поднялась из воды рядом с их кораблем. Мгновение она нависала над ними как некий неизвестный призрак, порождая странные звуки, природу которых Иден не смогла определить, потом чудовищная тень исчезла, быстро погрузившись перед носом их судна, вспенив воду и подняв волны, неистово закачавшие корабль. А вслед за этим раздался тошнотворный звук – скрип и скрежет, нет – удар и треск и отчаянные крики многих голосов, когда соседний, обогнавший их корабль внезапно повис на острых зубьях торчавших из воды скал.
– Милосердное небо! Мы должны спасти их! – Крик достиг истерзанного уха Иден одновременно с налетевшим водяным валом.
– Свершится чудо, если мы сами спасемся! – проревел гребец, работая веслом с отчаянием человека, который не умеет плавать, но старается удержаться на воде.
– Мы не можем отвернуть от скал! Надо прыгать за борт или все будет кончено! – завопил испуганный голос где-то слева от нее.
Смятение на другом корабле было поистине страшно: охваченные ужасом, не получившие отпущение грехов, пассажиры проклинали судьбу или молились, их голоса тонули в пронзительном ржании лошадей. Иден неподвижно стояла у борта. Она не могла понять, то ли ее собственное тело бьет крупная дрожь, которую она не в силах была удержать, то ли корабль сотрясается всем своим корпусом. Она попыталась шагнуть к Балану, но была отброшена назад. Палуба скользила под ее ногами. Неожиданный сильнейший крен лишил ее опоры, поручни выскользнули из ее разжавшихся пальцев. На мгновение она увидела черные глубины воды, крутившейся и пенившейся под ней, а потом словно обрела крылья. Один удивительный, нереальный миг она парила над водой, подхваченная ветром, потом бушующая поверхность понеслась ей навстречу, она испытала едва осознанный страх от соприкосновения с ней и затем провалилась в черную бездну, бесконечную и милосердную.
Глава 5
КИПР: ИСААК
Больше не было ни хаоса, ни криков, от которых кровь стыла в жилах. Она не двигалась, и ей было холодно, ужасно холодно. Все ее тело конвульсивно вздрагивало. Она лежала лицом вниз, поверхность под ней была болезненно острой, твердой и странно подвижной. Все вокруг было покрыто водой. Она попробовала пошевелиться, и ее тут же вырвало, горький вкус соли стоял у нее в горле. Она находилась уже не на корабле, а на берегу. Опираясь руками о неприветливую гальку, она попыталась подняться, но тут же рухнула опять, издав крик боли. Все ее тело как будто истоптали лошади. Она попробовала еще раз, теперь уже медленнее. Ее одежда прилипла к телу, тяжелая и неудобная, кожа на руках и ногах была содрана до кости.
Когда Иден наконец начала приходить в себя, она услышала доносившиеся со всех сторон грубые крики. Мужские голоса, выкрикивавшие какие-то команды, пронизывали ночную темноту, им отвечали другие, восхищенные и торжествующие. Инстинктивно она поняла, что лучше уйти отсюда, но, когда она подняла руки, чтобы откинуть со лба слипшиеся волосы, рядом захрустела под чьими-то ногами галька, и на ее плечо опустилась тяжелая рука.
Кипрский солдат был восхищен. Это был великолепный трофей. Большинство выброшенных на берег франков были солдаты вроде него, и брать у них было нечего. Кроме того, почти все они умерли, так что нашлось всего несколько человек, за которых можно было получить выкуп. От этой пленницы можно было поиметь гораздо больше, чем только одежду, хотя если раздеть ее, то удовольствие тоже будет немалым, судя по тому, что открылось его глазам в слабом свете проклятой луны.
– Эй! Дмитриос! – позвал он своего командира. —Иди сюда, смотри, что я нашел!
Иден разглядела массивный силуэт – ноги расставлены, руки упираются в широкие бедра. Лицо, кажется, бородатое, и она уловила блеск зубов, когда он улыбнулся, очень довольный своим трофеем.
– Что там? Золото? – с надеждой спросил командир, быстро направившись к ним. Запыхавшись, он остановился рядом с первым. После краткого осмотра он произнес на незнакомом Иден языке:
– Неплохо, молодой Акис. Но эта штучка не простая солдатская шлюха! – Он усмехнулся. – Если ее отмыть, она вполне сгодится офицеру. Пойдем, моя полуутопшая кошечка. Посмотрим, удастся ли сделать из тебя мягкую, пушистую киску.
Они не слишком грубо подняли ее с двух сторон на ноги, и она, благодарная хотя бы за то, что ее не оставили здесь умирать, отправилась, поддерживаемая под руки, в более гостеприимную часть побережья. Пока они шли, Иден заметила, что весь берег был заполнен двигавшимися тенями – киприоты занимались сбором трофеев.
Повернув голову к морю, она разглядела темный силуэт одного из кораблей, вставшего на якорь как раз у кромки зазубренных скал, пересекавших маленькую бухту. Она молилась, чтобы это оказалось то судно, где находилась Беренгария и Джоанна, и чтобы они были целы и невредимы. Разбитые останки двух других галер, выглядевшие крайне неестественно в холодном свете луны, торчали среди скал, словно изломанные кости двух несчастных скелетов, давно лишившихся плоти. Она заметила огонек, который мигнул, а затем загорелся ярче на палубе того судна, которое осталось на плаву, и надежда в ней окрепла. Возможно, ее подруги живы, а с ними Жиль и перепуганный Балан. Ей оставалось только надеяться.
Подталкиваемая захватившими ее вояками, Иден повернула в сторону оскверненного пляжа. За ним поднималась темная громада необъятного утеса, тянувшегося так далеко, насколько хватало глаз. Поскольку на его вершине светилось множество огней, было понятно, что они потерпели крушение около какого-то большого города, и, если последние вычисления их капитана были верны, то это должен быть порт Лимассол, – как же близко они были от того, чтобы оказаться в его безопасной гавани.
Иден громко и отчетливо произнесла название.
– А? Да, правильно, красотка. Лимассол – город храбрецов, – довольно подтвердил старший. – Тебе понравится здесь, если ты будешь хорошей девочкой и не доставишь нам неприятностей. Ну а если нет, мы вскоре сами тебе их доставим. Все они будут не такие уж большие! – Иден не надо было знать языка, чтобы понять смысл сказанного по грубому хохоту, который последовал за этими словами. Дрожь, вызванная отнюдь не ее плачевным физическим состоянием, пробежала по всему телу. Но вслед за этим она ощутила в себе неожиданную решимость. Она не для того избежала посягательств барона Стакеси, чтобы стать забавой простых лучников или копейщиков. С максимально возможным при данных обстоятельствах достоинством она остановилась и повелительно, как ей казалось, подняла голову.
– Я – леди Хоукхест, – твердо заявила она, обращаясь к командиру и глядя ему прямо в глаза. – Я близкая подруга будущей королевы Англии и королевы Элеоноры, регентши Аквитании!
Двое дюжих молодцов тоже остановились и в недоумении уставились друг на друга.
Она шумно вздохнула и попробовала более доходчивое объяснение.
– Ричард Плантагенет, – объявила она, – Львиное Сердце.
Черные брови поднялись как по волшебству.
– А! – Они кивнули. – Львиное Сердце! – повторил один, с отвратительным произношением, но все же понятно. И потом смачно сплюнул.
Иден поняла, что нет смысла продолжать разговор. Она удовлетворилась тем, что, гордо держа голову, хотя все ее кости ныли, стряхнула с себя руки ее охранников и мрачно зашагала впереди них.
Они уже ушли с берега, оставив позади леденящую кровь картину смерти и разграбления, и карабкались теперь по извилистой тропинке, ведущей к вершине огромной скалы. Она видела, как впереди них двигаются охраняемые пленники, и не сомневалась, что сзади идут другие. Она взглянула вверх и в колеблющемся свете бесчисленных факелов, усеивавших вершины, увидела, что они приближаются к приземистым и грозным укреплениям огромного города.
– Лимассол! – торжественно повторил сержант, указывая на них.
Иден неожиданно вспомнила, что говорила ей о Кипре королева Джоанна.
– Исаак Комнин! – уверенно воскликнула она. На этот раз реакция совпала с ее ожиданиями: похотливые глаза сержанта округлились от почтения, а в глазах его подчиненного мелькнул страх.
– Отведите меня к Исааку Комнину, – с силой повторила она, указывая сначала на себя, а затем на высившиеся перед ними башни.
Между ее сопровождавшими возникла небольшая перебранка. Она продолжалась до тех пор, пока они не добрались до конца тропинки и прошли под железной решеткой, преграждавшей вход в крепость.
Если Иден и надеялась на немедленную встречу с самозваным императором Кипра, то ее иллюзии сразу же рассеялись. Вскоре после того, как она прошла через ворота, она очутилась в большом, слабо освещенном и дурно пахнувшем подземелье в компании дюжих пленников, которых выбросило на берег, кажется, со всех трех неудачливых королевских кораблей. Никого из них она близко не знала, хотя увидела несколько знакомых лиц. Никто не смог сказать ей, какова судьба принцессы, хотя все полагали, что из общего числа потерпевших кораблекрушение меньше всего людей было с королевского корабля.
Когда собрали всех пленников, они были подвергнуты обыску. Иден нашла это крайне унизительным, а двое ее охранников – очень приятным.
– Вот отличный золотой крест! – восхищенно воскликнул один из них, шаря по ее груди. – Было бы святотатством не поцеловать его. – И, гнусно улыбаясь, он стянул промокшее платье с ее плечей, так что замерзшие округлости ее грудей и остальное обнажившееся тело загорелось от мгновенного прилива крови. Собрав остатки сил, она ударила мерзавца кулаком по голове, он злобно ощерился и хотел продолжить свое занятие, но другой солдат, очевидно старший по званию, оттолкнул его и сам сорвал крест. Они оставили ее дрожащей от ярости и отвращения, образ Хьюго де Малфорса вновь возник перед ее мысленным взором.
Среди пленников поднялся гневный ропот, и кто-то крикнул: "Позор!" Офицер проигнорировал это выражение солидарности и дал короткие инструкции появившемуся в камере писцу в длинном халате, который притащил с собой небольшую доску для письма, подставку с чернильницей и гусиное перо. Писец, сгорбленный, суетливый человечек с затравленными глазами, подошел к ближайшему пленнику и ткнул его в грудь своим пером. Капитан стоял рядом, лениво вертя между пальцами крестик Иден, пока имена пленников заносились на лист плотной зеленоватой бумаги.
– Нам лучше назвать как можно больше наших владений и титулов, – предложил коренастый рыцарь, чье иссеченное шрамами лицо свидетельствовало о значительном опыте в этой области, так что к его словам следовало прислушаться. – Чем больший выкуп они будут ожидать от нас, тем дольше мы проживем. Если вам не повезло с землей и титулами в жизни, пусть их станет больше на бумаге. Ричард вытащит нас отсюда прежде, чем они сумеют докопаться до истины, клянусь честью.
Иден подумала, что когда дойдет до торговли, то здесь, скорее, сыграют роль ее дружеские узы, однако добавила титул баронессы Стакеси к своей родословной просто, чтобы потешить свое тщеславие.
Похоже было, что после переписки их оставят в покое. Солдаты четко повернулись кругом по команде капитана и строем вышли, а охранник, уходя, бросил последний похотливый взгляд в сторону Иден. В камеру швырнули связку шерстяных одеял, и железная дверь захлопнулась. Теперь мрачное, душное подземелье освещал единственный факел.
– Нам что, не дадут еды и питья? – сердито спрашивали многие.
– По всей вероятности, нет, – пробурчал покрытый шрамами рыцарь, отстегивая мокрый плащ и поплотнее заворачиваясь в одеяло. – Но похоже также, что нас не собираются убивать или пытать. За что я предлагаю возблагодарить Господа, а затем укладываться спать.
Совет старого крестоносца снова пришелся к месту, и, взяв одеяло, которое с робкой улыбкой протянул ей один из молодых рыцарей, Иден как можно плотнее закуталась в него и прилегла на твердом каменном полу. Было не очень-то удобно, зато не сыро, так что, хотя холод давал о себе знать, они все-таки сумели согреться, прижимаясь друг к другу и, подобно животным, делясь с соседом своим теплом. Если бы они могли забыть о боли во всем теле, разбитых лицах и пустых животах, то несколько часов сна безусловно пошли бы всем на пользу. Прежде чем закрыть глаза, Иден обратилась с короткой благодарственной молитвой к своей покровительнице, Святой Магдалине: среди пленных она была единственной женщиной, причем достаточно привлекательной, но, если не считать кое-каких оскорблений, ей пока не причинили серьезного зла. Она помолилась, чтобы такой порядок вещей сохранился и в дальнейшем. На середине молитвы она уснула.
Утром она, к своему изумлению, была разбужена ни жалобами своих товарищей по несчастью, не грубыми руками стражников, а мягким прикосновением пухленькой и улыбавшейся девушки примерно ее возраста – темнокожей, с блестящими глазами и явно довольной возложенной на нее миссией.
– Ксанф, – прошептала девушка, указывая на себя. Затем Она сделала Иден знак подняться и следовать за ней. Иден протерла заспанные глаза. Полная тревоги, но сильно заинтригованная, она последовала за киприоткой, немедленно ощутив боль в суставах и мышцах. Иден помнила, что выглядит неважно: лицо грязное, нечесаные волосы свисали на плечи, платье превратилось в жалкие лохмотья.
Они прошли по галереям, поднялись по лестнице, попадая из холода темниц и подвалов в относительное тепло, где проходила основная жизнь крепости. Иден манили залитые солнечным светом приветливые комнаты, мимо которых они проходили. Наконец они остановились перед деревянной дверью, через каждое отверстие которой вырывались струйки пара. На стук ее спутницы дверь быстро открылась и захлопнулась, и Иден оказалась в белом горячем тумане, пропитанном ароматами дерева и цветов.
Королева Элеонора построила баню в своем дворце в Винчестере, устрашенная привычкой англичан жить и умирать, как она выражалась, "банными девственниками". Кипрская разновидность бани была гораздо Просторнее, с удивительным разнообразием всевозможных удобств. Здесь была горячая вода, от которой поднимался сильный пар, бившая с определенными интервалами через громадные полузатопленные трубы, наполняя широкие и неглубокие бассейны. В бассейнах нежились обнаженные женщины, головы которых покоились на подушках, разложенных вдоль бортиков. Их было трое или четверо, с кожей цвета полированного дуба, блестевшей в благоуханной воде. У всех были длинные черные волосы и широко поставленные, обрамленные длинными ресницами круглые глаза настоящих женщин Средиземноморья. Они неподвижно лежали, пока полдюжины девушек-прислужниц энергично терли их тела. Эти девушки, также обнаженные, если не считать узкой полоски ткани на бедрах, возбудили в Иден значительно больший интерес, чем их хозяйки, поскольку они были совершенно черными.
Если кожа пользовавшихся их услугами красавиц была цвета золотистого дуба, то сами они были цвета эбенового дерева. Иден раньше никогда не видела чернокожих людей и не могла отвести от них любопытного взгляда. Она нашла, что они очень красивы, вроде того, как может быть красива картина или резьба по дереву – на свой особый манер. Их волосы сильно курчавились и были подстрижены очень коротко, гораздо короче, чем у мужчин, тела их были длинными и тонкими, бедра не шире, чем худощавые ляжки. Губы были изумительной красоты – гордые и выпуклые под тонко очерченными ноздрями. Она догадывалась, что в их жилах должна течь мавританская кровь и что привезены они были, очевидно, с северного побережья черных африканских земель.
Они были очень увлечены своей работой, но, однако, постоянно чирикали и лопотали на своем варварском языке, пока скребли кожу своих хозяек серыми шершавыми камнями или протирали ее странными бесформенными предметами, напоминавшими бледные непривлекательные цветы, которые разбухали, впитывая воду.
Она посмотрела на Ксанф и указала на свое дурно пахнувшее платье. Девушка энергично кивнула, и через несколько секунд Иден тоже блаженно растянулась в громадном бассейне. Его прежние обитательницы немедленно затеяли вопросительную перекличку, вращая глазами и бросая быстрые взгляды то на нее, то на Ксанф. Иден предполагала, что они говорят по-гречески, хотя акцент был не похож на тот, который она слышала на Сицилии. Засмеявшись, она тряхнула головой, желая показать, что настроена дружески. Шум немного стих, однако быстрый поток вопросов не прекращался, на большинство из них Ксанф старалась отвечать, хотя и без особого успеха, что явствовало из покачивания блестящих голов.
Иден и раньше приходилось мыться с другими женщинами, и этот факт ее не очень смущал, однако она вскоре обнаружила, что все женщины, как черные, так и золотокожие, таращатся на ее тело, как будто она какое-то редкое и удивительное животное. Они смотрели с любопытством, но дружелюбно на персиково-золотистую кожу и на изящные очертания ее тела. Их очень заинтересовал цвет ее глаз и волос, особенно цвет треугольника волос на лобке – почти такого же оттенка, как и на голове. Одна из арабок-рабынь уделила этому месту особое внимание, втирая в кожу кедровое масло, широко улыбаясь и обмениваясь замечаниями со своими подружками. Ощущение было очень приятным, и Иден расслабилась под мягкими заботливыми руками, хотя почувствовала, что краснеет, когда немного позже две чернокожих девушки осторожно раздвинули ей ляжки и приступили к более тщательному массажу: их длинные чуткие пальцы бесстыдно возбуждали почти забытые ощущения. Ее сердце застучало как барабан, она пыталась отстранить их, но они только засмеялись и уложили ее обратно в теплую, ласковую воду. Еще одна скользнула в воду рядом с ней и, обхватив тело Иден сзади, поддерживала ее, одновременно лаская ей соски, так что они вскоре отвердели под нежными пальцами.
Она беспомощно дрейфовала между смущением и наслаждением, побуждением выпрыгнуть из бассейна и бежать в чем мать родила от греховных утех и желанием остаться на месте и позволить этим странным женщинам делать с ней то, что они хотят. Она отключилась, думая о Стефане.
Болезненные утренние ощущения растворились в шелковистой воде. Вдруг у дверей возникла суматоха, и рабыни замерли.
Парализованная смущением и страхом, Иден подняла испуганные глаза. Личность только что вошедшего не вызывала сомнений. Он носил, с той элегантностью, которую позволяло его слегка обрюзгшее тело, шелковую тогу, выкрашенную в императорский пурпур и богато расшитую золотом по краям. Венок из золотых листьев украшал его густые, блестящие черные волосы. Плоские сандалии, завязанные вокруг его толстых икр, тоже были из золота. Императора сопровождал стоявший очень близко к нему маленький, весьма хорошенький мальчик в венке из виноградных листьев. На нем была очень короткая туника, а в руках он держал лиру. Исаак Комнин легонько поглаживал мальчика по шее.
Иден не шевелилась, пока причудливая фигура подвергала ее всестороннему осмотру. Он небрежно приподнял палец. Рабыни легко подняли Иден, так что она оказалась стоящей по колено в воде перед двумя парами недвусмысленно взирающих на нее мужских глаз.
Исаак улыбнулся. Капитан не солгал ему. Женщина была высокой, статной и гибкой, словно кипарис. Ее груди были восхитительны, а бедра притягивали его чресла, заставляя кровь пульсировать внутри. Лицо ее было гордым и холодным, а облако волос, казалось, вобрало в себя весь солнечный свет. Он провел взглядом по ее глазам, губам и сладким изгибам ее тела и пообещал себе самое упоительное утро.
Иден стряхнула с себя оцепенение и протянула руки к девушке, которая стояла, держа в руках пушистое белое покрывало. Рабыня посмотрела на своего господина, он коротко кивнул. Иден завернулась в длинное покрывало, которое быстро впитывало влагу с ее тела. Затем император хлопнул в ладоши, и чернокожие прислужницы удалились, громко хихикая, через дверь в другом конце комнаты. Ксанф, кивая и робко улыбаясь, вышла последней.
Император уселся на одну из кушеток, установленных, в соответствии с римским обычаем, около бассейна, жестом предложив ей сесть рядом. У нее не было выхода. Ей пришлось окунуться в резкий запах духов, который был почти осязаемым.
– Миледи... Хоукхест, не так ли? – обратился он к ней; его французский был на удивление сносным.
Она кивнула, не осмеливаясь ответить вслух.
– Сядьте поближе. – Он протянул руку и потянул ее к себе. Теплое белое покрывало заскользило по кушетке.
– Не прячьте свое тело, оно очень красиво. – Он небрежно тронул ее покрывало. – Вы стояли как Афродита среди волн. Вам известно, что она была когда-то королевой Кипра?
Она не ответила. Он схватил ее руку, покрывало соскользнуло на скамью. Неожиданно он резко притянул ее к себе, прижимая ее грудь к своей. Она услышала свой стон, когда его руки завладели ее обнаженным телом. Она не чувствовала себя такой беспомощной с тех пор, как...
Содрогнувшись всем телом, она оторвалась от него, когда он впился своими теплыми, влажными губами в ее рот. Это было еще более невыносимо, чем ощущение твердых пальцев, шаривших по ее бедрам и ягодицам, груди и животу, словно ощупывая стать породистой суки. Он засмеялся от острого наслаждения, когда еще раз легко прижал ее к себе, а затем опрокинул на спину, глядя ей в лицо со смешанным выражением вожделения и злобы. Ей было ясно, что это человек, привыкший к моментальному исполнению его малейших прихотей. Глаза его за тяжелыми опухшими веками блестели, словно наполненные слезами, поэтому вид у него был одновременно и добродушный и отталкивающий. Его заросшая черными густыми волосами голова была огромной, нос мясистым, а цвет полных губ напомнил пленнице кусок сырого мяса. Тело было грузным, но еще сохраняло упругость, крепкие мускулы пока не превратились в жир. Он держал ее почти без всякого усилия. Влажными глазами он пожирал ее тело. Она безуспешно пыталась освободиться. Исаак нахмурился. Он велел женщинам подготовить ее. Он не должен был встретить сопротивление. Это утомляло.
– Если будешь сопротивляться, – мягко проговорил он, – я верну женщин, чтобы они тебя подержали. Как тебе это понравится? Или, может, ты предпочитаешь, чтобы это были стражники? Им это доставит большое удовольствие.
Потрясенная, она покачала головой, ее глаза наполнились слезами испуга и стыда. Она до последнего момента почему-то не верила, что этот ужас может случиться с ней еще раз. Теперь она молилась как никогда.
Исаак заставил ее вытянуться на кушетке. Он подложил ей под ягодицы подушку. Потом, стоя на коленях, сосал ее груди. Она лежала неподвижно. Но когда его настойчивый язык добрался до самых сокровенных мест ее прекрасного тела, Исаак начал испытывать некоторые затруднения. Последние дни этот старый враг все чаще тревожил его. В первые мгновения, когда он увидел девушку, которая стояла перед ним во весь рост, а капли воды скатывались с ее гладких боков и сосков тугих грудей, возбуждение мгновенно охватило его, он не мог дождаться, когда овладеет ею. А теперь он начинал понимать, что ему и в самом деле нельзя медлить ни минуты, потому что из-за проклятого фокуса, который могла выкинуть его пресыщенная плоть, он очень боялся, что не сможет взять ее. Слишком поздно – он проклинал сирийскую девку, которую взял себе на ночь, не говоря уже об этом чумазом мальчишке, которого он попробовал вначале, чтобы разжечь себе аппетит. Он уже не раз говорил себе, что не должен тратиться на таких молоденьких мальчиков; они не стоят той энергии, которую приходится на них расходовать. А уж девка обладала неуемной сексуальной удалью настоящей сарацинской шлюхи. Он с сожалением посмотрел на распростертое для жертвы тело Иден. Ощущая ее изумление, он накрыл ее купальным халатом.
С ней придется немного обождать. А тем временем она сможет сделать для него кое-что другое. С бесстыдством закоренелого развратника он поднял и поцеловал ей руку.
– Вы в самом деле прелестны, но... позже! – объявил он без тени стыда за свою оплошавшую плоть.
Ошеломленная, Иден села и надела халат.
