355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анне Хольт » Госпожа президент » Текст книги (страница 6)
Госпожа президент
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 03:39

Текст книги "Госпожа президент"


Автор книги: Анне Хольт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Сущий пустяк, – улыбнулся Абдалла. – Ты захватишь с собой в Штаты этот конверт и там отправишь его по почте. После этого мы квиты, Том. После этого ты, считай, со мной расплатился. А чтоб ты не думал, будто здесь что-то опасное…

Том сидел как парализованный, а Абдалла тем временем открыл наружный конверт. Внутри был второй, поменьше. Незапечатанный. Он поднес открытый конверт к носу, вдохнул. Глубоко. Улыбнулся, показал Тому отверстие.

– Никакой отравы. А то ведь вы, не в обиду будь сказано, относитесь к почтовым отправлениям несколько истерично. Это самое обыкновенное письмо.

Том увидел сложенную бумагу. Вроде бы несколько страниц. Текстом внутрь. Обычная белая бумага. Абдалла лизнул клапан, заклеил конверт и сунул в первый, больший, который тоже закрыл.

– Тебе нужно всего-навсего захватить это домой, – спокойно сказал он. – Зайти там на почту. В любое почтовое отделение на территории США. Достать из этого конверта меньший, бросить в ящик, а большой конверт выкинуть. Вот и все.

Том О'Рейли не ответил. Горло перехватило, словно он вот-вот разрыдается. Он проглотил комок, попробовал откашляться, с трудом выдавил:

– Зачем?

– Дела, – безразличным тоном проговорил Абдалла. – Я не доверяю почтовой службе. И тем паче всем этим новомодным средствам связи. Чересчур много глаз и ушей. Повсюду. Важно, чтобы это дошло до адресата. Письмо чисто деловое.

Как ты только можешь лгать мне прямо в глаза? – думал Том О'Рейли, стараясь взять себя в руки. Как ты только можешь так меня оскорблять? После тридцати-то лет? У тебя целый флот самолетов и целая армия сотрудников. Но ты выбираешь курьером меня. Как это понимать? При чем тут я?

– Ты выполнишь мою просьбу, – спокойно сказал Абдалла. – Прежде всего потому, что ты у меня в долгу. А если этого недостаточно…

Он не договорил, перехватив взгляд американца.

Ты все обо мне знаешь, думал Том, потирая друг о друга потные ладони. Остальным до тебя далеко. На протяжении двадцати восьми лет мы неизменно говорили обо мне и крайне редко – о тебе. Ты был моим наперсником во всем. Абсолютно во всем. Тебе известны мои привычки, как хорошие, так и дурные, мои мечты и кошмары. Ты знаешь мою жену, хотя никогда с нею не встречался, знаешь моих детей…

– Я понимаю, – быстро сказал он, забирая письмо. – Понимаю.

– Тогда мы квиты. Самолет готов, завтра утром он доставит тебя обратно в Рим. Семь утра – не слишком рано? Ну и хорошо. Кстати, я проголодался. Давай-ка поужинаем, Том. Уже достаточно прохладно, можно и закусить.

Он встал, протянул руку, чтобы помочь американцу выбраться из слишком низкого кресла. Том машинально принял помощь, а когда стал на ноги, араб обнял его за плечи и расцеловал.

– Я был счастлив дружить с тобой, – мягко проговорил он. – Очень счастлив.

Растерянно ковыляя за ним к стеклянным дверям роскошного дворца, американец впервые подумал:

Сколько у тебя Томов О'Рейли, Абдалла? Сколько у тебя таких, как я?

13

Начальник отдела Ингвар Стубё пешком возвращался домой от тестя с тещей, где они долго и весьма специфически отмечали День Конституции.

Он мог бы, конечно, задержаться там и после того, как Ингер Юханна около десяти наконец-то отпросилась у матери домой. Рагнхильд давно спала. Она останется у деда и бабушки до завтра. Кристиана совершенно выбилась из сил и к семи часам, когда за ней приехал Исак, ее родной отец, была уже в полном смятении. Хотя события этого дня подействовали на всех, Кристиане пришлось особенно туго. Утром они сумели ее успокоить, и она с удовольствием участвовала в детском шествии, правда ни на секунду не выпустив его руку. Но потом стало хуже. Девочка была одержима мыслью о пропавшей даме и, до смерти перепуганная, жалась к матери, пока не явился отец и не увел ее, заманив новой железной дорогой, которой будет управлять она сама.

Ингвар мог бы поехать домой на машине, вместе с Ингер Юханной, но решил пройтись пешком.

Вместо того чтобы двинуть напрямик по Хьельсосвейен и через Стуру к Тосену, он выбрал обходной путь через Грефсенплато. Воздух дышал прохладой и свежестью, блеклый майский свет еще не погас на западном небосклоне. Под ногами хрустел мелкий зимний гравий, коммунальщики так и не удосужились его убрать. Днем прошел дождь. Из палисадников веяло сыростью гнилой прошлогодней листвы. На клумбах мерзли тюльпаны. Повсюду в окнах гостиных мерцали экраны телевизоров.

У ограды из белого штакетника Ингвар остановился.

Дом тоже был белый, и в вечернем освещении выглядел голубоватым. Шторы раздвинуты. Пожилая пара смотрела телевизор. Женщина взяла кофейную чашку, потом отставила ее, схватила мужа за руку. Так оба и сидели, неподвижно, рука в руке, следили за сюжетами новостных выпусков, которые едва ли сообщали что-то новое, наверняка в надцатый раз повторяли дневную информацию.

Ингвар стоял, глядя в окно.

Он слегка озяб, но это было даже приятно, прочищало мозги. Надо бы продолжить путь, но ноги словно приросли к асфальту. Пожилая чета в белом домике с тюльпанами под окном и новости по телевизору – воплощение Норвегии в этот странный день, что начался как праздник, а обернулся угрозой, опасностью, масштаба которой покуда никто себе не представлял.

Как ни парадоксально, осуществить покушение было бы проще, думал Ингвар. Смерть – это внезапный конец, но также и начало чего-то другого. Смерть – это скорбь, с которой можно совладать. Пропажа – тяжкое испытание, бесконечная мука, которую невозможно стерпеть.

Мужчина в комнате неловко встал. Ощупью добрался до окна, и Ингвар, которому на миг показалось, что его застигли на месте преступления, торопливо отступил в тень. Мужчина задернул шторы – тяжелые цветастые полотнища отсекли на ночь внешний мир.

Ингвар дошел до самой Стиллы и зашагал по тропинке вдоль реки. Вода стояла высоко. Гуси давным-давно вернулись с зимовки, несколько крякв упорно плыли против течения, регулярно ныряя за ночным кормом. Ингвар прибавил шагу, почти побежал, пытаясь не отставать от быстрой, по-весеннему набухшей реки.

Они не стали устраивать покушение, думал он, с трудом переводя дух. Если существуют некие «они», то убивать они не стали. Им вправду хотелось именно этого? Бесконечной муки? А если они добиваются смятенного вакуума, то зачем же…

Теперь он в самом деле бежал, хотя выходные туфли, костюм и узковатый плащ изрядно сковывали движения. Порой спотыкался, но, удержав равновесие, спешил дальше.

Ему хотелось домой. На бегу он попытался думать о другом. О лете, которое вот-вот наступит, о лошади, которую намеревался приобрести, хотя Ингер Юханна упорно возражала: с нее-де хватит слюнявой желтенькой дворняжки по кличке Джек Король Америки (так собаку назвала Кристиана).

Зачем им нужна пустота?

14

Время близилось к одиннадцати. Ингер Юханна Вик слишком устала, чтобы встать с дивана, но и спать не могла – была чересчур взбудоражена. Попробовала порадоваться, что проведет ночь и утро без детей, так нет же, только тупо глазела на экран, где шел очередной выпуск новостей и телевизионщики снова потчевали народ бессмысленными повторами да жвачкой домыслов. Общественности было ясно лишь одно: спустя почти шестнадцать часов после того, как выяснилось, что американский президент исчезла из своих апартаментов в норвежской гостинице, она так и не объявилась. Официальные лица Норвегии по-прежнему избегали говорить о похищении, однако журналисты чувствовали себя куда свободнее. Комментаторы один за другим предлагали собственные версии, более или менее фантастичные. Полиция отмалчивалась. Никто из руководителей расследования во второй половине дня беседовать с репортерами не пожелал.

– Тут я с ними согласен, – сказал Ингвар, садясь рядом с нею. – Нельзя вынуждать их снова и снова талдычить одно и то же, всему есть предел. Фактически и сообщить-то нечего. Последние несколько раз Бастесен выглядел весьма глупо.

– Надеюсь, они врут.

– Врут?

Она слегка улыбнулась, села поудобнее.

– В смысле, им известно больше, чем они говорят. Наверняка больше.

– Зря ты так уверена. Мне редко доводилось видеть столь серьезную группу людей, как те, кого снимали по дороге из…

Ингер Юханна переключила на Си-эн-эн.

В студии Вулф Блитцер собственной персоной, вот уже без малого четырнадцать часов. Программа «The Situation Room» оккупировала всю сетку вещания, и, судя по суете в студии, точку они ставить не собирались. Ведущий, по обыкновению, был одет безупречно, только узел галстука чуть менее тугой, нежели раньше. Он умело переключился с вашингтонского корреспондента на Нью-Йорк, а затем учтиво прервал тамошнего репортера и дал слово Кристиане Аманпур. Знаменитая журналистка стояла на фоне по-вечернему освещенного Королевского дворца. Одета легковато. И, похоже, замерзла.

– Диву даешься, как быстро все происходит, – пробормотал Ингвар. – Здорово. За считаные часы они уже на месте.

– Не вижу, при чем тут дворец, – сказала Ингер Юханна, подавив зевок. – Но трансляция хорошая. Согласна. Все четко и быстро. Ты что, бежал? Вон какой взмыленный, друг мой.

– Малость поднажал напоследок. Получил удовольствие. Прямо как спортивная пробежка.

– В выходном костюме?

Он обезоруживающе улыбнулся. Она взяла его руку в свою, сжала пальцы.

– Странновато вообще-то… – Ингер Юханна потянулась к бокалу с вином. – Замечаешь разницу?

– В чем?

– Между норвежскими и американскими передачами. Я имею в виду настрой. Американцы производят впечатление деятельных, расторопных, чуть ли не… агрессивных. А наши вроде как… выжидают. Кажутся заторможенными. Прямо-таки пассивными. По крайней мере интервьюируемые. Они словно бы все время опасаются сказать чересчур много, а в результате говорят до смешного мало. И выглядит это как пародия. Посмотри на американцев – насколько они энергичнее.

– У них, между прочим, был хороший повод потренироваться, – сказал Ингвар, стараясь скрыть легкую досаду, которую неизменно испытывал, когда сталкивался с двойственным отношением Ингер Юханны к всему американскому.

С одной стороны, она наотрез отказывалась говорить о годах своей учебы в США. А ведь они знают друг друга уже много лет. Состоят в браке. Сообща растят детей, выплачивают ипотеку, живут будничной жизнью. И все же долгий период в истории Ингер Юханны остается тайной, которую она стережет пуще глаза. Вечером накануне свадьбы она взяла с него клятву, что он никогда, ни при каких обстоятельствах, не станет докапываться, почему она прервала изучение психологии в Академии ФБР в Куонтико. И он поклялся именем своей умершей дочери. Как сама клятва, так и ее последствия всякий раз вызывали у него пренеприятное чувство, когда изредка всплывала эта тема, а Ингер Юханна впадала в дикую ярость, обычно совершенно ей не свойственную.

С другой стороны, восхищение Ингер Юханны перед всем американским граничило с манией. Читала она почти исключительно американскую литературу и имела солидную подборку малобюджетных американских фильмов, которые покупала через Интернет или получала от бостонской подруги (он эту подругу никогда не видел и почти ничего о ней не знал). Полки в ее домашнем кабинетике были уставлены справочниками по американской истории, политике и общественной жизни. Ему она пользоваться ими не разрешала, а когда изредка уезжала куда-нибудь в одиночку, запирала кабинет на ключ, чем крепко его обижала.

– Вообще-то нет, – сказала она после долгой паузы.

– Что?

– Ты говоришь, у них был хороший повод потренироваться.

– Я имел в виду…

– Они никогда не теряли президентов за пределами страны. Американские президенты погибают от руки случайных американских же психопатов на территории США. За рубежом такого никогда не случалось. И справедливости ради надо сказать: о заговорах не было и речи. Ты это знал?

Что-то в ее голосе удержало его от ответа. Он неплохо знал ее и понимал, что, если сам продолжит эту тему, она быстро переведет разговор в другое русло. А если не перебивать, будет говорить дальше.

– Четверо из сорока четырех президентов пали жертвой покушений, – задумчиво сказала Ингер Юханна, как бы обращаясь к себе самой. – Выходит, почти десять процентов?

Ингвар сделал над собой усилие и перебивать не стал.

– Кеннеди, – устало улыбнулась она, словно прочитав его мысли. – Забудь. Ли Харви Освальд – странный тип, который, возможно, планировал и другие преступления. А возможно, и нет. В любом случае о крупных заговорах речи нет. Кроме как в кино.

Она потянулась за бутылкой, но та стояла слишком далеко. Ингвар взял бутылку, налил ей вина. Телевизор по-прежнему работал. Лоб у Вулфа Блитцера успел слегка вспотеть, а когда он переключался на репортера возле Белого дома, можно было заметить тени под его глазами. После очередной рекламной паузы гримеры наверняка их уберут.

– Линкольн, Гарфилд и Мак-Кинли, – продолжила Ингер Юханна, не притронувшись к бокалу. – Все трое были убиты фанатиками-одиночками. Сторонником конфедератов, душевнобольным и оголтелым анархистом, если не ошибаюсь. Чокнутыми соотечественниками. Таковы же и убийцы-неудачники. Покушавшийся на Рейгана рассчитывал произвести впечатление на Джоди Фостер, а тот, что напал на Теодора Рузвельта, воображал, что, убив президента, избавится от болей в желудке. Лишь те двое пуэрториканцев…

На экране вновь была Кристиана Аманпур. Теперь уже в теплом жакете. Меховой воротник, видимо, должен был подчеркнуть полярный настрой. Журналистка одной рукой все плотнее кутала им шею. На сей раз она стояла перед освещенным зданием Полицейского управления на Грёнланнслейр. Но и здесь ничего нового. Ингер Юханна прищурясь смотрела на экран. Ингвар взял пульт, убавил громкость и спросил:

– Что за пуэртори…

– Не важно, забудь, – перебила она. – Я не имела в виду грузить тебя элементарной американской историей.

– А что ты имела в виду? – спросил он, как можно дружелюбнее.

– Ты намекнул, что они подготовлены. И они действительно подготовлены, во многом. По крайней мере телеканалы.

Она кивнула на Кристиану Аманпур, которая возилась с микрофоном. За ее спиной торопливо шагала в сторону Грёнланнслейр группа мужчин в черном. Пряча лица от телекамер, они подняли воротники пальто и совершенно не обращали внимания на возгласы трех десятков журналистов, похоже, расположившихся тут на ночлег. Ингвар сразу узнал начальника полиции. Направляясь к автомобилям у тротуара, Терье Бастесен отвернулся и вопреки уставу надвинул поглубже на лоб форменное кепи.

– Но американский народ, – сказала Ингер Юханна, сосредоточенно глядя в пространство над телевизором, – народ по-настоящему не подготовлен. Тем более к этому. Вся история США внушает им, что, если дело идет о покушениях на президентов, опасаться надо свихнувшихся соотечественников. Думаю, Secret Service набросала целый ряд сценариев покушений, особенно с учетом противников абортов, женоненавистников и наиболее ретивых поборников иракской войны. Именно они самые непримиримые противники Хелен Бентли на родине, именно среди них пышным цветом цветет фанатизм, без которого, как подсказывает опыт, здесь не обошлось. Новейшая история Америки. – Она помедлила. – Новейшая история, разумеется, создала иные сценарии. После одиннадцатого сентября Secret Service, по-моему, предпочла бы засадить своих президентов в бетонный бункер. Пожалуй, со времен Войны за независимость США никогда не были в остальном мире настолько непопулярны, как сейчас. А ввиду того, что за последние годы понятие терроризма приобрело совершенно новое содержание, по крайней мере для американцев, изменился и их страх за судьбу президента. Однако никто и помыслить себе не мог, что она буквально растворится в воздухе во время визита в маленькую дружественную страну. Впрочем, – она протянула руку за бокалом, да так порывисто, что едва не опрокинула его, – не мне об этом судить… Твое здоровье, друг мой. Пора на боковую.

– А как обстоит сейчас в настоящей Ситуационной комнате, в Белом доме, Ингер Юханна?

Она высвободилась из его объятий.

– Откуда мне знать? Понятия не имею.

– Ну да. Как раз имеешь. Хотя бы потому, что у тебя есть книга под названием «The Situation Room», и она, – Ингвар более не мог сдержать досаду, которая уже перерастала в злость, – лежит у тебя на ночном столике! Черт побери, Ингер Юханна, неужели нельзя в конце-то концов…

Одним прыжком она вскочила с дивана и исчезла в спальне, а через секунду-другую вернулась. Щеки у нее горели.

– Вот. Ты неправильно запомнил название. Но, раз тебе так уж интересно, пожалуйста, читай. Ничего секретного тут нет, тем более что она лежит возле нашей кровати. Прошу.

Очки слегка запотели. На переносице выступили бисеринки пота.

– Ингер Юханна, – безнадежно простонал Ингвар. – Хватит, кончай. Нельзя же так в самом деле…

Все это начинает меня утомлять, подумал он. Берегись, Ингер Юханна. Не знаю, долго ли еще я смогу терпеть твою двойственность. Контрасты между умной, доброжелательной возлюбленной и этой злющей особой, которая вдруг неизвестно почему ощетинивается, как еж, всю душу мне вымотали. Слишком у тебя большие секреты, Ингер Юханна. Слишком большие для меня, а главное – для тебя самой.

В дверь позвонили.

Оба они вздрогнули. Ингер Юханна уронила книгу на пол, словно ее застукали с противозаконной контрабандой в руках.

– Кто бы это мог быть… – проворчал Ингвар, взглянув на часы. – Двадцать минут двенадцатого…

Он медленно встал, пошел открывать.

Ингер Юханна так и стояла вполоборота к телевизору. На экране мелькали кадры, за которыми в этот миг следили во всех концах света, в большинстве стран, независимо от часовых поясов и политических режимов, религиозной и этнической принадлежности. Такой огромной аудитории у Си-эн-эн не было со времен катастрофы на Манхэттене, и, судя по всему, они использовали свой шанс на полную катушку. На Восточном побережье было сейчас около шести вечера. Жадные до новостей американцы возвращались домой с работы, куда волей-неволей пришлось пойти, несмотря на мрачные утренние известия, и на экране все чаще чередовались репортеры и аналитики, комментаторы и эксперты. Выглядели они вполне обыкновенно, даже не очень-то устало, словно сознание, что близится прайм-тайм, наполняло всех и каждого новой энергией. Серьезные мужчины и женщины с внушительными титулами и званиями попеременно обсуждали конституционные последствия и национальную готовность, кратко– и долгосрочные кризисные сценарии, террористические организации и отсутствие вице-президента, которое поголовно все снова и снова критиковали. Настолько могла понять Ингер Юханна, он находился сейчас в самолете где-то над Невадой. Или, как утверждал один из экспертов, в арканзасском бункере, или, как настаивал кто-то еще, в полной безопасности на одной из военно-морских баз США за пределами страны. Все распространялись по поводу 25-й поправки к Конституции и единогласно признали, что самое возмутительное заключается в том, что Белый дом до сих пор не разъяснил, примет ли ее во внимание.

Вот чем они сейчас заняты в настоящей Ситуационной комнате, подумала Ингер Юханна.

Она прямо воочию видела перед собой плазменные экраны на стенах тесного помещения в западном крыле Белого дома, с красными геранями под окнами. Более чем в шести тысячах двухстах километрах от двухквартирного дома в ословском Тосене работала в этот миг, в обстановке напряженного кризиса и полной неизвестности, группа людей, пристально наблюдая за теми же теленовостями, что и весь мир, и пытаясь не допустить, чтобы завтра утром земной шар резко изменился.

Изо дня в день множество департаментов и контор, связанных с национальной безопасностью, принимали более полумиллиона сообщений из посольств, военных баз и прочих информационных источников во всех концах света. Получали и предупреждения, жизненно важные для безопасности государства, и незначительные уведомления, без которых вполне могли бы обойтись. Рутинные донесения наряду с тревожными докладами о враждебной активности. И ЦРУ, и ФБР, и Агентство национальной безопасности, и госдеп имели собственные оперативные центры, которые сортировали этот нескончаемый поток информации, отделяя зерна от плевелов. Пустяки отправляли туда, где они не бросались в глаза. Тревожное, важное и опасное переадресовывали тем, кому по штату положено заниматься такими вопросами: the Sit Room Staff. Этот компактный штаб имел право поднять или опустить порог информации, затребовать дополнительные данные касательно особенно тревожной сферы, а главное – обслуживал непосредственно президента.

При Джордже У. Буше на экраны шла информация канала Фокс-Ньюс.

Теперь в Ситуационной комнате вновь смотрели Си-эн-эн.

Все они смотрят Си-эн-эн, подумала Ингер Юханна, опять усаживаясь на диван.

Американцы плавали в океане информации, подспудные течения которого постоянно грозили утянуть их в пучину. Конторы и департаменты, оперативные центры и зарубежные представительства, военные и гражданские подразделения – информационный поток в условиях кризиса вроде нынешнего даже представить себе невозможно. Вся американская система сейчас поднята на ноги, что в стране, что за ее пределами, и в Вашингтоне, округ Колумбия, и в несчетных других городах. Закрыв глаза и чувствуя безмерную усталость, которая не позволяла им открыться снова, Ингер Юханна словно бы слышала отдаленный гул, как летом от пчелиного роя, – десятки тысяч американских чиновников работали ради одной-единственной цели: вернуть домой американского президента, живую и невредимую.

Они тоже смотрели Си-эн-эн. Она выключила телевизор. Она чувствовала себя очень маленькой. Подошла к кухонному окну, которое наконец-то заменили. Провела рукой по косяку – больше не дует. На улице почти стемнело, но именно почти, весна принесла с собою этот дивный свет, делавший вечера менее угрожающими, а утра – легкими и прозрачными.

Ингер Юханна резко обернулась.

– Кто это был?

– С работы, – пробормотал Ингвар.

– С работы? Это в полночь-то Семнадцатого мая?

Он подошел к ней. Она опять смотрела в окно.

Он медленно обнял ее. Она улыбнулась, чувствуя спиной приятное тепло его тела. Расслабилась. Закрыла глаза.

– Хочу спать, – прошептала она и провела пальцем по его предплечью. – Отведи меня в постель, ладно?

– Уоррен в Осло, – тихо сказал Ингвар, не отпуская ее, хотя чувствовал, как она мгновенно оцепенела. – Уоррен Сиффорд.

– Что?

– Он здесь в связи с…

Ингер Юханна уже не слушала. Голова была как чужая, легкая и далекая. Струя жара пробежала от плеч к ладоням; она подняла руки, прижала к стеклу. Видела в небе огни самолета, толком не понимая, что он делает там, в вышине, в эту пору, в этот день. Почувствовала, что улыбается, опять-таки не понимая почему.

– Не хочу слышать, – неожиданно сказала она. – Ты же знаешь. Не хочу слышать.

Ингвар упорно не отпускал ее. Такая маленькая, щуплая. И напряженная как струна.

Уоррен Сиффорд по прозвищу Вождь был преподавателем Ингер Юханны в Академии ФБР. И даже больше чем преподавателем, как вскоре понял Ингвар. В ту пору Ингер Юханне только-только сравнялось двадцать три, тогда как Уоррену уже перевалило за сорок. Давняя любовная история. И Ингвар не ощутил ни малейшего укола ревности, когда ему довелось раз-другой столкнуться с Уорреном. Последняя их встреча произошла четыре года назад на конференции Интерпола в Новом Орлеане, они даже вместе пообедали. Правда, по не вполне ясной ему самому причине Ингвар почувствовал неловкость, когда Уоррен засыпал его вопросами об Ингер Юханне, поэтому он перевел разговор в другое русло, и все оставшееся время они говорили о работе и об американском футболе.

Уоррен Сиффорд был самой важной частью большого секрета Ингер Юханны. Говорить о нем категорически воспрещалось, и этот запрет только подтвердил, что Уоррен не иначе как очень ее обидел.

Такое случается, думал он, крепко обнимая жену. Это ужасно и, наверно, очень тяжело. Но проходит. Со временем. Без малого пятнадцать лет миновало, милая. Забудь. Переступи через это, ради Бога! Или тут что-то еще?

– Поговори со мной, – шепнул он ей на ухо. – Может, расскажешь наконец, в чем дело, а?

– Нет. – Голос ее прозвучал едва внятно.

– Мне придется с ним работать, – сказал он. – К сожалению.

Он все еще обнимал ее, но она с неожиданной силой высвободилась, оттолкнула его. Выражение ее глаз напугало Ингвара, а она спросила:

– Что ты сказал?

– Ему нужен офицер связи.

– И непременно в твоем лице. Из многих сотен… Ты, разумеется, откажешься.

Она вдруг заговорила трезвым, деловитым тоном – как бы взбодрилась, когда он выпустил ее из объятий.

– Я получил приказ, Ингер Юханна. Система приказывает, я выполняю. Отказы не предусмотрены. – Он изобразил в воздухе кавычки.

Ингер Юханна отвернулась, ушла в комнату. Скрутила со штопора пробку, заткнула полупустую бутылку. Взяла бокалы, отнесла все на кухонный стол. Проверив, что посудомоечная машина полностью загружена, засыпала в контейнер моющее средство, закрыла металлическую дверцу и нажала на «пуск». Потом намочила под краном тряпку, протерла столы. Аккуратно вытрясла тряпку над раковиной, еще раз прополоскала, отжала и повесила на кран.

Ингвар молча наблюдал за ее манипуляциями.

Наконец Ингер Юханна посмотрела на него.

– Прежде чем мы пойдем спать, необходимо внести полную ясность. – Она говорила спокойно, отчетливо, будто призывала к порядку Кристиану. – Если ты согласишься быть связным Уоррена Сиффорда, между нами все кончено.

Он онемел.

– Я уйду от тебя, Ингвар. Если ты согласишься, я уйду.

С этими словами она ушла в спальню и легла в постель.

День национального праздника наконец-то закончился.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache