Текст книги "Госпожа президент"
Автор книги: Анне Хольт
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Уоррен говорил с ней тогда негромко. Не выпуская ее рук из своих. Пристально глядя ей в глаза.
«Я одобряю твою цель. Полностью. Но ты никогда ее не достигнешь, если проиграешь сейчас. Ты должна ответить ударом на удар, Хелен. Нанеси Бушу удар, какого он меньше всего ждет. Я много лет анализировал этого человека, Хелен. И хорошо изучил его, хотя лично никогда с ним не встречался. Он тоже хочет, чтобы сделка состоялась. Но достаточно опытен, чтобы до поры до времени не поднимать этот вопрос. Не провоцировать у населения вспышку эмоций, с которыми шутить нельзя. Ты можешь прижать его к стенке. Обыграть. Послушай, что тебе нужно сделать…»
Наконец-то она почувствовала себя чистой.
Кожа горела, ванная комната была наполнена горячим паром. Она вышла из душевой кабины, взяла банное полотенце. Завернулась в него, взяла еще одно, поменьше, обмотала голову. Левой рукой протерла запотевшее зеркало.
Крови на лице нет. Желвак по-прежнему заметен, но глаз открылся. Хуже всего обстоит с запястьями. Пластиковые тесемки врезались так глубоко, что в нескольких местах зияли раны. Надо попросить антисептик, а лучше хорошенько перевязать.
В тот раз она послушалась совета Уоррена. Хотя ее одолевали сомнения.
Когда ведущий дебатов спросил, как она оценивает угрозу безопасности ввиду продажи важнейшей американской инфраструктуры, она устремила взгляд прямо в камеру и произнесла пламенный, чуть ли не страстный сорокапятисекундный призыв к единению с «нашими арабскими друзьями», в особенности подчеркнув, как важно взять под защиту основополагающую американскую ценность, а именно всеобщее равноправие – где бы ни родились предки добропорядочного американца и какую бы религию он ни исповедовал.
Тут она перевела дух. Взгляд на действующего президента – и она поняла, что Уоррен был совершенно прав. Президент Буш улыбался, уверенный в победе. Вздернул плечи в этой своей странной манере, разведя руки в стороны. Он не сомневался в том, что последует дальше.
Однако последовало совсем другое.
Что же касается инфраструктуры, спокойно сказала Хелен Бентли, то здесь обстоит совершенно иначе. Она полагает, что ни одну ее часть нельзя отдавать никому, кроме американцев или их ближайших союзников. Всё, начиная от шоссейных дорог и кончая аэродромами, портовыми сооружениями, таможенными терминалами, пограничными пунктами и железными дорогами, всегда и во все времена должно находиться в американской собственности и работать только на американские интересы. И с учетом соображений национальной безопасности. Вот такова задача.
В заключение она с легкой усмешкой добавила, что достижение этой цели безусловно потребует времени и недюжинной политической воли. Тем более что сам Джордж У. Буш горячо ратовал за сделку с арабами в неофициальном документе, который она несколько секунд держала перед камерой, после чего положила на кафедру и сделала приглашающий жест в сторону ведущего. Она закончила.
Хелен Лардал Бентли выиграла дебаты с преимуществом в одиннадцать процентов. А через неделю стала президентом, как и мечтала больше десяти лет. Сразу после этого Уоррен Сиффорд возглавил новый антитеррористический отдел.
Пост руководителя не был наградой.
Наградой были часы.
И он употребил их во зло. Обманул ее собственным ее объяснением в вечной дружбе.
Verus amicus rarа avis.
Оказалось, эта истина куда правдивее, чем она предполагала.
Она подошла к двери ванной, осторожно ее приоткрыла. Прямо за дверью действительно лежала стопка одежды. Поспешно, насколько позволяло болезненное тело, она нагнулась, схватила одежду и захлопнула дверь. Заперлась.
Нижнее белье совершенно новое. С магазинными этикетками. Она отметила деликатность этого жеста, потом надела трусики и бюстгальтер. Джинсы тоже новые и вполне по размеру. Натягивая через голову бледно-розовый кашемировый джемпер с треугольным вырезом, она тотчас ощутила боль в израненных запястьях.
Постояла, глядя на себя в зеркало. Вентиляция успела выветрить большую часть пара, и в ванной было намного прохладнее, чем пять минут назад, когда она вышла из-под душа. На секунду мелькнула привычная мысль сделать макияж. Японская лаковая шкатулка, полная косметики, стояла открытая возле умывальника.
Она отбросила эту мысль. Рот все еще опухший, а разбитая нижняя губа с помадой будет выглядеть совсем безнадежно.
Много лет назад, во время первого срока Билла Клинтона на президентском посту, Хиллари Родем Клинтон пригласила Хелен Бентли на ланч. Тогда они впервые встретились в более-менее непринужденной обстановке, и Хелен помнила, что ужасно нервничала. Всего несколько недель назад она стала сенатором и пока спешно училась обычаям и манерам, необходимым незначительному молодому сенатору, чтобы уцелеть на Капитолийском холме хоть несколько часов. Ланч с первой леди был сказкой. Хиллари оказалась в точности такой деловитой, внимательной и интересной, какой ее расписывали приверженцы. Ни малейшего следа заносчивости, холодности и расчетливости, какие приписывали ей недруги. Конечно, она преследовала какую-то цель, как всегда и все в Вашингтоне, но в первую очередь у Хелен Бентли сложилось впечатление, что Хиллари Родем Клинтон желает ей добра. Хочет, чтобы она уверенно чувствовала себя в новом своем качестве. А если сенатор Бентли любезно согласится прочитать документ о реформе здравоохранения в пользу простых американцев, она наверняка очень порадует первую леди.
Хелен Бентли хорошо все это помнила.
Ланч закончился. Они встали из-за стола. Хиллари Клинтон деликатно взглянула на часы, быстро поцеловала Хелен в щеку и задержала ее руку в своей.
«И еще одно, – сказала она. – В этом мире доверять нельзя никому. Кроме мужа. Пока вы вместе, он единственный всегда будет на вашей стороне. На него вы можете положиться. Только на него. Не забывайте».
И Хелен не забыла.
19 августа 1998 года Билл Клинтон признал, что обманывал не только весь мир, но и свою жену. Несколько недель спустя после какого-то совещания в Белом доме Хелен случайно столкнулась с Хиллари Клинтон в коридоре Западного крыла. Первая леди только что вернулась из курортного местечка Мартас-Винъярд, где президентская семья укрывалась в это тяжкое время. Она остановилась, взяла Хелен за руку, как в ту первую встречу несколько лет назад. Хелен только и сумела сказать:
«I'm sorry, Hillary. I'm truly sorry for you and Chelsea».[51]51
Сочувствую, Хиллари. Искренне сочувствую вам и Челси (англ.).
[Закрыть]
Миссис Клинтон не ответила. Глаза у нее были красные. Губы дрожали. Она заставила себя улыбнуться, кивнула и, выпустив руку Хелен, пошла дальше, гордая, прямая, ни от кого не пряча глаз.
Хелен Лардал Бентли не забыла совет жены президента, но не последовала ему. Она не могла жить, не доверяя никому. А тем более не могла отправиться в долгий путь к высшей должности в США, не полагаясь полностью на группу надежных сотрудников, на особую группу близких друзей, которые желали ей только добра.
Одним из них был Уоррен Сиффорд.
Так она всегда считала. Но он беззастенчиво лгал. Обманывал ее, да как!
Ведь Уоррен не мог знать того, что, как он утверждал в письме, известно троянцам. Этого не знал никто. Даже Кристофер. Это ее тайна, ее бремя, и она несла его в одиночку больше двух десятков лет.
Все в целом совершенно уму непостижимо, и только паника, парализующий, несусветный страх, поразивший ее, когда Джеффри Хантер показал ей письмо, – только паника помешала ей осознать это еще тогда.
Уоррен лгал. Что-то здесь совсем не так.
Никто не мог знать.
Зубы словно покрыты каким-то налетом, и во рту противный вкус. Она медленно обвела взглядом ванную. И увидела то, что искала, возле зеркала. Ханна Вильхельмсен поставила для нее стакан с новой зубной щеткой и начатым тюбиком пасты. Она с трудом вскрыла упаковку, порезав палец о жесткий пластик, но кое-как вытащила щетку.
Оскалила зубы перед зеркалом.
– You bastard,[52]52
Мерзавец (англ.).
[Закрыть] – прошептала она. – Пропади ты пропадом, Уоррен Сиффорд! Таким, как ты, самое место в аду!
Уоррен Сиффорд чувствовал себя прескверно.
В полумраке попробовал нащупать мобильник, который играл что-то вроде механической версии петушиного крика. Телефон не унимался. Толком не проснувшись, Уоррен сел в постели. Он опять забыл опустить шторы на окнах, но серый свет за легкими гардинами ничего не говорил о том, который час.
Петушиный крик зазвучал еще громче, и Уоррен, смачно выругавшись, принялся шарить по ночному столику. В конце концов телефон обнаружился на полу. На дисплее светились цифры: 5.07. Не иначе как он смахнул мобильник со столика за те три часа беспокойного сна, какие сумел урвать. Странно, как он мог так ошибиться, включая будильник. Ведь вообще-то рассчитывал встать в 7.05.
Несколько раз он промахнулся, но в конце концов утихомирил будильник. И снова лег. Закрыл глаза – и тотчас понял, что все напрасно. Мысли сталкивались, копошились, создавая неразбериху, которая не даст заснуть. Смирившись, он пошел в душ и почти четверть часа стоял под струями воды. Раз уж не удастся отдохнуть, душ по крайней мере поможет до некоторой степени взбодриться.
Он обсушился, надел боксерские трусы и майку.
Быстро разложил портативную контору. Не включая верхний свет, опустил плотные шторы. Для работы достаточно ночников и настольной лампы. Потом налил в чайник воды и, прислонясь к книжной полке, дождался, пока чайник вскипит. Минуту-другую с сомнением изучал кофе. Порошок явно перележал, запаха никакого, так что он взял пакетик с чаем, положил в чашку и до краев наполнил ее кипятком.
Новых мейлов нет.
Уоррен прикинул время. Лег он около двух ночи. То бишь около восьми вечера по вашингтонскому времени. Сейчас дома одиннадцать. Все работают на полную катушку. Но за четыре с лишним часа никаких депеш не поступило.
Наверно, думают, что он спит. Впрочем, и эта мысль ничуть его не успокоила.
Все безрезультатно. Охлаждение росло. Время шло, президента так и не разыскали, и позиции Уоррена Сиффорда ослабевали. Хотя он по-прежнему отвечал за связь с местной полицией, было совершенно очевидно, что работа в посольстве на Драмменсвейен изрядно увеличилась в объеме и интенсивности, а его ни о чем толком не информировали. Оперативники из ФБР, присланные в Норвегию через несколько часов после него, играли первую скрипку. Жили они в посольстве. Имели в своем распоряжении коммуникационные технологии, по сравнению с которыми его плохонькая контора с набором мобильников и засекреченным компьютером выглядела убогим экспонатом технического музея.
На норвежскую полицию они плевать хотели.
Конечно, кое-кто по-прежнему приходил на совещания, которые он старался проводить по нескольку раз в день, чтобы скоординировать действия американцев с возможными находками, следами и версиями норвежской полиции. Сообщив, что найден труп Джеффри Хантера, он как будто бы все же привлек к себе внимание. Насколько он понял посла, вслед за тем возник немалый дипломатический кризис вокруг выдачи бренных останков. Норвежцы хотели оставить их у себя впредь до экспертизы. США резко возражали.
– Черт побери, – прошептал Уоррен Сиффорд и потер лицо.
Он предупреждал посла Уэллса.
«Они будут рвать и метать, когда поймут, чем вы тут занимаетесь, – сказал Уоррен, встретив его накануне в посольстве. – Правительство у них, конечно, проамериканское, но, насколько мне известно, оппозиция в стране весьма сильна. Может, они и упрямые, как ты мне говорил, когда я приехал, но далеко не идиоты. И нельзя просто так…»
Ледяным взглядом посол остановил его и тоном, не терпящим возражений, произнес:
«Я знаю эту страну, Уоррен. Я – посол США в Норвегии. Я трижды в день встречаюсь с норвежским министром иностранных дел. Правительство этой страны в курсе всего, что мы делаем. Абсолютно всего».
Чистейшая ложь. И оба это знали.
Уоррен отпил глоток чаю. Безвкусный, но хотя бы горячий. Правда, и в номере тепло. Даже чересчур. Он подошел к коробке на стене: надо подрегулировать температуру. Но поди разберись с этой шкалой Цельсия! Сейчас стрелка стояла на двадцати пяти градусах, что безусловно слишком жарко. Может, пятнадцать будет лучше. Он поднес ладонь к фильтру в стене. Оттуда мгновенно потянуло прохладой.
Помедлив, Уоррен Сиффорд выключил компьютер. Рядом на столе лежали два документа. Один толстый, прямо целая книга. Другой – всего два десятка страниц. Он взял оба, сложил все подушки в изголовье кровати и лег.
Сначала полистал секретный отчет о состоянии расследования. Объемистый, больше двухсот страниц, и получил он его не по засекреченной электронной почте, как полагалось бы по всем инструкциям. О существовании отчета Уоррен узнал случайно, подслушав обрывки разговора в посольском штабе, и после некоторых препирательств добился доступа к этому документу. Конрад Виктори, шестидесятилетний спецагент, возглавлявший штаб, полагал, что Уоррену отчет без надобности. Мол, в таких ситуациях, как нынешняя, они действуют строго по принципу need-to-know,[53]53
Здесь: необходимости (англ.).
[Закрыть] и кто-кто, а Уоррен, с его-то опытом, должен это понимать. Он же сам сетовал, как трудно противостоять натиску норвежцев, которые стараются вытянуть из него все, что касается американской информации и следственных версий. Стало быть, чем меньше ему известно, тем меньше узнают норвежцы.
Однако Уоррен не отступился. Исчерпав все аргументы, он в конце концов намекнул на свою близкую дружбу с президентом. Между строк, разумеется. Это подействовало.
Он рухнул в постель в два часа ночи и до сих пор толком в отчет не заглядывал.
Пугающее чтение.
В ходе интенсивных розысков похитителей президента все отчетливее напрашивался вывод, что за исчезновением последует серьезная террористическая атака. Ни ФБР, ни ЦРУ, ни прочие многочисленные организации под эгидой Homeland Security[54]54
Безопасность родины (англ.).
[Закрыть] не желали использовать наименование, которое присвоил потенциальной атаке отдел Уоррена Сиффорда, – «Троя».
Они пока вообще обходились без названия.
Даже не были вполне уверены, что атака состоится.
Проблема в том, что никто не знал, против чего или против кого она будет направлена. Данных было великое множество, сиречь количество донесений и наводок, домыслов и версий просто ошеломляло. Однако информация носила фрагментарный, путаный и весьма противоречивый характер.
Возможно, речь идет о заговоре исламистов.
Предположительно, о заговоре исламистов.
Наверно, речь идет о мусульманах.
Судя по донесениям, власти держат под контролем всех прочих потенциальных преступников, смутьянов и террористов, коль скоро в таких обстоятельствах вообще можно говорить о контроле. Ну а группировки чокнутых, фанатичных граждан США всегда существовали как скрытая угроза. Что доказал, в частности, бомбист Тимоти Маквей: в 1995 году от руки этого фанатика, ветерана войны в Заливе, погибли в Оклахома-Сити 168 человек. Но дело в том, что ни малейшего усиления активности среди многочисленных ультрареакционных группировок в США не отмечалось. Они по-прежнему находились под неусыпным надзором, хотя главное внимание после 11 сентября сосредоточилось на совсем другой цели. Если взять экстремистов из числа защитников животных и зеленых, то опять же ничто не указывало, что они перешли от надоедливых незаконных акций к грубым террористическим атакам. Религиозные секты фанатического толка встречались в США повсюду, однако представляли угрозу, как правило, лишь для себя самих. Да и в их среде не замечалось никакого экстраординарного оживления.
И вообще, ни одна известная американская группировка не имела ни возможностей, ни средств, чтобы похитить американского президента из гостиничного номера в Норвегии.
Наверно, здесь заговор исламистов.
Уоррен поправил очки.
Отчет насквозь пропитан страхом. После тридцати с лишним лет в ФБР Уоррен Сиффорд сподобился читать профессиональный анализ, целиком пронизанный мыслью о катастрофе. Похоже, вся система Homeland Security наконец осознала: кто-то совершил невозможное. Немыслимое. Украл американского главнокомандующего. И трудно представить себе, есть ли пределы тому, что еще способны осуществить эти темные силы.
Все боялись атак, направленных на разные, но неустановленные объекты на американской территории. Поводом для таких опасений послужил ряд происшествий и донесений, однако происшествия были неоднозначны, донесения – фрагментарны.
Наибольшее беспокойство и смятение вызывали наводки.
Американские ведомства регулярно получали подобные доносы, которые обычно оказывались пустышками. Обитатели вилл, желавшие насолить соседям неприятными объяснениями с полицией, каких только небылиц не плели насчет того, что якобы видели за забором. И про подозрительных посетителей наговорят, и про странные звуки по ночам, и про ненормальное поведение, и про хранение чего-то такого, что наверняка было взрывчаткой. А то и бомбой. Домовладельцы считали, что надоедливого квартиранта легче всего вытурить с помощью ФБР. Человеческая фантазия не ведает предела: чего только народ не видел! И арабов, которые круглые сутки сновали туда-сюда, и разговоры на чужих языках, и перевозку ящиков, где бог весть что спрятано. Сопливый юнец и тот мог настрочить донос на одноклассника и обвинить его в терроризме просто потому, что означенный «террорист» нагло увел у него девчонку.
На сей раз наводки звучали скорее как предостережения.
За последние несколько суток в field offices[55]55
Здесь: местные конторы (англ.).
[Закрыть] ФБР поступило огромное количество анонимных сообщений. По телефону и по электронной почте. Они редко в точности повторяли друг друга, но все сводились к тому, что произойдет нечто ужасное, перед чем померкнет 11 сентября. В большинстве подчеркивалось, что США – слабая нация, неспособная защитить даже собственного президента. Сами виноваты, что подставили себя под удар. На сей раз катастрофа грянет не на ограниченной территории. На сей раз все Соединенные Штаты будут страдать так же, как остальной мир, который до сих пор страдал по их вине. It was payback time.[56]56
Пришло время расплаты (англ.).
[Закрыть]
Хуже всего, что отследить сообщения оказалось невозможно.
В голове не укладывается.
Организации, занимавшиеся Homeland Security, обладали, как им казалось, абсолютным технологическим превосходством, которое позволяло отследить любой телефонный звонок в США или из США. Идентифицировать компьютер отправителя мейла, как правило, тоже удавалось за считаные минуты. Под прикрытием широких полномочий, которых после 2001 года добился Джордж У. Буш, Агентство национальной безопасности выстроило систему чуть ли не тотального контроля за телефонной и электронной связью. Причем АНБ нисколько не смущало, что в своем стремлении к максимальной эффективности оно значительно превысило вышеозначенные широкие полномочия. Дело есть дело, они должны выполнять свою работу. Обеспечивать безопасность родной страны. Те немногие, кто имел возможность обнаружить нарушения закона и положить им конец, предпочли закрыть на это глаза.
Враг был силен и опасен.
США необходимо защитить любой ценой.
Между тем пугающие сообщения отследить не удалось. В смысле, до подлинного отправителя. Непревзойденная техника, разумеется, мгновенно выдавала IP-адрес или номер телефона, однако при ближайшем рассмотрении выяснялось, что данные ошибочны. Звонок, каким мужчина с низким голосом предостерегал американские власти от безосновательных придирок к добропорядочным гражданам, у которых, к несчастью, отец-палестинец, оказался сделан с аппарата семидесятилетней женщины, проживающей в Лейк-Плэсиде, штат Нью-Йорк. В то время, когда контора ФБР на Манхэттене приняла звонок, эта хрупкая дама чаевничала в обществе четырех столь же почтенных подруг. Ни одна из них, как они клятвенно заверяли, к телефону не прикасалась, и распечатка звонков, предоставленная местной телефонной компанией, подтвердила, что вдовы говорили правду: в указанное время аппаратом никто не пользовался.
Чай немного остыл. Уоррен отхлебнул из чашки. На миг очки запотели и тотчас прояснились.
Он быстро пролистал техническую часть отчета. В этом он мало что понимал и в детали вникать не собирался. Его интересовал вывод, каковой обнаружился на странице 173: манипулировать адресатами подобным образом вполне возможно.
Очень оригинальный вывод, подумал Уоррен. Вы же и так зафиксировали больше 130 таких случаев!
Он поправил подушку под головой и стал читать дальше.
Манипуляция такого рода требует огромных средств.
Да уж. Никто и не думал, что это дело рук бедняка.
А предположительно и собственного спутника связи. Или доступа к ресурсу спутника. Путем аренды или взлома.
Спутник? Может, черт побери, космический корабль?
Уоррен поежился. Пятнадцать градусов по Цельсию, пожалуй, весьма прохладно. Он снова встал, пошел к регулятору. На этот раз установил двадцать градусов, вернулся в постель и продолжил чтение.
Спутники такого типа находятся на стационарной орбите примерно в сорока тысячах километров от поверхности Земли, поэтому можно соотнести данные события с использованием арабского спутника. Все звонки и мейлы привязаны к телефонам и компьютерам на Восточном побережье США.
Арабский спутник вряд ли накрывает внутренние районы страны.
Но Восточное побережье для него достижимо.
Отслеживание, думал Уоррен, нетерпеливо листая дальше. При всех миллиардных субсидиях, при всех полномочиях, при всех доступных нам технологиях – как насчет отслеживания и реконструкции разговоров и сообщений?
Уоррен Сиффорд был психолог-профилист.
К технике он питал уважение. И за долгие годы охоты на серийных убийц и сексуальных маньяков проникся глубочайшим почтением к судебным медикам и экспертам-криминалистам, этим волшебникам от химии и физики, электроники и техники. Случалось, он даже украдкой смотрел какой-нибудь эпизод сериала «C.S.I.», восхищаясь их профессионализмом.
Но сам в этом не разбирался. Умел пользоваться компьютером, усвоил кой-какие коды, а техническими тонкостями предоставлял заниматься другим.
Его специальность – душа.
Остальное для него – китайская грамота.
Ну, что там дальше?
Звонки и мейлы резко прекратились в 9.14 утра по восточному поясному времени. Как раз в ту минуту, когда агенты ФБР посетили первый из отслеженных адресов. По данным АНБ, кто-то позвонил в штаб-квартиру ФБР в Куонтико из домишки на окраине Эверглейдса, штат Флорида, с грозным предупреждением, что США на краю гибели.
Жил в этом домишке полуслепой тугоухий старик. Телефонный аппарат, отключенный от сети, пылился у него в подвале, но абонентская плата вносилась регулярно, так как отцовские счета оплачивал сын, проживающий в Майами. Он явно не слишком вникал в обстоятельства и, по всей видимости, не навещал старика-отца уже много лет.
В эту самую минуту поток сообщений иссяк.
С тех пор все было тихо.
Голосовая и языковая экспертиза полученных сообщений идет полным ходом, писал в заключение автор отчета. Пока что никаких важных для расследования выводов из записей телефонных звонков с угрозами и из без малого шестидесяти мейлов аналогичного содержания сделать не удалось. Голоса искажены до неузнаваемости, так что особо обольщаться надеждами не стоит. С определенной уверенностью можно сказать только одно: все звонившие – мужчины. По очевидным причинам установить пол авторов электронных посланий гораздо труднее.
Конец отчета.
Уоррен проголодался.
Достал из мини-бара шоколадку, открыл бутылку колы. Невкусно, однако хотя бы сахар в крови повысился. И легкая головная боль, вызванная недосыпом, прошла.
Он вернулся в постель. Толстый отчет упал на пол. По инструкции полагалось немедля его уничтожить. Но это подождет. Он взял второй документ и несколько секунд подержал на вытянутой руке. Потом уронил руку на одеяло.
Этот небольшой отчет – настоящий шедевр.
Только вот особого интереса к нему никто, увы, не проявлял – ни читать не желал, ни тем более принимать как руководство к действию.
Уоррен знал этот текст почти наизусть, хотя прочел всего-навсего дважды. Документ разработал его отдел, дома, в округе Колумбия, и сам Уоррен, находясь здесь, в этой Богом забытой Норвегии, по мере сил помогал в подготовке.
До чего же хочется домой! Он закрыл глаза.
В последнее время Уоррен все чаще чувствовал себя стариком. Не пожилым, а именно стариком. Он устал и переоценил свои силы, согласившись на новую работу. Ему хотелось в Куонтико, в Виргинию, к семье. К Кэтлин, которая долгие годы терпела и его самого, и его бесконечные, глубоко оскорбительные для нее романы. К взрослым детям, жившим неподалеку от родительского дома. К собственному дому и саду. Он очень хотел домой и чувствовал под ложечкой тяжелый ком, который упорно не исчезал.
Тонкая пачка бумаги – это профиль.
Как всегда, они начали работу с анализа событий. Отдел Уоррена продвигался вдоль временных линий и вглубь, сопоставлял факты и тщательно разбирался в причинно-следственных отношениях. Придирчиво вникал в затраты и сложности. Каждая деталь в ходе событий сопоставлялась с альтернативными решениями, ибо только так можно подобраться к побудительным причинам и позициям тех, кто стоял за похищением президента.
Картина, медленно обозначавшаяся на этих двадцати страницах, встревожила Уоррена и его соратников ничуть не меньше, чем толстый отчет всполошил все остальное бюро.
Они думали, что получат профиль организации. Группировки, террористической ячейки. Может быть, небольшого войска, армии, ведущей священную войну против сатанинского оплота – США.
А вместо этого наметилась фигура одного человека.
Да-да, одного.
Разумеется, он не мог действовать совершенно в одиночку. Все происшедшее с тех пор, как шесть недель назад отдел впервые обнаружил слабые признаки «Трои», создавало впечатление, что здесь было замешано огромное количество людей.
Но между ними не просматривалось никакой взаимосвязи. Не было ее, вот и все. И вместо террористической организации перед профилистами предстал один-единственный актер, который использовал людей как инструменты и относился к своим пособникам с полнейшим безразличием, словно они и впрямь всего лишь молотки, отвертки или пассатижи.
Не предпринималось совершенно ничего, чтобы обеспечить пособникам хоть какую-то защиту. Стоило им отыграть свою роль, сделать свое дело, и они оставались без защиты: мол, выпутывайтесь, как знаете. Герхард Скрёдер, пакистанец-уборщик и все прочие фрагменты этого огромного пазла.
А это однозначно свидетельствовало, что они понятия не имели, на кого работали.
Уоррен зевнул, резко тряхнул головой и широко раскрыл глаза, подавляя набегающие слезы. Рука, по-прежнему сжимавшая отчет, словно свинцом налита. Сделав над собой усилие, он поднял руку, скользнул взглядом по первой странице.
Поверху – скромное название, набранное тем же кеглем, что и остальной документ, но выделенное полужирным:
Виновный.
Уоррен не был уверен, что ему нравится выбранный ими заголовок. Впрочем, по крайней мере достаточно нейтральный, без этнических и национальных акцентов. Он снова попробовал сесть поудобнее и стал читать дальше.
По обыкновению, они отталкивались от самого ключевого события.
Похищение президента как таковое уже обеспечило отделу твердые указания насчет профиля преступника. С той ужасной минуты, когда телефонный звонок в вашингтонскую квартиру разбудил его среди ночи и один из агентов возбужденно сообщил, что, судя по всему, в Норвегии похитили президента США, Уоррен пребывал в полной растерянности. В самолете, на пути в Европу, он ожидал и, сколь это ни абсурдно, чуть ли не надеялся, что в конце концов получит известие, что госпожа президент найдена мертвой.
Изначально ему казалось, что шансы найти президента живой практически ничтожны.
Главным все время был вопрос: почему Хелен Бентли похитили? Почему не убили? Осуществить убийство намного проще по всем статьям, а потому оно сопряжено с меньшим риском. Commander in Chief – должность крайне опасная просто оттого, что невозможно целиком и полностью защитить отдельного человека от других людей, от их внезапных смертельных атак, не поместив его в изолятор.
В похищении, наверно, кроется какой-то особый смысл. Наверно, кому-то гораздо выгоднее держать США в неуверенности, чем позволить американцам объединиться в горе и скорби по убитому президенту.
Очевидный результат исчезновения – страна сейчас более уязвима для новых атак.
При одной мысли об этом Уоррен поежился.
Перевернул страницу, глотнул колы. В желудке посасывало непонятно отчего, и секунду-другую он подумывал, не заказать ли поесть, вдруг поможет. Часы на мобильнике показывали без трех минут шесть, так что эту мысль он отмел. Через час можно будет спуститься вниз и позавтракать.
Агента Secret Service Джеффри Хантера использовали гениально и просто. Даже если теоретически и возможно похитить президента без помощи изнутри, то совершенно невозможно представить себе, как осуществить это на практике. Виновный явно располагал в США аппаратом, который сумел дважды выкрасть мальчика-аутиста, чтобы принудить к сотрудничеству его отца, профессионального агента службы безопасности, и этот факт вписывался в цепочку элементов, которые делали профиль все более отчетливым. И все более зловещим.
Зазвонил телефон.
От неожиданности Уоррен опрокинул бутылку с колой, зажатую между колен. Чертыхнулся, подхватил бутылку с остатками липкой черной жидкости, схватил трубку.
– Алло, – буркнул он, вытирая свободную руку об одеяло.
– Уоррен, – окликнул далекий голос.
– Да?
– Это Колин.
– А-а. Привет, Колин. Ты чертовски далеко.
– Я постараюсь быстро.
– Такое впечатление, что ты шепчешь. Говори громче!
– Черт побери, Уоррен, слушай меня. Мы сейчас отнюдь не в почете.
– Да, я и здесь это замечаю.
Колин Вулф и Уоррен Сиффорд работали вместе почти десять лет. И, создавая новый отдел, Уоррен первым делом пригласил туда именно этого спецагента, своего ровесника. Человека старой закалки. Колин носил фамилию Вулф, сиречь «волк», но внешне больше походил на медведя, отличался основательностью, спокойствием и точностью. Сейчас голос его звучал тоном выше обычного, а запаздывание в связи усиливало ощущение тревоги.
– Они не хотят нас слушать, – сказал Колин, – и сделали свои выводы.
– Какие? – спросил Уоррен, хотя знал ответ.
– Что за всей этой историей стоит некая исламистская организация. И вернулись, черт бы их побрал, на след «Аль-Каиды». «Аль-Каида»! Да она имеет сюда не больше касательства, чем ИРА. Или скаутское движение, коли на то пошло. А теперь они почуяли кровь. Потому я и звоню.
– Что стряслось?
– Всплыл некий счет.
– Счет?
– Джеффри Хантер. Деньги переведены его жене.
Уоррен сглотнул комок в горле. Коричневое пятно на трусах выглядело омерзительно. Липкой рукой он подтянул одеяло, прикрыл пятно.
