Текст книги "Любовь по ошибке (СИ)"

Автор книги: Анна Жилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

51

Елена

Когда я увидела Кирилла, у меня одновременно задрожали и руки, и ноги, как у старика с болезнью Паркинсона. Неважно, что там произошло, но я успела, и если уж он не уехал на разборки, то черта лысого я теперь его отпущу. Только через мой труп. Но Ксюшка какая умница! Догадалась утащить ключи от машины и телефон, спрятаться, позвонить. Кирилл говорил, что она обо мне знает и хочет со мной познакомиться, но все равно...

Он изящно слился, бросив нас на растерзание друг другу, и теперь мы стояли и не знали, с чего начать разговор.

– Ты молодец, Ксюша, что позвонила мне, – наконец выжала из себя я.

– Вы немножко не успели, – она застенчиво улыбнулась. – Папа меня все-таки нашел. Но я сказала, что если он их убьет, то его посадят в тюрьму, а что мне тогда делать? И он никуда не поехал. Я боялась, что вы где-то далеко. Или заняты и не сможете приехать.

– А что все-таки случилось?

Ксю смущенно опустила глаза и принялась чертить носком шлепанца загогулины на дорожке.

– Папа ведь вам все равно расскажет. А мне. неловко. Я же вас не знаю еще.

Кажется, я начала догадываться. Поскольку примерно представляла, что именно могло снести Кириллу крышу до такой степени, чтобы он перестал соображать.

– Ну тогда пойдем.

Она ушла в свою комнату. Кухня показалась мне почти незнакомой, как будто и не я этим утром сидела здесь за завтраком. Или я, но очень давно. И Кирилл тоже – другой. Таким я его еще не видела. Хотя. вспомнилось, как он разговаривал с хмырем на стоянке, которому я якобы перегородила выезд.

– Ну, что скажешь, юрист? – спросил Кирилл, закончив рассказ. – Я понимаю, ты совсем по другой части, но все-таки?

Да, в своем предположении я не ошиблась. И обрадовать его мне было особо нечем.

– Тебе все-таки лучше побыстрее поговорить с тем юристом, которого Ирка нашла. Но знаешь, все очень мутно. Доказательств ноль. Лапал за попу – только слова. Все вывернут так, что ей показалось. Или что выдумала, особенно учитывая ее нежелание общаться с матерью. К тому же он персона публичная, при деньгах и связях.

– Хочешь сказать, что сделать ничего нельзя? – Кирилл посмотрел на меня тяжелым взглядом, как будто судьей была я.

– Смотря что именно ты хочешь сделать. Можешь злиться на меня сколько угодно, но давай будем реалистами. Посадить его не за что. Убить или кастрировать – ну блин, это даже не обсуждается. Хотя в теории, конечно, не помешало бы. А вот добиться запрета на общение, думаю, вполне возможно. Или хотя бы изменить условия, чтобы Ксю к ним не ездила. Именно потому, что перец этот огласки не захочет. Он же снимается в сериалах для домохозяек, а эта не та аудитория, которая готова мас. медитировать на педофила. Не всякий черный пиар одинаково полезен. После такого скандала – а скандал будет непременно – ни один режиссер ему роль не даст.

– То есть ты предлагаешь договориться миром? А он пусть продолжает? Если уж начал -думаешь, остановится? Не с Ксю, так с кем-нибудь еще?

Я встала, подошла к нему, положила руки не плечи.

– Кирилл, в конце концов, у меня тоже ребенок. И я тоже за него боюсь. Раньше больше за девочек беспокоились, теперь уже без разницы. Твоя хоть тебе рассказала, а Тим в такой ситуации молчал бы, как партизан. Что ты можешь сделать? Это не кино про Бэтмена и не бульварный роман, это тупая реальность. Любой криминальный вариант ударит по тебе и по Ксюше. Даже простая огласка. Представь все эти заголовочки в желтой прессе и в интернете. «Известный актер такой-то пытался изнасиловать свою восьмилетнюю падчерицу». И ее фотки с затертыми пикселями. Ты этого хочешь?

Он стиснул челюсти так, что проступили желваки.

– Наверно, ты права, Лена. Но, черт, как мне все это...

– Понимаю, – я обняла его покрепче, погладила по голове. – Ты уже разговаривал с Иркиным юристом? Нет? Тогда позвони прямо сегодня, объясни ситуацию, договорись о встрече. Может быть, даже завтра, пока Ксю еще здесь.

– Я обещал, что больше она к ним не поедет.

– У тебя есть время, пока она будет у бабушки. Если не удастся добиться запрета, все равно можно потребовать, чтобы они виделись в твоем присутствии или сотрудника опеки. Или придется пойти на блеф и шантаж.

– Все это мы уже проходили, – с горечью усмехнулся Кирилл. – И блеф, и шантаж. Если надо, повторим, не проблема. Но эта тварь к ней на километр больше не подойдет.

– Тогда я поеду. А вы просто побудьте вдвоем. Ну не знаю, кино посмотрите или сходите уток покормить. Только не обсуждайте больше эту тему, пусть уляжется. Позвони мне потом, попозже. Кстати, в пятницу у меня суд после обеда, а с утра я могу вас в аэропорт отвезти, если хочешь. Раз уж мы все равно с Ксенией познакомились.

– Хочу, конечно, – он поцеловал меня. – Да, неожиданно все получилось. Главное, чтобы теперь мне с Тимофеем не познакомиться в какой-нибудь пиковой ситуации.

Я подумала, что их знакомство при любом раскладе будет пиковой ситуацией, но предпочла промолчать. Для начала еще предстояло как-то донести эту информацию до Тима, и мне заранее было страшно.

Когда я уходила, Ксю вышла в холл попрощаться.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами, Елена, – сказала она церемонно, с интонацией настоящей королевы.

Вот ведь маленькая обезьянка!

– Мне тоже, Ксюша, – то, что лучше бы это произошло при других обстоятельствах, я придержала при себе.

– Вы к нам еще приедете?

– Отвезу вас в аэропорт в пятницу.

– Это хорошо, – важно кивнула она.

Я скосила глаза в сторону. Кирилл по-прежнему был в таком напряжении, что от него едва не било током, но все же не смог сдержать улыбку.

– Кажется, ты ей понравилась, – сказал он, провожая меня до машины.

– Очень надеюсь. Она мне тоже. Хотя еще по рассказам нравилась. Но допускала, что можешь преувеличивать. Мне кажется, мы с ней сможем поладить.

И снова пробежало тенью: а вот сможете ли вы поладить с Тимом? И, что еще важнее, смогут ли дети поладить между собой? Уж настолько они были не похожи, что сложно придумать большую разницу. Впрочем, это потом. Сначала надо разрулить всю эту мерзкую историю.

– Спасибо тебе, Лен, – его губы коснулись моего уха. – За то, что приехала, за поддержку. За все. Не знаю, как тебя благодарить.

– Сейчас никак. Вернешься – поблагодаришь.

Прилетела мысль, что это не самый удачный момент для подобных игривых намеков, но рука Кирилла сползла с моей талии ниже.

– Это само собой!

Добравшись домой, я все-таки залезла в ванну с зеленой маской и бокалом вина. Попыталась разложить все в голове по полочкам, но ничего не выходило. Тогда я позвонила Ирке.

– Ни хрена себе! – присвистнула она. – Не боись, Олежка свое дело знает. Я его сейчас сама еще наберу в качестве волшебного пенделя. Как ты сказала, федопил? Федопил пойдет в распил, можешь не сомневаться.

52

Кирилл

– Да, Ирочка мне говорила, – прогудел из трубки вполне протодьяконский бас. – Что-то насчет запрета на общение матери с ребенком. Непросто, конечно, и дорого, но решаемо.

– У нас тут еще кое-что добавилось, – обсуждать эту тему по телефону мне не хотелось. -Наверно, лучше при личной встрече.

– Наверно, лучше, – согласился юрист Олег. – В понедельник подъезжайте ко мне в офис, в первой половине дня.

– Ребенок в пятницу уезжает на полтора месяца.

– А, ну так тем более никакой спешки. Пока без ребенка обойдемся. К тому же я все равно за городом, только в воскресенье вернусь.

Бешенство во мне еще кипело и бурлило, хотя Лене удалось его немного пригасить. Девушки оказались хладнокровнее и разумнее, не поспоришь. И, кажется, друг другу понравились, что само собой сняло часть следующей проблемы.

– Ты на ней женишься? – словно между прочим поинтересовалась Ксю, когда мы гуляли вокруг озера. И тут же подбила с улыбочкой: – Это ведь ее зубная щетка в ванной? Синенькая?

Черт, вот так люди и палятся. На мелочах. Надо будет Лене потом сказать, чтобы мою у себя убрала.

– Пока вопрос так не стоял, – осторожно ответил я.

– Почему? – Ксю не глядя запустила кусок булки в воду и попала прямо в утку. Класс. Сидоров Антон воробьев кормил, кинул им батон – восемь штук убил. – Она не хочет?

– Я не спрашивал. Мы слишком мало знакомы. Двух месяцев еще нет. Ты куски -то ломай помельче, утки пугаются, думают, на них охотятся.

– А разве это мало? – в воду полетела очередная горбушка. – А ты бы хотел? На ней жениться?

По правде, совсем не в таком настроении стоило вести задушевные разговоры, но слишком уж важной была тема, чтобы ее слить. Два месяца... Я помнил себя в ее возрасте. В детстве все сроки воспринимаются иначе. Время тянется, как резиновое. Если посчитать. для меня два месяца сейчас – одна двухсотая часть жизни. А для нее – одна пятидесятая. Есть разница.

– Возможно. Но не все так просто.

– Почему? – удивление было вполне искренним. – Почему непросто? Подожди, ты говорил, у нее сын есть. Она из-за него не хочет?

– Я разве говорил, что не хочет? Мы это еще не обсуждали.

Ну как сказать, не обсуждали? Конкретными словами – нет. Но подразумевалось в перспективе. Что познакомимся с детьми, познакомим детей. А там уже будет видно.

– Папа. – Ксю машинально принялась грызть черствый кусок хлеба из утиного пакета. -Это выходит, если вы с Еленой все-таки вдруг поженитесь, он мне будет братом? Ее сын?

– Сводным, – уточнил я. – Хочешь сказать, что раньше тебе это в голову не приходило?

Она озадаченно нахмурилась.

– Нет. А как его зовут? Он тоже во второй класс пойдет? Ты говорил, что он как я, да?

– Тимофей его зовут. Тима. В сентябре будет девять, в третий пойдет.

Похоже, у Ксю эта тема вообще просвистела мимо ушей. То есть она помнила, что я говорил, но внимание на этом не заострила. И только теперь до нее дошло, что помимо посторонней тетки, к знакомству с которой она, в принципе, была уже более или менее готова, бонусом может появиться еще и неизвестный мальчишка. И, кажется, мысль эта ей не слишком понравилась.

– Пап, а если мы с ним не сможем подружиться, что тогда? – голос испуганно дрогнул. -Если он меня обижать будет?

Разумеется, я не стал ей говорить, что именно этого-то мы с Леной как раз больше всего и боялись. Ну, может, не того, что кто-то кого-то будет обижать, это вряд ли. Но вот что общего языка не найдут – такое вполне было вероятно. Слишком уж они разные. А еще слишком умные, настырные и – чего там! – с замашками малолетних деспотов. Но тут однозначно придется делиться троном.

– Ксю, а ты помнишь, что мне говорила?

– Что именно? – деловито уточнила она.

– Я тебя еще весной спросил: а вдруг я с кем-то познакомлюсь и вы друг другу не понравитесь? Ты сказала: а вдруг понравимся? А вдруг и с Тимофеем вы подружитесь? Или хотя бы сможете как-то существовать мирно? Что заранее загадывать? Вернешься от бабушки, съездим в Грецию, там посмотрим.

Ксю задумчиво шебуршала пакетом, что -то прикидывая. Пожевала губу, поддала носком кроссовки камешек.

– Пап, а ты его видел?

В интонации было такое взрослое женское любопытство, что мне пришлось срочно отвернуться. Потому что сдержать улыбку не удалось.

– Нет. Только фотографию. Он сейчас в спортивном лагере.

– В спортивном? – а теперь нотки были ревниво-завистливые, поскольку со спортом у Ксю не складывалось. Пошла на художественную гимнастику, но терпения не хватило. – А чем он занимается?

– Плаванием.

– Кууул! – зависть расцвела махровым цветом. – А я так и не умею. Плавать.

Тут она внезапно помрачнела, и я понял, почему. И поспешил соскочить на более приятную тему:

– А что, если нам подняться наверх и мороженого купить? Ведро?

Разговор сразу же перепрыгнул на то, какое именно мороженое и где – в «Ленте», «Азбуке вкуса» или «Окее». И тут мне оставалось только позавидовать тому, как дети легко переключаются. Я, к сожалению, так не мог.

В аэропорту я отошел позвонить, оставив девочек вдвоем. А когда возвращался, увидел, как Ксю что-то говорит Лене, и вид у той, мягко сказать, удивленный. Достав телефон, Лена что-то показала, и Ксю удовлетворенно кивнула. Расспрашивать я не стал, к тому же объявили регистрацию.

Сдав чемоданы, я вернулся к ним.

– Ну, будем прощаться?

Ксю замешкалась, видимо, вспоминая, кто кому первым подает руку. Не вспомнила и спрятала за спину.

– До свидания, Елена, – сказала церемонно, опустив глаза. – Спасибо, что довезли нас.

Лена, едва сдерживая смех, наклонилась и поцеловала ее в щеку.

– Счастливо, Ксюша! Отдыхай хорошенько.

– Целуйтесь, – разрешила она. – Я отвернусь.

– Вот спасибо-то!

Я поцеловал Лену и шепнул на ухо, незаметно ущипнув за попу:

– До воскресенья... Долетим – позвоню.

Уже перед самым контролем прилетело от шедшей за нами бабули в шляпке с вишенками:

– Надо же, как дочка на маму похожа.

– Да, спасибо, – кивнула Ксю с той же самой великосветской интонацией. И от кого она ее только подцепила? Уж точно не от Лиды с ее хабалистыми замашками. – Мы правда похожи.

Повернулась и подмигнула мне. Вот же поросенок!

Когда самолет набрал высоту, Ксю пристроилась дремать, приткнувшись к моему плечу. И пробормотала, закрыв глаза:

– А он ничего так, симпатичный. кажется.

– Кто? – не понял я.

– Тимофей этот. Может. и ничего.

О господи!.. Как Ирка сказала? Цирк-шапито на колхозном поле? Похоже на то.

Елена

– Как ты думаешь, – Кирилл положил ладонь мне на колено, – что первым делом сделала эта обезьяна?

– Сделала первым делом, – передразнила я. – Заложила тебя бабушке? То есть нас?

– Как ты догадалась? – протянул он разочарованно.

– Ты же наверняка не предупредил, чтобы помалкивала. Очень сложно было догадаться. И что твоя мама?

– А что мама? Она фельдшер на скорой, ее трудно испугать. Пришла ко мне вечером и спросила, правда ли, что я... ну, в общем, правда ли.

Я остановилась на светофоре и отвернулась – якобы посмотреть в левое зеркало.

Ежику ясно, что она тебя спросила. «Если уж ребенок знаком с твоей дамой, не собираешься ли ты, сынок, жениться?» Как-то так. И я даже спрашивать не буду, что ты ответил.

Эту тему мы с Кириллом не обсуждали, поскольку все было ясно без слов. Просто встречаться, заниматься любовью – как-то сразу стало понятно, что этого нам мало. «Поживем вместе, а там будет видно» – такой вариант не годился из-за детей. Тут мы сходились во мнении: либо настоящая семья, либо не стоит и затеваться. Но получится ли? Конечно, никаких гарантий никто никогда дать не может, но если пожениться хотят два человека, у каждого из которых прицеп, подумать надо крепко. Иначе плохо будет всем.

Да, мы еще слишком мало знали друг друга. Далеко не все наши тараканы перезнакомились между собой и заключили пакт о мирном сосуществовании. Но это было не самым главным. Дети – вот о чем мы беспокоились в первую очередь. Именно от них зависело очень многое.

– Кстати, мама привезет Ксю в августе, – добавил Кирилл, когда загорелся зеленый.

– И что, захочет познакомиться со мной? – я покосилась на него и чуть не проморгала опасный маневр в соседнем ряду.

– Не знаю. Возможно. Смотрите на дорогу, Елена Максимовна. Я не для того три часа представлял себе всякие жуткие непристойности кое с кем в главной роли, чтобы вместо их реализации оказаться в больнице. По уши в гипсе. И, кстати, рядом со мной сидела такая девочка... Загорелая, в шортиках. Коленкой норовила притиснуться. Но я был как кремень. И думал только о тебе.

– Ковалев, замолчи! – прошипела я. – Тут даже припарковаться негде. И стекла у меня. не как у твоей кукушки.

– А что не так с твоими стеклами? – он улыбнулся той самой сволочной улыбкой, от которой я мгновенно растекалась лужей. Во всех смыслах.

– Не тонированные!

– Тогда до дома терпи. Надо же, как тебя разобрало. Вы только посмотрите, товарищи, какая распущенная женщина. Прямо нимфоманка. Никаких моральных устоев. Вот из-за таких мы и не построили коммунизм. Одни кружевные трусы на уме и секс в неестественных позах.

– Я тебя убью сейчас! – меня разбирал дикий хохот, но я корчила свирепые рожи.

– Еще и некрофилка. Учти, эрекция post mortem[1] – это миф. Для этого надо умереть, лежа на животе. Да и то не факт.

– Прекрати, или пешком пойдешь!

– А ты подумала, сколько тебе придется ждать, если я отсюда до Озерков буду пешком добираться? Заскучаешь и постираешь вручную.

Все это он говорил, нацепив солнечные очки, с непрошибаемым выражением лица и интонациями партийного работника на отчетно-выборном собрании. Во всяком случае, так я себе это представляла.

– Кстати, а мы куда едем-то? – спросила, с трудом проглотив слюну.

– Давай ко мне. Чтобы не пришлось ехать переодеваться. У меня совещание утром, а потом к юристу насчет Ксю.

В бежевых летних брюках и трикотажной рубашке с крокодильчиком Кирилл и правда выглядел неформально. Мне на работу надо было к одиннадцати, и я вполне могла по пути заскочить домой.

Целоваться мы начали, как только я заехала во двор и выключила двигатель.

– Начнем прямо здесь? – я просунула ладони под его рубашку.

– В твоей-то Буратине? Я, знаешь, уже не юноша. Вот так завяжешься в узел, а потом диклофенак вовнутрь и снаружи.

– Какой обман, – вздохнула я разочарованно. – А я-то думала... На вид, вроде, вполне крепкий мужчина. Молодой. А оказалось, старый дед.

– Насколько я помню, скоро ты меня догонишь. В смысле, возрастом.

– А может, хватит уже болтать?

Эти паскудные разговоры по дороге так меня завели, что я действительно готова была начать раздевать Кирилла прямо в машине.

– И правда...

Его язык быстро пробежал по моим губам, настойчиво раздвигая, пробираясь между ними. Как же мне нравилось с ним целоваться! Чувствовать его дыхание, прикосновения бороды к щекам. Каждый раз это было похоже на... «Болеро» Равеля. Сначала мягко, неторопливо, вкрадчиво – пока не превращалось в настоящий дикий экстаз. Иногда я закрывала глаза и полностью отдавала себя в его власть. Иногда наоборот целовала сама – как будто пила воду из родника в жаркий день и никак не могла напиться. И знала, что он подчиняется мне. А иногда мы были на равных – как на качелях.

– Лена... – с теми особыми нотками желания, чуть хрипловато, задыхаясь. Их не только слышишь, их чувствуешь всей кожей, как мех, как бархат. Они ласкают, дразнят, томительным теплом проникают вглубь. – Слушай, я весь день по жаре. Вонючий, как козел. Мне надо в душ.

– Предатель! Дезертир!

Я расстегнула одну пуговицу на блузке, вторую. Кирилл потянулся ко мне, но на полпути остановился, открыл дверь и выбрался из машины.

Так, да? Игры? Ну хорошо.

Я подождала, пока он зайдет в дом. Вышла, поставила Буратину на сигналку, поднялась на крыльцо, села на качели. А вот теперь ты подожди. немного. Расстегнув остальные пуговицы, я провела рукой по груди. Нет, ну это невыносимо. Наверно, кое-кто прав, и я действительно нимфоманка. Или. просто очень соскучилась.

Досчитав до ста, я вошла в холл. В ванной шумела вода, но все равно подошла на цыпочках. Прислонилась к стене, представляя Кирилла под душем. Постояла немного, осторожно открыла дверь.

– Не крадись, иди сюда!

Раздевшись, я отодвинула створку кабины и мгновенно попала в его объятия – так крепко, что пискнула от неожиданности. И тут же сжала ладонями его ягодицы, прижимаясь еще крепче. Чувствовать напряжение мужской плоти, так близко, так горячо и многообещающе

– от этого я просто шалела.

– Ничего себе.

– Это точно не post mortem. – шепнул он мне на ухо. – Согласись, живая лучше. Еще нельзя. так?

Таблетки я начала принимать, но в первый месяц они ничего не гарантировали.

– Пока нет.

– Жаль.

Пар в потолок, теплые струйки воды, текущие по лицу, прохлада кафеля за спиной. Губы дразняще, щекотно пощипывают соски, сначала один, потом второй. Руки спускаются от груди по животу, как будто разыскивают знакомый путь. Чуть медлят, почти достигнув цели, поглаживая складочки, где заканчивается внутренняя сторона бедра. Я запрокидываю голову, закрываю глаза, и под веками вспыхивают ослепительно яркие огни – белые, зеленые, лиловые. Те, которые рождаются под его пальцами и пробегают по всему телу.

Я не вижу, а чувствую, как он опускается передо мной на колени. Глажу его мокрые волосы, провожу по шее, сжимаю плечи.

– Как мне нравится так целовать тебя.

Пальцы проникают все глубже, и я уже не могу удержаться от стонов. На секунду открываю глаза, чтобы встретиться с его взглядом снизу вверх, таким острым, осязаемым, что все внутри отзывается сладкой судорогой. Пока еще крошечной, совсем тонкой и короткой. Как намек, как обещание.

Губы, повторившие уже проложенный маршрут. Язык, сменивший пальцы. Горячо, влажно, почти невыносимо. Вода, стекающая по груди, животу – тонкими штрихами подчеркивая наслаждение.

Больше не могу терпеть, оттягивать неизбежное, долгожданное. Как хочется задержаться на этой тонкой грани, растянуть мгновение, когда уже паришь над сверкающей бездной волшебного огня и чувствуешь его жар. Но желание окунуться в него, сгореть и воскреснуть, как Феникс, побеждает...

Плитка, вся в крупных каплях, холодит спину, и еще пробегают по телу последние огненные змейки, словно выпив из него все силы. В ушах звенит, и где-то в глубине живота рождается счастливый русалочий смех.

[1] (лат.) после смерти