Текст книги "Замуж за светлого властелина (СИ)"

Автор книги: Анна Замосковная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Отлично, просто отлично. Светлого властелина ожидает незабываемая первая брачная ночь. Если повезёт, она же будет последней.

* * *

Сигналы охранных чар вынуждают Октавиана вставить перо в крепление, закрыть папки, сложить бумаги с расчётами в ровную стопку. Стопку эту Октавиан соединяет скрепкой и отодвигает на край стола, к папкам, которые проверял.

Он соединяет ладони и медленно разводит их в стороны. Между ними формируется молочно-белый шар. Туман внутри закручивается водоворотом, раздвигается, открывая картинку на съезд с тракта: люди разгружают телеги. Октавиан ничуть не удивлён бесчисленным моткам чёрных тканей, но гробы… гробы вызывают много вопросов.

Удивление, впрочем, не отражается на лице, лишь зрачки расширяются, сдавливая голубые радужки.

– Зачем нам гробы? – тихо спрашивает Октавиан.

Вопрос этот обращён к Буке, но тот отозваться не может, потому что сейчас в Окте с Марьяной. Октавиан краем сознания отмечает, что должен был помнить об этом и не задавать вопрос в пустоту.

Едва освободившись от груза, телеги быстро укатывают обратно в Окту, уступая место следующим.

В глубокой задумчивости Октавиан наблюдает, как люди, испуганно оглядываясь на верхушку белой башни, выкладывают гробы в ряд, затем на нижние гробы водружают следующие. Их складывают в три слоя.

Обкладывают венками.

Выставляют ящики со свечами.

Какие-то коробки.

Мешки…

Наконец, последнюю телегу разгружают, и люди, воровато оглядываясь, уезжают прочь.

Марьяны нет. Наблюдающее око изучает дорогу, но коляски с ней и Букой не видно.

Постепенно все телеги исчезают вдали.

Молочная сфера гаснет в соединённых ладонях Октавиана, он вновь раскладывает папки, раскрепляет лист с расчётами и возвращается к проверке налогов.

Но в голове у него не цифры, а зудящий вопрос: «Гробы-то зачем?»

* * *

Мимо проносятся деревья. Чем ближе к повороту на белую башню, тем тревожнее. Я крепче сжимаю коробку с перегонным кубом, пытаюсь восстановить в памяти великолепные переплетения его трубок, изящество реторт и креплений, представить, как удобно в нём будет делать различные вытяжки и смеси, но всё это меркнет в сознании, постепенно заменяясь образом светлого властелина.

Меня ещё не было, когда восемь светлых магов поставили Агерум на колени. Восемь – против армий, против волшебников и магических существ. Какой невероятной силой должны обладать эти проконсулы. Не наивно ли считать, что вся эта мощь может сдерживаться какими-то писаными законами? Нормально ли верить, что богоподобное создание позволит издеваться над собой и ничего не сделает лишь потому, что я не выйду за рамки законов?..

Мурашки пробегают по спине, и образ светлого властелина надвигается на меня, закрывает собой всё, а я… я такая маленькая и слабая по сравнению с ним, что дыхание перехватывает.

Цокот копыт бьёт по нервам.

Как я посмела сделать предложение светлому властелину? Где был мой разум?

– Марьяна, ты в порядке? – сидящий напротив Жор приподнимает ушки. – Ты так побледнела резко.

Побледнеешь тут…

Облокотившись на край коляски, заглядываю на дорогу вперёд. Обочина уставлена ящиками, мешками и… гробами.

Я привыкла покупать только нужное, и теперь эти гробы как немой укор, как вызов: если купила – значит, это надо использовать!

Кучер присвистывает. Коляска замедляет ход. Сворачивает на дорогу между деревьев.

Светлый властелин стоит под тополем и задумчиво смотрит на гробы.

Коляска останавливается так, что кучер оказывается напротив властелина. Тот поднимает взгляд, взмахивает рукой, и коляска прокатывается чуть дальше. Теперь напротив властелина я и дверца. Жор сползает вниз, тыкается под сиденье, но там всё забито мешками.

Странные чёрно-голубые глаза устремлены на меня.

– Гробы зачем?

– Н-надо. – Делаю очень серьёзное лицо, не признаваться же, что купила что-то просто так.

Светлый властелин открывает дверцу и подаёт мне руку.

– Зачем это? – прикрываюсь коробкой с перегонным кубом.

– Объясню, как пользоваться техническими чарами на случай, если потребуется ввезти большое количество вещей.

– Чарами? – выглядываю из-за коробки. – Но тут же светлая магия, моя магия действовать не должна.

– Я покажу, как управлять светлой магией.

Кажется, глаза у меня вылезают из орбит. Управлять светлой магией? Я же тёмная!

Пока хватаю ртом воздух, светлый властелин вынимает из моих ослабевших рук коробку с перегонным кубом и ставит её на сидение над головой Жора.

– Не бойся, – властелин сжимает мою руку в своей тёплой ладони и тянет на себя. – Это просто.

По телу опять пробегают мурашки.

Просто мне, тёмной, управлять светлой магией?

Нервно усмехаюсь:

– Ты шутишь?

– Нет, – он кончиками пальцев проводит по тыльной стороне моей ладони и освобождает от кружева на рукаве белый брачный браслет. – Он защищает тебя и позволяет управлять домом.

Шелестят листья, лёгкий ветерок добирается до нас, качает белые пряди волос на плече светлого властелина.

– Управлять домом? – растерянно повторяю я.

– И территорией вокруг, – светлый властелин смотрит мне прямо в глаза.

Его глаза почти чёрные сейчас: голубые радужки сжаты в тонкие круги между расширившимися зрачками и чернотой вокруг. Мурашки бегают с удвоенной силой, сердце безумно стучит. Он на меня магией воздействует или что?

– Давай покажу, – тихо предлагает светлый властелин, в его ровном голосе проявляются какие-то оттенки… непонятные.

Осторожно спускаюсь с коляски.

– Бука, уезжай, – приказывает светлый властелин.

Коляска срывается с места и уносится в сторону белой башни, оставляя меня наедине со светлым властелином. Над сложенным капюшоном коляски поднимается голова Жора, глаза у него круглые и испуганные.

У меня, наверное, такие же.

– Для управления светлой магией необязательно рождаться одним из нас, наша сила пластична и умна.

– Получается, вашу магию можно отнять?

Глаза светлого властелина чуть сужаются. Ой, зря в лоб спросила, надо было исподволь выведать, чтобы потом, если что, против него использовать.

– Позаимствовать, – отвечает властелин. – С разрешения.

– И не страшно её в пользование давать?

– Тот, кто не принадлежит к нам по крови, не сможет использовать нашу магию против нас.

Понятно… Плечи поникают: он учит меня, чтобы не заниматься всякими мелочами лично, и мне эта магия ничего не даёт.

– Удобнее будет, если станешь смотреть на то, что делаешь, – светлый властелин разворачивает меня к поленнице из гробов и мягко сжимает плечи. Его тёплое дыхание согревает затылок. – Зачем они?

– Ну, надо мне. Потом увидишь.

Ни за что не признаюсь, что не знаю. И, как говорила Эльза, в женщине должна быть загадка. Это и будет моей загадкой.

Ладонь светлого властелина медленно передвигается по руке от плеча до брачного браслета на запястье, а дыхание перемещается с затылка к уху. Сердце ускоряет бег до безумного. Это что такое властелин делает?

Уголком губ он прижимается к моему виску, подхватывает ладонь снизу, просовывает пальцы между моими, плотно сжимает. И не выдернешь руку, даже если захочешь. От этой близости тревожно.

– Что ты делаешь? – голос предательски сипит.

– Объясняю, – светлый властелин свободную руку кладёт мне на талию.

– А это зачем? – голос дрожит, как и всё внутри меня.

– Чтобы тебя направлять, – у светлого властелина с голосом тоже что-то не то, какой-то он низкий стал, и мне от этого ещё тревожнее!

– Это неприлично, – выдыхаю я.

– Почему?

Открываю рот, а ответить-то нечего! Муж он мой, не жаловаться же, что нас птички могут увидеть… Мама. Наворачиваются слёзы: как же я в это всё ввязалась?

– Светлая магия плотнее тёмной, – поясняет властелин, – она напоминает поток. Управляющий браслет позволяет использовать её методом визуализации…

– Каким-каким методом? – Сглатываю. Светлый властелин так прижимается, что уже жарко. Надо признать, моё свадебное платье со слоями кружев очень тёплое, особенно когда сзади греют.

– Надо представлять, что ты хочешь. Это самый удобный способ управления. Так же можно себе помогать, указывая направление движения. Например, можно представить, что магия скапливается под гробами и поднимает их над землёй.

По руке пробегают холодные колючие мурашки.

Гробы так поленницей в окружении венков и приподнимаются на локоть над землёй.

– Итак, команда дана. Магия будет держать их, пока не иссякнет или пока не поступит следующая команда. В таком статичном состоянии перемещениями магии можно управлять. – Светлый властелин поднимает мою руку. – Надо представить, что сгусток магии под гробами соединяется с браслетом нитью. Теперь можно управлять перемещением.

Светлый властелин сдвигает мою руку в сторону. Гробы с венками послушно летят в указанном направлении. Совсем жарко, лицо заливает краской, даже уши печёт, и голос какой-то писклявый:

– А за грудь меня держать обязательно?

Сердце аж выскакивает, так… смущает, тревожит, раздражает и пугает то, что пальцы светлого властелина как-то незаметно перебрались выше, прямо на грудь. И чувствительно так к ней прижимаются!

Он молчит.

Горячее, частое дыхание обжигает висок.

Гробы и венки стройной чередой летят к белой башне, не задевая деревья.

Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а кровь будто сгустилась, руки и ноги стали тяжёлыми – такими же тяжёлыми и немеющими, как при поцелуях с Рейналом, только тогда это было волнительно, а сейчас – страшно.

– Нет, необязательно. – Светлый властелин медленно убирает руку с груди.

Мой облегчённый выдох слышно, наверное, на весь лес. Щёки и уши по-прежнему жжёт. Вот что он меня трогает, а?

– Попробуй с другими вещами, только сначала надо разомкнуть нить. Когда научишься управлять ими, можно будет сразу несколькими манипулировать, но начинать лучше с одной. Груз будет лететь в указанном направлении, пока не встретит непреодолимую преграду. В данном случае это дом, так что гробы окажутся на месте, не беспокойся за них.

Я о другом беспокоюсь. О том, что у меня уши от смущения сгорят, например.

– Поднимаем ткань и тюки, они удачно лежат вместе, – светлый властелин опускает руку мне на живот. От этого тоже жарко и сердце колотится, как сумасшедшее. – Попробуешь сама или мне повторить?

– С-сама, только отойди, чтобы не мешать.

– Уверена? – шепчет светлый властелин над самым ухом.

– Да!

Лёгкая дрожь пробегает по телу. Властелин медленно, скользнув пальцами по животу и руке, отступает на шаг. Спиной чувствую его близость, всем телом.

Так, надо сосредоточиться на управлении светлой магией, а то опять начнёт хватать и показывать. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, пытаясь совладать с чувствами. Но дыхание норовит сбиться, а сердце колотится быстрее обычного.

– Подальше отойди, пожалуйста, – прошу я. – Меня отвлекает, когда за спиной стоят.

Тихий шелест травы под подолом возвещает, что властелин отступает на пару шагов. Но его присутствие всё равно ощущается.

Что он говорил? Надо представить, что светлая магия собирается под предметами, и представить, что она их поднимает.

Сосредоточившись на мотках чёрной ткани, представляю, как под ними сгущается белый туман светлой магии. У меня должно получиться! На кону неприкосновенность груди! Сгусток магии представила, теперь усердно воображаю, как он поднимает все рулоны и тюки над обочиной…

Глава 12. Миазмы чёрного

…ничего не получается.

Не поднимаются тюки и ткань над землёй и всё. Я и хмурюсь, и пыжусь, и губу кусаю, и топаю – не слушает меня светлая магия, хоть тресни.

– Тебе не хватает дисциплинированности ума, ты думаешь о постороннем.

Конечно, думаю: о том, как бы он на меня руки не разложил.

– У меня всё получится, – сильнее хмурюсь я.

Стиснув зубы, пытаюсь представить эту проклятую светлую магию, собирающуюся под тюками и поднимающую их над землёй хотя бы на ширину ладони!

От напряжения зубы скрипят, кулаки дрожат…

– Расслабься, – тихо советует властелин. – Это никак не связано с физической силой, должен работать лишь разум. Представь магию как густой, текучий свет. Представь, как она стягивается под рулонами, уплотняется…

Представляю.

Послушно представляю.

От напряжения воздух вырывается из носа с сопением. Может, светлый властелин просто издевается надо мной?

– Попробуй собрать магию под один рулон. Поток света собирается в земле, складывается всё плотнее и плотнее, формируя платформу…

Да пытаюсь я!

* * *

Рулон поднимается! Правда, с меня сто потов сошло, но целый рулон приподнимается над землёй! Накренившийся, невысоко, но… поднялся же! А ведь я полчаса назад уже почти решила, что это изощрённый способ издевательства.

Обернувшись к властелину, гордо улыбаюсь. В лёгком вечернем сумраке он кажется особенно светлым, просто сияет.

У него какое-то странное выражение лица, то есть более странное, чем обычно, а это… странно. В общем, что-то с ним явно не то.

– Хорошо, – признаёт властелин. – Теперь мысленно соедини браслет с магией под рулоном и движением руки задай ему направление следования.

Представляю, соединяю, взмахиваю рукой… рулон зигзагами пролетает в сторону и утыкается в осину.

– Движение увереннее, – светлый властелин в три шага оказывается за спиной, обхватывает одной рукой поверх груди, а другой сжимает браслет. – Чётче и увереннее.

От неожиданности я не сопротивляюсь, и его движение моей рукой получается чётким и уверенным, хотя не совсем прямым. Рулон, повторяя движение руки, отклеивается от осины и направляется к башне.

– Вот так, – над ухом шепчет властелин. Уголки его губ снова прижимаются к моему виску. – Просто нужен опыт. А теперь разомкни связь с рулоном.

Размыкаю, я всё разомкнуть готова, только бы…

Властелин выпрямляет мою руку вдоль тела, проводит ладонью от запястья до плеча. Что-то опять мне жарко и тревожно. И его губы скользят вдоль скулы…

– Я устала и есть хочу! – выпаливаю испуганно. – Давай остальные вещи ты сам.

Повисает пауза. Листья шелестят, сорока трещит… светлый властелин придерживает меня за грудь.

– Она не отваливается, – предупреждаю я.

– Кто?

– Грудь.

– Я знаю.

Намёков светлый, похоже, не понимает.

– Хочу есть! – Мой возглас эхом разносится по лесу.

Светлый властелин наконец отпускает грудь, которая не отваливается. Не сразу убирает ладонь с плеча. Спрашивает почти ровно:

– Ты какую будешь, местную еду или нашу?

Они что, питаются как-то иначе? Несколько мгновений во мне борются сомнения и любопытство. Побеждает…

– Вашу.

Встав рядом со мной, светлый властелин выставляет локоть, явно предлагая на него опереться. Ему не требуется смотреть на вещи или взмахивать руками: все оставшиеся покупки, взмыв в воздух, послушной вереницей следуют за нами.

* * *

Еда светлых властелинов – наверное, это что-то особенное, невероятное. Какое-то лакомство, которым они с остальными не делятся. Или, наоборот, гадость.

Пытаюсь представить, что это может быть, ожидая возвращения светлого властелина. Оставив вещи в холле у двери, на обед он провёл меня в комнату на первом этаже: белый куб без окон, белый стол посередине, два белых стула. Непревзойдённый стиль светлых. Надо было пару гробов попросить перенести сюда – хоть какой-то отдых для глаз.

Придумать, что же может быть едой светлых властелинов, не успеваю – мой возвращается буквально через пару минут.

С двумя большими белыми стаканами.

Один стакан властелин ставит передо мной, другой – напротив, садится за ним.

Заглядываю внутрь: что-то белое.

Ничем не пахнет. То есть совсем ничем.

Покачиваю стакан: жидкость густая, как сметана.

– Что это? – удивлённо переспрашиваю я.

– Еда.

Серьёзно? Снова покачиваю стакан. Белая густая жижа без запаха неохотно перекатывается.

– Я не отравлюсь? – уточняю на всякий случай.

– Нет.

– Почему ты это не пьёшь? – подозрения меня не покидают.

Помедлив, светлый властелин подносит стакан у губам. Делает первый глоток, второй, третий… пьёт, задирая дно стакана всё выше, пока не выпивает всё.

Ставит стакан на стол.

– И всё? – не верю я.

– Да. До завтра о еде можно не беспокоиться.

С сомнением оглядываю свой стакан. Конечно, если раз выпил и сутки сыт – это удобно. Но… странно.

Осторожно пробую глоточек. Густая тёплая масса на вкус… никакая. Вода родниковая и то вкуснее. Как этим можно наесться на день? Как такое безвкусное можно пить?

Светлый властелин пристально смотрит на меня.

Ладно, почему бы не попробовать?

Выдохнув, смело заглатываю «еду». Выпить залпом такую густую тёплую безвкусную жижу – это ещё уметь надо! Наверное, у меня с непривычки она назад просится, иначе эти властелины совсем больные такую гадость пить каждый день вместо нормальной вкусной еды.

Поставив опорожнённый стакан на стол, я с замиранием сердца вспоминаю о булочках Рейнала. Аж слёзы наворачиваются: там такие корочки были сладкие, а уж если пирожки…

– Как тебе? – интересуется светлый властелин.

– Как вы это пьёте? – с чувством вопрошаю я в ответ.

– Как и любую жидкость.

Понятно…

Что удивительно, образы булочек и пирожков не вызывают желания их съесть… потому что я сыта. Действительно сыта. За какие-то считанные мгновенья.

– Наелась?

– Да, – признаю неохотно: теперь о еде даже думать не хочется, странный эффект у жижи, подозрительный.

– Какие у тебя планы?

– Как какие? – хлопаю в ладоши. – Обустроиться. Драппировочками чёрными всё обтянуть. Начнём с холла. Я буду говорить, что делать, а ты выполнять, как и положено хорошему мужу.

* * *

Мужем светлый властелин оказывается хорошим. Нет, правда, кроме шуток: он переносит ингредиенты и склянки на белую-белую кухню со странной плитой, а гробы, венки и прочие похоронные принадлежности в пустую кладовку, после чего покладисто драпирует холл чёрной тканью.

– Складочки попышнее… – прошу я, изумлённо наблюдая за тем, как по воле светлого властелина разматывается рулон и прикрепляется к стене.

…

– А здесь в два слоя… – пробую с замиранием сердца.

…

– Под потолком сделай провисы. Постарайся полностью закрыть белый.

– Можно сначала цвет потолка изменить, – предлагает светлый властелин, – тогда ничего просвечивать не будет.

Кошусь на него: спокойный. Ему что, безразлично, что тут всё скоро станет чёрным? Или он проверяет мою выдержку?

– Покрась, – предлагаю полушёпотом.

Взгляд светлого властелина слегка плывёт – заметила, что так бывает при обращении к магии. Потолок молниеносно чернеет.

– Между провисами можно установить длинные светильники, они подчеркнут красоту ткани и позволят хорошо освещать холл. Белый цвет усиливал свет, но чёрный будет его поглощать.

Сердце гулко стучит в груди. Надвигается вечер, – собственно, он уже наступил, – светлый властелин даже близко не подошёл к точке кипения, а это значит, скоро нас ждёт обещанная брачная ночь.

Сглотнув, киваю:

– Да, сделай светильники.

Сначала светлый властелин собирает под потолком ткань в свободные прогибы. Изящные, какие-то… идеальные, и уточняет:

– Так или изменить их длину, изгиб?

– Так, – роняю бесцветным от внутренней паники голосом.

Ничуть не дрогнув, светлый властелин заставляет ткань собираться под потолком, отчего он становится похож на потолок шатра или опрокинутый траурный парус. Только после этого в местах соединения ткани с потолком вытягиваются белые трубы.

– Всё должно быть чёрным, – придираюсь я.

– Это светильники, если сделать их чёрными, свет через них не пробьётся.

Молчу. В голове стучит только один вопрос: «Как избежать брачной ночи?»

Пропадавший невесть где Жор скептически наблюдает за нами из-под каменной лестницы. В его выпученных глазах читается то же отчаяние, которое когтит моё несчастное сердце.

«В крайнем случае, – заметила на сегодняшних посиделках раскрасневшаяся Мира, – ты узнаешь, как у них всё происходит. Это ведь тоже своего рода… интерес».

Так и хочется прокричать, что неинтересно мне… ну, почти. Было бы интересно, если бы не моё участие в процессе.

– С этой стеной что делать? – светлый властелин указывает на девственно-белую стену…

Так, прочь постельные мысли.

– Задрапировать, – бодро командую я. – Сейчас объясню как.

Объясняю долго. Первый результат заставляю переделать. Второй тоже. И третий. И четвёртый. На пятый предлагаю сделать, как в первый раз, и светлый властелин в считанные минуты восстанавливает первоначальную перекрёстную драпировку полосами ткани.

И смотрит на меня вопросительно, без тени раздражения. У него невероятное терпение. У меня фантазии не хватит постоянно всё переделывать.

Но я сжимаю волю в кулак и перехожу на второй этаж, а затем и в спальню. В ней заканчиваются последние рулоны траурной ткани, а светлый властелин замирает, глядя на кровать. Потом поворачивается к падающему из окна свету. Красноватому свету надвигающегося заката – предвестника ночи.

Властелин оборачивается ко мне, его взгляд застывает на лице. Глаза черны, тонкие круги радужек почти невидны. Он думает о брачной ночи. Жар поднимается от груди по шее, опаляет щёки.

– Не хватает паутины! – отчаянно вскрикиваю я. – Для полной картины не хватает паутины и больших пауков…

Моргнув, светлый властелин уточняет:

– Ты уверена? Они будут ползать везде. Точно этого хочешь?

– Чучела больших пауков. – Сглатываю. Скоро ночь. Дрожь пробегает до кончиков пальцев. – Вот прямо огромных. И паутина. Нужно для полноты преображения.

Ни единый мускул не дёргается на лице светлого властелина, взгляд почерневших глаз по-прежнему устремлён на лицо.

Гигантские силки паутины проступают из стены сквозь ткань, натягиваются, а на них, словно бутоны, набухают тела пауков. Да каких! Я таких монстров размером с ладонь никогда не видела. Лапки мохнатые, тела тоже, глаза блестящие. Я же подразумевала больших пауков размером с ноготь!

Краем глаза замечаю, что паутина стекает вниз, теряя правильный узор, и пауки неестественно выворачивают лапищи, растекаются.

Кажется, у кого-то проблемы с дисциплиной разума. А почему проблемы? Потому что думает о ночи! Взгляд светлого властелина соскальзывает по моей шее на грудь. В воздухе разливается тяжесть, как перед грозой. Взгляд властелина опять плывёт. Плывут и сети паутин, пауки капают на пол тёмными кляксами. Кусок ткани с шелестом отваливается от стены.

Похоже, властелин всё же может потерять контроль над своей силой.

Вздрогнув, он отворачивается. Ноздри его трепещут, губы плотно сомкнуты. Что это за выражение? Блеклое подобие злости?

Отступаю на шаг. С минуту властелин успокаивает дыхание. Он поднимает ладони, и вместе с этим паутина и ненастоящие пауки приходят в движение, снова принимают свою форму, а ткань ползёт по стене, закрывая ослепительно-белый фон.

Чернота стен и потолка усиливает сумрак комнаты, напоминая о скорой ночи. Моё сердце гудит в ушах.

Властелин по-прежнему смотрит на стену, ладони его обращены верх, как и кончики пальцев. Голос непривычно низкий:

– Что-нибудь ещё?

Да: домой хочу. Но пересохшее горло отказывается повиноваться.

Сердце гудит в висках.

Так, успокоиться. Перестановка – это не единственный вариант, были ещё. От взгляда светлого властелина разум плавиться, мысли носятся, как обезумевшие мотыльки вокруг пламени.

Вспомнила!

– Перед брачной ночью я должна сварить зелье!

– Зачем? – так же низко, с хрипловатой вибрацией, спрашивает властелин.

– Примета такая! – выскакиваю из спальни, подальше от места, где у него возникают всякие ненужные мысли. – Примета у ведьм, что перед брачной ночью нужно варить зелье!

Вихрем слетаю по лестнице. Полностью чёрный холлу не идёт, как и чисто белый, я пробегаю на другую сторону, сворачиваю и влетаю в дверь на кухню. Мешки с ингредиентами, инструменты, даже перегонный куб – всё здесь. Но я не знаю, как пользоваться гладким очагом, а мне нужен огонь. Развести прямо на полу?

Неплохая идея, но дров нет, если только не браться за гробы, а они слишком красивые, чтобы их так…

Оглядываюсь на дверь: светлого властелина нет. Зато прокрадывается внутрь Жор:

– Ну как?

– Помоги сварить зелье, – судорожно вытаскиваю мешочки с сушёными ингредиентами, раскидываю на длинном удобном столе. – Срочно.

С зелья-то и надо было начинать!

Жор глаза таращит:

– Чем помогать?

– Дрова тащи, будем костёр разводить.

– В этом нет необходимости, – произносит светлый властелин.

Вскрикнув, отшатываюсь: он появился прямо из стены, не иначе. Другого способа оказаться в углу кухни, при этом не перешагнув через сидящего в дверях Жора, нет.

– Ты сквозь стены ходить можешь? – держусь за сердце, чтобы не вывалилось.

– Нет.

– Тогда как?

– Дом пластичен, он может открывать дверные проёмы по необходимости.

То есть о том, чтобы запереться от него в комнате, можно и не мечтать.

– Хорошо, – уныло подытоживаю это открытие. – Раз ты здесь, объясни, как пользоваться твоим очагом.

– Достаточно… – Светлый властелин чуть опускает взгляд, будто задумавшись. Затем подходит к белому кубу, и на том проступают засечки (их на линии много от низкой и тонкой до самой большой в конце, втрое больше начальной), а под ними – тонкая щель. В ней под самой маленькой засечкой вырастает цилиндр. Ухоженные пальцы властелина смыкаются на цилиндре, он протягивает его по щели до середины шкалы. – Температура регулируется им. От полного отключения в начале и до раскалённого состояния в конце шкалы. Нагревается вся поверхность. Когда закончишь пользоваться – верни в исходное положение.

Странный очаг, но у светлых властелинов всё такое.

– С зельями помочь? Или ещё с чем-нибудь? – властелин сцепляет руки за спиной.

– Где воды набрать?

Из стены над столом вылезает загнутая вниз трубка с двумя цилиндрами по бокам. На левом – красное навершие, на правом – синее. Под трубкой стол углубляется полусферой, и на дне открываются точечки дыр.

Светлый властелин надвигается на меня, смотрит в глаза. Мурашки бегут по коже и волосы встают дыбом. Ноги будто прирастают к полу, а рука не поднимается, чтобы отгородить меня от властелина пучком трав.

Остановившись, властелин проворачивает цилиндр. Из трубки вырывается вода, шумно ударяется о выемку, бурлит. Мелкие брызги сыплются на руку.

– Красный вентиль открывает горячую воду. Голубой – холодную. Что-нибудь ещё?

– Уединение. А то вдруг отвлекусь, испорчу…

Шум воды прекращается. Рука светлого властелина вдруг оказывается возле моего лица, кончики тёплых пальцев скользят по скуле.

– Надеюсь, ты выберешь зелье самого быстрого приготовления.

Пальцы соскальзывают на шею, под затылок, и губы властелина прижимаются к моим. Оцепенение сковывает тело, сердце выпрыгивает, и глаза широко-широко раскрываются. Тёмные длинные ресницы светлого властелина близко, белые веки. Дрогнув, они распахиваются, являя почерневшие глаза с тончайшими ободками радужек. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, и властелин, судорожно вдыхая, отстраняется.

Кончики его пальцев чуть вздрагивают, когда он проводит ими по моим губам, голос сипл:

– Скоро ночь.

А то я не знаю!

Обойдя меня, светлый властелин шагает в стену и, ударившись, отшатывается. Потирает лоб, пока перед ним раскрывается выход на светлую лестницу.

Стена за властелином смыкается, но моё сердце колотится так же бешено, как и при нём. Глаза по-прежнему вытаращены. И губы горят. Прижимаю ладонь к груди – так, на всякий случай, чтобы сердце не вылетело.

– Марьяна, – шепчет Жор, – кажется, у нас проблемы.

– Как будто минуту назад у нас их не было, – мой голос тоже слегка сипит.

– Ты не понимаешь: похоже, он серьёзно на тебе женился.

– Как будто можно жениться несерьёзно! – Выронив пучок трав, судорожно дёргаю цилиндр-вентиль с голубым навершием. Не сразу, но проворачиваю, и холодная вода вырывается струёй. Зачерпываю её трясущимися руками, – ледяная! – брызгаю на лицо, умываюсь… но даже так мне жарко.

– В том смысле, – продолжает испуганно Жор, – что он брачной ночи хочет. Сильно. Как обычный мужчина. Он тебя так просто не отпустит.

Умеет Жор утешить!

– Отпустит, – шепчу, утирая губы, но даже после ледяной воды они горят. – Никуда не денется!

Пригладив волосы, заставляю себя глубоко дышать.

Жор правильно сказал: как обычный мужчина. А обычного мужчину можно отвратить от женщины разными способами, недаром они являются за средствами, помогающими вернуть расположение супруга или любовника. Хотя, порой, видят духи, они сами виноваты в их охлаждении.

Отдышавшись, оглядываю мешочки и мешки с ингредиентами.

Я родилась после установления власти светлых, и с арсеналом ведьминских гадостей меня не знакомили, обучали лишь полезным и не причиняющим вреда заговорам и зельям. Мира с Эльзой отказались учить меня вредоносным вещам даже в сложившейся ситуации, Эльза объяснила это так: «Замужество не повод нарушать закон, а близость с мужчиной… с большинством это случается рано или поздно».

Но даже у самых благотворно действующих зелий и настоек бывают ужасные недостатки. Например, почти все косметические при изготовлении невыносимо воняют. Даже если готовить их на улице, одежда и волосы надолго пропитываются мерзким запахом. А какой мужчина возжелает воняющую женщину? Никакой. К тому же я сделаю ещё страшнее: сварю их в доме. Глядишь, выкурю светлого властелина отсюда на неопределённый срок…

* * *

Луна делит сад на серебристое и чёрное. Из окна кабинета Октавиан неотрывно смотрит на бледнеющий диск, пытаясь понять, пора или не пора идти к Марьяне, ведь ночь перевалила за середину и стремительно идёт на убыль. На фоне завывает Бука:

– Что она сделала с домом! Ты видел! Видел! Всё вверх дном! Просто ужас! Гнать её взашей! Выселить! Она… она… она само зло!

Причитает он добрых три часа, но однообразно, поэтому Октавиан давно не вслушивается в жалобы, молчит, и это раздражает Буку ещё больше, он уже шерсть на щеках и голове рвёт, жёлтые клочки покрывают белый ковёр…

Мысленно Октавиан проверяет неистовую работу вентиляции. Избранные Марьяной зелья настолько вонючие, что сработали охранные чары, но система дома справляется, ни один миазм не покидает кухню, и в ней самой, спасибо очистителям, тоже почти не пахнет.

«Зачем ей это? – не понимает Октавиан. – Если это просто примета, можно было сварить быстрое зелье и не такое пахучее… и почему Марьяна не возвращается в спальню, почему не зовёт?»

– Она нас погубит! Высели! Разведись! – Бука стучится полысевшей головой о ковёр.

Октавиан отворачивается от окна, минует свой огромный, рассчитанный на работу со множеством документов, стол, переступает клочки шерсти. Дом сам выстраивает лестницу из коридора у кабинета на кухню. Едва в неё открывается проход, шелест одеяния утопает в бульканье.

Лишь ступив на кухню, Октавиан улавливает отголоски неприятного запаха. Марьяна сидит за столом, уронив голову на руки. Рядом поблескивают ступки. Стопкой лежат опорожнённые мешочки. Два котла булькают на плите, ещё два полных остывают на столе. Но это Октавиан едва замечает, приближаясь к Марьяне. Он касается её блестящих чёрных волос, плеча, и кончики пальцев обжигает этим прикосновением, сердцебиение учащается.