Текст книги "Замуж за светлого властелина (СИ)"

Автор книги: Анна Замосковная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Анна Замосковная
Замуж за светлого властелина

Глава 1. Самая молодая ведьма столицы

– Что? – мой голос нарушает зловещую тишину…

– Да, я на тебе женюсь, – повторяет наш светлый властелин.

Я, ведьма, стану женой светлого властелина? Как я до этого докатилась?

Всего три часа назад

– Точно ничего нет? – прижавшись лбом к дряхлому дереву обивки, заглядываю за печку. – Ни медяшки? Хоть что-нибудь ценное?

Из-за пыльной паутины посверкивают болотные огоньки и два жёлтых глаза.

– Нет, Марьяна, ничего нет.

Вздохнув, отступаю и прижимаюсь спиной к стене. Надежда на то, что в старой избушке осталось хоть какая-то заначка, окончательно умирает. Болотные огоньки выбираются из узкой щели, зависают между пучками трав под потолком. Жор, на миг развоплотившись, проскальзывает сквозь угол печи, вытягивая на пушистом хвосте паутину. Размером поменьше обычного манула, он привычно надувает шерсть, чтобы казаться крупнее.

– Может, согласишься? – Жор склоняет голову набок. – Мэр, конечно, страшен, как смертный грех, но есть-то надо.

Меня передёргивает.

Недостаток фамильяров в том, что они почти во всём противоположны владельцу, и то, что для меня неприемлемо, для него кажется вполне естественным.

– Тогда хватай своего Рейнала, пусть жениться на тебе и кормит нас.

Морщусь: бесполезно Жору объяснять, что я не буду подставлять Рейнала и его семью, они почтенные жители Окты, брак их сына с ведьмой лишит их стольких благ, что я до конца жизни не прощу себе их разорения.

– Сегодня ведь ночь особая, – соблазнительно мурлычет Жор.

– Не надо.

А он подходит ко мне, обтирается паутинным хвостом о тёмный подол.

– Как всё удачно складывается, сама посмотри: Рейнал ещё не помолвлен, а несуществующая ночь бывает раз в четыре года, и именно сегодня ты можешь сама…

– Нет! – подойдя к столу, хватаюсь за завёрнутый в тряпицу кусок хлеба.

За три дня он сохранил мягкость и аромат. Вот что значит сделан с любовью. И подарен тоже с любовью. Развернув полотно, наклоняюсь – чёрные волны прядей соскальзывают с плеч – и вдыхаю сладко-сдобный запах. Невозможно, просто невозможно удержаться!

Усевшись на лавку, впиваюсь зубами в последний кусок хлеба.

– Позови Рейнала на свидание, пусть покормит тебя, – Жор запрыгивает на лавку напротив и ставит мохнатые серые лапки на край стола. – Нам еда нужна, понимаешь.

Есть Жор любит, за что и получил такое имя, хотя ему, как чисто магическому существу, для выживания человеческая еда не нужна.

Хотела бы я тоже не есть, но молодое тело требует пищи, а для этого нужны деньги, а для этого нужна работа, а для этого нужна лицензия – и это замкнутый круг, потому что лицензию мэр мне не даст.

К счастью, сегодня и впрямь особенный день, так что я могу обойтись без неё: светлый властелин – что б его и ему подобных кровавая чума в могилы свела! – на ночь праздника разрешил в пригороде магичить без лицензии. Конечно, вредить никому нельзя, но погадать, сделать заговор на выздоровление, продать снадобья – это можно. Подозреваю, конкуренция будет дикая, соберутся тёмные со всей округи, но на кусок хлеба заработать можно.

А главное – мэр будет выслуживаться перед властелином и веселиться со знатью, так что столкновение с этой мерзкой беспринципной рожей мне не грозит.

– Пойдём на праздник, – Жор делает огромные печальные глаза, но отражающийся в них зеленоватый свет болотных огоньков придаёт ему слишком коварный вид. – Там народу много, может, кто монетки обронит. А если потолкаться среди лотков…

– Я запрещаю тебе воровать на празднике.

– У-у-у, – Жор всхлипывает, а его глазищи наполняются слезами.

Но я слишком хорошо его знаю, чтобы расчувствоваться. Пока он показательно пыхтит, ворчит и стонет, я достаю с полки чёрную ведьминскую мантию, шляпу с остроконечным верхом. Раньше это была парадная одежда ведьм – правда, тогда её украшали серебряными вышивками и узорами из перламутра и лунных камней – теперь ведьма не вправе покидать дом в чём-то ином, чтобы честные люди всегда понимали, с кем имеют дело.

В яичной скорлупе ещё осталось немного смешанного с тёртым углём масла. Болотные огоньки дружно слетаются к наполированной медной пластинке на стене, заменяющей зеркало. Она настолько маленькая, что увидеть отражение сразу двух глаз нельзя. Зато не видно и чистого лба, на котором четыре долгих месяца нет белого клейма, дающего право на магическую деятельность в восьмой провинции Светлого Агерума.

* * *

В деревне ведьм при столице провинции когда-то было шестьдесят домов, но они истлевали следом за почившими хозяйками, и теперь осталось лишь восемь избушек. Все они «столпились» у арки ворот на дорогу.

Когда я, отягчённая заплечным коробом, выхожу на скрипучее крыльцо, Саира с двумя подружками чёрными монолитами стоит на дороге в окружении сонма болотных огоньков. Их фамильяры парят в темнеющем небе. Эльза и Мира, тоже надевшие коробы со снадобьями и инструментами для ворожбы, спускаются с крылец, стараясь не наступить на кошку и ласку. У всех у них белеют на лбах восьмиугольные метки лицензий.

Седовласые Эльза и Мира приветливо мне улыбаются, спускаются на дорожки, а рыжегривая Саира отворачивается, и золотые кольца серёг вспыхивают в свете окружающих её болотных огоньков. Две её спутницы – дородная Палша и длинноносая Берда тоже показательно отворачиваются.

– Идёмте, – Саира взмахивает рукой в звенящих стеклянных браслетах. – Не со всеми стоит дорогу делить, а то удачи не будет.

– Ты права, как ты права. – Берда картинно поправляет шляпу с серебряной вышивкой.

– Очень жаль, что на праздник пускают кого попало, – басит Палша.

– Глаза бы им выцарапал, – вздыхает у моих ног Жор.

Когда мы проиграли вторгшимся из другого мира светлым, в нашей области в живых остались только самые старые и самые юные ведьмы, которых не взяли в армию и не успели отправить вглубь земель. Тут их всех и приписали к деревне, навсегда лишив возможности уехать из столичной области. Из молодых только мама была настолько безрассудна, чтобы, несмотря на все ограничения для тёмных, родить меня. Папаша, похоже, был парнем рисковым – в те времена связь с ведьмой могла дорого ему обойтись. Впрочем, мама была редкой красавицей, ради таких горы сворачивают.

Только это её безрассудство стало причиной раскола в деревне ведьм: одни считали, что она сглупила, обрекая дитя на жизнь под гнётом светлых, другие полагали, что жизнь продолжается, и ещё неизвестно, надолго ли у нас светлые. А третьи, как сказала ныне покойная бабка Мого, просто завидовали маминой дерзости и сожалели, что сами добровольно отказались от продолжения рода, выплёскивали это сожаление на нас, ведь припозднившейся с первым ребёнком ведьме для зачатия нужен сильный маг, а их держат в другой области.

Саира была самой ярой противницей моего существования.

– Не огорчайся, Марьяночка, – Мира неспешно отходит от своего светлого дома. С лицензией она может поддерживать его магией. – В Саире злоба всех ведьм скопилась, она сама себе хуже делает, сама себя этим ядом травит.

– Только живёт лучше всех, – недовольно напоминает Жор.

Все невольно оборачиваются на единственный двухэтажный дом, а потом – вслед Саире. На её чёрной мантии мерцает серебряная вышивка с лунными камнями.

Она врачует самого мэра и благодаря его поручительству – аристократов и богатеев города. Вторая причина её неприязни ко мне – страх, что я отниму у неё этот доход.

– Можно? – тихо спрашивает Мира.

– Да.

Она касается стены моего домика морщинистой ладонью, тот отзывается потрескиванием, скрипом, но дерево светлеет, покосившееся после дождя крыльцо выпрямляется. Чужая магия в моём доме – как прикосновение сотен паучьих лапок к спине, но наши дома слишком стары, чтобы жить без поддержки, и приходится мириться с тем, что мой спасает другая ведьма.

Лицензия, как же мне нужна лицензия!

Ласка Миры – Злюка – раздувает шерсть и свысока поглядывает на более крупного Жора. Тот показывает Злюке язык. Отворачиваться после этой дерзости боится – один раз уже получил в затылок камень.

Подошедшая Эльза подхватывает меня под руку:

– Позволь на тебя опереться. Стара я стала для таких дальних прогулок, скоро, как Арна и Верна, будем с Мирой всё время дома сидеть. Но зато пока я могу тебя отблагодарить.

– Спасибо, я и так рада помочь, – подставляю второй локоть Мире.

Жизнь их лишь чуть лучше моей, и отблагодарить меня, кроме помощи с домом и добрым словом, им нечем.

Мы проходим под деревянной аркой ворот. Впереди на узкой дороге ярко горят болотные огоньки над Саирой, Бердой и Палшой. Столь безрадостное зрелище не улучшает моего и без того унылого настроения.

* * *

Белую Окту построили светлые, сравняв с землёй Руарду – древнюю столицу королевства. Руарда, если верить рассказам и сохранившимся гравюрам, была настоящим лабиринтом улиц. Восьмигранная Окта симметрична, все её улицы идеально ровные, белые дома в каждом из восьми секторов повторяют друг друга, а цех чистоты следит за тем, чтобы тротуары и здания были вымыты.

В Окте я была несколько раз – когда в соборе давала клятву светлому властелину никому не вредить своей магией, получала лицензию после смерти мамы и умоляла мэра вернуть отозванную лицензию. Вход внутрь контура этих идеально ровных белых стен, сейчас озарённых разноцветными светильниками, всегда означает для меня что-то страшное.

Другое дело Наружный город, выросший между речной пристанью и Октой – с кривыми улочками, разноцветными домами и овальной площадью вместо стандартных восьмиугольников.

Этой ночью здесь самое веселье. Посередине площади пылает костёр, бросая на палатки торговцев яростные блики. Скрипки, бубны, барабаны и трубы, пытаясь перекричать друг друга, сливаются в разбитную мелодию. Тени танцующих бешено скачут по земле, мелькают раскрасневшиеся, блестящие от пота лица, шальные глаза. Под гогот и ободряющие крики в огромной бочке пива пробивают дыру, и пенный напиток хлещет в подставленные трактирщиком кружки.

В толпе непривычно много тёмных: лешие в зелёных мохнатых куртках торгуют корешками и травами, водяные притирками из водорослей, помеченные белыми лицензиями оборотни со звериными ушами выставили на продажу костяные украшения и меха. На центральную площадь даже кадку с русалками притащили. Люди и за пределами белых стен их уже не боятся, разглядывают с любопытством.

А парней мало, на несуществующую ночь благоразумные родители их обычно дома запирают. Значит, Рейнала не встречу, но так даже лучше. Пусть между нами ничего серьёзного быть не может, мне было бы больно отдавать его другой прямо сейчас, проститься с надеждами.

Отгоняя эти мысли, призывно кричу:

– Гадания, мази, заклинания на удачу…

– Бесполезно, – бубнит за спиной Жор. – Лучше бы отпустила меня поохотиться на всякое разное.

Мы с Эльзой и Мирой, разложив на заплечных коробах склянки с мазями, карты и гадальные кости, прямо на земле сидим между шатров с резной посудой и украшениями, но торговля не идёт ни у нас, ни у наших невольных соседей. Конечно, те уже косо на нас поглядывают и с завистью смотрят на палатки с едой и стойки с выпивкой – вот уж где очереди.

– Магия без светлого налога! – хрипло выкрикивает Эльза. – Только этой ночью!

Запахи сдобы и мяса долетают до нас сквозь хмельную толпу, и я стараюсь дышать носом, боясь разбудить только утихший голод. Но время идёт, люди веселятся, и никто не подходит к нам, ведьмам. Да и у других тёмных дела идут не слишком хорошо.

Светлые не стали убивать сдавшихся тёмных, но они назначили высокие цены за наши услуги, поставили наш доход в зависимость от обычных людей, а обывателей отучили пользоваться нашей помощью, ведь дешевле дольше лечиться простыми травами, чем быстро зачарованными, дешевле нанять больше работников, чем попросить помощи ведьмы или волшебника, проще нанять гонца, чем найти умеющего ходить тайными тропами мира.

– Сегодня магия без светлого налога! – кричу я в толпу, но меня не слышат или слышать не хотят.

– Не поможет, – Жор запрыгивает на поля шляпы. – Кричи, не кричи. Замуж тебе надо, чтобы мужчина нас кормил.

Подняв руку, хлопаю его по мохнатому крестцу. Жор обхватывает лапами остроконечную тулью.

– Ну что такое? Ты девушка видная, сегодня как раз…

С боковой улицы, грубо оттолкнув двух подвыпивших стариков, на площадь выходит тощий немного сутуловатый мужчина. Пламя костра отражается на его бледном лице с безвольной челюстью, сильно расширяющимся носом и огромным лбом. Тинс – секретарь мэра – собственной персоной. Он кривится при виде русалок с зелёно-голубыми волосами и обшаривает жадным взглядом толпу. За спиной у него останавливаются два мордоворота из стражников и тоже кого-то высматривают…

Я смотрю на них, а руки сами собой закидывают в короб склянки, карты, косточки. Когда взгляд Тинса добирается до Эльзы с Мирой, я уже натягиваю короб на спину и, то и дело оглядываясь, пробираюсь между тканых стенок на другую сторону «улицы» из палаток. Тинс, расталкивая людей, направляется к моим старушкам.

Похоже, и в эту ночь, когда лицензия не требуется, мэр не даст мне возможности получить хоть что-то.

«Что б он сдох вместе со своим светлым властелином!»

– Замуж тебе надо, – более настойчиво повторяет Жор, почти невесомо переступая с полей шляпы на плечо. – Давай в Окту войдём, поищем твоего Рейнала.

Выбравшись в толпу праздно гуляющих с леденцами, яблоками в карамели, копчёными куриными ножками, пирожками и кружками сидра или пива, я быстрым шагом направляюсь прочь от главной площади Наружного города. К площадной мелодии добавляется музыка одиноких музыкантов, трактиров, театральных трупп.

Несуществующая ночь грандиозный праздник, на который собираются почти все, а Наружный город достаточно велик, есть ещё места, где можно предложить ведьминские товары, только надо постоянно переходить с места на место, чтобы не попасться Тинсу.

Глава 2. Осторожнее с предложениями

У основания огромного каменного моста через Ярую торговля не идёт, я больше привлекаю внимание собравшихся у опор русалок в венках из кувшинок. Вода вокруг них из-за света факелов кажется огненной. Посидев немного, ищу следующее место.

На причале такая толкотня, что и думать нечего о том, чтобы рассесться там с коробом. Путь в восточную часть Наружного города перекрывают знакомые стражники, по-прежнему ищущие кого-то в толпе.

Только у рыбных рядов косоглазая девушка просит погадать на суженого.

– Даже она думает о браке, – бубнит на ухо Жор.

К счастью, за годы совместной жизни я научилась не обращать внимания на его слова, иначе его занудные увещевания сегодня свели бы меня с ума.

Едва девушка, одетая в довольно неплохое платье, касается колоды карт, те наполняются теплом. Мои пальцы покалывает от волшебного ощущения соприкосновения с нитями судьбы. Девушка наклоняется ниже, серьги со стекляшками покачиваются в её ушах почти в такт весёлой мелодии скрипки.

Прикрыв глаза, ощущаю, как скапливается вокруг нас магия, а нити судьбы отзываются на зов карт в моих руках, помогают их перемешивать, переплетаются с пропитанными магией сердцевинами.

– Вижу твою жажду узнать истинного суженого, – понизившимся голосом вещаю я, раскачиваюсь из стороны в сторону, продолжаю тасовать карты, пока нити судьбы не застывают, говоря, что колода готова к ответам, зарождающимся в душе девушки. От волнения левый её глаз сильнее косит в сторону.

Сбрасываю на короб первую карту.

Леший…

Образ леса накрывает меня, вспыхивают в зелени папоротника капли росы… и крови.

– Бежим! – вопит Жор, вырывая из видения.

Вздрогнув всем телом, растерянно моргаю. А девушка отскакивает в толпу, разрывая связанные с картами нити судьбы. В следующий миг в плечо впиваются пальцы.

Внутри всё стынет. Оборачиваясь, поднимаю голову.

Тинс, скаля идеально белые ровные зубы, смотрит на меня. На самом деле зубы у него были жёлтые и кривые, но Берда их выправила.

Сглатываю. Весёлая мелодия будто откатывается прочь, как и веселящиеся люди и тёмные. Шальной взгляд Тинса прожигает насквозь.

– Что же ты не заглянула к господину мэру, – скалится он в улыбке. – Он давно ждёт твоего визита. И раз уж ты здесь…

Он рывком поднимает меня с земли. Карты рассыпаются по мостовой. Чей-то каблук разбивает в одной из карт заговорённую сердцевину, и в сердце будто вонзается игла. Я не могу вдохнуть, двинуться.

Тинс обхватывает меня за талию и шепчет на ухо:

– Хватит ломаться и набивать себе цену, терпение мэра закончилось. Хочешь хорошо жить, как Саира, – уступи ему, а если продолжишь артачиться – сядешь в тюрьму или сдохнешь от голода.

У меня только-только отпускает сердце, и в оцепеневшее тело возвращается сила. Дать бы Тинсу по роже, но тогда точно тюрьмы не миновать.

– Светлый властелин! – восклицает Жор.

Отпустив меня, Тинс, как и остальные, оглядывается по сторонам. Схватив короб, роняя склянки, я, придерживая шляпу, бросаюсь в толпу.

– Стой! – вскрикивает Тинс. – Марьяна, стоять!

Люди, видя мою ведьминскую одежду, расступаются. А там уже деревянные торговые ряды – я петляю между них, как заяц, и окрики утопают в гуле толпы.

– Здорово я придумал крикнуть, что он здесь! – хвалится Жор. – Здорово они все перепугались своего светлого.

* * *

На соседних улицах тоже начались пляски, хмельной смех эхом бродит между домов.

– Тебе надо или к мэру под бок, или замуж, – в который раз повторяет засевший на полях шляпы Жор. – Иначе мы умрём с голоду. И, кстати, Тинс прав: ты слишком долго испытываешь терпение мэра. Мужчины не любят ждать, знаешь ли.

– Заткнись, – прошу я, обнимая повешенный спереди короб. Почему-то так мне спокойнее. – Я и без тебя всё понимаю. Но я не могу так. Мэр мне противен, а выходить замуж за первого встречного…

– За Рейнала…

– Я не буду подставлять его семью. Мэр их просто выживет.

– Хорошо, давай не замуж. Давай просить откуп. То есть, конечно, проситься замуж, но ведь можно и на откупе заработать. Сама подумай: никто же не захочет жениться на ведьме, они будут тебе платить.

Самое ужасное, что эта авантюрная идея после объятий Тинса уже не кажется такой уж гадкой.

Придерживая шляпу, запрокидываю голову.

– Полегче, – Жор обхватывает тулью.

А я смотрю на небо. На востоке его чернота уже теряет густоту. Несуществующая ночь – единственное время раз в четыре года, когда девушка может сделать предложение свободному мужчине, имя которого она знает, и он обязан или согласиться, или заплатить откуп.

– Я многих знаю, – как бы между прочим напоминает Жор. – Так что выяснять имена не придётся, можно просто подходить и предлагать. Глядишь, к утру или обогатимся, или тебя пристроим. Любой вариант нам подходит.

Закрываю глаза.

На плечах опять возникает ощущение рук – но на этот раз горячих, подрагивающих, и дыхание над ухом:

– Почему я отозвал твою лицензию? Марьяна, ты такая красавица, не стоит тебе тратить магию на простых людей, я бы с удовольствием воспользовался твоими услугами, чтобы ты стала моей личной ведьмой…

И руки мэра скользят к моей груди.

Тогда меня спасло внезапное появление одного из представителей городского совета, я сбежала и больше на глаза мэру старалась не попадаться, но он посылал Тинса. Сначала с подарками, потом с угрозами, сегодня уже со стражниками.

Мерзостное оцепенение вновь охватывает меня, как тогда, в кабинете мэра. Я передёргиваюсь и выдавливаю:

– Хорошо. Но вряд ли на празднике есть свободные мужчины: никому не хочется жениться на первой встречной или отдавать свои кровные.

– Наверняка кто-нибудь понадеялся на удачу: каждую несуществующую ночь находится несколько женившихся или раскошелившихся «счастливчиков».

Мне ещё хочется развернуться, но дома ничего съестного нет, и голод уже подступает, а у меня осталось немного снадобий. И Тинс наверняка решил, что я отправилась в деревню, там, наверное, меня и караулит.

Я просто… кажется, кажется, у меня просто нет иного выбора, кроме как пойти и попытаться кого-нибудь ограбить на законных основаниях.

– Вперёд! – командует со шляпы Жор. – Навстречу кошелькам свободных дурачков!

* * *

Иногда даже энтузиазм Жора загибается под гнётом обстоятельств. Мы улица за улицей обходим Наружный город, предлагая снадобья и вглядываясь в лица, но пока ни одного свободного мужчины не находим.

– Ведьма, а ведьма, – смеётся один из гуляющих, едва стоя на ногах. – А есть у тебя снадобье, чтобы всегда стоял?

– Кто, ты?

Расхохотавшись, он падает на мостовую.

– Жаль, женатый, – вздыхает Жор, поглядывая на поблёскивающий из-под его рукава брачный браслет.

Мы идём дальше, постепенно приближаясь к главной площади. Всё чаще оглядываюсь: хотя Тинс должен искать меня в укромных уголках, здесь слишком много народа, можно нарваться на неприятности.

– О-о, вперёд! – гаркает Жор.

– Что? – я прибавляю шаг.

– Тинс сзади. Он нас заметил. Он бежит вместе со стражниками. Давай быстрей, на площади нырнёшь в кадку с русалками, там он тебя точно не найдёт.

К русалкам? Ну… они тоже тёмные, должны помочь по братски. И всё равно свернуть с улицы некуда, по бокам сплошные торговые ряды. Отбросив короб, я протискиваюсь между людей. Чем дальше, тем плотнее они стоят друг к другу. На площади что, представления устраивают?

– Пустите, пустите же, – пыхчу я, работая локтями.

Жор со шляпы подгоняет:

– Резвее работай, резвее, они нас догоняют. Десять шагов… – (Я втискиваюсь между двумя потными громилами). – Девять… – (Проползаю между дорожными женщинами). – Семь. Быстрее, Марьяна, быстрее. Уже пять!

Я со всей силы вталкиваюсь между мужичками, одного цепляю под коленку, и он проваливается вперёд вместе со мной. По границе площади толпу как обрезают. Потому что на площади, источая сумеречное белое сияние одежд и длинных волос, идёт светлый властелин.

– Мамочки, – Жор впивается в мою шляпу.

Светлый властелин неспешно шагает вдоль торговых лотков оборотней, водяных и леших. Вода в кадке с русалками гладкая, они даже из любопытства не подглядывают.

Светлый властелин скользит кончиками тонких пальцев по мехам и резным украшениям. Остроносое лицо его ничего не выражает – просто каменная маска. Зато у оборотней прижаты уши, из водяных течёт вода, а лешие обрастают мхом, превращаясь в самые настоящие пни.

Поднявшись, пячусь в толпу.

Цепкие пальцы Тинса вновь сжимают плечо.

– Попалась, – шепчет он и свободную руку кладёт мне на ягодицу. – Заставила меня побегать, придётся расплатиться.

Прежде, чем его рука успевает сжать мою филейную часть, я сипло выкрикиваю:

– Октавиан, стань моим мужем!

Жор падает со шляпы. Впервые на моей памяти.

Дружное «Ох!» сменяется убийственной тишиной. Тинс отдёргивает руки, словно я прокажённая. Я не прокажённая, я больная на всю голову, но… э… наш светлый властелин свободен, он мужчина, и его имя знают все, хотя и не смеют произносить вслух.

А ещё он достаточно богат, чтобы откуп не ударил по его кошельку, так что никто не пострадает. Ну, может быть, кроме меня.

Светлый властелин разворачивается, в складках его длинного плаща залегают серые тени. Глаза у него странные: радужки ярко-голубые, а белки – чёрные, и от этого кажется, что на тебя смотрит чудовище.

Он молча изучает моё лицо. И горожане, и тёмные не смеют даже дышать. Одна русалка выглядывает из-под воды и, глядя на меня, крутит пальцем у виска.

Светлый властелин сухо произносит:

– Да.

…

– Что? – мой голос нарушает зловещую тишину.

– Да, я на тебе женюсь, – повторяет наш светлый властелин.

Только что поднявшийся на лапы Жор падает. В обморок. Я тоже хочу.