Текст книги "Замуж за светлого властелина (СИ)"

Автор книги: Анна Замосковная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Что делать-то? Вдруг страшно обидится, громы и молнии метать начнёт… Решение приходит внезапно.

– Минутку. – Наклонившись, приподнимаю подол и засовываю руку под него. Пальцы скребут по чулку, плохо слушаются, но кружевную подвязку я ухватываю, тяну вниз. Ну а что? Она же тоже круглая, почти как браслет. – Руку…

Кажется, впервые в жутких глазах появляется намёк на удивление. Но руку светлый властелин протягивает, и я в два оборота наматываю на его запястье чёрную кружевную подвязку. От собственной дерзости кружится голова, истерическое веселье растягивает губы в улыбку и просто вынуждает пояснить:

– Под цвет твоих глаз.

Глава 8. Тёмные так просто не сдаются

Светлый властелин смотрит на повязку – мне в лицо, опять на повязку – и снова мне в лицо. Раз двадцать переводит взгляд туда-сюда.

– Не нравится? – нарочито печально уточняю я: если поймёт, что издеваюсь, накажет как-нибудь, так что надо изображать искренность и чистоту намерений.

– Необычно, – заключает светлый властелин, касается чёрного кружева пальцами свободной руки. Ногти у него ухоженные, аж блестят.

– Выбор жены тоже весьма необычен.

– Тогда это закономерный результат, – властелин подаёт мне ладонь.

Вкладываю в неё помеченную белым браслетом руку.

Ещё несколько шагов к двери. Внутри будто дрожит натянутая струна, и чем ближе к входу, тем сильнее. Дрожь передаётся телу, скулы аж сводит, но это лучше, чем если бы зубы начали стучать.

Двери открываются сами, а за ними – мёртвая белизна холла и лестницы наверх. И ни единого украшения, ничего живого – только холодный гладкий до блеска камень, квадраты окон и шары светильников.

На пороге властелин останавливается:

– Ты собираешься запустить их внутрь?

– Кого? – от испуга не сразу понимаю я.

Он проводит рукой над моим венком, над декольте с паучками, указывает на шлейф и притихшую свиту.

– Без них я не пойду, а ты ведь против них, да? – с робкой надеждой уточняю я.

– Я не против, но в доме им нечего есть, а жабам, если не ошибаюсь, нужна вода. Им лучше расположиться в саду, там для них идеальные условия.

И это не срабатывает… его светлость хоть чем-то пронять можно?

– Но как же я могу оставить моих маленьких без крыши над головой? – испуганно округляю глаза. – Они такие… беззащитные. Им нужно жильё. Я не могу оставить их одних.

Жор икает.

– Для них можно поставить домики, – спокойно предлагает светлый властелин.

У меня дёргается уголок губ.

– Прямо сейчас? Я не смогу оставить их одних, пока у них не появятся домики.

– Прямо сейчас, – подтверждает светлый властелин.

Он… вообще. Страшное существо. Домики для паучков, жучков, крысок и жаб… до этого даже ведьмы не додумывались. Отпустив меня, светлый властелин спускается с крыльца и в обход дома направляется в сад.

Жалобно оглядываюсь на коляску: вдруг кучер сжалится и увезёт отсюда? Но кучера нет. Стоит себе запряжённая белой четвёркой коляска. Куда он делся?!

Ворота закрыты, слились со стеной. Высота у неё такая, что даже если коляску подкатить и забраться на неё, перелезть на другую сторону не получится.

– Марьяна, ты идёшь? – светлый властелин остановился на углу дома. – Ты, наверное, захочешь выбрать место для домиков и определить их внешний вид.

Испуганно переглядываюсь с Жором. У него шерсть дыбом, глаза круглющие, и вид такой, словно он сейчас в обморок свалится.

Спустившись с крыльца, поднимаю своего трясущегося мохнатика на руки. Вместе не так страшно. Ну, почти не так страшно.

Мало ли что этому светлому властелину в голову взбредёт. Прикопать меня в саду, например. С этими невесёлыми мыслями приближаюсь к новоявленному супругу.

– Их домики устроить под окнами твоей гостиной? – спрашивает он.

– Д-да, – киваю.

– Им сделать один домик на всех с разными комнатами или отдельные домики?

Он что, серьёзно? Не может быть!

– Отдельные. С кружевными наличниками и миниатюрными крылечками. И сгруппировать их отдельно: для жаб одного типа сделать и им прудик устроить, для крыс и мышей отдельно. Жучкам тоже. А паукам нужны рамы, чтобы им было где паутину плести.

Светлый властелин задумчиво смотрит на меня. Решает, что проще: сделать домики или овдоветь?

* * *

«Надо было заранее выяснить, что потребуется для переезда, – размышляет Октавиан, глядя в тёмные глаза Марьяны. – Можно было заранее организовать домики, так было бы проще. Правы люди: брак не такое простое дело, в нём много подводных камней».

Он обдумывает заказ Марьяны, рисует в своей голове образ белых аккуратных домиков. Спохватывается:

– Какого цвета их сделать? Белого, чёрного или какого-то другого?.. И у твоего фамильяра всё в порядке с глазами? Может, он заболел?

– Миу, – пищит Жор и тыкается Марьяне под мышку.

«Странный он у неё. Надо бы его проверить, вдруг магических паразитов подцепил или неправильный».

– Чёрные, – отзывается Марьяна. – Чёрные домики хочу.

Октавиан кивает и представляет чёрные домики. Наличников резных он видел мало, их вообразить сложнее всего. Точнее, сложнее понять, зачем насекомым, земноводным и грызунам нужны домики, ведь в природе они прекрасно живут без них.

«Очередная загадка отношений», – заключает для себя Октавиан и простирает руки над землёй. Возле дома и портала в Метрополию его магия особенно сильна, поэтому перекраивать камни и землю легко, среди клумб поднимается чёрный городок для свиты Марьяны, углубляется земля и наполняется водой, образуя прудик. Прорастают и смыкаются несколько арок для паутины.

– Всё ли тебя устраивает? – Октавиан указывает на постройки. – Места всем должно хватить.

Марьяна за шкирку вытаскивает своего пушистого Жора из-под мышки, поспешно кивает:

– Да, всё хорошо. Теперь я за них спокойна.

Голос у неё слегка подрагивает.

«Перед первой брачной ночью волнуется?» – предполагает Октавиан и протягивает руку:

– Не бойся. Пусть они заселяются, я покажу твои комнаты.

Марьяна снова встряхивает Жора.

Первыми отправляются жабы – грузно сваливаются с венка, выпрыгивают из свиты, скачут по траве и вползают в пруд. Вторыми в норки-домики бросаются мыши и крысы. Только после этого жуки и пауки живой посверкивающей хитином волной скатываются на землю и разбегаются. Многие почему-то не в домики, а в цветы.

Марьяна снова вкладывает в ладонь Октавиана руку, он осторожно поглаживает её большим пальцем и ведёт за собой к крыльцу. На входе Марьяна чуть заминается, но всё же ступает в холл. Скользит по нему равнодушным взглядом.

Шелест её платья наполняет дом непривычными, уютными звуками, Октавиан прислуживается к ним и немного не верит в то, что это происходит на самом деле. На несколько мгновений выпадает из происходящего и в себя приходит лишь у дверей в комнаты Марьяны. Ловит себя на том, что продолжает поглаживать её тонкие подрагивающие пальчики.

Толкнув створку, неопределённо взмахивает в сторону белой гостиной:

– Располагайся. Здесь всё твоё. Отдохни с дороги.

Он ждёт, когда она кивнёт. Марьяна, не кивнув, прикрывается осоловевшим Жором и отступает в комнату. Сама она выглядит не менее встревожено, трясётся.

Захлопывает дверь.

Подумав немного, Октавиан заключает: «Волнуется, наверное. Все невесты волнуются».

И отправляется в соседние комнаты, ведь ему ещё надо к первой брачной ночи подготовиться.

* * *

Подготовка довольно проста, но ситуация слишком необычна, и Октавиан ещё перед свадьбой решил выписать все пункты на лист бумаги. Теперь на зеркале в его просторной белой ванной комнате, в которой только ванна, зеркало, полка для белых бутылочек и склянок и вешалки для белых полотенец и одежды, прикреплен белый лист с чёрным-чёрным списком:

«1. Помыться.

2. Почистить зубы.

3. Надеть халат.

4. Сказать комплимент.

5. Быть нежным и терпеливым».

Суслик Бука, надувшись, молчит на краю ванны. Долго он безмолвие сохранять не может и ворчит:

– Мало того, что сама с фамильяром въехала, ещё и живность свою притащила. В мой-то сад! Да кто ей позволил?

– Я. Это мой сад, – напоминает вытирающийся Октавиан. – Ты привыкнешь.

– К такому невозможно привыкнуть! У нас был симметричный идеальный сад, а теперь там домики. Только с одной стороны!

– Сделай с двух и заведи себе свою живность, если так хочется.

– Я хочу, чтобы мы жили как прежде: тихо, просто и предсказуемо.

Глаза продолжающего вытираться Октавиана чуть сужаются. Он расправляет полотенце, ровно вешает его на вешалку.

– Я твой фамильяр! – фыркает Бука и нервно взмахивает лапками. – Как ты можешь не слушать часть своей души?

– Марьяна моя жена.

Под причитания Буки о предателях, меняющих всё на юбку, коварных ведьмах и благости тишины и покоя, зубы Октавиан чистит два раза. С зубами и здоровьем у него всё отлично, так что запах изо рта всегда приятный, но он почему-то забывается и дважды исполняет второй пункт. Спохватившись, решает, что лишний раз не повредит.

Накинув белый халат, Октавиан разворачивается к выходу.

* * *

Белизна комнаты слепит. Смотрю в окно на яркую зелень леса вокруг башни, пытаюсь не зацепляться взглядом за высокую стену, отделившую меня от остального мира. Белизна комнаты пожирает эту зелень, это живое, пытается утопить в своём каменном холоде.

Белое всё: стены, потолок, пол. Белый стол. Белый… диван. Кажется, в похоронной лавке такие штуки с мягким сидением и спинкой называли диванами. Белые полки. Белый ковёр.

Зажмуриваюсь. Только в этой блаженной темноте приходит ощущение тела. Спустившийся без подвязки чулок неудобно охватывает лодыжку. Подумав, разуваюсь – нога не привыкла к новым, не разношенным туфлям – и стягиваю оба чулка.

– Тут слишком много места! – Жор высовывает голову из стены.

Точнее, не из стены, а из дверного проёма, просто он белый и комната за ним белая, поэтому дверь сразу не заметить. Их в комнате четыре, если не считать входной.

– Там всё такое же белое? – сухо уточняю я.

– Да. Всё. Везде.

– Мне нужна лестница, – не могу отвести взгляд от леса.

– Зачем?

– Через стену перелезть. Разведай, пожалуйста. Тут же сад, наверняка есть какие-то инструменты. Хоть что-то, – поворачиваюсь к нему.

– Что, прямо сейчас? – таращит глаза Жор.

– Нет, через год, – выдыхаю гневно. – Конечно, сейчас! Властелин может вернуться в любой момент, я должна исчезнуть как можно скорее.

– А если меня засекут? Если убьют?

Молниеносным прыжком оказываюсь рядом с Жором, хватаю его за шкирку.

– Ой! Марьяша! Не надо так! – он сучит лапами, дыбит шерсть. – Я протестую!

К счастью, своего фамильяра всегда можно схватить, он просто не может стать нематериальным и сбежать. Подскочив к окну, дёргаю створку, лишь теперь подумав, что властелин мог меня запереть.

Но створка открывается. Ароматный лестной воздух ударяет в лицо, напоминая о свободе.

– Ищи способ меня спасти. Удачи! – Чмокаю Жора в мохнатый, дёргающийся лоб.

– Марьяна! Не надо!

Размахнувшись, зашвыриваю его в кусты позади чёрных домиков.

Никакого треска и шелеста: Жор приземляется бесшумно. Значит, успел развоплотиться перед приземлением. Он выскальзывает из куста, вновь не потревожив ни листочка. Поднявшись на задние лапы, трясёт в мою сторону кулачком передней.

Ну да, злится, но сейчас главное спастись!

Присев на подоконник, провожаю Жора взглядом. Только бы он лестницу какую отыскал, что угодно… Ох, и угораздило же меня попросить жениться на мне самого светлого властелина. Он должен, обязан был отказаться, я же ведьма! А он… он… надеюсь, он просто решил меня проучить.

Да… надеюсь, это так, должно быть так! Не может же светлый властелин всерьёз жениться на ведьме, брачную ночь со мной провести. Это же немыслимо, я же тёмная! А светлые властелины даже человеческими женщинами брезгуют.

Да, наш светлый властелин определённо решил меня проучить за дерзость.

Не может же он в самом деле… ко мне сейчас на полном серьёзе прийти.

* * *

Для Жора ухоженная территория светлого властелина страшнее самого тёмного и глухого леса. Конечно, в лесу его, способного стать бесплотным, никто не обидит, а здесь… здесь же может случиться что угодно. А если вспомнить, какие ужасы рассказывают о восьми светлых властелинах, в одиночку поставивших на колени весь мир… Просто шерсть дыбом!

Жор пробегает вдоль торца белого дома, на углу попадает в тень башни и поднимает мордочку. Щурится, шевелит ушками, прислушиваясь.

«Всё у этих светлых не как у тёмных и даже не как у людей», – бухтит Жор мысленно и оглядывает представшую перед ним часть сада позади дома: в середине – пруд с беседкой. Кусты, скамейки по обе стороны… одна половина будто в зеркале отражение другой. Кажется, что даже поверхность воды послушно отражает сама себя.

Прокравшись под окнами, Жор выглядывает за угол дома… а там такой же сад как тот, что был по другую сторону фасада.

Поморгав, Жор решает: «Раз уж тут всё такое же, тут тоже способов сбежать нет».

Но потом вспоминает коляску и лошадей, да исчезнувшего кучера.

«Надо посмотреть, где они там».

Припустив вдоль торца, Жор смотрит по сторонам, но не вверх, поэтому не замечает прыгнувшего на него из окна суслика.

– Попался! – шипит Бука, вцепившись в уши противника и сжимая его лапами, точно скакуна.

Взвыв, Жор бросается перёд. Но Бука держится крепко.

– Стой! – визжит он, дёргая уши, как поводья. – Тпру!

Вытаращивший глаза Жор запрокидывает голову, на ходу сворачивая за угол. Косит безумным взглядом. Пытается развоплотиться, но куда там – держат его цепко. Он влетает в мраморное крыльцо. Растерявшись от обступившей его бесплотное тело пустоты, загребает лапами и вылетает со стороны ступеней.

«Стены здесь проницаемые!» – мелькает в его голове мысль за миг до того, как он с глухим стуком врезается в стену вокруг территории.

Наездника тоже припечатывает мордой о белый камень.

Суслик скатывается с манула и впивается в его пышный хвост, орёт с присвистом:

– Ты что, рехнулся? Не видишь, куда прёшь?

Жор, сообразив, что говорит с кем-то своих габаритов, раздувается:

– А ты что, не видишь, на ком сидишь? Я те не лошадь!

– Да, ты манул-недоросток!

Тема размера для Жора, мягко говоря, болезненная, он сопит, фырчит. Разворачивается круто и взвывает от боли в хвосте.

– Отпусти, козёл! – Жор скачет на месте, пытаясь освободиться.

– От козла слышу!

– Да ты, да ты… сурок драный!

– Я суслик!

Остановившись, Жор через плечо оглядывает врага, шипит:

– Суслик? Ты что, жрёшь целыми днями? Как ты ряху такую отрастил?

– Глистов выведи, мелочь ведьминская, – Бука дёргает его за хвост, – потом и поговорим!

– Ах ты… ты… – не найдя слов, Жор бросается на Буку.

Тот от неожиданности отпускает хвост, фамильяры схлёстываются и, царапаясь и кусаясь, катятся по каменным плитам.

А в воздух хлопьями поднимается, кружится серая и рыжеватая шерсть.

* * *

Время тянется слишком медленно, мучительно. И Жора не видно. Где он там пропадает? Что жив – это я чувствую, но где?

Словно ответ на мой вопрос – стук в дверь. Постучали явно не возле пола, так что это не Жор, но светлый властелин мог поймать его в неположенном месте и принести. Или не светлый властелин, а слуги: должны же в таком огромном доме работать слуги, ухаживать за садом, готовить еду…

Подбежав к двери, распахиваю её.

Светлый властелин стоит в коридоре в одном халате.

Жора нет. Куда делся Жор?

В приоткрытом вороте видна ямка между ключицами светлого властелина, грудь…

У него что, никакой одежды под халатом нет? Мысли сворачивают в мрачную и страшную сторону.

– Ты очень красивая, Марьяна. Однажды увидев тебя, забыть уже невозможно, твои волосы черны, как вороново крыло, а тёмные глаза загадочны.

Он смотрит на меня. Я пытаюсь понять, что тут происходит. Не получается. Тряхнув головой, переспрашиваю:

– Что?

– Настало время брачной ночи.

БАХ! Дверь захлопываю раньше, чем до конца осознаю смысл его слов. Прижимаюсь к створке спиной. Сердце выпрыгивает из груди. Ужас! Что делать? Куда бежать?

Только теперь до меня доходит вся вопиющая дерзость моего поступка. Да светлый властелин меня убьёт…

Вздрагивая, ожидаю удара в дверь. Но с той стороны тихо. Странно тихо. Подозрительно… Что задумал светлый властелин?

Ощупываю дверь – замка нет. Надо было диван к двери придвинуть, а теперь… или ещё не поздно? Если отпущу дверь, добегу до дивана и подтолкну его к двери, светлый властелин ворвётся сюда или я успею забаррикадироваться раньше?

Глава 9. Неожиданные повороты

Октавиан смотрит на дверь. Закрывает глаза, открывает, а створка на месте.

«Что такое?» – недоумение Октавиана усиливается, когда из комнаты Марьяны доносится скрипение, шуршание и сопение.

Осторожно заглядывает внутрь: красная от напряжения Марьяна толкает к нему диван. Октавиан застывает, разглядывая розовые, раздувающиеся при каждом толчке щёки. И хотя не понимает, зачем передвигать диван, тихо интересуется:

– Помочь?

Марьяна вскидывает голову, обжигает его тёмным взором.

– Нет!

– Тебе явно тяжело.

– Без тебя знаю, – пыхтит Марьяна, толчками придвигая диван всё ближе к двери.

Приоткрыв створку шире, Октавиан поднимает ногу, но его останавливает резкий возглас Марьяны:

– Стоять! Назад!

Отчаянным рывком – визг ножек по полу почти оглушает – она подталкивает диван к двери. Следующий неистовый толчок отправляет створку в паз косяка – Октавиан едва успевает отступить, спасая нос от удара.

– Зачем это? – спрашивает удивлённо, но ответа нет.

Проходит минута, другая, третья… дверь по-прежнему закрыта.

Подняв руку, Октавиан негромко стучит костяшками пальцев.

– Марьяна, а как же брачная ночь?

Мгновение спустя доносится глухой выкрик:

– День на дворе!

Октавиан поворачивает голову к окну в конце коридора. Дневной свет лежит на полу желтоватой трапецией.

«Правда день, что это я», – Октавиан направляется к себе – внести изменения в список дел.

* * *

Клочки серой и рыжеватой шерсти пятнают белизну плит. Тяжело дышит помятый Жор, не легче дыхание у потрёпанного Буки. Фамильяры вразвалочку сидят друг напротив друга, зло посверкивают глазами, но в драку не лезут.

– Убирайся со своей ведьмой, – свистит Бука. – Октавиана не отдам.

– Да больно он нужен! – Жор пытается встать, но снова плюхается на плиты. – Мы просто денег хотели получить.

– Так вы ещё авантюристы-вымогатели? – глаза Буки загораются недобрым светом.

– Нет, мы просто кушать хотим. Нам и откуп небольшой нужен был, так, еды купить. – Жор хватается за голову. – Кто же знал, что светлый властелин согласится на брак? Это не входило в наши планы!

– То есть, – Бука приглаживает выдающееся пузцо, – вы в принципе не против убраться отсюда?

– С радостью! Хоть прямо сейчас!

– Сейчас не получится, Октавиан настроен неожиданно серьёзно, и если сбежите, догонит вас в два счёта. Но… кое-что сделать можно! Я же его фамильяр, знаю его, как облупленного! – Бука потрясает сжатой лапкой.

– Разве у светлых властелинов бывают фамильяры?

– Октавиану было интересно попробовать создать фамильяра, так получился великолепный я, и мой долг – спасти создателя. – Бука раздувает щёки. – Я знаю, куда давить, чтобы Октавиан вас выставил и ещё приплатил, чтобы никогда не возвращались. Только для этого твоей ведьме придётся кое-что сделать.

Жор щурится:

– А он её за это не убьёт?

– Октавиан соблюдает законы, убийство полагается только за убийство жителей или покушение на него самого, но я на него покушаться не предлагаю, – Бука вновь взмахивает лапкой и пристально смотрит на внепланового заселенца.

– Что ты предлагаешь?

– Начнём с того, что Октавиан любит белый цвет, идеальный порядок и постоянство, поэтому…

От нетерпения Жор подаётся вперёд, готовый внимать Буке.

* * *

За дверью тихо. Только сердце стучит, как бешеное.

Кажется, светлый властелин сейчас взламывать комнату и исполнять супружеский долг не собирается. Неужели его убедило моё отчаянное напоминание, что сейчас день?

Но тогда получается, властелин явится ночью…

Оглядываюсь на окно: а небо-то уже не такое ясно-голубое. Скоро вечер, а за ним и ночь… брачная.

Бежать надо!

Бросаюсь к окну так рьяно, что больно врезаюсь животом в подоконник. Выглядываю наружу: высоко, если ногу подверну, далеко не убегу.

Как же слезть?.. Верёвка! Мне нужна верёвка!

Бросаюсь к ближайшей двери, распахиваю её… глаза обжигают два алых пятна на ослепительно-белом. Букеты цветов стоят на тумбочках по бокам огромной кровати под балдахином – я подобную видела в книге сказок, но там кровать принцессы была из золота и синего бархата, а эта такая белая, что почти сливается со стеной.

Ковёр тоже белый… Только цветы, как кровь, вызывающе алеют.

Тряхнув головой, подхожу к постели. На ней должна быть простыня. Простыню можно порвать, связать из обрывков верёвки и по ним спуститься в сад, а там… что-нибудь придумаю.

* * *

– Марьяна, что ты делаешь?

Вопрос Жора застаёт врасплох, пальцы соскальзывают, и последние полтора метра до земли я пролетаю. ШМЯК! Копчик простреливает, выбивая слёзы.

– Жо-ор, – закрываю ладонью рот, чтобы подавить стон: не хватало ещё внимание властелина привлечь, мало ли где он ошивается.

– Спокойно, Марьяна, я всё решил, – Жор гордо выпячивает грудь.

– Нашёл выход?

– Да. Но не через стену. Если сбежим, сама понимаешь, нас догонят и приведут обратно, но! – Жор многозначительно поднимает коготь. – Если нас выгонят, погони не будет. И через стену лезть не придётся.

Короткая травка приятно холодит щёку. Смотрю на Жора, но думаю о светлом властелине и его невероятной стойкости.

– Жор, знаешь, мне кажется, светлый властелин того… не выведешь его из себя.

– Из себя можно вывести любого! Главное, знать, как выводить. Так что лезь назад, будем пробиваться на свободу грязными методами.

– Предлагаешь испачкать спальню? Думаешь, это его остановит?

– Предлагаю показать, какой это ужас – ведьма в доме. И что жена – это плохо. – Жор дыбит шерсть. – В общем, сейчас ты пойдёшь и начнёшь пилить светлого властелина.

Представляю пилу… и светлого властелина.

– Мне кажется, он будет отбиваться. К тому же я не знаю, где взять пилу. И не очень понимаю, как после его распиливания выжить.

– Образно! Я говорил образно. Надо довести светлого властелина своими требованиями и придирками так, чтобы он нас с тобой выставил. Мысль ясна?

Ясна. Поднимаясь, тру ушибленное место.

– Мне кажется, его невозможно довести, он непробиваемый.

– Главное, знать на что давить! – воодушевлённо уверяет Жор.

– А ты откуда знаешь? – разгибаюсь, потягиваюсь, боль потихоньку отступает.

Жор прижимает ушки и подёргивает хвостом:

– Так очевидно же: по нему всё видно, – переминается с лапки на лапку. – Законопослушный он. Порядок любит, цвет белый… Короче, залезай обратно, будем устраивать беспорядок в чёрном цвете.

Запрокинув голову, прикидываю, сколько лезть придётся. Нет, не хочу.

– Давай через центральный вход. И объясни подробнее, что за идея посетила твою мохнатую голову.

* * *

– Светлый властелин! – ору на весь холл. Кричать не люблю, я же не Жор, но захочешь брачной ночи избежать, не так разорёшься. – Эй, ты где?!

Топаю ногой.

Белизна дома давит. Я как чёрная кляксочка в бескрайнем ослепительном пространстве. Если бы собиралась здесь жить, точно следовало бы сделать почти всё, что насоветовал Жор, только спокойно, без надрыва.

– Светлый властелин! – решительно поднимаюсь по лестнице, хотя внутри всё дрожит. – Иди сюда!

Если он меня не убьёт, это будет чудо. Хотя за отказ исполнять супружеский долг и диван возле двери не убил, так что в словах Жора о законопослушности властелина, наверное, есть доля истины.

Второй этаж с зеркально отражённой планировкой пуст. На третий, что ли, подняться? В башню ведёт витая лестница. Вроде простой белый камень, как и всё здесь, но что-то в нём заставляет присматриваться, всё пристальнее вглядываться… Ступени и стена… вибрируют и даже слегка искажаются, будто волнами идут. Мороз пробегает по коже.

Сбоку чуть сзади раздаётся ровный голос властелина:

– Никогда не поднимайся на эту лестницу без меня.

Дёрнувшись, разворачиваюсь: он замер в десяти шагах от меня, смотрит пристально.

Сглотнув, вспоминаю наставления Жора и гордо вскидываю голову:

– Почему это? Я твоя жена и имею право ходить в любую часть дома.

– Там может быть небезопасно. Но если обещаешь ничего не трогать, можешь посмотреть.

Как-то не хочется проверять. Внутри всё холодком обдаёт от страха, от чудовищной невозмутимости светлого властелина. Я же ведьма. В его доме командую. Веду себя нагло. А он смотрит, словно ему просто любопытно.

– Значит, так, – упираю руки в боки. – Мне здесь не нравится: неуютно, плохо. И никакой брачной ночи не будет, пока этот склеп не превратиться в нормальный дом.

Светлый властелин продолжает смотреть своими жуткими с голубым на чёрном глазами, не моргая. Моргает. Продолжает смотреть.

Он хоть как-нибудь отреагирует?! А то мне что-то не по себе…

– Что ты подразумеваешь под нормальным домом? – наконец изволит отозваться их светлость. – Здесь есть стены, полы, потолки, окна и вся необходимая мебель. И нет гробов для захоронения. Почему ты считаешь наш дом ненормальным?

– А разве это нормально? – вскидываю руки. – Всё белое, глазу не за что зацепиться.

Светлый властелин задумчиво оглядывается по сторонам:

– Там, откуда я родом, все дома такие. Отсутствие посторонних предметов и цветов помогает держать разум в чистоте.

Светлые все такие, что ли?

Вопрос так и свербит на языке. Сколько ни пытаюсь сдержаться, не могу его не задать:

– Светлый властелин, а у тебя дома все светлые властелины такие, как ты?

– Я твой муж…

Лучше бы не напоминал, итак этого ужаса забыть не могу.

– …тебе следует называть меня Октавианом. В Метрополии нет светлых властелинов, это ваше местное наименование, я – проконсул. Все будущие проконсулы воспитываются одинаково в группе восьми, которая впоследствии подчиняет провинцию и управляет ею. Восемь консулов Метрополии воспитывались иначе, чем мы. Каждая группа взращивается исходя из своего будущего предназначения. Разница в воспитании и физиологических особенностях порождает разницу в поведении. Поэтому ответ на твой вопрос таков: светлых властелинов у меня на родине нет. Разница между нами существует.

Он произносит это чётко и размеренно, но понимание приходит как-то медленно.

– Вы что, как дети цеховых мастеров сразу воспитываетесь с прицелом на пожизненную работу в родном цехе?

– Суть ты уловила верно.

Только дети цеховых мастеров вырастают нормальными. Среди них бывают странные, но в целом они живенькие такие, эмоциональные… один Рейнал чего стоит: у него и глаза горят, и жизнь в нём кипит, хотя тоже воспитывался как все. А светлый властелин больше напоминает каменную статую.

Спохватываюсь: не о причинах странного поведения властелина думать надо, а на свободу прорываться грязными методами.

– Я ведьма, мне принадлежности нужны: травы, инструменты. Всё то, что дома осталось. Вели запрягать коней, поеду за вещами.

Ничего не меняется в лице светлого властелина.

– Зачем тебе эти вещи?

– Для создания уюта. Мне с ними хорошо. И ещё нужно прикупить шторы, накидки на мебель, ковры нормальные. Посуда у тебя белая?

– Да.

– Посуду тоже надо поменять.

– Я могу перекрасить.

– Что? – несколько теряюсь я.

– Дом и всё его наполнение – пластичная структура, он может приобретать любую форму и расцветку по моему приказу. Думаю, шторы я тоже способен создать.

Кажется, мой временный побег из этого ужасного дома накрывается медным тазом. Нет, я так просто не сдамся! Всегда можно найти, к чему придраться.

– А белое здесь всё потому, что ты так хотел? – грозно интересуюсь я.

На этот раз светлый властелин отводит взгляд, чтобы осмотреть всё вокруг и задумчиво произносит:

– Так принято.

– Это значит, что у тебя нет вкуса. – Застываю, ожидая громов небесных, но властелин лишь смотрит на меня, будто пронизывая лезвием насквозь. – Я не могу доверить тебе покраску и изменение дома. И вообще, если оно всё по твоей команде меняется, то мне будет неуютно: вдруг тебе что-то не понравится, и ты опять поменяешь назад. Так что я привезу нормальные вещи, так будет справедливо.

– Невеста с приданым.

К лицу приливает кровь, и я сердито уверяю:

– Да, с приданым. Только счета в лавках тебе придётся оплатить. Если не хочешь, конечно, чтобы я сюда всё убранство избушки притащила вместе с печкой. Ясно?! – последнее выкрикиваю, потому что на словесный поток в нормальном тоне светлый властелин не злится.

– Хорошо. Кричать не надо. Достаточно попросить. Тебя проводить? Помочь с перевозкой вещей?

У меня дёргается глаз, а под шлейфом платья дёргается Жор. Кажется, его план не работает. Совсем. Или это только пока? Может, когда властелин увидит, во что превратится его дом, одумается?

На его невероятную выдержку даже ответить нечем. Неопределённо качнув головой, бормочу:

– Нет, я сама, только лошадей вели запрячь.

Светлый властелин чуть опускает веки, раздумывая.

– Сейчас будут. Что ещё нужно, чтобы ты здесь чувствовала себя уютно?

По-моему это не я его довела, а он меня. Судорожно вдыхаю, пытаясь собраться с мыслями, но пока ничего дельного не придумывается, и я преувеличенно бодро заявляю:

– Сначала сделаем то, что я запланировала, потом посмотрим. Сейчас трудно сказать, здесь всё слишком… белое.

А в ответ ни грубости, ни обвинений в наглости, ни угроз выгнать – просто изучающий взгляд. Жутко-то как от того, что ничего непонятно! Отступаю, а там мягкое.

– МЬЕУ! – взвывает Жор и, едва поднимаю ногу, выскакивает из-под шлейфа, трясёт толстеньким хвостом. – А! Ты что? Ты за что?!

Поймав взгляд властелина, Жор ныряет за меня.

– Простите, – лопочет жалостливо. – Не обращайте внимания, я тут так, ничего не вижу, ничего не слышу.

– Коляска готова, – светлый властелин сцепляет руки на уровне груди, и широкие рукава смыкаются. – Если будет много вещей, нанимай грузчиков до поворота на нашу территорию. Сюда их не пропустит, пусть сгружают всё там, остальное сделает магия.

Подхватив Жора, прижав эту нервную мохнатость к груди, быстренько направляюсь к выходу. Спустившись на несколько ступеней, разворачиваюсь: светлый властелин стоит на прежнем месте – ну статуя статуей! Он слишком не похож ни на тёмных, ни на людей. Совсем иной, хоть и выглядит человеком. Его выдаёт лишь чернота в глазах вместо нормальных белков. И поведение.

– Зачем ты на мне женился? – Крепче прижимаю Жора.

– Ответ на этот вопрос очевиден, – развернувшись, светлый властелин покидает холл на втором этаже.

А-а-а! Ну как можно быть таким… таким…

Дверь за властелином закрывается ровно в тот момент, когда я выдавливаю:

– Не очевиден.

– Отпусти, удушишь, – шипит Жор.

Продолжая его тискать, сбегаю по лестнице, несусь через холл и распахиваю дверь.

Коляска с белыми конями и кучером в белом ждёт у ступеней. Нахохленный кучер при виде меня сердито выпячивает нижнюю губу и раздувает щёки. Хоть у кого-то ещё в этом доме нормальные человеческие эмоции!