Текст книги "После развода. Бывшая любимая жена (СИ)"

Автор книги: Анна Томченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 53

Устинья.

– То есть, я для тебя спринтер? – Оскорблённо уточнил Адам и я покачала головой.

Господи, почему так сложно?

– Нет, Адам, ты марафонец. Ты чудесный, прекрасный марафонец. Но иногда мне даже этого марафона недостаточно. Ну не бывает такого, что женщина все время на протяжении двадцати четырех часов в сутки думает о мужчине. Не бывает. Я понимала, что таким образом просто нагнетала у себя желание, но я не понимала, что тебя это раздражает. Ты об этом говорил как будто бы с какой-то примесью того, что тебя бесил именно сам факт ванной. – Я тяжело вздохнула, ощущая, что между рёбрами все также давило. Может поджелудочная это была, я не знаю. Но одно было понятно, что разговаривать о таких вещах не совсем комфортно, не совсем удобно и безумно стыдно. А самое главное, что это сейчас не к месту. От того, что будут произнесены претензии, ничего уже не изменится. Смысл было кого обманывать?

– То есть тебе в принципе не нужна была ванна? Тебе нужна была долгая прелюдия? – Пальцы Адама сомкнулись на моём плече и я дёрнулась, постаралась отстраниться.

Ещё чего не хватало, чтобы он свои лапы распускал. У него там Галина беременная. Пусть сначала с ней вопросы решает, а потом ко мне лезет. А ещё лучше ко мне вообще не лезть. Я благодарна ему, что он умудрился вытащить меня со дня рождения. Привёз в больницу. Я благодарна. Но на этом все.

– Сейчас это уже не имеет никакого отношения к делу. – Тихо произнесла я и постаралась перевернуться на бок, чтобы не сталкиваться взглядами с Адамом.

– Нет, это имеет большое значение. Потому что неужели так сложно, неужели язык переломится, взять и сказать: “мне сегодня не до того. Я хочу долго”.

Я ударила ладонью по покрывалу и все-таки развернулась к мужу.

– А что же было сложного сказать: “Устиния, дорогая, у меня проблемы. У меня непроходимость вен. Я полетел на операцию”.

Адам сморщился, поджал губы. Стал выглядеть жёстко и непримиримо.

– Да, конечно, о мужских недугах не принято говорить. А о том, что после моих слов ты начнёшь считать меня фригидной– это нормально. Я тебе ещё раз повторяю, мы не должны сейчас это обсуждать. Это вообще не имеет никакого отношения к тому, что происходит.

– По-моему, это имеет прямое отношение.

– Нет, Адам, это не имеет никакого отношения к тому, что сейчас происходит.

Вот так вот выяснилось, что после большой безумной любви, замешанной на самых искренних чувствах, могут появиться проблемы и плевать, что на протяжении стольких лет их не было.

– То есть тебе всегда не хватало времени, правильно?

Я закатила глаза. Вот почему он мне не сказал о том, что у него проблемы? Потому что все, что связано с вопросами интимной жизни, Адам воспринимал острее, чем если бы ему сказали, что он обанкротился. Для него физически важно было оставаться лидером везде: в постели, в бизнесе, в жизни, в семье. И сейчас мои слова о том, что мне не хватало времени, я не успевала возбудиться, они словно бы упали и ударили по больному – что он недостаточно хорош был.

Ох уж эти самолюбивые мужчины.

Ох уж эти зацикленные на первенстве победители.

– Прекрати об этом говорить. Мне не охота. Мне тяжело сейчас. – И снова его прикосновение, которое распустило огненные цветы под кожей. Я дёрнулась и рыкнула, – прекрати! Если ты надеешься, что ты здесь все мне сейчас вывалил и я такая сопли развесила, посчитала будто бы ничего страшного, то ты ошибаешься. Я по-прежнему считаю, что это с тебя началась вся эта ситуация. И я не знаю, как её теперь разрешать.

– Тебе не нужно ничего разрешать. Ты уж как-то определись – кто ты? Умирающий лебедь с клиниками, ни разу за несколько месяцев не появившийся на пороге главного офиса. То тебе вдруг что-то надо решать. Сиди уже как сидела! – Фыркнул Адам, обошёл койку и вернулся на кресло. Упал в него. Закинул ногу на ногу. Упёр локоть в подлокотник, а пальцами зажал глаза. – И так без тебя во всем прекрасно разберутся. Я разберусь. – Бросил он, как обычно беря на себя весь огонь.

Я покачала головой.

– Что с матерью?

Он тяжело вздохнул, поджимая губы.

– Оперируют. Точнее её прооперировали, пока я был в больнице, но из реанимации не выписали.

Я всхлипнула, запрокидывая голову, чтобы слезы не текли по щекам.

– Она выживет. Успокойся. – Произнёс тяжелее и как будто бы надавливая Адам.

Я прикусила губу, срывая тонкий лоскут кожи с центра. И действительно постаралась успокоиться.

– Если ты этого не сделаешь сама, я позову врачей, чтобы они поставили успокоительное. Тебе надо беречь себя. Я вообще не представляю как при таком анамнезе ты ещё умудрялася носиться и что-то делать.

– Об этом анамнезе я не знала! – Зарычала я на Адама, стараясь вырвать подушку из-под спины и швырнуть в него. – Если бы ты как нормальный человек пришёл и сказал мне: Устинья, так и так, мы не молодые. Давай мы проверимся. Я проверялась. Я смотрела за своим здоровьем, но поверь, такого киндер-сюрприза от мужа, я не ожидала. Если б я знала о том, что нам нужно провериться– никакого бы зачатия не было. Но ты же партизан. Тебе же сказать о безумно важном моменте зачатия ребёнка оказалось сложнее, чем съездить и прооперироваться втихую.

– А что мне надо было делать? Что мне надо было делать? Прийти и сказать: Устинья так и так, возможно мы не залетим никогда, потому что муж у тебя старый пердун. При этом муж желал оставаться для тебя всегда желанным мужчиной. Согласись, как-то не вяжется это признание с моим желанием.

Я запыхтела.

– Знаешь что? Ты вместо того, чтобы сейчас выяснять: кто сколько времени хотел, не хотел, возбуждался, не возбуждался– посмотрел бы на себя со стороны и оценил насколько все поступки совершенные тобой отдают просто феноменальной глупостью.

Адам скрипнул зубами.

Вот и поговорили.

Вот и завершился наш диалог, во время которого каждый сделал для себя выводы. Мой остался таким же, как и был до этого. Я не считала правильным отыгрывать ситуацию назад только из-за его признания.

Нет.

Я считала, что каждый свой выбор сделал. Если даст Бог, я доношу ребёнка– Адам к нему никакого отношения иметь не будет.

Глава 54

Адам.

Я оставил Устинью на какое-то время. сам вышел в коридор. Привалился к стене, стиснул зубы до хруста. Понимал, что все пошло как-то не так и как-то через жопу. И единственное, что можно в этой ситуации было сделать, это просто разгребать последствия.

Врач, который принимал Устинью, шмыгнул по коридору и, явно напугавшись моего вида, постарался быстро скрыться в процедурке, но я двинулся следом.

– Чем можете порадовать? – Зашёл я и присел на кушетку.

– Адам Фёдорович, – заикаясь, произнёс врач. – Ну, вы же понимаете, у нас государственная больница. Все, что мы могли, мы уже сделали.

Я качнул головой и стиснул зубы, ощущая, что десны уже кровили.

– Да к вашим условиям у меня нет никаких вопросов. А вы мне скажите прогнозы, что у нас будет, как у нас будет?

– Состояние стабильное. Да, высокий тонус, но мы с этим справимся. Ничего страшного не должно произойти.

Меня смущало это заикание, у меня что, на лбу было написано, что в случае чего пристрелю или я как тот самый полководец успел ляпнуть бедному врачу о том, что выживет жена с ребёнком, выживет и он?

Да вроде не было такого.

Хотя я точно не помню.

– Давайте мы ещё вот что посмотрим, – медленно произнёс я. – Можно как-то генетический тест сделать? Время подошло, не подошло? Есть же вот эта ситуация с тем, что хромосомки у малыша проверяют. Давайте вы сделаете это все, отправите в частную лабораторию, чтобы все досконально изучили и общее состояние малыша тоже.

– Я вам точно могу сказать, что все хорошо. Обычно беременности с генетическими мутациями так не проходят. У вашей супруги все достаточно в пределах нормы.

– Почему вы заикаетесь? – медленно произнёс я, испытывая не то раздражение, не то какое-то противное, липкое чувство отвращения.

– Не так часто у нас настолько серьёзная ситуация. То есть сейчас ситуация серьёзная в контексте того, в каком состоянии прибыла ваша жена.

– Да? А я все-таки понял, что у меня на лбу написано, будто бы прирежу, – хмыкнул. – С генетическим тестом решите что-то, если вы не берете, пришлите специалиста из частной лаборатории. И давайте здесь без вот этих вот ваших «сходите в административный корпус, оплатите частную палату». Телефончик напишите и сами потом бегайте, оплачивайте, ладно?

Я не стал дожидаться ответа, только постучал пальцами по столу, чтобы мне быстрее выдали номер мобильного, на который можно скинуть денег.

Вышел, перевёл, тут же набрал хирурга матери.

– Вениамин Игнатьевич, – медленно произнёс я, чувствуя, что в голове шумело. – Что вы можете сказать?

– Состояние стабильно плохое. Мы пытаемся сделать все возможное, но сами понимаете, возраст.

– Я понимаю, что возраст, но и вы должны понимать, что мы все-таки не ограничены в возможностях…

– Я понимаю, но здесь до возможностей никакого дела нет. Адам Фёдорович, понимаете, в таких ситуациях счёт идёт на минуты. Важно оказать в момент кризиса, в момент приступа максимально профессиональную помощь. Здесь только все зависит от вашей матери. Сможет выкарабкаться, не сможет. Мы провели весь комплекс процедур.

– И какие прогнозы?

– Пока наблюдаем одно то, что она оказалась на операционном столе, уже даёт хороший повод думать о том, что мы можем предполагать добрый исход, но тот факт, что возраст накладывает слишком большой отпечаток.

– Постарайтесь добиться того, чтобы мать пришла в себя, чтобы не было последствий, а даже если они будут, то чтобы их можно было нейтрализовать. Я доверяю вам одно из самых ценных, что есть в моей жизни, пожалуйста. Не как бизнесмен, не как человек, облачённый властью, пожалуйста, как сын, прошу вас.

Разговор был тяжёлым и давящее чувство в груди не покидало.

Да, я знал, что у матери проблемы ещё по тому случаю, когда она меня капустой попотчевала. Но на тот момент казалось, что все решено, она пролежала в больнице, прокапалась, состояние нормализовалось, стабилизировалось.

Кто же знал, что так развернётся вся история, кто же знал, что настолько все будет сложно?

Я не представлял.

Позвонил тёще.

– Адам, – тихо выдохнула она.

– Приедете?

– Да, конечно, скажи, когда меняемся.

– Сейчас Устинья спит, можем как раз успеть. Я к матери. Вы сюда. С Родионом созванивались?

– Созванивалась, но он сейчас в таком состоянии нервном, там у него тесть пытается дозвониться. Хотят, чтобы Машеньку вернули, и все в этом духе. Родион на все рычит, бросается. Может быть, пока я побуду с матерью, ты к сыну успеешь съездить?

– Я лучше ему позвоню. В конце концов, не маленький же.

– Не маленький, но у него и мать, и бабушка. И все, и он один с дочкой.

– Как там отец?

– Плачет, – тихо выдохнула тёща, и я провёл ладонью по лицу, стараясь стянуть с себя всю грязь и горе.

– Попробуй уговорить его поехать домой, к Родиону. Я, конечно, понимаю, что он сейчас в состоянии нестояния, но он все-таки единственный на данный момент вменяемый. Либо отправь отцов вместе. Я не знаю, как-то так…

– Хорошо, хорошо, я тебя услышала. Ты позвони, как мне надо будет выезжать. Хорошо, ааа… Уся? – Тёща спросила и затаила дыхание.

Я это даже услышал в трубке.

– Устинья… Вероятность выкидыша минимальная. Тонус большой, но врачи с этим справляются. Она пока больше в шоке. Я не позволяю ей много информации потреблять. Стараюсь больше, чтобы она не нервничала, потому что еще непонятно, как все вывернется.

– Спасибо. Спасибо, родной, – тихо шепнула тёща, и я качнул головой, понимая, что не заслуживаю этого её «родной».

Понимал, что проблем создал больше, чем может унести человек на своих плечах.

– Спасибо. – Выдохнул и все-таки двинулся в палату к жене.

Спала тихо.

Медленно дыша.

Смотрел на неё.

И все как-то по-дурацки, все как-то вывернуто.

Но нельзя, нельзя было, не сейчас.

Надо все собрать по кускам, надо самому собраться.

Глава 55

Адам.

Перинатальный городской центр был на другом краю города, но мне нужно было туда попасть.

Я попросил пригнать мою тачку, поэтому с горем пополам мог передвигаться вне зависимости от того, что запланировано.

Я поднялся на третий этаж. И в коридоре сразу увидел Назара. Он сидел все так же ещё в костюме, точнее, уже в рубашке и брюках, пиджак был смят, валялся на соседней скамейке.

Я приблизился, встал.

– Что? – Спросил тихо.

– Вес девятьсот семьдесят грамм. – Выдохнул сын.

Я готов был башкой пробить стены, твою мать!

Лютый шок долбанул по всем органам чувств.

Мне показалось, у меня уши заложило.

Я схватил пальцами подбородок, пытаясь прийти в себя, отшатнулся и прижался спиной к стене.

– Нет никаких гарантий, – продолжил Назар. – Софка после всего прийти в себя не может. Там истерика. Нет, там хуже, чем истерика, они её откачать не могут, как только перестаёт действовать седативное у неё начинается снова. Крики, визги, на стену бросается.

Я запрокинул голову, чтобы не было видно, насколько меня все это долбануло.

– Как? – только и выдохнул я, стараясь не рычать и не выдавать, насколько дерьмово все.

– Вот так. Успел привезти в последние минуты, перед тем, как все началось. Они кололи что-то, чтобы остановить, но нифига.

Сдавило горло спазмом, да таким сильным, что, казалось сейчас рвота хлынет.

Я дотронулся до кадыка, надавил, чтобы успокоиться, но ни черта не помогало.

– Назар, – я приблизился, сел на корточки, посмотрел сыну в глаза. – Говори. – А это я произнёс так, что сын прекрасно понял, о чем должен был сказать.

И Назар, да, он понял, отвёл глаза, и эти несколько секунд были такими длинными, что казалось, как будто бы чужая жизнь в руках рассыпается осколками.

Я не замахиваясь резко, зло хлопнул сына по щеке.

– Паразит, – выдохнул я, уперев ладони в колени, и резко встал.

Повело.

В голове зашумело.

– Паразит. – Произнёс я, захлёбываясь злостью. – Как ты мог?

Назар, очухавшись от оплеухи, закачал головой, запустил пальцы в волосы, наклонился, сгорбился весь.

– Как ты мог, – прорычал я, наседая на сына, – Назар!

Это самое дерьмовое чувство, когда у тебя один ребёнок причиняет зло другому.

– Назар, смотри, твою мать, на меня, смотри и говори.

Я схватил сына за плечо, тряхнул.

– Я не знал, что она с Родионом. Это до свадьбы была. Какой-то девишник в баре. Невеста в короткой белой фате. Ляпнула, что надо погулять перед замужеством. Сколько мне тогда было, тоже не сильно мозгов много, – Назар говорил коротко, рваными фразами, а у меня все говно кипело внутри. – Поехали в гостиницу, ночь провели вместе. Я тебе клянусь, что все было нормально.

Я прошёлся взад вперёд перед сыном.

Держал себя в руках, хотя хотелось бить и крушить.

– А потом он когда привёл её перед свадьбой знакомиться, меня нафиг вынесло, она ещё стояла, смотрела, улыбалась. Меня же не было, когда все собирались родственники на знакомстве. Я знать не знал, что это его невеста. Ой, хорошая, милая девочка, милая девочка, ага! Как вспомню, так вздрогну. Она ещё перед уходом такая кокетливая, на меня глазками стрельнула и типа, ну, это будет нашим маленьким секретом. Я ещё как дебил поверил, что это все действительно может оказаться в секрете, да, только когда она Машку родила, фотку мне прислала со словами: «Скажи, на тебя похожа?» Я думал, застрелюсь. Я не дёрнулся, не отреагировал никак, просто удалил сообщение, и все было тихо, я не мог приехать сказать ну-ка, погнали быстро тест днк…

– Дебил. – Бросил я коротко, – а надо было поехать, надо было сделать тест днк, дебил, ни одного сына нормального. – ляпнул я в сердцах и закачал головой.

Хотелось с крыши сорваться, только чтобы всего этого говна не видеть.

– Она никак не проявляла себя, а я каждый раз вздрагивал при совместных встречах. Ещё так демонстративно: «пойди, поздоровайся с дядей Назаром», говорила своей дочери, а меня всего перетряхивало и последние полгода одни сообщения: «пришли денег. Пришли денег». Я позвонил, поговорил с ней, типа, ты не оборзела? Она такая, нет, не оборзела. В конце концов, ты столько времени спокойно жил. Хватит, будь отцом, плати.

– Вместо того, чтобы платить надо было, Назар, поехать и сделать чёртов тест.

– А я так рассудил… – Сын наконец-таки поднял лицо. – Какая разница, то ли я племяшке денег дам, то ли своему ребёнку, тем более в контексте того, что Софа беременная ходила, мне явно было не до этого…

– А зря, идиот, зря. – Рыкнул я и закачал головой.

– Вот, а потом буквально месяц назад Софка сообщение увидела: «пришли тридцать штук». Софа в истерику, в слезы. Все плохо. Я ей объясняю, что ничего подобного, я тебе не изменял, это случайно получилось. Я не знал, что это невеста Родиона. Мы обо всем вроде договорились, мы все утрясли. Я не знал, что У Софии хватит мозгов на то, чтобы все это вынести на всеобщее обозрение.

– Ну, у тебя же мозгов не хватило сделать тест днк, – бросил я зло, развернувшись долбанул по стене кулаком.

Глава 56

Адам.

Я стоял. Тяжело дышал, переваривая информацию.

Вот стерва.

Вот не зря она мне не понравилась.

Софка сразу понравилась, спокойная, адекватная, честная девчонка и родители у неё адекватные, да и сама София. Не было такого «няньку мне, уборщицу, домработницу». Она в декрет пошла, с работы уходила. Назару повезло с Софией, а Софии не повезло с Назаром. И дерьмово было это осознавать.

Я тяжело вздохнул, пытаясь прийти в себя от вороха эмоций, от того, что я только что узнал. От всего вот этого я ощутил, что под ложечкой засосало, да так, как будто бы жопа чуяла неприятности.

Хотя какие «чуяла—»они уже были. Они на пороге стояли.

Софию жалко и ребёнка жалко.

София, она же ничего плохого не сделала, если не считать всего этого дерьма, всколыхнувшего болото. Так-то в ней ничего паскудного не было. Эта девка не за деньгами шла. Эта шла, потому что любила вот этого дурака, оленя великовозрастного.

Я выдохнул, сел напротив сына.

– Слушай сюда. Машка не твоя. И поэтому я и говорю, что тест надо было сделать.

– Откуда? – Покачал головой Назар и я зажал ладонями лицо. Провёл два раза, стараясь кожу содрать.

– Оттуда. Оттуда, что не признавал я наличие дочери у Родиона до тех пор, пока он мне тест днк не принёс, что точно его. Оттуда, что людям дерьмово верить.

Назар откинулся на спинку скамейки. Взвыл, запрокидывая голову назад. Я дотянулся, схватил его за рубашку. Дёрнул на себя.

– Слушай сюда. Разговаривай с врачами, с неонатологами. Какие прогнозы дают, если София не придёт сама в себя, увози в клинический госпиталь. Пусть её прокапывают, но лучше пусть здесь, рядом с ребёнком. Выясняй, что врачи считают. Какие результаты. Какая выживаемость.

Сам говорил, а у самого голос дрожал. Все кости выворачивало от мысли, что такое может случиться.

– Выясняй все. Приглашай лучших врачей.

– Отец. – Хрипло выдохнул Назар, но я ещё раз его на себя потянул так, чтобы лбом в лоб упереться.

– Слушай сюда.

– Я сам решу. – Зарычал сын.

– Ты уже решил. – Протянул я зло. – Ты уже, твою мать, решил. Поэтому, нет своих мозгов– пользуйся чужими.

Голос дрожал. Я злился. Сильно злился, что не контролировал почти себя.

– Выясняй все. Надо, приглашай врачей. Выхаживайте ребёнка всеми возможными способами, а как только переведут из детской реанимации– собирай все документы и лети с Софией и малышом в Израиль. Там выходят. Там уберут последствия. Не все. Не факт, что все. Церебральный паралич, если он есть, его никуда не денут. А у таких недоношенных в девяносто пяти процентах случаев он есть.

Да, я был ещё тем дебилом, который с момента, как узнал о том, что Устинья не сделала аборт– сидел и изучал все вот это дерьмо, детские патологии. Сидел изучал и сразу искал пути отступления. Поэтому и знал, что прекрасно справляются с этим в израильских клиниках. Ещё достаточно неплохо в Германии.

– Отец! – Рявкнул на меня сын, но я перехватил его за шею, прижал к себе.

– Борись до конца. Борись. Ты за своего ребёнка борешься. Не за чужого. Все возможное делай. Из кожи вон вылезли, но борись. Я помогу. Если ты понимаешь, моя помощь будет не в том, чтобы держать тебя за руку. Так что разруливай ситуацию– я помогу.

Я резко встал, отпустил сына. Обвёл глазами пустой коридор. Закачал головой.

– Держи меня в курсе дела и прекрати сопли здесь на кулак мотать. Будь мужиком.

Я посмотрел на сына и качнул головой. Двинулся по коридору.

А сидя в машине, со злости несколько раз швыранул мобильником по сиденью.

Рвать и метать хотелось. Сносить все, что было на своём пути.

Телефон, словно разозлившись на мой выпад, несколько раз противно звякнул. Я посмотрел. Это был номер телефона консьержки.

– Да! Что? – Резко отозвался я.

– Адам Фёдорович, я конечно понимаю, что это не моё дело, но Адам Фёдорович…

– Господи, быстрее можно? – Резко выдохнул я, заводя машину.

– Адам Фёдорович, у нас уже на протяжении нескольких часов в подъезде сидит рыжеволосая девица. Говорит, что к вам. Уходить не намерена. Мне как поступить с этим? Может быть полицию вызвать, если это не к вам?

Твою мать!

Беременное сумчатое создание.

Я вдруг понял, что нервы на пределе. Настолько на пределе, что убить готов. Грохнуть.

Честное слово.

– Все в порядке. Я сейчас буду.

Буду и грохну.