Текст книги "(не) Обручённые (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

9.19

==дорогие читатели! Глава от Мэг (девятая) получается гигантской) так что в ближайшее время я планирую ее разделить на несколько глав, могут приходить лишние уведомления о продах из-за правок текста!==

***

***

***

Я не знаю, что сделала бы в следующий момент – быть может, поддалась бы, наконец, самоубийственному зову.

Но скрипнула дверь, и я испугалась, что в коридор выйдет Дункан, а я не знаю, как буду объяснять, почему стою тут до сих пор.

Поэтому инстинктивно переместилась.

Туда, откуда уходила в Нордвинг… в дом Алана Фостергловера.

Камин догорел, седые угли не источали даже капли тепла, и в стылой комнате было холодно. Наступала ночь, ветер приносил с моря дыхание глубоких волн, а кто-то забыл закрыть окно. Впрочем, почему – «кто-то». Здесь живёт только один человек. И вечно пунктуальный, аккуратный и правильный до невозможности Алан должен был очень сильно быть выбитым из колеи, чтоб так поступить.

Мне вдруг стало не по себе.

Захотелось срочно его найти. Внутри возникло и ширилось чувство, будто что-то случилось.

Крадучись, на цыпочках, прислушиваясь к каждому звуку в большом и заброшенном доме, в который временный жилец внёс каплю человеческого тепла, я шла искать Алана.

Второй этаж. Скрипучая лестница вниз. Приоткрытая дверь тёмной кухни – и здесь никого…

Я вздрогнула, когда увидела высокую широкоплечую фигуру, облитую лунным светом, в проеме распахнутой настежь входной двери. Алан стоял на пороге спиной ко мне и напряжённо смотрел в ночь. Я почему-то не сомневалась, что ждёт меня. И вспоминает. Тот день, когда нашёл меня без сознания на этой самой улице. Когда спас и принёс на руках в свой дом. Как же я ему была благодарна за всё! И так рада, что этот замечательный человек повстречался на моём жизненном пути. Надеюсь, он сможет простить меня. Надеюсь, найдёт когда-нибудь своё настоящее счастье.

Уже окликая, я знала, что пришла попрощаться.

Едва я сделала ещё шаг, он резко обернулся. Ну конечно… я бы не смогла скрыть свои шаги по скрипучей лестнице и старым половицам от прирождённого воина.

– Алан… – я осеклась, когда увидела, какое у него мрачное лицо. На нём лежали ночные тени. От растерянности я сказала совсем не то, что собиралась. – Что случилось?

Он стоял неподвижно, сложив могучие руки на груди, как будто хотел сдержаться от какого-то поступка.

– Ты должна немедленно вернуться в холд Нордвинг и не отходить ни на шаг от брата.

– Но почему?!

– Дело приобретает нешуточный оборот.

Я стояла, кусая губы, и ждала продолжения. А он будто колебался, не хотел мне говорить. И меня прошибло холодным потом.

– Что… произошло, пока меня не было? – севшим голосом снова спросила я.

– Они все умерли.

Я отшатнулась. Алан сверкнул глазами и продолжил, больше не собираясь меня щадить. Но я сама напросилась. Хотела правду? Получай сполна.

– Пока тебя ждал, места себе не находил. И решил заняться каким-нибудь делом. Я отправился в городскую тюрьму и узнал, что… тот несчастный, который на тебя нападал, погиб сегодня днем. Вскрытие показало, кровоизлияние в мозг. Никто ничего не понял, он просто вскрикнул, наговорил какого-то бреда и упал замертво. И тогда… я отправился по остальным адресам.

– Бабушка с площади? – переспросил я онемевшими губами.

– Тоже. Похоронили сегодня утром, вскрытие не проводили – в ее возрасте все ждали такого исхода со дня на день. Никто не обратил внимания, всего лишь незначительное происшествие. В большом городе каждый день кто-то рождается и кто-то умирает. Но я не остановился на этом, и после отправился по ещё одному адресу, который был мне известен.

– Школа… ведьм?

Алан кивнул.

– Девушки по имени Даниэль не стало вчера. Она ничем не болела. Для её сестёр это стало полным шоком. Мэгги! Немедленно возвращайся к брату и всё расскажи. Наш король и его колдунья-жена смогут что-нибудь придумать, я уверен. А я… не маг. Я не сумею тебя защитить. Не от такой угрозы.

По глазам я видела, сколько боли причиняет ему это признание.

И мне было ужасно жаль Алана. Но в этот самый миг меня будто ударило изнутри сводящей с ума тревогой.

– Что… что ещё ты мне не рассказал?

Он колебался недолго.

– Перед смертью каждый из них бредил. И говорил о темноте, которая окружает со всех сторон. Как они боятся этой темноты, которая говорит с ними.

Я глухо вскрикнула и приложила пальцы к губам.

– Теперь ты понимаешь. Опасность окружает тех, кто во тьме. Тьма протягивает к ним руки и забирает с собой. Это тёмная магия, мы не в силах ей противостоять. Я не хочу, чтобы она получила ещё одну жертву. Поэтому… немедленно уходи.

Темнота.

Тьма, которая окружает со всех сторон.

Темнота, которая жаждет получить ещё одну жертву.

…У меня всё поплыло перед глазами.

Я поняла, о чём кричит мой внутренний голос – о чём кричал уже много дней подряд. А я затыкала его, не позволяла говорить, ставила свои эгоистические страхи и обиды выше того, что было намного, намного важнее.

Бастиан! Он во тьме. И тьма окружает его со всех сторон. А я ушла, и оставила его в этой темноте одного. И когда я уходила, он смотрел на меня так, будто я уношу с собой свет. Но я не хотела этого замечать.

Мороз побежал у меня по коже, заморозил всю, до кончиков пальцев на ногах.

Я сделала шаг назад.

– Спасибо тебе за всё, Алан! Я счастлива, что стала твоим другом. Ты прав. Мне и правда пора возвращаться в Нордвинг. Спасибо тебе за всё!

– Говоришь так, будто мы прощаемся навсегда, – с горечью ответил Алан. Его лицо было укрыта ночными тенями, и я плохо видела его выражение.

– Зажги огонь во всём доме, в память обо мне, – попросила я, делая ещё шаг назад. – И больше не оставайся в темноте. Ты сильный, я не нужна тебе. Ты и сам в состоянии зажечь свет. Надеюсь… мы ещё увидимся когда-нибудь с тобой! Прости… за то, что сделала такой выбор. Я не могла иначе.

Он что-то понял в этот момент. Потому что сдвинулся с места и направился ко мне.

– Мэг! Ты же не собираешься… ты же не уходишь к нему? Не глупи! Не смей! Мэг? Мэг!!

Я уже ничего не слышала.

Закрыв глаза, я проваливалась во тьму.

Только бы успеть… только бы не было слишком поздно…

Когда я открыла глаза снова, даже не поняла сначала, точно ли открыла. Меня окружала со всех сторон такая непроглядная, абсолютная, первозданная тьма, что она казалась плотной, осязаемой.

Но я сразу узнала это место – по ощущению многотонной толщи камня, давящей сверху. И безысходности.

Несколько мгновений стояла, не шевелясь, пытаясь унять бешеный стук сердца и шум крови в ушах – он сбивал с толку, он мешал мне услышать, есть ли ещё звуки в этом месте. Всхлипнула, когда показалось, что нет. Могильная тишина встретила меня, окружила со всех сторон.

Вытянув вперёд руку, я медленно-медленно двинулась вперёд.

– Нет, нет, нет… неужели поздно… Бастиан! Бас… ты здесь? Пожалуйста, откликнись, если ты тут… Прости… прости меня, что я так долго!.. Господи, неужели я опоздала…

Воздух был, казалось, весь пропитан ощущением застарелого отчаяния и глухой звериной тоски, которыми сочились даже камни в этом месте.

По моим щекам уже катились слёзы. Я никак не могла их удержать.

Но в этот самый миг, когда я уже совершенно отчаялась, мои колени коснулись жёсткого ребра постели.

А слух уловил на самом краю восприятия звук чужого – слабого, очень редкого и с огромными промежутками между вдохами… дыхания.

9.20

Темнота… С недавних пор я до ужаса боялась тьмы. Но не сейчас. Сейчас я была ей даже благодарна за то, что она скрывает от меня мужчину, который лежит передо мной на расстоянии вытянутой руки. Я боюсь теперь другого – увидеть, как он выглядит. Потому что то, как он дышит… так дышит умирающий, так дышит почти труп. Человек, которого с этим миром связывает лишь тоненькая-тоненькая ниточка, и каждый вдох, это шаг по ней. Всё медленнее и медленнее.

Я набираюсь смелости и осторожно сажусь на край постели.

Тяну руку и касаюсь… кажется, это твёрдое плечо, обтянутое холщовой тканью рубахи. Мягкой, изношенной тканью. Его кожа такая горячая, что может обжечь меня даже через эту ткань. Но я не убираю руки.

Бастиан вздрагивает всем телом от моего прикосновения.

А потом замирает и даже, кажется, перестаёт дышать. И молчит. А я кусаю губы и не знаю, что сказать – слова где-то потерялись, ни одно из них не кажется подходящим, чтобы отразить то, что я чувствую сейчас, что разрывает меня на куски, стоит лишь снова оказаться рядом, вдохнуть терпкий запах его кожи, коснуться жара его тела. Как будто не было этих долгих, долгих дней одиночества.

– Это… я. Вернулась. К тебе.

Стоит это произнести, понимаю, что больше ничего и не нужно. В этих скупых словах – всё, что я должна была сказать, и всё самое главное. Вот сейчас впервые отчётливо понимаю то, в чём не признавалась даже самой себе, пряча своё решение под кучей оговорок и оправданий, убеждая саму себя, что только приду проверить, как он себя чувствует, не поразила ли и его Тьма, не погиб ли он так же, как те несчастные, о которых узнала недавно.

Но вот теперь мне ясно с остротой заточенного клинка – я действительно вернулась. И действительно вернулась к Бастиану.

В единственное место, где я хотела быть.

В единственное место, где я должна быть.

Он по-прежнему неподвижен, словно камень. Но я уверена, что моё присутствие заметил. Почему ничего не говорит? О чём думает сейчас, в этой непроглядной тьме? Чего ждёт?

Робко веду кончиками пальцев выше. Касаюсь спутанных, мокрых от пота волос на его висках. Осторожно глажу Бастиана по голове.

– У тебя жар. Ты болен? Мне позвать врачей?

– Не… надо звать. Врачи… были.

Теперь уже у меня по телу идёт дрожь. Когда впервые слышу звук его голоса – тихий, хриплый. Бастиан словно с трудом разлепляет губы и произносит эти короткие слова, как будто за всё то время, что меня не было, он не говорил ни слова, как будто почти разучился говорить. Но разве так может быть?! Где-то внутри меня к сердцу подступает холодная волна паники. Догадка стучится в двери моего сознания, но я отмахиваюсь от неё. Пока ещё у меня получается.

Мне хочется скрипеть зубами от отчаяния.

– Они не нашли причин твоей болезни?

Бастиан ловит мою руку в темноте и сжимает так, что становится больно. Но я не отнимаю руки. Это прикосновение наших рук меня бьёт молнией – ярко, жгуче и до самого сердца.

– Ты – моя причина, Мэг. Я… болен тобой.

Бастиан сжимает мои пальцы всё сильнее, а я могу только беспомощно смотреть в темноту невидящими глазами и слушать его хриплое дыхание. У него не просто жар, его лихорадит.

– Но, может, какие-то лекарства…

Тихий смешок в темноте. Бастиан остаётся собой даже в таком состоянии. Смеётся над собственной слабостью.

– Какие лекарства? Они сказали, сдохну со дня на день. Но черта с два теперь. Только… побудь немного. Не говори ничего… Не говори, зачем пришла. Не говори, надолго ли. Даже если пришла только на миг. Оставь мне иллюзию… я представлю, что ты вернулась навсегда.

И он возвращает мне мою руку.

Догадка превращается в осознание, которое выворачивает мне душу наизнанку.

Какая же я была дура!

Впервые мне пришла в голову мысль, что могла быть иная причина его поспешности со мной тогда.

Что он набросился на меня вовсе не потому, что ему от меня нужно было только тело.

По «телу» так не страдают.

Без «тела» не умирают так, как чуть не умер он.

А ещё понимаю, что кажется, теперь его жизнь – в моей ладони. Это очень странное чувство. И моя ответственность. Готова ли я к ней? Что чувствую я сама к этому мужчине? Решусь ли на последнее, самое откровенное осознание?

Поколебавшись немного, делаю ещё один безумный поступок на сегодня – хотя что-то мне подсказывает, это только начало, и их теперь будет много.

Просто мне смертельно захотелось. Ложусь рядом. На самый край постели, боком, чуть ли не падаю… места мало, и я почти касаюсь тела лежащего рядом мужчины. Почти – но не хватает решимости преодолеть оставшиеся дюймы. Только его лихорадочный жар достигает меня, словно я улеглась рядом с бушующим костром. Такая близость опаляет кожу, сводит с ума, заставляет сердце срываться в безумный ритм. Начинает кружиться голова. Словно я на краю обрыва. И невольно жду, что из кипящей тьмою бездны ко мне протянутся сильные руки, чтобы схватить и утянуть за собой туда, где бесконечное падение ничем не отличимо от полёта.

Но Бастиан по-прежнему не шевелится и не делает попыток придвинуться ближе.

Такая разительная перемена с тем, как он вёл себя раньше, что мне становится страшно. Неужели сломалось что-то важное, и прошлого уже не вернуть?

Вдруг понимаю, что злюсь на саму себя. Сколько можно быть такой трусихой? Если уж что-то решила, хватит колебаться. И дурой набитой быть тоже хватит.

Из всех возможных вариантов объяснений его действий теперь я стану выбирать правильные.

Он просто отчаянно боится снова меня напугать.

Он как человек, ступающий по тонкому льду. Ещё один неверный шаг – и смерть.

Я должна доказать, что отныне собираюсь стать ему надёжнейшей в мире опорой.

Тихо двигаюсь к нему ближе, прижимаюсь всем телом, дрожа, утыкаюсь лицом в плечо.

– Я замёрзла. У тебя холодно. Обними, пожалуйста.

Он хрипло выдыхает моё имя. Меня окатывает волной его эмоций – тоска, отчаянная жажда, неверие… надежда.

Только теперь Бастиан поворачивается ко мне на жалобно скрипнувшей тощей постели, тянется, обнимает обеими руками и прижимает к себе. Выдавливает из себя несколько слов. Но сколько же стоит за этими словами! Для нас обоих.

– Мэг… прости. Больше – никогда. Веришь?

Я зарываюсь лицом ему в рубашку, губами ловлю вкус кожи в распахнутом вороте, жмусь ладонями к широкой, бешено вздымающейся груди.

– Нет... Но мне всё равно. Потому что я и правда вернулась навсегда.

В этот момент мне становится невероятно тепло и спокойно.

Как хорошо, оказывается, быть кому-то жизненно необходимой! Как хорошо, когда находишь, наконец, человека, который жизненно необходим тебе. Потому что только теперь осознаю, что всё это время вдали от мужчины, которого люблю, я тоже медленно умирала внутри.

Люблю.

Люблю.

Я его люблю.

Минута течёт за минутой, они сливаются в часы, мы не замечаем бега времени, мы вплавлены друг в друга.

Дыхание Бастиана постепенно выравнивается. Я больше не слышу хрипов. И кажется, кожа его перестаёт быть такой ненормально обжигающей. Лихорадка отступает.

От всех этих переживаний я так устала, что сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Хотя даже во сне чувствую, как Бастиан сжимает меня так, что возможно, сломает мне пару рёбер.

Но я засыпаю невозможно счастливой.

Кажется, я все-таки сделала самый правильный за всю мою жизнь неправильный выбор.

9.21

Предощущение рассвета как обычно меня будит. Тело очень быстро вспомнило старые привычки.

Просыпаюсь нехотя – давно уже привыкла, что днём не ждёт ничего хорошего, только хмурая беспросветность, и я всегда пыталась как можно дольше удерживаться на границе со сном. Ведь только во снах я снова была с ним.

Ворчу недовольно и потягиваюсь всем телом…

Об что-то очень горячее потягиваюсь, если так рассудить. И тесновато как-то. Королевская постель во дворце Саутвинга таких гигантских размеров, что там на десять меня места хватит. А тут ни рукой, ни ногой толком не двинуться…

Стоп.

Распахиваю глаза и встречаюсь с двумя чёрными безднами других глаз.

Кажется, ночью Бастиан встал незаметно и зажёг свечи.

Потому что я наконец-то могу видеть его лицо.

Он лежит рядом, по-прежнему крепко обнимает и смотрит на меня – смотрит, будто не спал всю ночь и всю ночь вот так смотрел. Я бы не удивилась, если оно так и есть. Смотрит, как умирающий от жажды в пустыне путник впивается взглядом в далёкий оазис на горизонте.

Я сама принимаюсь жадно ощупывать его взглядом.

Господи, исхудал ещё сильней, бедный! Просто скелет здоровенный, бледный как смерть.

Но с него по крайней мере сняли оковы – наверное, он был слишком слаб, и к нему проявили хотя бы каплю милосердия.

Особенно пристально всматриваюсь в лицо. С облегчением вижу, что во взгляде Бастиана нет того пугающего чернильного мрака. Нет одержимости. Нет тьмы по ту сторону. Это и в самом деле он.

Черные глаза медленно опускаются вниз по моему лицу, чертя жгучие дорожки на коже. Останавливаются на губах.

Меня накрывает смущением. Потупившись, улыбаюсь несмело.

– Ты… бороду отрастил.

– Сбрею.

Вздыхаю и снова прячу лицо у него на груди. По-прежнему не очень понимаю, что говорить – и надо ли. В голове туман. Всё тело в расслабленной неге, каждая клеточка поёт.

– Рассвет скоро…

– Никогда так сильно не ненавидел рассветы.

Трусь носом ему об рубашку.

– Даю тебе честное-пречестное слово, что вернусь сразу после заката.

Бастиан ревниво сжимает объятия.

– Не верю.

Кое-как умудряюсь отстраниться и привстать на локте. Мои непослушные кудри падают Бастиану на плечо. Мне безумно нравится это зрелище.

– Хорошо, тогда так! Вернусь, если кое-что сделаешь.

В чёрных глазах вспыхивает искра смеха. У меня сердце сжимается от этого. Кажется, он оживает!

– И чего же от меня хочет моя маленькая колдунья?

– Хочу, чтоб ты съел всё, что тебе принесёт стража, до последней крошки! А я вечером проверю. Пойму, что не съел – развернусь и мигом уйду обратно!

Его улыбка на краешке губ для меня – как солнце после долгой ночи.

– Такое повеление будет проблематично выполнить, моя госпожа!

– Это ещё почему?

– Потому что здешние стражи по велению недоумков-врачей повадились таскать мне одну жидкую бурду. Пытались насильно вливать в меня какие-то, мать их, куриные бульоны. Можешь себе представить? В последний раз едва не ушли отсюда с ложкой в… а впрочем, эту часть, так и быть, опустим.

Я вспыхнула.

– Вот, значит, как ты себя до такого состояния довёл! Упрямый, как ослиная задница!

– Не знал, что принцессам можно такие выражения! – ухмыльнулся Бастиан и насмешливо вздёрнул чёрную бровь. А у самого в глазах плещется что-то такое жадное, дикое… что внутри меня просыпается мурчащая кошка, и хочется остаться в этой самой постели, никуда не уходить, и наплевать на рассвет. В конце концов, после таких угроз ложкой от Бастиана стражники, может, сегодня и сами не придут…

– Принцессам можно всё! На то они и принцессы! – заявляю Бастиану, а потом забываю, что хотела сказать дальше. Когда он дёргается в мою сторону… и застывает.

На секунду мне казалось, что сейчас вопьётся поцелуем.

Но через полсекунды он себя остановил. И упрямо сжатые губы так и не коснулись моих.

Бастиан почти насильно отрывает себя от меня, вытягивается на постели и подкладывает руки под голову – как будто убирает их подальше от соблазна. Я сажусь и опускаю ноги на холодный пол. Оглядываюсь на Бастиана, поправляю сползшее с плеча платье.

Он на меня не смотрит. Смотрит в потолок. Больше ни следа улыбки.

Цедит сквозь стиснутые зубы.

– Иди уже, Мэг! И я клянусь тебе – волью в себя даже самые несъедобные помои, которые мне притащат мои палачи, если ты обещаешь и правда вернуться вечером.

– Принесу чего-нибудь вкусного, – тихо отзываюсь я.

И ещё добрых несколько минут переминаюсь с ноги на ногу, стоя возле постели, прежде чем решиться уйти. Пока Бастиан с потемневшим лицом и желваками на скулах протыкает взглядом потолок и борется с желанием схватить меня и никуда не пустить.

9.22

Отоспавшись как следует, ближе к вечеру я выползла из своей комнаты и обрадовала брата, что устала от путешествий и решила вернуться домой. А потом совершила набег на кухню. Плевать, если Бастиан снова будет отказываться! Надо просто очень быстро всё съесть, тогда не останется никаких компрометирующих запахов.

В преддверии наступающих сумерек у меня всё тело было охвачено дрожью предвкушения.

Больше мне не нужно бояться звериной тоски, накрывающей в сумерках. Теперь ночь снова станет самым лучшим временем на свете.

Я приняла ванну, долго и придирчиво копалась в шкафу, в очередной раз ничего путного не нашла и взяла, что под руку подвернулось. Что-то очередное чёрное, ну да ладно. Какая разница, в конце-то концов! Я же не на свидание собираюсь…

Растерялась ужасно и потеряла дар речи, когда переместившись в камеру к Бастиану, увидела его самого.

Он стоял ровно в середине комнаты и ждал меня – высокий, свежий, побритый и весь какой-то торжественный… Простая белая рубаха смотрелась на его рослой фигуре с широкими плечами и аристократической осанкой так, будто Его величество собрались на бал.

При виде меня чёрные глаза вспыхнули, но Бастиан прикрыл на мгновение веки и чуть пригасил это дьявольское пламя. Только поздно – у меня уже искры побежали вдоль позвоночника.

– Я тут подумал, Мэган, что у нас с тобой ни разу не было приличного свидания. Решил исправиться. Прошу!

С маленького стола куда-то аккуратно убраны все книги, чернила и свитки.

Трепет свечного пламени. Удивительная способность живого огня делать уютным любое, даже самое мрачное помещение и сегодня сотворила настоящее чудо. Во тьме по углам теряются границы помещения, и я совсем перестаю замечать решётки.

Бастиан галантно отодвигает для меня единственный стул. А сам усаживается напротив… и теперь я понимаю, куда делась гора книг. Из них на скорую руку смастерили импровизированную табуретку.

Передо мной на тарелке – овощи и мясо. Остывшие, но тем не менее. Я аккуратно кладу рядом сверток с припасёнными пирогами и дичью, настороженно спрашиваю:

– Откуда?

– Велел принести мне вместо чёртовых супов. Сказал, что хочу еды поприличнее и пригрозил, что иначе отдам концы, и тогда король их повесит за то, что не уберегли ценного узника. Живо притащили.

Молча разворачиваю свой свёрток. В него я конечно же засунула и тарелку, и вилку, и самый настоящий нож. Так же молча подталкиваю к Бастиану. Взглядом показываю, что не стоит со мной сейчас спорить.

А он и не спорит. У него даже вилка и нож не вызывают эмоций.

Не отрывая глаз от моего лица, подтягивает себе тарелку и начинает есть.

Съедает совсем немного и морщится.

– Больше пока не могу, – поясняет тихо.

Я всхлипываю, кидаю ложку, встаю. Обхожу Бастиана и, склонившись, обнимаю его сзади за шею. Он стискивает моё запястье горячей ладонью, и мы замираем.

– Так, всё, хватит! – вдруг решительно заявляет он. – Какое свидание без танцев?

И взяв мои пальцы очень бережно, он поднимается с места и разворачивается ко мне. Заглядывает в глаза.

– Потанцуешь со мной, Мэг?

Я могу только кивнуть с глупой улыбкой, потому что все силы трачу на то, чтобы не разреветься. И так на глазах подозрительная пелена какая-то.

Бастиан смотрит на меня задумчиво с высоты своего роста.

– Чего-то не хватает… ах да, точно!

И с ловкостью фокусника достаёт откуда-то бумажный цветок. Искусно свёрнутую из листков пожелтевшей бумаги бумажную розу. Протягивает мне.

– На свиданиях ещё полагается дарить девушкам цветы. Если я правильно помню.

– Дурак! Всё-таки довёл меня до слёз! – жалуюсь я, вытирая со щёк бегущую в три ручья солёную влагу.

– Не думал, что мой букет выглядит настолько убого, – шутит Бастиан с немного грустной улыбкой, глядя на меня с такой нежностью, что у меня того и гляди остановится сердце.

Я вытираю ладонь о платье, чтоб не промочить драгоценный цветок, забираю у него из рук подарок и вдеваю себе в волосы. А потом решительно кладу обе ладони ему на плечи.

– Только не говори, что у тебя тут ещё и целый оркестр музыкантов где-то прячется.

– Чего нет, того нет! Я всё-таки не волшебник, как некоторые, – улыбается Бастиан. Осторожно касается моей талии. Медленно, заглядывая мне в глаза, словно спрашивая разрешения, притягивает к себе. А потом склоняется ко мне и принимается тихо напевать на ухо низким, красиво поставленным голосом какую-то старинную мелодию. Кажется, я слышала эту песню – её любят петь рыбаки в Саутвинге. Песня про море, корабли и девушку, ждущую на берегу. И капитана, который извиняется перед девушкой, что не может к ней вернуться, потому что его пленили дальние берега и бесконечные странствия.

Положив голову ему на грудь, я закрываю глаза и слушаю песню, медленно покачиваюсь в такт. Он ведёт меня в танце, и мы кружимся по этой тюремной камере, как будто над нашими головами – не много метров камня, а потолок бальной залы. Пока Бастиан поёт мне песни о море, которого, он знает, никогда больше не увидит.

До самого утра мы танцевали и разговаривали обо всём на свете. Оба усиленно делали вид, будто не расставались, будто ничего не произошло и не было долгих мучительных дней – а скорее, веков, разлуки. Но Бастиан не мог скрыть теней на осунувшемся лице и всё ещё мертвенной бледности. А я так и не смогла решиться, чтобы рассказать, что побывала в Саутвинге. Кого там встретила. Что со мной за эти дни произошло.

Пусть. Потом когда-нибудь.

Сейчас это всё казалось очень далёким и совершенно не важным.

***

Я стала приходить каждую ночь. Стражники как обычно не хотели тратить своё время и ночевать в угрюмых казематах, карауля пленника, который и так бы не смог сбежать. Днём их могли проверить, поэтому днём они исправно стояли возле клетки. А вот ночи…

Ночи были наши с Бастианом.

Но что-то неуловимо изменилось по сравнению с тем, как было раньше.

Я видела, что он следит неотрывно своими чёрными серьёзными глазами – за каждым моим жестом, каждым движением, каждым вдохом. Тем, как я отвожу глаза. Тем, как я замолкаю иногда. За движением моих рук, за положением тела. Как будто пытается понять – о чём я думаю сейчас. Не обижена ли. Не сделал ли он что-нибудь не так.

Не собираюсь ли я снова уйти.

Мне потребовалось много-много ночей, чтобы он «отмер» хоть немного и стал похож на себя прежнего. Чтобы убедить, что не собираюсь бросать его одного. Что верю – он не хотел меня пугать тогда и раскаивается в том, что поддался желаниям.

А какие-то бесята внутри меня так и подмывают спросить – что, неужели они прошли уже, эти желания? Но я молчу. Мне не хочется искушать его. Или себя.

Потому что каждый миг рядом с ним моё тело шепчет мне, что прекрасно помнит всё, что было. Его руки на моей коже. Его губы на моих губах.

Ловлю себя на том, что тоже ловлю каждое его движение.

Особенно залипаю на губы, когда он начинает что-то рассказывать. А я часто прошу его что-нибудь мне рассказать – ведь он великолепный рассказчик и читал столько книг, сколько я никогда даже не видела за всю свою жизнь. Признаться честно, наша королевская библиотека не была в числе моих любимых мест для прогулок. Меня больше тянуло в леса.

Так повторялось каждую ночь.

Мы говорили, и говорили, и говорили…

Я вдруг с удивлением узнаю, что он умеет смеяться. Что он веселый, когда забывает о том, где мы и что мне уходить наутро. Как будто прорывается в нем иногда этот мальчишка-король, которому не дали побыть юным.

А ещё Бастиан очень умный. И ему не терпится поделиться с кем-то теми мыслями, что бродили в его голове, пока он сидел тут один столько лет.

А ещё он, оказывается, тоже умеет слушать.

И у него в глазах тоска, когда я рассказываю о местах, в которых я побывала. А мне вдруг хочется показать ему их все. Туманные долины, спутанные лесные чащи, поросшие вереском холмы. Сердце леса, где пряно пахнет опавшей хвоей, грибами и мхом. Поляны с дикой земляникой. Заповедные тропы, где бывали лишь мы с Тишиной. Все мои самые заветные места. Показать ему мир, о существовании которого он приказал себе забыть.

Но мы никогда не говорим на эту тему.

А потом… однажды темы для разговоров как-то разом кончились. Я вдруг обнаружила, что мы застыли, как птицы на ветке, на краю койки, и я давно уже сижу, положив голову ему на плечо. Бастиан сжимает мою ладонь как-то отчаянно и хмурится, глядя в пустоту перед собой.

– Мэг. Скажи, если я сейчас тебя поцелую – ты не уйдёшь?

В его голосе волнение и отголосок той тупой боли, что всё ещё сидит в нём, как осколок отравленной стрелы в едва зажившей ране. Таким же бывает его взгляд каждый раз, когда я ухожу наутро – даже если заверяю сто миллионов раз, что приду непременно следующей ночью.

– Глупый. Я уже очень давно жду, когда ты поцелуешь меня снова.

Он медленно опускает взгляд на моё лицо. Проверяет, точно ли я сказала именно это. Не ослышался ли. Правда ли хочу этого…

Не торопится. Бастиан слишком хорошо помнит, как испугал меня в прошлый раз. И не хочет повторения. Приятно, оказывается, чувствовать себя хрустальной вазой, которую боятся побить – с такой осторожностью он трогает мои плечи, проводит пальцами по моим рукам до локтей, кладет ладони мне на талию и медленно, невыносимо медленно притягивает ближе.

А в чёрных глазах – настороженность. Бас как будто боится сделать неверное движение, и тогда я упорхну, как робкая птичка.

Мне в лицо бьёт прилив крови, когда я вспоминаю того, прежнего Бастиана, и понимаю, что не прочь бы его даже вернуть.

Ниже. Ещё ниже склоняется его лицо ко мне. Боги, ну почему так медленно?! Мне хочется нетерпеливо стонать.

Дрогнувшие чёрные ресницы.

Его горячий шёпот у самых моих губ.

– Проклятье… Меня снова уносит… меня снова уносит из-за тебя, Мэг!.. поклянись, что ты скажешь мне, если я зайду слишком далеко…

К своему испугу осознаю вдруг, что мне до чёртиков интересно, куда же это он может зайти. Чтобы не выдать себя, просто киваю. Его лицо слегка расслабляется.

Осторожный поцелуй – бережный, лёгкий, почти невинный, в серединку губ. Но и от такого я вспыхиваю будто сухая ветка, брошенная в костёр, сразу вся.

Бастиан тут же отстраняется и смотрит на меня выжидательно. Меня пронзает острым разочарованием. Мне мало! Ужасно мало его.

Бросаю на него взгляд из-под ресниц и шепчу угрожающе:

– Бас, я тебя убью сейчас… или сама наброшусь с поцелуями. Ты, наверное, этого добиваешься?

Вот она – знакомая улыбка в уголке губ моего угрюмого пленника.

Хватает меня за плечи и тянет к себе. Впивается в губы. Заставляет разомкнуть их, вторгается языком, сводит с ума. Вцепляюсь в отвороты его рубашки, потому что голова кружится так, что кажется, упаду. Под бешеным натиском жадных губ и правда едва не падаю на спину. Но сильные руки на моей талии держат крепко. Не позволяют отстраниться ни на дюйм.

Вот это я понимаю, поцелуй! Правильный. Такой, как раньше. Такой, как я запомнила.

Бешеный, как дикий зверь, пожирающий долгожданную добычу.

Неукротимый, как вулканическая лава, что течёт сейчас у нас вместо крови по жилам.

Спустя миллион лет Бастиан отрывается от моих губ – но лишь для того, чтобы обжечь поцелуем ухо, незаметно спуститься к обнажённой, трепетно ждущей ласки шее.

– Что ещё ты разрешишь мне, моя Мэг?..

Вот же дурак! Ну как я ему скажу.

Что мне во сне потом снилось то, что он делал со мной в прошлый раз. Что я просыпалась в горячем поту, с одеялом на полу, с бешено колотящимся сердцем, а потом ревела в подушку, что его нет рядом.