Текст книги "(не) Обручённые (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

9.17

Меня заставили подняться вскоре после рассвета. Я отвыкла просыпаться так рано – организм давно уже перешёл на «совиный» режим и никак не хотел вставать ни свет ни заря, но Алан настоял, что чем бы ни была та тёмная магия, что на меня охотится, утренние солнечные часы будут для нее самым неприятным и ослабляющим временем. Солнце благоволит доброй магии. Во тьме вершатся тёмные дела. Об этом все знают.

Что-то во мне откликнулось на это утверждение грустной ностальгической улыбкой.

И невыносимо захотело обратно, в грешную и сладкую темноту – хотя бы обратно в сон… потому что мои сны по-прежнему были заполнены воспоминаниями.

Пока мы пробирались сонными улочками просыпающегося Саутвинга, по которым прохладный ранний ветер с нотками соли гонял тоскливые крики чаек, развевая тут и там вывешенные после стирки простыни, на моей груди вдруг потеплел медальон.

Я невольно коснулась платья на груди, того места, где под тканью был спрятан фамильный круглый медальон Ровертов. Неужели брату я зачем-то понадобилась? Но он не выходил на связь с самого моего отъезда, уважая моё желание побыть одной. Я сама только раз просила магическую безделушку установить между нами связь, чтобы сообщить брату, что хорошо добралась, с удобством разместилась, ни в чём не нуждаюсь и очень прошу избавить меня от опеки и по-простому «оставить в покое». И вот не прошло и полгода, как говорится.

Усилием воли я заставила медальон утихнуть. Не до того сейчас. Последнее, что мне сейчас надо, это отчитываться перед старшим братом, хорошо ли я сплю и ем. Пусть делами королевства лучше занимается.

Медальон подёргался пару раз под платьем и послушно затих.

Так-то лучше.

***

Госпиталь для бедняков подавлял массивной серой громадой, от которой истекало ощущение безысходности и печали. Заходить туда не хотелось ужасно. Смысл был выходить на рассвете, если под сенью этого мрачного приземистого двухэтажного здания, которое тянулось и тянулось, кажется чуть ли не на целый квартал, гас любой солнечный луч.

Опрятная старушка в белом халате и белой косынке поверх седых волос, что отворила двери, всё порывалась отвести нас к дежурному врачу, и мы битый час с Аланом убеждали её, что у нас ничего не болит. Услышав «легенду», что мы явились сделать пожертвование, разулыбалась, отчего на её круглом лице, похожем на печёное яблочко, появились мурашки. У меня кольнула совесть, пока старушка-привратница вела нас по длинным лабиринтам отмытых до скрипа коридоров, выкрашенных серой краской и противно пахнущих лекарствами. Надо и правда сделать пожертвование. И в будущем приглядывать за больницей. Не похоже, чтоб к ним часто приходили помогать.

А что я вообще знаю об изнанке Саутвинга? О жизни простых людей?

Что я видела в своём королевстве, кроме дворцов и прекрасных мест дикой, первозданной природы, по которым я с таким наслаждением путешествовала, как только обрела власть над даром перемещений?..

Никчёмная я была принцесса, если так подумать.

Осознание этого заставило споткнуться.

Алан поддержал за локоть и повёл дальше.

Суетливый старичок с уставшими глазами встретил нас приветливо, но видно было, что торопится. Я подробно расспросила, в чём нуждается больница, постаралась запомнить как можно точнее.

Алан задавала совсем другие вопросы.

– Нет ли случаев странных заболеваний?

– В каком смысле «странных», юноша? – приподнял кустистую бровь старичок, установив пальцы домиком. Кресло под ним скрипнуло.

– Вам виднее. Я имею в виду что-то, не вписывающееся в привычную картину. Необычная болезнь. Необъяснимая. Возможно… магической природы.

Главный врач сверкнул на него внимательными глазами и задумался надолго.

– Я бы спросил, чем вызваны такие вопросы и внимание столь благородных лорда и леди к нашему скромному заведению, но подозреваю, что вы не ответите.

Алан коротко кивнул, продолжая терпеливо ждать ответа, настороженный, как кот в засаде.

И снова наш собеседник надолго задумался. А потом покачал головой.

– Ничего необычного, господа! Конечно, к нам иногда заглядывают и колдуньи, ведь и им не чуждо ничего человеческого, включая болезни, которые далеко не все, вы будете удивлены, поддаются магическому воздействию. Например, наши уважаемые гостьи не могут вылечить отчего-то банальную аллергию на кошачью шерсть – эта подлая болячка одинаково поражает…

– Мы не об аллергии на кошек, – хмуро прервал поток его многословия Алан.

– В таком случае, ничем не могу помочь, увы! – пожал плечами врач.

– Можем мы осмотреться здесь? – задал тут же следующий вопрос тот, как будто ждал такого результата.

– Исключено! У нас тут заразных масса, вот только недавно острый кишечный грипп в десятой палате… да и вы каких только нам с улицы болячек не натащите, уж простите покорно! У нас тут люди есть весьма хилого здоровья…

– Но вы же принимаете посетителей к некоторым больным… – спросила я заторможенно, словно через силу.

Старичок замолчал и оба они, даже не знаю, кто с большим интересом, уставились на меня.

– Вы имеете в виду кого-то конкретного? Если больной не в острой фазе, и если он не против посещений, то это вполне возможно. Конечно, вы не в часы посещения, но в порядке исключения… я могу поинтересоваться, о ком идёт речь?

– О колдунье по имени Райна. У вас есть такая?

Врач если и удивился, то не подал виду.

– Она у нас уже десять лет как лежит. И поверьте, в её недуге нет ничего магического и странного. Если не считать то, что она выжила, учитывая, с какой высоты её сбросили. Впрочем, организм у колдуний имеет множество невидимых глазу резервов.

– Райна… не выздоровеет?

У меня по спине отчего-то пошёл мороз.

– Увы, сомнительно. Раз уж за столько лет этого не произошло.

– А… что с ней?

– Вы не знаете? – всё-таки удивился врач.

– До меня доносились только слухи, – уклончиво ответила я. Ну да, типа тех, что напавшая на меня Даниэль ходила навестить Райну незадолго до этого

– Что ж… в таком случае, я уточню у сестричек, в состоянии ли пациентка вас принять, и тогда… я всё понимаю, ваша корпоративная ведьминская солидарность… не смею препятствовать визиту! На мой взгляд, как лечащего врача, наблюдающего её столько лет, госпожа Райна вполне может выдержать непродолжительный визит. По состоянию физического здоровья, разумеется. Что до её здоровья душевного… не думаю, что вам стоит рассчитывать на длительный разговор. Советую свои вопросы, если есть, задавать быстро и самые главные – в начале.

Он оперся ладонями на край стола и пружинисто встал из кресла, бросая на меня любопытные взгляды. Ничего больше не спрашивал, так что я почему-то и не сомневалась, что ушлые медсёстры потом донесут ему о каждом слове разговора.

***

– Мужчина пусть выйдет!..

Скрипучий голос проскрежетал из полумрака, пропахшего больничным духом и обеззараживающими средствами для мытья полов.

Алан попытался возражать.

Я бросила на него убедительный взгляд. Неужели он забыл? Если что, моментом перенесусь отсюда. Но я видела по глазам и напряжённым плечам, что ему это отчаянно не нравится.

Глупости. Что мне сделает и куда сможет утащить эта несчастная? Я в очередной раз ощутила озноб на коже.

О Райне я слышала, что она была чуть ли не первой красавицей Ордена. Стройная как кипарис, пышногрудая, ослепительная и яркая, рыжая как огонь…

Выцветшие пряди рыжих волос жидким покровом лежали на белой больничной подушке. Тонкое одеяло до середины груди закрывало грузное, оплывшее тело. На одутловатой руке – безобразные шрамы. Вторая прячется под одеялом.

А на глазах колдуньи – плотная, широкая льняная повязка.

Она ослепла после того падения.

Но всё равно откуда-то знала, что в палате мужчина.

– Алан, выйди, прошу тебя! – надавила я, и он, чуть не скрипя зубами, послушался.

– Я рядом, за дверью. Если тебя не будет долго, приду проведать, – сказал он нарочито громко и чётко. Я благодарно улыбнулась, хотя внутри не ощущала той уверенности, которую хотела бы показать ему.

В крохотной больничной палате, где давно не проветривали, койка была только одна. Небольшое окно с широкими деревянными рамами. Краска с них и подоконника тут и там облупилась. Никаких букетов, никаких фруктов или книг, которые кто-то читал бы ей тут, сидя рядом. На грубо сколоченной тумбочке у койки – совершенно пусто.

– Ближе. Я не кусаюсь.

Губы колдуньи дрогнули в кривой усмешке. Больше никакого движения, она даже голову в мою сторону не повернула. Я попыталась представить себе, что бы чувствовала на её месте… но не смогла. Каково это? Потерять способность ходить. Видеть. Утратить красоту, место в Ордене и всё, что составляло её жизнь прежде?

– Не надо меня с такой жалостью разглядывать. Я давно смирилась. Мне тут неплохо, в сущности. Спокойно, – проговорила колдунья. – Сядь рядом.

Я сделала последний шаг, помедлила. Потом отодвинула стул чуть дальше, чем он стоял. Так, что при всём желании парализованная колдунья не могла бы дотянуться до меня рукой. Руки-то у нее двигаются?.. Снова острое чувство жалости. Бедная…

– Сказала же, не смей меня жалеть! Ну? Зачем пришла?

– Кто я такая, не спросите? – уточнила я скорее для проформы. Очевидно же, она знает.

– Мне уже донесли, едва ты переступила порог этого богом забытого места. Сестричкам скучно. Сплетни разлетаются быстрее лесного пожара. Да и к кому бы ещё могла явиться колдунья. Как не к другой колдунье. Я права?

Вместо ответа я вздохнула.

Разговор как-то не клеился. Я не знала, с чего начать.

– У меня к вам столько вопросов…

– Давай-ка я сэкономлю тебе время, девочка. Не думай, что мне так уж нравится твоё присутствие тут. Или что ты меня развлекаешь. Скорее наоборот, раздражаешь.

Ясно. А вот язвительного характера и острого языка колдунья за столько лет такой жизни явно не утратила.

– Короче. Ответы на все свои вопросы найдёшь в Совином доме. Туда и отправляйся. Тебе нужны корни башни. Самые таинственные глубины, где сокрыты все главные сокровища знаний… если не испугаешься, конечно, – по бледным губам скользнула улыбка.

О господи. Снова этот Совиный дом!

Отчего-то подумалось, что вряд ли мне удастся миновать этого места, рано или поздно дорога туда меня приведёт.

Но почему-то захотелось, чтоб лучше поздно.

– Что там? У корней башни?

Она не ответила.

Я на секунду даже испугалась – пухлое лицо, будто растекшееся по подушке, было таким неживым, словно безобразная маска… как будто колдунья умерла. Даже захотелось подойти и проверить, дышит ли. Я еле сдержала этот глупый порыв.

Она словно ломанная кукла, подумалось вдруг.

Вот она – цена за ошибки, которые совершают колдуньи, если у них нет чувства самосохранения. И они принимаются играть с силами, которые им не подчиняются.

Сиплый вдох.

Кукла оживает.

– Ну? Ты всё ещё здесь? Я же сказала тебе главное. Иди!

Но я будто приросла к стулу и не могла сдвинуться с места.

– Или… ты задашь вопросы, которые хочешь на самом деле?

Я вздрогнула.

– О да-а-а-а… Ты ведь ходила к нему, правда же? – мерзкая улыбка зазмеилась по ее губам. – К Бастиану! Ходила, не отпирайся! Не могла же ты быть такой нелюбопытной, чтоб не посмотреть на собственного жениха.

Я нервно оглянулась на дверь. Надеюсь, Алану ничего не слышно.

– Почему вы спрашиваете?

Очень живо вспомнились слухи, которые ходили про эту… и Бастиана. Кем они были… друг для друга.

– Ходила, ходила, не отпирайся! – кончиком языка она облизала губы, и меня начало мутить. – На твоём месте я бы ни за что не упустила случая лишиться девственности с по-настоящему искусным любовником. Ах, каким он был!.. Горячим, страстным, нежным… До сих пор вспоминаю и жалею, что такой мужчина пропадает.

Я вскочила, стул подо мной противно чиркнул по дощатому крашеному полу.

Кров жарко прилила к щекам, сердце стучало в висках как сумасшедшее.

– Я… не такая дура, чтобы ходить на свидания к преступникам!..

– Ну, и как он? Всё так же хорош? – мечтательно спросила Райна, как будто даже меня не слышала.

Вот же… Я ощутила неподдельный гнев.

Бабник! Каким был, таким и остался. Наверняка, в его постели пол Ордена перебывало. У него, видимо, особая склонность к колдуньям. Я ещё больше разозлилась на саму себя, на собственную наивность. Думала, дурочка, что ты его сама привлекла… а просто в типаж попала.

Хотя… вряд ли я хоть вполовину так же красива, как Райна была тогда, если верно то, что о ней говорили. Да и сейчас в её речах ощущается эхо той самой Райны, характер уверенной в себе женщины, которая привыкла, что ею восхищаются. Яркой, заметной. Мимо такой ни один мужчина не пройдет. Если в кого и влюбляться, то в таких.

– Вы любили друг друга?

– Какие глупости, деточка! – фыркнула колдунья. – Даже если бы я и хотела чего-то подобного. Бастиана интересовало в женщинах лишь тело. Ему дела не было до таких глупостей, как чувства. Поверь, многие пытались! Многие мечтали стать будущей королевой.

– И Вы тоже хотели?

– Я? О, мне было достаточно того, что он вытворял с моим телом, – снова хищно облизнулась колдунья.

Кобелина! Гадкий, отвратительный, развратный… У меня перед глазами словно поплыла мутная пелена.

Я решила, что достаточно наслушалась этих гадостей, и развернулась к выходу.

Какая же я молодец! Выпуталась раньше, чем он разбил бы мне сердце. Ведь он не успел? Ведь правда же? Я справлюсь. Заживёт. Уже почти зажило.

У самой двери, уже коснувшись рукой округлой деревянной ручки, я твёрдо сказала:

– Это всё в прошлом. Да, я заглянула… пару раз из любопытства. Но это была ошибка. Больше не повторится.

В спину мне полетел ехидный смешок.

– Ну да, ты же правильная девочка! И никогда не совершаешь неправильных поступков. Ха!.. Как жестоки бывают правильные люди.

И я почему-то не могу повернуть чёртову ручку. В сердце закипает что-то глухое, тёмное, по-звериному тоскующее. Что-то, готовое выть и оплакивать своё несвершившееся безумие.

Наше несвершившееся безумие.

– Ты все равно придёшь к нему однажды. Снова. Но будет слишком поздно.

Я резко обернулась.

Она замолчала опять. Будто прислушиваясь к чему-то. Эта слепая колдунья, которая видела, кажется, слишком многое своими незрячими глазами.

– Уже поздно, я думаю.

И она улыбнулась, обнажив клыки.

***

Я вывалилась из душной палаты в узкий прохладный коридор, по которому гуляли сквозняки, и привалилась к стене спиной. Меня трясло.

– Мэгги! Эй, Мэгги, она тебя обидела?

Я покачала головой. Алан в два широких шага добрался до меня и взял за плечи.

– Ты… да ты же ревёшь в три ручья! Проклятье… что эта старая дрянь тебе наговорила?

Надо же… а я и сама не замечала. Как из меня выплёскивались беззвучные рыдания. Вот же дура! Кого я оплакиваю?

Поднесла ладони к лицу, коснулась кончиками пальцев щек, посмотрела на них удивлённо. И правда, мокрые…

– Нам пора… тут ничего интересного. Она сказала, искать ответы в Совином доме. Но я, конечно же, туда не пойду. Мне… не нравится это место, оно… жуткое…

Я попыталась уйти, но сильные пальцы на плечах не давали.

– Но ты же не из-за этого ревёшь. Что она сказала тебе ещё?

Жалобно всхлипнув, я повесила голову. Пальцы сжались сильнее.

– Я расспросил тут об этой Райне. Бывшая любовница Короля-без-Короны. Того, который уже десять лет гниёт в подземельях холда Нордвинг. Мой дядя неизменно плюётся, как вспоминает об этом самолюбивом придурке, вздумавшем прижать к ногтю и сделать своими слугами вольных лордов Вествинга.

Молчание. Не нахожу сил поднять на него глаза.

– Мэг…

Его потрясённый шёпот.

– Скажи мне, что это не он.

Молчу. Слезы ручьями по щекам, не могу их остановить. Внутри меня сейчас – буря, которая крушит и сметает остатки моего самообладания.

Алан встряхивает меня за плечи.

– Ты сумасшедшая?! Он же…

Я сбивает его руку со своих плеч и вскидываю голову, смотрю ему прямо в лицо опухшими от слёз глазами.

– Молчи! Не говори ничего! Ты не знаешь, какой он. Ты даже никогда его не встречал!

Алан послушно убирает руки, отступает и смотрит с каким-то странным ошарашенным выражением, как будто я ударила его под дых только что.

– А ты, судя по всему, встречала… И есть только один вариант, как это могло случиться.

На меня обрушиваются яркие воспоминания. Душат меня, рвут на части сердце, оглушают.

«– А-а-а… моя несостоявшаяся невеста! А ты выросла. Настоящей красавицей стала. Я всё-таки правильный выбор тогда сделал. Жаль, что теперь это уже не важно».

«– Мэг. Разговор был про «не распускать руки». К цепям это не относится!...»

«– Мэг, мне определённо нравится это зрелище! Хочется продолжать вгонять тебя в краску. Хочешь, расскажу, для чего нужны жёны, м-м?..»

Я закрываю ладонями глаза.

Что мне ответить? На это молчаливое обвинение в глазах Алана. Я ведь сама так и не простила себя… за то, что поверила.

Или за то, что ушла?..

Не сразу замечаю, что медальон на груди уже не просто пульсирует теплом, он обжигает. Настойчиво зовёт ответить.

Я наскоро отираю слёзы со щёк, достаю фамильный оберег из-за ворота и слышу низкий, отчего-то очень довольный голос брата.

– Мэгги! Ты там нагулялась, надеюсь? Дуй сюда. Есть срочное дело.

Первым порывом было отказаться. Но потом я малодушно использовала этот предлог, чтобы сбежать от Алана. И боли пополам с недоверием и осуждением в его глазах.

– Я… ненадолго. Прости. Я ещё вернусь, обещаю!

Он не ответил. Только кивнул коротко, провожая мой истаивающий образ угрюмым, тёмным взглядом.

9.18

После Саутвинга, с его нагретыми солнцем камнями узких улочек, после ярко-голубого неба и солёного морского ветра я возвращаюсь обратно в Нордвинг, словно падаю в глубокий тёмный колодец.

В нём холодно.

Я уже забыла, что в родном холде так холодно – сырая стылость истекает от стен, пропитывает одежду. Свинцовое небо слишком низко – оно давит, как будто пытается обрушиться мне на голову и раздавить. Здесь я чувствую себя снова маленькой и ничтожной. Возвращаюсь в детство, когда не имела права даже выйти за порог комнаты. Мне тогда тоже было постоянно холодно.

Обхватываю себя руками, замираю на мгновение, а потом стряхиваю с себя эти мысли и решительно иду вперёд по гулким длинным коридорам. Низкие своды, тёмный камень освещён факелами. Здесь ни следа от изысканной роскоши дворца Короля-без-Короны, который, даже разрушенный, выглядит произведением искусства. Холд Нордвинг – прежде всего крепость. Город-воин, город-рыцарь, главный оплот королевства на суровых и неприютных северных холмах.

И я прекрасно понимаю, почему брат предпочёл править из нашего родового гнезда.

Не понимаю только одного. Как за столь короткий срок я умудрилась настолько отвыкнуть от этого места, что теперь чувствую себя здесь чужой, будто оно не принимает меня обратно.

– Могла бы сразу ко мне переместиться! – ворчит Дункан, сдавливая меня в медвежьих объятьях. Даже приподнимает слегка над полом. На нём тяжеленный плащ, подбитый мехом. Это единственное, что хотя бы отдалённо напоминает королевский атрибут. Корону брат по-прежнему носит лишь на официальных мероприятиях.

– Неудобно же! – смущаюсь я. – Тоже по тебе скучала.

Серый взгляд цвета неба над Нордвингом теплеет. А потом принимается меня внимательно ощупывать с ног до головы. Я закатываю глаза. Этот «взгляд доктора» мне знаком до скрипа зубов. Первым делом удостовериться, что младшая сестрёнка не помирает «вотпрямщас». Въевшаяся в него много лет назад привычка. Уж как ни ругалась, отучить не могу.

– Тебе на пользу воздух Саутвинга, как ни странно. Вот уж никогда бы не подумал, что моя маленькая северная принцесса и Южное крыло – вещи вообще совместимые. Нет, правда! Разрази меня гром, да ты загорела!

«А когда помолвку мою с южным королём обсуждал, тоже не думал?..»

По счастью, я остановилась вовремя, прежде чем ляпнуть подобную глупость.

– Зачем ты меня позвал? Что стряслось? – спрашиваю немедленно, как только меня ставят обратно на пол.

– А почему обязательно должно было «стрястись», чтобы я позвал домой любимую младшую сестрёнку? Ничего не случилось, всё у нас замечательно.

– И поэтому нельзя было ограничиться разговором через медальон? – подозрительно переспрашиваю я.

– А что, я от чего-то тебя оторвал? – не менее хитро щурится брат, и я сдаюсь.

– Выкладывай, что там было за срочное дело, и я возвращаюсь. У меня, между прочим, в сегодняшнем плане дня еще прогулки по берегу и кормление чаек не вычеркнуты, – безбожно вру, но сам напросился. Тоже чего-то не договаривает, я ж его как облупленного знаю!

Дункан усмехается, бросает на меня косой взгляд, когда обходит массивный письменный стол в своём кабинете, заваленный бумагами. Здесь на стенах нет полок с книгами. Здесь повсюду висит холодное оружие. И периодически оттуда достаётся.

Дункан садится на массивный стул с высокой спинкой, откидывается и вперивает в меня фирменный «не-вздумай-спорить» взгляд.

– К нам делегация. Из Восточного крыла. Нужно помогать развлекать гостей, мы с Тэм не справляемся.

Я в очередной раз закатываю глаза.

– Скажи лучше, опять пытаешься скинуть на кого-нибудь светские обязанности, которых не перевариваешь!

– Что ты, как я могу! – невинным голосом отвечает брат, ухмыляясь. – А вот ты почему заводишься, есть какие-то проблемы помочь?

– Проблема одна и та же – я-то их не перевариваю точно так же! Я же твоя сестра, забыл? – делаю я последнюю отчаянную попытку подлизаться, но уже знаю, что сейчас будет.

– Не-а, не прокатит! – качает головой непреклонное Величество. Небо, как же хорошо мы жили, пока ему не пришлось надеть на себя корону… – Валяй к себе в покои, там уже новое платье готовое дожидается, Тэмирен приказала для тебя сшить. Лиловый шёлк, тебе пойдёт. Правда, когда она выбирала ткань, говорила портнихе, что оно для белокожей северной красавицы, а тут передо мной какая-то непонятная южанка нарисовалась, обгорелая на солнце, с облезлым носом…

Я надулась.

– Мы у себя на юге в шелках не ходим, так что если ты имеешь что-то против моего внешнего вида…

Брат рассмеялся и примирительно поднял ладони.

– Через час в голубом трапезном зале.

***

Через час в голубом трапезном зале я поняла несколько вещей.

Первое, что лиловый шёлк – это, конечно же, красиво и идёт мне в любом состоянии, хоть белокожем, хоть подкопченном.

Второе – у меня в братьях самый отвратительный лгун и хитрец на свете.

Третье – в Восточном крыле либо резко в результате загадочной эпидемии вымерли все женщины, поэтому послать было больше некого с посольством, либо меня в очередной раз пытаются сосватать.

Нет, я мужественно терпела!

Целых полчаса.

Но когда очередной юный, прекрасный и ослепительно самоуверенный лорд Оствинга проигнорировал мои отказы идти с ним танцевать и попытался взять меня за руку, вспылила.

Просто-напросто переместилась прямиком в личные покои брата, как он и просил. По счастью, застала одного. При Тэмирен мне обычно скандалить неудобно.

– Прекрати своё идиотское сводничество!! – я даже ногой притопнула от злости.

– О! – брат оторвался от надраивания очередной острой железяки. – Лиловый тебе и правда к лицу.

Я зарычала от бессилия. Вот же дубина непрошибаемая!

– Раз ты так, то я возвращаюсь в Саутвинг прямо сейчас.

– Что, неужели все были настолько плохи? – обречённо вздыхает Дункан, откладывая меч и замшевую тряпочку, пропитанную какой-то вонючей гадостью, от которой мне даже здесь хочется чихать.

– Отвратительны! – с чувством отвечаю я и кривлюсь при одном воспоминании о белобрысом лорде и его холодных, как лягушки, руках.

– Н-ну хорошо. – Брат внимательно смотрит на меня и задумчиво потирает подбородок. И как раз, когда у меня уже появляется иллюзия, что он небезнадёжен и в этот раз хотя бы понял, что я настроена серьёзно, вдруг добавляет. – Тогда почему бы не Алан Фостергловер?

Вот же… мастер коварных ударов под броню противника. В такие моменты я отчётливо понимаю, почему брату нет равных на поле битвы.

– Донесли уже? – вспыхнула я и отвернулась.

– Я просто за тобой приглядываю. Слегка. Ты же не думала, что мне всё равно? Ты – моя любимая сестра. Ты – моя семья. Я за тебя беспокоюсь.

Судя по тому, что это единственное, на предмет чего Дункан меня допрашивает, речь всё же не о слежке. Он действительно «просто приглядывал» и не знает всего, что со мной происходит. Иначе разговор был бы уже совсем другим. И всё-таки я пытаюсь посмотреть на ситуацию его глазами и понимаю, что наверное тоже бы беспокоилась, отправляя единственную младшую сестру в незнакомый город. Тем более, такую упрямую. Я прекрасно знаю, что я у себя не подарок.

Мне вдруг становится стыдно.

Вздыхаю.

Подхожу к брату и обнимаю, неловко к нему наклонившись. Он в ответ укладывает здоровенную лапищу мне на голову и ворчит что-то, как медведь в берлоге. Нам становится уютно и тепло, как в детстве. Остро вспоминается, как драгоценные мгновения разговоров и шуток с братом было единственное, что хоть как-то скрашивало моё существование в детстве.

Смущенно целую его в кончик уха.

– Прощаю, так и быть. Только больше чтоб никаких женихов!

– Больше никаких женихов, – соглашается Дункан. – В этом году.

Пихаю его локтем под дых, он изображает, что больно, чтобы мне сделать приятно. Не удерживаюсь и прыскаю со смеху. Нам так весело – как когда-то, как в детстве. В те редкие минуты, что он мог вырваться ко мне от многочисленных забот, которые свалились на него после смерти родителей, когда он стал главой рода Роверт.

Пока ухожу, в спину несётся, пополам с усмешкой:

– Насчёт Фостергловера хотя бы подумай! Если что, я вам своё благословение дам!

Неожиданно это выбивает из колеи.

Настолько, что едва закрыв за собою толстую дубовую дверь, прислоняюсь спиной к стылым камням, которые немедленно впиваются могильным холодом в тело под тонким платьем.

Ну да, конечно он не против! Алан же племянник его лучшего друга, лорда Закатного края, Финбара Фостергловера… Самая лучшая кандидатура в женихи для меня по всем статьям, если так подумать.

Почему так тошно на душе от этой мысли?

Бью затылком об камни и сама же морщусь от боли.

Ты же знаешь, почему, дурочка Мэг!

Потому что сердце всё ещё плачет и тоскует по тому, кандидатуру которого твой брат не одобрил бы никогда и ни за что.

Разворачиваюсь порывисто и упираюсь горячим лбом в камень. Обеими ладонями – на грубую поверхность едва обтёсанных крупных валунов. Словно так могу почувствовать… словно камень может мне сейчас рассказать… Это обман слуха, конечно же, но мне и правда чудится тихий шёпот от обломков древних скал, из которых сложен холд Нордвинг. Сковывающий по рукам и ногам, тянущий вниз, вниз, вниз колдовской призыв.

Скоро ночь. Наше время.

Её приближение по-прежнему ощущаю всем телом. По огню на коже, по вздыбленным волоскам на затылке, по тому, как острее чувства и запахи, как быстрее бьётся сердце предвкушением – глупое, глупое сердце, никак не желающее забывать эту привычку.

Пальцы сжимаются в кулаки.

Две недели, как я не видела Бастиана. Две недели, как умираю заживо от желания увидеть.

А сейчас… он впервые настолько близко от меня. И я не знаю, где взять сил, чтобы своей жажде противостоять.