Текст книги "(не) Обручённые (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

5.3

Когда перемещаюсь к нему снова на третью ночь – сразу внутрь, забывая напрочь о том, что сначала хорошо бы в безопасное отдаление – он ходит туда-сюда, как нетерпеливый зверь по клетке.

Чувствует моё появление спиной, резко оборачивается, звеня цепями.

От легкомысленного настроения, которое охватывало нас, когда мы прощались вчера утром, не осталось и следа. В моё третье прибытие Бастиан чуть не бросается на меня как голодный лев, когда ему кидают в клетку долгожданный кусок мяса. Его глазами смотрит на меня кипящая тьма, ощупывает, зажигает дьявольский огонь на коже. Мне не по себе, поэтому на всякий случай выставляю вперёд ладонь и предупреждаю сразу:

– Как вчера здороваться не обязательно! Достаточно сказать «привет».

Шутка явно не удалась, потому что на его губах – ни тени улыбки. И такое ощущение, будто он прикидывает сейчас, глядя на меня – как бы половчее снова прибрать к рукам, но так, чтобы я не возмутилась и не сбежала.

– Будешь хулиганить, не отдам подарки! – выкладываю последний козырь. Вторую руку по-прежнему держу за спиной. Прячу бумажный свёрток.

Удивить получилось. Зверь заинтересованно останавливается и выжидает.

Куда бы положить?

Мой взгляд цепляет полный поднос еды на столе, с которого небрежно сдвинуты книги. Почему-то очень ярко представилось, как он не ел весь день, чтобы разделить свой ужин со мной.

Подхожу ближе, разворачиваю промасленную бумагу и добавляю туда здоровенный пирог с мясом. Свежеиспечённый, кухарку с самого утра замучила своими приставаниями. Сказала, нестерпимо хочется. Меня все в холде вечно порываются подкормить, поэтому в кухне поверили и с готовностью бросились исполнять пожелание любимой сестры своего лорда.

Подземелье наполняется упоительными ароматами.

– Держи, это всё тебе! Я не буду. В этот раз решила, что невежливо идти в гости голодной. Так что съешь сам, пожалуйста. И вот это… тоже тебе.

Выкладываю рядом на стол серебряные вилку и нож. Острый металл благородно блестит в огне свечей. Сегодня Бастиан зажёг их все.

С нетерпением жду реакции на подарки.

Вижу, как трепещут крылья его носа. То, как он смотрит на простые, и такие обыденные для меня вещи, как столовые приборы… это трудно описать словами. У меня в груди становится тяжело.

Несколько шагов – осторожных, вкрадчивых.

Пальцы опускаются на ручку ножа, касаются прохладного металла. А потом решительно смыкаются на рукояти. Он поднимает нож, смотрит пристально на блеск острого лезвия. Медленно поворачивает в пальцах, любуется бликами.

На секунду пугаюсь, но отгоняю страх.

– Ты ведь отдашь, когда я пойду обратно?

Не отвечает. Когда вижу его таким, моя идея принести узнику холодное оружие уже не кажется мне такой уж замечательной. Не хочется, чтобы какой-нибудь невезучий стражник завтра не вернулся к своей семье. Потом до меня доходит, что вообще-то, и я тут не так чтобы в абсолютной безопасности – мало ли, у него за столько лет крыша совершенно поехала и он в маньяка превратился… судя по некоторым повадкам в отношении меня, я бы не удивилась…

– Спасибо, Мэг.

Но что-то в его глухом бесцветном голосе, что-то в том непроницаемом взгляде, которым он пытается скрыть от меня свои эмоции – эмоции человека, перед которым лежат сейчас осколки его разбитого вдребезги прошлого, о котором он почти успел забыть, убеждает меня в том, что все мои страхи беспочвенны.

Ну, по крайней мере, мне нож в его руках совершенно точно не угрожает. Намного опаснее, кажется, сами руки. Особенно, когда смотрю на них и вспоминаю движение горячих ладоней по своей спине… Сглатываю комок в горле, отгоняю наваждение.

Спустя пять минут мне уже не до посторонних размышлений.

Никогда не думала, что буду как загипнотизированная смотреть на то, как ест другой человек.

Бастиан медленно отрезает от пирога кусок за кусочком, орудуя вилкой и ножом с такой изящной виртуозностью, что захватывает дух.

– Когда-то я различал четырнадцать видов вилок. Иногда только путал закусочную с рыбной.

Невольно любуюсь отточенностью движений длинных пальцев. Я была не права. Король-без-Короны не растерял своих аристократических манер за десять лет сидения здесь.

И конечно же, я давно пересела с безопасного стула к нему совсем близко. Ну, просто с этого места наблюдать сподручнее.

– Что?.. – ворчит Бастиан, и руки замирают над блюдом. Пытаюсь скрыть смущение. Надо срочно спасать ситуацию – не положено невинным девицам так пялиться на руки мужчины. Даже такие красивые.

– У меня тебе ещё один подарок.

– Послушай, Мэг! У нас с тобой совершенно неправильное свидание получается. Это я должен дарить тебе подарки, а не наоборот!

Бастиан настороженно откладывает поднос с приборами, который он держал на коленях, в сторону, и выжидающе смотрит на меня.

А я, немало робея, вынимаю из мешочка на поясе коробку красок в тюбиках и три кисточки разных размеров.

– Бумага у тебя и так есть, так что… я подумала…

Он смотрит на краски как-то странно. Я даже разочарована – столько времени убила, чтобы их достать! В холде Нордвинг, конечно же, ни одной лавки с такими товарами не обнаружилось, мне пришлось «прыгать» за ними аж в южный портовый Саутвинг! А он молчит, вообще ничего не говорит.

Тянет руку, проходится по ровному ряду тюбиков осторожными движениями, как музыкант по струнам гитары.

А потом стискивает пальцы в кулак.

– Убери это.

Вскакиваю с постели, как ошпаренная Меня ужасно обижает злость в его голосе. Вообще не такой реакции я ожидала на свои подарки!

Он смотрит несколько долгих мгновений в моё лицо, на котором, видимо, отражается всё, что я о нём думаю, а потом вздыхает. Устало опускает руки на колени и свешивает голову.

– Прости. Иди сюда.

Кивает на свободное место рядом.

Поколебавшись немного, принимаю приглашение – и снова тело действует раньше разума, потому что усаживаюсь зачем-то совсем вплотную, хотя места на койке предостаточно.

Молчит – но я начинаю понимать, что кроется за этим молчанием. Опасно бередить воспоминания. Опасно касаться старых ран.

– Пирог свой забери тоже. Если здесь будет пахнуть красками… или ещё чем-то… они поймут, что кто-то приходил. И тогда…

Я понимаю, что он хочет сказать. Тогда никаких больше встреч. Веки начинает щипать.

– Извини. Я об этом не подумала. Бастиан, я… к сожалению, не могу вывести тебя отсюда. Я умею перемещаться только сама. Ну, или предметы небольшие с собой брать. Человека – не выйдет. Я уже со всех сторон обдумала – если я приду к брату и попрошу тебя выпустить, он будет в ярости. Меня-то он запереть не сможет при всём желании, а вот тебя станут стеречь день и ночь неотступно. И тогда мы точно больше не увидимся. Поверь, так и будет – он даже Тэмирен не послушался, когда она за тебя просила. А ты знаешь, как он любит твою сестру.

Вот теперь мне точно удаётся его удивить.

– Ты… думала о том, как меня вытащить?..

– Ну да! – смотрю на него, не понимая, в чём дело. – А что ты удивляешься?

Как будто чуть меньше тьмы становится в его чёрных глазах. У меня теплеет на сердце – так же, как теплеет сейчас его взгляд.

– Сумасшедшая… Слишком светлая для такого, как я. Если бы у меня была совесть, Мэг, вот сейчас я бы точно испытал жесточайшие муки.

Вообще ничего не понимаю, что он имеет в виду. Меня то ли обозвали сейчас, то ли похвалили…

Из моих рук падают краски, и рассыпаются разноцветными тюбиками по всей камере. Когда он тянется за мной и перетаскивает к себе на колени.

Глава 6. Бастиан

На исходе третьего дня я не могу думать ни о чем другом, кроме её возвращения.

Не на шутку начинает раздражать бесконечный трындёж Темноты в моей голове. Она мешает мне думать о Мэг.

«Что ты натворил, идиот!! Она сказала, что теперь ни за что не вернётся! Почему ты меня совершенно не слушаешь?! Я же тебе твердила – ты должен быть обходительным и вежливым! Должен покорять девочку внимательностью и острым умом, должен постепенно, медленно, но верно приручать этого пугливого зверька, привязывать её к себе. И ни в коем случае не торопиться! Иначе эта пугливая малышка исчезнет снова, или, чего доброго, нажалуется своему брату-королю на приставания, и тогда тебе просто-напросто отрубят твою тупую голову. Неужели до тебя это не доходит?!»

Отстань, Темнота. Ты не человек. Ты не можешь увидеть, как она стыдливо краснеет, когда я напоминаю ей о своих правах на неё как на свою невесту. Ты не можешь понять, какой сладкой она была, когда я обнял её прошлой ночью. И как она прильнула ко мне доверчиво ровно на один короткий миг– прежде, чем спохватиться и оттолкнуть.

Но я успел заметить.

Она вернётся.

***

Вот только наступил вечер, прошла полночь – а Мэг все не было.

Я начал бояться, что всё-таки испугал её. Тревога заставляла гореть и метаться, как зверю в клетке. Я ходил с ума от невозможности сделать хоть что-то, от тупого бессилия.

Поэтому, когда она всё-таки появилась – смущённая, взволнованная, красивая как рассвет, которого я десять лет не видел, – первая мысль была, залюбить до смерти. Не знаю, что бы сделал с ней – всё, что угодно бы сделал, ведь тело действовало быстрее разума. По счастью, она вовремя остановила.

Страх потерять её был сильнее, и я замер в последний миг перед броском.

А она… оказывается, принесла мне еду.

И лучше бы не знать этой милой девочке, о каких совершенно не милых вещах с ней я думал, пока она робко выкладывала передо мной этот чёртов пирог. И что рот наполняется слюной вовсе не от запаха мяса. И зубы запустить мне хочется не в него – а ей в шею. Чтобы оставить пару отметин, которые сойдут не скоро, а будут всему свету сообщать, что эта девочка теперь принадлежит мне. И периодически их обновлять.

Глупышка.

Ты правда думаешь утолить мой голод этим?

Я бы мог сказать тебе, как ты сможешь его утолить. Но не хочу тебя снова пугать

Поэтому я держусь.

Видимо, держусь из рук вон плохо, потому что Темнота то и дело что-то шипит мне прямо под черепную коробку – чтоб не смел об этом даже думать, иначе снова все испорчу.

«Не смотри на нее так, идиот, будто хочешь живьём сожрать!! Неужели ты думаешь, она этого не заметит?! Ты совсем уже тронулся рассудком, хочешь испортить наш единственный шанс?!»

Да, я безумен.

Но разве может быть по-другому, когда рядом она? Она ведь не знает, что каждый её выдох, который доносится до моей кожи и бьёт по нервам, каждое прикосновение её волос, каждое случайное, такое невинное касание плеча – для меня как удар наотмашь, который начисто лишает спокойствия и душевного равновесия. Если они вообще когда-либо у меня были рядом с Мэг.

Я не был готов.

У меня нет от такого брони.

Ты говоришь что-то, а я могу видеть только твои губы.

Ты просто дышишь – а мои глаза не могут не любоваться тем, как двигается твоя грудь под тонким платьем. Воображение с готовностью дорисовывает то, что скрывает ткань. Но этого мне мало – я хочу знать наверняка. Я хочу ощущать. Я хочу ощущать тебя всей кожей, моя маленькая колдунья. Никогда не думал, что больше всего в этой чёртовой камере мне будет не хватать человеческой речи – и простого прикосновения к тёплой коже другого человеческого существа.

А впрочем, кому я вру.

Совсем не простые прикосновения к тебе нужны мне, Мэг!

Я заставлю тебя гореть так же, как сгораю сам.

Я уже предчувствую, как это будет красиво.

6.2

А потом ты совершенно спокойно, между делом, сообщаешь мне, что хотела просить брата о моём освобождении. Сама, по доброй воле, по своей доброте, из-за того, что ты – сострадательный ангел, волею судьбы попавший в лапы к алчному демону – сделать то, что я хотел заставить тебя, после того, как подчиню твою волю.

Если бы у меня была совесть, без сомнения, сейчас я испытывал бы жесточайшие муки.

Я как будто срываюсь с обрыва и падаю в тёмную бездну. В этот раз куда-то уносит все доводы рассудка. Я просто посылаю их подальше. Так же, как посылаю в преисподнюю Темноту, которая воет от бессилия в моей голове, уверяя, что я идиот, каких ещё не видывал свет. Приказываю ей заткнуться.

Протягиваю руки, и забираю то, что мне принадлежит. Я и так слишком долго ждал, и этот огонь едва не выжег меня изнутри.

Мне снова не хватает терпения целовать её нежно.

Вся доля нежности, отпущенная нам на двоих – на её губах, которые она приоткрывает несмело под моим напором. Это действует на меня, как вино, которое плеснули в открытый огонь.

Мэг, кажется, снова пытается оттолкнуть – но хватается за ткань моей рубашки, как котёнок, что вцепляется крохотными слабыми коготками, чтобы не упасть. Она ещё не понимает, что я ни за что не выпущу её теперь. Она ещё не осознаёт, чего именно хочет сама. Я объясню.

Но насколько же это лучше, чем было в моих мечтах!

Мэг вздрагивает, когда кладу ладонь ей на грудь и сжимаю.

Заглушая протесты, яростно целую, чтоб не дать ей возможность прийти в себя. От шума крови в ушах глохну. От того, как долго я сдерживался, не давая себе коснуться её по-настоящему, – темнеет в глазах. От реакции собственного тела на её близость теряю всякую способность рассуждать.

Мои руки тянут вниз вырез лифа, рвется тонкая ткань, летят вниз обрывки кружева нижней рубашки. Я как зверь, разгрызающий в щепки скорлупу, чтобы добраться до вожделенного содержимого.

Вот оно – мягкое, нежное тело. Девственно-чистая кожа под моей ладонью. Я уверен, ты никого ещё не подпускала к себе так близко, – да, моя Мэг?

Потому что ты только моя.

Ты была предназначена мне судьбой, теперь я знаю точно.

Сминаю в ладони свои новообретённые сокровища. Ни у одного дракона ни в одной пещере не было ничего более ценного. Мэг выгибается и не успевает сдержать стон. Я высекаю искры из её тела – а моё давно уже горит в этом дьявольском огне.

Стыдливость всё время пытается взять верх, она отталкивает меня, но недостаточно сильно. Я сильней.

Ты ведь в любую минуту можешь уйти отсюда, Мэг! Для твоей магии нет преград – только те, что ты ставишь сама.

В любую минуту, моя сладкая девочка.

Но ты не уходишь. Ты остаёшься. И плавишься, плавишься в моих руках дальше – податливым воском, как эти свечи, что бросают трепещущие тени на твоё тело.

Хочешь узнать, к чему нас это может привести?

Хочешь узнать, о чём я думал все эти бесконечные часы без тебя?

Узнаешь очень скоро.

Глава 7. Мэг

Целая вечность – сжимается в единый миг.

Целая Вселенная – на его губах для меня.

Даже не подозревала, как сильно всё это время хотела, оказывается, чтобы он снова меня поцеловал. Да и кто мне, собственно, может запретить целоваться со своим женихом?

Только мой внутренний голос, который говорит, что простого поцелуя будет недостаточно. И это не то пламя, которое можно удержать в руках. Бушующие лесные пожары тоже начинаются с одной крохотной спички.

Поэтому лучше бы не начинать, если не хочешь думать о последствиях.

Но Бастиан решил за нас обоих.

Его губы прижимаются к моим – твёрдые, жадные. О каких он говорил свиданиях? На свиданиях, после букета цветов и прогулок под ручку, девушек так не целуют. Так целуют под покровом ночи. Так целуют после долгой, невыносимой разлуки. Так целуют в последний раз осужденные на казнь.

Как он целует меня сейчас.

Под его напором приоткрываю несмело губы, он немедленно пользуется этим приглашением. Во второй раз для меня не становится неожиданностью, когда чувствую жаркое касание языка – внутренняя поверхность губ, краешек зубов… робко встречаю его своим. Я начинаю понимать, как это работает. Надо всего лишь очень сильно хотеть того жара, с которым с тобой так щедро делятся. И следовать туда, куда несёт неумолимый поток.

Разжимаются понемногу тиски паники, которые невольно захлестнули, когда он снова схватил меня и уволок к себе на колени, как дракон добычу.

Что такого, если мы немножко поцелуемся? Подумаешь. Это всего лишь поцелуй. Ничего слишком предосудительного. Я могу это позволить.

Такие глупые самооправдания мечутся туда-сюда у меня в голове, пока я цепляюсь пальцами в чёрную ткань его рубашки, чтобы не утонуть в этом яростном потоке. Очень быстро оказывается, что Бастиан понятия не имел, что я собиралась позволить только поцелуй. И надо бы, наверное, ему сказать – но это сложно сделать, пока горячие губы так настырно отвлекают. У меня словно немеют мозги, я забываю, что планировала сделать секунду назад.

На грудь ложится широкая мужская ладонь, нетерпеливо сжимает. Ох, мамочки… Это уже слишком? Или позволить продолжать… Благоразумие берёт верх и решаю остановить.

Мои попытки заговорить превращаются в заглушённый стон. Дрожь по телу, когда его пальцы сдавливают самую нежную точку на груди – слишком сильно, почти больно, невыносимо сладко. Это уже намного, намного больше того, что я готова была позволить ему, что должна была позволять приличная девушка.

Вот сейчас… ещё немного, и я смогу оттолкнуть…

Толкаю руками сильнее, но из-за этого лишь выгибаюсь назад, плотней прижимаюсь грудью к настырной и наглой мужской ладони. Вторая в то же время методично продолжает поиски запретных мест на моём теле. Властно опускается мне на ягодицу. Лапает меня, как какую-то… шлюху.

Принимаюсь сопротивляться ожесточённее. Вот теперь мне точно уже не до шуток!

Запоздало понимаю, что начинать надо было намного раньше. Я как будто попала в оживший терновый куст – стоит зацепить один лишь побег, и тебя опутает, заплетёт, утащит в колючую глубину, из которой не будет возврата.

Когда он освобождает, наконец, мой рот из плена, и я набираю воздуху в грудь, чтобы начать протестовать – его губы смещаются на шею, выцеловывают колко, чертят знаки языком, наслаждаются мною на вкус.

Я снова забываю, что хотела.

Вернее, я абсолютно точно знаю, чего хочется сейчас – чтобы так же, в том же месте, ещё раз, вот так, да-а-а… – но что хотела сделать минуту назад, в упор вылетает из головы.

Отрезвляет звук раздираемой ткани.

Я нашла-таки более-менее приличное платье сегодня, хоть и чёрное тоже, как весь мой гардероб, но с тонкой полоской белого кружева по лифу.

Было кружево раньше.

Да и платье, судя по всему, тоже – поминай как звали.

Голодные пальцы рвут, тянут, обрывают кружевную завесу, как розе лепестки.

Я не представляла, что он может осмелиться на такое. Я не готова. Я растеряна и совершенно сбита с толку. Поэтому, когда на обнажённую грудь ложится его ладонь – в этот раз удивительно нежным, бережным, каким-то благоговейным жестом – замираю в полном смятении.

И он замирает тоже на несколько мгновений, вжав губы в бьющуюся на моей шее жилку.

А я, оказывается, успела запустить обе руки ему в волосы и запутаться пальцами в чёрной шевелюре. Мы застываем так на короткое мгновение, за которое стрелки невидимых часов успевают сделать щелчок.

И его снова срывает.

А у меня будто пелена спадает с глаз.

Как много же, оказывается, времени мне пришлось потратить, чтоб понять, что происходит!

Когда его руки начинают нетерпеливо задирать подол. Когда вновь впивается поцелуем в шею – остро, больно, и это уже не губы, это зубы, которые прикусывают тонкую кожу. Когда оказывается – что под лопатками уже не пустота, а жесткая постель, и как это случилось, я даже не заметила. Просто мир перевернулся вдруг. Лишь тяжесть его тела на мне, когда подминает меня собой, и требовательные прикосновения голодных пальцев, сжимающих моё бедро. Обнажённое бедро под платьем.

Его стон мне в губы. Тёмный огонь во взгляде бешеных глаз.

И в этот момент я не на шутку пугаюсь. Когда до меня доходит, наконец, что сегодня Бастиан не намерен ограничиваться поцелуями. Что мыужеими не ограничиваемся.

А я-то, дура, мечтала о нежности.

А он просто решил завалить меня в койку.

Тут только я вспоминаю, что умею же перемещаться в пространстве!

Какого беса, спрашивается, я не вспомнила об этом раньше?!

Чтоб ему провалиться, этому… этому…

Сердце шепчет: «предателю!»

Оно, это глупое сердце, ждало, почему-то, большего. Хотя надо было давно догадаться, ведь совершенно прозрачно намекали.

Так вот что ему от меня надо было всё это время! Какая же я дура. Ну да, мужчина без женщины десять лет – а тут ты, сама себя принесла ему на блюдечке с голубой каёмочкой. Дура без инстинкта самосохранения. Так тебе и надо. А чего ты еще хотела? Что он тебе в любви признаваться станет, идиотка?!

Почему-то горько от невыносимой обиды, и хочется плакать.

Всхлипываю, кое-как дрожащей рукой подхватываю обрывки лифа и начинаю перемещение. Прямо из-под давящей тяжести мужского тела, прижимающего меня к постели. На коже внутренней стороны бедра остаётся горящий след от ладони.

Его взгляд. Он всё понял в этот момент по моему лицу.

– Мэг… Не уходи… Не смей… Мэ-эг!!

Отчаянный, бессильный вой за моей спиной.

Он понял, что в этот раз я не собираюсь к нему больше возвращаться.