Текст книги "(не) Обручённые (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Жаль, что у меня таких нет, – вздохнула я. – А домой возвращаться и просить в Чертогах памяти не охота. Брат как узнает, что я вернулась, обратно может не отпустить.

– Ну так в чём проблема? В Саутвинге полно книг. Король-без Короны был страстным коллекционером.

Точно!

Я хлопнула себя по лбу. Кабинет Бастиана сверху до низу заставлен книгами.

– Не знаю, что именно вы ищете, но настоятельно советую начать поиски с Главных Королевских Архивов, – невозмутимо добавила Милисента. – Его величество Дункан Роверт так и не озаботился тем, чтобы перевезти их в новую столицу. И вас, без сомнения, пустят туда безо всяких пропусков.

***

Фасад величественного здания Королевских Архивов, уже порядком обветшалый, выходил прямо на главную площадь столицы. Массивные беломраморные колонны должны были символизировать, видимо, что это Храм Знаний.

Я поднялась по широченным ступеням крыльца наверх, очень долго ждала, пока хоть кто-нибудь откроет на стук металлического кольца, вбитого в посеревшие от времени двери.

Подслеповато щурясь на солнце, открывший мне полный мужчина средних лет в тёмно-сером балахоне, подпоясанном верёвкой, удивился, кажется, что вообще хоть кто-то кроме него сюда приходит. И пока вёл меня куда-то вглубь здания под гулкими сводами мимо двойного ряда погасших светильников, свисающих с потолка на длинных медных цепях, монотонно жаловался на жизнь.

– …я ведь жрец Совиного бога по основной профессии, но кто нынче верит в богов! Даже в Великую Сову. Амариен улетела из нашего бренного мира, и больше о ней никто и не вспоминает. Мы совершенно не нужны обществу, увы… Разве что регистрация браков и разводов ещё кормит, но в Саутвинге всё меньше народу, и это тоже становится редкостью… Вы бы знали, какую маленькую зарплату нам платят! Принцесса, вы бы поговорили с Его величеством… Нынешний король терпеть не может бюрократов, при прошлом нам платили больше… ох, только не говорите Его величеству, что я так сказал… просто так редко кому-то можно излить душу!... Вот, решил хоты бы в архивы на полставки устроиться, чтоб совсем не протянуть ноги с голоду… Правда, сюда нынче тоже никто не ходит, все студенты разъехались из Саутвинга кто куда. Вон, в новой столице университет открыли, так на него ваш брат денег не жалеет, а нам хоть бы копеечку… Вот, я решил тут пока хотя бы диссертацию написать… думаю, получу степень, тоже уеду отсюда в столицу, устроюсь профессором куда-нибудь на кафедру истории Древности...

Его лысина в обрамлении жидкой поросли волос была путеводным маяком, за которым я следовала, чтоб не заблудиться. Но чуть не заснула на ходу от этого нескончаемого тихого бубнежа на одной ноте.

Наконец, служитель Совиного бога толкнул очередную дверь и пропустил меня вперёд.

Тут же захотелось чихать. Высокие шкафы – сколько хватает взгляда. Рукописные книги, пергаментные свитки в специальных подставках стройными рядами, по центру помещения – несколько столов с чернильницами. Слой пыли на столешницах был такой, что кажется, писать можно не пером, а сразу пальцами.

– Вот, присаживайтесь! Какую книгу вам принести? – уныло поинтересовался жрец.

Я задумалась.

– Бывает у вас колдунья по имени Милисента?

Жрец слегка оживился.

– Как же, помню-помню! Захаживала месяца два-три назад.

– Так вот, принесите мне те же книги, что и ей!

Он задумался ненадолго, а потом кивнул и пошёл куда-то вглубь зала, оставляя следы на полу.

9.15

«Рассуждения об Изначальных стихиях».

Лишь одну книгу читала здесь Милисента в свой последний визит. И судя по словам архивного служителя, возвращалась к этой книге день за днем на протяжении нескольких недель. Выносить за пределы Архива столь ценные экземпляры не разрешалось.

Я сидела, смотрела на обложку и отчего-то не решалась открыть.

Тёмно-синяя толстая кожа, уголки обиты светлым металлом… судя по тому, что совершенно не потемнел в здешних условиях, я бы не удивилась, что это белое золото. Ну, или какой-то магический сплав, который не поддаётся ржавчине.

Пергамент лохматый по углам. Тут и там торчат бумажные закладки, чернила на них уже расплылись от древности и почти нечитаемы.

И всё-таки на одной я могу разглядеть небрежно выведенные буквы старинных начертаний.

«Тишина».

Открываю на этой странице.

«…из дыхания Вечной Совы сотканные туманы породили её. Тишину. Явленную в нашем мире для того, чтобы мы, смертные, постигали уроки Богов и мудрость их, предвечную. Горьки будут уроки те, как завещала Амариен, но блаженны, кто переживут смутные времена».

Кончики моих пальцев дрогнули и остановились на скупых строках старинной рукописи.

Тишина.

Древняя сила, покорная мне, как ручной пёс. По мановению моей руки она может восстать из глубин Тихолесья гигантским облаком холодного тумана, высасывающего силы из всего живого, что только попадётся на пути. И по движению брови – уберётся обратно в ущелья и смирно ляжет спать.

Иногда я скучаю и ухожу в лесные дебри поговорить с Тишиной. Ложусь на облачные подушки, она обнимает меня молочно-белыми полупрозрачными руками и напевает свои колыбельные песни. Показывает чёрно-белые сны о прошлом, и я вижу картины из такой невероятной древности, что кружится голова. Никому до меня она этого не показывала.

Но моя душа тоже открыта Тишине.

Поэтому с моей болью о Бастиане я к ней не пошла.

Переворачиваю страницу.

И куда-то пропадают все мысли из головы… в ней становится совсем пусто, лишь дурнота подползает и обвивает холодными щупальцами, голова начинает кружится, как перед обмороком.

«…но раз жива доныне Тишина, почему не могут существовать и иные силы, нам неведомые, которые управляли миром в древние времена?

Кто знает, что ещё хранят в себе наши земли.

Амариен, Великая Белая Сова, любила своих детей и учила их собственной мудрости, тянула к познанию, миру и свету.

Но там, где есть свет, неизбежно будет и тьма. Ибо мир так устроен, что все мы отбрасываем тени. А самые чёрные и беззвёздные – те, что таятся в людских душах.

И вечная Тьма, что клубится у корней гор, до сих пор надёжно скрывает свои тайны...

Переворачиваю ещё одну страницу. На ней лишь несколько скупых строк.

"Я оставляю пустыми последние страницы сего трактата в надежде на то, что кто-то из моих не рождённых ещё сестёр заполнит их новыми знаниями, которые, без сомнения, добавит грядущим поколениям этот прекрасный и пугающий в своей непознанности мир.

Написано Мередит, Сестрой Тишины,

в зиму 5705 от Сотворения Оуленда».

У меня озноб побежал по коже.

Я захлопнула книгу, из нее вырвалось крохотное облачко пыли и медленно стало оседать в неверном свечном пламени.

Она будто говорила со мной из глубин седого прошлого – эта давным-давно умершая Сестра Тишины! Последние слова трактата – словно завещание. Найти правду об извечной Тьме.

И почему-то я не сомневаюсь, что именно эта Тьма смотрела на меня глазами всех тех людей.

Вот только знание это ни на шаг не приближает меня к разгадке. По-прежнему не понимаю, где тот кончик нити, потянув за который, смогу размотать весь клубок. А самое главное… при чём здесь я? Зачем понадобилась каким-то древним силам?

Возвращаю книгу. Беглое пролистывание страниц показало, что самое важное я уже прочла – всё остальное было посвящено описанию истории Ордена колдуний Тишины, их мелких ссор и склок, борьбы за лидерство между сёстрами и иногда, для разнообразия, с местными королями, предками Бастиана. Немного о древних веках вражды между разными землями Оуленда – но об этом я и без того знаю, от Дункана и Тэмирен.

Что ж это за Тьма? И чего она хочет?

У меня в который раз появилось ощущение, будто бреду вслепую по лабиринту, то и дело утыкаясь в тупики. И почему-то закрадывается подозрение, что кто-то просто замуровал все выходы.

В отчаянии решаюсь вернуться в Школу и прямо спросить Милисенту, что она думает по этому поводу. Ведь зачем-то же колдунья дала мне намёки на то, куда пойти и какие книги прочитать?

***

Прямиком в покои, где меня принимала Милисента, переноситься я постеснялась. Всё-таки, есть неписаные законы вежливости среди волшебников. Поэтому снова постучалась в знакомые неприметные двери. Они распахнулись после первого же стука, и я вошла, испытывая мощнейшее ощущения дежа вю.

– Располагайтесь, я сообщу о вашем визите! – проговорила та самая улыбчивая рыженькая откуда-то из глубины здания. Я видела лишь её удаляющуюся спину в бледно-зелёном платье. Уходящий вперёд длинный-предлинный коридор укрывали тени, но канделябры на стенах по обе стороны от входной двери давали немного неровного света.

Я покрутила головой и увидела, что кое-что изменилось в обстановке. Диванчик у стены приглашал уютно посидеть на нём и подождать. Рядом на круглом столике – блюдо со свежими пирожными источает дивные ароматы. Интересно, чем таким занята колдунья? И откуда знала, что я приду?

Время шло, никто не являлся. Усевшись на мягкое сиденье бордового бархата, я потянула руку к пирожному. Понюхала… сплошной сахар, у меня от таких обычно живот болеть начинает. Дункан всё детство пичкал, пытался как-то скрасить мне болезнь и необходимость валяться в постели. С тех пор терпеть не могу всё, что состоит больше из крема, чем из теста. Розовая гадость. Фу.

Положила обратно.

– Чаю? Госпожа освободится не скоро.

Я вздрогнула, потому что каким-то образом проворонила момент, когда густые тени коридора выпустили снова на свет рыжую Даниель. Она поставила передо мной с тихим стуком чашку на блюдце. Склонившись над столиком, налила из крохотного фарфорового чайника с пасторальными сюжетами душистый напиток с едва заметной горьковатой ноткой в аромате.

– Да, пожалуй… – пробормотала я. Взяла в руки чашку. Согрела об неё ладони. В голове теснились невесёлые мысли.

Даниель стояла у меня над душой и смотрела.

Я медленно подняла взгляд.

Пальцы мои разжались, и хрупкий фарфор вдребезги раскололся об пол. Безобразная коричневая лужа растеклась по паркету.

– Вот же с-сучка осторожная! – прошипела сквозь зубы эта молоденькая девочка, почти ребёнок, и её невинное личико исказила злобная гримаса. Она была почти моей ровесницей, но сейчас казалась старухой из-за выражения лица и голоса.

Я вскочила, в ужасе наблюдая за тем, как глаза юной колдуньи начинает заливать чернильная тьма. Она кидается ко мне, протягивая скрюченные пальцы рук…

А потом её словно швыряет невидимая сила об стену, и с тихим стоном Даниель медленно сползает, оседает мешком на пол.

– В этот раз почти… ничего, рано или поздно я тебя достану! – пообещала Дани прежде, чем её глаза закрылись, и голова бессильно свесилась.

Я стояла, держась рукой за горло и в ужасе приоткрыв рот.

– Господи… ты в порядке, дитя?

Когда ко мне быстрым шагом приблизилась Милисента в ослепительно белом атласном платье, мерцающем в полумраке жемчужинами, я отшатнулась, распластавшись по стене.

– Да не пугайся, уж я-то точно не заражена! – поморщилась колдунья, но всё ж-таки остановилась.

– Что это… что это такое? – прошептала я каким-то чужим голосом, чувствуя, как леденеет всё тело, только сейчас реагируя как следует на пережитый ужас.

Милисента быстро наклонилась над бесчувственной девушкой, померяла пульс на запястье. Когда отпустила бледную тонкую руку, та снова упала.

– Очередная жертва. И я понятия не имею, как это происходит и по какому принципу они выбираются. Предотвратить тоже не смогла, хотя была настороже. Так что прости, видимо, здесь тебе тоже не место, раз уж под собственной крышей я не могу обеспечить безопасность гостьи. Вернулась бы ты лучше к брату, девочка! И рассказала всё. Уж он-то сможет защитить.

Я содрогнулась.

Рассказать Дункану?

Обложит ватой и не выпустит за порог своей комнаты на ближайшие лет десять. Плавали, знаем. Я покачала головой.

– Разберусь сама. И вы ничего не скажете нашему королю, если не хотите, чтобы я тоже начала болтать. Например, о возрождённом Ордене у него под боком.

– Пф-ф-ф… значит, ты уже в порядке, раз снова дерзишь! – фыркнула Милисента. Но посмотрела на меня, кажется, одобрительно. Перекинула решительным жестом с плеча на спину толстую белую косу и присев на корточки, принялась делать массаж висков Даниель.

– Так вы будете проверять мою магию и искать… неправильности? – уточнила я кисло. Почему-то вся идея, что в хотя бы в Школе мне смогут помочь, уже не казалась такой уж блестящей.

– Да что тебя проверять! – отмахнулась Милисента. – Кипящая сила, как океан под толщей льда. Развернётся во всю мощь, мало никому не покажется. Не представляю себе, чтобы кто-то на этом свете оказался в состоянии хоть как-то на неё повлиять, затемнить, исказить или наложить проклятие. Живи спокойно, девочка! С этой стороны тебе точно ничего не угрожает.

– А с какой угрожает? – немедленно насторожилась я.

– У колдуний есть лишь одно уязвимое место, – усмехнулась она.

– Мы долго будем в угадайку играть, или перестанете, наконец-то, говорить загадками? – я уже была близка к точке закипания. Пережитый только что страх бурлил по венам и требовал выплеска.

Даниель тем временем очнулась и хлопала на меня непонимающими кукольными глазами, сидя на полу. Ну конечно! Ничего не помнит, даже можно не спрашивать. Я вздохнула.

Милисента подставила ей плечо и помогла встать.

– Слишком много заниматься вредно, милочка! Ты упала в обморок. Иди, отлежись! А тебя не провожаю, принцесса! Перемещаться умеешь, дорогу сама найдешь. Ещё встретимся!

Вот так вот просто она уйдет, ничего мне не ответив?!

Я топнула ногой и переместилась чуть дальше по коридору, прямиком перед её носом. Даниель посмотрела растерянно на свою наставницу. Та по-прежнему отвечала на все мои выходки одобрительными взглядами.

Не понимаю эту женщину. Совсем. Что за игру она ведёт?

– И всё-таки? – упрямо повторила я. – Какое у меня уязвимое место? Я должна знать, чтоб подготовиться. К следующей атаке.

Милисента посмотрела на меня как на дуру, которая задаёт идиотские вопросы, ответы на которые известны даже несмышлёным детям.

– Всякая колдунья, даже самая сильная и умудрённая опытом, остаётся прежде всего женщиной. И уязвимое место у нас у всех одинаковое поэтому. Наше нежное сердце! Туда и станут бить, если не получится достать тебя по-другому. Кому бы ты ни понадобилась. А сейчас не глупи, и возвращайся в холд Нордвинг! Малена правильно сказала, тебе главное – быть на людях и подальше от теней и темноты. Боюсь, что Школа – тоже не совсем подходящее для тебя место в твоей ситуации. Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, Матерь Тишины! Постарайся не умереть раньше времени. Замечательная из тебя получится колдунья, когда научишься прятать уязвимое место под прочной бронёй. И не переживай, все мы этому учимся рано или поздно. Ну… или не учимся. Но такие долго не живут.

Она улыбнулась своей кошачьей улыбкой, а потом, изящно оттеснив меня с пути затянутым в белый атлас плечом, пошла прочь по коридору, медленно растворяясь в вечерних тенях.

– Пирожные выкиньте! Там яд или снотворное! – крикнула я вдогонку.

– И без сопливых знаю, – усмехнулась темнота за её спиной.

Я снова почувствовала себя обескураженной.

Если знала, почему не предупредила? Если заодно с тёмной магией, нападающей на меня, почему не помогла меня достать?

Уф-ф-ф… голова кругом.

Я вдруг почувствовала себя совершенно одинокой, растерянной и глупой. В такой ситуации мне просто жизненно необходим был трезвомыслящий друг.

Так что, повздыхав ещё раз десять, я смирилась с тем, что раз уж твёрдо решила не возвращаться в Нордвинг и не прятаться от проблем, а разобраться с ними, две головы будет однозначно лучше, чем одна.

Надеюсь, Алан меня не убьёт, если я заявлюсь к нему в столь поздний час. Да ещё и после всего, что между нами было. Вернее, чего не было.

9.16

– Ой! Прости…

Я вспыхнула и отвернулась.

Когда переместилась в ту самую комнату, где когда-то в первый раз открыла глаза в доме Алана, обнаружила хозяина, лежащего на диване. С руками под головой, хмурый, задумчиво пялится в потолок.

И голый по пояс.

Вот это мышцы, мама дорогая! С него можно картинки для атласа по анатомии рисовать. Вот зачем мужчинам хобби! Махание мечом и кузнечное дело, в частности.

– Если я тебя смущаю, могу одеться.

Скрипнул диван, зашуршала одежда.

Я вздохнула. Вот и ещё одно отличие. Да, я хотела, чтоб он оделся и перестал смущать! Но… если б на его месте был другой… я, наверное, хотела бы наоборот. Жадно рассматривать. А может, и не только…

Мысленно дала себе по башке. Вечный магнит для моих мыслей не оставлял меня ни на секунду, нигде не было от него покоя. Он умудрялся вторгаться в мою голову даже сейчас, когда я пришла к другу. По важному делу, между прочим, пришла!

В комнате темно, только в камине догорает огонь. Алан прошёл мимо меня, присел на корточки перед каминной решёткой, поворошил угли кочергой, ворох искр взметнулся выше. На нём тёмные просторные штаны, белая рубаха с завязками у ворота и рукавами, закатанными в локтях. Драконы скалятся на меня с татуировок на мощных предплечьях. Алан бросил на меня взгляд искоса, ничего не спросил. Знает, что если захочу – расскажу сама. Эта черта мне в нём тоже очень импонирует.

А он подозрительно долго занимается камином и молчит. Я вздыхаю.

– Сильно на меня сердишься?

– Да, – отвечает Фостергловер, не задумавшись. Но раньше, чем я успеваю окончательно скиснуть, добавляет: – Но не из-за того, о чём ты думаешь.

Смотрю на него сверху. Он задумчиво глядит в огонь. Но у него желваки на скулах от того, как сильно стискивает зубы. А я ведь так мало его знаю! Почему я решила, что для него всё просто так? А вдруг не просто? Но ведь как это может быть – ведь мы знакомы всего ничего…

«Тебе-то самой много времени понадобилось, чтобы в своего жениха по уши втрескаться?» – ехидно спрашивает внутренний голос. И мне становится ещё более неловко, я не решаюсь завести разговор, ради которого пришла. Просто мнусь с ноги на ногу и молчу. Пока Алан смотрит в огонь.

– За твой отказ я не сержусь. Насильно мил не будешь, что поделать. Я понимаю слово «нет», – произносит ровным голосом. А у меня внутри всё сжимается грустью.

А потом Алан встаёт – и мне приходится задрать голову. Я, кажется, в очередной раз забыла, какой он высокий. И массивный.

И светло-голубые глаза его совсем потемнели. Когда широкоплечая тень накрывает меня, на секунду пугаюсь. Алан… может ли он тоже стать одержимым? Теми самыми симптомами, от которых чернеют глаза? Мне приходится собрать всю смелость, чтобы не отшатнуться. Особенно, когда во взгляде Алана мелькает злость.

– А сержусь я на то, что ты иногда ведёшь себя как совершенно пустоголовая дурочка, Мэгги! Ты о чём думаешь, когда продолжаешь одна таскаться по городу?

– Опять ходил и спрашивал? – спрашиваю тихо. Он не отвечает на очевидные вопросы.

– Я всё-так твой телохранитель, и в ответе за твою безопасность в Саутвинге. – Он складывает руки на груди и вперивается в меня суровым взглядом опытного инквизитора. – Естественно, ходил! И естественно, спрашивал! Раз уж некоторые принцессы меня не удостоили чести сообщить, где изволили проживать. Да мне покоя не было! Обошел все места, где ты могла появиться, даже побывал в Школе колдуний! Но меня и на порог не пустили чёртовы ведьмы, потому что я, понимаешь ли, мужчина. Только подтвердили, что ты там была, но когда и куда ушла – отказались сообщать. Видите ли, орденская солидарность колдуний. А я сказал бы скорее, что женская солидарность.

Мне становится стыдно. Опускаю глаза.

– Ты должна мне сказать, где остановилась, – твёрдо заявляет Фостергловер.

Я сначала открываю рот, чтоб поведать, где находится моё временное пристанище в Саутвинге, но горло сдавливает спазмом и я понимаю, что не могу выдать своё тайное место, даже под страхом пыток. Это… слишком личное. Это слишком между мной и Бастианом. Даже если он нарисованный. И наверное, лучше Алану не знать, до какой степени я сумасшедшая.

– Прости, но не могу тебе сказать. Можешь быть уверен, там я в полной безопасности. Лучше не ругайся, а выслушай! Я ведь пришла к тебе не просто так.

Встречаемся взглядами. На мой робкий – его пристальный. Почему всегда так всё сложно? Мне ведь просто нужен был друг. Алан горько усмехается одними губами – в глазах по-прежнему странное непроницаемое выражение:

– Ну да. И не сомневался, что по делу. Я не такой дурак, чтоб подумать, что ты по мне соскучилась.

А я вспоминаю то безмятежное утро с блинчиками, и в сердце колет острой иглой. Почему так? Неужели любовь всегда должна делать больно? Я не хотела причинять боль Алану. И всё-таки причиняю. Сейчас я так отчётливо вижу – что это за эмоции, которые он прячет под непроницаемой маской.

– Я и правда соскучилась, – шмыгаю носом. – Прости… я не хотела, чтоб ты подумал, будто…

Его взгляд смягчается. Он плюхается на диван, откидывается на спинку и похлопывает по месту рядом с собой.

– Рассказывай уже. Я всё-таки остаюсь твоим другом. Несмотря ни на что, помни об этом, малышка Мэг! Ты бедовая, я уже понял. И вечно умудряешься попадать в неприятности. Так что боюсь, моя помощь тебе понадобится. Рассказывай!

Складывает руки на груди и готовится внимательно слушать.

И мне вдруг становится капельку легче. Я скидываю башмаки и с ногами залезаю на диван. Всё-таки Алан – это Алан. С ним всегда спокойно. Даже недавние страхи кажутся надуманными и пустыми. Он умный, он во всём разберётся. Может, я и правда напридумывала себе лишнего? И повода пугаться нет? В конце концов, ещё ни разу никому из этих, с чёрными глазами, не удавалось меня схватить и выполнить свой план до конца, в чём бы он ни заключался.

Рассказываю ему всё, что произошло со мной за то время, что мы не виделись. И о том, что прочитала в Архивах. И о Милисенте. И о неудачной попытке поучиться в Школе колдуний. И о нападении Даниель.

Алан слушает, не перебивая. Только лицо всё мрачнеет. Он потирает подбородок, смотрит задумчиво.

– Что ж, принцесса… я думаю, дело зашло слишком далеко. Раз даже колдуньи не могут противостоять злу. Это явно какое-то наваждение или болезнь. Но больше похоже на одержимость злой магией. Возможно, наведённой той самой изначальной «Тьмой», о которой намекала летопись. Всё это слишком серьёзно. По моему мнению, надо немедленно поставить в известность Его величество.

Я фыркаю.

– А мой брат тебе разве хозяин? Ты вольный лорд, Фостергловер! Ты перед ним отчитываться не обязан. Я – тем более. Разберусь. Сама, если помочь не захочешь.

– Где в моих словах ты услышала, что не хочу? – Алан смотрит на меня, как взрослый на капризного ребёнка, и мне становится стыдно за свою вспышку. – Не хочешь, не будем говорить. Хотя как по мне, история вышла за пределы локальной стычки и приобретает государственную важность. Король имеет право знать, что в его стране завелась новая серьёзная опасность. Не только тебе угрожающая, заметь. Вряд ли той девушке было в радость оказаться сосудом тьмы. Или бабке. Или тому несчастному, который заживо гниёт в тюрьме.

Я не могла не признать его правоту.

Но всё-таки… я представила реакцию Дункана, и дрожь пошла по плечам. Так не хотелось, чтоб меня снова как фарфоровую куклу – обложили ватой и убрали в коробку…

– Давай попробуем ещё раз сами… а если снова не выйдет, я скажу брату, – проговорила я тихо, потупившись.

– Умница, – кивнул Алан. – Наконец-то взрослое решение.

Я в очередной раз почувствовала себя несмышлёным ребёнком рядом с ним – таким спокойным и сосредоточенным. Я уже видела по тому жесту, с которым он поглаживал бороду, что у него в голове происходят интенсивные мыслительные процессы. И затаив дыхание, старалась сидеть тихо как мышка, не шелохнувшись, чтоб не спугнуть какую-нибудь идею.

Кажется, Алан сейчас пытается сделать то, что не получилось у меня – собрать из кусочков мозаики единую картину. Я ведь чувствовала, что упускаю что-то важное! Есть что-то общее между всеми теми людьми, что нападали на меня. Вдруг у него получится понять, что?..

Наконец, Алан убрал руку от подбородка и поднял на меня светло-голубые глаза, прищуренные.

– А напомни-ка мне, Мэг, где именно работал тот бедолага, что за тобой шнырял по тёмным переулкам?

Я напрягла память, поморщив нос.

– Уборщиком, кажется, в лечебнице…

– Верно. Идём дальше. Бабка та старая, одинокая и бедная. Когда я ходил к ней…

– Ты её нашёл?! – воскликнула я, подавшись к нему.

– Не перебивай! Да, нашёл, разумеется! Ты бы знала, если бы объявилась раньше. Или оставила адрес, – Алан не упустил случая меня поддеть. – Так вот. Она, конечно, сначала с опаской ко мне отнеслась, но я потом ей дров наколол и воды натаскал, она и оттаяла. Естественно, выяснилось, что ничего не помнит о том вечере, когда тебя повстречала. Только что девушку видела такую, красивую очень, полностью совпадающую с твоим описанием… – Он бросил на меня беглый взгляд, и я почему-то смутилась.

Но Алан без всяких пауз продолжал, и мне было так интересно, что я забыла краснеть.

– И знаешь ли, она в разговоре без конца упоминала свои болячки. Из-за которых ей постоянно приходится обращаться…

– …к врачам! – я вскочила.

Алан кивнул.

– Дальше продолжать, или сама?

– Господи… а Даниель ходила в лечебницу проведать какую-то колдунью!..

«И вовсе не какую-то. А бывшую любовницу Бастиана», – пронеслось у меня в голове. Сердце забилось как бешеное. Вот! Это оно. Связь между всеми случаями «заражения» тьмой. Городская лечебница для бедноты!

– Я должна немедленно туда пойти! – заявляю решительно.

Алан припечатывает меня тяжёлым взглядом.

– Во-первых, не «ты», а «мы». И это не обсуждается. Во-вторых, торопыга – ты время на часах видела?

Я бросила беглый взгляд на каминную полку и смутилась.

– То-то же. В-третьих, я продолжу тебе помогать при одном условии. Раз ты так упорно отказываешься сообщать мне, где твоя берлога, то будешь сама приходить ко мне каждый день и отчитываться, что у тебя всё хорошо. Чтоб я больше не сходил с ума и не искал тебя по всему городу. С твоими способностями это не сложно. Иначе – по камню разберу весь Саутвинг, но найду. У меня уже есть парочка идей, где я пока не искал.

Мы сверлим друг друга глазами пару минут, а потом я сдаюсь и киваю.

– И в-четвёртых, ночуешь сегодня здесь. На ночь глядя никуда не отпущу. Хватит с тебя приключений.

– Но…

– Не обсуждается, – сурово оборвал меня Алан, и возражения застряли у меня в горле.

Он пружинисто вскочил с дивана и подошёл к неприметному шкафу в углу комнаты, который прятался в тенях так, что я его даже не видела до этого. Открыл створки и швырнул в меня подушкой. Потом так же метко в меня прилетел комок одеяла, и сшибленная с ног, я приземлилась пятой точкой на диван.

– Всё, спать! – строго добавил Фостергловер, уходя по направлению к двери. – Если мы правы, нам завтра понадобится много сил и предельно ясная голова. Так что мне бы желательно тоже спокойно уснуть в кои-то веки и не мучаться, где там эта ходячая катастрофа шастает. Имей совесть и не спорь в кои-то веки. Спи!

Хлопнула дверь. Тяжёлые шаги удалились по коридору.

Я вздохнула. Потом кое-как умостила подушку, легла комочком на диван, ещё теплый, нагретый Аланом, укрылась сверху шерстяным колючим одеялом, зелёным в белую клетку, в фамильных цветах Фостергловеров. Вздохнула снова.

Значит, не спал всё это время. Переживал за меня.

Как же это грустно, на самом деле…

Мне вот на новом месте тоже долго не спалось. Я ворочалась, не могла найти удобного положения, в голову лезли всякие мысли. Ужасно тянуло переместиться отсюда, удерживала только моя дурацкая совесть, не хотелось расстраивать друга.

Ничего.

Надеюсь, следующую ночь я уже буду ночевать в другой постели.