Текст книги "Замки роз: нерассказанные истории (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Я вздрогнула – и отмерла.

Бросилась к Матильде, рухнула рядом с ней на колени, схватила за плечи и встряхнула.

– Скажи им!! Скажи, что ты ничего плохого не сделала! Им не за что нас наказывать, ведь правда?..

Но горькая истина уже дышала мне в лицо, я видела ее в очертаниях тела Матильды под сорочкой, но цеплялась из последних сил за оправдания, которые больше не могли меня спасти.

Матти отняла руки от заплаканного лица и сбросила мои ладони с плеч. В ее взгляде промелькнуло странное чувство… неприязни?, которое заставило меня отшатнуться.

– Ты всегда была слишком хорошей, чтобы понимать такие вещи.

Я покачала головой, не желая слушать то, что она собиралась мне сказать. Моя лучшая, моя единственная подруга, ради которой я готова была на все.

– Но это больше не скроешь. Я беременна, Никки!

Глава 7

Глава 7

Правильно говорят люди, что розовые очки бьются стёклами внутрь.

Я сейчас совершенно по-другому переосмыслила все прошлые события. И странное поведение «подруги», и отрешенность Матильды, и ее тоску, когда «гостья» больше не появлялась… мне следовало догадаться раньше.

Но этот… парень! Как таких вообще земля носит?!

А моя лучшая подруга, выходит, всё это время мне врала. И использовала. Так же, как в прошлый раз прикрылась мной, когда Одетт узнала о книге, и молчала, когда наказание принимала одна я за нас обеих.

Это было больно.

Но наверное, не больнее, чем сейчас Матильде. Поэтому я не могла на неё сердиться.

Кто-то грубо меня поднял и поставил на ноги в центре этого осуждающего круга. Со всех сторон взгляды – искоса и в упор, как на преступницу, как на соучастницу.

– Итак, какого же возмездия заслуживают эти две змеи, которых мы пригрели на своей груди? – промурлыкала Всеблагая, явно наслаждаясь ситуацией. Как мерзкий паук наслаждается страданиями мух, попавших к нему в сети, прежде, чем выпить их досуха. – Оно должно быть неотвратимым, иначе кара Небесной Девы непременно постигнет Обитель и всех нас, невинных, живущих под ее святыми сводами!

Матильда сжалась в комок, ожидая вердикта.

– Подобного позора давно не случалось среди нас, на моей памяти это первый случай – ведь я крайне ответственно и не покладая рук несла все эти годы бремя вашей Настоятельницы, – с видимым удовольствием продолжила Одетт. – Однако же в свитках летописей я читала, как поступали с подобными клятвопреступницами прежние обитатели этих священных стен.

Она сделала драматическую паузу. Кажется, все забыли, как дышать.

– Паршивой овце не место в стаде! Её следует изгнать, в назидание остальным заклеймив, чтоб каждый, кто встретится ей на пути, знал, с кем имеет дело.

Из горла Матильды вырвался стон.

– Но… малыш? – прошептала я, и в могильной тишине мой шёпот услышали все. – Невинное дитя, которое она носит под сердцем? Разве оно может отвечать за грехи матери? Разве можно изгонять ее, пока внутри нее зреет новая жизнь?

Мой разум никак не хотел поверить в происходящее и отчаянно цеплялся за любую возможность хоть как-то помочь той, что на протяжении стольких лет скрашивала моё одиночество здесь. Той, кого я звала подругой и доверяла самые сокровенные мысли. Я не могла допустить, чтобы на моих глазах с ней сотворили такое. Я знала, что Матильда сирота. Без семьи, без друзей, без денег, с клеймом позора – куда она пойдет за пределами Обители?! Что будет с ней и нерожденным ребенком?!

– О, разумеется, мы позаботимся и о плоде греха! – процедила Одетт. А потом сделала шаг, склонилась к Матильде и вложила в ее руку склянку из непрозрачного стекла.

Та смотрела пару мгновений непонимающим взглядом… а после сжала пальцы на пузырьке.

Мне потребовалось чуть дольше времени на осознание.

Она даёт ей яд.

Я бросилась вперед, попыталась вырваться, но меня держали крепко. Я не знала, кто – кто-то из старших сестёр.

– Постойте! Не нужно, умоляю! Матти, скажи им! Ведь можно дождаться появления малыша, а потом… хотя бы отдать в сиротский дом!! Но он будет жить, он…

– Не надо, Никки, – горько усмехнулась Матильда и спрятала руку с отравой в складках ночной сорочки. – Он не нужен даже собственному отцу. Никто из нас ему не нужен был. Как выяснилось, ему нужно было только одно. А я… как ты себе представляешь, дура, как я буду выживать там, за стенами, с животом?! Я выпью.

Она решительно встала, и ее увели – босую, растрепанную, с красным и опухшим лицом.

Поравнявшись со мной, она прошептала:

– Зря мы верили тем книгам, Никки. В жизни никогда так не бывает.

Её увели. А я почувствовала такую беспомощность и опустошение на душе, как никогда прежде.

И мне даже всё равно стало, что будет со мной.

Как можно носить в себе дитя, знать, что это беззащитное чудо вручено тебе судьбой, неважно почему – разве Небесам не виднее?! И не защитить. Не сберечь.

Я отказывалась понимать.

Хотя что это я… Мне действительно не понять.

Уж у меня-то совершенно точно никогда не будет своего ребёнка.

Одетт что-то говорила, но я слушала так, будто говорили не обо мне.

– …и вот скажите мне, сёстры, разве не заслуживает преступление той, что стоит сейчас перед нами, намного более суровой кары и более строгого осуждения?! Наша заблудшая сестра Матильда поддалась… желаниям, которые, теперь вы сами видите, как губительны для девушек. И не зря Небесная Дева учит нас смирять их и всячески подчинять плоть. Но эта!.. Она совершила своё преступление холодным разумом, прекрасно отдавая себе отчёт в каждом действии. В том, что предает сестёр и покрывает преступницу. И все вы знаете, что не первый раз эта негодная была поймана за нарушением Устава. Так что за наказание станет достойной карой для подобного исчадия зла?!

Я смотрела в пол и молча ждала вердикт.

Тоже изгонят? Пусть. Я даже буду рада. Хотя стоит представить злорадное лицо сестры, если я вернуть обратно, опозоренная.

«Неудачница! Ты даже в том скучном сборище неудачниц оказалась самой никчемной!» – так и слышался в голове ее язвительный голос.

Вот кого следовало отправлять в преемницы Всеблагой… подумалось невольно. Хотя я и устыдилась тут же этих мыслей.

А тем временем Одетт, подержав театральную паузу, завершила свой эффектный монолог. Я хотела уже скорее дослушать, мозг словно отупел от безысходности и отказывался понимать, что я в этом спектакле – отнюдь не зритель с галёрки.

– Я обдумала всячески её прегрешения… ведь все знают, что Небесная Дева – защитница справедливости, а значит, в высшей степени справедливым должен быть мой вердикт в этом небывалом для нас деле! И вот что озарило мой разум, вот какие слова вложила Небесная в мои уста.

От патетичности ее тона мне становилось так душно, что хотелось уже в обморок упасть, лишь бы этот ужас поскорее завершился. Но глупому телу, как на зло, в обмороки не падалось.

– Эта лживая тварь промолчала, когда должна была сказать нам всю правду о творящемся при ней непотребстве! Так пусть же отныне всегда молчит! Я обрекаю ее на обет молчания. С сего дня пусть никто под страхом суровой кары не смеет разговаривать с этой дрянью! Она проживет остаток своих дней в нашей Обители, упорным трудом вымаливая прощения у Небесной Девы. И может, наша милосердная покровительница на том свете дарует ей свое прощение. А судьба этих двух девиц пусть послужит хорошим уроком всем вам! Даже в мыслях вы не должны грешить! Потому что ни один грех не останется без наказания.

В этот раз на меня даже не стали тратить Яму.

В конце концов, пока сидишь в Яме, не можешь работать.

Просто отвели обратно в келью, небрежно зашвырнули туда, как испачканную вещь, к которой боятся прикоснуться, и заперли дверь снаружи.

Работу и еду мне приносили прямо туда. Изредка – воду, чтобы вымыться в тазу.

День за днем я плела кружева, стирая пальцы в кровь, в абсолютной тишине, прерываясь лишь на короткий сон. Пока дни и ночи не стали сливаться в одно сплошное серое пятно.

Я поняла, что очень быстро сойду с ума. Теперь ясно, как Одетт сломала ту молчаливую сестру, Валентину, – неверное, ей тоже никто не запрещал разговаривать. Просто с ней всем запретили говорить.

Пришло отупение. И равнодушие. И я была почти на грани…

Но потом мне приснился сон.

Как будто я была внутри той книги.

И кто-то высокий, в белом мундире, говорил, что я ему нужна.

Я проснулась в слезах. И это было глупо – но я решила сделать ещё одну глупость в своей жизни. Снова поверить в сказку. Ты права, Матти! Нельзя, ни за что нельзя верить книгам! В реальности так не бывает, ты права. Ты заплатила горькую цену за это знание. Но знаешь, что? Ведь иногда эта глупая вера – единственное, что позволяет держаться.

Всё новые и новые узоры выходили из-под моих быстрых пальцев. В конце концов, я стала придумывать их сама. И там были чудесные птицы, и диковинные звери, и еще что-то, чему я не знала названия.

А каждую, каждую ночь, засыпая, я зажмуривалась крепко и умоляла, чтобы мне вновь приснился мой сон. Возможно, Небесная дева на самом деле более милосердна, чем люди. Потому что сон каждый раз приходил ко мне снова.

…Я вскочила на постели, потому что глухо проскрежетал засов, которым меня запирали снаружи. Сонно жмурясь, посмотрела на узкую бойницу окна – оттуда веяло ночной прохладой. Ко мне никогда не приходили после заката. Забывали о моём существовании до утра.

На пороге стояла Одетт. И если я хоть что-то ещё понимала в этой жизни, Всеблагая была разъярена до белого каления.

– Идём! – выплюнула она. Кажется, её собственные приказы на нее саму не распространяются. Хотя после стольких дней разговоров самой с собой – да и то мысленно – даже эти скупые, наполненные ядом ненависти звуки, казались мне музыкой для ушей.

Я не осмелилась спрашивать, куда. Но от удивления не могла сдвинуться с места – кажется, за это время проросла в свою келью, как гриб.

Поэтому Всеблагая снизошла до пояснения.

– За тобой приехала твоя сестра.

Если бы она могла зашипеть, как змея, она бы точно зашипела.

Отчаянная надежда сорвала меня и заставила броситься вслед за Настоятельницей, когда та повернулась, держа перед собой свечу, как щит, и повела по коридорам. Она даже не проверяла, иду ли я за ней – и последнему идиоту было ясно.

Я же не верила своим ушам и гадала только об одном.

Что же это за неведомая сила, которая заставила Одетт отменить собственный приказ и выпустить почти изжёванную добычу из цепких лап?!

Глава 8

Глава 8

Мне следовало догадаться.

Есть только одна известная мне сила во Вселенной, которая всегда получает то, что захочет. Непонятно только, почему сегодня ей понадобилась я.

Моя сестра собственной персоной стояла посреди пустого и слабо освещенного обеденного зала, куда меня втолкнули, захлопнув дверь позади.

– У вас десять минут.

Сесиль морщила носик, презрительно оглядывая ряды столов и скамей из грубых досок. Горело всего две лампады, и я не могла в полной мере насладиться шикарностью ее пышного платья и шляпки, но несомненно, там было буйство красок, как она любила. Тугие светлые локоны тщательно уложены в замысловатую прическу. Блеск украшений в ушах и на шее несколько компенсировал недостаток света в трапезной.

Райская птичка, по странному капризу судьбы залетевшая в курятник.

Наконец взгляд ее больших красивых глаз остановился на мне.

– Не буду лукавить и говорить, как я рада. Потому что я совершенно не рада! Мне пришлось делать изрядный крюк ради тебя.

Я тут же одёрнула себя и остановила шаг – а ведь первым порывом было броситься и обнять сестру.

Она здесь проездом? Зачем тогда так расфуфыриваться в дороге? Как на бал, ей-богу. А впрочем, в этом вся Сесиль.

Я мигом вспомнила весь опыт прошлого общения с сестрой. Когда каждую секунду надо ожидать ядовитой шпильки. Невольно сжалась и стала молча ждать объяснений. Ей что-то от меня надо? Ума не приложу, что бы это могло быть. У нее и так уже есть все, что только придет в голову – красота, изящная талия, любовь отца, всеобщее восхищение, свобода делать все, что заблагорассудится…

Все, чего так не хватает мне.

– Если бы не отец, ни за что бы не приехала в эту дыру! – она принялась прохаживаться вдоль лавки, очевидно, выбирая, где сесть. Но так и не стала, опасаясь, видимо, за судьбу своего великолепного наряда. Мне стало обидно – ведь я отлично знала, сколько времени сёстры тратят каждый день, чтобы навести здесь идеальную чистоту!

– А впрочем, зато ты сможешь узнать сногсшибательные новости от меня лично, а не из слухов. Не сомневаюсь, скоро об этом будут говорить все, от края до края Материка!

Её лицо сияло. Даже представить боюсь, что служит причиной.

– Я выхожу замуж!

А.

Ну, понятно.

Следовало догадаться.

Почувствовала ли я укол зависти в тот момент? Конечно же да. Мою судьбу предрешили давно. Мне даже мечтать не дозволено о том, чтобы завести когда-нибудь собственную семью. Чтобы… чтобы влюбиться. Хотя, для семьи это же, наверное, не обязательно? Очень сильно сомневаюсь, что моя сестра в принципе способна на такую глупость, как любить кого-то. Что, кончено же, не мешает ей светиться от счастья при мысли о грядущем замужестве.

– И ты никогда, ни за что не угадаешь, кто станет моим мужем! – почти взвизгнула она. Я сделала кислую физиономию.

– Ну и кто?

Не отцепится ведь, пока не расскажет. Надо же похвастаться! Ума не приложу, почему ей всегда так хотелось задрать нос передо мной, ведь я никогда не была способна составить ей конкуренцию. Судя по сияющему лицу, ей попался и впрямь отличный улов. Небось, наследник какого-то из множества княжеств, рассыпанных по всему Материку. Получит когда-нибудь себе во владение целую долину или вольный город, вот там-то и развернётся по-полной…

– Сам король Королевства Ледяных Островов! – она захлопала в ладоши.

Я растерялась.

Король самой могущественной из ныне известных держав? Края, что лежит к северу от Материка, отделенный опасным проливом. Края, о котором ходят легенды. Края, в котором, по слухам, до сих пор жива… магия.

– Но он же, вроде, совсем старик? – проговорила я.

– Дура! Совсем тут замшивела в своем медвежьем углу. Старик давно помер! На троне его старший сын. Которому давно пора было жениться. Чтоб ты знала, в прошлом году молодой король отправил к нам на Материк целое брачное посольство. Выбирать невесту. Политический союз, укрепить добрую дружбу между нашими землями… вся эта скукота, не важно. Главное, что объездив весь Материк, посольство выбрало своему королю самую идеальную и замечательную невесту, то есть меня!

Ну, всё понятно.

Батюшка наш по части политических интриг был тот ещё мастер. Тембриллия благодаря его талантам перессорилась практически со всеми соседями. И это был ещё не вечер. Взять хотя бы его «гениальный план» – засунуть меня в Обитель Небесной Девы, чтобы потом когда-нибудь получить «своего человечка» во главе влиятельного религиозного центра. Даже боюсь представлять, как он умудрился убедить посольство чужой страны выбрать именно его старшую дочь в невесты королю.

И бедный этот король, мне его уже заранее жалко. Небось и в глаза свою суженую не видел ещё.

Хотя… какая разница. Короли все равно никогда не женятся по любви. Работа у них такая. Политический союз. Надо, значит надо.

– Поздравляю. Только по-прежнему не понимаю, я тут при чём! – тихо проговорила я.

– Да вот и я папеньке то же самое втолковывала! – прошипела сестрица. Даже не пытаясь изображать сестринскую любовь. – Но ему втемяшилось, представь себе, что если ты поедешь и пообтешешься при дворе, заведешь там нужные связи, то потом это будет мощным козырем, когда придет пора выбирать следующую хозяйку этой вашей крысиной дыры.

Мне показалось, что от стен позади меня пошёл жар.

Одетт, без сомнения, подслушивала разговор. Неожиданно от этой мысли мне стало самую капельку приятно.

И поэтому далеко не сразу до меня дошло.

Сесиль что же, явилась сюда, чтобы… забрать меня с собой?! Увезти из Обители? В край, о котором я лишь читала в книгах по истории, в сказаниях о Великом Завоевании?

Королевство Ледяных Островов.

В это невозможно было поверить. Я, верно, ослышалась.

– Что застыла с разинутым ртом? Иди, собирайся! – снисходительно бросила сестра, проходя мимо меня. Как заколдованная, я последовала за ней к выходу из зала. – Я не стану долго ждать! Так уж и быть, смирюсь с твоим присутствием в моей свите. Хотя это, конечно, лютый позор. И как тебе не стыдно так выглядеть?! Эта… ужасная чёрная хламида, эта прическа… вернее, ее отсутствие… Ты хоть бы на себя со стороны посмотрела. Чучело чучелом! Что, опять без конца трескала свои плюшки? Оно и видно. Ну да ладно! В конце концов, зато твоё уродство будет оттенять мою изысканную красоту!

Жало её ядовитого языка не достигало цели, словно соскальзывало о невидимую броню.

Я послушно ступала за сестрой, как во сне.

А в голове – лишь три заколдованных слова, я будто слышала тихий шёпот северных туманов.

Королевство Ледяных Островов.

8.2

8.2

– Кстати, а что ты такого натворила, что ваша старая грымза не хотела тебя отпускать?

Не было способа лучше, чтобы вернуть меня с небес на землю.

Ну конечно!

Моё наказание. Всеблагая Дева Одетт ни за что не разрешит мне ехать – лучше бы я даже не начинала мечтать, чтобы теперь не было так горько.

– Нам даже пришлось применить шантаж.

Я даже споткнулась.

– Кому это – «нам»?

Сесиль остановилась и обернулась через плечо кокетливым движением.

– О! Мой новый знакомый, доверенное лицо короля, провожает меня ко двору. Когда он услышал, куда нам нужно заехать по пути, поведал мне кое-какие крайне любопытные секретики о прошлом вашей Всеблагой. Сказал, может пригодиться. Как в воду глядел.

Шантаж? Моя сестра шантажировала Наставницу, чтобы с меня сняли наказание и разрешили ехать?! Невероятно! Хотела бы я посмотреть на этот бой гадюки с коброй.

Надежда снова вспорхнула бабочкой у меня в груди. Значит… еду?

– И что же ты узнала о ней? – все-таки не утерпела я. Улыбка сестры стала ещё загадочнее, она покачала указательным пальцем перед самым моим носом.

– По условиям сделки я должна быть нема как рыба! Милые секретики вашей праведницы так и останутся секретиками. А мою непутевую сестрицу, так и быть, отпустят немного подышать свежим воздухом. О, граф знал, на какие рычаги давить!

Мы уже вышли в тёмный пустой коридор, и я невольно осмотрелась по сторонам. Стеснительность тут же сковала меня.

– И где же этот твой… граф?

– Ты что тут, совсем отупела за время, что мы не виделись? Хотя, я тебя примерно такой и запомнила. Мужчин же не пускают в этот ваш монастырь! Вообще не представляю, как вы тут выживаете. Граф ждет нас за стенами, разумеется! А о чем говорить с Одетт сказал заранее, как будто предвидел, что будут проблемы. Он вообще очень умный.

В её взгляде появилась мечтательность.

Вот это было мне уже совсем неприятно – узнаю сестру! Едет к жениху, а сама уже явно мечтает о постороннем мужчине…

Резкий рывок.

Меня хватают за руку пониже плеча, острые ногти впиваются в кожу под тканью. Дёргают куда-то, и я почти падаю в один из боковых коридорчиков, которые узкими муравьиными ходами пронизывают это крыло Обители.

– Если ты решила, что сумеешь бежать насовсем, хочу предупредить заранее, мерзкая ты дрянь…

Шипение разъяренной Одетт и впрямь было похоже на змеиное. Ногти вонзились глубже, до боли. Как будто она решила оставить шрамы на память, чтоб не забывала ее.

– …Если ты не вернешься в положенный срок, если вздумаешь предать снова и остаться за пределами Обители, когда закончится эта ваша чёртова поездка…

– У меня даже мысли не!...

– Молчать!! – рявкнула Одетт, склоняясь ближе, так, что моего обоняния достиг ее запах – пыли, лекарств и ещё почему-то… колбасы.

Я вдруг перестала помнить, отчего так сильно её боялась. Как будто какие-то чары обрушились. Всего лишь старуха. Склочная, вредная и мстительная. Ещё и лживая – ведь судя по всему, и у самой рыльце в пуху!

– Так вот только попробуй не вернуться! Поверь, тебе очень не понравятся последствия! Я всем скажу, что ты тоже павшая девка! Что и с тобой поразвлекся заезжий кобель. Как ты думаешь, что сделает твой вельможный отец, если ты опозоришь его? Как думаешь, кому из нас двоих поверят, если ты вздумаешь оправдываться? И поэтому…

Я дёрнула рукой, и от неожиданности Одетт выпустила мой рукав.

– Не переживайте. Я и не собиралась сбегать. Зачем? Меня всё равно за стенами Обители никто не ждёт.

Она молча следила, сверкая из темноты глазами, запавшими в иссохшие глазницы, как я ухожу от нее прочь по длинным, оцепеневшим в сонном мраке коридорам.

Обычно утопающие делают последний вдох на поверхности перед тем, как окончательно пойти ко дну. Я отправляюсь не на свободу. Я отправляюсь сделать свой последний вдох.

Времени собираться совсем не было. Да и никакого саквояжа или хотя бы походного мешка у меня отродясь не водилось. Вообще всё, что было с собой, когда меня только привезли в Обитель, тут же куда-то забрали – и с тех пор я не видела даже носового платка, который напоминал бы мне об отчем доме.

Я сложила в наволочку парочку черных платьев, смену белья, шерстяной плащ на случай холодной погоды… поколебавшись, запихнула туда же незаконченные кружева и моток белой нитки. Авось не хватятся. А у меня хоть какое-то дело будет.

Так странно… оказывается, больше ничего у меня и нет. Я даже растерялась, когда оглядывала свою крохотную келью с безукоризненно застеленной узкой постелью. Аккуратно задула свечу.

Больше ничто не держит меня в этом месте, которое выглядит теперь еще более пустым.

На прощание я зашла в соседнюю келью, где жила когда-то Матильда. Она ушла давно, нам даже не дали возможности попрощаться. Ушла, унося на своей правой щеке клеймо Павшей Девы. Каждый, кто встретит её на пути, будет знать, что с этой девицей можно не церемониться. У меня сердце кровью обливалось, когда я пыталась представить, какая судьба ждёт её в жестоком мире снаружи.

На узком каменном подоконнике – пустая склянка тёмного стекла.

Она сделала свой выбор. Ушла одна.

Подступили слёзы. Я сглотнула ком в горле и поспешила к выходу. Сама себя ругала всю дорогу – вот же дура набитая! Что ты ведешь себя так, будто покидаешь это место навсегда? Тебе же ясно дали понять, что очень скоро вернешься.

И тогда – я даже не сомневаюсь – моя тюрьма покажется мне во сто крат ещё более постылой.

Но пока я намеревалась искренне наслаждаться каждым глотком свежего воздуха вдали от ненавистных каменных стен.

Скрип ворот за моей спиной.

Нетерпеливое ржание застоявшихся коней. Неясные очертания крытого экипажа – чёрное на чёрном бархате беззвёздной ночи.

Уже совсем темно, далеко за полночь, и лишь масляный фонарь, болтающийся под крышей экипажа, даёт немного света – достаточно, чтобы увидеть высокую широкоплечую мужскую фигуру, неподвижно стоящую у распахнутой дверцы.

Недовольный, но в то же время сладкий до приторности голос Сесиль:

– Граф Винтерстоун, познакомьтесь – это и есть моя непутёвая младшая сестрёнка, из-за которой мы так опаздываем!