Текст книги "Замки роз: нерассказанные истории (СИ)"
Автор книги: Анна Снегова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 18
Глава 18
А примерно через час от моего смятения не осталось и следа.
Так как оно переросло в слабо контролируемую панику.
Потому что в комнату ко мне ворвалась пёстрая толпа фрейлин, отправленных готовить меня к балу. Разряженные в пух и прах и хорошенькие, будто экзотические птички, они щебетали, восхищались тем, как хорошо, что Его величество пришёл в себя, и поэтому вечером будет роскошный бал в честь такого события. Столица истосковалась по подобным празднествам.
Я? На бал? Так вот что он подразумевал под «ужином»?! Но это же катастрофа… Я стану посмешищем всего двора.
Потом, правда, стало немного не до переживаний по поводу бала. Потому что девушки стали при мне делиться свежими сплетнями. Оказалось, что все сегодня взбудоражены слухами о том, что король ещё утром написал письмо за море, где в чрезвычайно вежливых выражениях отказался от своей невесты, Сесиль де Тремон. Вместе с письмом за море ушёл корабль, нагружённый извинительными дарами.
И теперь дворец на ушах стоит, все пытаются вызнать, в чём же причина. Невеста знатного происхождения, отлично воспитана и те, кто ее видели, говорят, что удивительно хороша собой. Очевидцы сумбурно рассказывали о том, что во всём виноваты некие «события в Замке ледяной розы». Но подробнее сообщать отказывались, ссылаясь на то, что начальник Тайного сыска лично поговорил с каждым и пригрозил страшными карами тем, кто не станет держать рот на замке.
Поэтому фрейлины склонялись к тому, что на самом деле виновата, конечно же, какая-то женщина.
Спросили у меня, не знает ли сиделка Его величества, кто она. Я ответила, что слухи не собираю, и они поскучнели.
Вообще же из того сумбура, что лился на мои бедные ушки, я поняла, что король не особенно откровенничал с этими девицами, давая им поручение помочь мне подготовиться к балу.
Он не сказал им, кто я такая, что я – сестра той самой отвергнутой невесты, и они решили, что мне за хорошую службу сиделкой позволено пойти на бал и пожаловано платье, ибо сама я так бедна, что никакой приличной одежды у меня нету.
Меня так искренне жалели и хотели помочь, что даже язык не повернулся как-то опровергнуть их предположение. Тем более, что голова была занята новостью.
Он официально разорвал помолвку? У меня словно гора упала с плеч. Я так хотела этому удивительному мужчине счастья! Он его заслуживал.
Вот только в то же время где-то внутри отравленной иглой уколола мысль о том, что надо уехать обязательно до того момента, как он назовёт имя новой избранницы. Наверное, для того и бал. Присматриваться к новым кандидаткам. Король уже в том возрасте, когда у молодого человека непременно должна быть жена. Тем более, на его плечах ответственность за продление самой прославленной королевской династии.
А я, пожалуй, не такая благородная, какой хотела всегда казаться самой себе.
Я поняла, что просто не выдержу зрелища его под руку с новой невестой.
У меня сердце остановится.
Фрейлины тем временем вертели меня так и эдак, прикидывали размеры платья, сокрушались, что жаль, не могут поделиться своими старыми нарядами. Я с тоской любовалась их стройными талиями, утянутыми в корсеты, и прекрасно понимала, почему.
В конце концов, кому-то из девушек пришла в голову светлая идея порыться в королевских кладовых, куда отдавали наряды, надоевшие или вышедшие из моды, принадлежавшие когда-то членам королевской семьи. От одной мысли о том, чтобы заглянуть в эту святая святых, глаза придворных модниц зажглись такими алчными огнями, что мне стало страшно.
Я категорически отказалась идти с ними. Сослалась на жуткую головную боль. Только тогда они оставили меня в покое и отправились с набегом на вожделенную сокровищницу красоты.
Это дало мне часов пять или шесть тишины – очень уж увлекательным, видимо, выдался поход в кладовые. И всё это время я была как на иголках, думая о предстоящем вечере. Меряла шагами комнату, то и дело выглядывала в окно.
Во дворце становилось оживлённо. Из окна я постоянно видела, как новые и новые экипажи подъезжают по широкой подъездной аллее. А ещё мне был отлично виден геометрический парк. Я только слышала раньше о таком чуде – кусты и деревья в нём были выстрижены в форме идеально ровных шаров, кубов, треугольников и даже животных. Так увлеклась разглядыванием, что время прошло незаметно.
Мои мучительницы явились снова. В этот раз с ворохом платьев.
Разноцветная парча, тяжёлый бархат, поднимающий тучи пыли при каждом движении, золотое шитье, от которого юбки стоят колом, жемчужные узоры… я была в ужасе, что мне придётся это всё мерять. И тем более в ступор вгоняла мысль, что могу испортить что-нибудь. Или что при попытке на меня натянуть это где-нибудь что-нибудь треснет.
Но кто бы меня слушал. Они были как дети, которым дали разноцветных лоскутков, нарядить новую куклу.
И они увлечённо занимались новой игрой. Старательно меняли на мне наряды. Даже зеркало в пол заставили слуг откуда-то притащить.
Так продолжалось до темноты. Всё было не то, всё сидело не так. С моим ростом и комплекцией оказалось просто пыткой подобрать что-то, что налезет в лифе, но при этом не будет волочиться по полу подолом так, что я буду постоянно наступать и не смогу ходить. Подшивать времени, разумеется, не было.
В конце концов, подошло только одно платье. Меня быстро причесали, вставили в причёску пару длинных перьев, намазали чем-то лицо, поцокали, поохали и в конце концов заявив, что сделали всё, что смогли, при имеющемся материале, и благодарностей не нужно, выпорхнули радостно галдящей стайкой обратно в коридор. Им ведь ещё самим одеваться к балу надо было. Я подозревала, что каждая втайне лелеет мысль, что взор всё ещё холостого монарха обратится именно на неё.
В комнате наконец-то стало тихо и пусто.
И наконец-то остался незагороженным обзор на зеркало.
Я подошла к нему и обомлела.
Ярко накрашенная кукла в уродливо обтянувшем живот платье из золотой парчи смотрела на меня оттуда. Лиф пузырился на моей немаленькой груди. Объёмные рукава-буфы. У платья был стоячий кружевной воротник, который топорщился и торчал во все стороны, доставая аж до самых моих ушей. Зачем-то были намазаны чёрной краской брови, красной – губы, и на щеках осталась какая-то липкая гадость тоже.
А за окном темнело.
И откуда-то снизу уже раздавались первые звуки вальса. Наверное, начинаются танцы.
Я заторможенно пошла в небольшую смежную комнатку, где располагалась уборная. Намочила полотенце ледяной водой из кувшина и принялась медленно умывать лицо.
А потом вернулась обратно. Чуть не вывихнув плечевые суставы, но кое-как распутала тугую шнуровку на спине.
Стянула пахнущее чужими духами и пылью платье. Аккуратно развесила его на спинке кресла. Влезла обратно в своё, чёрное.
И стала собирать вещи.
– Эй, ну где вы, милочка! – дверь снова приоткрылась и в неё сунула хорошенький носик блондинка, которая особенно старательно мне помогала.
Я присела перед ней в книксене.
– Очень благодарна вам за помощь, миледи, но я не смогу пойти. Вряд ли Его величество заметит моё отсутствие на балу. Но если вдруг спросит, передайте ему, пожалуйста, что я очень признательна за его доброту. И… и… навсегда запомню время, проведённое во дворце.
Девица посмотрела на меня, как на умалишённую. Действительно, кто же в своём уме отказывается от королевских балов.
Пожала плечами, ничего не ответила и захлопнула дверь.
Я даже не стала зажигать свечей.
Аккуратно собрала все свои немногочисленные пожитки. Придирчивым взглядом оглядела обстановку – расправила каждую складку на идеальном покрывале. Поправила шторы. Чуть-чуть сдвинула кресла так, как стояли. Стёрла каждую каплю с зеркала в уборной.
И в конце концов, несделанных дел больше не осталось. А недоплаканных слёз – слишком много.
Я решила, что пока не дольются, лучше не буду выходить к слугам и спрашивать о свободных экипажах до Замка ледяной розы. Рассудила, что для того, чтобы вернуться на Материк, надо повторять свой путь в обратном порядке. Так что первая остановка будет именно там. Я надеялась, что граф Винтерстоун не откажет в совете, как попасть на корабль в каком-нибудь ближайшем порту. И сможет одолжить немного денег на место в каюте.
Так я и стояла ещё какое-то время в полутьме у окна. Прижавшись щекой к холодному стеклу. И наблюдая за тем, как зажигаются фонари. Как всё новые кареты подъезжают к дворцу, из них выходят разряженные дамы в сопровождении статных кавалеров. Даже отсюда был виден блеск драгоценностей и слышен весёлый смех.
А потом моя дверь без стука отворилась и закрылась снова. На ключ.
Я наспех отёрла лицо и рывком обернулась.
Он посмотрел пару долгих мгновений на мой скромный саквояж, сиротливо стоящий у двери наготове. Потом отодвинул его сапогом куда-то в сторону.
Прошёл в комнату.
В два движения скинул китель белого мундира и бросил его на ближайшее кресло поверх уже висевшего там платья. Остался в одной белой рубашке. Шейный платок отправился туда же, куда китель.
Снял сапоги. Лёг на мою постель и подложил руки под голову. Закрыл глаза.
И всё это молча.
И всё это время я стою и смотрю на него, и не знаю, что сказать.
– Прости, что без стука. Так и думал, что весь этот бал окажется отвратительной идеей. Мои министры настояли. Сказали, столице нужен знак, что король в порядке и жизнь в королевстве идёт своим чередом.
– Голова снова болит? – догадалась я.
Вместо ответа он поднял веки и посмотрел на меня мутным от боли взглядом.
– Помассируешь? Так, как делала в прошлый раз.
Я молча пододвинула оставшееся кресло. И положила ледяные пальцы ему на виски. Он вздрогнул. Я поняла, что от удовольствия. Когда болит голова, холод очень приятен.
Бедный! Ещё толком не выздоровел, а уже весь день с рассвета на ногах. Со своими бесконечными бумажками и министрами. А тут ещё и бал.
Я осторожно массировала виски, и черты его лица расслаблялись, с них уходило напряжение. Разгладилась складка меж нахмуренных бровей.
У меня так и не хватило решимости сказать, что уезжаю.
Скажу завтра.
– Да… мне определённо нравятся больше свидания наедине… – пробормотал король, засыпая в моей постели.
Но, кажется, его боль снова ушла. И я не осмелилась будить.
Убрала руки, влезла с ногами в кресло, подложила ладони под щёки и приготовилась к ещё одной, последней бессонной ночи на привычном посту.
…Надо было всё-таки зажечь свечи.
Потому что очень скоро меня всё-таки сморил сон.
Когда проснулась утром одна в комнате, обнаружила, что сверху бережно укутана одеялом.
***
18.2
18.2
Завтрак мне принесли в комнату слуги. Хотя, учитывая время, больше было похоже на обед.
После вчерашнего молчаливого вечера на душе разливался странный покой, и я решила быть сильной.
Реветь не буду. Просто пойду и попрощаюсь.
Было малодушно с моей стороны вчера решить уехать, не попрощавшись. Некрасивый был бы поступок. Неблагодарный, после его доброты ко мне.
Немало робея, после двух часов дня я всё-таки набралась достаточно решимости, чтобы реализовать свой план. Вот только вопрос, где в такое время дня может быть Его величество? Почему-то варианты «катается верхом», «гуляет», «флиртует с дамами» или другие из каталога стандартного времяпрепровождения знатной особы никак у меня в голове не хотели совмещаться с его характером.
– Не подскажете, где сейчас Его величество? – обратилась я с вопросом к ближайшему стражнику в коридоре. Он зачем-то вытянулся передо мной в струнку и заявил:
– Я провожу вас, моя госпожа!
Мы очень долго пробирались лабиринтами дворцовых переходов, минуя одну пышно украшенную анфиладу залов за другой.
И в конце концов оказались в весьма обширном помещении, богато украшенном лепниной, и с расписными потолками, на которых пастухи и пастушки мирно пасли стада овец под голубым небом с белыми облачками.
Вдоль обеих стен этого зала было установлено по ряду стульев.
А на них – люди.
Мужчины, женщины… все с бумагами в руках. Вполголоса переговариваются, читают стопки документов, кто-то быстро строчит заметки в блокноте, кто-то просто дремлет.
– В это время дня Его величество работает в малом кабинете, – пояснил стражник. – Это очередь просителей. Я доложу, что вы…
Ближайшая тётка в простом платье из серого сукна так на меня глянула исподлобья, что я тут же перебила стражника:
– Нет-нет, что вы! Я подожду в очереди. Кто здесь последний, подскажите пожалуйста?
– Не «последняя», а «крайняя», буркнула тётка и указала кивком на пустое место рядом с собой. Я осторожно присела на добротный стул белого дерева, обитый слегка истертой голубой тканью.
Стражник поклонился и вернулся на пост.
Потянулось тоскливое ожидание.
– Как же много народу… – пожаловалась я женщине.
Она посмотрела на меня снисходительно:
– Было бы раз в тысячу больше! Но основная масса ходатаев отсеивается на стадии обращения. Их отправляют в профильные министерства. До Его величества доходят только дела, которые требуют его личного решения.
Я ещё раз окинула взглядом очередь… да тут же несколько десятков человек!
Тут бы и у обычного человека, без проблем с ментальной магией, голова бы разболелась.
В этот момент распахнулись высокие двери, белые с позолотой, пропустили низенького сухопарого человечка с деловитыми ужимками.
– Статс-секретарь Его величества, – снисходительно пояснила моя говорливая соседка. У нее был вид, как будто она знает каждого в этом дворце, так часто ходит с жалобными свитками. Судя по одежде, она была из обедневших дворян.
Вышедший господин прошёлся глазами по рядам ожидающих, поморщился и громко заявил:
– Больше не занимать!
После меня и так пришло уже трое.
Я стала следить за тем, как ужасающе медленно движутся стрелки больших настенных часов.
Очередь постепенно продвигалась ближе к дверям, мы с моей соседкой пересаживались ближе.
Люди торопливо входили в высокие двери. Потом выходили оттуда – радостные и повеселевшие или, напротив, задумчивые и поскучневшие.
Каким-то образом вот так прошло четыре часа.
Надо было взять с собой вязание – вот не додумалась…
Потом прошли без очереди три министра – солидные господа серьёзной наружности, у каждого из которых под мышкой были такого размера папки с бумагами, что ими можно было убить.
Уставший народ роптал на внеочередцев, но терпел. Видимо, срочные дела государственной важности.
Совещание длилось два с половиной часа. Министры вышли взмокшие, отирая пот со лба. Видимо, Его величество задал им жару. Надеюсь, у него не слишком плохое настроение с утра. И хотя бы не болит больше голова.
Очередь потихоньку снова начала сокращаться.
Я удивилась тому, сколько он работает. Разве ему можно? Только раз прошел человек с кофе. Разве это нормальная еда?
Я была вся как на иголках. Хотелось разогнать всех этих людей или вскочить и приготовить королю супа, но я не смела. Как я могу явиться на королевскую кухню? И что скажу? Насколько глупо буду выглядеть, спешащая с супницей и половником посреди роскоши этого коридора?
Так что, конечно же, осталась сидеть и слушать нудную трескотню своей соседки над ухом. В довершение всех бед не могла не думать о грядущем отъезде. Вещи уже все собрала. Их и так почти не было. Чем больше я погружалась в эти мысли под медитативный гомон очереди, тем больше чувствовала себя глубоко несчастной.
И так прошло ещё два часа. По мере того, как я пересаживалась всё ближе и ближе к заветным дверям, моя нервозность усиливалась.
Наконец, моя соседка отправилась к Его величеству, и не выходила оттуда битый час. Можно было только представить, как усилилась его головная боль от её нудежа!
Скоро будет моя очередь.
Я выпрямилась и сцепила пальцы в замок на коленях. Сердце принялось отбивать безумный рваный ритм. Я скоро его увижу. В последний раз.
Время близилось к девяти, когда, наконец, снова открылась дверь, пропустил горделиво шагающую с видом победительницы даму. Она прошествовала мимо меня, даже не кивнув на прощание. А потом из дверного проёма выглянул статс-секретарь с покрасневшими, воспалёнными глазами. И до меня донёсся усталый голос короля из приоткрытой створки:
– Много там еще?
– Четверо. Велить уйти? Вы неважно выглядите, Ваше…
– Эти люди ждали весь день. Приглашай. Кто там следующий?
– Молодая девушка, ваша целительница…
Скрежет отодвигаемого стула.
Стук тяжёлых, окованных металлом сапог.
Я вскочила и стала с замиранием сердца ждать.
…Его величество распахнул дверь, и мы встретились глазами. Одно, два, три мгновения… почему при виде его мне всегда хочется улыбаться? А вот в голубых глазах вспыхнувшая на мгновение улыбка вдруг сменяется суровой строгостью.
К счастью, эта строгость адресована не мне.
Король поворачивает голову к своему статс-секретарю, и тот совершенно сходит с лица.
– Сколько она ждёт?
Бедняга вжимает голову в плечи.
– Почему не доложил? Ей хотя бы предложили чаю?
На несчастного было грустно смотреть. А я впервые видела Его величество таким – строгим, властным… какими он бывает только с подчинёнными. Никогда со мной. Оказывается, когда король в гневе – это страшно. Нет, он не мечет молнии, не кричит, но его тихий спокойный голос производит такой эффект, что даже мне стало сильно не по себе. А статс-секретарь и вовсе пошёл красными пятнами.
Меня что-то толкнуло вперёд, и я сделала несколько робких шагов навстречу.
– Простите! Я не хотела никому доставлять неудобств своим визитом. Если Вы очень заняты, я пожалуй…
Король проходит мимо меня, сжав на мгновение моё плечо, и я замолкаю.
Подходит к оставшимся троим посетителям, которые даже дышать, по-моему, боялись и вовсю обливались потом при виде грозного монарха. Коротко интересуется, какие у них прошения. Принимает из их рук бумаги и обещает разобраться завтра, а их уведомить о времени, когда им будет назначена новая аудиенция. Подобострастно кланяясь, придворные уходят.
Непривычно пусто в зале. Только горят свечи, отражаясь в тёмных оконных стёклах пляшущими бликами.
Король устало выдыхает… а потом хватает меня за руку и тащит в кабинет.
– На сегодня свободен, – бросает статс-секретарю и тот смотрит на меня благодарным взглядом. Понимает, что пронесло.
– Кофе вели принести, – добавляет Его величество скупо. А сам тянет меня на массивный диван из одутловатой кожи в углу кабинета. Усаживает меня. И усаживается рядом.
Вот этого я уже не могу стерпеть!
В смысле, того, что он в очередной раз намерен заливаться кофе.
– А можно… лучше нормальной еды? – подаю голос я, и на меня оборачиваются сразу двое.
Знакомый лукавый взгляд ловит в плен мой. Я отвечаю смущённо-смелым. И что? Не мне же.
– Прошу прощения, – извиняется король. – Не подумал, что девушке не подходят мои холостяцкие привычки. Чего бы вы хотели, мадемуазель де Тремон?
Я тем временем уже всё-всё заметила. И бледную до синевы кожу, и тени под глазами… так что пусть даже не думает возмущаться.
– Нужен суп! – решительно заявляю я. – На курином бульоне, у него заживляющий эффект. Минимум две тарелки. Извините, но обе для вас, Ваше величество! Я не голодная.
Вру, конечно. После такого нервного дня отчаянно хочется сладкого. Но если мне снова принесут что-то подобное тому, чем угощал меня Его величество за завтраком, я непременно сорвусь. А выглядеть обжорой перед человеком, рядом с которым меня кидает то в жар, то в холод, совершенно не хочется.
Король удивлённо поднимает бровь. Но кивком подтверждает ошарашенному статс-секретарю приказ.
– Суп, так суп. И пирожных моей целительнице, – добавляет, посмеиваясь.
Статс-секретарь поспешно уходит, мы с королём остаёмся наедине.
Он меня разглядывает так внимательно, что я теряюсь совершенно. Да и сидит неподобающе близко, мы соприкасаемся коленями! Я поспешно отодвигаюсь на приемлемую дистанцию. Не знаю только, куда девать взгляд.
Его величество пружинисто поднимается и идёт к столу.
– Так… осталось разобрать корреспонденцию, ответить на пару писем, прочитать три законопроекта, и на сегодня я свободен. Хотя… думаю, остановлюсь на одном, который выносится на обсуждение парламентом в девять утра. Со всем остальным разберусь завтра. Подождёшь минуту?
Его руки деловито движутся над бумажным хаосом, выуживая оттуда папку бордового бархата с королевским золотым вензелем, тиснёным на лицевой стороне.
Я совершенно забываюсь, вскакиваю, подбегаю к нему и с тревогой заглядываю в лицо.
– И до скольки часов вы планировали не спать?!
Он пожал плечами и развязал завязки папки. Принялся бегло скользить глазами по строчкам.
– Обычно работаю до часа или двух ночи.
– А во сколько встаете?!
– В шесть. Мне хватает четырех часов сна.
Я забрала у него из рук папку, решительно захлопнула и положила обратно на стол. У меня всё внутри кипело от возмущения. Захотелось взять все вот эти бумажки, которые пожирают его здоровье, и выбросить в мусорное ведро. Неужели нельзя половину передать помощникам?!
– Но это же кошмар! Если бы я и правда была вашим целителем, запретила бы такой образ жизни!
Голубые глаза сощурились и оказались почему-то в опасной близости от меня. Потому что король оперся о край стола кулаками – по обе стороны от моего тела. И склонился ниже.
Ох, неужели я его разозлила?.. И правда, такая бесцеремонность с моей стороны… и что на меня нашло… Я сглотнула комок в горле.
– И сколько часов сна вы бы мне прописали, моя дорогая?
Я отклонилась назад, чтобы увеличить расстояние. Потому что дышать уже становилось трудно. Каждый вдох приносил запах мужской туалетной воды… и терпкий запах кожи.
– Ми… минимум восемь!.. А… учитывая, что вы недавно болели… все десять!
Король тянет руку к моему лицу и приподнимает за подбородок. У меня мурашки тут же бегут по всему телу.
– Увы, за то недолгое время, что я отсутствовал, в делах образовался полный бардак. Так что боюсь, уложить меня в постель вы могли бы только силой.
– Я бы очень… постаралась!.. – тихо ответила я и мой хриплый голос сорвался. Мысли путались. Я уже не очень соображала, что говорю.
– Что постарались, моя милая?
– Уложить вас… в постель…
Пристальный немигающий взгляд. Абсолютно чёрные глаза, зрачок съел всю радужку. Под этим гипнотическим взглядом я не могу пошевелиться, будто кролик перед удавом.
Как случилось, что наш разговор приобрёл столь странную двусмысленность? Или это я начиталась романов? Не может король смотреть на меня в таком свете! Или?..
От сердечного приступа меня спасло то, что принесли еду.
Сгорая от стыда, я выкрутилась из рук короля и убежала обратно на диван, забилась в самый угол. Думала, он есть будет за столом, и я окажусь на безопасном расстоянии.
Но король последовал за мной туда и не дал отсиживаться в своём убежище в одиночку. И ведь места на диване было ещё предостаточно! А он зачем-то сел опять вплотную, касаясь моего платья коленом. Я почувствовала себя в ловушке. Справа угол дивана. Слева король. И посередине я – с каждой секундой перестающая понимать, что происходит и как реагировать на смущающую мужскую близость. Я вообще не привыкла, что он такой резвый! Я привыкла, что он смирно лежит в постели и не своевольничает…
Его величество подвинул ближе журнальный столик, отобрал из рук статс-секретаря поднос и припечатал бедолагу очередным взглядом, от которого тот выскочил из кабинета, как ошпаренный.
Чтобы справиться с волнением, я подалась вперёд и стала снимать крышки.
Ура, куриный бульон!
Или в дворцовой кухне работают волшебники, или всё это время нормальная еда на любой вкус была готова, только дай приказ. Просто некоторые не любят отрываться от бумаг на тарелки.
Я бросила на Его величество осуждающий взгляд и принялась наливать из супницы ароматный бульон. Вообще, конечно, всё это действительно не очень сочеталось с антуражем этого шикарного кабинета, заставленного книгами, драгоценными вазами и бюстами героев прошлого. Да и Его величество принял от меня тарелку с таким страдальческим видом и так забавно смотрелся с ней в этом своём белом мундире с эполетами и мечом на боку в пышно украшенных ножнах… но я была непреклонна.
– Ешьте!
– Слушаюсь, моя леди! – шуточно отсалютовал мне Его величество ложкой и под моим прокурорским взглядом принялся за еду. Я молча следила и не отстала, пока не съел всё до дна.
– Теперь вы довольны? – дёрнул бровью король, возвращая тарелку на поднос. Отщипнул виноградину от грозди, подкинул и поймал ртом.
– Более-менее, – признала я. – Не будете следить за режимом, сляжете обратно. Вы хотите долгие годы счастливого правления? Или, по-вашему, королевству нужен больной и не способный нормально работать монарх?
– Туше, – улыбнулся король. – Ты знаешь, какие аргументы приводить. Так и быть, с завтрашнего дня кормишь меня супом на постоянной основе. Я готов терпеть эту бурду только из твоих рук.
И снова это странное «ты», которое срывается с его губ. И метким выстрелом ранит прямо в сердце.
А ещё я вдруг заметила, что мы уже довольно давно сидим, соприкасаясь плечами. И я веду себя непозволительно вольно с Его величеством. Позволяю себе говорить такие глупости… Никогда бы раньше не осмелилась, а тут совершенно не сдерживаю свой глупый язык и говорю, что думает. Это король виноват! С ним неожиданно… спокойно вот так сидеть.
Поэтому я продолжаю вести себя совершенно нетипично для себя.
Говорю то, что думаю. Что тревожит в эту самую минуту. И не даёт в полной мере насладиться безмятежностью тихого вечера. Мирными отблесками свечей, зажжённых в высоких напольных канделябрах. Запахом роз из приоткрытого окна.
Тем более, что он совершенно точно не совсем понимает.
Сжимаю руки в кулаки. Поднимаю глаза. Его лицо слишком близко, но отодвигаться мне некуда.
– Ваше величество… я просила вашей аудиенции, чтобы попрощаться. Я уже собрала вещи.
Король ничего не ответил. И чем дольше молчал и смотрел на меня, тем сильнее я пугалась почему-то реакции. У меня внутри всё сжалось в страхе. Обвинит в неблагодарности? Упрекнёт в том, что не ценю его доброе расположение и отказываюсь от гостеприимства?
А ещё почему-то было мучительно жаль той непринуждённой и уютной атмосферы, что царила только что. Сейчас воздух вдруг зазвенел напряжённой струной. Я вдруг ощутила, как от Его величества разливаются волны магии. Но в следующий миг он плотно сжал веки и нахмурился. Ощущение давления на лоб и затылок постепенно прошло, и я выдохнула. Он что… чуть не потерял контроль над магией?!
К счастью, вовремя удержал. Я бы не хотела ощутить на себе удар ментального воздействия. Уже видела, что бывает в такие моменты. Стало не по себе. Я попыталась отодвинуться, вжалась правым плечом в кожаный угол пухлого дивана… отвоёванных дюймов пустого пространства между мной и королём тут же снова не стало.
Он взял мою руку и сжал пальцы.
– Тебе плохо здесь?
Я попыталась отобрать руку. Уже зная, что результат, скорее всего, будет нулевой. Если этот человек чего-то хочет, возражать бесполезно. Я оставила бесплодные попытки, и моя ладонь бессильно осталась лежать в большой горячей ладони, как птица, пойманная в силки.
– Нет, не в этом дело…
Ну как же я скажу. Что ровно наоборот. Мне тут слишком хорошо с вами, Ваше величество. Есть риск привыкнуть. Уже привыкла. И чем дольше это будет длиться, тем невыносимее разлука. Которая неизбежна. Мне нельзя прирастать к этому месту душой, чтоб не пришлось потом отдирать с кровью.
– Тогда почему ты так сильно хочешь уехать?
– Я?!
– Ну не я же! – кажется, вечно уравновешенный король начинал отчего-то раздражаться. Я посмотрела на него с удивлением.
– Кто вам сказал, что я хочу?
– Ты. Пять минут назад!
Отвожу взгляд.
– Я не хочу. Но я должна.
– Тебя что-то держит за морем? Жених? Может быть, возлюбленный?
Я обиделась до глубины души.
– Какое возмутительное предположение, Ваше величество! Особенно после того, что Вы прочитали в моих мыслях вчера!
Сама от себя не ожидала такой смелости. По сути, только что еще раз призналась этому человеку в любви. Но он сам вывел меня себя своими глупыми словами! И что с ним такое? Перетрудился, не иначе!
Он смотрел на меня внимательно несколько долгих мгновений. Зачем такому ментальная магия? Одним взглядом заставляет оцепенеть и подавляет всякую волю к сопротивлению.
– Если не верите, можете еще раз заглянуть в мой разум. Я разрешаю, – предложила я, всё ещё тихо негодуя.
Он молчал. А потом разорвал зрительный контакт и отвернулся. Устало потёр лоб и сжал переносицу.
– Нет, я не стану этого делать. Прости, Николь. Это было глупо. Я приревновал. К твоей жизни без меня, там за морем, о которой я по-прежнему недостаточно знаю. И которой не хочу тебя отдавать.
Горячая волна омыла моё сердце, и я совершенно растерялась. Это… как это? Приревновал? Меня?
А потом стальная хватка на моих пальцах чуть ослабла.
Длинный выдох. Он подносит мои пальцы к губам – и целует их.
– Ты говорила, что собиралась принять постриг. Но это не было твоим решением, так решил твой отец. А сейчас посмотри мне в глаза и скажи, что закончить свои дни за стенами Обители Небесной Девы – это то, о чём ты действительно мечтаешь. Что именно этого желает твоё сердце.
Моё сердце… Чего желает моё сердце? Я приказала ему не желать. Потому что мои желания слишком несбыточны, Ваше величество. Разве вы не знаете? Вы же всё прочитали в моей голове. Зачем же бередите эти раны? Откуда такая жестокость?
Я смотрела ему в глаза как-то отчаянно и глупо, с невысказанной мольбой.
Вдруг действительно очень ясно представила свою будущую жизнь. После тех ярких красок, что он мне подарил, каким будет моя жизнь после возвращения? Это будет невыносимо. Но разве я могу что-то изменить?
Он кивнул тому, что прочитал в моих глазах.
– Отлично. Значит, тебе не нужно возвращаться на Материк.
Вот снова. Не понимает.
Он меня не понимает.
И я решилась на правду. Опустила голову, и заговорила тихо:
– Мне всё равно придётся рано или поздно. Поэтому лучше раньше. Потом… – я закончила едва слышно. – Потом мне будет больнее это сделать.
Он же всё равно знает, что я его люблю. Так какая разница. Может, смилостивится и отпустит. Он добрый.
– Не будет никаких «потом».
– Что?..
– Оставайся. Со мной. Здесь, насовсем.
Я поняла, что полностью сбита с толку.
– Не понимаю. О чём вы просите меня, Ваше величество?
Его величество как будто совершенно не собирался облегчать мне задачу и прояснить ситуацию. Вместо этого развернулся ко мне всем корпусом. И вторую руку веско положил на плечо.
Ответил властно, глядя прямо в глаза:
– На самом деле, у меня две просьбы. Первая – с этого дня обращаешься ко мне на «ты» и по имени, когда мы наедине. И вторая. Я прошу тебя никуда не уезжать и остаться со мной. В качестве невесты. Ты станешь моей королевой, Николь?
