Текст книги "Замок ледяной розы (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

– Да просто я поняла, это значит – мне ты доверяешь. По-настоящему.

Рон хмыкнул.

– Ещё бы. Я абсолютно точно уверен, что ты будешь держать язык за зубами.

– Это почему это? – не удержалась я, чтобы его не поддеть.

– Потому что если будешь болтать – сделаю из тебя черепаховый суп!

(3.9)

Доктор, которого граф выписал аж откуда-то из столицы, приехал на следующее утро. Сказал, что я абсолютно здорова. Про руку мне удалось более-менее убедительно наврать, и он пожурил меня, чтобы осторожнее играла в саду. Но всё-таки для верности велел ещё минимум день отлежаться.

Разумеется, сразу после его ухода я выскользнула из постели, отыскала в шкафу своё серое повседневное платье и дорожные ботинки и поскорее прошмыгнула за дверь. Я жуть как устала валяться бревном и ничего не делать!

Вот только затормозила сразу за порогом, не сделав и шагу по коридору.

Он стал светлее! Коридор стал светлее! Камень замка больше не был чёрным. Он стал серым.

А светильники, что своим приглушённым матово-белым оттенком прежде напоминали белые каменные розы, теперь сияли льдистой синевой.

Синий… кажется, он становится моим любимым цветом.

И я бросилась в сад, чтобы проверить, как там моя роза.

Первое, что меня поразило, когда я выбежала из замка – завяли все цветы, что гости втыкали той ночью в свои колдовские круги. Лепестки на них почернели и осыпались, грустными кучками пепла лежали вокруг голых стеблей. А ведь «ледяная роза Винтерстоунов» неделями стоит свежей, будто только что сорвана! Это было странно и наводило жути.

И я отчаянно испугалась того, что увижу, когда заверну за угол и подбегу к цветку, который с таким трудом отвоевала у Праздника ледяной розы.

…Огромный, пышный розовый куст размером с молодую яблоню тянулся к солнцу, протягивал изумрудную листву небу, как ладони. Я знала, что где-то там, у корней, ещё можно найти остатки круга, который я начертила в земле черенком той розы.

И цветы. Там было целое облако нежных лепестков. Мои розы были с ярко-синими серединками и упоительно прекрасной синевой, растекающейся по белизне прожилками, будто ледяными узорами.

– Ну вот, а я хотел тебе сюрприз сделать! Снова наступил на те же грабли. Должен был догадаться, что не усидишь на месте.

– Сюрприз получился… И ещё какой… – прошептала я, не в силах отвести глаз от цветов.

Рон подошёл и встал рядом. Мы долго стояли молча.

– Знаешь, я подумал и решил, что ты права. То, что мы делали с теми людьми, было неправильно.

– Кто ты и что сделал с Рональдом Винтерстоуном… – пробурчала я, чувствуя, что к глазам подкрадываются-таки слёзы. – Чтобы он – да признал, что в чём-то был не прав…

– Не ёрничай. Дослушай лучше. Я поговорил с отцом. Ты уже видела – Замок ледяной розы преобразился. Это какое-то чудо! Такого никогда не бывало. Даже отец не слышал, чтобы хоть кто-то из предков упоминал о подобном. Всё, что мы могли сделать за все три века – это как-то замедлить увядание. Но это… В общем, он мне обещал, что если ничего не ухудшится, следующей зимой обряд проводить не будут.

От накатившего облегчения захотелось взлететь. Потом ещё одно радостное следствие исцеления замка дошло до меня.

– Рон, слушай… Это же значит, что на будущий год здесь не будет всей этой ужасающей толпы чужого народа, да? Ой…

Я вдруг поняла, что прозвучало это совсем бестактно. Кто я здесь такая, чтобы называть гостей графа чужими? Но по тому, как блеснули улыбкой глаза Рона, я догадалась, что он думал о том же.

– А ещё мне тут пришло в голову… По дороге я видела увядшие розы. Много увядших роз.

– Они увяли все до единой, кроме тех, что остались расти на старых кустах. Я проверял, можешь мне поверить. Ни одна не пустила корни из тех, что посадили гости. Кроме твоей.

– Может, это потому, что они были посажены обманом?.. Замку нужна была только добровольная жертва?

– Может. А может, ему нужна была именно твоя роза, Рин. И учитывая, как он тебе подыгрывает, эта версия кажется мне вполне правдоподобной.

Он скрестил руки на груди и принялся меня рассматривать с высоты своего роста. Я вдруг почувствовала себя совсем маленькой.

– Кстати, имей в виду – ещё хоть раз выкинешь подобный фокус с запиранием двери…

– Я тут ни при чём! Замок сам… – проговорила я, на всякий случай отступая на шаг.

– Ага, а кто всей душой желал обвести меня вокруг пальца, а? Что-то мне подсказывает, что он всего лишь откликнулся на твои желания.

– Н-неправда! Оно само!

И ещё шаг. На всякий случай.

– В общем, учитывая всё это, я всё больше склоняюсь к мысли о том, что дело может быть и в тебе, Рин. Может статься, что ты и есть – самая большая загадка этого замка.

Мне очень не понравился его взгляд в этот момент. Взгляд учёного. Естествоиспытателя, увидевшего неизвестную науке зверушку. Сыщика, решающего необычную детективную загадку. Меня покоробил этот «разбирающий на части» взгляд. Поэтому я сказала тихо, отведя глаза:– Вот только когда будешь меня разгадывать, постарайся не сломать, хорошо?

Рон сделал шаг ко мне, снова сократив расстояние, и резко ответил:

– Перестань! Я не дам тебя в обиду, имей в виду!

И тут я вдруг вспомнила. Вспомнила страх, который так старательно давила в себе все эти дни. И рассказала Рону про взгляд из-под земли, ощущение чего-то древнего, могучего и ужасающего, что почти раздавило меня на этом самом месте в ту ночь.

Он слушал меня очень серьёзно, без капли недоверия – даже не думал списывать всё на разгулявшуюся фантазию маленькой девочки, чего я так боялась.

– Я понятия не имею, что это может быть, Рин. Но попытаюсь выяснить. А тебе, думаю, лучше поскорее уехать домой…

Я перебила, не дослушав.

– Пока ты не сказал какую-то глупость, сразу предупрежу – это ни в коем случае не помешает мне приехать в замок на следующую зиму!! Ну, то есть, если меня пригласят, я хотела сказать…

Рон рассмеялся, и у меня отлегло от сердца.

– Даже и не думал произносить вслух нечто подобное. Вообще уже теряюсь в догадках, каким способом можно тебя удержать, если ты что-то задумала. Ну, разве что связать и запереть в шкафу. Так что можешь возвращаться, так и быть.

– А ты… будешь по мне скучать? – я смутилась и поковыряла землю носком туфли.

– Скучать по ходячему стихийному бедствию, которое обрушивает тебе на голову град, торнадо и потоп одновременно, и к тому же само умудряется постоянно влипать в неприятности?

Я совсем приуныла.

– Спрашиваешь тоже! Конечно, – закончил Рон с ослепительной улыбкой.

Я просияла. Снова он со своими шуточками! А я как всегда повелась.

– И знаешь, что… Хотел тебе сказать ещё одну вещь.

Рон отвернулся и пару долгих мгновений разглядывал замок. Его стены, которые будто лучились теплом. Ослепительный блеск утреннего солнца, отражающийся в синих витражах. «Ледяные розы Винтерстоунов», горделиво возносящие пышные бутоны, что источали дивный аромат и плавно покачивались в такт налетевшему ветру.

Когда мой друг снова обернулся ко мне, на лице его было удивительно светлое, умиротворённое выражение.

– Спасибо тебе за это… Черепашка!

Он склонился над моей рукой, как настоящий принц на балу, и поцеловал мою раненую ладонь.

Уже сидя в трясущемся экипаже, наблюдая за тем, как быстро мелькают за окном заснеженные деревья и прижимая к животу перевязанную руку, я вдруг поняла кое-что.

Где именно ещё в замке я видела символ, что изображён был на щите последнего из эллери с гобелена. Символ, что чертили гости на земле в ночь Праздника. Розу в круге.

На той самой заветной двери, что вела в башню замка и никому не желала открываться!

Что ж – кажется, на будущую зиму у меня грандиозные планы.

​​​‌Четвертая зима в Замке ледяной розы (4.1)

Ещё один год пролетел незаметно. Иногда мне казалось, что я живу от зимы до зимы. На всё остальное время впадаю в спячку и существую только воспоминаниями и мечтами. И с каждым разом всё труднее и труднее расставаться с Замком ледяной розы – как будто он прорастает в меня корнями, незаметно, но властно оплетает объятиями колючих тёмных ветвей… Их касание – нежнее лепестка розы, но я знала, что стоит неловко пошевелиться – и шипы вонзятся в сердце.

Может быть, я и правда повзрослела за этот год, потому что именно такие мысли бродили у меня в голове, когда я снова тряслась в экипаже по колдобинам зимней заледеневшей дороги и вглядывалась во тьму меж деревьев. Касаясь ладонью дрожащего холодного стекла, считывала шёпот ветра.

Отчего-то мне было тревожно в этот раз. Куда-то девалось предощущение праздника, что охватывало меня всю в раннем детстве в такие моменты. Я пыталась нащупать его осколки где-то внутри, но никак не могла.

Волк завыл где-то вдали.

Я вздрогнула и посмотрела на отца. Тот мирно дремал на противоположном сидении. Не стану его будить.

Надеюсь, Рон оценит сюрприз, который я приготовила специально для него. Зелёное платье самого настоящего черепашьего цвета, которое мы сшили вдвоём с мамой. Я выпросила – только не сказала, почему хочу именно такую ткань. Кажется, мне понравилось быть Черепашкой.

Волосы я больше не носила собранными в детские хвосты – их подстригли короче, чуть ниже плеч, и верхние пряди моих непослушных кудрей теперь собирала аккуратная заколка. Всё-таки девять лет – это уже серьёзно. И я жуть как хотела, чтобы меня, наконец, стали принимать всерьёз.

Эта зима непременно будет самой замечательной, убеждала себя я. Замок исцеляется. Никакой толпы гостей. Мой друг снова со мной дружит и совершенно точно не будет больше игнорировать. Я ведь должна радоваться сейчас, правда?

Тогда откуда эта тревога, что скручивает нервы в тугой комок и заставляет кусать обветренные губы?..

Сухой треск распорол мерную дорожную тишину.

Лошади заржали и встали как вкопанные.

Отец едва не свалился с сидения и проснулся, недоумённо моргая. Успокаивающие возгласы нашего кучера где-то снаружи – пытается сделать так, чтобы Белоногий и Сказка перестали нервничать и вставать на дыбы. Я вижу в окно их развевающиеся светлые гривы и мохнатые передние ноги с острыми копытами, которыми они бьют морозный вечерний воздух. Чувствую, как трясётся экипаж от этих беспорядочных движений.

Папа всё-таки вникает в ситуацию. Торопливо поднимается и, уже вылезая из экипажа, бросает мне на ходу:

– Кэти, посиди здесь, а я пойду посмотрю. Только не выходи! Здесь водятся волки.

И я должна, наверное, быть за него спокойна, потому что он берёт с собой револьвер, но сердце отчего-то бьётся как сумасшедшее.

– Ну что, Клэнси, как наши дела?

– Плохо, милсдарь. Передняя ось лопнула. Кажется, что-то напугало лошадей.

– Починить сможешь?

– Никак нет. Боюсь, мы тут застряли. Позвольте, отпрягу Белоногого и поеду вперёд по дороге? До замка его сиятельства вроде бы не так далеко…

– Ох… видимо, и правда нет другого выхода. Распрягай!

Какой-то шум, возня, металлический лязг. Тихое тревожное ржание лошадей. Я уже с трудом могу усидеть на одном месте и плотнее кутаюсь в своё тёмно-коричневое пальто. Экипаж выстудило, и моё частое дыхание вырывается облачками пара. Дышу на ладони, но согреться не выходит.

– Мастер Лоуэлл, не пойму… как так-то! Обе передние подковы слетели! Даже не вижу, куда они делись в темноте. Сейчас, погодите… и у Сказки тоже! Чертовщина какая-то – так не бывает, чтоб одновременно!

В довершение всех бед гаснут оба фонаря, привязанных снаружи к экипажу. Я остаюсь в совершенной темноте.

Нет, у меня столько терпения в принципе природой не заложено! Места мало в организме, наверное, для этой загадочной субстанции. Да и если продолжу сидеть сиднем – замёрзну насмерть. Тепло уходит из меня стремительно, как будто где-то прямо в Рин открыли нараспашку маленькую форточку.

Я выпрыгнула из экипажа на совсем чёрную в темноте дорогу без единого сугроба… чтобы с размаху угодить в здоровенную грязную лужу с ледяной водой, утонуть в ней по щиколотку.

Ну вот, прощайте, моё новенькое черепаховое платье и фееричное появление в замке, о котором я так мечтала!.. И я совсем не буду по вам убиваться – по крайней мере, не сейчас, когда где-то в ночном лесу снова раздаётся волчий вой. На этот раз ближе.

Осторожно пробираюсь по этой то ли слякоти, то ли густой, практически болотной жиже – туда, где отец с кучером в темноте вступают в перепалку на тему того, стоит ли подождать до утра, или же прямо сейчас взять под уздцы коней и постараться-таки дойти до замка, до которого, по убеждению отца, рукою подать.

Холод взбирается по вымокшим мигом ногам – ему совершенно наплевать на плотные дорожные ботинки. Выше, и выше – и вот уже я вся дрожу и обхватываю себя руками, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Запоздало вспоминаю, что из какого-то глупого желания покрасоваться ехала без шляпки. Почему-то рассчитывала, что в экипаже не будет холодно – и теперь ни за что в жизни не найду её в темноте. Вот только этого открытия мне и не хватало для полного счастья!И в этот момент раздаётся стук копыт множества лошадей. Откуда-то позади – из темноты, которую мы только что проехали. Я оборачиваюсь и жмурюсь – яркий свет разгорается тёплой звездой. Он всё ближе и ближе… Неужели спасение?..

Отец едва успел оттащить меня в сторону, когда мимо нас, еле разминувшись с нашим бедным сломанным экипажем, промчалась, взрывая темноту гиканьем и звоном бубенцов, шикарная белая карета с золочёными вензелями, запряжённая четвёркой великолепных серых в яблоках коней.

Из-под колёс на меня обрушился целый ледяной водопад – и теперь я промокла не на четверть Черепашки, а на всю нижнюю часть. Платье немедленно пропиталось водой и противно прилипло к ногам.

Даже не знаю, что стало для меня большим шоком – вид этой кареты, будто сошедшей откуда-то с картин старинных мастеров, или то, что она и не подумала останавливаться в ответ на призывные крики нашего кучера. Клэнси даже руками, кажется, махал – но тому, кто ехал в карете, было совершенно всё равно.

Я успела разглядеть герб на дверце, окна которой были плотно занавешены пунцовой тканью – золотая птица, распахнувшая крылья в центре геральдического остроконечного щита.

Очень быстро это видение промелькнуло и скрылось без следа в ночной тьме. Снова стало совсем тихо.

Я оглушительно чихнула.

Отец прижал меня к себе и потёр мои плечи, пытаясь согреть.

– Не бойся, малышка Кэти! Мы сейчас решим, что делать… По моим подсчётам, замок уже…

Он остановился на полуслове. На нас снова надвигался стук копыт. На этот раз с той стороны, куда умчался экипаж.

– Кэти, взбодрись! Они возвращаются! Надо же, совесть проснулась…

Я улыбнулась непослушными губами и покачала головой.

– Н-нет, п-папочка! Это не они. Это од-д-ин конь.

Я не стала говорить, что догадываюсь, кто его всадник.

Когда тёмный, как беззвёздное небо, жеребец вынырнул из темноты перед нами, словно по волшебству, конечно же я знала, кого будут первым делом выискивать чёрные глаза того, кто не побоялся пуститься на нём верхом в такую непроглядную ночь по ужасной дороге.

Рон учтиво здоровался с отцом, спрашивал, что стряслось, но глазами – разговаривал со мной и кажется, я даже слышала, что мне говорил этот взгляд. «Ты снова попала в беду, Черепашка? Тебя ни на секунду нельзя оставить одну!»

Я стояла и улыбалась как дурочка, пытаясь перестать трястись.

– Как вы нас нашли, мистер Витерстоун?

– В замке беспокоились, что вас долго нет.

Ага, беспокоились они, как же! Прошлой зимой мы на двое суток задержались, и то нас никто не искал. А этой всего на полдня – и Рон примчался. Так и сказал бы, что это он беспокоился.

Мой друг меж тем выслушивал путанные объяснения кучера.

– Так, достаточно – я понял. Мистер Лоуэлл, если вы не против, подождите на дороге ещё полчаса, я вернусь в замок и распоряжусь, чтобы за вами выслали экипаж…

Я-таки не удержалась и снова оглушительно чихнула, тут же с перепугу закрыв ладонями рот.

Рон вздохнул и внимательно оглядел меня с ног до головы, оценивая масштабы катастрофы.

– А это несчастье ходячее я, с вашего позволения, заберу с собой.

В смысле? Это… это что он имеет в виду?..

Я совсем растерялась и опомнилась только, когда внезапно оказалась где-то совсем-совсем высоко. Меня усадили спереди в седло, да ещё и крепко схватили поперёк живота, чтобы не упала.

И вот я уже сижу боком на огромном коне, и тяжеленные мокрые юбки тянут вниз – но меня держат надёжно и кажется, я даже забыла бояться, хотя совершенно не умею ездить верхом на лошади. А чёрный конь, меж тем, уже развернулся и с готовностью поскакал обратно. Ему не терпится вернуться домой, к теплу и свету.

Я подняла глаза и наткнулась на знакомый ироничный прищур и насмешливую улыбку.

– Слушай, ну как ты умудрилась-то? Пожалуй, я поторопился называть тебя Черепашкой. Надо было Свинкой.

Рон натянул вожжи, придержал коня, чтобы он шёл медленнее.

– Чтобы ты не свалилась, – услужливо пояснил Рон. – Я, конечно, держу, но с твоей-то координацией…

– С-спасибо… Бр-р-р… – меня пробила сильная дрожь, и тут же я начала согреваться. Прижалась потеснее, вцепилась ледяными пальцами в ворот его чёрного сюртука и довольно вздохнула.

От него было очень тепло. Как от печки. Вот и буду греться.

Рон молчал. Мысли у меня в голове текли вялые и очень сонные. Как же мастерски он управляется с такой здоровенной лошадью! Да и сам вырос… Опять. Сколько же можно! Ему сейчас должно быть шестнадцать уже. Почему я не могу расти быстрее, чем он? Вот же несправедливость... Нет, я конечно тоже подросла за этот год и немножко вытянулась, но такими темпами не догоню его никогда в жизни… У меня вдруг возникло такое чувство, что я всегда так и буду бежать за ним и тянуться, тянуться – но видеть впереди только удаляющуюся спину. Если он сам не остановится и не подождёт меня. Вот как сейчас. Но что будет, если он уйдет так далеко, что я совсем потеряю его из виду?..Почему-то от этой мысли стало очень грустно. Захотелось вдруг задержаться подольше вот в этом самом моменте.

И я крепче вцепилась в отворот чёрного сюртука.

– Рин, что такое?

Я молча покачала головой. Такое не расскажешь.

– Почему тут такие лужи? В прошлом году были сугробы…

– Лес тает. Тепло начало распространяться за пределы территории замка. Понятия не имею, как далеко это зайдёт.

– Ясно теперь, почему мы увязли…

– Ага. Кстати, Рин, я целый год думал о том, что ты мне рассказала перед отъездом. Ну, про тот взгляд из-под земли и все дела… В книгах, конечно же, ничего похожего не нашёл. Весь год в Эбердин пытался отыскать хоть какие-то зацепки в школьной библиотеке – тоже пусто. От родителей ничего необычного в письмах не было. Сейчас как приехал, облазил весь замок – вроде чисто. Но на всякий случай держись рядом… Эй, ты меня слушаешь вообще? Или спишь?

– Слушаю. И сплю…

А когда мы подъехали, я увидела у главного входа в замок ту самую карету. С золотой птицей.

Испуганно прошептала Рону, пока он осторожно снимал меня с лошади:

– К вам кто-то приехал?

Его лицо помрачнело.

– Лучше не спрашивай! Это стихийное бедствие ещё похлеще, чем ты. И намного, намного разрушительнее.​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​

(4.2)

Я не успела спросить, кого он имеет в виду. Рон потащил меня в дом, поскорее передал на руки Мэри и миссис Торнвуд, которые тут же принялись вздыхать над тем, какая я вся мокрая да замёрзшая, а сам отправился закладывать экипаж. Я совершенно перестала беспокоиться об отце и Клэнси – Рон им непременно поможет. Послушно дала себя отвести наверх, искупать в горячей ванне и засунуть под три одеяла. Правда, не могла не заметить, что в замке подозрительно много суеты – где-то хлопали двери, кто-то носился туда-сюда быстрым шагом, гремела посуда… Да и мои заботливые помощницы очень быстро снова оставили меня одну, хоть и глядели виновато.

Но мне лень было расспрашивать – мозги работали всё медленнее и медленнее, на меня навалилась жуткая усталость. Чашка фирменного ромашкового чая миссис Торнвуд довершила дело – я даже не запомнила, как провалилась в сон.

Разбудила меня Мэри, быстрым шагом ворвавшаяся в комнату рано утром. Она рывком распахнула шторы и нервно мне улыбнулась. Вид у неё был запыхавшийся.

– Вставайте, мисс Кэти!

– М-м-м-м… который час? – сонно спросила я, переворачиваясь на другой бок. Если честно, это был первый раз на моей памяти, когда в замке меня вообще кто-то будил. Тут все всегда вставали и ложились, кому как удобно. Такая жуткая соня, как я, всецело одобряла эту добрую традицию.

– Половина девятого утра. Времени и так в обрез. В девять ноль ноль – общий завтрак. И вам нельзя опаздывать ни в коем случае!

Я села в постели, зевая во весь рот.

– Папа хорошо добрался?

– Мистер Лоуэлл уже ждёт возле обеденного зала при полном параде.

– А зачем…

– Простите, мисс Кэти, но мне правда нужно бежать! Так много дел с утра… Вы главное, на забудьте – дадут три гонга! После третьего двери в обеденный зал закроют и больше никого пускать не будут.

Сон мигом слетел с меня.

Гонг? «Не пустят»? Да что творится вообще в замке?!

Я хотела было снова пристать к Мэри с расспросами, но она уже умчалась куда-то.

Со вздохом я спустила босые ноги с кровати и принялась вяло соображать, как и что должна сейчас делать. К счастью, саквояж с моими вещами уже стоял в углу комнаты. Там было простое домашнее бежевое платье. Не уверена, что оно подходит для торжественного завтрака, но что поделаешь…

Нет, я правда не собиралась опаздывать! Просто по утрам, особенно если меня резко разбудить и заставить встать очень быстро, я по скорости напоминаю уже не просто черепаху, а скорее сонную муху, ползающую по стеклу.

Первый гонг застал меня, когда я стояла перед зеркалом со щёткой для волос в руках и пыталась хоть как-то призвать к порядку непослушные, спутавшиеся за ночь пряди.

Я вздрогнула и выронила щётку. Нервно схватила заколку для волос. Она тоже выпала из моих неловких пальцев.

…Чтобы развалиться на несколько мелких частей, одна из которых к тому же закатилась под трюмо.

Ну что за невезение! Похоже, пойду на завтрак лохматой чувырлой. Хоть плачь. И я собралась было это сделать… Но не успела.

В воздухе вспыхнула синяя искра. Потом ещё одна и ещё – и вот уже целая гроздь их пляшет прямо передо мной, как хоровод светлячков.

Это было так красиво! Я протянула руку, чтобы потрогать синий свет… И на мою ладонь тяжело приземлилась самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела.

На серебристом металлическом круге размером чуть меньше моей ладони выгравирована была синяя роза. В нижней части нему прикреплялись четыре длинных, чуть изогнутых зубца.

– Спасибо, замок!.. – прошептала я.

Поскорее скрепила верхние пряди новой заколкой, которую мне только что подарили взамен сломанной, и не чуя под собою ног побежала вон из комнаты. Времени задумываться о том, что всё это значит, совершенно не оставалось.

Второй гонг – зловещий и пронзительный – обрушился мне на голову, когда я была уже на лестнице.

Понятия не имею, как так получилось – я же сотни и тысячи раз бегала по ней, а разок даже рискнула съехать по перилам! Когда была совсем маленькая и невоспитанная, конечно же. И ни разу – ни разу! – даже не споткнулась. А тут вдруг словно кто подножку подставил – ступенька вдруг ушла из-под ног, я на миг словно зависла в воздухе и вдруг отчётливо поняла, что полечу сейчас лицом вниз и очень, очень сильно расшибусь…

В последний момент меня схватили за локоть и потянули назад, прервав мой несостоявшийся полёт. Я свалилась на что-то мягкое, и мы с этим мягким, которое оказалось отчаянно чертыхающимся Роном, пересчитали все ступеньки до самого низу. Он так и не выпустил меня из рук, так что каждый угол достался его спине.

Когда Рон с трудом поднялся, морщась и потирая поясницу, я думала провалюсь под землю со стыда и одновременно сойду с ума от беспокойства. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но посмотрел на меня, тут же закрыл и махнул рукой. Видимо, это означало, что все слова бессмысленны и я безнадёжна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Пошли уже, Черепашка, сейчас будет третий…

Рон слегка прихрамывал. Я семенила вслед за ним под длинному холлу первого этажа, не решаясь глаз поднять. Механически отметила, что камень замка стал ещё бледнее – красивого, ровного серого цвета. Сейчас даже это меня не радовало. Ну как я так могла?!

– Прости меня, пожалуйста… Я правда не представляю, как так вышло… Я же всегда тут бегала, и ничего… Тебе очень больно?

Рон вдруг остановился и внимательно на меня посмотрел. Мы уже добрались до высоких дверей обеденного зала. Я посмотрела ему в глаза и выдохнула. Кажется, не сердится…

– А ведь ты права! Носишься как угорелая, сколько себя помню. И ни разу никуда не свалилась. Значит, или за истекший год моя Черепашка внезапно стала совсем неуклюжей, или…

– Что «или»?

– Пока не знаю. Но что-то мне подсказывает – ничего хорошего.

Он схватился было за ручку двери, но помедлил.

– И ещё, Рин… Не вздумай её бояться! Она как гончая чует страх и делает стойку на него.

– Кто?

Рон вздохнул и распахнул дверь, услужливо пропуская меня вперёд.

– Леди Кингстоун, герцогиня Бархатного Утёса. Моя бабка.

Стоит ли говорить, что после такого напутствия в обеденный зал я вошла на совершенно не гнущихся ногах?

Рон меня обогнал и направился к самому дальнему краю стола – туда, где уже восседало его семейство. Вот только место во главе, которое раньше занимал граф Винтерстоун, сегодня было занято совсем другим человеком.

Я медленно подходила ближе, и люди, чтобы были передо мной, напомнили почему-то нарисованное художником полотно. Красивые наряды, нарочитые позы, многозначительные детали.

Вот граф – по правую руку от той, что оккупировала его законное место. С крайне кислым выражением лица ковыряет что-то в тарелке. Графиня по левую – напротив, так оживлённа, как никогда. Восторженно ловит каждое скупое слово своей, судя по всему, матери. Эд – стоит рядом, опирается рукой на спинку высокого стула, склонился к герцогине и так учтиво, что у меня аж зубы сводит, интересуется, не слишком ли прохладно в обеденном зале и не принести ли ей шаль. Рон обходит всех их позади с самым невозмутимым выражением лица, коротко кланяется в сторону гостьи и усаживается рядом с отцом. К счастью, уже не хромает, и моему облегчению нет предела.

Наконец, я решилась внимательнее рассмотреть виновницу переполоха.

Худая и прямая как палка старуха с высокой причёской на пепельных волосах. Несколько завитых в тугие спирали локонов падают на морщинистую шею, унизанную жемчугами. Пышное платье из тяжёлого бордового бархата, стоячий кружевной воротник. Громоздкие перстни с драгоценными камнями, слишком крупные для таких костлявых пальцев.

Она молча выслушала Эда и отослала его из обеденного зала одним едва заметным кивком головы.

Полуприкрытые рыбьи глаза медленно обвели присутствующих цепким взглядом и, наконец, остановились на мне.

Я к тому времени почти добралась до стола. Замерла в трёх шагах в нерешительности. Понять бы теперь, что делать… Спохватилась и присела в вежливом книксене.

– Это моя дочь, Кэти. – папа пришёл на помощь. Подошёл откуда-то сбоку и положил ладони мне на плечи. – Мы…

– Присаживайтесь, не мозольте глаза! Давно пора приступать к завтраку, не то остынет.

Голос у неё был под стать – скрипучий и резкий. Она тут же отвернулась и возобновила прерванный разговор с дочерью – что-то о погоде и ужасном местном климате.

Словно из-под земли появились лакеи и принялись ставить на стол ослепительно-белые тарелки с кушаньями.

Отец неловко присел на краешек ближайшего стула, что стоял слева от пустовавшего места Эда. Я задумалась было – примоститься рядом или рискнуть перебраться на противоположный край к Рону, ведь рядом с ним мне не будет страшно… Вообще-то, у графа во время таких вот семейных завтраков, когда не было кучи гостей, обычно все рассаживались, как хотели…

– Не туда! – ледяной голос герцогини был как пощёчина, и я застыла, не сделав и шагу.

Ко мне склонился один из лакеев и вежливо пояснил:

– Пойдёмте, мисс, я провожу вас к вашему месту.

…В общем, в результате нас с отцом отвели на самый-пресамый дальний край этого бесконечно длинного стола. Между нами и хозяевами замка оказались будто километры белоснежной скатерти.

И в довершение всего, когда лакей отодвигал мой стул и я принялась на него садиться, раздался оглушительный треск разрываемой материи.

Не представляю как, но подол моего платья придавила ножка стула, и от резкого рывка кружево распоролось.

На секунду воцарилась тишина. Герцогиня прервала свой разговор и воззрилась на меня с таким выражением, с каким смотрят на муху, попавшую в суп. Эд замер на полпути к бабке с пушистой белой шалью в руке. Рон закашлялся, кажется давя смех.Я пробормотала какие-то извинения и уткнулась в тарелку.

Так начинался злосчастный завтрак. Я боялась даже гадать, чем же он закончится. Оказалось, правильно боялась.

После первой смены блюд леди Кингстоун вдруг соизволила обратить на нас с отцом внимание. Даже через весь обеденный зал её властный голос гремел совершенно отчётливо.

– Мистер Лоуэлл! Полагаю, из тех самых Лоуэллов, что владели захудалым Локвудом на краю Бесконечных Болот?

Отец, сидевший напротив меня, уронил вилку на стол. Мне больно было видеть его смущение.

– Вы совершенно правы, миледи! Мы…

– И каков же ежегодный доход, приносимый вашим поместьем?

На секунду отец замешкался, не зная, как ответить. Я прекрасно понимала, что дела у нас в последнее время шли не очень, и он стыдится озвучивать эту скромную цифру, да ещё и при собственной дочери.

– Достаточный, чтобы мы с папой могли каждый год приезжать в этот великолепный замок, миледи!

Ой, это что… Это правда я сказала?.. Да ещё так звонко – на весь зал…

Мамочки, меня сейчас, кажется, четвертуют заживо… По крайней мере, распахнувшиеся в изумлении глаза герцогини вперились в меня с таким выражением, будто муха, попавшаяся ей в супе, не только не пожелала быть задушенной, но ещё и принялась внаглую кружить у самого носа.

– Но, видимо, недостаточный, чтобы нанять вам гувернантку и привить хорошие манеры!

От испуга я дёрнула рукой… И бокал с вишнёвым соком, стоявший передо мной, шлёпнулся прямо на скатерть. С ужасающей скоростью по ней стало расплываться здоровенное уродливое пятно.

Это было фиаско.

И я как раз собиралась с духом, чтобы вскочить, откланяться и пулей вылететь из зала… Как вдруг раздался скрип стула, который в звенящей тишине показался мне оглушительным.

Рон с потрясающе непроницаемым выражением лица встал, аккуратно взял свою тарелку, вилку, бокал и обошёл тот край стола, даже не взглянув на бабку. Все следили за ним молча, и я в том числе.