Текст книги "Замок ледяной розы (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

«Позволь пригласить тебя и твою очаровательную дочь…»

Тут же вскакиваю.

– Пап, если это приглашение на свадьбу, наконец, – то можно я не буду слушать? А уж ехать тем более! Они же и без нас прекрасно отпразднуют, правда? А мне надо тесто на хлеб…

– Кэти, сядь! – голос папы звучит неожиданно твёрдо. Я даже не привыкла к такому тону, потому без возражений плюхаюсь обратно на диван, с которого, было, вскочила.

Он откашливается и начинает читать.

«Здравствуй, мой дорогой, бесценный друг!

В который раз сожалею, что дела поместья так долго не давали тебе навестить меня. Скучаю по нашим длинным разговорам с трубкой у камина и тем светлым дням, когда дети были ещё маленькими, а седина на висках не служила столь убедительным напоминанием того, как скоротечно время.

Кстати, о нём. Поскольку мы с тобой одногодки, ты наверняка помнишь, какая ужасная дата нависла надо мною в этом году. Я никогда не праздновал свои дни рождения, но пятьдесят – особый случай. Да-да, полвека, представить только! И мне даже страшно произносить это вслух, потому что внутри ощущаю себя всё таким же сорванцом, каким был в годы нашей с тобой учебы в Эбердин. Да что я говорю – думаю, тебе это чувство знакомо не меньше.Так вот – жена настаивает, что наше положение обязывает отметить это скромное событие с размахом, и затевает самое настоящее торжество. Хотя я подозреваю, что у её устремлений, на самом деле, куда более прозаичная причина, чем почтить седины супруга.

И здесь вынужден сообщить тебе новость, которую, к моему прискорбию, уже обсуждают чуть ли не в каждой гостиной столицы и окрестностей, а скоро, подозреваю, докатится она и до вас.

Помолвка между моим первенцем, Рональдом, и Эмбер Сильверстоун намедни была неожиданно расторгнута. Причём, можешь себе представить, по инициативе невесты! Несостоявшийся тесть моего мальчика рвёт и мечет, но ничего не может поделать, потому что отдавать невест замуж насильно запрещено королевским эдиктом ещё сто двадцать лет назад. Дочка же его наотрез отказывается от свадьбы – подозреваю, ей сильно голову задурили в этом её университете на Материке, где она вознамерилась учиться. Ума не приложу до сих пор, как ей вообще разрешили туда ехать. Впрочем, догадываюсь, что разрешения и не спрашивали – всё-таки, родовое упрямство Сильверстоунов не могло не проявиться рано или поздно и в единственной дочери графа.

Не могу сказать, что сильно огорчён по этому поводу. Всё-таки, странная это была помолвка. Никогда не видел жениха, насколько без энтузиазма воспринимающего женитьбу на столь потрясающей красавице, как эта девушка… Ну да ладно, пускай молодёжь сама разбирается, это их дело. Надеюсь только, что гнев Сильверстоуна не падёт на головы нашего семейства – всё-таки, мы-то здесь не при чём, и с открытой душой и искренней радостью намеревались принять Эмбер в нашу семью.

Собственно, сейчас ты поймёшь, почему я тебе так долго изливаю душу по этому поводу. Можешь представить, в каких расстроенных чувствах пребывает моя ненаглядная жёнушка по поводу несостоявшейся свадьбы! Подозреваю, чтобы хоть как-то поднять себе настроение, она и затевает этот совершенно не нужный мне праздник. А ещё я видел список приглашённых, и скажу по секрету – там изрядное число незамужних девиц из самых знатных семей Королевства, что наводит, согласись, на определённые мысли. Рискну предположить, что жена не собирается давать старшему сыну большой передышки, тем более, что в двадцать четыре года, и верно, пора бы уже остепениться.

Тем более, что его новая должность придворного Архивариуса обязывает серьёзнее относиться к собственному реноме. Правда, из-за этой его службы мы почти не видим сына дома, и это непривычно. Рональд приезжает лишь изредка по выходным, благо до столицы не такой долгий путь. Не представляю, каково отцам дочерей, которых отдают навсегда в чужой дом, если у меня уже сейчас ощущение птицы, что осталась в опустевшем гнезде. Эдвард не в счёт – тот давно уже отрезанный ломоть, для него друзья-приятели при дворе, кажется, милее родни. А в замке он бывает, по большей части, когда заканчиваются деньги. Но на Рональда я всегда возлагал большие надежды, так что в чём-то даже рад сумасбродному плану жены, если он позволит хотя бы ненадолго снова оторвать его от служебных обязанностей.

Правда, характер у нашего мальчика непростой, как ты помнишь. Так что, услышав о затевающемся безобразии, он быстро раскусил коварный план моей дражайшей супруги и сначала наотрез отказался тратить на участие в празднествах свой грядущий отпуск, единственный в этом году. Но я всё-таки напомнил ему, кто главный виновник торжества, в связи с чем неплохо бы проявить сыновье почтение и всё-таки явиться. Да ещё мать ему чего-то там пообещала такого, что он вынужден был уступить. Всё забываю спросить, чем же она его подкупила.

В общем, как ты сам понимаешь, через две недели мой дом превратится в форменный бедлам! И мне будет никак не обойтись без хотя бы одного здравомыслящего человека рядом.

Так что позволь пригласить тебя и твою очаровательную дочь прибыть к нам, в Замок ледяной розы, для участия в скромном торжестве по случаю моего юбилея. Этим ты окажешь мне большую честь и хоть немного скрасишь утомительные хлопоты. Буду очень рад видеть, наконец, вас обоих и вспомнить те добрые старые времена, когда тишина и уют царили в Замке ледяной розы, а серебристый смех малютки Кэти звенел по его коридорам.

Да, чуть было не забыл… Рональд просил кое-что передать специально для мисс Лоуэлл, когда буду тебе писать. Заранее прошу простить, мой друг – молодые люди нынче совершенно не выбирают выражений, говорят, что в голову взбредёт. Неужели мы в их возрасте были такие же?..

Воспроизвожу слово в слово: «Передай ей, если откажется – приеду и сам заберу! И пусть тогда ей станет стыдно, что она выросла большей трусихой, чем была в пятилетнем возрасте».

Мне кажется, это довольно мило – не находишь? Всё-таки, друзья детства, это невероятно трогательно. Надеюсь, малютке Кэти будет интересно посмотреть на праздник. Ей ведь сейчас, верно, уже тринадцать? Или четырнадцать? Как быстро летит время…

За сим позволь откланяться и ещё раз уверить, что твой приезд будет самым замечательным подарком к моему юбилею!

Крепкого тебе здоровья и всех благ, а также моё глубокое почтение супруге.

Искренне твой,

Винтерстоун».

(5/6 – 5)

Как же громко, оказывается, стучит маятник часов в гостиной! Или это моё сердце?..

Осторожно встаю – так, будто опасаюсь что-то сломать у себя внутри.

В голове снова и снова повторяются слова, которые папа только что прочитал. Только говорит их совсем другой голос.

«Передай ей, если откажется – приеду и сам заберу! И пусть тогда ей станет стыдно, что она выросла большей трусихой, чем была в пятилетнем возрасте».

Собираюсь сказать отцу, что конечно же, никуда и не подумаю ехать. Я же пообещала себе, что ноги моей больше не будет в Замке!

Собираюсь.

Вот честно-честно собираюсь!

И почему-то не говорю.

У меня во рту пересохло и язык не слушается. Такие вроде бы простые слова – «я никуда не еду», – но никак не могу их произнести.

Прочищаю горло и открываю рот…

– Просто подумай! – опережает меня папа.

– Па-а-а-ап, ты же обещал! – от нахлынувших горьких воспоминаний у меня, наконец-то, прорезается голос.

Он примирительно поднимает ладони вверх, отложив письмо на стол:

– Обещал-обещал, я помню! Ни слова больше про тебя и… Но ты сама подумай, Кэти, – это же будет жуткий скандал на всё королевство, если юный граф Винтерстоун явится насильно увозить на бал одну строптивую барышню из захолустного Локвуда. А как мы уже убедились, этот молодой человек – не из тех, для кого слово дворянина пустой звук.

– Никуда он не явится! Это он так просто сказал! И я не строптивая! И… Пап, ты на чьей вообще стороне?!

Папа смотрит на то, как я злюсь, и посмеивается украдкой.

– На твоей, Кэти. Я всегда на твоей стороне.

Я всё-таки пообещала отцу не рубить сгоряча и подумать до утра. Завтра он планирует написать письмо графу – слишком долго тянуть с ответом неучтиво, поскольку праздник уже на носу.

Вообще-то, одно это уже может считаться достаточным поводом для отказа, потому что у меня нет совершенно никаких подходящих случаю нарядов – а те, что есть, годятся больше для того, чтобы сливаться с мебелью на званых вечерах в сельской местности. Но я прекрасно понимаю, что истинная причина моих терзаний с ответом совершенно в другом.

До самой ночи я ломала голову в тщетных попытках решить, что же делать. И чем больше ломала, тем отчётливее понимала, что любые отговорки больше напоминают трусливые попытки сбежать. Ровно так, как говорил обо мне Рон. Терпеть не могу, когда он оказывается прав!

Боже, он умудряется вывести меня из себя даже дистанционно! Что же будет, если мы снова встретимся?

Запоздало понимаю, что впервые за очень и очень долгое время называю его в мыслях по имени. Значит ли это, что я стала трусить чуть меньше?

В своей комнате я одна. Всё равно воровато оглядываюсь, а потом произношу его имя вслух, как будто хочу вспомнить, как оно звучит.

А оно, оказывается, звучит для меня так, что приходится срочно бросаться к умывальнику и ледяной водой смывать с лица румянец и глупую улыбку.

Нет, Рональд Винтерстоун! Ты ещё не победил! И решение, ехать или не ехать, я должна принять как взрослый и здравомыслящий человек, тщательно взвесив все «за» и «против». Потому что если меня штормит и качает уже сейчас, то боюсь представить, что начнётся в замке. Утешает одно – за последние годы я ни разу не давала себе повод усомниться в том, что всяческая романтическая чушь совершенно не для меня. Трезвая голова и ясный рассудок со мной в любой ситуации, а что за мурашки такие заводятся в организме впечатлительных барышень, понятия не имею. Надеюсь, эти замечательные качества и впредь мне не изменят.

А потом я вздыхаю и, не в силах удержаться, тяну за ещё одну ниточку, соединяющую меня с прошлым. Подхожу к книжному шкафу и вытаскиваю старенький, потрёпанный и зачитанный до дыр томик «Легенд эпохи Завоевания».

Кстати, книжный шкаф у меня просто великолепный! Даже Рон бы обзавидовался со своей фамильной библиотекой. В моём чудесном шкафу есть всё, что угодно, – от приключенческих романов до энциклопедий. Даже учебники, совсем такие, как в этой его школе для богатеньких лоботрясов! Потому что отец каждый год покупал мне новые книги, чтобы отвлечь и порадовать. Понятия не имею, где он умудрялся доставать такие редкости, но я была ему жутко благодарна. Денег-то на учёбу в столичных школах у нас отродясь не водилось, а в Королевстве не так много мест, куда принимают девчонок. Вот и приходилось грызть гранит науки самостоятельно. Ну я и грызла по мере сил.

И вовсе не потому, что мне хотелось, чтобы кое-кто мной гордился! А смысл, если он всё равно никогда бы не узнал, что я выучила наизусть всю флору и фауну Королевства, включая устаревшие наименования на староимперском. Или прорешала все-все задачи по геометрии с тремя звёздочками сложности.

Я открыла «Легенды» на странице, где рассказывается о завоевании королём Отто последнего оплота эллери – Замка ледяной розы. И в красках живописуются ужасы, что творили эти чёрные зубастые монстры с несчастными пленниками, которых пытались отбить доблестные воины Короны. Не самое приятное чтиво перед сном, если честно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На этой странице я до сих пор хранила как закладку ту самую заколку, что подарил мне Замок ледяной розы в детстве, когда я сломала свою. Вложил прямо в руки, словно соткав из воздуха.

Четыре изогнутых зубца, синяя роза в серебристом круге... Не просто изящная безделушка – мостик от меня прошлой ко мне настоящей.

Подхожу к зеркалу и вставляю заколку в волосы. Удачно, что я уже давно сменила причёску и больше не ношу свои длинные каштановые локоны распущенными, как маленькая. Правда, пышному узлу на затылке бывает непросто удержать всю эту непослушную тяжесть, но и постричься я не решаюсь. Мода на короткие, туго завитые кудри до плеч пришла к нам из столицы недавно, но какое мне дело до мод… Так что заколка пригодится.

От прикосновения холодного металла к коже её словно начинают покалывать искорки. Если я собралась развивать свою магию, то, возможно, носить самый настоящий магический предмет при себе – не самая плохая идея.

Выдёргиваю пару коротких прядей из причёски, накручиваю пальцами, покусываю губы для яркости… Долго всматриваюсь в своё отражение. Пожалуй, так лучше! Конечно, кожа у меня слишком бледная, и с этим уже ничего не поделаешь. Потому что терпеть на себе слой пудры, румян и другой штукатурки я не согласна ни за какие…

Стоп. А что я вообще сейчас делаю?!

Вспыхиваю от смущения и поскорее отодвигаюсь от зеркала. Выдёргиваю заколку из волос, и они падают мне на плечи и спину. Старое зеркало на стене, всё в чёрных крапинках, какими покрываются седеющие зеркала, отражает моё растерянное и почему-то очень счастливое лицо.

Кошмар какой!! Я себе больше нравилась ревущей, вот честно! Так я могла, по крайней мере, себя понять. А вот эту взволнованную незнакомку с перепуганными карими глазами на пол лица, что заблудилась в потемневших коридорах времени по ту сторону таинственного зазеркалья, я вижу впервые в жизни.

Проваливаюсь в сон прямо так, как падаю на кровать – не раздеваясь, поверх покрывала, с металлической розой, зажатой в ладони до того крепко, что выпуклые очертания цветка отпечатались на коже.

…Страх и ненависть, жажда крови и ярость, разбегающаяся по венам толчками… Непреодолимое стремление уничтожить всякого, кто встанет на пути… От них дрожит тёмный камень крепостных стен, на которых я стою. Они ядовитыми испарениями отравили самый воздух вокруг. Выпили и стёрли даже краски с небес над моей головой.

Ветер с привкусом гари и железа остервенело треплет подол моего белого некогда платья. Вцепляюсь дрожащими пальцами в угол зубчатого парапета, чтобы не упасть. Оборачиваюсь и вижу громаду башни Ледяной розы за спиной, так близко, что хочется взлететь и спрятаться в ней в запоздалом порыве. Потому что она – как последний оплот, последний сохранившийся осколок моей прежней жизни. Её сияющую белизну не могут погасить даже клубы жирного чёрного дыма, что ластятся к ней и алчно облизывают древний камень. Это горят розы у подножия башни.

Глаза жгут слёзы, и я поскорее отвориваюсь, снова смотрю вперёд, чтобы запечатлеть в памяти последние минуты сражения. Я уже знаю, что скоро всё будет кончено.

Далеко внизу под моими ногами всё ещё кипит яростный бой. Чёрные звери перемешались с людьми в серебристых доспехах. И не поймёшь уже, кто из них нападает, а кто защищается. Потому что одинаковые нечеловеческие крики боли и гнева вырываются из распахнутых ртов и пастей. И одинаковая алая кровь щедро удобряет луга перед замком. И одинаково лютая, жестокая, бессмысленная и бесконечно одинокая пустота поглощает умирающих воинов с той и с другой стороны.

Так зачем это всё? У меня нет ответа. Я знаю только, что у каждого из нас есть единственное место на всём белом свете, где мы должны сейчас быть, какой бы жребий не уготовила судьба.

Здесь.

В Замке ледяной розы…

Я просыпаюсь перед рассветом и долго лежу в светлеющей тьме, глядя в потолок. С трудом разжимаю одеревеневшие пальцы. Красные линии на ладони – как лепестки розы.

Вот она, моя причина!

Не потому, что пора вскрыть эту рану и очистить её, даже если снова станет больно – или в конце концов я умру от заражения крови.

Не потому, что мне так хочется, до дрожи в сердце хочется снова его увидеть.

И даже не потому, что пора уже, наконец, понять, откуда у меня магические способности и зачем они мне даны.

Просто куда бы я ни сбежала, есть только одно-единственное место на всём белом свете, где я должна сейчас быть.

Когда первые лучи солнца бросают розовое золото на снег, выхожу побродить немного вокруг дома и освежить голову.

Снег у задней стены, который я растопила, так и не замёрз снова. Кажется, земля здесь теперь тёплая и мягкая, а под окнами пробивается свежая зелень.

И там, в этой зелени, где когда-то росли безжалостно выкорчеванные мною кусты роз, снова расцвёл цветок.​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​Это не таинственная и благородная «ледяная роза Винтерстоунов». Откуда бы им тут взяться.

Это самая простая роза, алая как кровь. Один-единственный, едва распустившийся бутон.

Мама бурчит себе под нос, обмеряя мою талию лентой:

– Тощая-то какая выросла, горе луковое… И мелкая…

– Ничего – всё, что надо, у дочери вашей на месте! Все графья облизываться будут, – успокаивает её портниха, вытаскивая булавки изо рта. – Вот увидите, отбоя не будет от женихов!

А я стою на табурете в одних нижних юбках и лифе, растопырив руки в стороны и философски разглядывая потолок, и лениво думаю – они меня наряжать собрались или продавать на ярмарке здоровой фермерской пищи?

Вот только мамочку в очередной раз ждёт горькое разочарование.

Потому что не собираюсь я ловить никаких женихов в Замке ледяной розы!

Я туда не за тем еду.

‌‌Шестая зима в Замке ледяной розы (6.1)

Когда знакомая башня вынырнула из спутанного переплетения голых ветвей спящего зимнего леса, у меня сердце замерло в груди. Думала, что почти забыла всё за эти семь лет – но чем ближе становился Замок ледяной розы, тем ярче и живее вставали перед глазами образы ускользающего детства. Проказы и шалости, обиды и маленькие победы, первые настоящие испытания и первые настоящие слёзы… И дружба – я тогда тоже верила, что настоящая.

И в центре этого круговорота, как ось, вокруг которой вращаются все мои воспоминания – высокая чёрная фигура. Очертания смазаны. Я вдруг неожиданно осознаю, что почти не помню лица человека, имя которого долгое время просто запрещала себе произносить, даже мысленно. Пытаюсь вспомнить, но его образ упрямо от меня ускользает. Всё-таки семь лет – долгий срок для ребёнка, которым я была когда-то.

Замок ледяной розы всё приближался, а вместе с тем нарастала и моя нервозность.

Нет, я честно пыталась! Не обращать внимания на панику, которая прорывалась неудержимой волной. Небо, что я делаю! Куда еду? Зачем? К чему снова бередить эти раны?

Вдруг очень живо и в красках представилось, как всё будет – огромный-преогромный замок, толпы разряженных гостей… и посреди всего этого великолепия – одна потерянная я. Нет, всё-таки мне привычнее тишина и одиночество. Понятия не имею, как найти своё место там, где меня наверняка уже…

– Пап, а вдруг они меня все уже забыли?.. – Не сдерживаюсь и поворачиваюсь к нему, почти слетаю от этого движения со скамьи – и так сидела на самом краю.

Отец смотрит на меня тепло и понимающе. И отвечает – похоже, не на тот вопрос, что я задала, а на тот, что хотела задать на самом деле. Качает головой.

– Нет, Кэти! Он тебя не забыл. Посмотри в окно.

…Меж деревьев промелькнуло серебро. Потом ещё и ещё раз.

Всадник на снежном олене.

Одетый в чёрное, он пригибается к самой шее могучего прекрасного животного, и оба они кажутся стрелой, мчащейся сквозь дебри наперерез ветру, рассыпая снежные искры. Стрелой, выпущенной из моего полузабытого прошлого в настоящее.

Серебристый сполох теряется из виду, но я знаю, что наши пути уже скоро пересекутся.

На подъезде к замковой ограде мне бросилась в глаза странная деталь, которой абсолютно точно не было семь лет назад. По обе стороны дороги, перпендикулярно ей, высится длинный земляной вал в сажень высотой. Я не видела краёв – они терялись в лесной чаще, которая здесь, так близко к Замку ледяной розы, была совсем уже свободна от снега. Покатый, заросший травой и местами мхом, кое-где растрескавшийся – вал выглядел так, будто гигантский подземный змей разлёгся поперёк моего пути, и он вот-вот проснётся и начнёт выбираться наружу.

Надо будет не забыть спросить, что это ещё такое, у… у кого-нибудь. Я спрошу об этом у кого-нибудь в замке. Да хоть у старины Торнвуда – надеюсь он в добром здравии и по-прежнему служит у Винтерстоунов дворецким.

Чем ближе я была к источнику своего беспокойства, тем ярче и полнее оживали в моей памяти детские воспоминания, и тем больше отличий я находила. Казалось бы, не таких и существенных, но они остро напомнили мне, как много времени я потеряла.

Замок почти не изменился, разве что камень его стал совсем бледно серым, почти белым – как дождевая туча, которая выплакала уже почти все обиды и готовится стать легкомысленным облаком. И розы – мои чудесные синие розы взобрались уже до самой башни и густым ковром укрывали часть стены. Вот-вот протянут нетерпеливые зелёные пальцы в то заветное окно, плотно закрытое ставнями, за которым скрывается до сих пор не разгаданная тайна.

Вокруг же замка меня ждало намного больше непривычного.

Вместо ажурной чугунной ограды, что окружала сад когда-то, – высокая стена белого кирпича, поверху из неё торчат острые пики. Тяжёлые дубовые ворота, окованные полосами стали. Они, правда, распахнуты настежь, и наш экипаж проезжает без единой заминки, зато справа обнаружилось небольшое приземистое помещение, больше всего напоминающее караулку. Когда оттуда вышли двое в кирасах и с алебардами, я поняла, что это она и есть.

Нас ни о чём не спрашивали и коротко поклонились. На доспехе стражи красуется герб Винтерстоунов – синяя роза в серебряном круге.

Так, а это что там у нас вдали, рядом с хозяйственными постройками появилось? Не двухэтажная ли казарма часом, судя по входящим и выходящим из неё вооружённым людям?

Кажется, за истёкшее время Рон не терял времени даром. Он ведь собирался укрепить оборону Замка ледяной розы, как только дорвётся до части фамильных денег, – и сделал это! Чтобы Замок никогда больше не мог стать игрушкой в нечистоплотных руках и заложником чьих-то непомерных амбиций.

Меня охватывает самая настоящая гордость за моего друга.

Стоп! Кого?..

Да что ж это такое-то, в самом деле… Дурочка Рин, прекрати, наконец, принимать желаемое за действительное!

Экипаж уже был на въездной аллее, постепенно притормаживал под хруст гравия и фырканье лошадей, и у меня оставалась всего какая-то пара мгновений на то, чтобы пригладить волосы и привести в порядок скачущие мысли. А я продолжала ругать себя по чём зря и с отчаянием осознавала, что, наверное, как ни старайся, всё равно никогда не смогу как следует подготовиться морально к тому, что ждёт меня в замке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что ж… Ну так и будь что будет!

Должен же и от матушкиных уроков хороших манер быть хоть какой-то прок? Значит, остаётся только отбросить все страхи и запастись этим… как его… терпением и смирением, ага!

Из экипажа я выходила степенно, как и подобает благовоспитанной молодой леди. С благодарностью приняла руку подоспевшего дворецкого. Учтиво осведомилась о здоровье его жены и пообещала не доставлять больше таких хлопот, как в детстве. Постаревший Торнвуд приветствовал меня тепло и шёпотом добавил, что без меня в замке было совсем тоскливо.

– Ну, может, хотя бы теперь кое у кого прекратятся приступы дурного настроения! А то каждый год, как приходит зима – хоть прячься от него куда-нибудь, ей-богу… – добавил он с заговорщическим подмигиванием и крепко сжал мою руку, прежде чем отпустить.

Я смущённо поправила выбившийся из причёски локон. Постаралась выбросить посторонние мысли из головы. Не хватало ещё начать думать о том, что за причина такая могла расстраивать вельможного графа и портить его драгоценное настроение. В конце концов, у него-то рядом была невеста-красавица! И все чудеса Замка ледяной розы в придачу.

Это одна я только на стенку лезла каждую зиму, когда в кровь и кости въевшаяся память говорила и кричала о том, что раньше в это время я пускалась в путь – к своей ожившей мечте. И переставала спать по ночам, комкая подушку и запрещая себе представлять, что сейчас происходит в замке. Там, где меня больше нет и не будет.

…Не было до сегодняшнего дня.

Я закрыла глаза на пару мгновений, подставляя лицо солнцу, которое щедро, по-летнему, обрушивало на меня своё тепло с фиолетовых небес, и вдохнула до боли знакомый аромат роз.

А когда открыла…

Великолепный Снежный ворвался во двор замка, взрывая серебряными копытами податливую землю, откидывая развесистые рога к точёной шее и нетерпеливо всхрапывая. Но я не смотрела на него. Я во все глаза пялилась на всадника.

Нет, я не могла забыть его лица. Я приказала себе это сделать. Но вот теперь он снова совсем рядом – и это так, словно мы расстались лишь вчера. И одновременно это совершенно чужой человек, которого мне, кажется, придётся узнавать заново. А я совершенно не представляю, чего от него ожидать.

Несколько долгих мгновений Рон тоже внимательно рассматривал меня, прищурившись, с головы до пят, гарцуя на неспокойном олене, нервно перебирающем тонкими ногами.

Я, наконец, очнулась, скромно потупилась и присела в глубоком реверансе.

Мысленно похвалила себя – вот так, Рин, всё правильно!

Спустя столько времени… на берегу зачёркнутого детства и едва начавшейся взрослой жизни… где все условности светского этикета имеют теперь силу незыблемого закона… кто ты для него? Всего лишь одна из гостей, приглашённых в замок, скромная незаметная провинциалка в потрёпаной серой дорожной накидке. Мне совсем не обязательно уделять внимания, меня можно с полным правом даже вообще не замечать, и я даже не обижусь, если он сейчас ограничится кивком и пройдёт мимо…

Высоченная чёрная фигура заслонила свет. Он подошёл на расстояние шага – очень короткого шага. Если честно, намного более короткого, чем допускали приличия.

Мамочки, вот и начинается то, чего я так боялась! Может, надо было всё-таки надеть в дорогу платье поновее… Но мы всего-то успели пошить три, два бальных и одно повседневное, и мне не хотелось раньше времени портить их, забивая дорожной пылью. Но даже не это самое страшное. Ведь совершенно не представляю, как себя с ним вести! Радуйся, дурочка Рин – ты попала в самую сложную и опасную для себя ситуацию…

Запоздало понимаю, что до сих пор, все эти годы, в мыслях называла себя именем, которое он мне подарил. Которым меня не называл больше никто, кроме него. Как будто этим присвоил себе.

Наконец, осмеливаюсь выглянуть из-под робко опущенных ресниц.

Взгляд медленно скользит от носков запылённых дорожных сапог по фигуре, затянутой в чёрный сюртук. Пытаюсь сравнить то, что вижу, с обрывками детских воспоминаний, которые разбегаются от меня как стайка пугливых рыбок, едва пытаюсь их поймать. Получается с трудом.

Всё тот же и совсем другой одновременно. Разве так бывает?

Рон определённо стал ещё больше каланчой. Как я мечтала, когда была маленькая, что вот подрасту – и тогда-то буду вровень с ним и, наконец, перестану смотреть на него, запрокинув голову! Но вот я подросла, и кажется, совершенно недостаточно – потому что мне приходится смотреть на Рона всё также снизу вверх.

А ещё он стал как-то крупнее, внушительнее, что ли, раздался в плечах и держится теперь, как настоящий лорд. Чёрный всегда был его любимый цвет. Выражение напускного безразличия на лице, пожалуй, осталось прежним. Пристальный ироничный взгляд чёрных глаз тоже не изменился. Почти. В чём именно состоят изменения, я так и не смогла для себя определить. Надеюсь только, я не совсем бесцеремонно его разглядываю… Хотя мы оба, кажется, вышли за границы приличий. Ему как сыну хозяина замка наверняка полагается сейчас выдавить из себя какое-никакое учтивое приветствие…‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​– Значит, явилась наконец – Черепашка? И ты ещё будешь оспаривать этот титул. Добираться целых семь лет… Едва тебя узнал без того кошмарного зелёного платья, в котором ты свалилась на мою голову впервые. И что за вид прилежной школьницы? Неужели больше никто не будет гонять по коридорам и скакать в кровати до полуночи? Я разочарован. Думал, хоть твоё появление развеет скуку, потому что мать с отцом, кажется, вознамерились собрать сюда всех самых унылых и раздражающих девиц королевства.

Голос у него тоже стал другим – ниже, глубже, уверенней, хотя эта вечно раздражающая насмешливость в тоне никуда не делась. И что там говорила кузина Клэр про мурашки? Ну вот, зря я зарекалась. Кажется, эти отвратительные создания носятся по мне взбесившимися толпами.

А потом я отвлеклась, наконец, от идиотских, бегающих, где не положено, мурашек, и осознала смысл сказанных слов.

И тогда мне вдруг захотелось его ударить.

Ведёт себя так, будто ничего не случилось! Будто не он много лет назад попросил меня скорее уехать! И как он себе представляет, я должна была явиться раньше?! Без приглашения, самовольно? Туда, где, вполне возможно, была бы и его невеста?!

Меня затопило возмущение, которое, надеюсь, хотя бы не отразилось на лице. Я спрятала ладони, что сами собой сжались в кулаки, в складках платья.

Ни за что не покажу ему, как больно мне до сих пор!

Усмехнулась в ответ одними глазами, сдула непослушный каштановый локон со щеки и вздёрнула подбородок.

– Если тебе так уж не хватало бардака все эти годы, Рональд Винтерстоун, могу устроить! Я не разучилась пока, хотя теперь куда лучше маскируюсь под примерную барышню!

В ответ он… просто рассмеялся.

А я закусила губу, чтобы не ответить на его открытый, заразительный смех. И поперхнулась этим смехом, когда увидела взгляд, который он бросил на мои губы.

Молчание сгустилось меж нами, как плотная пелена – которая словно притягивала ближе, связывала сотнями незримых узлов, запутывала так, что уже не выберешься.

Я поняла, что Рон тоже рассматривает меня жадно, будто видит впервые. И сравнивает с воспоминаниями. Потому что его взгляд медленно скользил по мне, обводя каждую чёрточку и подмечая каждую деталь – я ощущала его как прикосновение и вздрагивала там, где он меня касался.

Какое счастье, что я патологически не умею краснеть! Потому что я невыносимо смутилась в этот момент. Его взгляд успел уже прогуляться вниз до самых кончиков моих туфель и теперь неспешно возвращался обратно, снова бесстыдно притормаживая где-то на полпути. И самое ужасное было то, что он очень скоро скрестится с моим взглядом… а я понятия не имею, что он там прочитает.