Текст книги "Альфа и Омега (СИ)"
Автор книги: Анна Сейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)
Меня окружала темнота – темнота лабиринта, в котором вдруг погасли разом все огни. Я чувствовала, как дрожит земля от грохота копыт приближающегося чудовища. Оно учуяло меня, оно учуяло мою слабость, и теперь мчалось на ее запах. Я ощущала лапы чудовища на своем теле и внутри него, и ничего не могла поделать – просто позволяла ему делать то, что оно хотело.
Как и тогда, шесть лет назад, позволила им.
– Да ничего особенного, – резюмировала Мартиша, выпрямившись, понюхав и зачем-то лизнув собственные пальцы. – Думаю, мой бывший придурок просто любил приврать ради красного словца. На вот, вытирайся. Я тебе сейчас принесу что-нибудь из одежды.
Она кинула в меня полотенцем и вышла, громко щелкнув наружной щеколдой. Я осталась лежать на полу, ощущая, как стекает вода по моим дрожащим плечам и пульсирует боль в том месте, где меня головой приложили о стену. Мне понадобилось несколько долгих минут только для того, чтобы снова сдвинуть колени. А потом съежиться, обхватив себя за плечи и беззвучно всхлипывая. Я больше уже ничего не хотела. Ни защитить Йона, ни бороться за нашу судьбоносную связь, ни даже избавиться от треклятой метки, из-за которой все это началось. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Потому что сил у меня больше не осталось.
Мартиша вернулась со стопкой чистой одежды в руках – это оказался какой-то спортивный костюм. Мне было все равно, откуда он у нее взялся и кому принадлежал до меня. Я даже не вздрагивала, когда она, одевая меня, вертела мною как хотела, словно послушным манекеном, а напоследок от души хлопнула по заднице, назвав «славной омежкой». Я не поднимала взгляда, когда мы вместе с ней возвращались к остальным. А, увидев Йона, тоже переодетого в поношенные вещи с чужого плеча, не смогла себя заставить подойти к нему. Я чувствовала, что он смотрит на меня, буквально проедает глазами, пытаясь добиться ответного взгляда, но упрямо таращилась в пол. С моих наполовину промокших, частично закрывающих лицо волос капала вода, стекая вдоль позвоночника до самых бедер. И я концентрировалась именно на этом ощущении, на прохладном мягком прикосновении, скользящем вдоль спины. Больше не было ничего – ни этих людей, ни этой комнаты, ни того, что произошло в душевой.
– Хана! – Он не сдержался и позвал меня по имени, но я не собиралась ему отвечать.
– Что, наши голубки уже поссорились? – хохотнул Кадо. – Милые бранятся, только тешатся, не переживайте. Давайте, ребятки, время деньги. Мартиша, золотце, я у тебя в долгу.
– Про скидочку не забудь, – кивнула та, сложив руки на груди. – Даже не надейся, что я тебе не припомню потом.
– Да куда уж там, – подмигнул он ей, а потом щелчком пальцев указал на выход. Не дожидаясь, пока меня снова схватят за руки, я зашагала в его сторону сама.
– Я вернусь, – услышала я вдруг голос Йона и, обернувшись через плечо, увидела, что он стоит рядом с Мартишей, глядя на нее в упор. – Я вернусь, и ты пожалеешь, что прикоснулась к ней.
– Да было бы к чему там прикасаться, касатик, – фыркнула женщина. – Твоя девчушка сама готова перед первым встречным на спину лечь. Ну да, омежки, они все такие, тебе ли не знать. Не удивлюсь, если она пару оргазмов словила просто потому, что я дотронулась до ее голой задницы.
– Йон, не надо, – тихо произнесла я. – Оставь ее. Идем.
– Хана, что она сделала? – сквозь зубы прорычал он.
– Какая разница? Она, они, он – это ты со мной сделал все это. Ты и эта проклятая судьба, что свела нас.
Я отвернулась, не желая видеть, какой эффект произвели на него мои слова, и игнорируя болезненно жжение в нашей метке. Конечно, обвинить его было проще всего – потому что в отличие от них всех его я могла ранить. Могла отыграться на нем за то, что произошло со мной. Это было мелочно, глупо и жестоко, но, по крайней мере, этого было достаточно, чтобы он перестал нарываться на неприятности и оставил эту женщину в покое.
Кажется, в машине я ненадолго отключилась. Мое тело за одни только последние сутки пережило пулевое ранение и, вероятно, легкое сотрясение мозга, не говоря уже обо всем остальном. Оно сдавало свои позиции. Даже с учетом нашей волшебной целительной связи его ресурсы были ограничены. Я не знала этого наверняка, но нутром чуяла, что злоупотребление подобной регенерацией могло иметь последствия куда более серьезные, чем сами те раны, что она исцеляла. И тем не менее, когда я пришла в себя, чувствуя руку Йона в своей, то не смогла сдержать тихого всхлипа. Чувство единения и цельности, что я испытывала рядом с ним, невозможно было ни с чем сравнить.
– Прости, – выдохнула я, не решаясь посмотреть на него. – То, что я сказала…
– Все нормально, – так же тихо отозвался он, погладив меня по щеке и подняв мое лицо за подбородок. – Хана, я вытащу нас, я тебе обещаю, слышишь? Потерпи еще немного, маленькая, хорошо? Мне нужно, чтобы ты была сильной, тогда я смогу… думать, а не просто испытывать желание убить их всех. Оно нам сейчас все равно не поможет.
Я кивнула, смаргивая выступившие слезы, и он ободряюще улыбнулся.
– Ну-ну, все, пошептались и хватит, – нетерпеливо вмешался Кадо, оттягивая его назад, словно пса за ошейник. – Почти приехали уже.
Когда мы во второй раз за день оказались на улице, стало ясно, что уже сгустились сумерки, и Восточный город, разряженный своими огнями, переходил в иную фазу своего существования. Прежде я никогда не интересовалась тем, что происходит на изнанке этих улиц. Я проезжала вдоль всех этих клубов, ресторанов и скрытых за мусорными баками металлических дверей, но видела не их, а небо, пойманное в клетку небоскребов. Я словно бы не замечала всего остального, убеждая себя, что мир, о котором рассказывали в сводках криминальных новостей, он не совсем настоящий, он как будто частично выдуманный или существующий где-то в ином пласте реальности. А сейчас, глядя на прохожих и на посетителей клуба, в который нас завели, я не могла не задаваться вопросами – а кто из них бывал в заведениях вроде притона Мартиши или пробовал товар подороже, вроде элитных веществ Красной Лилии? Кто тайком от жены и друзей покупал себе иногда «славную омежку» на одну ночь, считая нормальным вести себя с ней, как вздумается, потому что «ну она же сама этого хочет»? А кто, считая себя, видимо, совсем непричастным ни к чему криминальному или недостойному, по ночам смотрел порно с такими, как я, о котором как-то вскользь упоминал Макс? Порно, которое вероятно снимали те же люди, что покупали для этих целей забитых перепуганных омег со следами ошейников на шеях? Как много еще всего подобного происходило каждый день в каждом доме и как много существовало людей и «производств», готовых удовлетворять этот бесконечный поток похоти, жестокости и мерзости, что жили в равной мере в душах людей и бестий?
На этот раз Сэм встретил нас в другом своем кабинете – менее роскошном и пафосно обставленном, зато с собственным бильярдом и аквариумом в половину стены. Сам мужчина выглядел уставшим и раздраженным, но, увидев Кадо, который первым показался на пороге, призывно замахал рукой, словно желая побыстрее разобраться с последним оставшимся на сегодня делом. Помимо него, здесь была и та омега, которую я видела в казино с Кадо и которую, судя по его словам, звали Биби. Сегодня Биби была в легком брючном костюме и напоминала не дорогую эскортницу, как вчера, а секретаря большой компании. Ее гладкие темно-каштановые волосы были собраны в высокий хвост, а скульптурно выточенное ножом умелого хирурга лицо можно было хоть сейчас поместить на обложку любого модного журнала. Надо полагать, ее роль в Красной Лилии была несколько шире, чем мне показалось изначально. Что отчасти подтвердилось, когда она, показательно обнюхав Йона, произнесла:
– Он спокоен. И пока неопасен. И вкусно пахнет, к слову. – Она подмигнула ему, коротко облизнувшись.
Альфа ее проигнорировал, не удостоив даже взглядом, и омега, нарочито печально вздохнув, вернулась на свое место.
– Я вчера все думал, где я мог тебя видеть, – проговорил Сэм, когда Кадо в своей обычной многословной манере еще раз рассказал о том, при каких обстоятельствах и почему мы привлекли его внимание накануне. – Что-то есть знакомое в тебе, но никак не могу уловить. – Он подошел ближе к вытянувшемуся, напряженному альфе, рассматривая его со всех сторон, но при этом все еще держась на расстоянии прыжка. Сегодня он был уже в другом костюме, не менее дорогом и идеально пошитом, и к нему у него была подобрана немного другая прическа и аромат парфюма. Не стоило сомневаться, этот мужчина тратит по два-три часа утром только на то, чтобы выбрать и создать каждый такой образ.
– Думаете, что уже встречались с ним, босс? – немного обескураженно уточнил Кадо.
– Биби, расскажи мне про эту связь, – не отвечая на его вопрос, обратился к омеге Сэм.
– Истинная связь это своего рода брачный контракт, заключенный судьбой, – пожала плечами та. – Встречается редко, а потому о нем даже церковники мало что знают. Про то, что связанные умеют друг друга лечить, я первый раз слышу.
– Я бы и сам не поверил, если бы не видел собственными глазами, – покачал головой Сэм. – Но, клянусь, девчонка залила мне кровью целую секцию паркета, а потом ушла на своих двоих, как ни в чем не бывало! Да этот паркет стоит дороже вас обоих вместе взятых! Проклятье! – Он скривился, снова вспомнив о своей беде, а потом почти мгновенно переключился на другое, задумчиво нахмурившись: – И все-таки парень кажется мне знакомым… Так раздражает, вот на языке же вертится, а я не могу сообразить. Глаза что ли…
– Мина, – негромко произнес Йон, глядя на нее исподлобья. – Ее звали Мина.
– Кого? – не понял тот. – Ты о чем вообще?
– Женщину, у которой были такие же глаза. – Альфа сжал кулаки, и Сэм бросил слегка взволнованный взгляд на Биби, но та лишь пожала плечами, подтверждая, что его феромоны оставались на достаточно низком уровне.
– Мина, Мина, Ми… О! – Сэм щелкнул пальцами, словно припомнив что-то. – Точно, была какая-то наркоша, которую так звали. Погоди. Это же она слетела с катушек? Там кровь потом с потолка отмывали, я слышал… Точно, у нее же щенок был, так это…
Он не договорил, потому что Йон, которому не требовался высокий уровень феромонов для частичной трансформации, прыгнул вперед, целясь обнаженными когтями мужчине в горло. Прыжок был рассчитан до мелочей, и даже если бы ему не удалось обезглавить Сэма на месте, он бы точно смог обездвижить его и взять в заложники.
Если бы не Биби.
Я догадывалась, что в мире могут существовать другие бестии, развившие навыки, подобно Йону, но я и представить не могла, что мы встретимся с одной из них лицом к лицу. Да что там говорить, я прежде и не слышала об омегах, что способны были выпускать когти и клыки в драке. Это противоречило нашей природе, это просто не было в ней заложено, но, видимо, я до сих пор еще очень многого не знала.
Моему альфе не удалось схватить Сэма, он лишь сбил его с ног, тут же снесенный в сторону ударом Биби, и в следующую секунду уже корчился от боли, пронзаемый электрическим разрядом, пущенным через ошейник, все еще сдавливающий его шею. От разочарования я не сдержала болезненного стона.
– Какого хера, Биби?! – воскликнул Сэм, приложившийся при падении о собственный стол.
– А вот это уже интересно, – облизнулась омега. – Он такой же, как я. Мальчик с сюрпризом. Интересную зверюшку ты отыскал, Кадо.
– Могу, умею, практикую, сладкая, – отозвался тот, осклабившись.
Продолжая ворчливо материться, хозяин казино поднялся с пола, потирая ушибленный зад. Затем, словно сраженный очередной гениальной идеей, замер и уточнил:
– Значит, такой же, как ты, да? Это меняет дело. – Сэм снова обратил взгляд на все еще корчившегося от боли Йона. – Если ты права, Биби, то со своими фокусами этот парень будет замечательно смотреться на моей арене. А если его омега сможет вправлять ему сломанные кости и порванные мышцы одним прикосновением… драть их Зверя в задницу, да это будет просто бомба! – От охватившего его радостного возбуждения он мгновенно забыл о своем прежнем негодовании и даже рассмеялся, потирая ладони.
– О чем… о чем он говорит? – непонимающе проговорила я, не зная толком, к кому обращаюсь.
– Об арене смертников, – отозвалась Биби, тоже с интересом разглядывающая моего альфу. – Он собирается выставить твоего красавчика против бешеных. За такое зрелище многие готовы платить целое состояние. Жаль только, что чемпионы там дольше пары вечеров не задерживаются в любом случае. – Она вздохнула почти с искренним сожалением. – Хотя, если то, что Кадо сказал про вашу связь, правда, то, возможно, у него есть шанс продержаться неделю или вроде того. Но рано или поздно его все равно укусят, и все, привет котенку. Вечный круг жизни, все дела. Зверь, как жалко, такой самец ни за что пропадет…
Она философски вздохнула, разведя руками, а я медленно осела на пол, не чувствуя под собой ног. Мы оба оказались в сердце лабиринта, и не глупо ли было с нашей стороны все это время думать, что нам удастся избежать встречи с обитающим тут чудовищем?
Глава 19. Жертва
После произошедшего в кабинете Сэма нас с Йоном разделили. Когда меня уводили, альфа еще не пришел в себя после удара током, и мы с ним не успели обменяться ни взглядом, ни словом на прощание. Подручные Кадо притащили меня в какое-то пустое и тесное подвальное помещение без окон, зато с кучей покрытых толстым слоем бледно-зеленой краски труб, идущих вдоль стены. Через какое-то время туда принесли матрас, и мне стало ясно, что сегодня я буду ночевать здесь. Свет погасили почти сразу после этого, и, оставшись в кромешной, сдавливающей меня со всех сторон темноте, я была вынуждена искать столь необходимого мне сейчас забвения внутри собственной головы.
Той ночью я почти не спала. Стоило мне провалиться в сон, я снова ощущала пальцы Мартиши на своем теле – цепкие, грубые, наглые. Она силой влезла туда, куда я даже по своему желанию уже давно никого не пускала, а я ничего не смогла сделать, чтобы остановить ее. И Йон, обещавший меня защищать – тоже. Могла ли я теперь чувствовать себя в безопасности рядом с ним? Или вообще хоть где-нибудь?
Утром меня разбудил звук открывающейся двери, но я даже толком не рассмотрела того, кто ко мне заходил – лишь обнаружила после оставленный у двери поднос с едой. И поняла, что моя прежняя клетка просто стала чуть больше, но я все еще оставалась пленницей, с мнением и желаниями которой тут никто считаться не собирался.
Оглядываясь назад, я могу лишь примерно предполагать, как долго там пробыла. Из-за отсутствия окон и часов всякое представление о времени ускользало от меня. Я спала, ходила кругами по тесной комнатушке, слушала, как в трубах шумит вода, ела, когда приносили еду, снова спала, много думала и, как могла, старалась абстрагироваться от ощущения давящих на психику стен, что, казалось, сжимались все теснее с каждым днем. Я по максимуму растягивала момент приема пищи, потому что в нем было хоть что-то интересное и похожее на некую активную осмысленную деятельность, пусть даже меня кормили одной и той же жидкой бурдой, в которой мне с равной долей вероятности могла попасться оливка, надкушенный кусок ветчины или кожура от мандарина. У меня родилась теория о том, что персонал кухни просто собирал в общую кастрюлю то, что недоедали и недопивали клиенты в клубе надо мной, но, по крайней мере, это был не собачий корм. Если заткнуть нос и не приглядываться, эта похлебка из всего на свете была вполне съедобна.
В туалет, находившийся в конце коридора, меня сопровождали под конвоем. Их всегда было двое. Одного я еще могла попробовать соблазнить с помощью чар, надеясь, что он окажется не таким стойким, как Кадо, но двоих сразу… Да даже если бы мне это и удалось, я понятия не имела, где нахожусь, куда мне идти и, самое главное, где находится Йон. Я знала, что если сбегу без моего альфы, то этим подпишу ему приговор. Не только потому, что в одиночку он был Красной Лилии не так интересен, но и потому, что, может статься, наша связь была его единственным шансом выжить.
По ночам, когда выключали верхний свет, я съеживалась на своем матрасе, прижималась носом к метке альфы на своей руке, вдыхая его запах, и молилась о том, чтобы с ним все было хорошо. Слова Биби об арене и бешеных далеко не сразу уложились у меня в голове, и какое-то время я надеялась, что все это было лишь неудачной и жестокой шуткой. Бешенство альф было болезнью, опасной и, что куда страшнее, заразной. Ученые так и не пришли к единому мнению о том, что провоцировало ее возникновение у так называемого нулевого пациента, и здесь научные аргументы вступали в жесткую полемику с религиозными и философскими. Однако впоследствии зараза могла легко передаваться от одного альфы к другому, и, казалось, сама болезнь подсказывала своему носителю, каким именно образом это легче всего сделать, вызывая в нем безудержное желание кусать, рвать и терзать все, что встает у него на пути. Единственная причина, почему вспышки бешенства редко приобретали эпидемиологический характер, заключалась в том, что при встрече с зараженным очень редко кто отделывался всего лишь одним-двумя укусами. Бешеный альфа, переполненный феромонами, зачастую перешедший в последнюю стадию частичной трансформации, мог разорвать противника пополам голыми руками. Именно поэтому я и представить себе не могла, чтобы кто-то в здравом уме мог сделать из этого шоу – да еще и выпускать бешеных против обычных бестий. Все равно что пустить человека в клетку с голодными львами, а потом потешаться над тем, как они грызут его заживо.
Я как-то попробовала завести об этом разговор со своими туалетными конвоирами, как я их называла про себя, но те словно воды в рот набрали. А когда я попыталась действовать чуть более активно и напористо, один из них расчехлил оружие, и я просто сдалась. Люди Красной Лилии, казалось, в принципе не понимали смысл и предназначение вербального общения. Они были такие же, как те альфы, которые никогда мне не нравились. Только если мои сородичи в качестве первого и последнего аргумента использовали свой запах, отбивающий у оппонента желание спорить или сопротивляться, то не-бестии предпочитали задействовать оружие. Таковы были правила игры для всех – у кого сила, тот и прав.
Кажется, это произошло на третий день. В смене дня и ночи я могла ориентироваться лишь на выключающийся верхний свет, но в то же время не могла быть уверена, что он не отрубается, например, каждые семь или восемь часов, сбивая меня с толку. С другой стороны, это бы уже походило на какой-то садистский психологический эксперимент, смысла в котором для людей Сэма было немного. Я думала обо всем этом куда дольше, чем следовало бы – о том, возможно ли каким-то образом замерить точное время между включением и выключением света. Даже пыталась считать про себя, но, сбившись где-то на второй тысяче, осознала, насколько бесполезной и глупой была вся затея. От безделья и отсутствия впечатлений мозг буквально начинал пожирать сам себя заживо, и я уже неоднократно ловила себя на том, что пытаюсь на глаз определить толщину идущих вдоль стены труб или высчитываю площадь поверхности своего матраса. И в сравнении с мыслями о том, что сейчас происходит с Йоном, или воспоминаниями о Мартише это было, пожалуй, почти умиротворяющее времяпрепровождение.
Так или иначе, после того, как свет сперва погас на несколько часов, а затем включился в третий раз, я услышала постепенно нарастающие шум и ругань за стеной. Инстинктивно забившись в угол и прижав колени к груди, я наблюдала за тем, как тяжелая железная дверь моей импровизированной камеры сперва вздрогнула от поворота ключа, а затем нехотя приоткрылась, и внутрь ввалилось нечто, что я сперва приняла за какой-то куль с тряпьем или что-то подобное. Лишь спустя пару секунд мои глаза распознали в этой бесформенной куче чье-то тело, но мой нос их опередил, и я бросилась вперед, не понимая толком, что именно вижу.
– Йон!
Он был без сознания, и его одежда была мокрой от крови. Мне показалось, что я даже чувствую что-то ощутимо упругое и скользкое, барахтающееся в его порванной одежде на уровне живота, но моей выдержки не хватило на то, чтобы визуально удостовериться в своих подозрениях. Я просто стиснула его руку, прижав к себе тяжелую горячую голову альфы и ощущая, как слезы наперегонки катятся по щекам. На какое-то мгновение мне показалось, что наша сила не действует – что уже слишком поздно или что раны слишком серьезные даже для нее, – но потом я почувствовала, как его дыхание стало легче. Уходя, его боль просачивалась сквозь меня, но я принимала ее с готовностью, почти с радостью, ведь это означало, что ему становится легче.
– Закончила? – по прошествии пары минут сухо поинтересовался один из тех, кто принес его.
В эту секунду я осознала, что просто физически не могу отпустить Йона. Одна мысль о том, что его снова отнимут, снова будут мучить, избивать и терзать где-то, пока я заперта здесь и ничего не могу сделать, словно заливала мне в голову расплавленный свинец, пожирающий все на своем пути. В тот момент мне показалось, что я скорее позволю убить себя, чем разожму руки, которыми прижимала его к себе. У меня не осталось ни рычагов давления, ни хитрых планов, ни даже моей хваленой гордости. Все, что я могла, это просить.
– Пожалуйста, – прошептала я, подняв на стоящих в дверях членов банды мокрое от слез и запачканное кровью любимого лицо. – Пожалуйста, оставьте его со мной хоть ненадолго. Я умоляю вас.
Они неуверенно переглянулись, словно спрашивая друг у друга, кто готов взять на себя ответственность за это решение. Наконец, поразмыслив, один из них пришел к выводу:
– Да ну куда они денутся-то отсюда…
– Может, все-таки у Кадо спросишь? Это же его зверюшки, – воспротивился второй, поглядывая на Йона с таким выражением лица, будто совсем не хотел увидеть его снова на ногах.
– Тут все равно не ловит, – напомнил ему первый. – Ладно, запри их пока, я быстро.
Дверь захлопнулась, и мы снова остались вдвоем. Альфа так и не пришел в сознание, но я чувствовала, что его жизнь вне опасности. Я даже представить не могла, сколько именно ран на его теле наша связь сейчас исцелила, но ощущала неприятную вязкую тяжесть и холод в собственных конечностях. У меня кружилась голова, перед глазами плыли цветные пятна и во рту ощущалась вязкая сухость. Это было неправильно. Все это. Невозможно было раз за разом требовать у судьбы чудес подобного уровня, ничего не отдавая взамен. Закатав собственный рукав, я шумно сглотнула, ощутив, как внутри словно что-то оборвалось.
Метка на моем предплечье сейчас была едва различима. Отдав столько своей магии для того, чтобы буквально вернуть смертельно раненого Йона с того света, она больше не походила на нарисованную яркой красной гуашью – скорее на поплывшую розовую акварель. Мне казалось, что я вижу, как она тает прямо у меня на глазах, и меня вдруг захлестнуло натуральной паникой.
– Пожалуйста, нет, – выдохнула я, гипнотизируя ее взглядом, словно это могло остановить процесс. – Не смей… не смей исчезать вот так! Это ты завела нас так далеко, это из-за тебя мы… Ты не можешь бросить нас сейчас! Это нечестно! Нечестно…
Прижавшись носом к спутанным, слипшимся от крови волосам альфы, я заплакала в голос. Слова продолжали рваться из меня, и я уже сама не понимала половину из того, что говорю.
– Я так хотела верить в тебя! Верить в то, что все происходит не просто так и не напрасно! Что это не случайность и… Ты не смеешь оставлять нас здесь вот так! Ради чего все это было? Ради чего были сломаны и искалечены наши жизни? Я не могу… не могу смириться с мыслью, что все это было напрасно. Я не хочу умирать здесь вот так! Слышишь, я не хочу!
– Хана… – Мои судорожные излияния, обращенные в пустоту, были прерваны тихим, едва слышным голосом Йона, и вся моя злость мгновенно испарилась.
– Великий Зверь, что они сделали с тобой? Йон, что они…
Он сел, отупело мотая головой и дыша через рот. Словно пока не мог осознать, что его схватка закончилась и он в безопасности. Мне было нечем вытереть кровь с его лица, и я воспользовалась для этого собственными рукавами, натянутыми на ладони.
– Я не хочу об этом говорить, – произнес он наконец. – Хана, ты в порядке? Они ничего тебе не сделали?
Словно только сейчас в полной мере осознав, где он и что происходит, Йон повернулся ко мне и положил руки мне на плечи.
– Я в порядке, – кивнула я, шмыгая носом. – Я думала, что потеряла тебя. Я…
Вспомнив о метке, я снова посмотрела на нее и с накрывшим меня мощной волной облегчением осознала, что она перестала бледнеть и, напротив, словно стала чуть ярче после того, как альфа пришел в себя. Это открытие придало мне сил, и я наконец позволила себе обнять любимого, повиснув у него на шее и пропитываясь его запахом. Он тоже с нескрываемым удовлетворением зарылся носом в мои волосы, которые за эти дни без ухода и банального расчесывания превратились в спутанную паклю, и несколько минут мы просто сидели вот так, прижавшись друг к другу и не думая вообще ни о чем. Это были лучшие несколько минут за последние трое суток моей жизни, но вечно они продолжаться, к сожалению, не могли.
– Они проводят бои в этом же здании, двумя этажами ниже, глубже под землей, – проговорил Йон, когда чуть позже мы сидели бок о бок на моем матрасе, держась за руки. – Первые две ночи я только наблюдал со стороны. Цель не победить, но продержаться хотя бы три минуты. Если удается выжить и уберечься от укусов, ты победил. Там делаются ставки и…
– Йон, тебя ведь не укусили? – перебила его я, с тревогой глядя ему прямо в глаза.
– Нет, – отозвался он, отведя взгляд. – Я в порядке, маленькая омега. Но другому парню, что вышел на арену вчера, повезло куда меньше. Это… безотходное производство или вроде того. Больные бешенством обычно не живут дольше двух-трех недель, но на их место всегда можно понабрать… бывших участников. Хана, то, что там происходит… это немыслимо. Я и представить себе не мог, что найдутся те, кто устроит нечто подобное, но что куда хуже – что найдутся те, кто готов платить за такое зрелище. Одному из тех бедолаг, что были до меня, вырвали руку живьем, а потом вспороли брюхо от плеча до… самого низа. Я в жизни такого дерьма не видел. Великий Зверь, это просто настоящее месиво…
Я вдруг поняла, что он дрожит. Мой смелый, несгибаемый альфа, мой сильный мальчик, который так долго был уверен, что все самое страшное в его жизни уже произошло. И я могла лишь крепче сжимать его руку, чтобы дать ему понять, что он в этом кромешном мраке не один. Мы двое – все, что осталось друг у друга, но этого, наверное, уже было недостаточно.
– Когда они вернутся, я притворюсь, что все еще не пришел в себя, – произнес он чуть погодя, когда ему удалось справиться с воспоминаниями о том, что произошло на арене. – Ты должна будешь заставить их подойти ближе, и тогда я смогу… убрать их.
– Ты знаешь, куда нам идти потом? – тихо спросила я.
– Сориентируемся на месте, – дернул плечом он. – Возьмем их оружие и, если нужно, пробьемся силой. Сейчас, когда они ослабили бдительность, наш единственный шанс, Хана.
Йон выразительно указал на собственную шею, и я только сейчас поняла, что на ней нет электрического ошейника. Видимо, во время схватки на арене он был не нужен, а после нее мой альфа был в таком ужасающем состоянии, что никто и не вспомнил про эту меру предосторожности.
– Хорошо, – кивнула я, гоня от себя предательскую мысль о том, что у нас все равно ничего не получится. Сколько раз мы уже пробовали и получали жесткий отпор? Мое тело все еще помнило удары, которое на нас обрушивали всякий раз, когда мы смели не повиноваться – начиная от пощечины Кадо в лифте и заканчивая тем ударом тока, что заставил Йона корчиться от боли на полу кабинета Сэма. Каждый из них что-то ломал внутри меня, потихоньку и неизбежно. Я не знала, сколько еще смогу выдержать, прежде чем сопротивляться станет слишком страшно. Прежде чем цена за неповиновение будет казаться несоразмерной выгоде, от него полученной.
Я никогда не считала себя сильной и волевой личностью, я заставляла себя быть такой сперва из гордости и чувства собственного достоинства, затем ради Йона. Но это становилось все сложнее, и уже сейчас я чувствовала в себе слишком много страха и малодушную надежду на то, что, возможно, если мы покоримся и будем играть по их правилам, будет лучше. Это было ложное, навязанное мне ощущение, но бороться с ним было непросто.
– Я уже обещал тебе – я вытащу нас, Хана, – упрямо произнес Йон, ловя мой взгляд. – Ты веришь мне?
– Ты обещаешь мне это с первого дня, как мы встретились, – пробормотала я, качая головой. – Мы постоянно во что-нибудь влипаем, а ты обещаешь нас вытащить. И я… я верю тебе снова и снова.
– До этого у меня всегда получалось, – пожал плечами альфа. – Получится и сейчас.
– Нет, на этот раз… На этот раз мы все сделаем вместе, – мотнула головой я, сдвинув брови и усилием воли заталкивая в угол свою нерешительность и трусость. – Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Ты больше не будешь меня ниоткуда вытаскивать, потому что я хочу, чтобы мы оба… вытаскивали друг друга. Мне очень страшно, и я всего лишь омега, но я не беспомощный ребенок, Йон. И как бы сильно ты ни хотел меня защитить, потому что твои инстинкты приказывают тебе это сделать, я отказываюсь быть… вечной дамой в беде. И поэтому я задам тебе тот же вопрос: ты веришь мне?
Он молчал несколько секунд, вглядываясь в мое серьезное лицо, а потом кивнул, медленно подняв согнутую в локте правую руку.
– Вместе до конца, Хана Росс.
– Вместе до конца, Йон…?
– Йон Гу, – улыбнулся он, и пусть всего на миг, но его такая знакомая и так нежно мною любимая мальчишеская улыбка словно бы осветила эту убогую комнатушку. – Моя мама приехала сюда из Восточной Азии, и поскольку отца я не знал, мне досталась ее фамилия.
– Я замечала в твоих чертах что-то как будто восточное, но не была уверена, – вернула ему улыбку я, зеркально повторив его жест и переплетшись пальцами своей левой руки с его правой. – У тебя такие большие глаза. Такие… выразительные. – Я отчего-то слегка смутилась, говоря об этом. – Ты сказал, они тебе достались от мамы?
– Да, она… была очень красивая, это я тоже говорил, – кивнул альфа, а затем снова стал очень сосредоточенным: – Хорошо, давай не будем терять времени.
Мы вернулись на исходную позицию – туда, где с его одежды натекло больше всего крови, и он положил голову мне на колени, готовясь изображать умирающего.
