Текст книги "Лепесток красной розы (СИ)"
Автор книги: Анна Миланз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
28 глава
― Эрик…
– Я скучал по тебе, Ханна. Чертовски скучал, ― скрипит зубами. ― И меня так убивало то, что было совсем недавно. Я не намерен терпеть подкаты со стороны других парней, потому что ты ― МОЯ! Понимаешь?! ― На последнем слове его лицо ожесточается, при этом в глазах настолько неподдельная целомудренность, что я уже не могу его оттолкнуть и использовать, как оружие, все эти слова, брошенные тогда в коридоре той блондинкой.
– Но ты…у тебя…
– У меня никогда не было незащищенного секса с Бофорт. Я понимаю, что те заявления со стороны девушки были очень…вескими и скрупулезными, но ты меня знаешь. Ты знаешь лучше кого либо, что я не стану идти наперекор своим же правилам. Ханна, ― нежно выговаривает мое имя и шершавой ладонью касается моей щеки, большим пальцем очерчивая круг от скулы и по всей щеке. ― Ты мне веришь?
– А как же…ваша ночь?
– Ты имеешь в виду во время нашей ссоры? ― Я киваю. ― Мы с ней спали, но частично. ― Не смело изрекает, поправляя упавшие волосы на глаза. ― Это просто было начало того, что могло пересечь границу прелюдий. Я был пьян. Чертовски пьян. Что вызвало галлюцинации, и я видел вместо нее тебя. Все дошло до того, что мы были голыми и чуть я в нее не вошел, пока не понял, что подо мной вовсе не ты. От нее пахло сладкими духами, кожа была слишком колючей. Поцелуи какие-то не настоящие.
– Эрик, ― дыхание спирает.
– Выглядит странно, но я не ощутил твоего присутствия, словно у нас с тобой связь. Особая связь.
Мраморные глаза загораются отблеском гнева на самого себя и укоризненностью, что смог подпустить ее настолько близко, от чего могло случиться намного не поправимее ситуация.
– Ты мне не изменял… ― Осознание простреливает голову.
– Я не стал бы. Потому что честность и доверие всегда должны быть с человеком.
– Я дура, ― признаюсь, усмехаясь с того, как это звучит со стороны. ― Господи, поверить в эту ложь, набросать себя немыслимыми представлениями о том, как ты смог мне изменить.
Взгляд Эрика теплеет. Лучиком яркого света на дне зрачков отливается сияющим снегом на солнце, словно за все эти дни он впервые способен снова впустить в себя помимо тьмы больше света.
– Эрик, прости меня. Я не стала тебя выслушивать, наговорила столько гадостей, отвергла тебя… Я тогда почувствовала себя такой незащищенной, жалкой и отвергнутой от нашего будущего, что…
Но парень не дает закончить. Резко обрывает, впиваясь губами в мои. Язык нагло раздвигает губы и проникает внутрь, возвышая меня до самой безграничной вселенной, где миллион планет, огромных и маленьких, где воздуха нет, где среди всей тишины одна сплошная темнота с рассекающимися звездами, сверкающие вдалеке. Я теряюсь в нем. Окончательно. На этот раз уже зная, какова разница между влюбленностью и любовью.
Ты и он ― и есть галактика со многими разрушениями и созиданиями, что превозносят в этот мир.
Сквозь поцелуй мычу, прижимаясь плотнее к жаркому телу. Закидываю руки на плечи, а пальцами зарываюсь в отросшую шевелюру Росса, играя или же оттягивая пряди, чем вызываю на губах парня дикую улыбку. Его руки блуждают по каждому участку тела: стискивают талию, гладят ягодицы, затем сжимают, касаются внутренней стороны бедра, распаляя и так заведенное возбуждение. Мне так мало его.
Эрик толкает меня к стене, придерживая и не давая упасть. Он резко отстраняется, хватая ртом воздух, снова припадает и оттягивает нижнюю губу, вызывая ответную реакцию в виде томного вдоха. Внизу живота скопилась куча искр, растягивая и убивая усиленной потребностью ощутить его внутри. Наши взгляды схлестаются, и сердце гулко попрыгивает к самому горлу. Столько тепла, искренности, вожделения, решимости быть для кого-то лучше, благоговенья, прощения за все глупости, причиняющие нашим чувствам боли, и, самое важное, любви. Обмякаю в объятьях парня и не в силах прекратить смотреть, как в душе у него все переворачивается, как буря утихает.
– И ты прости меня, Ханна. Я слишком люблю тебя, ― выдыхает возле моих губ соблазнительным с хрипотцой голосом, снова целует, на этот раз с осторожностью и мнимой ласковостью, беря от нашего поцелуя тонкую мягкость.
На это нас хватает не больше десяти секунд, когда в следующий миг безумство отравляет наш разум, превознося острые, бурные, отчаянные, кипяченные, жгучие ощущения. Пространство растворяется перед глазами, и я позволяю себя унести в подземный мир. Сжечь раз и навсегда. Не так ли?..
– Эрик, ― брякаю еле живая, откидывая голову назад.
Мать честная, я занималась сексом с ним в подземном коридоре, где есть вероятность встретить тренера или же товарищей Эрика по команде. Но по великой случайности, никто не решился через этот ход пересечь половину пути до центра кампуса.
– М? ― тяжело дыша, поднимает голову и кладет подбородок на плечо.
Эрик до сих пор во мне. Мышцы влагалища продолжают сжимать его напряженный член, пока оргазм заглушает любой просвет образумиться, какое безобразие здесь произошло. Да и пофиг. Я с ним. Он во мне. Тотальное единение. Мне не важно, что произойдет в следующую секунду, я хочу быть с ним здесь и сейчас.
– Нас могли поймать, ― кое-как резюмирую, так как голос сильно сел от моих криков. Благо, звукоизоляция здесь хорошая и мало кто слышал нас.
Прикрываю глаза, довольствуясь мягкостью во всем теле.
– Не могли, ― загадочно выговаривает.
Отталкивается руками, бережно опускает меня на гнущиеся ноги и выходит с меня. Мышцы ног начинают дрожать от резкого напряжения, но я все же не падаю.
Слышу, как он снимает презерватив, копошится с ним, при этом обнимая меня, и спустя несколько минут все же решаюсь открыть глаза. Минутная слабость отступает, на смену ей приходит болезненно-приятная тяга во всем теле. Неудобно было заниматься сексом у стены, теперь мышцы, будто паралон.
– Раз они здесь не пошли, ― задумчиво говорю, ― значит, они знали, что здесь будет.
Это не вопрос, а утверждение.
Самоуверенная улыбка озаряет лицо Росса.
– Козел, ― закатываю глаза.
– Заметь, твой козел.
– Мне такие рогатые и чересчур упертые козлы не нужны.
– Но ты же связалась со мной, так что терпи меня, Ханна Эллингтон.
– А может кастрация? ― ехидно подмечаю и прикусываю нижнюю губу.
Поправляю вещи, застегиваю молнию и, практически выпрямившись и приведя себя в порядок, вновь оказываюсь в цепком захвате.
– Ты же хочешь иметь детей от меня? ― вальяжно заявляет Эрик, прямо таки вжимая в себя. Ахаю и хихикаю, стоит почувствовать сталь в его штанах. Думаю, у его друга нет такого значения «отдых». ― Я вот, например, хочу от тебя как минимум два мальчика.
– Два? ― удивляюсь.
Сердце ускоряет ритм. Эрик раздумывает о детях… Это настолько неожиданно, что вовсе не укладывается в моей голове, но четко оседает в моем хрупком сердце. Оно начинает сокращаться в робкой признательности и сумасшедшем счастье.
– Угу. Чтобы все вместе тебя доставать. Одни ради маминого молока, я ― ради тебя всей.
– Даже в такой момент ты решаешься все испортить, ― ударяю его в шутку по плечу. На моем лице точно глупая улыбка.
Эрик уголком рта ухмыляется, только глаза остаются серьезными.
– Но все же… Ты бы хотела иметь от меня детей?
– Да, ― без раздумий отвечаю. ― Я желаю увидеть маленьких Россов, которые будут день и ночь ныть на весь дом, требовать внимания, а также станут копией тебя.
Оставляю на губах кроткий поцелуй, хлопаю его по плечам и, наконец, вырываюсь из его объятий. Поправляю до конца внешний вид и поворачиваюсь к парню, который все эти секунды наблюдал за мной.
– Это странно…
– Что именно? ― Опирается спиной об стенку, скрещивая руки на груди.
– Обсуждать с тобой детей после примирения. Но в то же время так волнительно и щекочущее.
Эрик улыбается живой и естественной улыбкой, развиднеть которую сквозь мантру становилось всегда сложно. И мне нравится видеть его таким, ― настоящим рядом со мной.
– Я слаб по отношению к детям. И жду того дня, когда у нас будет с тобой ребенок.
Подхожу к нему, не обращая внимание на то, как он играет мышцами груди, специально дразня.
– Эрик, ― жму плечами, не зная, как лучше всего начать. Раз откровения укореняются вдали, то пора признаться. ― Я давно хотела тебе сказать. Совсем недавно я была в кабинете декана и мне сказали, что мое сочинение хоть и не прошло дальше в рамках регионального конкурса, но получило признание в одном колледже…
Не могу посмотреть на него. И, когда я уже духом собралась продолжить говорить, я приросла к полу.
– Я знаю, что ты будешь учиться в Лондонском колледже, ― выдыхает он, и я решаюсь поднять взгляд. Он не врет. Он знал. Мраморные глаза при таком освещении не пытаются скрыть в потемках тени секреты, наоборот, выворачивает их навзничь. ― Я узнал об этом случайно…
– Случайно? ― хмурюсь, не веря этим словам.
– Ладно, пришлось уговорить декана, чтобы он поведал мне щепетильную новость.
– Почему ты мне ничего не сказал? ― я стремительно выговариваю интересующий меня вопрос, проглядывая в лице изменения: Эрик так и остается непреклонен, спокоен, словно я не оставлю его через две недели.
– Потому что втайне от тебя готовился к новому шагу.
Недоуменно уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.
– Я решил отказаться от наследства отца. А раз намечается серьезная война, то я намерен немедленно скрыться в другом городе или же стране, чтобы начать все с чистого листа.
– Ты… Боже, Эрик! Но это же значит, что ты навсегда утратишь влияние со стороны своей семьи.
– Мне все равно на нее. Кроме двух важных людей в моей жизни ― Салли и ты. Я готов пойти на этот шаг, ибо знаю, как давно в той семье меня не уважают, не ценят и главное не чтят традиции, которые после себя оставила мама. Они хотят похоронить ее в своей памяти, только ни я. Мама всегда хотела так, чтоб я мог встать на ноги без зазрения на деньги семьи, без целей и намерений на себя со стороны отца; своими усилиями и долгими ожиданиями. И я ни за что не стану подчиняться тупым приказам…
Эрик кладет руки на мою талию и придвигает к себе ближе так, что я упираюсь руками об его голую грудь. Вздрагиваю от соприкосновения кожи к коже, однако не поддаю виду. Я вижу, как тяжело даются слова парню, кто годами жил среди черствого и замкнутого окружения, словно они были роботами, и он не мог открываться им, так как никто не мог его здраво оценить.
– Я намерен забрать воспоминания с собой, переехать в другую страну и жить с тобой…
– Ты переезжаешь в Лондон? ― неверующе вопрошаю, вцепляясь в его плечи. ― Ты не обязан следовать за мной, если знаешь, что твое место не там.
– Мое место там, где есть ты. Ханна, я хочу быть только с тобой и не могу представить то, как нас разделяют три тысячи с половиной мили. Детка?
Он берет руками мое лицо и приподнимает. Я долго смотрю в его красивые, переливающиеся в данный момент разными красками, глаза, и все же выговариваю:
– Я ошеломлена. Неужели стоит так рисковать?
– Для нас стоит идти на многие маниакальные поступки. Я не могу тебя оставить в той стране одну, без поддержки и помощи.
– А как же твоя учеба?
– Ханна, ― устало цокает Росс, опуская руки вдоль тела, ― у меня есть планы, которые строил многие годы, и поверь, я не буду там подыхать от безделья. Для нас с тобой это шанс ― открыть новые двери и войти в новую жизнь без оглядывания назад. Ты больше сомневаешься во мне, чем в себе.
– Прости, ― виновато тушусь и придвигаюсь к нему, ловля на себе сканирующий взгляд. ― Я просто не могу до конца поверить в это.
– Скажи «да» и все это закончится. Закончатся наши ужасные дни. Закончатся издевательские способы Лизи. Закончатся осуждения со стороны моих родителей. Закончится старая жизнь, где каждый из нас поизносился. Скажи!
Не всегда переезд может означать как нечто новое и позабытое старое, ведь жизнь, что кроилась там, где тебе всегда рады, брала свое начало в развитии цельности, которая не боится запачкаться или же быть раздавленной поступью преград. Эта цельность хранит в себе возможность стать совершенным, кем не мог быть с множеством ошибок и дилемм в далеком прошлом. При этом…ты уже никогда не будешь прежним.
И меня ничто не останавливает сказать заветный ответ, ибо знаю, как из «ничего» рождается универсально волшебное.
– Да… Это невероятно! Ты будешь вместе со мной жить в Лондоне! Господи…
– Ну, не господи, конечно, но да я, ― лыбится, как насытившийся кот, и тянется вперед, заключая нас в первобытное желание, ― насытиться друг другом. Поцелуй получается трепетный до мурашек по всему телу.
– Я тебя люблю, Эрик Росс, ― оторвавшись, шепчу, ладонью глажу его щеку, немного обросшую щетиной, и любовно оглядываю черты лица парня, пока внутри меня умиротворенная радость. ― И я готова начать все с чистого листа.
– Тогда нам остается только завершить незаконченные дела.
– Ты сможешь пойти со мной на ужин к отцу? ― умоляюще требую его, хоть и понимаю, что он все равно согласиться.
– Конечно. Если ты не можешь встретиться один на один со своим отцом, то я помогу тебе в этом…
29 глава
Чем ближе мы подъезжали к дому моего отца, тем сильнее я себя ощущала, как рыба в консервах. Было невыносимо глядеть вокруг себя на жилые комплексы, между которых приходилось лавировать, чтобы выехать на часть дороги, ведущую к отдаленному жилому клубу.
Я сдержала рвущийся ком волнения в себе и взглянула на водителя.
Эрик сосредоточено направлял Audi, по ее краям располагались высокие особняки с отделкой золота, стекла, бронзы, кружев, дерева и многих других, от чего пропадало всякое желание продолжать смотреть на это великолепие. Я не смогу к этому привыкнуть. Даже когда я была в гостях у Россов, я чувствовала себя лишней там. Да, была лишена роскоши, но по-простому тоже жить лучше. Дышать как-то легче.
Наконец, мы остановились около высоких ворот. Камера, расположенная сбоку, рядом с домофоном, поблескивала при освещении фонарей, а через несколько секунд ворота стали отъезжать в сторону, предоставляя возможность въехать на территорию участка. Боже мой!
Я рассчитывала тут увидеть копию богатства, как у родителей Эрика, но здесь оказалось, как у настоящих голливудских звезд: все при блистающих софитов сад, к тому же и дом, с какой-то части выделанный под барокко, никак не сочетающийся с современной окантовкой переда дома. Элита из элит. Если не брать в счет того, что за слоем забора этот дом сложно разглядеть, то он, во всяком случае, превосходит все остальные.
– Твой отец что, ограбил банк, раз живет в таких хоромах? ― присвистнул парень, выруливая на главную подъездную дорожку и останавливая машину.
– Не знаю, ― выдохнула и потерла лоб. ― У меня желание пропало находиться там. Может, развернемся и поедем обратно?
– Эй, ― Эрик положил руку на мое колено. Я медленно подняла взгляд. ― Не думай о том, какой кошелек у твоего отца. Мы сюда приехали поговорить с ним, помнишь?
– Но вся эта святость только подтверждает мои доводы о том, как он любит хвастаться перед людьми своим богатством. ― Наморщила нос. ― Почему нельзя было посидеть в каком-нибудь ресторане?
– Ты себя накручиваешь сейчас, Ханна. Расслабься. Я буду рядом.
– Знаю…
Мы придвинулись друг к другу ближе, что дыхания переплелись между собой, и я первая потянулась к нему, касаясь его пухлых губ. Эрик запустил руку в мои короткие волосы, удерживая меня за затылок, я же пальцами вцепилась в шуршащую ткань куртки. Язык парня проник в мой рот, и все мои суматошные и тошнотворные сомнения испарились, стоило с невинного поцелуя проникнуться в ожесточенный пожар. Мы целовались нетерпеливо, дерзко и одновременно с признанием, что я не заметила, как теснее стала прижиматься к нему. Ничего страшного, если нас застукают за поцелуем. Я не могу насладиться им всецело. Эти два дня тому подтверждения, так как мы практически не вылезали из кровати, за исключением моей практики ― эскизы ждали немедленного редактирования.
Неохотно отстраняемся друг от друга, потом снова приникаю к нему, наш смех вибрацией проходит по телу. Так происходит от силы три раза, потому что мне спокойнее, когда он разделяет вместе со мной эту макроскопическую пресность, да и я хочу с ним постоянно летать где-то далеко за пределами здравого разума.
– Черт, ― шипит Эрик, когда я в очередной раз вонзаю зубы в его нижнюю губу и сладко посасываю. ― Ты же понимаешь, что такими темпами нифига отсюда не выйдем?
Закусываю хитро нижнюю губу, отодвигаясь от него, при этом оценив возможность его потрепавшегося вида. Но он как всегда выглядит сногшибательно.
– Чтоб тебя не провоцировать, рекомендую пойти.
– Хорошая идея, потому что… ― Росс нервно поправляет свою шевелюру, потом опускает руку на свои штаны. Я с подлинным желанием слежу за его действиями. ― …маленький Росс не готов так опозориться.
Я рассмеялась, и первая поспешила вылезти с машины. Услышала, как с водительского места открылась дверь, после показался парень, с опаской поглядывая на дом. Мы обошли машину, вместе направились к входу, и краем глаза уловила, как напряженно передвигается Эрик. Отвернувшись, тихо хихикнула, попробовала натянуть на лицо непринужденность, но Росс заметил мое слащавое самоупоение.
Мы остановились напротив ажурной двери со сплошным вторым слоем, и я тут же потянулась к руке парня, переплетая наши пальцы. Взглянула на него из полуопущенных ресниц, выговаривая:
– Спасибо, что ты согласился со мной пойти. Сама бы я вряд ли справилась, ― устало усмехаюсь.
– Детка.
Эрик поворачивается ко мне, становится вплотную и касается шершавой ладонью кожи щеки, обводя большим пальцем скулу. Тянусь к этому прикосновению, прикрывая глаза от мимолетного наслаждения.
– Я всегда буду с тобой рядом, даже если очень далеко. Я буду в твоем сердце.
Наши лбы сталкиваются и время становится таким безвольным, что я забываю от тревогах и прочих забот, окружившие меня за последний месяц. Признание молодого человека ― самое прекрасное, что я слышала за всю свою жизнь. Он открылся мне. И я верю, что, возможно, будущее уже рядом с нами.
Снова поворачиваюсь к двери, делаю глубокий вдох и выдох, только потом решаюсь нажать на звонок. Разносится внутри дома странный звон колокольчиков. Серьезно, они живут как святые монахи?
Перед нами раскрывают двустворчатые двери через несколько секунд. Такое ощущение, что они дожидались нашего прибытия около окон. На пороге появляется сам глава семьи, всеми почтенный мистер Кэмпбелл. Мой отец принарядился со вкусом, вновь на себя цепляя великую утонченность и излишнюю надменность, которая таит, стоит ему наткнуться взглядом на меня.
Если честно, я была готова сдаться и не искать контакт с человеком, что предал мою мать, прямо перед выездом. Только знаю, как от этого зависит дальнейший расклад всех наших взаимоотношений. Мама не в курсе моего поступка и вряд ли станет после того, как узнает, расхваливать. Ни пуха ни пера, как говорится. Хотя от этого легче нисколько не становится. И один упавший мой взгляд на обстановку жизни моего отца ― добивает.
– Ханна, как я рад, что ты все-таки смогла прийти. ― Мужчина переводит взгляд на темную фигуру, которая стоит рядом со мной. ― И не одна. Проходите в дом.
Джозеф отходит в сторону, приглашая нас войти в дом. Я несмело делаю первые шаги и все же позволяю окутать мое тело комфортом, встречающий с самого порога. Как предсказуемо. Все в красивых ярких тонах, выделках каких-то узоров и позолоченных вышивок. Даже лестница выделана точь-в-точь под королевское оформление, зигзагом уходящая на второй этаж.
– Мило тут у вас, ― хмыкаю я. За мной раздается стук двери. Затем чья-то рука касается спины в районе лопаток, и меня сковывает странное ощущение.
– Чувствуй себя, как дома, ― тепло просит отец и подзывает к нам служанку.
Мы с Эриком снимаем верхнюю одежду, а мужчина уходит в столовую, перед этим проинструктировав, куда направляться. Я провожаю взглядом спину своего отца, успевая отметить, как прямо он держится. Он когда-нибудь расслабляется?
– Будь проще, ― голосит Росс, вырывая меня из мыслей. ― А то такими темпами скоро глазами будешь палить все, что видишь.
– Не могу. ― Плечи опускаются, и я качаю головой от своей бессильности. ― Меня уже начинает бесить эта его формальность.
– Эй, не забывай, для чего мы здесь. ― Парень обнимает меня, оплетая талию, и касается губами моего лба. ― Один ужин и, возможно, ты больше его не увидишь. Все в твоих руках.
Когда мы уже входим в огромную комнату, которая называется столовая, нас встречают пару незнакомых лиц. Врезаюсь взглядом в самого высокого из семейства, который, сощурив глаза, следит за каждым моим движением. Ему точно шестнадцать лет, хоть и выглядит намного старше. Кожа смуглая и идеально гладкая, от чего отбрасывает блеск, говоря о его возрасте. Кудрявый, темноволосый, а когда пытается головой встряхнуть волосы со лба, то они переливаются каким-то другим цветов. В плечах размашистый, в стойке уверенный и чересчур самонадеянный. От него прямо таки и веет опасной гордостью. Даже хитрая ухмылка говорит о многом, стоит ему заметить, насколько сильно я вооружена интересом и открыто разглядываю его. Наши глаза встречаются, и я замечаю голубизну, скрытой под серой пеленой, и в сознание врывается истинная убежденность ― это сын моего отца.
Оторвавшись от созерцания изрядно надутого индюка, замечаю подростка, стоящий рядом с ним. Парень лет двенадцати или же тринадцати. Волосы тоже завиваются, только на этот раз цвет более русый. Маленькое худое лицо, тело тощее, хотя держится он под моим вниманием вызывающе, скрестив руки на груди. Еще один сыночек.
Поджимаю нижнюю губу и убираю в дальний ящик свое смятение. Тоже мне, теплый прием.
– Ханна, познакомься. Это мои сыновья. Лео, ― встает рядом со старшим, положив руку на его плечо. ― А это Джимми, ― затем придвигает к себе подростка, обнимая их. ― Мальчики, познакомьтесь, это ваша сестра, Ханна.
– Ну, привет, Ханна, ― из уст Лео сочится неподдельный яд, но он уверенно это скрывает за якобы милостивой улыбкой.
Джозеф даже не ведет бровью.
– Привет, ― бурчу, не желая с ними завязывать контакт. Мы втроем чувствуем, как нас обременяет эта обстановка и насколько неумолимо между нами простилаются не родственные узы, а скорее угнетение от знакомства.
Вспоминаю о парне, когда он пальцами касается моей руки, встав рядом со мной.
– А это Эрик. Мой парень, ― последнее я выговариваю чуть тише, потому что вспоминаю, как недавно говорила отцу совсем о другом.
– Приятно познакомиться. ― Парень протягивает руку. Отец немного колеблется, но потом все же пожимает ее.
Ребята разглядывают Эрика с таинственным интересом, да и молодой человек не теряет времени, чтобы нацепить на лицо беззаботность и взаимно пялиться на этих двух чертят. Пускай я их не знаю, зато по глумливым и скучным взглядам становится куда яснее обычного ― они не рады моего визиту. Ну и ладно.
– Что ж, и мне приятно познакомиться. Вы, дети, рассаживайтесь. Сейчас еще подойдет моя мама, и уже тогда подадут ужин.
Когда он проходит мимо меня, я удерживаю мужчину, схватив его за локоть. Придвигаюсь ближе так, чтобы это мог услышать только он, пока мальчики позади нас занимают своим места.
– Я не хочу знакомиться с…ней, ― четко говорю в конце, ибо не знаю, как лучше называть эту женщину. ― Меньше всего хочется видеть ту, кто не мог терпеть мою мать.
– Успокойся, дитя. ― Его лица снова касается легкая улыбка. Он берет мою руку, сжимает ее, затем отстраняется, посмотрев через мое плечо в сторону сидящих. ― Все будет хорошо.
С этими словами он оставляет меня и спешит уйти, а я безмолвно пробурчав себе под нос, нацепляю на лицо спокойствие, разворачиваюсь и следую к столу. Кожу покалывает от колючих взглядов братьев. Придаю лицу как можно больше безразличия и усаживаюсь возле Эрика.
– Значит, ты и есть наша сестра, ― заявляет деловито Лео, напыщенно вздернув подбородок и скрестив руки на груди. ― Я думал, ты более…изысканнее.
Выгибаю бровь.
– Чтоб быть вашей сестрой, я должна следовать каким-то требованиям?
– Нет, просто ты, ― от одной мысли он морщит нос, ― слишком простая. Твоя одежда ― говорит об этом.
Я не тратила много времени на выбор наряда, и наугад в шкафу отобрала джинсы и белую блузку с открытыми плечами, делая акцент на то, что многие дамы предпочитают открытость в самых выразительных местах. А именно – ключицы.
– Простой быть не так уж и плохо. Я даже не стараюсь стремиться к величию, мне этого не надо.
– Тогда что ты здесь делаешь? ― Оба брата уставились на меня. Один из них нагло заострил внимание в районе груди. Паршивец.
– Дописываю до конца историю, парень, ― с язвительным акцентом добавляю в конце, привлекая его внимание. ― Я много времени не отниму, только узнаю то, что тревожило несколько дней.
– Ты…
Он не успевает закончить свою мысль, как в столовой появляется две фигуры. Уныло поворачиваюсь в сторону вошедших, и в меня как будто что-то врезается, когда я узнаю в лице женщине знакомого собеседника. Та же ровная походка, гордая осанка и кичливые движения, зато за всей этой вуалью таится другие, более скомканные и зародившиеся новой жизнью, чувства.
Я привстаю с места, стоит нашим глазам встретиться. Я помню детально наш разговор. Помню все ее слова.
«С моим мужем нам многое пришлось преодолеть, доказать обидчикам, что сильны, когда вместе. И наша любовь спасла обоих. Только…я потом из-за ослепленной любви испортила жизнь своему единственному сыну, сделала так, чтобы он никогда не женился на девушке, что так сильно любил… Да и сейчас любит.»
Статность до сих пор ее красит, да и озорной, порой лукавый блеск не выдает ее возраст, добавляя перчинку молодости. Вокруг поселяется тишина. Неотрывно смотрю на нее, на женщину, посмевшая испортить жизнь моей матери и идти со мной в контакт обманным путем. Я следовала ее словам, но, стоило узнать, кто обладатель столь гнусного авторитета, все забывается по щелчку пальца.
– Здравствуй, Ханна. Рада с тобой снова встретиться, ― ее громкий и резкий голос заставляет вздрогнуть. Сейчас она со мной разговаривает, как с какой-то глупой девчонкой, нежели с собеседником, позволяя себе расточительство признаний.
– Мама, когда ты уже успела с ней встретиться? ― недоумевает отец, посмотрев на женщину недоверчивым взглядом. ― Мы же договаривались…
– Я просто дала Ханне надежный совет, и вижу, он получил свои результаты. ― Она посматривает с весельем на парня, вставший позади меня.
Мужчина попеременно оглядывает нас, прикидывая, насколько возможен рост непредвиденной ссоры, только быстро берет себя в руки, и как прежде улыбается фирменной улыбочкой.
– Давайте немного успокоимся и все же присядем за стол. Мама, прошу.
Я плюхаюсь обратно на стул и собираюсь помассировать лоб, как рука парня меня останавливает. Пальцы Эрика начинают поглаживать бедро, успокаивая и помогая собраться с мыслями. Эмоции не помогут быть хладнокровной. Благодарно улыбаюсь ему и поверх кладу свою вспотевшую ладонь, слегка сжимая.
Служащие нарушают нашу безмолвную идиллию и ставят перед каждым сидящим за столом блюда, расставляют салаты и закуски, подливают каждому, кроме молодых людей вино, я же на все это смотрю бегло, заостряя взор на центр стола.
– Ханна, представишь нас?
Все присутствующие отрываются от своих блюд.
Скептически выгибаю бровь, но все же, прочистив горло, выдавливаю:
– Эрик, это…
– Аманда Кэмпбелл, – заметив мою паузу, вставляет. Стискиваю челюсть.
– Да. Миссис Кэмпбелл, это мой парень – Эрик.
– Что за формальности. Можешь меня называть просто бабушка.
Я ничего ей не отвечаю. Вместо этого интересуюсь другим вопросом.
– Можно узнать, зачем вы тогда ко мне подошли? Что вы хотели?
Женщина медленно поднимает голову.
– Хотела помочь. Я видела вашу сцену, и не хотела тебя оставлять в таком отчаявшимся положении. ― С снисходительной черствостью смотрит на Росса. ― К тому же. Ты моя внучка, я не могла смотреть на то, как тебе бросают грязь в лицо.
Хмыкаю на последнее заявление.
– Внучка? ― тихо повторяю. ― Кто-кто, ну уж точно я вам не внучка. Я узнала обо всех вас спустя восемнадцать лет. И мне такое говорит человек, посмевший разрушить судьбу двух любящих людей.
– Понимаю. Ты зла. Я тоже теперь не могу простить себя за такую вольность.
Еда на тарелке выглядит пусть и убедительно вкусно, вот только звуки желудка не заглушают удары моего сердца. Я и не заметила, как дыхание участилось и меня всю затрясло под давлением участившегося пульса.
– Мне все равно, ― честно выдавливаю из себя и обращаюсь к отцу: ― Я пришла сюда поговорить начистоту. У меня есть всего несколько вопросов. И после этого я уйду.
– Я думал, ты останешься на десерт…
– Нет! ― останавливаю его мольбу. ― Здесь не мое место. Меня ждет мама. Поэтому хочу узнать все, что случилось до моего рождения.
Тянусь за своим бокалом, отпивая пару глотков, для того чтобы сбавить засуху в горле. Нервная почва ― не лучший попутчик при разговоре. Через несколько секунд в теле спадает напряжение, уступая место расслабленности, хотя я все еще держу ухо востро.
– Хорошо, ― первая решает начать миссис Кэмпбелл. ― Все началось во времена, когда твой отец заканчивал университет в Бостоне.
– В Бостоне?! ― Шокировано раскрываю глаза.
– Разве тебе мама не рассказывала, что она с Бостона? ― вмешивается отец, крутя бокал в руке, чем взбалтывает вино.
Отрицательно мотаю головой.
– Так вот, ― раздраженно цедит она, не принимая тот факт, что ее перебили, и демонстративно кашляет, ― он познакомился с Мартой, как рассказал Джозеф, на вечеринке, устраивающие братства в момент рассвета первокурсников. Вышел незначительный конфликт, перешедший в отношения. Их роман длился два года, если не подводит память. И узнали мы о нем под конец их разрушившихся надежд, ведь мой сын должен был благородно продолжить род.
Кривлю губы на слова «благородно». Мы точно во времена славянских традиций, где наследники должны были ставить свои почести и долги выше любви.
– Мы заметили изменения еще в День Валентина. Мальчишка был сам не свой: нарядился, расчесался, ходил с плутоватой ухмылкой. Вообщем, походил меньше на шкодника. Меня и моего мужа очень насторожило это, а потом и вовсе не обрадовало то, что он встречается с девушкой из простой семьи. Для нас это было ударом.
– Поэтому вы решили убрать маму с дороги?
– Ну не совсем убрать, ― мрачно смеется женщина и, разрезав кусок птицы, кладет его в рот. Прожевывает и продолжает: ― Мы заботились о благополучии сына и хотели всего самого лучшего. И была вероятность, что она, твоя мама, охотится за нашими деньгами.
– Но это не так! ― горько взвыла и тут же себя укротила. ― Маме ни к чему были ваши деньги. Ей просто не хватало частички, похожая на нее.
