Текст книги "Лепесток красной розы (СИ)"
Автор книги: Анна Миланз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Миссис Эллингтон, ― учтиво поздоровался Эрик, встал со стула и выпрямился. ― Простите, что так неожиданно.
– Очень неожиданно, ― холодно проговорила мама.
Эрик покосился на меня, сохраняя при этом маску собранности, затем снова посмотрел на мою маму и сказал:
– Тут кое-что произошло. Я не мог оставить Ханну одну до появления вас. Но я уже ухожу, мне все равно нужно по делам. Вам как раз нужно будет поговорить…
Он снова на меня посмотрел, взглядом намекая, что я обязано ей рассказать о встречи отца и дочки. Потом замявшись, пошел в коридор, оделся и, выглянув, попрощался. Я улыбнулась в ответ, говоря об этом, как благодарна ему за его поддержку. И Эрик скрылся, оставляя меня с мамой наедине.
Посмотрела на нее. Наши взгляды схлестнулись и не оставило труда разглядеть, как ее пробила мелкая дрожь от осознания, к чему приведет это затянувшееся молчание.
25.1 глава
― Пообещай мне, что не будешь больше с этим человеком разговаривать? ― взмолилась мама, беря в свои руки мои холодные ладони. Я глядела на нее, нахмурившись, но в то же время в моем взгляде читалась блеклая печаль. Я понимала ее. Понимала, почему хочет отгородиться от мужчины, которого, возможно, все еще любит.
Я смогла дрожащим голосом пояснить недавний случай, рассказать, что от меня хотел мой же отец. Ее миловидное лицо сразу же, стоило заикнуться, перекосило в гримасе злости и неприязни. Из самого сердца вырывала трудные слова, выговаривала, следила за ее реакцией, а потом замолчала, порождая вокруг нас статическое негодование.
– Ханна, пожалуйста, не слушай того, что он пытается тебе объяснить. Он легко может тебя впутать в проблемы, от которых мало-помалу страдают люди. Прошу. Мое сердце и так не намести после его появления в нашем районе, в нашей жизни, и мне не хочется даже видеть его.
– Не переживай мамочка, ― уверила ее, вырывая ладони и сжимая ее плечи. Я заглянула поглубже в окаймленные серебристой пленкой глаза, выискивая хотя бы что-то, требующие немедленного ответа. Но мама умела скрывать в себе все, чувства и эмоции. Иногда мне казалось, что она не умеет жить, подчиняясь зову материнства и полностью лишаясь своего счастья. ― Я не буду разговаривать с Джозефом…
Мама прикрыла глаза, словно принимая на себя удар хлыстом из-за произнесенного мною имени отца.
– Ох, милая, мне так жаль, что тебе пришлось столкнуться с ним один на один…
– Не совсем так. Эрик был рядом. Он старался защищать меня от него.
Кротко кивнула женщина, отвернувшись, и мысленно что-то подсчитывая.
Наше положение было слегка не объятым: мама сидела на корточках, опираясь об мои колени, я ― на стуле, расположенный около холодильника, на который обычно ставят пакеты с продуктами. Поглаживала волосы ей, пальцами массировала голову, чтобы вселить в нее успокоение от прожитых дней. Эти дни самые жгучие за прожитые годы. Таким образом, легко можно заработать мигрень или того хуже, случится удар.
– Мам, ― несмело выговорила, глядя на свои пальцы, как они утопают в светлых волосах женщины. ― Расскажи, кто мой отец.
– Твой отец… ― Уперлась лбом об мои коленки, судорожно выдохнула и снова посмотрела на меня. В ней боролись миллион противоречий. Но я должна знать, кто мой биологический отец. ― Полное имя Джозеф Кэмпбелл. Мы с ним познакомились, когда я только поступила в университет. Красивый, умный, при всех данных, очаровывающих девиц, был заядлым гонщиком на мотоциклах и умел цеплять любую девушку. Случилось так, что наша встреча оказалось самой обычной из серых будней: пробегавшая мимо девушка по направлению к знаменитому парню университета, задела меня сильно плечом и все мои вещи на руках разбросались по полу. Она даже плечом не повела, следуя вприпрыжку к нему, а мне пришлось с возмущением выругаться под нос и начать собирать миллион конспектов. Я не сразу заметила, как чья-то рука протянула мне собранные в тонкую стопку листы, и, когда я подняла голову на спасителя, дышать перестала. Передо мной на корточках сидел сам Джозеф, улыбаясь во все свои ровные белые зубы. Он что-то мне тогда сказал, а я лишь продолжала на него смотреть и считывать с его непроницаемого лица странные эмоции.
Она горько усмехнулась, вспоминая те молодые годы, ведь тогда казалось, что мир с этим человеком будет намного прекраснее.
– Мы повстречались два года. Его родители не очень восприняли новость «Сын известных адвокатов встречается с простой девушкой». Одна мысль о том, что дело может дойти до свадьбы, их сводило с ума, потому что между нами существовали очень прочные и страстные отношения, связывающие между нами не только притяжение; нечто большее. Поэтому за моей спиной искали достойную кандидатку, которая легко сможет стать источником новых вложений. Его мать… ― За последние дни я только и слышу о ней не в самом лучшем свете. И, пожалуй, она становится моим врагом, который растоптал жизнь моей мамы, решив, как бездарно будет выглядеть элита на фоне прокаженных. ― Его мать уговорила его бросить меня. И он повиновался. Взял, бросил и скрылся, даже не выслушав меня. Я уже тогда знала о тебе, Ханна. Знала, что беременна тобой от этого человека. А он…сбежал, послушав свою милую мамочку.
– Почему она тебя не любила? ― спросила до того, как успела подумать. Не может быть такого, что миссис Кэмпбелл не возлюбила маму только из-за отсутствия статуса в аристократическом обществе.
– Скорее не «не любила», а ненавидела. Она видела во мне достойного соперника или же ту, которая «сможет сломить ее сына». В мое присутствие ухитрялась обманывать близких людей, играя больного человека. И мне приходилось каждый раз уходить с того дома. Идти в общежитие сквозь черную, зябкую и устрашающую мглу, стирая попутно слезы.
– Ох, мама…
Я потянулась к ней, обнимая так, будто единственным источником воздуха была я. Ее родная кровушка, с кем прожила многие невзгоды, дарила материнскую любовь, воспитание, счастье, и пусть многим не могла обделить в связи с трудным положением. Я не хотела бы себе другую маму. Она ― моя любимая, лучшая и самая искренняя мама, сумевшая встать самостоятельно на ноги.
– Не знаю, как он теперь живет, только знаю, что женился на какой-то немецкой модели, переехали в Колумбию, появились на свет близнецы, и живут себе припеваючи, тем временем как выбросил меня из сердца.
Ее тело содрогнулось от выступивших слез, и я сама не могла сдержаться. Хуже всего видеть, как мамочка плачет, от чего на меня перекладывается огромный груз ― вместе пережить это испытание. Это больно, осознавать, какое может быть у человека сердце черствое, что в нем больше не остается места для настоящей любви, которое было в его жизни.
Мы просидели в полной тишине десять минут, плакали, не отпускали из объятий, каждый думал о своем. Как только дыхание немного выровнялось, слезы иссохли на щеках, я прошептала ей в макушку, уверенно и твердо, потому как была якорем, который спасет ее от удара судьбы:
– Я сдержу свое слово мама, и ни за что не стану подвергать тебя напасти. Он выбрал свою жизнь, так пусть живет в ней без нас.
Она отстранилась от меня, любовно разглядывала мое лицо, затем коснулась руками моих щек, большими пальцами вытирая остатки влаги, и коснулась губами лба. Таким способом она передала всю свою признательность, за то, что в ее жизни есть замечательная дочь, умеющая ценить не только свои чувства…
25.2 глава
Неделя экзаменов пролетела незаметно, учитывая, как складно получалось выходить из концепций в виде «завалов» вопросами. М-да уж, пропустить перед сессией и практикой две недели учебы ― полнейшее мучение для моей головы и нервной системы. Я буквально была выжита, как лимон, выходя из кабинетов, где принимали экзамены. Словно эти экзаменаторы хотели поиграть на пианино, но вместо клавиш использовали мои не стальные нервы, проигрывая симфонии Моцарта или же а-капеллу Шуберта. Слава богу, неделя закончилась и впереди меня ждала двухнедельная практика, после которой… я последние дни проведу в родных местах, рядом с моими близкими людьми.
В моей голове это звучит не очень воодушевленно. Кажется, будто постепенно утрачивается какой-то смысл, с которым мне посчастливилось столкнуться в местах, называемыми домом.
Медленно ступаю по коридору кампуса и мысленно прокручиваю список. Список «Отъезд в Лондон». Я составила его на этих выходных, и признаюсь, чересчур сильно втянулась в процессию ― подготовиться к новым экзаменам, собрать вещи, посетить бухгалтерию, кафедры, деканат за подписями и некоторыми документами, заказать билет, отметить, какие вещи взять и какие оставить. Мама даже назвала меня чокнутой, ведь я брала в свои руки столько дел, требующие выполнения очень длительное время. А мне хотелось сделать все заранее и забыть на Рождество и новогодние каникулы этот хаос.
Еще предстояло об этом сообщить девочкам. О, боже, это сплошное издевательство.
Не заметила, как в кого-то врезалась и растерянно захлопала глазами, когда боль отразилась в предплечье и вывела меня из транса. Подняла виновато глаза на человека, и хотела было извиниться, но слова так и застряли в горле. Передо мной стоял мистер Эндрюс, смотря на меня с настороженностью, всем видом выдавая свою грозность, как на дне его зрачков промелькнула досада. Сглотнула тяжелый ком. Мы так и не разговаривали после всего случившегося.
– Здравствуйте, мистер Эндрюс, ― решилась первая сказать, нарушая нашу затянувшуюся паузу.
Мужчина прижимал к своей груди несколько листочков, и одна из них все же выпала из стопки, падая на пол. Спохватилась, нагнулась, взяла лист с работой какой-то студентки и, выпрямившись, протянула ему руку.
Он смотрел на этот листок пристально, затем и вовсе нахмурился, явно недовольный данным жестом. Обстановка накалялась.
– Кмх, ― откашлявшись, все же отмер мистер Эндрюс и взяла с моих рук листок. ― Спасибо, Ханна.
Его голос прогремел, как железо, когда по нему бьют. И это вовсе не напоминало дельную или же деловую беседу студентки и преподавателя, скорее я в его глазах казалась кем-то противоестественным, то есть была никем. А он своей государственной должностью и ястребиным взглядом пытался это доказать, особенно когда мистер Эндрюс привередливо сканировал мой внешний вид. Неужели мы уже до такого скатились? Ненавидеть с достоинством? Боже.
– И извините меня, я вас не увидела, ― смущенно подытожила, тем самым завершая наш разговор.
Алекс ничего не ответил. Кивнул головой, развернулся на своих лакированных ботинках и пошел прочь. Я же осталась стоять и глядеть в спину мужчины. Всегда что-то может пойти не по правилам. Мы либо командуем, либо сдаемся ― одно из действующих преимуществ жизни. Жаль, что Алекс не может понять, какого это любить и тем временем ненавидеть человека, задыхаясь в своих чревоугодьях.
После нашего непреклонного столкновения, где каждого из нас держали цепи не уютности и дискомфорта, я полностью погрузилась в инструктаж, который вела студентка выпускной группы. Она объясняла нам около часа систему прохождения практики, затем отвела нас на цокольный этаж, где располагался кабинет с необходимым материалом для работ, чуть позже провела нас в аудиторию, еще полтора часа разъясняла квалификационные распорядки и как вести документацию; распределяла на группы студентов, чтобы выстроить график посещений, а также сообщила, что в конце практики нас посетят известные модельеры.
– Они будут оценивать последними, чтобы подвести итог и выяснить, кто действительно обладает удивительным талантом и умеет создавать из ничего великолепный антураж. От этого также зависит ваше дальнейшее расположение среди них и рекомендации. Пока сказать не могу, кто именно станет экспертным жюри, но не гарантирую, что это будет рай. Вам придется работать на износ все эти две недели. Это очень мало. По своему опыту знаю. Найти задумку, воплотить ее, сделать эскизы, собрать материалы, подготовить чертежи и, наконец, создать наряд…
Когда девушка закончила говорить и объявила, что лекция окончена, многие подорвались сразу же с места, спеша покинуть помещение. Попутно собирая вещи, следила за всеми моими сокурсниками, которые переговаривались между собой, обсуждая теории насчет жюри. Всем хотелось увидеть ту или иную известную личность, я же это воспринимала, как нечто преувеличенное. Не хочется загадывать все наперед.
Когда я спустилась по ступенькам вниз, в аудитории никого не осталось, за исключением девушки. Брюнетка укладывала все демонстрационное оборудование на свое место, отключала каждый прибор. Вдохнула и рвано выдохнула, схватившись за ручку сумки. Подошла к ней ближе. Девушка, заметив движение краем глаза, вздернула голову, отсутствующим видом оглядела меня и стала ожидать моего вопроса. Мне она показалось очень знакомой.
– Прости, что отвлекаю, но можно кое-что у тебя спросить? ― без заговорщических напутствий пустилась вперед.
– Валяй, ― бросила она и повернулась всем своим телом ко мне. Я еще раз внимательно очертила взглядом каждую волосинку, морщинку на ее лице, и меня тут же осенило, кто она такая. Это же… ― Не знала, что ты увлекаешься мерчандайзингом. Казалось, ты более склонна к финансистам, которые ищут себе ценность.
– Прости? ― Не сразу поняла, к чему она клонит.
– Так, мысли вслух. Не воспринимай мои слова всерьез, просто ты мне не понравилась с самого первого дня знакомства.
Значит, я была права. Это та девушка, с которой Эрик пришел в кафе, обжимался с ней по углам и якобы она является для него только другом. Верилось нелегко, исходя из слухов и репутации в стенах учреждения.
– Оу, это взаимно.
Брюнетка вскинула подбородок, подавая вызов, сложила руки на груди и пристально уставилась на меня.
– Ты дерзкая да еще умная. Качества, которые редко тесно связаны между собой. Да, я наблюдала за тобой эти недели, ― поспешила оправдаться она, когда я удивленно выгнула бровь. ― Хотела понять, кто ты такая.
– Узнала?
– О-о, более чем. Ты точная копия меня. Я тоже не отличаюсь покладистостью или же грацией лани. Меня кстати зовут Зара.
– Ты русская?
– Да. Приехала сюда по обмену, потом оказалось, что мой балл соответствовал требованиям университета и перевелась.
Точно. А я все никак не могла понять, почему ее акцент очень искажен, что временами буквы у слов съедаются или же растягиваются до глухой звучности.
– Понятно, ― прикусила нижнюю губу. ― Меня Ханна зовут. Но думаю, ты и так знаешь.
– Конечно, Эрик мне рассказывал про тебя.
– Правда? ― изумилась и поменяла позу, скрестив ноги, словно закрываясь от чего-то. ― Что он говорил про меня?
– Ничего значительного. Просто проинформировал, кто должен ревновать его ко мне, ― лукаво выдала она и сделала такой вид, будто этого только что не говорила.
Во мне проснулись странные чувства: то ли гнев хотел передернуть меня, закипая от ухитренной сноровки Эрика, то ли благоговейный порядок держал в узде раскрепостившиеся чувства от понимания, что между ними ничего не было. Хотя это не меняет сути ― Эрик переспал с Лизи. Спал с ней, пока мы были в ссоре.
– Вообще, я подошла к тебе по-другому вопросу, ― вернулась к началу, отбрасывая тему по обсуждению Эрика в дальний ящик.
Я не могу…думать о нем, хоть и бывают уязвимые моменты, норовящие расцарапать и так покалеченное сердце. Мы за все эти дни после встречи с моим отцом больше не виделись. В стенах университета я его вообще не видела, словно человек, занимающий много места в мои мыслях, провалился сквозь землю или же стал невидимкой. Я каждый учебный день искала его взглядом, искала хоть какую-то зацепку, подтверждающая то, что Росс рядом со мной. Ничего.
– Конечно, задавай вопрос.
– Скажи, ты не жалеешь о том, что поступила именно на этот факультет, при этом не подразумевая, как все сложится в дальнейшем?
Зара встала в ступор от услышанного. Видимо, ей мало кто задавал такие вопросы или же советовался с ней, как с порицательным человеком, сделавший отчаянный шаг.
– После перевода на втором курсе, если честно, я жалела первое время, ― призналась она и вернулась к собиранию вещей, отводя глаза, но все же продолжила: ― Моя первая практика прошла ужасно. Экспертам не понравилось мое изделие, якобы оно не сопутствовало их взглядам или же тенденциям «сегодняшнего дня», поэтому завалили. Благо, баллы за мероприятия, в которых принимала участие, повлияли на текущий результат, так что я осталась и продолжила обучение. Чуть позже уже на следующий год я снова взяла раскрепощенную идею совместить броские и фланелевые стили, на этот раз представив целую коллекцию: от топов до платьев. Для них это был ужас, ― усмехнулась она и хлопнула громко дверями шкафа, возвращаясь ко мне.
– Тебе снова занизили результат? ― уточнила, хотя и так была уверена в ответе. Брюнетка казалась расслабленной, не показывая своих натянутых переживаний, только губы, плотно сжав, резюмировали о не совсем лучших временах того года.
– Меня чуть не выгнали, так как общий результат был на границе ниже нормы.
– А что было дальше?
– Я снова решила повторить трюк с этим дизайном. По крайне мере хотелось все же добиться справедливости. На тот момент времени я готова была сдаться, уступить место другим и все бросить. Сама подумай, я творческий человек и ищу красоту в тех вещах, которые, на взгляд, известных модельеров дикость и нелепость. Такие идеи никто не продвигает в модной индустрии, все стремятся подчеркивать гламур, эстетику розового или лазурного, грацию, циничность, гордость, только не эпоху тинэйджеров… ― Она подняла голову. Ее губы искривились, когда она выделила последние слова, взгляд изогнулся, и некоторые обрывки фильмом промелькнули на дне зрачков. ― И у меня получилось допиться признаний со стороны их высочества. И то, спустя два года, когда я сама многое переоценила в самовыражении своего внутреннего я. Я по натуре человек со странностями, бунтарка и вовсе не леди с порядочными манерами. Мне нет месту платьям или же костюмам, я люблю эксперимент и считаю, модельером становятся не за счет корректных рамок, а если человек ищет в себе потенциал. Но у нас все обесценивают.
– Например, авандгард?
– Именно. Это же такая мода, из-за которой руки покрываются сыпью, потому что никакой целевой значимости в ней нет. Просто вещи, созданные в пределах незамысловатых хитроумных форм. Говорят, что ассиметричны, на самом деле полный бред.
Зара перевела дыхание, локтями оперлась об стол, наваливаясь на него, и с многозначительность заглянула в мои глаза.
– Я смогла стать тем, кем являюсь сейчас. Мне от этого не холодно и не жарко, ибо понимаю, что мое предназначение уходит куда-то глубоко, где начинаются корни дерева моды. Смотря на тебя, ты тоже можешь стать лучше и своеобразней этих кукл, называющие себя модельерами, так как ты замечаешь многие скрытые мотивы. Мы с тобой похожи, Ханна. Очень. Теперь я смогла понять Эрика, что он в тебе смог найти.
Я содрогнулась, готовясь услышать значившие для меня слова.
– Ты ― стимул. Ты умеешь направлять людей, даже если это не подразумеваешь. Росс за последние месяцы сильно изменился, стал рациональнее относиться к вещам, и таким он мне нравится больше. Вот только…проблема в виде Бофорт все еще ставит под сомнение его стремление быть лучше для тебя, а себя в частности.
– Знаю, ― выдохнула и помассировала лоб, переваривая истинное значение слов. ― Это меня и пугает.
– Что? ― неудоменно переспросила.
– Что мы с ним очень разные, и место в его жизни для меня нет.
Она откинула голову и громко рассмеялась. Смех девушки заполонил пространство аудитории, дрожь, ничем не сравнившаяся с неуверенностью, отозвалась по телу. Ей слова показались смешными?
– Прости, просто это такая глупость, ― пальцем протерев под глазами остатки влаги от слез, девушка вкрадчиво заговорила: ― Ты поменьше слушай разум. Он никогда не ведет к верному пути, вечно напортачит, потом страдай, плачь, бросайся из крайности в крайности и т. д. Главное, прислушайся к сердцу. Я вижу, что между вами не только химия, где легко можно взорвать класс; вы готовы всему миру кричать о вашей любви. По этой причине я уверена, Эрик не допустит того, чтобы свадьба между ними состоялась. К тому же…Лизи точно не беременна от него.
– Что? Откуда ты знаешь? ― не веря ушам, эмоционально спросила. И тут же сдержала себя.
Господи, почему я так завелась? Это же не она беременна от Росса.
– Эрик попросил моей помощи, и я действительно хочу помочь вам. ― Пожала плечами, будто для нее помогать людям повседневность. ― Лизи не могла забеременеть от него, так как Эрик подходил к сексу с полным контролем над процессом. Он боялся быть втянут в аферу одной из шлюх, потому что все мы знаем, как многие базарятся на деньги миллионеров и как хотят их статус искоренить. Так что…
– Ты в этом уверенна?
– Полностью. А ты ― нет. ― Я печально вздохнула, лишь подтверждая ее слова, затем заметила, как настороженно девушка посмотрела на часы в телефоне. ― Черт. Мне нужно идти. Я бы с удовольствием еще поболтала, ведь я не закончила, ― подмигнула она, ― но дела ждут.
– Тебе помочь дотащить все эти документы?
– Ой, что ты. Я сама. Не думаю, что ты пойдешь в другой корпус. Ладно, я побежала. Было приятно пообщаться с тобой, но ты все равно мне не нравишься.
Я усмехнулась.
Брюнетка торопливо в одну охапку взяла документы, свои вещи и сумочку и на высоких байкерских ботинках побежала в сторону выхода. Она неожиданно замерла, повернулась боком ко мне и изрекла:
– Ханна, не забывай о том, что я только что тебе сказала. Эрик бывает иногда козлом, но он любит тебя больше, чем кого-либо другого. Пожалуйста, не сомневайся в нем, выслушай его. Не думаю, что ваша история должна закончиться на глупости под названием «Бофорт и ее внеплановая беременность». Удачи.
Мельком улыбнувшись, Зара дернула за ручку двери и скрылась в коридоре, оставив меня одну в этой аудитории. Поправив нервно волосы, с непривычки ощущаю под пальцами укороченные пряди.
Я хочу разобраться со всем дерьмом. Даже прямо сейчас, хоть и убеждена, что из-за Бофорт многое поменяется. Поменяемся мы в первую очередь…
Укутавшись в свое зимнее пальто, вышла на улицу, и морозный воздух ударил по лицу, как вода, заволакивая в сети холода. Меня затрясло, стоило воздуху проникнуть под плотную одежду. На улице уже практически середина декабря, осталось две недели до окончания семестра, также до Рождества. Уф, я еще толком не знаю, как пройдет вся эта суета, и сможем ли мы передохнуть после многих ударов судьбы. Мама все еще не может отойти после моей встречи с отцом, подруги то и дело стараются меня взбодрить, так как отказываются принимать меня за чужеродную, я же не представляю вариантов отмечать Рождество без Росса или же проводить зимние каникулы, последние дни, с ним и людьми, без которых будет тяжело в Лондоне.
Хочется по щелчку пальца всех переселить туда, как будто обладаю магией, и все, больше не о чем переживать. Но не все так просто.
Спускаюсь по скольким ступенькам, от чего ноги находятся в тягостном напряжении, затем ступаю на заснеженный асфальт и делаю один шаг, как со стороны доносится низкий мужественный голос:
– Ханна!
Выпрямляюсь, так как знаю, кому может принадлежать этак голос, появившийся в моей памяти совсем не так давно. Поворачиваю медленно голову и сталкиваюсь с морскими глазами, чей данный примитив унаследовала я.
– Что ты здесь делаешь? ― провозглашаю с ярой ненавистью, увеличивая между нами расстояние.
