Текст книги "Лепесток красной розы (СИ)"
Автор книги: Анна Миланз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
23 глава
Первый пункт из моего списка дел гласил именно так: рассказать всем про Лондонский колледж.
На следующей неделе настанет срок сдачи экзаменов, к которым я упорно готовилась все эти дни. После начинается практика, где я проведу последние свои две недели рядом с моими близкими людьми. По правде говоря, принять такое решение было крайне тяжело, учитывая материальное положение нашей семьи и некоторые уязвимые точки, не дающие мне сформулировать в своей голове все возможные варианты решения. Как выяснилось в последний мой визит в деканат, колледж предоставляет мне возможность пройти срез знаний, от которого очень сильно может зависеть мое дальнейшее расположение: на стипендии или же предстоит откуда-то взять деньги, поэтому в моих силах сделать все возможное, потратить время и пожертвовать своим здоровьем, чтобы достичь результата.
Ну, по крайне мере я надеялась именно так поступить.
Я уделяла много времени учебе, концентрировалась на важном, только Эрик считал наоборот. Доставал, щекотал, возбуждал, оставлял без дозы, издевался, шептал не пристойные слова, на занятиях все время писал, ― делал все, чтобы довести меня до помешательства на нем. Это раздражало и в то же время радовало, что он был со мной рядом.
После того инцидента в клубе, я окончательно порвала связи с профессором и могла лишь сидеть на его парах, как хамелеон, прячась за спинами людей или применяя краски мебели. Я не желала с ним идти на контакт и, по всей видимости, мистер Эндрюс тоже решил оградить от тебя это бремя. Зато наши отношения с Эриком стали совсем иными. Если полтора месяца назад нас связывала похоть и страсть, то сейчас мы оба смотрим на наш союз как нечто важное, от которого будет трудно отказаться. Каждый из нас не может оставить друг друга хотя бы на одну секунду, ибо это и есть целая вечность. Возможно, были некоторые нестыковки с нашими мнениями и идеями, что порождало бурю, перетекавшая в бурное противостояние наших душ. Сложно сосчитать, сколько раз мы набрасывались друг на друга, жаля, но уверена, в рейтинг мы попали. В остальном все на своих местах.
Но это не самое главное, над которым время от времени я думала. Главнее ― ответственность, лежащая на мне, разъедала клетки. Я очень часто стала нервничать, так как подобрать лучшего момента и правильный разговор сводилось к паникующим последствиям в моем воображении. А что если девочки станут переубеждать меня? Что если я не смогу сказать, потому что они посчитают, что никто из нас не должен расставаться? Если они расплачутся? Какая реакция будет у Эрика? Убьет, задушит, не отпустит? И так миллион вопросов, доводящий разум до помешательства на волнении.
Захлопываю ежедневник, который стала вести не так давно, кладу в сумку и задумчиво гляжу на парковку за окном. Страшнее терять людей по сравнению с признанием. Так твердит мне мама, напоминая не забыть рассказать всем о возможности получить квалификацию в известном модном доме. Уф. Я должна.
– О чем задумалась? ― чарующий голос вырывает меня из оков задумчивости.
Парень целует меня в щеку, трехдневная щетина колит мою нежную кожу, затем обнимает за талию, давая понять, что будет нелегко выбраться из жарких объятий.
– О том, что… ― Поворачиваюсь к нему лицом, встречаясь с глупой улыбкой, украшающая пухлые губы Эрика, и обнимаю за шею. ― Очень сильно соскучилась.
– Мы виделись всего час назад, Ханна. И я еще сильней соскучился, ― с подкупающим тоном вымолвил он.
Потерся носом об мой нос, вызывая какие-то необъятные ощущения в грудной клетке, от чего становится трудно дышать, будто кислород стал форвакуумным. Вчера нам из-за наших открытых милых сцен сделали выговор по поводу нарушения личного пространства и перебор развратных вещей. Поэтому сочла нужным немного обуздать порыв Эрика как минимум до того, пока не окажемся за пределами университета.
– У тебя сейчас есть пара? ― поинтересовалась я, рукой поправляя воротник черной рубашки. Впервые в жизни он облучился в мрачную одежду: черные брюки, ботинки, и блузка. В довершении всему этому серебряная цепочка, похожая на цепь. Вылитый гроза своего района.
– Ну, не совсем пара, просто нас потащат в библиотеку, где будем изучать скучные и унылые книжки.
Эрик сказал так, будто в этой библиотеке для большей разрядки нужен человек, за счет которого легко будет спастись от скуки.
– Скучные.
– Да.
– Унылые.
Поцеловала кротко в губы, пока он не совсем счел нужным понять, что происходит, и углубить поцелуй. С порхающим весельем договорила:
– Книжки. Не думаю, что там будет так уж ужасно.
– Если ты хочешь прийти мне на помощь, я буду только рад.
Ущипнул меня за задницу. Взвизгнула, но Росс рокочущее и простодушно посмеялся. Ударила его в ответ.
– Увы, у меня по расписанию обед, ― пожала невинно плечами, пытаясь выпутаться из его объятий и сделать вид, словно наш разговор меня наскучил. ― Ничем не могу помочь.
– Можешь, ― поддакнул он, кивая. Я машинально за ним стала кивать, когда моя улыбка натянулась до ушей. Естественная и такая воздушная. ― Еще как можешь. Приходи со своей едой в библиотеку, думаю, найдется укромное местечко, где мы хорошо отобедаем.
Закатила глаза. Мы только успеваем изучить все места этого заведения, применяя практику вместо теории. И сказать, такая подача материала куда интереснее и креативнее, прячась от преподавателей. Порой страшно, но когда-то наступает момент, что от этого получаешь адреналин. Тогда последующие наши увлечения берут вверх неба, забывая все вокруг.
– Я подумаю, ― закусила губу, нагибаясь назад.
– Не надо думать, ― утвердил Эрик, тем самым завершая нашу перепалку. ― Приходи туда через… ― посмотрел на электронные наручные часы, ― двадцать минут. Только ты будешь меня кормить из ложечки.
– Эрик, ты же не маленький ребенок, ― посмеялась я, хватая сумку и встав по направлению столовой. ― Сам умеешь себя кормить, поить, одевать и мыть.
– И что? Все равно покормишь. ― Отвернулась, качая головой от бессилия перед этим парнем. ― Вот и договорились.
Неожиданно берет меня за руку и целует тыльную сторону ладони между костяшек. В этом месте начинает жечь, как жжет от прикосновения водки с раной, только совсем в другой реакции. Ток медленно поднимается вверх по руке, касается локтя, плеча, груди и уходит в глубину чувств.
– Увидимся чуть позже, детка.
Озаряет белозубой улыбкой с капелькой торжества, идет спиной в сторону лестнице, не переставая смотреть на меня. Когда он, наконец, исчезает с поля зрения, гулко выдыхаю.
Это шанс рассказать ему наедине. Он должен знать, но какого вероятность того, что после этого он не разломает большую часть мебели в библиотеке? Ее нет.
Обязавшись встретиться с девочками после университета и вместе пойти к Грейс, я направилась на второй этаж во вторую секцию, где обычно располагается зал чтения и библиотека. Некоторые студенты шли мне навстречу, бесстрастно рассматривая меня и возвращаясь к своим делам, также преподаватели, с которыми любезно перебрасывалась пару фразами. Все они ожидали от меня высшего результата, но обещать не могла. Не люблю давать обещания, когда сама не могу его точно сдержать.
Как раз выходила с центрального холла к развилкам, как увидела силуэты двух людей, и моментально дернулась обратно, скрываясь за колонной. В пяти метрах от меня стоял Эрик и Лизи, о чем-то тихо и практически шепотом переговариваясь.
– Такого не может быть, ― выразил Эрик, качая головой, как будто не станет признавать какую-то вещь. ― Ты ошибаешься насчет результата.
– Но это правда! ― истерично шикнула на него, тыкая в него какой-то бумажкой.
Девушка заправила за ухо волосы, открывая полный вид на ее безжизненное лицо. Ни макияжа, ни надменности, ни ехидности, даже одежда соответствует рамкам повседневности: не броско и без розового. Сплошное отображение серости, с которой изо дня в день сталкиваются люди, переживая в себе многие невзгоды. Эффектная блондинка превратилась в статую, показывая себя без всех масок, которые припасены в ее багаже. Что случилось?
– Я не стану верить в это, Лизи! ― зарычал парень и вцепился в кисть девушки, в которой была бумага, сжимая в своем захвате. ― Послушай, я уже все сказал три недели назад своему отцу по поводу нашей помолвки, и не стану изменять свои слова по причине твоей неожиданной беременности хрен пойми от кого. Он не может быть моим!
Беременность? Прижалась плотнее к камню, соединяясь с ним в одно вещество, и ногтями впилась в него. Гранитная плита так упала на меня, раздавливая все внутренние органы, ломая кости, просто оставляя без ничего, что в горле запершило от подступающего отвратительно комка рвоты.
Сглотнула, взяла себя в руки, чтобы раньше времени не упасть на ровном месте. Бофорт беременна. Боже. Как…как могло это получится? Этого же не бывает в жизни. Таких вычурных поворотов можно встретить на страницах книг.
– Может, потому что ты был последним, с кем я спала два месяца назад, ― всхлипнув, заявила блондинка и зажмурила глаза, когда пальцы Эрика впились в кожу. ― Мне больно! Опусти.
– Сначала скажи, что он не мой.
– Боже, Эрик, тебе сложно поверить мне? ― С мольбой в глазах посмотрела на него, выглядя при этом такой жалкой на фоне всех своих выходок.
Росс ничего не отвечает ей и только тогда она, наконец, осознает, каковы его намерения в таком возрасте к этой ситуации. Их просто нет.
– Все ясно, Эрик Росс. Мне противно на тебя смотреть, ― с отвращением выдирает руку, разминает ее и делает шаг назад, увеличивая расстояние. ― Признай, что ты боишься быть ответственным за того, кто так близко расположился рядом с тобой. Мне даже жаль твою подружку, что она не усмотрела в тебе потенциального парня, готовый ко всему, что ждет его.
– Заткнись! ― разъяренно посетовал Эрик, подходя к ней вплотную, будто сталкивая обоих. Смотрел дико и неизбежно, мышцы его сводило судорогой, так как каждую секунду плечи отводил назад. ― Не смей сюда приплетать Ханну. Я умею брать на себя ответственность, умею принимать решения, от которых будет зависеть мое будущее, но это принимать я не стану, ― показывает жестким движением руки на бумагу. ― Нам всего двадцать лет, Лизи, мы слишком молоды, и ты должна была думать, когда залетала от какого-то придурка. Зато вешаешь на меня этого ребенка.
Лизи фыркнула, на секунду отвернувшись, видимо, обдумывая, чтобы сказать. Затем оглядела с изящной многозначительностью лицо любимого.
Я забыла, как дышать, готовясь услышать дальнейшие слова.
– Окей. Если ты не готов принять очевидные вещи, тогда я поступлю по-другому.
Эрик опешил от такой резкой смены: от жалости к величию. Выгнул бровь, выжидая нападки от девушки.
– Расскажу все Ханне. Ой, да, еще твоему отцу. Думаю, мистер и миссис Росс обрадуются.
– Ты не посмеешь! ― ноздри раздулись, воодушевляя в нем беса.
Бофорт невинно улыбнулась, впуская в себя большое количество негативных эмоций, как настоящая колдунья. Она питается за счет своего тщеславия, и Эрик стал главной мишенью, ― вытрясти все, чтобы оставить ни с чем.
– Посмею, милый, ― напоследок бросила она, демонстративно развернувшись. ― Хотя мне не стоит ей рассказывать, все и само как-то прояснилось.
Эрик поднял свои стеклянные глаза на меня.
Вздрогнула от произнесенных слов, понимая, что меня заметили. Лизи оглядела каждого из нас со слащавой улыбкой, повернулась и направилась вперед, виляя задом, как профессиональная модель, чем больше раздражая. Нет, Лизи Бофорт даже с таким видом остается сукой.
Вышла из-за колонны, перевела внимание на парня, который значительно осунулся под напором моего взгляда. Мне нужны ответы на все, что здесь произошло.
– Ханна, ― начал он, но приоткрыв рот, так и замер, судорожно запуская пальцы в волосы. ― Ханна…
– Я знаю, как меня зовут. Куда интереснее узнать, что она сейчас сказала? Почему…
– Детка, я…
– Эрик, объясни мне, ― требовательно перебила, оставаясь на месте и не двигаясь. Я…больше всего боюсь оказаться в его власти и забыть все эти слова, как сон. Мне нужны ответы. Мы и так начали встречаться на обмане, а теперь пора уже открыться. ― Почему она говорит, что это твой ребенок?
– Это не мой ребенок. ― Уверенность в каждом его движении, но мне это не кажется. Тут что-то не так…
– Тогда чей?
– Я… ― затряс головой, подбирая нужные слова, и сделал ко мне шаг. ― Я не знаю, возможно, какого-нибудь левого парня. Черт! Говорю тебе, что это не мой ребенок. Поверь мне, любимая.
– Я не знаю, чему верить, Эрик, ― вдруг призналась я, забывая, как совсем недавно мы были близки. Как легко могли подойти друг к другу и заключить в объятьях. Как нам было хорошо вдвоем. Теперь же…неизвестная перегородка стоит между нами. ― Понимаешь, трудно признать твои слова ввиду того, что от ТЕБЯ залетела другая девушка и всеми способами пытается ТЕБЯ заполучить. Господи, как же это иронически все звучит.
– Тебе смешно? ― Нахмурился он.
– До нелепости смешно. Все это, ― всплеснула руками, ― все, что тебя окружает, сводится к каким-то новым играм. Сначала этот дурацкий спор, а сегодня узнается, что Бофорт беременна. Браво.
– Ты хочешь сказать, что от меня одни проблемы?
Черты лица Эрика заостряются, когда он произносит это вслух. По сей день я тщательно умиряла пыл отголоска в разуме, не старалась на него вести, только, по-видимому, все само собой решилось.
– Ты ― сам для себя проблема. Посмотри, какой результат ты получил от своих прежних привычек. Ты каким-то образом умудряешься приносить на свою задницу одни лишь конфликты, нестыковки и приключения, а страдать приходится твоим близким людям. И я…в очередной раз подвергаюсь этому. Господи! ― Устало закрыла руками лицо, погружаясь в темноту своих грез. Горько вздохнула, переваривая в себе последние минуты. ― Я же могла предположить, что все так и окажется.
Судя по всему, мой вариант ответа чересчур подвел его к краю пропасти, потому что за считанные секунды передо мной вырос совсем иной человек. Часть маски спала.
– Если ты не хотела быть со мной, то зачем простила? Зачем говорила, что любишь меня? Зачем заставила меня сходить по тебе с ума и все время быть рядом с тобой, словно ты для меня ценность? Зачем проводила со мной вечера? Зачем?! ― На последнем вопросе он сорвался. Эхом вопрос разнесся по всем коридорам кампуса, от чего я тут же съежилась. Как бы никто не осмелился посмотреть, какая драматическая картина разворачивается посреди учебного дня.
Опустила руки вдоль тела и взглянула на него.
– Потому что я действительно тебя люблю.
– Я тебя не понимаю, ― поднял плечи и скрестил руки на груди, негодующе возражая. ― Ты же так хорошо думала о том, чтобы сделать меня виноватым. Так можешь продолжать дальше.
– Ты не виноват, просто не хочешь понять, как это задевает других. Тебе плевать на мои чувства, Эрик. Даже сейчас, признаваясь мне, ты всеми способами закрывался от меня. Не давал читать то, что тебя тревожит. Это больно.
– Я не закрывался от тебя. Да, мы спали с ней, больше ничего между нами не было.
– Хорошо. Ты спал с ней до того, как мы помирились? ― поисковый вопрос задала я, с целью определится, смог ли он победить в себе эгоизм и не лгать никому.
Но в ответ последовала тишина. Тишина, за которой скрывалось многое, чего я не знала.
– Значит, спал… ― тихо изрекла, смеясь над изменившейся ситуацией.
– Я не осознавал, что тогда делал. Мною двигали алкоголь и желание как-то забыться.
– Но ты решил именно так поступить. Я все поняла. Нам не стоит обсуждать больше ничего. Мне надоело жить по твоим правилам, ― быть в неведении. Быть дурой, за чьей спиной смеются. Быть тем, кто просто помогает тебе выйти из подгребной ямы. Лучше разберись со своими демонами в голове сам, Эрик. Потому что между нами ничего никогда не получится, если ты не сможешь побороть в себе свою трусость и излишний эгоцентризм. Не впутывай меня в то, что принесет тебе поражение, пока сам не научишься выигрывать.
– Ты не уйдешь, ― обнадеживающе вымолвил он скорее для себя, нежели обманывая меня. ― Из-за этого долбанного ребенка?
– Из-за твоих слабых сторон. Решай свои проблемы без меня!
Не упуская возможности, направилась в обратную сторону, перебирая ногами так, чтобы за мной оставались огоньки от огня. Хватит всего этого неизгладимого притворства. Пора уже стать взрослыми, но кто-то отчаянно мечтает о своих вершинах, не применяя своей силы.
24 глава
Наши дни
Ханна Эллингтон
– Вы… ― Я, кажется, потеряла дар речи, когда осознание того несуществующего факта ворвалось в мое сознание.
Сколько бы годов я не представляла себе крушение корабля среди водной глади, где поблизости не было никакой живой души, все было схоже с мировыми тенденциями фильмов, как, например, «Титаник». Мама мне рассказала настоящую правду за место той сказки, за которую из года в год цеплялась, мечтая о том, чтобы все оказалось не былиной. Но настоящая причина отсутствия в нашей с мамой жизни человека, которого назвать «отцом» язык не поворачивается, ранила куда значительнее и оставила самые отрицательные эмоции по отношению к нему.
И теперь он стоял передо мной. Высокий, статный, немного сутулый, смуглый, загар не выделял его возраста. Темноволосый, хотя седина брала свое и выделялась как на отросшей щетине, так и на волосах, в частности на висках. Глаза были веселыми, в них переливались сапфиры, которые были и у меня, изо дня в день выделяли мое лицо среди темноты. Лицо с квадратной челюстью, высокими скулами и с глубоко посаженными глазами, спрятанными за очерками бровей. Он был похож на меня. Точнее…я переняла все от мужчины, восемнадцать лет который был для меня мертв.
Ноги меня не могли больше держать, благо присутствие Эрика помогало быть наплаву. Я еще злилась на него после недавнего нашего откровенного и запудренного разговора, но на место злости пришло другое чувство, ― самое глубокое и неизмеримое. Почва слишком была склизкой, облепляя меня со всех сторон.
– Я понимаю, как все это выглядит, Ханна. Спустя столько лет прийти к вам, как ни в чем не бывало, но и на это есть причины, ― объясняясь, мужчина заметно нервничал, все время поправлял свой галстук и пиджак.
Он выглядел аристократично: при дорогих часах от Rolex, зализанные волосы, наверное, недешевым гелем, опрятный костюм, сочетающийся с галстуком и белоснежная рубашка, свидетельствующие о том, что его положение в обществе выше ступени предпринимателя. Офисный вундеркинд.
– Я… ― Прокашливаюсь, так как во рту образовалась засуха, держа все это время рот приоткрытым. ― Мама знает?
– Ну, она знает о том, что я приехал в Нью-Йорк, даже знает, что я хочу увидеться с вами. Только…
– Только она не желает впускать тебя в свою жизнь обратно. Понятно. Тогда зачем я тебе нужна? Вроде бы ты хорошо жил без нас все эти годы. Я верила в причудливую легенду о том, как моряк погиб во время шторма. И всем жилось прекрасно.
– Значит, твоя мама решила меня «убить», ― усмехнулся он.
Я продолжала стоять с каменным лицом и прижиматься к знакомому телу. Эрик поглаживал рукой меня по спине, не отпускал, держал так, словно от этого зависело, угожу ли я в лапы малознакомому человеку. Главное, он был здесь в такую минуту.
Я с неприязнью во взгляде глядела на высокого брюнета, выражала в доступной форме отношение к нашему знакомству. Хотелось бы видеть в первый и последний раз.
Заметив, что мне ни капельки не смешно с его слов, он нервно пригладил волосы и на секунду неловко отвел взгляд.
– Я приехал ни к тебе, Ханна. А к вам. Нам нужно многое обсудить, что связано с прошлым и настоящим. Есть вещи, которые скрывал и я, и твоя мать.
– Как прозаично, ― смешок сам по себе вырвался, и я скрестила руки на груди. ― Моя мама не стала бы никому НИКОГДА врать. Если ты желаешь навешать на нее кучу обвинений, то засунь их в одно место. Мы в тебе не нуждаемся.
– Но, Ханна…
– Нет. Я не хочу знать, кто ты такой, какая у тебя жизнь, есть ли у тебя дети и все такое. Мне достаточно того, что мой отец живой и где-то живет. Все. Пожалуйста, возвращайся обратно.
Мужчина сделал выпад вперед, и по инерции Росс встал передо мной, загораживая любую попытку со мной завести контакт. Я критически посмотрела через плечо парня на своего отца.
– Я люблю Марту. Пусть прошло много времени, я никогда не забывал ее и все время пытался искать, так как ошибка оставляла мне не только душевную рану, так и физическую. Я многие годы корил себя за свое необдуманное решение, ибо был совсем глуп и следовал мнениям других, так прошу, дайте мне все объяснить.
В памяти всплывает обрывок разговора мамы с каким-то абонентом. Она разговаривала тогда с ним. С мужчиной, которого любила и которого в одночасье потеряла. Мой отец упустил ее по своей наивной глупости, будто его мать была центральным проповедующим источником. Это не так.
– Любишь? Какая может быть любовь, если променял человека за свое предназначение? Так не делается. Извини, мне надо идти. Я тебе ничем не могу помочь.
Я направилась к двери, за мной следом по пятам шел Эрик, остерегая от мужчины.
– Ханна!
Добралась до двери подъезда, разблокировала ее и ворвалась внутрь, перепрыгивая ступеньки. Я знала, какие оправдания будут у этого человека, но чтобы приплетать сюда обезображенную любовь, от которой пострадала моя мать, сверх нелепости и абсурда. Его выходка доказала мне одно, ― все люди любят слушать кого-то другого, нежели свое сердце.
Добравшись до двери нашей квартиры, достала ключи и с трясущимися руками все никак не могла вставить их в замок. Сердце стучало с молниеносной скоростью, совершая настоящие кульбиты и развороты на сто восемьдесят градусов с разбега. Дрожь сковывала действия, поражала чувствительность, что реагировала крайне вспыльчиво. Попыталась сделать еще раз и выругалась себе под нос, хватаясь за голову. Боже, во мне разразилась атомная война.
– Давай, я помогу. ― Вздрогнула, когда его пальцы коснулись моей холодной кожи, забирая ключ.
Немного отошла назад, давая возможность открыть дверь, и, стоило ему повернуть пару раз ключ, дверь поддалась. Я так и замерла на месте, глядя ему в глаза. Все эти дни я могла только учинять себе катастрофу под названием «кидаться из стороны в сторону», я так ненавидела его, в то же время любила; так хотела обнять и одновременно придушить; хотелось услышать голос и забыть. Все во мне противоречило по отношению к Эрику Россу. С одной стороны, было совестливо из-за того, что я оставила его в кошмарной ситуации с Бофорт и назвала проблемным, с другой, ― чувствовала себя преданной, когда он признался в этой коварной сцене. Спать с ней во время нашей ссоры ― схоже с гранатой, брошенной прямо под ноги.
И когда меня стало отпускать от иронической встречи отца и дочери, на подкорке сознания зацепилась тема про нас с Эриком. Вспомнилась вся та гниль, окружавшая нас уже целый месяц.
– Ты в порядке? ― испуганно спросил он, дернувшись ко мне и заглядывая в глаза.
Отвернула голову, боясь быть прижатой мрамором, и проронила несколько слов.
– Спасибо, все хорошо. Ты можешь идти, вдруг у тебя дела.
Обошла недоуменного парня стороной и зашла в свою квартиру. Потянулась за ручкой двери, стала ее закрывать, как Эрик протиснулся между щелью, снова раскрывая дверь.
– У меня нет дел, Ханна. Ты же сама об этом знаешь, если дело касается тебя, ― мускул на лице дернулся, когда он попытался улыбнуться одним уголком губ.
– И все же, не хочу тебя задерживать.
– Господи, ты меня не задерживаешь. Я не хочу, чтобы ты уходила в себя после случившегося. Я должен быть рядом с тобой.
– Мне не нужна поддержка и тем более твоя помощь, ― сквозь зубы выговорила, толкая парня обеими руками за порог дома. Почему когда тебе хочется остаться одной и обдумать накопившееся, все считают, что ты нуждаешься в попечении? Это выводит из себя. ― Уходи, Эрик. Я не желаю никого видеть.
– Я не уйду, ― запротестовал, убирая руки со своей груди. ― Я останусь здесь до той поры, пока ты не успокоишься. Ты до сих пор вся на нервах и можешь сделать все, все угодно.
– Да что с тобой? ― Топнула ногой и подняла голову вверх, будто молясь богу избавить меня от парня. ― Почему ты вечно препятствуешь моим просьбам?
– Потому что я хочу быть с тобой. Хочу поддержать, а не держаться от тебя на нормативном расстоянии.
Стиснула зубы, сдерживая хищного демона, готовый наброситься на Эрика. Мама, подруги, теперь он ― все думают, какая я повернутая в плане перенесения пережитых стрессовых моментов. Да, мною явно правит экспрессивная сторона, когда дело касается многих столкновений с реальностью, но я уже давно знаю, какого переживать каждый день в этом захудалом районе, терпеть над собою издевательства жизни и ставить эгоизм превыше разума.
Опустила глаза в пол, прикрыла их и медленно досчитала до десяти. За этот месяц я пережила куда больше стресса, чем за последние полтора года. Его невозможно назвать самым необычным. Хуже всего, ― ты уже не знаешь, что делать со своими внутренними переживаниями и наружными дилеммами.
– Эрик, пожалуйста, оставь меня в покое! Мне сейчас хочется побыть одной…
– Нет, ― отрицательно мотнул головой, врываясь в мое пространство своим запахом, от которого теплота распространяется по всему телу. ― Я не оставлю тебя одну. По крайне мере до прибытия твоей мамы.
Мама. Господи, мне же еще предстоит рассказать об этом увлекательном столкновении с моим биологическим отцом. Даже страшно представить, какой удар схватит её при одном упоминании этого человека.
Подергала ногой, находясь на распутье: впустить или послать к чертям Росса, но тут же обессилено сдалась, так как не хватало мне замкнуться в себе от очередной депрессии. Он прав. В таком состоянии я могу сделать все, что угодно. Меня затянет в водоворот нескончаемых подавленных терзаний.
Отступила в сторону, приглашая войти парня в нашу маленькую квартирку. С глухим ударом закрыла дверь, повернула замок. Сняла с себя быстро пальто и ботинки, отставив в сторону, и развернулась к Эрику, чуть не ударившись лбом об его подбородок. Он был максимально близко ко мне. Раздражая или же предвкушая новые во мне ощущения. С ним всегда идет все в хаотичном порядке.
– Куртку можешь положить на стул, и под ним оставить обувь. Я буду тебя ждать на кухне, ― тихо уведомила его, обойдя стороной и сделав вид, что не заметила многозначительного взгляда, проникающий под слой кожи.
Налив воду в чайник, поставила его нагреваться и полезла за чашками в шкафчик. В этот момент из прихожей донеслись шаги парня, который медленно прошел на кухню, крутя головой. Он изучал каждую мелкую деталь, что отделяла его хоромы от нашей скромной квартирки, хмурился, когда замечал что-то странное, и был настолько серьезен, точно оттеняя совсем иного Эрика Росса.
– Кофе или чай? ― безапелляционно спросила, с грохотом закрыв шкафчик.
– Кофе, ― осведомил он и продолжил дальше рассматривать маленькую кухню.
Мне не было стыдно или же растеряно в том, что он нагло ворвался в квартиру; находится среди белых простых стен и оценивает каждый предмет с таким укоризненным взглядом, что невольно думается, прикидывает цену на каждую утварь. Просто так непривычно видеть этакого богатенького парня в районе, где мало кто может себе позволить Ауди или же квартиру на Манхэттене.
Приготовив каждому из нас разные горячие напитки, я поставила на барную стойку чашки, приготовила свои любимые печенья и пригласила его за стол. Эрик, не раздумывая, уселся напротив меня.
– У вас здесь мило, ― отозвался он и помешал ложкой свой кофе. ― Не всегда видел такие дома, где семейная любовь растворяется в каждом предмете.
Облизала пересохшие губы, понимая, к чему он клонит. Признаюсь, мне жалко Эрика, что отец не ставит его ни во что и пытается им торговаться, будто он ― экспонат выставки. Никто не выбирает родителей, и он не исключение.
– Ханна.
Исподлобья взглянула на него, тем временем отпивая свой горячий чай и закусывая овсяным печеньем.
– Почему ты не стала выслушать своего…кмх, отца?
Мне показалось, что он хотел задать совсем другой вопрос, не касающийся темы, выдвинутой им сейчас. Только, видимо, он смог почувствовать, насколько во мне все запуталось и так затуманило голову, от чего я не способна в данную минуту заводить с ним разговор о нас. Ничего вообще не хочу слышать. Пока для меня тема останется частной.
– Он бросил маму в молодости из-за того, что так велела ему его мать. Поначалу я считала, что он умер, как обычно случается во многих семейных парах, а тут история получила другое значение. Мой… ― Слова застряли в горле. Трудно называть его отцом, когда он так таковым не является. Для меня. ― Этот мужчина шел вперед без мамы ради получения какого-то титула и создания идеальной семьи. Он даже не знал о том, что я появлюсь на свет через восемь месяцев, так как пропал в ту же секунду, как согласился. Именно поэтому этот человек не заслуживает ни моего, ни маминого шанса, ибо еще восемнадцать лет назад решил, что для него главнее.
– Может, ты не знаешь всей истории, почему он так поступил? ― предположил Эрик, сделав глоток и выразительно оглядев меня. В груди защемило, когда его глаза зацепились за мои губы, и огонек на дне зрачка начинал оживать. ― Имеется в виду, почему вас бросил.
– Я вижу его таким, каким представляла в своей голове: настырный, решительный, галантный и до тошноты богатый. Так что…не думаю, что в ближайшее время я захочу с ним связываться. Да вообще он больше меня не увидит.
– Почему это?
Росс нахмурился, и я тут же прикусила свой болтливый язык, чуть не проговорившись насчет места в Лондонском колледже. Черт.
– Это я так…образно. Не бери в голову.
Чтобы скрыть свое вранье, я пригубила чай. Эрик должен знать, хотя бы должен был узнать, но думаю, теперь это уже останется не важным. Мы в очередной раз запутались.
– Ханна, ― начал он и сразу же замешкался, не зная, что бы сказать в такой ситуации.
Во мне еще клокотали обрывки моего разговора с отцом, нервы истощали самый смертельный яд, а грудь сдавливало от осознания, что этот человек решил давить на слабые места и ворваться в нашу жизнь, как ни в чем не бывало. Вот только рядом с Эриком я забыла о нем. Забыла об своих кошмарных днях, проведенных без него и в новых потоках удушения.
Сидя друг напротив друга, я не могла не оторвать взгляд от кофейных глаз, отпечатывающихся в моей душе. Труднее всего было выстоять свое самообладание перед парнем. Наши коленки под барной стойкой соприкасались, создавали трение между собой, что было непозволительно для разума.
– Я… Понимаешь, я…
В прихожей зазвучал открывающийся замок, и мы оба повернули головы в проем, откуда через минуту появилась моя мама. Она выглядела немного уставшей, сгорбившейся и истощенной. Ее затуманенный взгляд остановился на нас. Мама глядела пространственно, не вникая в происходящее, а потом ее красивые губы скривились, когда глаза остановились на фигуре парня.
