Текст книги "Лепесток красной розы (СИ)"
Автор книги: Анна Миланз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
3 глава
Провести все утро в ванне была хорошая идея. Пар приятно обдавал лицо, освежая, тем временем как вода забирала мою напряженность, даруя благодать в виде расслабленных мышц. Как было хорошо лежать в теплой воде с пеной, веселится, как маленький ребенок с пенкой, что попала на нос, пускать, как самолетики, в воздух, что время показалось мне одной минутой.
Выбравшись из ванны, накинула халат и прошествовала в свою комнату, попутно вытирая волосы. Состояние в разы улучшилось, температура спала, но пока оставался насморк вместе с першением в горле, а также слабость в костях. Не знаю, то ли от болезни, то ли…от истощенных эмоций, которые во мне больше не гармонировали. Дома разрушены, тишина на каждом углу, серость, зыбкость, холод ― на данный момент мой внутренний мир.
Подошла к комоду, и стоило глазам наткнуться на отражение в зеркале, как ужас подкрался из-за спины. Это не была я. Точнее я, только не со всеми этими ужасными искривленными пропорциями лица. Глубокие выраженные синяки под глазами, приобретенные самый темно-синий вид, морщинки в углу глаз стали глубокие, демонстрирующие пренебрежительный вид для других, бледная кожа, которая своим видом только добавляет болезненность и усталость от внешнего мира. Наверное, мой образ можно было смело назвать костюмом на Хеллоуин. Никто бы не подумал о том, насколько боль поедает меня изнутри.
Вдохнула побольше воздуха и тяжко выдохнула. В районе сердца что-то остро кольнуло, вынуждая скривить лицо. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы догадаться: сердце сломали так, что от него остались одни осколки. И не было для меня открытием тот факт, что лезвия осколок резали меня изнутри, ведь в какой-то момент они помогали мне не упасть лицом в грязь.
Добравшись на гнущихся ногах до кухни, первым делом заметила записку на столе, рядом с которой были положены таблетки. Взяла в руки маленький сверток и медленно изучила содержание текста: в холодильнике есть суп, макароны и курица, мне нужно выпить эти таблетки для профилактики и то, что она сильно меня любит и целует. Ох, мамочка. Как я тебя люблю.
При упоминании еды так такого аппетита я не прочувствовала. Его не было с того самого дня. Я даже не припомню, когда в последний раз закидывала хоть что-то из продуктов в нашем холодильнике в свой рот. Даже мысль о шикарном столе не помогала слюнным железам заработать, вырабатывая как можно больше слюны в ротовой полости. Наоборот, давилась тошнотой, вспоминая мой визит к Россам. Я никогда не забуду ту атмосферу отчужденности и великого превосходства у старшего Росса. Ричард Росс никогда не пытается скрыть свой безусловный авторитет перед гостями, будь то изысканный ужин, банкет в честь пожертвования фонду нуждающимся или же просто надеть дорогой костюм и часы от Breguet. Состояние ― дело чересчур материальное. Не всегда стоит за него хвататься, как за лампу с джином.
Отложила бумажку, потянулась пальцами к таблеткам, взяла и поднесла поближе, рассматривая название. Обычные жаропонижающие и убирающие головную боль таблетки. Интересно, существует ли такие таблетки, помогающие убирать душераздирающую боль в грудной клетке и чувства, что не позволяют найти в себе компромисс. Хотелось бы такие иметь при себе.
Хмыкнула. Мечты, мечты. До хорошего не доведут.
Для того чтобы немного себя отвлечь от всего страдального напоминания о прошлом, решила себя посвятить разработке нового дизайна, который мне не так давно хотелось проработать. Конечно, его нельзя было назвать индивидуальным, так как многие приемы использованы у других модельеров мира, но попытаться стоило. Я дорисовывала как раз последнюю линию в области шлейфа, как до меня медленно начало доходить, что за то время, проведенное взаперти, я полностью ограничилась самой собой. Мне не нужен был ноутбук столетней давности, телефон, который без понятия куда дела, и излишних гостей в своем доме. И тут же себя прокляла за такое кощунство. Я же оставила свою лучшую подругу без разъяснений о том, почему вдруг я пропала с радаров, не могу взять трубку. Конечно, предсмертным состоянием нельзя было назвать, но во мне умер человек, хрупкий образ которого держался среди всего балагана внутри меня, возвышался над всеми ошибками и неудачами, позволяя давать надежду, что я смогу это пережить.
Отложила карандаш и принялась искать свой телефон среди хаоса на столе. Посмотрела под папками с эскизами и работами, заглянула в ящик в столе, разобрала все листы бумаги с какими-то набросками и, наконец, наткнулась пальцем на темный маленький смартфон. Попыталась включить, но, похоже, батарея не заряжалась уже пятый день. Потянулась за зарядкой, толкнула вилку в розетку, вставила в скважину в телефоне провод и рискнула снова воскресить своего друга.
Он заработал спустя пять секунд. Как только высветился экран блокировки с фоном красивого заката на берегу Тихого океана, сообщения посыпались одна за другой. Телефон стал вибрировать в моих руках, гудеть, пищать, что с меня вырвался нервный смешок. Да ну, я кому-то еще была нужна.
Разблокировала телефон, проверила сообщения, удалила сразу же от Эрика, также проигнорировав его пятьдесят звонков. Десять от Кимберли. Два от неизвестного человека. Пять от Грейс. И мама один раз. Ткнула в поле с именем Ким и поднесла к уху телефон, выжидая ответа с той стороны.
Она ответила сразу же после второго гудка:
– Ну, слава богу, ― как будто запыхавшись, перевела дыхание подруга. ― Ты меня так напугала своей тишиной и неизвестностью. Я такое уже напридумывала, что готова была убить себя за это…
– Привет, ― тихо проговорила.
– Это все, что ты мне хочешь сказать? ― изумилась она. ― Я удивляюсь с тебя, Эллингтон. Ты не представляешь, как я волновалась за тебя. В университете говорили, что ты заболела, хотя не было похоже на тебя. Я решила прийти к тебе, но твоя мама попросила немного обождать этот момент.
– Ты знаешь про это?..
Я не смогла произнести несколько слов, так как одна связь с ней сразу подорвало подо мной мину. Это было связано только из-за одного человека ― Аарена. Одно упоминание о друге парня просто подстреливало двух зайцев сразу же. Все, что бы я не делала, мне трудно было сдержать свои слезы и не заплакать по вине одного придурка.
Одинокая слеза скатилась по щеке. Сосредоточила взгляд на вид за окном, сжимая изо всех сил руку в кулак. Эдакая боль уймет бушующие эмоции.
– Мне рассказала Грейс. ― На том конце провода повисла тишина. Она, видимо, выжидала моего ответа на этот факт. Но затем продолжила: ― Ты в порядке?
– Возможно, ― из груди вырвался дикий возглас. ― Я не знаю, как себя чувствую, Ким.
– Ты хочешь, чтобы я приехала?
– У тебя же сейчас пара…
– Поверь, мне важнее моя подруга, чем какая-то пара по микробиологии.
Уголки губ дернулись в еле заметной улыбке.
– Так что я буду через полчаса. Жди меня, Ханна.
Кимберли Джонсон и правда появилась на пороге моего дома через двадцать девять минут сорок восемь секунд. На ней было надето пальто в серую клеточку, волосы запутались между собой, создавая небрежность, щеки немного порозовели, а от нее самой веяло прохладой, позволяя окутать меня мурашками, пускай и была в теплом халате. Я заметила в левой руке торт.
Приподняла брови, указывая указательным пальцем на десерт:
– Это…
– Это лекарство. По крайне мере мне порекомендовала Грейс.
– Тогда это все объясняет, ― хмыкнула, отойдя в сторону и позволив пройти в квартиру.
Закрыла за ней дверь и, не успев повернуться, тут же попала в капкан из объятий. Это меня даже растрогало, как раньше такого не наблюдалось. Ухватилась за талию Ким, притесняя к себе, и ощутила запах ее земляничного шампуня. Родимое тепло, позволяющее мне окутаться в нее с головой и на время перестать тревожиться сомнениями, остановила вечное кровотечение моих глупых мыслей.
Мы стояли так около минуты, не переставая удерживать друг друга, как за мелкий шанс осязать удовлетворение потребности понимания.
– Как хорошо, что с тобой все в порядке, ― первая заговорила Ким, тихонько отстранившись и удерживая меня за плечи. Она странно сузила глаза и внимательно оглядела мое лицо. ― По крайне мере все в порядке. Ты поделишься со мной?
Медленно кивнула головой.
– Пойдем тогда в гостиную. Там нам будет поудобней уплетать наш любимый десерт.
На душе стало приятно от одного воспоминания: купленный торт подругой, мы с детства обожали есть до отвала наших животов. Кондитерская, расположенная недалеко от моего дома, с каждым годом совершенствовала вкусы и добавки в свои десерты, от чего мы настолько привыкли к их выпечке, что за уши не оттянешь. Даже, можно сказать, стал традицией что ли. Беда на борту ― так ведите нас к торту.
В животе тут же заурчало. Кажется, не все уж так плачевно.
Расположившись на диванчике и принеся необходимую посуду, помогла разрезать на кусочки торт с потрясающе сладкими сливками, от чего проведя по лезвию ножа, сразу же слизнула крем, давясь этим сказочным вкусом. Как можно так тщательно взбить крем, что из глаз искры летят? Подтянув под себя ноги, поднесла тарелку ближе, отломила кусочек и, вилкой подцепив, сразу же положила в рот.
– Боже, я уже забыла этот вкус, ― промурлыкала, прикрывая от наслаждения глаза. В этот раз он был еще слаще, прямо вместе с коржами искусно таял во рту.
– Последний раз мы его ели три месяца назад, когда только узнали о нашем зачислении.
– Точно, ― слегка улыбнулась и положила к себе еще один кусочек. ― Тогда я считала, что жизнь может быть такой же, как этот торт. Немного просчиталась.
Поджала губы и впилась глазами в лицо подруги, которая напряженно оглядывала меня. Знаю, мой внешний вид был запущен, чем не сравниться с моделями, выступающие на подиумах ежедневно. Для них, кажется, не существовало такого равенства как трагедия и замкнутость. В свои худшие времена они с улыбкой могли позировать на камеру, дарить зрителям воздушные поцелуи, смеяться, красиво дефилировать, когда я вышвырнула свое уважение к себе на помойку.
– Ханна, что случилось?
Ким глядела на меня своими изумрудными глазами, словно проклятый волшебный шар. В ее взгляде было столько чувств: от сожаления до спокойствия, от волнения до запутанности, от застенчивости до любопытства. При этом я чувствовала, что она за меня. Все «за и против» были лишь каузальной основой восприятия, полностью отбрасываясь в ненужный ящик.
– Не знаю даже, с чего начать, ― печально изрекла и отложила тарелку в сторону. Оперла руку об спинку дивана, помассировала лоб, пребывая в смешанных ощущениях. ― Эта ситуация до такой степени смешная…
– Не говори так. Я же вижу, что тебе плохо. Я не припомню, чтобы ты выглядела хуже некуда за все время нашего знакомства. Твоя улыбка отражает желчный позыв, если честно. Кожа бледнее некуда, а взгляд…не горит софитами. Где же наша Ханна Эллингтон?
– Ее в очередной раз сломали. ― Голос дрогнул под наковальней. ― Так сломали, что я не чувствую свое существование на этой гребанной земле. Э-эрик, ― пискнула, давясь этим именем, как ядом, проникающий в меня, ― обманул меня, Ким. В глаза врал о своем безудержном влечении ко мне, тем временем веселясь на стороне со своей командой поддержки. Такого предательства я в жизни не встречала, включая своего бывшего…
Перевела дыхание и приоткрыла рот, чтобы продолжить, но слова застряли в горле. Горько и презренно.
– Когда я не могла дозвониться до Эрика целый день, считала, что он просто замкнулся в себе в очередной раз или же был занят. Я все нервы себе истрепала в догадках, где пропадает этот чертов парень и что случилось. Придя домой, волнение поутихло, я могла ясно соображать и просто ждать его звонка. Он мог увидеть мои тридцать пропущенных звонков и куча сообщений. Этот парень непредсказуем, где-то ненормален, но его легко было понять по ситуации, которая произошла накануне у его родителей дома. Может, эмоции не поутихли, до сих пор не мог контролировать свой нейтралитет в обществе, поэтому решил меня обезопасить от своих проблем. Хоть и была ему за это благодарна, только мы договорились, что моя или его проблема ― наша проблема.
Шмыгнула носом. Потерла глаза, слезы уже скопились в районе уголков глаз и быстро одна за другой упали на ткань обивки дивана.
– А стоило мне отвлечься на несколько часов, как неожиданно мне приходит сообщение от него. Встретится в таком месте через несколько минут. Я собралась на скоростях, бежала, как могла, что чуть меня машина не сбила. Добравшись до места назначения, ворвалась без промедлений и нашла его спину в самой отдаленной части зала. Он был там не один. Лизи, двое парней, которых видела впервые, Фейны. Это была самая унизительная подстава… Эта Лизи первая начала говорить, и после легендарного открытия, я ничего не видела перед собой, кроме лица Росса.
Помолчала несколько секунд. Пульсация распространилась по всем частям тела, задевая главный орган жизни, мне ничего не оставалось, как говорить и говорить.
– Он поспорил со своими ребятами. Должен был затащить меня в постель всеми способами джентльмена, развести как дурочку, а на утро исчезнуть с доказательствами этой ночи, чтобы получить свои честно заработанные деньги. Страшно представить, сколько я стою ради мерзкой игры. При всем этом я узнаю не лично от него, а от этой отвратительной розовой Лизи Бофорт. Она мне выплевывала все эти слова прямо в лицо, твердила, что я была никто и что мое счастье было с самого начало обречено на провал.
Джонсон поерзала на месте, перекосив лицо в гримасе недовольства вперемешку с озадаченностью. В руках она мяла подушку сильно, в какой-то момент, дико. Она явно не ожидала услышать всего этого именно в такой форме.
– Я сбежала сразу же, не дожидаясь оправданий у Эрика. Бродила около четырех часов по городу, по счастливому случаю, попав под дождь. ― Я специально умолчала ситуацию с незнакомой женщиной, так как ее слова были ценными, поэтому должны были остаться только между нами. ― Никогда бы не подумала, что могут случаться именно такие повороты судьбы в реальной жизни. Роза, подаренная им в его квартире, символ всего этого дерьма! Теперь я не могу терпеть эту разновидность цветов.
Закрыла руками глаза, затем, через несколько секунд, ко мне ближе подсела Джонсон, заключая в свои объятья и давая излить все негативные слова слезами, чтобы окончательно смыть из головы. Да, с глаз долой, из сердца вон, небось? [1] Как бы не так.
– Я уже не знаю, что мне делать, Ким… ― истерично завыла, качая от бессилия головой. ― Я так устала…
– Ты же всегда была стойкой, Ханна. Смогла выдержать удар от своего бывшего, что сейчас меняет?
– Я люблю его, ― выдавила из себя, еще больше всхлипывая и шмыгая носом.
В ответ последовала тишина.
Я сказала правду Кимберли. Такая порочная правда, что, кажется, можно увидеть на экранах телевизора, смотря очередную серию розовых соплей. Я могу даже сравнить обоих парней, ворвавшиеся в мою жизнь, и без сомнений мои чувства намного острее, безудержнее и глубже посвящены лишь Эрику Россу. Я не понимаю, как возможно так за пару месяцев в себя влюбить и одновременно погубить. Разрываться от любви, от одиночества, таять от одного касания кожи к коже, чуть ли не падать, когда соколиный взгляд долго задерживается на тебе, летать точно в небесах и забывать о таких вещах, как подготовка к «уже не за горами» экзаменам, наплевав на учебный процесс.
Проходит от силы пять минут. Я глубоко вдыхаю, заполняя легкие кислородом, пространственно глядя перед собой. Ким продолжает меня гладить по голове, не смея добавить лишних слов. Боится сделать хуже.
– Ханна, ― позвала меня подруга, вынуждая выпрямится на диване и взглянуть на нее. ― Ты должна вернуться в университет. Этим ты себя не спасешь, заваливая голову постоянными мыслями и вечными упреками о допущенной ошибке.
– Я пытаюсь, но…не могу.
– Без «не могу»! ― цыкнула она, чем удивила. Обычно от нее можно услышать тихие ответы или неудобные вопросы. ― Я знаю, какая ты, Эллингтон. Ты умеешь победить любую проблему, не способна знать такое слово, как бессильность. Черт, да ты способна любому дать по яйцам, не испытывая дискомфорт среди шепота позади тебя. Особенно вспомни ту вечеринку, когда ты вылила содержимое алкоголя на Эрика. И прежде, чем ты что-то возразишь, ― предупредила меня она, стоило мне открыть рот, ― поверь в саму себя в очередной раз. Когда-то тебя пытались раздавить, только ты сделала свой выпад, теперь нужно просто показать Россу, как ты можешь выдержать его выходку и больше не иметь с ним дела. Ты же не хочешь к нему возвращаться?
– Нет, ― в ответ отрицательно покачала головой, ― больше не хочу.
– Может не все потеряно, Ханна? Просто нужно больше времени, чтобы найти в себе силы простить его?
Отрицательно помотала головой.
– Нет, Ким. За такие ошибки никто не простит человека. Я лишилась не то что твердость под землей, а скорее веру в свои возможности. Это…так отвратительно. Мне не за что хвататься.
– Эй, ты можешь идти на компромиссы, подруга. Ты всегда так делала, когда боялась двинуться вперед. Сейчас это тот же случай. Парни ― это козлы, умеющие больно бодаться. А ты попробуй сделать щит.
– Щит… Возможно, я смогу так сделать.
– Прекрасно. Тогда за это нам нужно съесть торт, а то я его зря покупала.
Усмехнулась и потянулась за тарелкой.
– У меня есть тост, ― спохватилась она, задумавшись. ― Давай пошлем ко всем чертям придурков, которые считают свои причиндалы выше достоинства девушки. Пусть давятся своими проститутками-розами, когда луговые цветы красиво благоухают на фоне серых туч. За нас!
– За нас… ― следом за ней повторила, пытаясь понять, почему за эти промежутки времени Ким так сильно изменилась. ― Тебя не узнать, Ким.
– Я просто поняла, что значит жить на полную катушку в такие-то годы. Не все стоит материализовывать в реальность, стоит это придумать, просто доверься тому, что приготовит судьба. ― Она подмигнула мне, отправляя в рот часть крема, как украшения на торте.
Не надо было быть экстрасенсом, чтобы знать, какие чудеса для нее приготовил Аарен.
Девушка глупо улыбалась, поедая свою порцию, я же ковыряла вилкой в тарелке, медленно пережевывая кусок за куском, обдумывая слова подруги. Потом в следующую минуту лицо Ким переменилось:
– Только я не знаю, что будем делать с тем фактом, что Эрик всегда будет рядом. Я и Аарен ведь…
– Не переживай. С этим я сама разберусь. С этого дня в силу вступает одно значительное правило.
– И какое же? ― любопытно поинтересовалась Джонсон, зачерпала еще часть крема на ложку, отправила в рот, прикрывая глаза от удовольствия.
– Никаких больше парней, ни свиданий, ни флирта, ни серьезных отношений. Я впервые осознала, что хочу жить именно сейчас для себя.
– Сможешь ли ты его не нарушить?
– Смогу. Эрик Росс пусть и сломал мое сердце, которое не сможет никогда его простить, но ты права, я умею всегда побеждать, ибо я уже не «я»…
[1] И. В. Гёте ― Фауст
4 глава
― Мам, это ко мне, ― вышла из комнаты, заприметив фигуру родительницы, которая недоуменно высунула голову в проходе. ― Это Ким и Грейс.
Поравнялась с ней, прошлепав к двери, мама остановилась у стенки, оперевшись об нее, следя за тем, как я стараюсь справиться с замком и открыть дверь неожиданным гостям. Я узнала об их приходе минуту назад, когда на телефон пришло сообщение с новостью о том, что они поднимаются ко мне.
– Сюрприз! ― одновременно крикнули девочки, когда дверь полностью раскрылась, и все они разом налетели на меня. Воздуха в легких не осталось, потому что Грейс и Ким придушили своими распростертыми объятьями меня до потери сознания.
– Извини за не столь приятное появление в твоем доме, но это вынужденные меры.
– Поддерживаю, ― послышался сзади одобряющий голос мамы. ― Проходите девочки, не стесняйтесь.
– Здравствуйте, тетя Марта. Мы с поддержкой!
– Здравствуйте, ― опомнившись, Фейн младшая шагнула к женщине, протягивая руку. ― Я Грейс. Мы с Ханной недавно познакомились и за это время успели сдружиться.
Ким разделась засчитанные секунды, прошмыгнула в гостиную, оставив нас стоять посреди холла. Я закрыла дверь, поставила аккуратно ботинки в обувную полку и подошла к маме с Грейс.
Мама оценивающе пробежалась глазами по одежде, которая, кстати, говоря выделялась среди наших простых, в каких-то местах потертых (в хорошем смысле) вещей. Я подергала плечами, заприметив на дне глаз некое неодобрение, но взгляд мамы тут же сменил краски холода на жаркое лето. Протянула руку в ответ и крепко пожала:
– Я мама Ханны, можешь меня звать Мартой. Я не кусаюсь и вижу, что ты милая девушка. Таких, мне кажется, мало осталось.
– Благодарю, ― засмущавшись, Грейс все же смогла снять куртку и ботинки. Заметила, как было ей неловко знакомиться с моей мамой, хотя меня это поражало. Сами Фейны были скорее вульгарны и амбициозны в своих планах, чем всегда меня заводили в тупик, шаг за шагом вытаскивая наружу сомнения в их вычурной галантности, но при знакомстве с личной жизнью друзей, кажется, они совсем иные люди.
– Ты, Грейс, на каком факультете учишься?
– Архитектурная графика с уклоном дизайна. Можно сказать, мы с Ханной кровные одногруппницы.
– Тебе нравится учиться? ― Мама все не могла отстать от бедной Грейс, на что мне пришлось закатить глаза.
– Мам!
– Я просто пытаюсь познакомиться с юной леди, ― запротестовала мама, поднимая руки в знак капитуляровки. ― Но, думаю, лучше нам поближе пообщаться в другой раз, Грейс. Моя дочка не любит мои допросы.
– Ничего. Я понимаю вас, моя мама тоже бывает со странностями, только это естественно ― знать, с кем дружит ее дочь.
Родительница тепло улыбнулась подруге и оживилась, пропуская нас пройти вглубь квартиры. Она предупредила, что через несколько минут будут готовы кексы, так что рекомендовала помыть руки, присесть на диване, наслаждаясь обстановкой нашей скромной квартиры.
Еще с того момента, как сестра Аарена оказалась в нашей квартире, она была немного смущенной нашим приемлемым обитанием в этой квартирке. Конечно, особняк Фейном нельзя было сравнить ни в коем разе с простыми обоями, в каких-то частях пожелтевших от времени, старых досок, скрипящие под ногами каждый раз, бесценными и разнообразными предметами жития, как, например, диван, которому столько же лет, сколько и мне. Одно его спасает, бережное обращение и постеленное покрывало с декоративными подушками поверх. Мы и так старались обеспечивать квартиру более со вкусом и не захламлять всяким добром, что осталось после бабушки. Поэтому после ее смерти все вещи полетели в мусорный бак, кое-где был сделан ремонт, были куплены дополнительные свежего цвета и кремовой насыщенности декор, который придал этому месту новую жизнь.
Рыжеволосая девушка обвела взглядом гостиную, заострив внимание на статуэтке со сломанными руками, как у богинь Древней Греции, выставленные на обозрение в музеях. При этом ни один мускул не дернулся, во взгляде не пронеслась неоновая строчка об отвращении к обстановке. Эффектная девушка, с вычерненными ресницами, придающие ей экстравагантность, спокойно присела на край дивана, продолжая разглядывать вещицу на комоде в углу комнату.
– Откуда у вас такая статуэтка? ― поинтересовалась Грейс, не отрываясь глазами, будто окутываясь в сети грациозности мраморной девушки, вверх которой был оголен.
Пожала плечами.
– Мама сказала, досталось от родственников. А что?
– Просто она так похожа на одну миниабстракцию из коллекции известного скульптора. Я недавно рассматривала журналы современных деятелей искусства прошлого века, такая стоит немало денег.
– Ого, ты во многих вещах разбираешься, Грейс, ― без тени ехидства сказала, присаживаясь между ними. ― Я раньше бы не догадалась, что это поддельная вещица схожа с известными статуэтками.
– Просто зубрить надо, ― хихикнула она, повернувшись к нам. ― А вообще мы к тебе для поддержания настроения.
– Точно, ― оживилась Ким и подсела ко мне ближе. ― Я понимаю, что ты все еще не в восторге от всей этой…неразберихи, только мы не намерены тебя бросать. Ты же не собиралась сидеть целые выходные в одиночестве?
Облизнула пересохшие губы, заправив прядь волос за ухо.
– Все-таки собиралась, ― подтвердила мой ответ за счет тишины шатенка. ― А ты с мамой разговаривала?
В тот день, после того как ко мне пришла Джонсон, я все же смогла подавить в себе адскую боль, не позволяющая довериться собственной матери и рассказала ей обо всем, что случилось ночью в конце октября. Не знаю, каких мне усилий хватило выдержать свои намерения, рассказать в мельчайших подробностях об Эрике Россе, обмолвившись, что он с самого детства был помолвлен на Лизи Бофорт. Даже сейчас я могу вспомнить картину моей жалостливой сцены с мамой, когда стараешься объясниться и попробовать через слова освободить свою душу от угнетения. Это помогало с одной стороны, с другой, я боялась реакции родного человека.
Но она смотрела холодно на эту ситуацию, я не смогла прочитать ее мыслей, как будто этот случай напомнил время ее молодости.
Я не стала расспрашивать или умолять о подробностях, так как сама носила ношу под сердцем. И просто давилась всем переизбытком сожаления к себе, расположившись рядом с ней и уткнувшись в грудь, предоставленной ею. Знак поддержки был велик. Она была со мной всю ночь, позабыв о своих обязательствах.
А на следующий день облегчение окатило, стоило открыть глаза.
– Разговаривала.
Сейчас я чувствовала себя более увереннее, хоть и на моем лице читалось совсем другое.
– Супер. Ох, запах кексов не дает мне соображать четко…
– Вот и кексы, девочки! ― В комнату зашла женщина с убранными волосами на затылке в пучок и завязанным фартуком на поясе, неся в руках посыпанную сахарной пудрой выпечку. ― Не бойтесь брать, я все равно вторую партию еще делать собралась.
– Спасибо большое, ― любезно поблагодарив ее, она тут же скрылась снова на кухне.
– У тебя хорошая мама, ― вслух высказала мысль Фейн, оглядывая содержимое тарелки. ― Где я не была, везде эти мамочки только и умели угождать своему господству. Ставить правила, которые гость должен придерживаться. Твоя мама другая, такая же ухоженная, но домашняя.
– Да, с ней мне повезло. От одной мысли о мачехе Эрика у меня сердце замирает. Язык не поворачивается называть ее «мамой»! Не завидую я никому.
Ким посмеялась с набитым ртом, Грейс усмехнулась и все же взяла аккуратненький кексик в руки.
– Насчет всей заварухи, что устроил Росс, ― серьезно уже высказалась она, откинув волосы на спину. ― Ты прости меня.
– За что мне тебя прощать? ― с трепетом спросила, приобнимая ее. ― Мне не за что на тебя обижаться или того хуже, таить злобу, Грейс. Ты же не виновата в том, что была там.
– Я виновата в том, что не пошла за тобой. Я так испугалась за тебя. В состоянии аффекта ты могла пострадать…
– Но я же цела…
– И все же. Прости меня, Ханна. Ты нуждалась в опоре, за которой смогла пойти и не оглядываться назад. Я не понимала тогда, что делать в данную минуту, так как вокруг началась такая суета. Эрик…
Она замолкла, понимая, что немного натянула резину.
– Что Эрик? ― не дыша выговорила едкое имя, твердя себе, что не должна была вообще ни о чем спрашивать.
– Он устроил погром в пиццерии. Ударил Аарена, наорал на Лизи, которая все пыталась за него уцепиться и увести в свое логово. Потом…он побежал за тобой. ― Вертя в руках кекс, она погрязла в своих мыслях, будто возвращаясь в то время для определения вещей, окружавшие ее в тот момент. Взгляд потускнел, стал стеклянным, никакие эмоции не сквозили в рамках обретения бездыханности. Ей было отвратительно присутствовать и видеть картину мировой премьеры в театре. ― Как же я ненавижу Лизи. Ее умение манипулировать людьми доводит порой до моральных жертв.
– Не будем о ней. Главное, ты здесь. Я так рада твоему присутствию здесь, со мной, с нами.
– Я сейчас расплачусь, девочки, ― шмыгнув носом, Ким навалилась на нас сзади. Заставляя уголки губ дернуться. Странно. Еще вчера я могла ходить, как зомби, угрюмо поникнув голову, и смотрела бы на мир, как на злодея шуток, коварных виселиц, подзывающих своей пугающей тишиной.
– Ну-у, в последнее время Аарон плохо действует на тебя, ― заприметив на горизонте подымающуюся атмосферу, решила немного задеть нашу страстную Джонсон.
– Ты стала какой-то сентиментальной, Ким. Особенно странно ведешь себя ― у тебя появился нрав.
– Это плохо? Я этого даже не заметида, ― прищурившись, оглядела нас. ― Мне хорошо с ним, девочки. Очень.
– О-о, ― Грейс искривила миниатюрные губки без помады и загадочно посмотрела на Ким, ― подруга, ты по уши влюбилась в него. Интересно, мой брат, разгильдяй, тоже весь такой романтик.
– Он и романтика? ― сдерживая смех, воскликнула я. ― Ой, не могу. Я больше рассчитываю на красивое свидание с алкоголем, чем волнующее отправление с настоящей девушкой на настоящий вечер.
– Да ну вас!
Джонсон ткнула нас смеющихся, сдвинув широкие брови на переносице. Ее обиженный вид был поистине детским недолгим огорчением. Хотя и прекрасно понимала, что мы лишь от сердца говорим правдивые вещи. Серьезно, поверить очень сложно, наконец, в том вердикте, что парень, заядлый охотник за шалавами и вечно отдыхающий в известных клубах, смог остепениться. Ким понимала, на что идет, и, конечно, сама должна была принимать между тем знаменитый статус своего первого парня. Но влияние Аарена оказалось удивительным: подруга расцвела на глазах. Ее зажатость и неуверенность в себе позабылись по одному щелчку, как только позабылся комплекс страха.
– Не обижайся, для нас ваше сближение очень неожиданное и крайне интересное. И мы рады, если у вас все хорошо, ― поспешила успокоить нервную мисс Джонсон.
– Правда, Ким. Постарайтесь друг друга не поубивать, ибо Аарен не может быть паинькой.
Щеки шатенки покраснели.
– Оу. Теперь нам еще яснее стало.
Все разом разразились хохотом.
– Точнее некуда, ― улыбнулась и положила голову на руку стеснительной подруги. ― Мне с вами повезло. Спасибо, что пришли.
– И не вздумай без нас зарываться в песок. Чтобы не случилось, мы будем рядом. Ты замечательная девушка, Ханна.
Грейс взяла мои ладони и сжала их. По мне пробежалась волнительная дрожь, переворошив все органы, отвечающие за чувства.
– А вы замечательные подруги…
И это чистейшая правда.
Хоть нам и пришлось столкнуться в потоке времени на разных стадиях, нас сплотила неизученная учеными нить судьбы. Столько времени я могла сталкиваться с людьми, которые могли лишь брать и ничего не отдавать, быть вместе ради какой-то защиты или прикрытия, дружить из-за вынужденной меры. И только одна случайная встреча с Ким все изменила. Одно маленькое недоразумение, перетекающее в нечто большее, чем просто «знакомы».
