Текст книги "Боги, дороги и рыжие неприятности (СИ)"

Автор книги: Анна Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Мне-то откуда знать? – удивилась я. – Да я тебе и без примерки скажу, что штаны слишком узкие, а куртка безнадежно коротка.

– Ой, много ты понимаешь! – отмахнулась Избранная и крикнула лавочнику: – Эй, любезнейший! Где тут у вас комната для примерок?

– Сожалею, госпожа, но здесь нет такой комнаты, – развел руками Крыс.

– Ну, тогда выйдите куда-нибудь, не могу же я при вас раздеться! – раздраженно махнула рукой рыжая. Лавочник не двинулся с места и вообще ничем не показал, что услышал. Даже после того, как Избранная повторила раз пять, не меньше.

Накричавшись, рыжая повернулась ко мне:

– Прикинь, он меня игнорит! Скажи ты ему, чтобы валил отсюда.

– Бесполезно, – поморщилась я, растирая ноющие от всех этих воплей виски. – Он же не дурак, чтобы оставить нас тут с товаром без присмотра.

– Тогда зайди к нему за спину, пусть у него глаза разъедутся! – прошипела моя добрая подопечная.

– Нет уж, тогда он точно стражу позовет, – отказалась я, сходу отметая эту глупую и опасную затею. – Старый трюк, его любой ребенок знает.

– Какой еще трюк? – искренне удивилась рыжая, в который раз напомнив мне, что в их мире все совершенно иначе.

Пришлось объяснять:

– Бывает, что какая-нибудь девица начинает вдруг в людном месте чулки поправлять или платье перешнуровывать. Все, конечно, на девицу пялятся, а ее подельники в это время вовсю кошельки режут.

– Правильно говорить «подрезают», – наставительно изрекла Избранная, – и что-то я никакого кошелька у этого урода не наблюдаю. И вообще, это ж типа магазина, тут по любому основное бабло в сейфе. О, а это тема! Я щас ему такой засвет изображу, что у него зенки повылазят, а ты...

– А я расплачусь за свои покупки и пойду ужинать, – быстро перебила я, пока эта обделенная умом особа еще какой дикости не сболтнула, – потому что не хочу на виселицу. Если и ты не хочешь, то бери уже, что приглянулось, и уходим.

– Ага, а вдруг оно не налезет? Или болтаться будет? Тогда что? – выпалила Избранная и уставилась на меня с видом победительницы. Даже подбородок гордо вскинуть не забыла, надо же.

– Тогда с неба обрушится огонь, и мир погрузится в вечную тьму, – трагическим шепотом возвестила я, а потом добавила, уже нормальным голосом: – Что ты как маленькая, честное слово. Сразу смотри, чтоб уж точно не мало было, а если чуть великовато окажется, то потом подгоним по себе. В хороших лавках даже нить с иглой в придачу дают.

– Ладно, только сама все делать будешь. Шитье – это не мое, – сдалась рыжая и снова зарылась в груду одежды, бормоча: – Так, это на свалку... и это... и это... это вообще сжечь... а это на кого?... о, а это еще ничего...

Я вздохнула и тоже запустила руки в пестрый ворох, аккуратно откладывая в сторонку то, что могло бы пригодиться.

Больше всего было мужских рубах, очень ярких, широких и коротких. Некий тучный коротышка с дурным вкусом явно задолжал тут приличные деньги. Платьев больше не нашлось, зато мне попалась хорошая шерстяная юбка, сносная рубаха и теплый стеганый жилет. Приличных курток среди предложенных вещей не оказалось, ну да я и не рассчитывала на такую удачу. Ладно, раз уж Избранная себе нашла курточку по вкусу, значит Сигфридов плащ я себе возьму. Он хоть и уделан смолой по самое никуда, но лучше, чем ничего.

– На, вроде твой размерчик, – поверх моих будущих покупок с тихим шорохом приземлились черные штаны из плотной замши.

– Не надо мне такого, – возмутилась я, откладывая вещь в сторонку. – Весь зад наружу будет.

– Не наружу, а под штанами, – фыркнула рыжая. – Можно подумать, эта твоя супер-дупер юбка с пятью разрезами много прикрывает.

– Предпочитаю новую юбку, – парировала я, – и прилично, и привычно.

– Ну ты и ретроградка! – непонятно, но явно обвиняющее изрекла моя подопечная, – Запомни, главное чтобы тебе было удобно, а если кого-то что-то смущает, то это их проблемы. Бери, говорю! Потом спасибо скажешь.

– Ладно, убедила, – сдалась я, и дурацкие штаны все-таки взяла. Как похолодает, под юбку поддену.

– Ну, вроде все, – задумчиво протянула рыжая, после того как три или четыре раза придирчиво осмотрела все вещи до единой. Кучка одежды, которую она отобрала для себя, оказалась куда как больше моей.

– Эй, уважаемый! – окликнула я крысолицого. – Сколько возьмете за это все?

– О, пьекьасный выбой, госпожа, пьекьасный! – тут же оживился он. Подскочил к нам, быстро перебрал одежки, сосредоточенно шевеля губами, и радостно заявил: – Только для вас, вся эта пьекьасная одежда обойдется в сущий пустяк. Всего лишь один золотой! И я добавлю удобный мешок, чтобы вы могли все это унести.

– Десять серебрух, – брякнула я наугад, просто чтобы посмотреть, как вытянется эта крысиная морда, – Но мешок мы тоже возьмем, так уж и быть.

– Уступлю за девяносто пять сейебьяных, – портной заломил хилые ручки и суетливо забегал вокруг стола.

Это сильно отвлекало, на что, видимо, и был расчет.

– Пятнадцать серебряных, мешок, и вы прекращаете мельтешить, – торг начал меня увлекать, я оперлась руками о стол и подалась вперед, не сводя с лавочника тяжелого взгляда. Он прекратил метаться, остановился прямо напротив и тоже уставился на меня.

– Девяносто. Только из уважения к пьекьасным леди.

– Семнадцать серебрух и мешок, – ухмыльнулась я, – А из уважения можете помочь прекрасным леди погрузить покупки на лошадь.

Портной очень натурально побледнел и схватился за грудь:

– Восемьдесят шесть! – горестно запричитал он, – Вы меня убиваете! В убыток себе отдаю! Совсем меня йазойили!

– Так закрывайте мастерскую и нанимайтесь к лицедеям, – я была неумолима.– У вас потрясающий талант. Дам двадцать серебряных, если доставите наши покупки на постоялый двор.

Маленькие глазки господина Крыса злобно сверкнули:

– Восемьдесят пять и я, так уж и быть, подожду до завтья, пьежде чем сообщить стьяже, что видел двоих обойванок с кьяденым золотом.

– Тридцать, – парировала я, – и, так уж и быть, мы не станем сообщать страже, что вы коварный убийца из Ночной Гильдии, и притворяетесь портным лишь для того, чтобы однажды во время примерки уколоть господина Главного управителя отравленной иглой.

– Да кто повейит в эту чушь! – взвизгнул «коварный убийца». – Я уважаемый в гойоде человек!

– И весьма бедный, к тому же, – с готовностью подхватила я, – а имущество осужденных за особо ужасные преступления, как известно, отходит в пользу городской стражи. Может быть, вас потом и оправдают, всякое бывает. Учтут, к примеру, проявленную щедрость и широту души, но все же, все же... Скажите, вы никогда не спрашивали себя, куда после учиненных стражей обысков девается столовое серебро и прочие милые сердцу мелочи? И ведь не найти потом, вот что странно.

– А доказательства? – лицо бедняги аж пятнами пошло от расстройства.

– Ну что вы как дитя малое, – укоризненно покачала я головой, – Вот, скажем, эти ваши ножницы над входом – они же совсем как скрещенные клинки. Чем не тайный знак Ночной Гильдии? И ковер у вас такой красный разве не для того, чтобы невинно пролитую кровь пролитую скрывать?

– Тьидцать пять и вы немедленно убийаетесь из гойода, – простонал господин Крыс, – И никаких мешков!

– Не жадничайте, любезный, вам не к лицу! Тридцать пять и мешок, – я щелчком отправила через стол наш единственный золотой и лавочник, прошипев сквозь зубы «ты еще пожалеешь!», сгреб монету и кинулся за прилавок. Мешок он мне чуть ли не в лицо швырнул и рассерженно зазвенел серебрушками, отсчитывая сдачу. Пока рыжая набивала мешок одеждой, я неторопливо пересчитала полученные от лавочника монеты. Ровно шестьдесят пять серебряных, без обмана. Надо же!

В тот момент я была по-настоящему счастлива впервые за... ой, лет за десять, наверное. Помните, как в песне поется, «И кровь моя под звон монет вскипает, как у иных бывает лишь под звон клинков...». Там, правда, дальше про честь в обмен на пару медяков, но это уже не про меня.

Нет, не про меня.

Глава 10

– И когда ты поняла, что он киллер? Ну, в смысле, убийца? – насела на меня рыжая, стоило нам выйти из мастерской.

– Ерунда это, забудь, – отмахнулась я, опуская мешок на землю и оглядываясь.

– Ой, ну и не говори, – почему-то обиделась Избранная.

– Да говорю же, ерунда это. Просто пригрозила ему немного, чтоб цену скинул, – нехотя объяснила я, все еще оглядываясь. Что-то меня беспокоило, и я никак не могла понять, что именно. – Слушай, тебе ничего не кажется странным?

– Да все нормально вроде, – откликнулась рыжая и тоже завертела головой, осматривая окрестности. – Стоп, ты разве лошадей не тут припарковала? В смысле, привязала? Вот к этой палке?

– Это называется коновязь, и... – вот тут-то я и поняла, что все это время не давало мне покоя: – Лошадей нет.

– Как это нет? Почему? – удивленно переспросила моя недогадливая спутница.

– Потому, что я круглая дура, – я в отчаянии уселась прямо на мешок с одеждой. – Это же город, тут наверняка есть еще такие твари и вместе у них хватило мозгов, чтобы отвязаться и сбежать. Потрясающе, просто потрясающе!

– Или они просто проголодались, – Избранная показала на свисающий с коновязи огрызок уздечки, – и я, кстати, тоже. Что будем делать? Попробуем их поискать?

– Нет. Первым делом купим сапоги, – решила я, поднимаясь на ноги. – Не знаю как ты, а я уже ступней не чувствую. Потом найдем постоялый двор и приведем себя в порядок, а то в таком виде к страже соваться опасно. Ценность этих тварей невелика, количество их в городе, обычно, строго ограничивают, так что если их к тому времени не пришибут, то мы даже получим их обратно.

– Еще нам нужен меч, хотя бы один – уверенно заявила моя подопечная. – Чтобы уроды всякие не лезли.

– О да, нам просто необходима дорогущая тяжеленная железка, с которой ни ты, ни я не умеем обращаться, – покорно согласилась я. – Если что, таскать ее будешь ты.

– Кто сказал, что я не умею? – тут же ощетинилась рыжая. – А может я мастер меча? И вообще любого оружия?

– Не может, – отрезала я.

– Да что ты вообще обо мне знаешь? – она аж задохнулась от возмущения.

– Больше, чем хотела бы, – я неопределенно передернула плечами и вполне миролюбиво пояснила: – Ты на руки свои посмотри, мечница великая. От меча, да любого другого оружия, знаешь ли, мозоли бывают. А у тебя вон еще и ногти длиннющие, с такими рукоять и не обхватить как следует.

– Ногти отрастить недолго, а мозоли могли сойти, – Избранная продолжала спорить, но видно было, что запал прошел.

Что ж, поставим в этом споре точку:

– Если ты мастер, то должна знать, что носящий оружие должен быть готов пустить его в ход. Куда бы мы не отправились, всегда найдутся те, кто захочет проверить, насколько ты хороша. Тебе это нужно? Мне – нет. Поэтому, идем-ка лучше за сапогами.

Рыжая засопела обиженно, но не возразила. Удивительно! А я-то уже приготовилась объяснять, почему нам не нужен ни самострел, ни копье, ни даже большой страшный нож.

Не люблю оружие. Папа, конечно, пытался меня учить, но я довольно рано поняла, что в незнакомом городе у одинокой девушки ровно два пути: либо выглядеть мирно и безобидно, держится безопасных мест и полагается на стражу, либо плевать на всех и вся, обвешиваться острыми железками и превратить свою жизнь в вечный поединок. Нужно ли говорить, что я предпочла первый?

Лавка кожевенника обнаружилась чуть дальше по улице и понравилась мне намного больше, чем нелепое заведение господина Крыса. Никакого фальшивого золота, ярких тряпок по стенам и, что лучше всего, полное равнодушие к странному виду покупателей.

Седой, но крепкий еще господин молча указал нам на удобную низкую скамейку и высвистел двух шустрых мальчишек, которые мигом принесли по несколько пар сапог на выбор. Меня безмерно обрадовало еще и то, что все эти пары почти ничем друг от друга не отличались, так что даже моя не в меру требовательная подопечная не стала их слишком долго перебирать и рассматривать. Она просто сунула ноги в первые попавшиеся, прошлась взад-вперед и буркнула: «с пивом потянет».

В порыве благодушия, я даже пообещала нашить на ее пару блестящих камешков, как только раздобуду иголку, нитку и эти самые камешки. Выслушала в ответ очередное фырканье, не торгуясь отсчитала мастеру десять серебрух и направилась к выходу. Стук каблуков моих новеньких сапог казался мне в тот момент самым прекрасным в мире звуком. Кто долго ходил босиком по промерзшей земле, тот меня поймет.

У коновязи перед лавкой, как ни в чем ни бывало, стояли наши лошадки.

– Эй, я что, грузчик? С мешком мне помочь не хо... – рыжая на полуслове оборвала гневную тираду и кивнула в сторону коновязи, – А эти откуда взялись?

– Да пес их знает, – пожала плечами я.

Потом перехватила у своей подопечной мешок и шагнула к ближайшей кобыле. Та предупреждающе оскалила зубы и попятилась.

– Может, попробуем с ними договориться? – предложила Избранная.

– Что сделать? – я не поверила своим ушам.

И как ей такое в голову пришло?

– А что такого? – удивилась эта странная особа. – Они же, типа, разумные? Вот и пообщаемся, как разумные существа. Наладим, так сказать, диалог культур.

У меня даже слов не нашлось. Я просто отступила назад и сделала приглашающий жест рукой: действуй, мол. Вот интересно, она совсем не слушает, что ей говорят, или только важное мимо ушей пропускает? Чтобы с этими тварями беседы вести надо и впрямь быть таким же «разумным».

– Не бойтесь, я вас не обижу! Просто хочу поговорить, – медленно произнесла рыжая, делая шаг к лошадям.

Вот и зачем врет? Обидит ведь, еще как обидит. Эти твари кого угодно доведут, поэтому умные люди с ними и не разговаривают. И, тем более, не смотрят, как это делают другие. Поэтому я закинула мешок с одеждой на спину и пошла прочь, бросив через плечо:

– Я на постоялый двор, встретимся там.

Рыжая догнала меня почти сразу и зашагала рядом, бормоча под нос что-то неразборчиво-ругательное.

Позади зацокали копыта.

– Они идут за нами, – заметила Избранная.

– Ну и напрасно, – я повысила голос, чтобы бредущие следом лошадки расслышали каждое слово, – потому что на постоялом дворе я скажу, что первый раз вижу этих бесполезных тварей и платить за их кормежку и ночлег в теплом стойле не собираюсь. Давно пора было от них избавиться. Деньги у нас теперь есть, так что купим нормальных лошадей, которые не уходят когда им вздумается и никогда ничего тебе не откусят.

– А с этими тогда что будет? – спросила моя не в меру жалостливая спутница, в очередной раз оглядываясь. Я тоже оглянулась, и равнодушно процедила, глядя прямо в маленькие красные глазки «своей» кобылы:

– Они же разумные. Вот пусть сами об этом и думают.

Стук копыт позади нас ускорился, видно что-то они придумали. Бодрой рысью кобылы обогнали нас и развернулись, преграждая путь. Я хмыкнула, поправила на плече мешок и двинулась в обход. Разумеется, обе твари тут же сдвинулись, не давая мне пройти.

–Они, вроде-как, чего-то от тебя хотят, – предположила моя догадливая подопечная.

Одна из лошадей тут же придвинулась ближе и мотнула головой, будто бы приглашая сесть верхом, а другая осторожно потянула мешок у меня из рук. И глаза у обеих были честные-честные.

– Не верю я им, – нахмурилась я и сердито дернула мешок назад. – Наедятся, переночуют в тепле за наши денежки, а на рассвете опять деру дадут.

– Да ладно, куда они денутся с подводной лодки, – снова вступилась за лошадок Избранная, – Можно подумать, они кому-то нужны, кроме нас.

Вообще-то, другие лошади нам были не по карману, что бы я там не говорила, а пешим ходом мы вряд ли успеем в срок.

– Так как, оставляем их? – спросила рыжая и все трое выжидательно уставились на меня. Я обреченно махнула рукой и забросила мешок на седло. Сбегут они завтра или нет, но, видят предки, сегодня я достаточно отмахала на своих двоих.

Постоялый двор я толком и не рассмотрела, настолько вымоталась, оказывается, за этот день. Помню, ела что-то, не чувствуя вкуса, чуть не уснула над лоханью с горячей водой, отмывая волосы от остатков смолы, а под конец просто рухнула на кровать в чем была и мгновенно провалилась в тяжелый сон без сновидений.

***

Рассвет следующего дня застал меня у колодца с пустым ведром и полной головой мрачных мыслей. Поневоле задумаешься, когда приходишь добыть воды для умывания, бросаешь ведро в колодец, а вместо плеска снизу доносится гулкий удар. Я же видела вчера, как здешняя прислуга таскает отсюда воду, значит, еще вечером все было в порядке. В плохие годы колодцы начинали подмерзать задолго до праздника Перехода, но здесь уже повесили зимнее ведро, тяжелое и прочное, оно бы в момент проломило схватившийся за ночь ледок. Значит, колодец успел со вчера промерзнуть до самого дна. Плохо дело!

Оставив бесполезное ведро, я бегом бросилась к задней двери постоялого двора, пронеслась через кухню, на бегу крича заспанным служанкам, чтобы собрали нам еды в дорогу и взлетела по узким скрипучим ступеням на второй этаж. Если я что-то понимаю в погоде, то на завтрак времени уже не оставалось. Тут успеть бы из города выбраться.

Моя подопечная даже не пошевелилась, когда я ворвалась в комнату, грохнув дверью о косяк, и потрясла ее за плечо. Вчера, пока я ужинала и отмывалась, эта легкомысленная особа все никак не могла угомониться. Гоняла служанок то за вином и фруктами, то за самым большим зеркалом, то снова за вином, и без конца примеряла всю купленную одежду по очереди. При этом требовала от меня «честно говорить идет, или нет» и без конца жаловалась, что в комнате слишком холодно, вино кислое, зеркало маленькое и мутное, а я черствое бессердечное существо без намека на «чувство стиля».

В конце концов, мое терпение лопнуло, и я позорно сбежала «проверить лошадей», а когда вернулась, Избранная безмятежно спала поперек кровати, наполовину зарывшись в обновки. Второй кровати в комнате не было, так что мне пришлось собирать разбросанную одежду в мешок и ворочать тяжелое спящее тело, укладывая его как следует. А теперь вот еще и будить приходится. Я ей кто, прислуга?

– Вставай, пора убираться отсюда! – рявкнула я прямо в ухо соей подопечной, устав впустую ее трясти, но та только поморщилась и попыталась натянуть одеяло на голову. Ну что же, можно и по-другому. Я наклонилась над ней и тихо, но внятно произнесла: – Если не встанешь, я вылью на тебя ведро воды. Учти, вода ледяная. Считаю до трех: раз, два...

– Стой, не надо! – завопила последняя надежда мира и так резко подскочила на постели, что я едва успела отпрянуть. Чуть не получила к синяку в придачу еще и расквашенный нос.

Стоило вспомнить о синяке, как щека тут же противно заныла.

– Эй, ты нормальная вообще? Нет у тебя воды. Слушай, будь человеком и отвали, а? Я спать хочу. – Рыжая обиженно шмыгнула носом и попыталась было завалиться обратно, но я уже сдернула с нее одеяло и мстительно забросила в угол.

– Некогда пререкаться, быстро одевайся и уходим.

– Может быть, ты хоть скажешь, что случилось? – это она спросила уже полностью одетая, стоя в дверях.

Неужели кто-то учится на ошибках? Похвально.

– Потом, – я уже волокла мешок вниз по лестнице. – Шевелись, время не ждет.

Она послушно заторопилась следом, молча взяла у служанки сумку с едой и без лишних вопросов влезла в седло. Умница какая! Вскоре наш маленький отряд уже скакал к воротам, пугая редких утренних прохожих.

– Ну и куда мы так летим? Где пожар? – Опять спросила Избранная, когда город остался далеко позади, и лошади перешли на мерную рысь.

– Лучше бы пожар, – откликнулась я, обреченно рассматривая снежинку, застрявшую в гриве моей кобылы. Кажется, мы все-таки опоздали.

– И все? – Рыжая поравнялась со мной и теперь недоуменно переводила взгляд с моего лица на снежинку и обратно. – Весь этот хипиш из-за снежинки? Ты совсем уже крышей поехала?

– В вашем мире бывают метели? – вкрадчиво поинтересовалась я, – Такие, что после них из дому без лопаты не выйдешь?

– А тебе не кажется, что тупо в метель куда-то переться? – Так же вкрадчиво откликнулась Избранная. – И что в городе как-то проще ее пережить?

– Если засыплет перевал, то мы в этом городе до весны застрянем, – невесело отозвалась я. – То есть, это ты застрянешь до весны, а я всего-то на семь дней.

– Это еще почему? – не поняла моя подопечная.

Что ж, как говаривал дед, самое важное и сто раз объяснить не зазорно.

– Да потому, что через семь дней Переход. Тебе напомнить, где ты должна быть в этот день? Как думаешь, что со мной сделает богиня, если тебя там вдруг не окажется?

Снег повалил сильнее, пришлось достать карту и смотреть в оба. Даже в том проклятом тумане было проще – он хотя бы не налипал на ресницах. Вскоре глаза начали болеть от напряжения, руки примерзали к поводьям, но я упрямо подгоняла лошадь, все еще надеясь непонятно на что.

Поднялся ветер. Он швырял в лицо целые пригоршни снега, рвал из рук карту и завывал в ушах, как целая стая голодных чудовищ. Мелькнула мысль, что надо бы снова связать лошадей вместе, но стоило мне обернуться, как лошадь подо мной резко остановилась и я вылетела из седла. К счастью, снега успело намести достаточно, а то бы расшиблась о дорогу.

Кое-как поднявшись на четвереньки, я первым делом разыскала оброненную карту и только потом встала на ноги и отряхнулась. Лошадь не шевелилась, тупо уставившись вперед остекленевшими глазами. Я несколько раз глубоко вздохнула и приказала себе успокоиться, а потом отошла на несколько шагов назад, повернулась спиной к ветру и принялась просматривать дороги одну за другой, ища вторую лошадь и надеясь, что у рыжей хватило ума не отходить далеко.

Вместо очередной дороги я разглядела слабо светящиеся зеленые стены и поспешно зажмурилась. Никогда прежде не видела нижней дороги, но и то, что слышала, пугало до икоты. Чтобы заставить себя открыть глаза и снова посмотреть на дорогу, пришлось собрать в кулак остатки храбрости и несколько раз напомнить себе, что пока я стою на месте, ни на какую нижнюю дорогу мне не попасть.

Вторая лошадь нашлась почти сразу и я даже удивилась мимоходом, как могла столько времени ее не замечать. Зацепившись взглядом за неподвижную темную фигуру, я сделала шаг и чуть не рухнула под тяжестью повисшей у меня на шее Избранной.

– Я думала.... думала, что все... – жалобно всхлипывала надежда мира, стискивая меня так, что стало трудно дышать.

– Сейчас задушишь, и тогда точно все, – прохрипела я, отчаянно пытаясь высвободиться из ее железной хватки.

– Ой, сорри, – она так резко меня отпустила, что я едва удержалась на ногах. – А я из седла вылетела, прикинь? Эта как тормознет, а я только бултых – чуть сапоги не слетели! Смотрю, тебя нет... ну, думаю, пипец котенку...

– Зато теперь будешь знать, что на дорогах не спать надо, а за проводником следить и смотреть, куда едешь, – проворчала я, растирая помятые плечи, – Если бы у нас нормальные лошади были, то я бы тебя, может, до самого перевала не хватилась. Сказано же было поводья не трогать. Ай, да что теперь говорить...

– А мы что, уже не спешим? – в синих глазах моей подопечной заплескался ужас, – Слишком поздно, да?

– Может быть, и поздно, – неохотно призналась я, – но, как говорится, лучше рискнуть и проиграть, чем сдаться и умереть, а пока живы мы, живет и надежда и все такое. Давай-ка попробуем сдвинуть эту скотину с места. Я буду тащить, а ты толкай.

Сложнее перехода у меня еще не было, да и вряд ли будет. Чтобы сменить дорогу достаточно сделать самый крошечный, ничтожный шажок, но попробуй шагни, волоча за собой полновесную конскую тушу! А ведь еще надо сосредоточиться на нужной дороге, что из-за снегопада становилось все труднее.

– Ничего не получится! – крикнула я, заслоняя лицо от снега. – Придется их бросить!

– ...погибнут, – донеслось до меня сквозь завывания ветра, – ... нельзя! ... еще раз!

– Ладно, последний раз пробуем и все! – я снова взялась за уздечку и нашла глазами черный силуэт второй лошади.

Рыжая снова что-то крикнула, я не расслышала, что именно. Снега намело уже выше колена и мне уже начало казаться, что все мы давно примерзли к дороге, особенно проклятая кобыла, как вдруг неподъемная тяжесть чуть-чуть поддалась. Самую малость, но этого хватило. Лошадка ожила, тряхнула головой, и я чуть было снова не улетела в сугроб. На этой части дороги ветра почти не было, и снег не сек мелкой крупой, а плавно опускался крупными хлопьями. Уже легче.

– Ты что делаешь? – встревожено спросила моя подопечная, когда вместо того, чтобы влезть в седло, я стащила на землю мешок с одеждой и принялась перетряхивать содержимое.

– Ищу что-то похожее на веревку, – под руки, как назло, ничего такого не попадалось, зато все время лезли дурацкие штаны. Я было совсем собралась выбросить их в сугроб, но ледяной ветер, вовсю задувающий под юбку, быстро заставил передумать.

– И да свершится модная революция! – насмешливо возвестила Избранная наблюдая, как я, неловко балансируя на одной ноге и удерживая в зубах край подола, пытаюсь попасть второй ногой в узкую штанину. – Ты хотя бы сапог сними. Юбку, так и быть, можешь оставить, пока погода не наладится.

– До весны, стало быть, – хмыкнула я, забираясь в седло. Мне стало гораздо теплее, и это было просто замечательно, но ничего похожего на веревку так и не нашлось, что было уже не очень хорошо. – Слушай, лошадь привязать нечем, так что тебе придется править самой. Просто езжай за мной, не отставай и ничего не бойся, а как дорогу менять соберусь, я тебе скажу. Лады?

– Поняла, не дура, – буркнула рыжая, честно пытаясь влезть в седло. – Блин, да что ж она такая высокая, а? Ты бы хоть помогла, что ли.

– Зачем? – почти искренне удивилась я. – Ты справишься, я в тебя верю.

– Ладно, без тебя обойдусь, – пропыхтела Избранная, карабкаясь на несчастную лошадку, как на стог сена.

Не знаю, на чем она привыкла ездить в своем мире, но уж точно не верхом. В другое время, я бы непременно спросила, но сейчас было не до того.

– Ну и куда теперь? – устало спросила моя подопечная, кое-как устроившись в седле. – Из-за этого снега я даже не могу сказать, в какую сторону мы ехали.

– Видишь, как хорошо, что проводник я, а не ты, – не удержалась я от шпильки и направила свою кобылу вперед, старательно отгоняя гадкую мыслишку о том, что уже все равно в какую сторону ехать и ехать ли вообще.

Снега за это время намело лошади по колено и пока до перевала доедем вдвое, а то и втрое больше насыплет. И где-то глубоко внутри я уже знала, что будет потом.

Глава 11

Следующий кусок дороги встретил нас завыванием ветра и огромными сугробами. Моя лошадка еле передвигала ноги, по самое брюхо увязнув в снегу. Еще шаг – и она жалобно заржала, провалившись по шею и отчаянно попятилась, приседая на задние ноги.

– Все, дальше не проехать, – я сползла с седла и обреченно привалилась плечом к теплому лошадиному боку. Дорога через перевал одна, лопат у нас нет, а если бы и были, то засыпает все равно быстрее, чем мы смогли бы копать.

– Эй, ты чего? – непонятно как оказавшаяся рядом рыжая схватила меня за плечи, не давая бессильно сползти вниз, свернуться в снегу калачиком и тихо замерзнуть. – Да что с тобой такое?

– Все. Со мной все. И с тобой тоже ... – безразлично ответила я и вяло попыталась высвободиться, но Избранная не отпустила, да еще и встряхнула меня, так, что аж зубы клацнули. Пришлось объяснить: – Хватит меня трясти. Сугроб впереди видишь? Дальше только хуже будет, а дорога через перевал только одна.

– Так придумай что-нибудь! – вместо того, чтобы отпустить, она встряхнула меня еще пару раз, – Ты же умная, ты сможешь, я знаю. Ну пожалуйста!

От тряски перед моими глазами снова мелькнули зеленые стены коридора, и в голову забрела невероятно глупая мысль. Не давая себе времени передумать, я решительно вырвалась из хватки моей подопечной и заговорила, старательно подбирая слова:

– Есть еще один путь, очень опасный и... неприятный. В другое время я бы ни за что туда не сунулась, но если останемся тут точно погибнем, а там... там, может, и нет. Слушай внимательно, это важно: сейчас мы шагнем, и вокруг появится что-то вроде коридора. Это будет нижняя дорога. Пес знает, почему их так назвали, они ведь не внизу, не сверху, да и вообще нигде. Сама увидишь. Предупреждаю сразу – место гадкое.

– А что там? – почему-то шепотом спросила рыжая.

– Всякое слышать приходилось, – я невольно вздрогнула, припомнив это «всякое». – Ты главное запомни: если вдруг встретим кого, то сразу рот на замок и ни звука.

– А нормально объяснить не судьба? – поморщилась моя подопечная. – От твоих намеков страшнее в сто раз, не понятно, что ли?

– Ладно, попробую объяснить, – я потерла переносицу, собираясь с мыслями. – Не знаю, что правда, а что нет, но слышала я, что там само время течет иначе. Пока ты жив можешь выбраться, но тамошний воздух отравлен и ты медленно умираешь, а когда умрешь, дорога тебя уже не отпустит никогда. И, вроде как, все, кого она забрала до сих пор где-то там бродят, надеясь встретить живого, чтобы обменять его жизнь на свою. Друг друга они не слышат, только живых, поэтому и заговаривают с каждым встречным, надеясь однажды услышать ответ.

– Жесть какая! – Избранную аж передернуло, – Слушай, чет мне не хочется к зомбякам, в смысле бродячим мертвякам. Может, не пойдем?

– Если останемся, то скоро сами мертвяками станем. Может и ходячими, всякое бывает, – мрачно пообещала я и протянула ей руку:– Не кисни раньше времени, рыжая! Со мной не пропадешь. Ну что, готова?

– Нет. Мне до чертиков страшно, – пожаловалась моя подопечная, но руку мою приняла и даже лошадь взяла под уздцы без напоминания. Умница.

– Мне тоже, – призналась я, покрепче стиснула ее ледяные пальцы и уставилась сквозь пелену снега на слабо светящиеся стены.

Шаг – и они сомкнулись вокруг нас. Чувство было такое, будто ловушка захлопнулась, и я чуть было не выскочила обратно. Во рту тут же пересохло, сердце заколотилось так, будто всерьез решило пробить грудину и сбежать куда подальше. Я застыла на месте и будто ждала, что вот сейчас на нас набросятся со всех сторон, но ничего такого не случилось. Коридор был тих и пуст, как деревенская улица в жаркий летний полдень.

Зато сразу понятно стало, почему никто толком не мог описать это место. Стены слабо светились, и в этом свечении расстояние до них было совершенно невозможно оценить, а потолок тонул во мраке, и не понятно было, есть ли он вообще. Я чуть сжала пальцы рыжей и мотнула головой, показывая, что пора двигаться вперед. Черный гладкий пол приглушал шаги, слегка пружиня под ногами, и мне почему-то совсем не хотелось знать, из чего он сделан. Больше волновало то, что я больше не вижу нормальных дорог. Стоило на несколько шагов отойти от места, где мы вошли, и вокруг остались только стены. Обернуться я не решалась – меньше всего мне в тот момент хотелось бы узнать, что мы заперты в этом коридоре навсегда. Лучше уж до последнего верить, что в случае чего мы можем вернуться и хотя бы умереть нормально.