Текст книги "Боги, дороги и рыжие неприятности (СИ)"
Автор книги: Анна Князева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Пока ползла в темноту, старательно представляла торжествующее лицо тетки, заполучившей наконец мой дом и это здорово помогало, но чего мне стоило сунуть руку в стенную нишу за масляным светильником, даже вспоминать не хочу. А когда я его зажгла, стало еще хуже: светил он тускло, зато коптил роскошно, и сырой земляной дух подпола сразу сменился смрадом горящего застарелого жира. Я поспешно отодвинула коптилку подальше и дышать стало чуть легче, зато разглядеть хоть что-то уже не получалось. Пришлось снова взять светильник в руки, задержать дыхание и очень-очень быстро осмотреть нависающие прямо над головой оси и огромные колеса.
Выглядели они совсем не так плохо, как я уже успела вообразить и, что совсем замечательно, ни один слизняк, гигантский или не очень, так и не попался мне на глаза. Погасив светильник, я выползла из тесного лаза и долго кашляла, отплевывалась, терла рукавом слезящиеся глаза и торжественно обещала себе, что больше никогда и ни за что не полезу ни в какие ямы, норы, лазы и пещеры.
Зато теперь я точно знала, что движущая часть дома в порядке, а значит, что бы там тетушка себе не воображала, мое имущество отправится в путь вместе со мной. Вот уж не думала, что эта древняя развалюха когда-нибудь еще сдвинется с места, но чего только не сделаешь справедливости ради. Тем более, что вместе с домом мне и ящер достался.
В здешних краях ящеры редкость, да оно и понятно: мало кто может себе позволить огромную прожорливую тварь, которая только и годится, что дома по дорогам таскать. Я не могла, потому с тяжелым сердцем прогнала ящера на болота. Только эта скотина оказалась дальним родичем болотных вилорогов и трясины непролазные для него были что дом родной. Тяжеленная туша все лето плескалась в болотной водичке, ни разу даже по брюхо не увязнув, и преспокойно переваривала все, что уползти не успело. К холодам он перебрался поближе к поселку и однажды я нашла на заднем дворе огромный храпящий сугроб. Весной он оттаял и уже без всяких понуканий отправился на болота, чтобы по первому морозцу появиться снова.
Вообще, странные зверюги эти ящеры, но и интересные тоже. Болтают, будто в правление прадеда нынешнего Императора случился Огненный Год, когда с неба падали горящие камни, землю трясло, как в лихорадке, а горы трескались от макушки до основания и порождали огромных чудищ, свирепых и неудержимых, сметавших на своем пути целые города. И будто бы так и остались те твари бродить по лесам и болотам, мельчая и вырождаясь в ленивых уродцев, разума у которых не больше, чем у жука-навозника. А еще я как-то слышала, как один чудак доказывал толпе зевак на площади, что чешую такого ящера легко превратить в драгоценности, надо только три дня вымачивать в особом снадобье, секретный рецепт коего давно утерян, но по счастью он обнаружил целый бочонок среди прабабкиного наследства и, по доброте душевной, готов уступить пузырек-другой за жалкую сотню золотых. Еще он показывал всем желающим рубин с кулак размером, вроде как в доказательство, правда рубин оказался фальшивым и чудака, конечно, побили, но это уже неинтересно.
К тому времени, когда мне в голову пришла умнейшая мысль утащить с собой дедов дом и оставить тетку с носом, ящер уже несколько дней не шевелился и я даже не была уверена, что получится его растолкать. Как оказалось, волноваться нужно было совсем о другом: судя по звукам, будить чешуйчатого уже сбежалась вся ребятня поселка. Как бы престарелого гада не пришибли от излишнего рвения!
Я со всех ног припустила вокруг дома, и тут же налетела на Избранную.
– А, это ты, – обрадовалась будущая спасительница великих и малых, ухватила меня за рукав чтоб не сбежала и затарахтела, как полоумная чечетка: – Не, ну это нормально вообще?! Я тут ищу ее как дура по этим трущобам, каблуки ломаю, а она по салонам рассиживается! Это у вас до сих пор гранж в моде, что ли? Ну капец вы отсталые! Ладно, слушай и просвещайся, темнота казанская: с твоим типом лица рваные стрижки вообще нельзя! Ты в зеркало себя хоть видела? Сиротка Мася! Ладно, не плач, всегда можно боб забацать. Только не вздумай наращивать, вообще облысеешь! Ой, слушай, а чего так холодно у вас, зима что ли уже? У нас там август, жарища под тридцатник... Хотя бы кофе у вас изобрели уже? Вам же хуже, если нет, я ж без кофе овощ. Кстати про овощи, тут же что-то, типа фермы, да? Колхоз дело добровольное? Эти, как там их... плюмбум что ли? А, не – плебс! Пялятся на меня, как голодные! Это нормально так, да, на людей пялиться? Я им что, цирк бесплатный?! Вконец оборзели!
Я аккуратно высвободилась из цепких пальчиков. Ну и ногти у этой Избранной! Мало того что длиннющие, будто год не стригла, так еще и разрисованы мелкими цветочками. Как сказала бы бабуля: для красоты, чтоб хуже было.
– Эй, ты вообще меня слышишь? – пока я цветочки разглядывала, будущая спасительница мира снова в меня вцепилась и будь ее коготки поострее, болтался бы сейчас мой рукав красивыми ровными ленточками.
– Ты оглохла, что ли? Ты вообще по-русски понимаешь? Не понимаешь? Ну я попала! Мне на-до в сто-ли– цу! Поняла? Нет, ну ты что, реально не понимаешь?! Сто-ли-ца, топ-топ, ферштейн? Город такой! Большой! Андерстенд, глухомань таёжная? Ты хоть знаешь, что такое город? Вот овца деревенская!
Все-таки из очень странного мира она к нам пришла, если все зубы у нее до сих пор на месте. У нас тут нравы покруче. Впрочем, если я все поняла правильно, мир спасти она и без зубов сможет.
А будущая спасительница орала уже так, что уши закладывало:
– Ты!!! – ткнула она пальцем в мою сторону. – И я!!! – ноготь-коготь уперся в щедро торчащую из одежек грудь. – Идти!!! Вамос!!! Топ-топ! В сто-ли-цу!!! – очертила в воздухе что-то большое и невнятно-округлое. – За руками следи, тупица! ГОУ!!! СТО-ЛИ-ЦА!!! ИД-ТИ!!! БЫС-ТРО!!!
Мне даже любопытно стало, что Избранная станет делать, если я ей вообще не отвечу. Попробует меня поколотить? Ужасно хотелось подождать и проверить, но время поджимало, поэтому я тоже ткнула себе пальцем в грудь и завопила:
– Я!!! Предпочитаю! Ехать! Ты!!! – тут я ткнула в ее сторону. – Можешь! Топ-топ! Сама! Если! Ног! Не жаль!!! Сто-ли-ца! – в этом месте я неопределенно-округло помахала руками в воздухе, – Да-ле-ко! Поняла? Или громче повторить?
Вскипела рыжая так, что приятно было глянуть. Глазищи щелочками, ноздри раздуваются, кулачки сжимает и шипит устрашающе:
– Ах ты... Ты еще и издеваешься?!! Ты как со мной разговариваешь вообще? Ды ты хоть знаешь кто я?! Да я... Да ты... Ты кто тут такая вообще?!
– Слушай и трепещи, о несчастная, ибо перед тобой легендарная воительница Вальбурга Сокрушающая! А это, – я небрежно кивнула в сторону резвящихся возле ящера детишек, – ее, то есть моя, стотысячная непобедимая армия. Ваше Избранное Великолепие желает и дальше развлекать публику, или все же позволит уделить время подготовке к отъезду? Ах да, меня весьма обяжет, если Ваша Грозная Милость дождется моего возвращения на этом самом месте. Разумеется, только если это не слишком затруднит Госпожу Спасительницу малых и великих.
Надежда мира прожгла меня гневным взглядом, фыркнула и гордо отвернулась. Еле сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, я поспешила на помощь уже вполне проснувшемуся ящеру.
Неповоротливый зверь пыхтел, шипел и вытягивал шею, стараясь цапнуть шустрых обидчиков, а те с визгом и хохотом уворачивались и старались попасть заостренной палочкой в щели между роговыми пластинами на носу зверя. Вот же паршивцы! Палочки я сразу отобрала, раздав по ходу дела пару подзатыльников, и, не долго думая, забросила ящеру в пасть. Умишко у этой горы чешуйчатой крошечный и больше одной мысли за раз там не умещается, так пусть уж лучше жует, чем пыхтит от ярости. Детишки тут же подхватили новую игру и принялись совать зверю в пасть все, что под руки подвернется.
– Если подохнет, сами дом потащите, – пригрозила я, но меня, кажется, никто уже не услышал.
Пока ящер и дети развлекали друг дружку, я быстренько размотала из ниши под крыльцом тягловые цепи и пристегнула их к кольцам, продетым по обеим сторонам толстого панциря. Потом за шкирку вынула из галдящей толпы мальчишку побойчее, отнесла в сторонку и под большим-большим секретом поведала, что в сушильне упырь валяется здоровенный, куда больше того недоростка, что Фроди-кузнец вчера у дома старой Сигнё пришиб. Малец даже не потрудился дослушать – умчался так, что только пыль столбом взметнулась. Еще через пару мгновений во дворе остались только мы с ящером да Ее Избранное Великолепие. Я осторожно предложила:
– Сходи тоже посмотри, если хочешь. Только быстро.
Рыжая не удостоила меня ответа, только опять фыркнула и нервно плечом дернула, будто слепня сгоняла. Ну и зря. Упыря она, может, еще и увидит – этого добра у нас хватает, а вот от знакомства с моей милой тетушкой уже не отвертится.
И, конечно же, стоило мне вспомнить о тетке, как ее долговязая сутулая фигура показалась на крыльце и величественно застыла, сложив на животе холеные белые руки. Всем своим видом почтенная родственница показывала, что никакая сила не заставит ее сдвинуться с места. Ну, это мы еще посмотрим!
Тетя Хальфрун всегда была особенной. Ясно же, что успела весь дом вверх дном перевернуть – вон и юбка в пыли, и паутина в волосах, зато лицо уж такое надменное, будто она не кузнецова вдова, а сама Императрица, явившаяся одарить бедняков горсткой меди в честь праздника.
– Что здесь происходит? – вопросила она у ближайшего дерева. А ведь наверняка слышала и мою возню под полом, и вопли Избранной о столице.
– Хоть кто-нибудь в этом богами забытом месте еще способен ответить на простой вопрос? – возвысила голос драгоценная моя тетушка, старательно глядя куда-то в сторону. Только тогда я вспомнила, что мы вот уж без малого год, как не разговариваем. Что ж, тем хуже для нее.
Подскочив к Избранной, я тихо-тихо, чтобы ни звука не донеслось до крыльца, шепнула:
– Беги со всех ног к воротам, это прямо по улице, не ошибешься. На дорогу сама не суйся, меня дождись, а я пока...
– А больше тебе ничего не надо? – завопила последняя надежда мира на весь двор, – Щас, уже побежала, роняя тапки! Я, может, тоже хочу знать, что происходит!
Вот же гусыня глупая, нашла время капризничать!
Тетушка, конечно же, сразу уцепилась за повод:
– Это еще что, позвольте спросить? – длинная рука ее обвиняюще простерлась в сторону рыжей, – Вы бы постыдились, милочка, разгуливать среди порядочных людей в подобном виде. Даже у особы вроде вас должно быть некоторое понятие о приличиях.
– Какая я тебе милочка! – рявкнула Избранная, всем телом поворачиваясь к тетке и угрожающе сжимая кулаки. – Че разоралась тут, мочалка трухлявая! Катись отсюда, или я за себя не отвечаю!
Пользуясь тем, что обе отвлеклась, я тихо подобралась к ящеру и что было сил дернула его за продетое через ноздри кольцо. Зверь взревел и рванулся вперед, натягивая цепи. Жалобно взвыли колеса, дом вздрогнул и заскрипел всеми сочлениями, но с места не сдвинулся. Еще рывок – что-то под домом лопнуло с громким треском, и он медленно, будто нехотя, пополз из ямы. Стопор там какой-то был, что ли? Как бы вся эта развалина не рассыпалась по дороге.
– Ишь ты, выискалась тут! – уже совершенно по базарному вопила тетка, разом растеряв все свои высокородные замашки. – Телеса вывалила, зыркалы выпучила, рот разинула! Да языком твоим поганым только канавы сточные чистить! Чума болотная!
– Плохо слышишь, ископаемое?! Так я тебе быстро уши прочищу! – не отставала будущая спасительница мира. – Да ты хоть знаешь, кто...
– Тихо!!! – заорала я так, что сама чуть не оглохла. Ящер испуганно присел на задние лапы, а обе спорщицы разом осеклись на полуслове и уставились на меня так, будто только сейчас вспомнили о моем существовании.
Я перевела дух и отчеканила:
– Кто-то хотел знать, что тут происходит? Так вот, я ухожу прямо сейчас и забираю с собой все, что принадлежит мне по праву. Остальное на милости богов и за его сохранность в пути я ручаться не стану.
Гордиться тут нечем, но мне тогда и правда очень хотелось, чтобы тетка осталась. Ух, как бы я ее прокатила за все хорошее! Может и не потеряла бы, но... эх, да что мечтать впустую. Видно, что-то такое она на моем лице углядела, потому что с крыльца слезла сразу и без лишнего звука. Вернее, царственно сошла, презрительно дернув костлявым плечом и брезгливо скривив тонкие губы. Я благодарно ей улыбнулась, отчего ее перекосило еще сильнее, и неспешно двинулась в сторону ворот, увлекая за собой присмиревшего ящера. Цепи снова загудели, под домом что-то проскрежетало, а потом колеса вдруг неожиданно легко выскочили из ямы и дом плавно покатился по схваченной морозом грязи главной улицы. Не сбавляя шага, я окликнула рыжую:
– Решили остаться, Ваше Великолепие? Что ж, похвально. Вероятно, вы найдете колесную яму вполне уютной.
Избранная очередной раз фыркнула, но все-таки нагнала меня и зашагала рядом, всем своим видом изображая недовольство.
Почти до самых ворот мы молчали, наконец она не выдержала:
– Получше ты ничего не нашлось? Эта развалина еле ползет.
– Прощенья просим, – огрызнулась я. – Уж потерпите немного, Ваша Торопливость, в Забреднях я его на лошадей сменяю и дальше верхами поедем.
– А купить не проще? – не унималась рыжая.
– Проще-то оно проще, – легко согласилась я, – когда есть на что. У Вашего Великолепия кошелечек нигде не припрятан?
– Подумаешь, деньги, – отмахнулось она, как от чего-то неважного. – Ну на крайняк, продадим что-нибудь. Вот, у меня кулончик есть. Между прочим, Шопард! Золото, эмаль и восемь брюликов. На, дарю на бедность! Все равно он мне надоел.
Поглядела я на этот ее “шопард” и стало мне ясно, что ничего-то Избранная о нашем мире не знает. Пришлось останавливаться и развязывать кошелек.
– Глядите сюда, Ваша Недальновидность: это вот серебрушка, – я покрутила монетку в пальцах, чтобы она как следует разглядела ее толщину. – А теперь представьте, что она из золота и поймете, что такое золотой. Так вот, хорошая лошадь стоит пять золотых, плохая – два. Как думаете, Ваша Щедрость, сколько таких вот побрякушек нужно расплавить, чтобы получился хотя бы один?
– Ну ты темнота! – презрительно скривила губы госпожа богатейка, – Это же настоящий Шопард, а не фуфло китайское! Это же брэнд! Мировое имя, поняла? А там еще и работа и камешки...
– Ну да, ну да, – послушно закивала я, и дернула остановившегося было ящера за кольцо, снова увлекая к воротам. – Имя, которое тут никто не слышал, работа, которую некому оценить, и камешки, которые с трех шагов не разглядеть. Оставьте свой шопард себе на память, что ли, а лошадей я уж по-своему раздобуду.
– Это что же получается, – еле слышно прошептала Избранная, – Я что... нищая?
– Может быть, что и не совсем, – примирительно откликнулась я. – Знаю одного чудака в столице, который всякие редкости собирает, ну так наврем ему чего-нибудь эдакого, глядишь, и сосватаем ваш шопард за цельный золотой. Плащ теплый себе купите, сапоги приличные, да еще на пару обедов останется.
Вместо ответа сзади раздался какой-то сдавленный всхлип. Этого мне еще не хватало! У нас тут, вроде как, мир гибнет, а она из-за какой-то ерунды сырость разводит? Резким тычком в нос остановив ящера, я медленно развернулась к рыжей и... проглотила готовую сорваться с языка злую отповедь. Что-то в ее глазах тогда было такое, что я вдруг, сама того не желая, увидела в ней не выскочку иномирную с непомерным гонором, а совсем еще сопливую девчонку. Потерянную, сбитую с толку и основательно замерзшую. Не лето все-таки, а она все утро на холодном ветру в паре лоскутов скачет...
Ругая себя за некстати проснувшееся сострадание, я сходила в дом и принесла шерстяное одеяло. Запасной куртки или плаща у меня, не было, а одеяло все-таки теплее, чем ничего.
– Это что еще за ветеран секонд хэнда? – тут же скривилась эта неблагодарная особа, – Решила замаскировать меня под огородное пугало?
– Ах, простите, Ваше Великолепное Величайшетво! Сейчас же сбегаю в лучшую лавку и закажу вам наряд из серебряного бархата с золотой оторочкой, – холодно процедила я, забрасывая скомканное одеяло на крыльцо. – Вытканный рубинами палантин в придачу не желаете?
– Ну вот, так бы сразу! Ладно уж, сама схожу, – смилостивилась Избранная и скомандовала: – Ну, чего стоишь? Показывай, где тут эта лавка!
И ведь шутила. Я обвела взглядом десяток покосившихся, почерневших от непогоды домишек, четыре из которых пустуют с прошлой осени, и чуть сама не разревелась от жалости к этой дурынде, заброшенной в другой мир без вещей и денег, зато с полной головой нелепых бредней.
Дразнить ее больше не хотелось, язвить тоже, так что ответила просто и честно:
– Нет здесь лавок никаких и вообще ничего нет, сама не видишь разве? Да ты не кисни раньше времени, рыжая! Парчи с жемчугами не обещаю, но одежку приличную непременно раздобудем. А одеяло возьми все-таки. Вон, у тебя ноги синие уже.
Вместо благодарности рыжая всхлипнула, потом фыркнула, но одеяло все-таки подняла. Двумя пальчиками, за краешек, будто крысу дохлую. Я уж думала, обнюхивать начнет, но она только вздохнула, завернулась в него и уселась на ступенях крыльца, нахохлившись, как простуженный цыпленок.
Я тоже вздохнула и зашагала к воротам. Что дальше? Опекать начну эту курицу недокормленную? Дружбу предложу? В род приму? Нет уж, хватит глупостями заниматься. Мое дело ее до места довести, а все прочее только мешать будет.
У самых ворот я остановилась, закрыла глаза и попыталась настроиться, но разве ж Избранная даст хоть что-то сделать как следует?
– С дорогой что-то не то... Она как будто одна, но их несколько. Так странно... – задумчиво протянула она над самым моим ухом, заставив меня подскочить и сбиться с дыхания. Вот ведь нашла время! И ведь по глазам видно – не отстанет, пока совсем меня расспросами не доконает. Ладно, расскажу все с начала и попроще:
– Когда-то давно бог, надзирающий за ними, решил соединить все дороги в одну, чтобы можно было дойти по ней откуда хочешь и куда угодно, да только закончить работу не сумел. Так и остались дороги слитыми, но не едиными, вроде пряжи спутанной – тут обрыв, там узел, а где-то так все переплелось, что и не разобрать, где одна нить кончается и начинается другая и сколько их там вообще. Обычная история – Боги творят свои великие дела, а смертным потом в этом уделанном мире жить приходится. Приспособились уже и к такому, ходим потихоньку. Правда, не везде пройти можно – есть куски, где время течет в обратную сторону, или верх с низом местами поменялись, а то и вовсе и время, и сам мир, будто в узел завязаны. Ступишь на такую дорогу и все, даже костей не останется...
– Здесь же ничего такого нет? Ну, смертельного? – настороженно спросила Избранная и зябко поежилась. Я пожала плечами:
– Раньше не было. Да ты не бойся, меня же не просто так тебе в провожатые навязали, а за дело. Так далеко я, правда, пока никого не водила, но не зря же пол жизни этому училась. Справлюсь как-нибудь. У меня и карта есть, где все опасные места отмечены, правда в последнее время пес знает что творится. Даже имперские торговые тракты меняться стали, можешь себе представить? – тут я заметила, что рыжая совсем приуныла, я постаралась ее подбодрить: – Да ладно тебе, тут до Забредней всего ничего, плохих кусков считай, что и нет, а дорогу я наизусть помню. Ты, главное, с крыльца не слезай, пока хоть немного не привыкнешь. Вообще-то, можешь слезть, это не опасно, но тогда из вида меня не теряй, иди все время следом. Если вдруг отстанешь или потеряешься, то замри и стой себе спокойно, пока я за тобой не вернусь.
«Если будет, за чем возвращаться» – чуть было прибавила я, но вовремя сообразила, что лучше лишний раз не пугать эту не в меру впечатлительную особу.
– А нормальное что-нибудь в этом мире есть? – проворчала рыжая, снова забираясь на крыльцо, – Маразм крепчал деревья гнулись... Ворота эти посреди поля тоже боги поставили, да? Или заборчик уже пропили, а их пока не успели?
– Тут недалеко раньше городок был небольшой, дворов так на сорок, – мрачно поведала я, – То ли Болотинцы, то ли Заболоть, уже и не помнит никто. Ну так вот, однажды зимой у них бурей ворота завалило, границы у дороги не стало, так она по главной улице и прошла. Оно бы ничего, да кусок попался нехороший, из тех, где все наизнанку вывернуто. Дальше рассказывать?
– Не надо! – испуганно пискнула рыжая, одним прыжком оказалась на крыльце, сжалась там в комок да так и застыла, уперев в меня отчаянный взгляд.
И поделом, а то нашлась тут многомудрая! В мире дня не прожила, а уже над основами основ зубы скалит. Немного грызла советь и пришлось пообещать себе однажды рассказать Избранной, что про Болотинцы я все наврала, ворота просто для порядка поставлены, а настоящие знаки, отмечающие границу, в камне выбиты и на человеческий рост в землю закопаны, так что ничего с ними случиться не может.
Совесть послушно притихла, и я наконец повернулась к дороге и чуть прищурилась, высматривая первый ориентир. Высокий черный камень, чем-то похожий на мою тетушку, нашелся почти сразу, всего на третьем слое. Неотрывно глядя на него, я шагнула вперед и ящер послушно двинулся следом, увлекая за собой все мое имущество и будущую спасительницу мира. Пока все складывалось удачно, но удачи, как известно, никогда не хватает надолго.
И скоро мне предстояло в этом убедиться.
Глава 3
Если проводник свое дело знает, то со стороны его работы и не видно – идет себе и идет, а дороги сами под ноги прыгают. Ну, на знакомой-то дороге любой дурак за опытного проводника сойдет: ориентиры все помнишь, плохие куски тем более, всего и дел, что по сторонам поглядывать, да следить, не поменялось ли чего. Вон некоторые всю жизнь с торговых трактов и шагу не ступят, а туда же: мол, проводник я величайший и ни разу каравана не потерял. Еще и обыкновение взяли левый рукав подворачивать чтоб, значится, знак гильдейский всем сразу видно было. Гуси щипаные! Сходили бы хоть раз на границу, так узнали бы, каково карту из рук дни напролет не выпускать и по семь раз каждый шаг проверять. Вот где работа!
До Забредней, впрочем, ничего трудного или опасного никогда и не бывало. Как раз на этой дороге мне, помнится, в первый раз доверили вести самой, и я ни одной вехи не забыла, даже с шага ни разу не сбилась. Ух, как же я тогда собой гордилась! Всего-то один длинный кусок и с полдесятка мелких, а гордости, будто по зиме через северные горы перевалила. У меня с того раза в голове картинка осталась: идем мы по равнине а солнце так и скачет туда-сюда. Это когда по мелким кускам шли. Нет, я-то знаю, что солнце вело себя ка положено и скакали как раз мы. Так уж устроены дороги, что один шаг может на сто лиг забросить, а по пути в соседний поселок можно три раза на другом конце Империи побывать.
Сейчас солнца видно не было, а чтобы отличить Великую Западную пустошь от Малой Западной пустоши надо в этих краях всю жизнь прожить. Хотя, Избранной было не до разглядывания – ее напряженный взгляд словно прилип к моей спине, и от него противно чесалось между лопатками.
Наконец, я не выдержала и рявкнула через плечо:
– Хватит таращиться на меня, как голодный на чужую кашу! Сказано же, пока с крыльца не слезешь, никуда не денешься.
Вместо ответа сзади донеслось очередное фырканье, но раздражающий спину взгляд исчез. А еще несколько кусков спустя, рыжая вдруг тихо охнула и пробормотала что-то вроде «совсем крыша поехала».
Вот же!
Я обернулась, готовая спасать последнюю надежду мира из-под обломков рушащегося дома...но дом даже не думал рушится, и крыша тоже была на месте.
– Наше Избранное Высочайшество шутить изволит? – холодно осведомилась я. Дошутится ведь, как та девочка, что любила шутки ради кричать «упыри! упыри!».
– Я че, похожа на петросяна? – непонятно огрызнулось Высочайшество, – Нет ну что ты за человек такой, а? Я тут с ума схожу, а тебе пофигу, да? Только ржать и можешь!
– Дай угадаю. Кусты вдоль дороги то появляются, то пропадают, а вон тот лес сначала был справа и близко, а потом вдруг стал слева и далеко? – предположила я наугад, – И камни вдоль дороги цвет поменяли с серого на белый?
– Блин, еще и камни! – простонала моя невнимательная спутница, – Доктор, скажите, я жить буду? В смысле, это же скоро пройдет, да? Ну, когда к воздуху вашему привыкну и все такое?
– Всенепременно пройдет, – легко согласилась я, – ты, главное, дыши правильно. Три вдоха правой ноздрей, потом два левой и на счет семь выдыхаешь через рот. Смотри не перепутай!
Пусть знает, как ушами хлопать, пока я важные вещи рассказываю.
– Опять издеваешься, да? – обиженно протянула моя спутница, а потом вдруг безо всякого перехода спросила: – Слушай, а имя у тебя есть?
– Есть, – честно призналась я, – Как не быть. Оно у всех есть.
Некоторое время мы двигались молча. Потом рыжая не выдержала:
– Ну?
На такое я отвечать, конечно, не стала. Матери своей надо было нукать, чтоб воспитывать не забывала.
– Имя свое ты мне скажешь или нет? – Ее Благовоспитанность и не думала отступать: – Или у вас не принято знакомиться?
Ее послушать, так «ну» в их мире вполне сходит за «позвольте узнать ваше имя». Вот уж ни за что не поверю!
– У нас принято вначале представиться самому, – наставительно изрекла я, – и лишь после этого можно просить собеседника об ответной любез...
– Ага, у нас так же, – бесцеремонно перебила меня рыжая. – Терпеть не могу всякие этикет-шметикеты! Дома этой фигней достали, еще ты мне по ушам ездить будешь? Просто ответить корона свалится? А если мне тебя позвать надо будет, так что, «эй ты!» орать, что ли?
С нее станется, пожалуй. Нет уж, такую учить – только портить.
Но ей, кажется, ответов хочется? Да на здоровье, этого добра у меня хватает:
– Нет, ездить по ушам я не буду, и нет, корона с меня не свалится, и да, ты можешь орать все, что только пожелаешь, только помни, что за совсем уж неприличное могут побить, я же обычно откликаюсь на имя «Эльга».
Некоторое время мы двигались в тишине, если не считать обиженного сопения Избранной, топота ящеровых лап и тихого поскрипывания колес. К тому моменту мы как раз вышли на самый длинный и самый скучный отрезок дороги и вокруг, сколько видел глаз, тянулось светло-серое небо и темно-серые заросли ползучей ивы на средне-серых камнях. Мне бы воспользоваться передышкой и подумать как следует, но Избранной, как на зло, приспичило поболтать.
– Ну? – вновь нарушила она мирную тишину этих диких мест.
– Что на этот раз? – нехотя откликнулась я. – Слишком длинно и не запомнить никак? Попробуй срифмовать с чем-то, что ли...
– Да нет же! – снова перебила меня эта крайне невоспитанная особа, – Ты разве не хочешь спросить, как зовут меня?
– Нет.
Пес с ней, с вежливостью и воспитанием заодно. Вдруг, Избранная обидится и хоть немного помолчит?
– Что?! – я прямо спиной почувствовала, как рыжая возмущенно подскочила. Что ж, если одного раза ей мало, то мне не сложно повторить:
– Нет, я не хочу спрашивать, как тебя зовут.
Чего спрашивать, если она и так сейчас скажет.
– А я все равно скажу! – радостно подтвердила мою догадку будущая спасительница всех и вся. – Слушай и трепещи! Перед тобой Эдельгарда Ариальтина ди Шартрез сон’Белль-Жардель, собственной персоной, Прошу любить и не жаловаться!
Вот это поворот! Я аж споткнулась на ровном месте, как услышала. Нет, ну понятно же, что врет, но вот так бесцеремонно в род набиваться...
– Ну и чего ты молчишь? – окликнула меня самозваная родственница.
– Онемела от восхищения, – буркнула я. – Или от возмущения. Пока не решила.
– Вот тебе обязательно надо быть такой язвой, да? – в голосе последней надежды умирающего мира звучала такая искренняя обида, что мне даже неловко стало за свою несдержанность. – Я что, не могу в новом мире выбрать себе новое имя? Может, мне старое не нравится?
Прямо беда с этой Избранной.
– А получше подумать? Или спросить хотя бы? – зло огрызнулась я: – Брякнешь что-то эдакое на людях, а я потом объясняйся с милым дядюшкой, что за родственница вдруг объявилась из ниоткуда. Ты если взялась врать, то хотя бы ври с умом. Вот что, если кто спросит, то можешь пока что назваться Хильдгард, все равно она прошлой зимой померла. Пока тетка соберется в столицу весточку передать, чтоб в Родовой книге смерть записали, мы что-нибудь другое приду...
– Что? А при чем тут это? – перебила меня рыжая с таким неподдельным удивлением, что я тут же мысленно отругала себя за недогадливость. Она же нездешняя и кто знает, как там в их мире имена дают. Попыталась объяснить:
– У нас по первой букве имени узнают, из какого человек рода. Она так и называется: «родовая буква». Меня, если помнишь, зовут Эльга, родовая буква «э», ты назвалась Эдельгардой, родовая буква тоже «э». Понятно теперь? Нет, конечно, можно наврать, что тебя когда-то потеряли, ну или украли, а потом вдруг случайно нашли и очень этому рады, но зачем? Родовую книгу проверить проще простого, а там нет и не было никакой Эдельгарды. Вот Хильдгард в книге есть, и ей уже все равно, кто там ее именем называется. Бери и пользуйся, раз уж приспичило мне в родню наби...
– Сдалась мне твоя семейка! – фыркнула Избранная, снова оборвав меня на полуслове. – И вообще, как-то глупо у вас все. Вот что значит, отсталый мир, даже до фамилий не додумались! А если двое с одинаковыми именами, что тогда? А если десять, то это же дурдом будет! А если замуж выходишь то что, имя менять сразу? Если не менять, то вообще непонятно будет, как детей называть. Маразм на марше!
Я скрипнула зубами, но все-таки объяснила:
– Да пусть хоть десять одинаковых имен будет, на то и прозвища даются. Их то за дело дают, а не просто так, и если кто с одинаковыми именами умудрится еще и прозвище одно на двоих заслужить, то на кой их тогда различать-то? В замужестве же имя можно и не менять, если не хочешь, а как детей называть каждый сам решает. Обычно, имя меняют только если хотят в род побогаче попасть, ну или в старшую ветвь, чтобы...
– А старшая ветвь это как? Типа аристократы, да? – очередной раз влезла на полуслове Избранная. – А ты из какой, из старшей или нет?
Может в том мире, откуда она пришла, перебивать собеседника считается верхом хорошего тона, но меня это ее обыкновение уже порядком раздражало, так что ответила я уже сквозь зубы:
– Из единственной.
Перебить в этот раз она не успела, зато вопрос задала совсем уж гадкий:
– Слушай, а как получилось, что ты с теткой живешь? Где твои родители?
Я невольно поморщилась, хоть и ожидала от рыжей чего-то подобного. Вот так бесцеремонно расспрашивать едва знакомого человека о прошлом! И ведь не может же она не видеть, что разговор меня совсем не радует, но все равно продолжает меня донимать. И зачем? Из пустого любопытства?