Текст книги "Прогулки по тонкому льду (СИ)"
Автор книги: Анна Калина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
Глава 18
Лекарство, выданное мне доктором Флинном, творило чудеса. И абсолютно никак не проявляло побочных эффектов. Приняв нужную дозу на ночь, я весь день проскакала по школе, как горная коза, давая форы в энергичности даже Бублику. Подготовка к празднику Равноденствия шла полным ходом, и мы готовились провожать старый год. Это древний, мистический праздник, то, что досталось нам от предков, веривших в магию. Празднование длилось две недели, начиналось проводами старого года и завершалось Днем Солнца, замыкавшим череду священных для всех жителей империи праздников. Существовало поверье, что в эти дни небеса открыты и все желания смертных напрямую летят к богам. Равноденствие отмечали в школе, а после дети должны были разъехаться по домам, на зимние каникулы, праздновать и веселиться в кругу семьи.
Последние гирлянды были развешаны, окна расписаны, ученики радостно разбежались по комнатам готовиться к праздничному балу. В воздухе витал тот несравнимый аромат волшебства, который кружил голову всем, не делая различий между детьми и взрослыми. Все мы наивно ждали чуда, загадывали желания, ждали сюрпризов от нового года.
Вечером женское общежитие напоминало жерло вулкана, где роль неугомонно бушующей лавы исполняли толпы девиц разного возраста, снующих по коридорам. Кто-то искал заколку, кому-то нужно было затянуть корсет, кто-то пил капли от волнения, кто-то рыдал, не получив приглашения на бал от того, на кого возлагал надежды. Обычный мир, обычные дела и проблемы как у людей, так и у тех, кто людьми не являлся.
Меня также слегка потряхивало, словно юную деву перед выпускным, но я гнала это волнение, ведрами вливая в себя мятный чай. Стоя перед зеркалом, я раз за разом прикладывала к себе попеременно два своих нарядных платья. Синий бархат или зеленый атлас? В синем я ярче, в зеленом нежнее. Что выбрать? Остановилась на зеленом. Корсет долго артачился, но все же пару глубоких выдохов – и моя талия смогла уместиться в требуемые модой параметры.
Я снова покрутилась перед зеркалом, любуясь отражением. Зеленый атлас платья обнимал фигуру, струился мягкими складками верхней юбки, выгодно оттеняя белизну кожи и редкий цвет глаз. Белое кружево кокетливо выглядывало из выреза декольте, притягивая взор, и в то же время скрывая от обзора лишнее. Я ощущала себя богиней, спустившейся к смертным, не иначе. Трость тоже сменила образ, и вместо простого навершия появилось резное, вычурное, из кости в виде головы лебедя.
Снова поправила прическу, в сотый раз оглядываясь на столик у окна. Сверток лежал на месте, кокетливо оттопырив край оберточной бумаги. Я нерешительно подошла к столу, все еще пытаясь понять, правильно ли я поступаю и имею ли право делать то, что задумала. Смешной порыв, даже детский, но мне так хотелось отплатить мэтру за все то хорошее, что он мне сделал, и я не смогла удержаться.
Неделю назад в одну из своих вылазок в город я непонятным образом забрела в торговый квартал. Я редко туда захожу, но в этот раз, пытаясь успокоить расшатанные нервы, не удержалась и купила пару кружевных лент и одну милую брошь. Вот там-то я их и увидела. Они лежали скромно в уголке витрины ювелирного магазинчика, незаметные, как бедный родственник на свадьбе. И вот, увидев их, отчего-то я сразу подумала о мэтре.
Запонки из серебра и отполированного оникса. Простые, скромные, элегантные. Отчего-то мне подумалось, что мэтру должно понравиться. А еще где-то в глубине души меня грела мысль, что, глядя на подарок, мэтр изредка будет обо мне вспоминать. Возможно, даже улыбнется, воскрешая в памяти наши приключения. И я спустила на покупку все деньги, что были в запасе. Ювелир кивал, улыбался и хвалил мой выбор. Мол, моему избраннику повезло с дамой, у которой такой чудесный вкус. Я смутилась, и для чего-то (сама понять не могу, зачем) ответила, что это подарок отцу. Ювелир кивнул, но по его улыбке было видно – не поверил.
Я трясущимися руками развернула бумагу, со щелчком открыла крышку футляра. Мэтру точно понравится, это его стиль, сдержанно и изысканно, ни одной лишней детали, никаких завитушек и излишеств. Мэтр, весь такой сдержанный и отстраненный, любит одеваться в черные сюртуки военного покроя, носит сапоги, игнорирует моду на яркие жилеты и цветы в петлицах. Мэтр воплощал для меня силу и надежность, отвагу и мужество. С каждым днем мысли о Легране все больше и больше овладевали моим сознанием. И будили в душе странное, щемящее чувство. Я гнала его, но оно раз за разом напоминало о себе, стоило увидеть в коридорах Эргейл долговязую фигуру в черной одежде. Глупо, наивно, безнадежно. Я не уверена в симпатии мэтра ко мне. Его доброта, расположение, забота могут быть абсолютно не связанными с симпатией. Но наивная девочка, что любила сказки, раз за разом просыпалась во мне, заставляя мечтать о
невозможном.
Впервые в моей жизни я встретила мужчину, при котором не нужно притворяться, казаться лучше, строить из себя что-то. Можно быть собой, такой, как есть, без светской шелухи и брони правил и устоев. И этот мужчина со мной честен. Он не притворяется принцем в сияющих доспехах, он такой, какой есть. Умный, благородный, невыносимый и порой излишне резкий. С ним просто и сложно одновременно. Но с ним интересно и надежно, с ним рядом впервые я почувствовала себя слабой и зависимой, и это чувство не напугало. Я не жду никакой взаимности, но не отблагодарить мэтра я не могу.
Эти слова я и твердила себе, раз за разом уговаривая себя не волноваться. Ну и вправду, что я такого делаю? Я поторопилась к главному корпусу школы, кутаясь в пушистый воротник пальто. Снег искрился и сверкал в свете фонарей. За оградой Эргейл слышались звуки начинающегося празднования. С шипением и свистом взлетели в небо первые потешные огни, запущенные с пустырей. Галдели компании студентов, детские голоса то здесь, то там донимали родителей вопросом: «А когда будут подарки?». Толпа учеников, нарядная, возбужденная, радостная, стекалась в актовый зал.
Огни сверкали всеми цветами радуги, шуршала мишура, звенели на сквозняке стеклянные шары. Я шагнула в зал, судорожно теребя сумочку в руках. Взгляд блуждал от одного лица к другому. Я улыбалась учителям, махала школьникам. Учителя сбивались в стайки, пили пунш, сплетничали и веселились. Девочки красовались друг перед другом нарядами. Мальчики… нужно будет потом обойти общежитие. Проверю темные углы на наличие незаконного проникновения на женскую половину.
– Ах, мэса Ноарис! – Кто-то явно жаждал моего внимания. – Вы ослепительны в этом наряде.
Я устало, вздохнула и обернулась к учителю географии. Занудный мужчина средних лет с ранней лысиной и обрюзглым брюшком. Предмет знает назубок, но зануда такой, что в пору лезть в петлю, стоит ему начать говорить.
– Спасибо, мэтр, – кивнула я и поковыляла к диванчику у окна. – Вам тоже к лицу этот костюм.
Я надеялась, что мэтр от меня отстанет, но, увы, моя персона его интересовала серьезно. Не приведи небо, опять заведет беседу на тему работы.
– Я хотел бы обсудить с вами новую методу преподавания, – шлепнувшись рядом со мной, произнес географ. – Вот, я даже план набросал.
И под моим молящим о спасении взором «план» был изъят из нагрудного кармана. Мама! Почему я? Почему здесь? Он псих, он точно псих! Окончательно и бесповоротно контуженный работой. Я растерянно ерзала на диванчике под неумолимое шуршание разворачиваемых бумаг. Кто-нибудь! Спасите! Хоть из ракетницы пали, как попавший в крушение.
– Мэтр, может, обсудим это чуть позже? – учтиво промямлила я.
– Да тут всего пару страничек. Я вам зачитаю, – заявили мне, цепляя на нос очки.
Я принялась в панике стрелять глазами по толпе празднующих. Может, изобразить обморок? Не выход, откачает и продолжит зудеть, этот только от трупа отстанет, и то не сразу. Может, сбежать, пока он читает? Я растерянно огляделась. Может, за шторку? Отсижусь там. Не добегу, заметит. Я начала впадать в отчаяние, но тут:
– Мэтр, это вас назначили ответственным за порядок? – прозвучал над нами голос мэтра-директора.
– Да? – отрываясь от своего «веселого чтива», пискнул географ.
Я сейчас едва сдержалась, чтобы не повиснуть на Легране, обливаясь слезами радости.
– Судя по глупым смешкам в коридоре и неровной походке некоторых учеников, в стенах Эргейл заблудилась бутылка джина, – опираясь о спинку дивана руками, наставительно сообщил Легран. – И, возможно, даже не одна.
Вскоре мы могли наблюдать удаляющуюся спину «ответственного за порядок», а мэтр-директор с довольным видом рухнул на диван рядом со мной. Сегодня мэтр решил изменить траурным цветам и надел белую рубашку. О как! Значит, точно праздник. Костюм на мэтре был темно-синий, в тон ему жилет и шейный платок. О! Даже туфли! У мэтра в гардеробе есть туфли? Я с неподобающим для взрослой женщины любопытством уставилась на ноги начальства. Вечер, полный потрясений. Волосы мэтра, как всегда, были распущены, оттеняя яркие глаза и загорелую кожу. Все же симпатичный мужчина наш мэтр. Когда его лицо не перекашивает гневная гримаса, он очень симпатичен.
– Заждались? – одергивая манжеты рубашки, уточнили у меня будничным тоном.
Я улыбнулась и развернула висящий на запястье веер. Игра началась, удочка заброшена, мэтр жаждет веселья.
– Не то чтобы очень, – рассеянно обмахиваясь веером, вздохнула я. – Но, должна признать, мне вас не хватало.
Темные брови поползли вверх, мэтр даже развернулся ко мне корпусом, забросив руку на спинку дивана. На тонких губах засияла насмешливая улыбка.
– Даже так?
Копился. Моя коварная душонка также жаждала веселья, и я решила не отказывать себе в нем. Поэтому, опять томно вздохнув, я изобразила глубочайшую степень задумчивости. Слегка еще потрепав нервы начальства, я решительно выдала:
– Ваша компания избавит меня от желающих обсудить повышение зарплаты, покупку новых микроскопов и многого другого, что не принято обсуждать на отдыхе.
Улыбаться кое-кто сразу перестал. Вот так-то, а нечего было меня с обрыва уводить. Весь настрой сбил, узурпатор.
– То есть, используете меня как живой щит? – хмуро уточнили у меня.
– Скорее, как вариант устрашающего маневра, – мило улыбаясь, поправила я. А потом невинным тоном уточнила: – Вы против послужить на благо моих нервов, которые так любите мотать?
– Да бросьте, Ноарис, – снова скалясь своей фирменной улыбкой, отозвалось начальство. – Вы из меня нервов в три раза больше вымотали.
– А вам жалко? – фыркнула я.
– Для вас, Лиарель, мне ничего не жалко.
И все это сказано таким странным тоном, что если бы я не сидела, то точно бы сползла по стене. Вскоре учитель танцев, мэтр Кварли, объявил о начале увеселительной части. И я решила отвлечься от того тайфуна эмоций, который вызвал во мне тон Леграна. Заиграла музыка, пары потянулись в центр зала. В данный момент сам мэтр терзал пианино, высекая из его недр простенькую мелодию для танца. Я отвлеклась от своих терзаний, следя за выстроившимися у стены девочками. Смущенные, растерянные, они судорожно перебирали складки на юбках, поправляли прически и трепетно ждали приглашения на танец. Юноши мялись в противоположном углу, пытаясь отыскать свою отвагу на дне стакана с пуншем. О, один добрался до отваги и пошел в наступление. Не очень резво, количество алкоголя в пунше все же мизерное, больше для запаха, чем для хмеля. И вот одна счастливая девица уже идет в центр зала под руку с кавалером. Вот и другая. Шеренга девиц редела, отряд неуклюжих танцоров пополнялся. А я с улыбкой на губах наблюдала за детьми, которые так стараются и спешат стать взрослыми.
Первое волнение, первая влюбленность, первое разочарование. Все так ново, так остро, так упоительно прекрасно. Столько надежд, веры, мечтаний, и предстоящая жизнь кажется сплошным праздником. Сколько раз я вот так же наблюдала за танцующими, сидя в компании престарелых гостей? Сколько слез пролила вечерами, проклиная свою болезнь, неуклюжесть, ущербность. Теперь мне уже давно не обидно, я не завидую чужому здоровью и молодости. Я научилась радоваться за других, желать им счастья, любви, добра. И сейчас я радовалась за каждого подростка, идущего танцевать. Для этого и нужна юность, для страстей, терзаний, ошибок… Они еще узнают эту жизнь со всеми ее сложностями, так пускай последняя зима детства станет для них сказкой.
– Вы постарались, – произнес мэтр-директор. – Очень красиво.
Я, все так же мечтательно улыбаясь, обернулась к Леграну.
– Помнится, вы обозвали этот зал «шапито», когда видели в прошлый раз.
Мэтр коварно улыбнулся. Пакость готовит, по глазам вижу.
– Так я и не отрицаю, – не обманул моих ожиданий мэтр. – Красивое и нарядное шапито.
– Я старалась, – фыркнула я.
– А акробаты будут? – уточнили у меня, слегка подавшись вперед при разговоре.
– Нет. Увы, высота потолков не та, – пожала я плечами. А потом, снова оглядев зал, решила узнать: – А мэтр Хэйл будет?
– Думаете, он сможет заменить акробатов? – подмигнули мне.
– Мэтр!
– У Хэйла дела в Башне, – пожал плечами Легран. – Он опоздает.
Я вздохнула. Жаль, я ждала тролля в гости. Мне показалось, что Хэйл был очень одинок и компания на праздник ему была бы совсем нелишней. Мэса Пэлпроп курсировала по залу с подносом в руках, нарядная и восторженная. Микки с Майком кружили в вальсе, вокруг царил дух веселья и радости, от него слегка кружилась голова, и хотелось танцевать.
– Кстати, – набравшись смелости, пискнула я. – Хочу вас поздравить с праздником.
И вынув из сумочки коробочку, я протянула ее Леграну. Мэтр нахмурился, все так же недоверчиво глядя на подарок в моих руках.
– Что это? – настороженно уточнил мэтр.
– Бомба, – не удержалась я от шутки.
Мэтр перевел взгляд с моего подарка на меня. Опять на подарок. Во взгляде начальства отчетливо читалась растерянность. Я улыбнулась мэтру и получила слегка обескураженную улыбку в ответ. Коробочку он все же взял, осторожно откинул крышку.
– Отравленные? – с улыбкой уточнил Легран.
– Естественно, – пожала я плечами.
Мэтр фыркнул, сунул мне в руки футляр, а потом и протянул руки.
– Поможете? – спросили у меня.
– Предлагаете мне отравиться первой? – уточнила я, помогая мэтру снять старые запонки.
– Ну, я сразу за вами, – заверил меня мэтр, понизив голос до шепота. – Будем как герои романов, умрем в один день.
– Про таких, как мы, мэтр, романы не пишут, – вздохнула я.
– Почему? – одергивая рукав, встрепенулся мэтр. – Недостойны?
– Недостаточно идеальны, – пожала я плечами.
– Идеальность – это так скучно, – усмехнулся мужчина, и в его взгляде проскользнуло что-то странное. – Именно легкая не идеальность таит в себе очарование.
Я смущенно отвернулась, во второй раз пораженная переменами в мэтре, а Легран, налюбовавшись подарком, глянул в сторону кружащихся по залу пар и поманил Магду. Вскоре мне в руки опять сунули бокал. Нет, это невозможно вынести, я сопьюсь на этом посту.
– За уходящий год, – поднял бокал мэтр. – Пропади он пропадом.
– Зачем вы так? – укоризненно улыбнулась я. – Этот год был не так уж и плох.
Мэтр как-то задумчиво глянул на меня, опять улыбнулся:
– Да? Ну, тогда спасибо ему.
– И пускай новый год будет лучше уходящего, – выдохнула я, поднимая бокал.
– Будет, мэса, – ударяя своим кубком о мой, заявил Легран. – Я в этом уверен.
Пунш пах вином и фруктами, приятно сладкий, свежий, легкий. Теплом растекся по небу, вскружив голову и разогнав все волнения, пережитые за день. Пары закончили танцевать, дети снова разбились на два лагеря, ожидая нового предлога для объятий и милого флирта. Легран взял из моих рук стакан, отставил его на столик у дивана.
– Окажете мне честь? – И мэтр протянул мне руку. – Вальс или кадриль?
Я растерянно моргнула, прищурилась. Нет, хмеля было не так много, мэтра не могло развезти от одного стакана пунша. Это такая издевка?
– Что? – Я не удержалась от смеха. – А отчего же не сальто с подскоком? Мэтр, вы можете найти менее проблемную партнершу.
Легран тоже улыбнулся в ответ и, лукаво подмигнув, пояснил свои намерения:
– Хотел сыграть с вами в четыре руки.
И снова улыбка, от которой в душе все сжимается, а голова делается пустой и глупой. Было в этом предложении для меня что-то особое, тайное, интимное. Он просит не так много, а я так хочу еще побыть рядом с ним. Так что, с улыбкой взяв метра под руку, я охотно шагнула следом за мужчиной. Мы лавировали между празднующими, пока не добрались до начавшего самозабвенно барабанить по клавишам Кварли. Вскоре мелодия затихла, а собравшиеся с интересом следили за тем, как я и директор усаживаемся за рояль.
– Вам высокие, мне низкие, – руководил мэтр, листая партитуру.
Я покорно кивнула и тоже принялась искать глазами нужные ноты.
– Вальс? – уточнил мои предпочтения Легран.
– Думаю, в самый раз. Чудное продолжения вечера.
Мужчина кивнул и расправил листки с нотами. Его длинные пальцы коснулись клавиш, производя начальные аккорды. Я покорно следила за ходом мелодии, готовая подхватить, нетерпеливо держа руки на весу. Мелодия тихо прокатилась по залу, обрастая по пути красками и полутонами. Я подхватила ее полет, вплетая в низкие и печальные звуки искры высоких переливов.
Тягучая, легкая, как поземка, мелодия заструилась по залу, и, повинуясь ей, пары закружили в танце. А мы с мэтром продолжали наш невинный разговор на языке музыки. Я смеялась раскатом и звоном высоких нот, Легран отзывался рычащим баритоном низких аккордов. И в какой-то момент все лица вокруг смазались в одну неразличимую ленту, оставляя только улыбающееся лицо мужчины, чей профиль я могла видеть боковым зрением. И льющаяся откуда-то, словно с небес, музыка, которая обнимала, кружила, отрывая от земли, унося высоко-высоко, туда, где горели в черном небе осколки звезд. Я покорно следовала за тем темпом, что диктовал Легран, отзываясь на каждый произведенный им аккорд, чувствуя его пальцы как свои собственные, словно читала мысли мужчины. Сейчас все невзгоды и страхи растворились, облетели, как испуганные бабочки с цветка, заставляя отдаваться игре с безмятежной улыбкой на губах.
Шорохи ткани платьев и костюмов вплетались в мелодию, а мы с мэтром Леграном словно выпали из этого мира, унесенные магией музыки далеко в небо, сидящие слишком близко, переговариваясь о чем-то личном. И я вздрогнула, когда его мизинец случайно коснулся моих пальцев. И ничего более, ни лишнего движения, ни лишнего взгляда. Но от этого касания по телу прокатилась жаркая волна смущения, столь неожиданная, что я едва не сбилась с ритма, теряя нить мелодии.
Сердце пойманной птицей заколотилось о ребра, как о прутья клетки, а перед глазами все поплыло от волнения. И я даже не заметила, когда мелодия прервалась, ознаменовав конец танца, и пары разбрелись, продолжая беседы. А я искала в себе силы взглянуть на Леграна, смущенная своей реакцией и пережитыми чувствами рядом с этим странным мужчиной. Подняла глаза. Отвела. Мэтр же не мигая отслеживал мои эмоции.
– Все хорошо? – уточнили у меня излишне хриплым голосом.
Неужели за это краткое время Легран ощутил и пережил все те эмоции, что плескались сейчас во мне?
– Отлично, – нервно улыбнулась я. – Простите. Голова закружилась.
И я поспешила ретироваться вон от своего позора. Степенно, не вызывая подозрений. Мэтр помог мне встать, мы охотно приняли овации от восхищенных слушателей. А я искала способ скрыться от посторонних глаз и привести свои мысли в порядок. По дороге к креслу в закутке зала я поймала Магду Пэлпроп и обзавелась еще одним бокалом пунша. Поймала на себе странный взгляд доктора Флинна, стоящего на другом конце зала. Помню я все, после праздника приду отдавать тылы на растерзание. Незаметно осушила бокал залпом, пытаясь поправить расшалившиеся нервы.
Что за блажь? Он начальник, я подчиненная, подобное непозволительно со стороны этики и морали. Эта пагубная страсть способна погубить мою карьеру. Да и карьеру мэтра, если быть откровенной, ведь мужчина идет туда, куда его манит женщина. Эти мысли были правильными и абсолютно обоснованными, но рождали в душе тоску. Ноющую, болезненную, словно, думая о мэтре именно так, я совершала жесточайшую ошибку. Что-то во мне сопротивлялось этим мыслям, таким верным, таким трезвым. Это что-то отчаянно ломилось сквозь доводы рассудка, кричало, что так нельзя. Но я заглушала эти крики, душила их в себе. Глупо и неподобающе для взрослой женщины. Но как я ни убеждала себя в этом, в душе продолжала шириться тоска.
И я, сославшись на усталость, покинула праздник. Хотелось сбежать ото всех, спрятаться, отсидеться в темном углу, пока не утихнут страсти. Но сбежать от себя разве возможно? Мне плохо спалось. Тело, словно натянутая пружина, отказывалось расслабляться, полное сил и энергии. Голова же была пустой и легкой, как воздушный шарик на ниточке. Я ворочалась в постели, следя за тем, как снежные хлопья искрятся в лунном свете. Глаза слипались, вязкий плен сна сковывал, погружая в состояние, близкое к трансу. Толи сон, то ли явь. Мне снился ночной парк Эргейл с засыпанными снегом деревьями. Как сахарная пудра, он сыпал и сыпал с неба, искрился и переливался, превращая серый мир в сказку. Мороз кусал за щеки и плечи, прикрытые только тонкой шалью. Но мне было тепло, ветер трепал волосы. Нога поскользнулась на вытоптанной дорожке.
– Держу крепко, – шепнул кто-то, подхватывая меня.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с холодными глазами мэтра-директора. Он глядел на меня сверху вниз и улыбался. Искренне и по-доброму, чего не позволял себе в реальной жизни. Этика, мораль, законы приличий твердили, что следует уже отойти и не позволять мужчине быть настолько близко, но я продолжала во все глаза смотреть на мэтра, не желая, чтобы его объятия разомкнулись. Ведь это мой сон, я имею право быть здесь такой, какой хочу, отбросив умные мысли и доводы, просто доверившись чувствам и эмоциям. На плечи нам ложился снег, мягкими хлопьями шуршал на ветках, скрипел под ногами. А Легран стоял так близко, что я ощущала биение его сердца даже сквозь слои одежды, разделявшие наши тела. И он в полной мере мог чувствовать дрожь моего тела.
– Вам холодно? – Тихий шепот над головой.
– Немного, – поднимая глаза, так же шепотом ответила я.
– Почему вы сбежали, Лиарель? – снимая с себя пальто, произнес Легран. – Я искал вас, но вы ушли.
«Какой странный сон, какие странные беседы в этом сне!» – рассеянно думала я, кутаясь в пальто Леграна. От одежды пахло морозом, мужским парфюмом и чем-то еще, мягко и ненавязчиво.
– Я устала, – виновато улыбнулась я.
– Жаль. – Мэтр стряхнул с волос упавшие снежинки. – Вы создали чудесный праздник.
– Спасибо, – снова поднимая на мэтра глаза, шепнула я.
А вдали шумел и бесновался праздничный город. Ночь взрывали звуки хлопушек и фейерверков, в небе расцветали причудливые цветы из огней, осыпаясь на землю искрами. Такой реалистичный сон, где ощущаются так явственно запахи, звуки…
– И я не отблагодарил вас за подарок, – глядя мне в глаза, шепнул Легран.
– Это мелочь. – Я смущалась и краснела, что для сна крайне странно. – Вы так много для меня сделали.
– Мне было приятно. – Легран осторожно убрал с моей щеки локон, выбившийся из прически. – Мне давно никто ничего не дарил.
– Вам правда понравилось? – От его слов мне сделалось особенно тепло и радостно.
– Правда… Лиа?
– Да, – подняв глаза, невнятно прошептала я.
Мэтр молчал, напряженно глядя мне в глаза. Губы сжаты, плечи расправлены, вся поза как перед тяжким сражением.
– Я не успел вам сказать… Зеленый вам очень к лицу, – хрипло и растерянно шепнул мэтр. – Вы украсили сегодняшний вечер.
– Спасибо. – Мой тихий ответ.
Снежинка упала мне на щеку, каплей воды стекая по коже. А потом мокрую дорожку стерли теплые пальцы метра; очертив линию скулы, медленно сползли по шее на плечо. Я занервничала. Но как ни старалась, отвести взгляд не могла. Это сон, это фантазия, в которой все так, как мне хотелось бы. Нежность и ласка, по которой я настолько истосковалась, что ее рисует мой разум. Но душу затопила нежность, когда моих губ коснулись губы мэтра, когда он сильнее сжал в объятиях, почти лишая возможности дышать. В реальности я бы оттолкнула его. Мягко уговорила больше так не поступать, нашла бы уйму доводов, почему этого делать не стоит.
Но в этой фантазии я позволила себе быть безумной. Нечто в моей душе рвалось на волю, просило свободы, ломало преграды, возведенные мною там, в далекой реальности. Я не хотела просыпаться, хотела утонуть в этом сне, остаться в нем навсегда, ведь там, в реальности, всему этому просто нет места. Там долг и ответственность, правила и законы.
И мои пальцы утонули во тьме спутанных черных прядей, и тело выгнулось навстречу мужчине, давая понять, что я согласна со всем тем безумием, что мы творим. Луна стыдливо нырнула за облако, погружая парк в мерцающую тьму зимней ночи. Только звезды сверкали в небе, да завывала метель, блуждая между древесных столов в парке. А снег все сыпал и сыпал, отрезая нас от мира вокруг.
Я отдалась сну от всей души, позволив фантазии завести меня настолько далеко, настолько это у нее выйдет. Мне снился хриплый голос, зовущий меня по имени, и от его звуков душу наполняла нежность, тепло, радость. Хотелось снова и снова слышать свое имя, произнесенное этим голосом. А еще сильные руки, сжимавшие меня в объятьях, то ли несли куда-то, то ли удерживали от чего-то. И я стала снова искать поцелуя. Хотелось ласки и тепла, отдавать свое тепло без остатка, забыть об одиночестве, вытравить эту горечь, что змеей свернулась в душе. И жар понесся по телу, лишая остатков рассудка. Только поцелуи, жадные, горячие, властные. И шелест ткани платья, скользящего на пол. Уступая место ладоням, чуть шершавым, сильным, но нежным. Мой стон, что я слышала столь отчетливо. Мягкие пряди волос, скользящие меж пальцев, как вода. Объятия, в которых так тепло и так спокойно. И меня завертел водоворот удовольствия, заставляя выгибаться дугой в сильных руках, просить «еще» без стыда за свою несдержанность… Страсть, нежность, радость. Меня качало на этих волнах, унося все дальше в мир, полный грез.
