Текст книги "Ловушка для невесты"
Автор книги: Анна Грейси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Рейф застонал, его тело изогнулось, будто в приступе боли. Но, судя по яркому блеску его глаз, больно ему как раз не было. Она могла с уверенностью утверждать это. Получается, теперь она возвращала ему сторицей все те чувственные ласки, какими он ранее одаривал её.
Аиша улыбнулась. Трепет от осознания собственной женской власти прошёлся по её телу. Её огромный воин содрогался от легчайшего её прикосновения. И он наблюдал за ней своими горящими, блестящими, полуприкрытыми от желания глазами. Словно лев, изготовившийся к прыжку.
Она снова провела пальцами по всей длине, и Рейф, запрокинув голову и стиснув зубы, застонал и упёрся пятками в кровать.
– Кошки всегда играют со своей добычей, – сквозь зубы выдохнул он, когда дрожь, охватившая его тело, прошла.
Аиша улыбнулась. Если ему не нравится, он всего лишь должен отодвинуться. Или велеть ей прекратить. Но он не делал этого. Она прикоснулась к верхушке члена, и от этого легчайшего прикосновения его тело изогнулось и содрогнулось. Его бёдра были словно перевиты вздувшимися, бугрящимися мышцами, твёрдый живот напряжён, а кулаки стискивали постельное бельё так, что казалось, будто его растягивают на дыбе.
Интересно, что произойдёт, если она обхватит его всей ладонью? Аиша аккуратно взяла его в руку, а затем легонько сжала.
– Довольно, – застонал Рейф и неожиданно рванулся вперёд и опрокинул её на спину. Прижав её тяжестью своего тела к кровати, он расположился меж девичьих бёдер. Аиша инстинктивно обхватила его ногами.
О да, именно к этому она стремилась. Просто не понимала этого.
Рейф целовал её яростно, собственнически, и, чувствуя, как обжигающе горячая закруглённая головка его члена ритмичными толчками ищет вход в её тело, она отвечала ему с не меньшей страстью. Аиша знала, чего ждать, ведь она слышала людские разговоры на эту тему. Пошевелившись, она попыталась принять его, но он толкался в неё, растягивал её, такую тугую, слишком тугую.
Опустив руку вниз, Рейф начал снова и снова гладить её, так, как он делал прежде. Задрожав, Аиша почувствовала, как её лоно расслабляется.
Он опять толкнулся вперёд, и…
– Аааа! – она не смогла сдержать удивлённого, потрясённого вскрика. Было больнее, чем она ожидала.
– Что за…
– Всё хорошо, – заверила она и, обхватив его лицо ладонями, прильнула к его губам крепким поцелуем, одновременно неумело двигая бёдрами. Теперь её пульсирующее тело двигалось вместе с ним в едином ритме.
Нежно терзая её сладкий рот, Рейф застонал, прижал к себе Аишу и начал вонзаться в неё, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее.
Сначала ощущение было не самое приятное, но постепенно её тело приспособилось, и она начала встречать его выпады. Напряжение, пристраститься к которому можно было также легко, как и к опиуму, всё росло и росло, и Аиша забыла о боли. Ритм овладел её телом, он бился внутри неё, и они двигались, двигались вдвоём, но как единое целое, всё быстрее и быстрее, поднимаясь выше, выше, выше…
Теперь её тело действовало самостоятельно, а сама она, потерявшись в ощущениях, не осознавая ничего вокруг, была близка к взрыву, к тому, чтобы разлететься на мелкие кусочки… и всё, что она могла сделать, это сдаться, позволить этой силе подхватить её, унести, как разлившийся Нил уносит щепки… сдаться, обнимая всего его, разбиться вместе с ним.
Глава 17
Проснулся Рейф в том унылом полумраке, что наступает перед самым рассветом. Именно в это время угасают надежды, а умирающие перестают бороться и ускользают за край.
Но на Рейфа этот мрачный свет не действовал. Вчера – прошлой ночью – его жизнь изменилась навсегда.
Аиша свернулась клубочком у него под боком, их ноги переплелись, а её ладошка, как и всегда, прижималась к его сердцу.
Каждый раз её забота о нём, забота, которую она выказывала даже во сне, невероятно трогала его.
И доживи он до ста лет, ему не забыть того, как он увидел её, поднимающуюся на палубу, навстречу смертельной опасности, с его пистолетами в руках. Поднимающуюся, чтобы защитить его.
Она его защищала.
Девушка девятнадцати лет – его, солдата, проведшего многие годы в сражениях. Рейф чувствовал себя совершенно посрамлённым. Глядя на Аишу, он ощутил, как сдавило грудь. Она была так храбра… и совершенно бесценна.
Рейф пошевелился и осторожно, стараясь не потревожить её сон, приподнялся на локте так, чтобы лучше видеть её. Короткие тёмные волосы колючим веером окружали девичью головку. Его спящая красавица.
Несмотря на утреннюю прохладу, одно узкое плечико выглядывало из-под одеял. Желание наклониться и прижаться к этой нежной коже губами, желание разбудить её осторожными поцелуями охватило его. Но он видел лёгкие бледно-лиловые тени под чёрными полумесяцами ресниц. Битва с пиратами истощила его маленького воина. Он не станет мешать её отдыху. Рейф ласково укутал Аишу одеялом.
Во сне она казалась такой крошечной и беззащитной, но, Господь Всемогущий, какая истинная, неукротимая смелость в ней таилась! Вчера она убила троих мужчин, а уж скольких вывела из строя – никому неизвестно.
Рейф вспомнил, с каким желанием она отвечала ему, с какой обжигающей страстью праздновала вместе с ним жизнь.
И всё же она была девственницей.
Так что же значила её фраза «Алисия Клив мертва, здесь только Аиша»?
Раньше он думал, что её изнасиловали. Так бывало – для некоторых людей единственным способом пережить какое-то страшное событие, становилось желание стать кем-то другим, оставить свою прежнюю личность в прошлой жизни, взять новое имя, зажить новой жизнью.
Слава богу, изнасилования не было. Но тогда что?
Неважно. Аиша скрывала множество тайн, но его это не волновало. Прошлой ночью она отдалась ему и теперь была его. Его заботой. Под его защитой. И он твёрдо намеревался вновь изменить её имя – на своё собственное. Их обоих ждала новая жизнь.
Горестное мяуканье, раздавшееся из корзины, объявило Рейфу, что некий котёнок считает, что его забросили уж очень надолго. Рейф выбрался из кровати и выпустил Клео из корзины. Легко боднув головой его ладонь, кошечка направилась к своему лотку с песком, а Рейф осторожно, стараясь не потревожить Аишу, лёг обратно в кровать.
Осмотрев свою пустую миску с недовольным выражением на мордочке, Клео попила воды и, цепляясь когтями за постельное бельё, взобралась на кровать. Она была ещё слишком мала, чтобы прыгать так высоко. Усевшись ему на живот, Клео принялась грациозно умываться, вылизывая себя от мордочки до кончиков лапок.
Закончив туалет, Клео перешла ему на грудь и, ударив лапкой по подбородку, выжидающе уставилась на него. Рейф не двигался. Тогда Клео вновь ударила его мягкой лапкой и замурлыкала. Спящая рядом Аиша пошевелилась.
Сузив глаза, Рейф встретился взглядом с котёнком.
– Тссс, это шантаж, – шёпотом сказал он.
Клео в ответ тоже сузила глаза, но совершенно чарующим образом, и ещё раз мурлыкнула.
– Тихо, я сказал, – прошептал он. – Твоя хозяйка спит.
Рейф почесал Клео за ушком и был вознагражден негромким хриплым кошачьим мурчанием, которое всё продолжалось и продолжалось. Медленно, с котёнком, свернувшимся у него на груди, он погрузился в сон.
* * *
Аиша проснулась от кошачьего пения, звучащего прямо около её уха. Открыв глаза, она увидела Клео, лежащую на груди Рейфа. Аиша моргнула. Что здесь делает её кошка? Она же всегда спит в своей корзине.
– Я говорил тебе не устраивать такую возню, – тихо рокотал глубокий голос Рейфа. Аиша в смущении потёрла глаза, а Рейф тем временем продолжал: – Видишь? Ты разбудила её, а за столь чудовищное преступление полагается изгнание. Ты уходишь, – взяв Клео, он мягко опустил её на пол.
Глядя, как серьёзно он разговаривает с этим крошечным созданием, Аиша сонно улыбнулась.
– Такая улыбка, словно бальзам для моих больных глаз, – сказал Рейф. – Доброе утро, любимая, – склонившись над ней, он поцеловал её долгим, ленивым, собственническим поцелуем, который разбудил в ней ощущения прошлой ночи. Не отрываясь от её губ, Рейф притянул к себе Аишу. Она почувствовала, как его горячая, возбуждённая плоть прижалась к её животу.
– Нет, – опустив руки ему на грудь, Аиша оттолкнула его.
С полной раскаяния улыбкой Рейф тотчас же отпустил её:
– Извини, любимая, дважды немного слишком для первого раза. У тебя, должно быть, всё болит.
Аиша почувствовала, что краснеет, и натянула на себя голубое покрывало.
– Нет, не… не в этом дело. Просто… – она глубоко вдохнула. – Мы не можем больше этого делать.
Его брови сошлись:
– Я сделал тебе больно?
– Нет, но…
Рейф тотчас же расслабился.
– Хорошо, я так и думал. Тебе же было хорошо, верно? Так казалось, – его взгляд ласкал Аишу.
Покраснев ещё больше, она отвела взгляд. Трудно было что-то говорить, когда его глаза горели этим особенным холодным голубым пламенем. Это казалось очень… личным.
– Наслаждалась я или нет, неважно, – сказала Аиша твёрдо.
– Думаю, это очень важно, – тихо возразил Рейф.
– Этого больше не повторится.
Усевшись в изголовье кровати и откинувшись на стенку каюты, он сложил руки на груди и, очевидно, весьма довольный собой, ухмыльнулся.
– Повторится. – Прикрывавшие его простыни заканчивались чуть ниже талии и лишь отчасти придавали ему пристойный вид. Не то чтобы она смотрела. Очень уж.
Аиша отвела глаза, и её взгляд упал на небольшое кровавое пятнышко на простыне. «Кровь моей девственности», – подумала она и незаметно прикрыла пятно краем покрывала. После всех тех историй, что она слышала, Аиша предполагала, что крови будет намного больше. Так много суеты вокруг чего-то столь незначительного.
– Не повторится, – ещё раз твёрдо сказала Аиша. – Если только ты не возьмешь меня силой.
– Ты же знаешь, что я никогда так не поступлю, – Рейф посмотрел на неё тем своим сонным взглядом, и она сразу же вспомнила слова Лейлы, что его глаза заставляют думать о смятых простынях и о долгих жарких ночах. И теперь Аиша знала, о чём та говорила…
Пытаясь сосредоточиться на предмете разговора, а не на смятых простынях, она кивнула:
– Верно. Так что…
– И что ты скажешь, когда мы поженимся?
Он был так уверен, что их свадьба неизбежна. Аиша раздражённо вздохнула:
– Мы это уже обсуждали. Сколько раз я должна повторять, что не выйду за тебя замуж?
– Этот вопрос больше не подлежит обсуждению, – заявил Рейф, и на этот раз всякое веселье исчезло из его голоса. – Ты была девственницей. А я не из тех, кто губит невинных девушек, а затем просто уходит.
– Губит? – Аиша сердито сверкнула глазами. – Я ни в малейшей степени не погублена. Это было совсем не больно, да и крови почти не оказалось. – Пытаясь не покраснеть, она прибавила: – Больше крови проливается, когда я чищу овощи.
Жёсткое выражение исчезло с его лица, глаза замерцали:
– Когда чистишь овощи?
– Ты понимаешь, о чем я говорю, – смущенно ответила Аиша. – У меня всё в полном порядке. Не считая некоторой незначительной боли, я прекрасно себя чувствую. Поэтому давай больше не будем говорить, что я погублена.
– Я счастлив слышать это, но ты меня неправильно поняла, – сказал Рейф мягким, чуть насмешливым, но совершенно неумолимым голосом. – Погублена в том смысле, что я взял твою невинность, а в моём мире это означает, что мы поженимся, нравится тебе это или нет. Теперь уже дело не просто в слухах. У наших ночных занятий могут быть последствия.
Аиша знала это. Именно поэтому она старалась держаться от него на расстоянии. До тех пора, пока вся её решимость не растаяла в один ослепляющий миг ярости, страха, страсти, ликования от победы над смертью и празднования жизни.
– Я не буду заставлять тебя спать со мной, моя дорогая, – продолжил Рейф, – но я без малейших угрызений совести заставлю тебя предстать перед алтарём. А если тебе хочется поспорить, то я пошлю за преподобным Пэйном и капитаном и велю обвенчать нас прямо сейчас, не сходя с этого места, и плевать мне на карантин.
Аиша уставилась на него. Его упрямо выдвинутый вперёд подбородок словно бы предлагал обвинить его в запугивании. Потому что на самом деле это вовсе не было запугиванием.
События прошлой ночи изменили всё, и они оба знали об этом. Пришло время говорить начистоту.
– Я не та, за кого ты меня принимаешь, – сказала Аиша.
– Только не опять, – устало отозвался Рейф. – Кто же ты тогда?
– Моей матерью была не леди Клив. Маму звали Кати Махабели. Она… она была любовницей моего отца.
В комнате надолго установилась тишина. Рейф обдумывал услышанное. Аиша пыталась хоть что-то прочесть на его лице, но безуспешно.
– Кати Махабели звучит совсем не как арабское имя, – по его спокойному голосу невозможно было ничего понять.
– Нет, она родилась в Грузии.
– Понятно. А кто твой отец?
– Сэр Генри Клив, конечно. Я не то чтобы обманывала тебя, просто не говорила всей правды. – Прикусив губу, Аиша добавила: – Мой отец ку… встретил маму во время одного своего визита в Дамаск. Её попросили переводить для него, потому что её хо… человек, с которым у папы были дела, не говорил ни по-английски, ни по-французски.
– А твоя мама говорила. – Рейфу вспомнилось утверждение Аиши, что она тоже знает несколько языков. – Что это были за дела?
– Папа коллекционировал произведения искусства и старинные документы.
– И женщин, по-видимому, тоже.
– Нет! Папа не такой! Мама была его единственной любовницей.
«Что она может знать об этом», – подумал Рейф.
– Они полюбили друг друга. Папа привёз её в Каир, поселил в маленьком домике около рынка. Он приходил каждый день, но дом принадлежал маме, ключи были у неё. Это был её дом.
– Если она владела домом, то почему тебе пришлось жить на улице после её смерти?
– Я не говорила, что дом принадлежал ей по закону. И в любом случае, думаю, папа продал его, когда мы переехали жить в его дом – тот, который ты снимал. Но папа действительно любил маму, и она обожала его. Они были очень счастливы вместе, до самого последнего дня.
– Понятно, – Рейф обдумывал услышанное. – А как в эту картину вписывается леди Клив? Её не волновало, что твой отец завёл себе красивую любовницу? Полагаю, твоя мама была красива.
Аиша кивнула:
– Мы переехали в дом папы только после смерти леди Клив. Она не знала ни о маме, ни обо мне.
Рейф поднял брови:
– Откуда ты знаешь?
Аиша нахмурилась.
– Я не… никто никогда не говорил… – поражённая, она уставилась на него: – Мне только сейчас пришло это в голову. Когда ты ребёнок, то не думаешь о таких вещах. Боже мой, надеюсь, она не знала о нас. Это было бы ужасно – понимать, что твой муж совершил… такое.
Рейф был рад, что Аиша не пыталась оправдать отца. Его даже обрадовал её испуг при мысли о том, что жена её отца могла знать о неверности мужа.
Среди мужчин, принадлежащих к светскому обществу, было принято легко относиться к супружеским клятвам. Следуя примеру принца-регента, джентльмены, даже женатые, заводили себе любовниц. Некоторые ещё и похвалялись этим.
Но не он. К своим обещаниям – любым своим обещаниям – Рейф относился серьёзно. Он будет верным мужем и будет ждать того же в ответ.
– Получается, Алисия Клив приходилась тебе сводной сестрой. Что с ней случилось?
– Она, как и её мать, умерла от чумы, когда мне было шесть.
– Сколько ей было?
– Тоже шесть. Я на месяц её младше.
– Ты была с ней знакома?
– Нет, на самом деле я ничего этого не понимала, пока мы не переехали жить к папе. Но даже и тогда что-то оставалось мне недоступно. Я же была всего лишь ребёнком. Я знала, что прежняя папина жена и их дочка умерли, вот и всё.
– И после этого твой отец перевёз вас из домика около рынка в свою основную резиденцию?
– Да.
Рейф удивлённо поднял брови. Он мог понять, что лорд Клив держал любовницу. Многие так делали, и женатые, и неженатые. Но так дерзко поселить в своём доме любовницу и внебрачного ребёнка – вещи такого рода могут вызвать скандал. Скандал порождает слухи. Слухи же могут распространиться весьма широко. И, тем не менее, старшая леди Клив ничего об этом не слышала.
– Как отнеслись ко всему этому друзья твоего отца?
Ответный взгляд Аиши был полон недоумения:
– О чём ты говоришь?
– Не было ни скандала, ни слухов?
Она покачала головой:
– Я не знаю. Нас мало кто навещал.
– Как люди – друзья твоего отца, а не торговцы – относились к твоей матери, когда она выходила?
– О, мама никогда не присоединялась к гостям. Она была очень застенчива, а папа не заставлял её.
«О да, готов поспорить, что не заставлял», – подумал Рейф.
– Всё совсем не так, как ты думаешь. У мамы был шрам на щеке, – принялась объяснять Аиша. – Она пострадала во время напад… несчастного случая. И ей не нравилось, когда люди таращились на неё. Когда папа выходил, он иногда брал меня с собой. Некоторое время он водил меня на уроки музыки, которые давала одна английская леди. – Отведя глаза, она тихонько прибавила: – Но если люди называли меня Алисией, он никогда не поправлял их. И велел мне тоже этого не делать. – Вновь встретив его взгляд, Аиша сказала: – Больше я этого делать не буду. Не буду жить в тени мёртвой девочки и брать то, что принадлежит ей.
Рейф кивнул. Он верил Аише. Ему вспомнились все те случаи, когда она говорила, что она Аиша, что Алисия умерла. Не её вина, что он не поверил буквальному смыслу её слов. Насколько ей позволяла ситуация, Аиша вела себя честно, и врала она, чтобы защитить себя, а не чтобы добиться чего-то. И сегодня никто не заставлял её ни в чём признаваться. Причиной стали её чувства чести и самоуважения.
Рейфу в голову пришёл ещё один вопрос:
– Почему ты не обратилась в британское консульство, когда умерли твои родители?
– Я не знала, куда идти, – она отвела глаза, и Рейф тотчас же понял, что есть что-то ещё, чего она не говорит.
– Но…
– Они бы не помогли.
– Почему нет?
Поднявшись, Аиша подошла к окну. Долго она стояла там, глядя в никуда. На мгновение Рейф подумал, что она ничего ему не расскажет, но Аиша вернулась к столу, села и продолжила:
– Нехорошие люди ворвались в дом, когда умирала мама. Папа к тому моменту уже умер.
– А слуги?
– Едва поняв, что это чума, они все сбежали.
– Получается, ты была одна с умирающими родителями.
Она едва заметно кивнула.
– Я слышал, дом ограбили.
Выводя пальцем замысловатые узоры на столе, Аиша сказала:
– Они ворвались в дом и забрали всё ценное. А затем начали искать меня… они искали белую девочку-девственницу. – Она подняла голову: – Я знаю, что говорили они обо мне.
Рейф стиснул челюсти. Ей было всего тринадцать – маленькая девочка. Как, чёрт возьми, её отец допустил, чтобы Аиша оказалась в таком положении? Достойный мужчина позаботился бы, чтобы его ребёнок был защищён и обеспечен.
– Как тебе удалось не попасться им? – спросил он тихо.
Озорной огонёк мелькнул в её глазах:
– Ты ни за что не поверишь.
– Испытай меня.
– Я спряталась под маминой кроватью.
– Что?
– Да, это было настолько очевидное место для укрытия, что удивительно, как они меня не нашли. Но мама умирала от чумы. И она спасла меня. Она открыла глаза и прокляла их. До этого момента они думали, что она мертва, – и были потрясены. Проклятие мёртвой белой женщины… – Она невесело улыбнулась. – Они не очень-то хотели тщательно обыскивать комнату.
В этот момент из открытого окна донеслись печальные звуки скрипки, флейты и гармошки.
– Что это за музыка? – повернув голову, спросила Аиша.
Рейф с трудом вернулся в настоящее. Его страшно потрясло то, что она ему рассказала.
– Похороны, я думаю.
– Так скоро?
Он пожал плечами:
– С этим лучше покончить до того, как начнётся жара.
– Я хочу послушать, – сказала она и медленно подошла к иллюминатору. Аиша до сих пор была завернута в одну только простыню.
Рейф хотел ещё многое узнать, уйма вопросов теснилась у него в голове, но они могли подождать. Спустив ноги с кровати, он натянул замшевые бриджи, застегнул их и подошёл к Аише.
Уносимые ветром слова молитвы были едва слышны. Гимн поднимался в хоре сильных, глубоких мужских голосов и разносился над волнами. «Бог мой, на которого я уповаю» [27] [27] Гимн Айзека Уоттса на тему 90 псалма. Псалом 90: «1 Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, 2 говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» 3 Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, 4 перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. 5 Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, 6 язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. 7 Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: 8 только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. 9 Ибо ты [сказал]: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; 10 не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; 11 ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: 12 на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; 13 на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. 14 «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. 15 Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, 16 долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».
[Закрыть]…
Имена погибших, одно за другим, зачитывались вслух. И когда их тела опускались в воду, слышался всплеск.
– И посему мы предаём это тело глубине…
– Кит Картер, Джианни Астуто, Саид эль Мацри, Антонио Палермо…
Рейф никогда не слышал этих имен, но Аиша знала их и оплакивала.
Заунывно звучал голос преподобного:
– Серджио Канделоро…
– Он женился всего шесть месяцев назад. Бедная его жена, – прошептала Аиша.
– Томми Прайс, Винс Кафари, Джордж Цаломис…
– О, Джордж, – она вздохнула. – Помнишь? Юный грек, совсем ещё мальчик, так трогательно пытавшийся отрастить усы.
– Нет, – всё плавание Рейф смотрел только на неё, а не на мальчишек со всклокоченными усами.
– Другие постоянно дразнили его из-за этого, а он каждый раз краснел и бросался на них с кулаками. А теперь он больше никогда… – Аиша подавила рыдание.
Рейф обнял её. Он знал многих мальчишек, пытавшихся отрастить усы. Слишком много их погибло на чужой земле.
Уловка заключалась в том, чтобы не думать об этом.
– Джим Блайд…
– Он сделал поводок для Клео, – дрожащим голосом сказала Аиша.
Рейф ещё крепче сжал её в объятиях.
Он видел, как она разговаривала и смеялась вместе с этими мальчишками на палубе, словно обычные матросы стоили её внимания. Конечно, она привыкла якшаться со всяким сбродом на улицах…
В их общении не было и намёка на флирт. По крайней мере, с её стороны. Матросы роились вокруг неё, как пчёлы вокруг горшка с мёдом, но Аиша, казалось, и не подозревала, что там присутствовало нечто чувственное. Учитывая, сколько лет она притворялась мальчиком, то, скорее всего, она никогда не опробовала свои женские чары.
А после прошлой ночи её невинность не вызывала сомнений.
Когда отзвучала последняя молитва, пришло время двадцать третьего псалма. «Господь – пастырь мой, я ни в чём не буду нуждаться» [28] [28] Псалом Давида (23): Господня – земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней, 2 ибо Он основал ее на морях и на реках утвердил ее. 3 Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? 4 Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно, – 5 [тот] получит благословение от Господа и милость от Бога, Спасителя своего. 6 Таков род ищущих Его, ищущих лица Твоего, Боже Иакова! 7 Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! 8 Кто сей Царь славы? – Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани. 9 Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! 10 Кто сей Царь славы? – Господь сил, Он – царь славы.
[Закрыть]…
Аиша запела. Её искренний, немного хриплый, дрожащий от переживаний голос присоединился к хору других голосов. Слова она знала наизусть. Слёзы текли по её щекам, и пела она с напряжением, поразившим Рейфа.
– Ты была на похоронах своих родителей? – спросил он тихо.
Аиша покачала головой. Её голос задрожал, надломился, но пение не прервалось ни на секунду.
Рейф ещё крепче обнял её. Ком стоял у него в горле, но не из-за матросов, погибших в схватке с пиратами. Они умерли хорошей и благородной смертью.
Но Аиша… её так переполняла жизнь, переполняли эмоции, что становилось страшно. Как она могла открыться и скорбеть так искренне, если она уже столько выстрадала?
Погибшие матросы были лишь немногим больше, чем случайно встреченные незнакомцы, но она оплакивала их и горевала из-за них и их родных. А Лейла и Али, оставленные в Каире, и даже этот старый-престарый кот? Он видел собственными глазами её боль при расставании с ними.
В её сердце слишком легко возникает любовь, в этом её проблема. Любовь делает тебя заложником боли. Чем больше любишь, тем больнее…
Ей нужно научиться лучше защищать себя. Как научился он.
* * *
Аиша вышла из ванной. Она оделась и чувствовала себя чистой и посвежевшей. Похороны истощили её, но плач ослабил внутреннее напряжение.
Она пересекла каюту и начала снимать с кровати постельное белье. На нижней простыне было пятно, от которого следовало избавиться.
– Оставь это, – скомандовал Рейф. – Иди сюда и садись. Мы не закончили наш разговор.
Он имеет в виду свой допрос. Аиша постаралась сдержать вздох. Она была истощена. Слишком много всего случилось за очень короткое время. Единственное, чего ей действительно хотелось, так это свернуться в этой самой кровати и проспать целую неделю. Но она не могла. Не после всего случившегося. Не тогда, когда он здесь, и преследует её своим вопрошающим взглядом.
И не тогда, когда отголоски страсти прошлой ночи ещё не утихли.
Быстро одевшись, натянув ботинки, Рейф прошёл в ванную и вышел оттуда буквально минуту спустя, выглядя так опрятно и аккуратно, словно ему помогал камердинер. «Как ему это удается?», – поразилась Аиша.
Лишь его небритый подбородок выбивался из общей картины, и в глубине души она признавалась, что с тёмной щетиной он выглядит даже более привлекательным.
Всё тело Аиши начало восхитительно покалывать, когда она вспомнила, каково было ощущать прикосновение его подбородка к своей коже – колючая ласка её нежной груди, отчего ей хотелось мурлыкать словно кошке.
«Этого больше не повторится», – напомнила сама себе Аиша.
Сев на стул, она сложила руки на груди и принялась ждать. Несмотря на то, что она умылась холодной водой, её глаза всё ещё жгло от пролитых слёз. Она чувствовала себя чистой, но при этом подавленной.
Также расположившись на стуле, Рейф долго и молча смотрел на неё. Аиша велела себе не ёрзать. Она не знала, о чём он думал, что чувствовал. Но она догадывалась, о да.
Ярость, презрение, ощущение, что его предали. Она выставила его дураком. И хотя она не хотела этого, иного выбора у неё не было.
Но ничего похожего не прозвучало в его голосе, когда он спросил:
– Ты с самого начала говорила, что Алисия Клив мертва. Ты знала, что я тебе не поверил. Так почему же ты только сейчас рассказала мне всё? Почему не рассказала тогда?
Аиша недоверчиво посмотрела на него:
– Признаться, что я незаконнорождённая? Ты бы взял меня в Англию, если бы я это сделала?
Рейф нахмурился:
– Ты же не хотела ехать в Англию.
Аиша покачала головой:
– Папа очень много рассказывал об Англии. Я всегда хотела там побывать.
Его глаза сузились:
– Тогда почему ты с самого начала отказывалась ехать со мной? Я смутно припоминаю, что угрожал, если понадобится, завернуть тебя в ковёр – вопящую и пинающуюся – и оттащить на корабль. Хотя не то чтобы ты очень кричала, – насмешливо подчеркнув, заметил он.
Вспомнив, как и куда именно она пыталась его ударить, Аиша покраснела.
Рейф тем временем продолжал:
– И зачем тогда говорить мне той первой ночью, что Алисия Клив мертва и что есть только Аиша?
– Потому что я не хотела ехать в Англию обманом, под видом Алисии.
– Ты в любом случае именно так и поехала.
– Потому что ты меня заставил.
– Неправда. Ты по собственной воле поднялась на борт, и ковра не потребовалось.
– Не то чтобы ты намеренно заставил меня, но ты показал портрет очень многим людям. Некоторые заметили сходство. Кто-то пошутил, что меня следует нарядить девочкой и продать тебе. А как только эта шутка начала распространяться… в общем, те, кто преследовал меня, когда я была ребёнком, сложили бы два и два и пришли за мной. Снова.
Рейф напряжённо смотрел на неё:
– Те люди на берегу реки?
Аиша кивнула:
– Их главарь, дядя Гади, был одним из тех, кого прокляла мама. – Она криво и невесело улыбнулась: – Я не могла больше оставаться в Египте.
– Ты могла бы тогда сказать мне правду. Я не стал бы тебя обвинять.
– И ты бы отвёз меня к бабушке?
– Конечно. Почему нет?
Теперь Аиша понимала, что у него не было времени, чтобы хорошенько всё обдумать. Как это уже сделала она.
– Потому что она отправила тебя за своей любимой внучкой Алисией Клив, а не за каким-то незаконным отпрыском, которого её сын прижил с чужеземной любовницей.
Она подождала, но Рейф молчал. Его лицо в своей неподвижности казалось высеченным из камня.
– Прошу прощения, если я неправа, – продолжила Аиша, – но аристократические бабушки обычно не разыскивают по всему миру бездомных бастардов, прижитых их сыновьями. Или Англия моего отца изменилась?
В комнате наступила долгая тишина. Как бы ей хотелось знать, о чём он думает! Но взгляд его невероятных льдисто-голубых глаз снова стал непроницаемым.
– Нет, – медленно выговорил Рейф. – Англия изменилась не так сильно.
* * *
Стук в дверь испугал их обоих и милосердно нарушил молчание. Хиггинс принёс завтрак.
Рейф взял поднос и снял с него крышку. Здесь были бекон и яйца, тосты, джем и мёд и большой кофейник со свежим горячим итальянским кофе. Была даже рыбья голова для Клео. Утащив голову за свою корзинку, кошка рычанием высказывала своё одобрение угощению.
Аиша чувствовала себя опустошённой. Он только что подтвердил все её страхи. Незаконнорождённая дочь сэра Генри Клива не представляет никакого интереса для её бабушки. Или для него.
Аиша сделала глубокий вдох. Быть посему. Она начала новую жизнь на улицах Каира будучи ребёнком. Сделает это ещё раз в Англии.
– С чего ты предпочтёшь начать? – спросил Рейф. – С кофе или еды?
Галантен до самого конца. Словно она только что не призналась, что обманывала его.
Запах кофе пробудил чувства Аиши, и неожиданно она поняла, что умирает с голоду.
– Для начала кофе, пожалуйста.
Он налил чашку дымящегося тёмного напитка, добавил два кусочка сахара и немного молока и передал чашку Аише. Он точно знал, какой именно кофе она любит. Откуда?
Она вдохнула запах, затем, не торопясь, пригубила кофе. Амброзия. Горячий напиток спустился по пищеводу, и она почувствовала себя более спокойной. И более голодной.
Рейф передал ей тарелку с беконом и яйцами.
– Съешь всё, – сказал он. – После всего, что ты пережила за последние двадцать четыре часа, тебе необходима пища.
Он был прав. Вчерашним днём и ночью так много всего случилось, что и душа её, и разум, казалось, были истерзаны. Пираты, смерть, её первый раз с мужчиной – вероятно, последний именно с этим мужчиной – и раскрытие её обмана.
И она не ела с середины вчерашнего дня. Неудивительно, что её мучил голод.
Господи, как же она надеялась, что не забеременела!
– Наконец-то бекон, – одобрительно заметил Рейф. Он ел быстро, но изящно, опрятно и в то же время с удовольствием. Весь завтрак он галантно следил за тем, чтобы у неё было всё, в чём она нуждалась: соль, кофе. Он даже намазал ей маслом тост, а затем передал мёд.
– Мальта знаменита своим мёдом, – рассказывал он. – Местные чёрные пчёлы свирепы, но мёд пикантный и сладкий. Попробуй.
Аиша намазала немного золотистого лакомства на тост. Действительно восхитительно. Дикий чабрец, лимон и что-то острое.
«Хорошо, что я всё рассказала ему сейчас», – решила Аиша, доедая последний кусочек тоста. Было бы ещё лучше, если бы она сделала это до того, как они отдались друг другу. А ещё лучше, если бы они вообще этого не делали.
Нет. На самом деле она не могла искренне сожалеть об их ночи. Оставить Рейфа, так и не узнав, на что это похоже – лежать рядом с ним, чувствовать его глубоко внутри себя, частью себя… её тело всё ещё пульсировало от легчайшего эха прошлой ночи.
Изумительно, как и говорила Лейла.
Аиша смотрела, как он с хрустом уничтожает последний кусок тоста своими крепкими, белыми, ровными зубами, и понимала, что, рассказав ему всю правду, она поступила правильно. Пусть в глубине сердца она и оплакивала то, что могло бы быть. Пусть острые стрелы сожаления и пронзали её время от времени.
Рейф был правдив, искренен и благороден.
