Текст книги "Огонь Менестреля"
Автор книги: Анна (Энн) Харрелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Он сунул «кольт» за пояс, поднялся на второй этаж и прихватил еще свой пистолет SIG Sauer P 226. Он держал его на тот случай, если когда-нибудь придется иметь дело с людьми вроде Филиппа Блоха. Он пристегнул кобуру к поясу, надел сверху кожанку и спустился. Он не чувствовал себя ковбоем, не ощущал даже особой уверенности в себе. Он просто был вооружен.
На телефоне мигала лампочка автоответчика. Он нажал на кнопку и отмотал пленку назад. Там было два сообщения. Первое – от приятеля, приглашавшего его сегодня вечером посмотреть игру «Кэпс». Второе – от Элис Фелдон.
– Погиб Отис Рэймонд, – сказала она. – Позвони мне.
Глава 22
Сэм Райдер откинулся в кожаном кресле, спиной чувствуя презрение, струящееся с портрета отца, полуулыбку-полуукор на его лице. Он пришел сегодня в офис, потому что только здесь мог отвлечься и не думать о людях вроде Филиппа Блоха, Хендрика де Гира или Мэтью Старка. Здесь правит закон и только закон, здесь сконцентрирована не просто власть, а традиция. Когда гулкое эхо его шагов разносилось по широкому коридору, он ощущал себя наследником этой традиции. Он продолжает дело не только своего отца, но и всех своих предшественников. Сенат Соединенных Штатов Америки – вот мое место, подумал Сэм.
Блох уберет Хендрика де Гира. После чего они со Старком уничтожат друг друга. Это единственно правильный исход событий, так и должно произойти. В противном случае тени прошлого навсегда останутся с Сэмом, и его будет преследовать хоровод их обвиняющих глаз, их осведомленность, их угрозы.
Один из его помощников, тоже пришедший на службу в эту холодную декабрьскую субботу, сообщил, что сенатора хочет видеть Джулиана Фолл.
Райдер всем телом подался вперед. Джулиана! Неужели? Зачем? Блох утверждает, что алмаз у нее. Выясни, – где она находится.
«Она здесь, Блох, вонючая ты скотина, – подумал Райдер. – Она сама пришла ко мне. И мне не придется ничего выяснять».
Он велел помощнику немедленно пропустить ее.
Джулиана стремительно вошла в кабинет и, откинув волосы с лица, не переведя дыхания, заговорила:
– Сенатор Райдер, благодарю вас, что вы приняли меня.
Он кивнул, не в состоянии произнести что-либо в ответ. Его поразил ее вид: она была бледна и явно взволнована, потемневшие глаза казались волшебно красивыми.
– Мне нужна ваша помощь, и я надеюсь, что вы не откажете мне, – продолжала она, – Я должна… Мне нужно найти Филиппа Блоха.
– Джулиана…
Это имя вырвалось из его уст как шепот, как выдох. Он встал, слегка пошатнувшись, и двинулся к ней. Нет, только не она! Нельзя ее впутывать в это! Он взял Джулиану под локоть.
– Прошу вас, садитесь.
Она отстранилась. В этом жесте сквозила такая сила духа, которой он никак не ожидал от нее. Темные, дивные глаза пронзали насквозь.
– Только, пожалуйста, не делайте вид, будто вы не понимаете, о чем я говорю. Мне известно, что вы знаете Блоха.
– Ну, что вы! Разумеется, если я могу чем-то помочь вам…
– Скажите мне, где Блох!
– Не имею ни малейшего представления, – сказал он, сохраняя спокойно-снисходительный тон. Ему страстно хотелось поцеловать и успокоить Джулиану, но его смутил ее решительный напор. Как он мог, с его-то проницательностью, настолько недооценить ее? Но какого черта она лезет в это дело? Зачем?
– Сержант Блох был моим взводным сержантом во Вьетнаме, но это было очень давно, двадцать лет тому назад.
– Вас видели в Линкольн-центре с Рахель Штайн. Ей стало известно, что у вас были какие-то дела с де Гиром. Рахель хотела, чтобы вы помогли ей предать его суду, за то что во время войны он выдал нацистам моих родных и ее саму – выпалила Джулиана. Она уже не задыхалась; ее холодные, полные решимости глаза оценивающе оглядывали собеседника. – Только одно это обстоятельство, сенатор Райдер, заинтересует «Пост», или «Газетт», или любую другую информационную службу. И если они начнут копать…
– Не надо шантажировать меня, – перебил он ледяным тоном. Ему стало неуютно от той одержимости, которая была написана на ее нежном лице. Безусловно, она красива и, конечно, взволнована, но слишком уж сурова. Ей совсем не идет эта суровость, решил он про себя.
Она справилась с собой и немного смягчилась.
– Неужели вы хотите, чтобы я умоляла вас? Ради всего святого, помогите мне!
– Я не думал, что вы такая.
В этих простых словах прозвучала боль, но меланхолия и разочарование сенатора, похоже, не трогали Джулиану. Она разрушила образ той женщины, которую, как ему казалось, он мог бы полюбить. Они провели тогда вместе всего несколько минут, но он не смог не заметить ее чувственности и женственности – таких редких качеств для современной женщины. И как же она разочаровала его.
– Мы с вами едва знакомы, сенатор. Но сейчас дело не в этом. Прошу вас, помогите мне.
– И что же вы собираетесь делать, когда найдете Блоха? – спросил он, стараясь говорить как можно более равнодушно. Неужели Менестрель у нее?
– Этого я не могу вам сказать.
Да. Боже милостивый! Он у нее!
– Сенатор, где он? Я говорю совершенно серьезно – если вы не поможете мне, я расскажу обо всем журналистам. Неужели вы не понимаете? Мне не останется ничего другого!
Райдера передернуло. Он не знал, как поступить. Из своего долгого, страшного опыта общения с Блохом он знал, что сделка с сержантом – дело дохлое. Если Джулиана попытается обменять Менестреля на мать и тетку, то Блох возьмет алмаз и тут же устранит всех троих. Скажи уж прямо – он убьет их. Хотя, необязательно. Может, Джулиана и не пострадает, ведь он уже натравил на Блоха Старка.
– Я не хочу, чтобы с вами случилась беда, – проговорил он.
– Спасибо, я тоже этого не хочу, но есть вещи, которые я обязана сделать.
Да, подумал он, это верно. Если отправить Джулиану к Блоху, то тот будет признателен ему. А вдруг что-то не сработает, и Джулиана будет спасена? Но что и почему не сработает? Собственно, если она узнает, где Блох, то вряд ли будет в большей опасности, чем теперь. Как бы ни поступил он сейчас, Блох все равно изловит девушку. Выходит, Райдер дает ей некоторый шанс спастись. Вот он и разложил все по полочкам.
– Он в моем рыбацком лагере, на западном берегу Мертвых Озер. Но это была не моя идея. Я понятия не имел, что он собирается делать. Блох поставил меня перед свершившимся фактом.
Джулиане явно были безразличны его оправдания.
– Мертвые Озера? Где это?
Райдер замялся.
– Да говорите же, наконец!
– Самолетом до Талахасси, – сказал он, сделав над собой усилие. Так отрешенно он разговаривал с журналистами, когда снабжал их кое-какой конфиденциальной информацией о делах Сената; таким же тоном двадцать лет назад он признавался Блоху, что хочет, чтобы в зону высадки его взвода прилетел Мэтью Старк со своей командой. – Там можно взять напрокат машину. По шоссе доезжаете до бензоколонки или бакалеи, и любой покажет вам, где лагерь.
Вильгельмину с Катариной втолкнули в какую-то хижину. В единственной комнате этого строения стояла короткая ванна. Была еще раковина, плитка на две конфорки и маленький переносной холодильник, который оказался пустым. Сеточка душа заржавела. Стены были сколочены из неструганных досок, и сырой, холодный ветер с озера задувал в щели. Дом не отапливался. Обстановка была скудной – раскладной диван, маленький стол, застланный красной клетчатой клеенкой, и два деревянных стула. Задняя дверь была надежно заперта, а у главной двери стоял охранник в одежде цвета хаки. Он велел женщинам укладываться спать.
Они по очереди вздремнули на диване – только потому, что были уже немолоды. «Случись это сорок-пятьдесят лет назад, – подумала Вильгельмина, – я бы ни за что не уснула». В десять часов охранник принес йогурт, какую-то овсяную бурду и сок грейпфрута. Пища показалась им отвратительной. Вильгельмина напомнила себе, что когда-то им приходилось есть луковицы тюльпанов и кормовую свеклу; она с удивлением обнаружила, что сестра не выказывает никакого недовольства пищей. Они как могли подвязали ее сломанную руку полотенцем, но этого явно оказалось недостаточно. Катарина ни разу не пожаловалось, хотя по всему было видно, что она испытывает адскую боль.
Сейчас, проснувшись, они обе смотрели в окно. Катарина устроилась у окна, выходившего на странное, черное озеро, а Вильгельмина через боковое окно разглядывала кипарисы, покрытые какой-то плесенью, в которой сестра признала испанский мох. За деревьями виднелся симпатичный дом с крытой террасой, выстроенный в деревенском стиле из простых сосновых досок. Ухоженная, посыпанная гравием дорожка уходила к причалу и лодочной станции. За домом, в отдалении – на каком именно расстоянии, Вильгельмина сказать затруднялась – виднелась вертолетная площадка, куда они недавно приземлились. Вильгельмина все еще находилась под впечатлением того жуткого полета и не доверяла сейчас своему глазомеру.
– Нашему сержанту совсем неплохо живется, – сказала Вильгельмина по-голландски. Ей было проще говорить на этом языке, и Катарина не возражала.
– Я не думаю, что это лагерь Блоха, – ответила Катарина, не отрываясь от окна. У нее был нездоровый вид, и Вильгельмина очень беспокоилась за сестру. Обе они уже не были такими же бодрыми, как сорок лет назад. – Что-то подсказывает мне, что он принадлежит сенатору Райдеру.
– А Блох запустил лапу в его карман. До чего отвратительно.
– Он знает, что я обманываю его, – вдруг с отчаянием сказала Катарина.
– Похоже на то, – ответила Вильгельмина. Ей было невесело, но она не теряла присутствия духа. – Ты меня извини, Катарина, но я все-таки считаю, что не стоит сбрасывать со счетов Джулиану. Твоя дочь – девушка неглупая и храбрая. Она сделает все необходимое.
– Все необходимое, чтобы спасти нас, Вилли.
– Пусть так.
Катарина ничего не ответила и опять погрузилась в молчание; она все больше молчала с того самого момента, как они прибыли в лагерь. Вильгельмина тревожилась за нее; она бы все отдала, лишь бы унять боль и облегчить страдания сестры.
– Я знаю – больше всего на свете тебе хочется, чтобы Джулиана исчезла и отсиделась где-нибудь, – спокойно заговорила Вильгельмина. – Я понимаю тебя. Но, Катарина, сейчас она должна принять решение сама.
– Я не хочу, чтобы она страдала!
– Конечно, не хочешь. Ты хочешь уберечь ее – точно так же, как во время войны мы хотели уберечь тебя. Но скажи, Катарина, разве ты не протестовала против этого? И многие годы потом ты укоряла себя только за то, что мы пошли на все, оберегая тебя от нацистов.
– Вы с Джоханнесом отправили меня с Менестрелем к Хендрику, потому что знали, что мне он никогда не причинит зла, – вдруг сказала Катарина, скорее разговаривая сама с собой. – Вы догадывались, что он может выдать вас, но меня спрячет.
– Нет, просто вполне логично было отправить именно тебя…
– Вилли, не лги мне. Прошу тебя.
Вильгельмина вздохнула.
– Да, все мы хотели спасти тебя. Если удастся спасти тебя – значит сохранится частица нас. Так мы думали.
– Мама с папой погибли. Погибли ради меня.
– Нет, Катарина. Конечно, они бы отдали жизни ради тебя. Но все было иначе. Они погибли, потому что активно работали в Сопротивлении и слишком много знали. Им были известны все имена и явки. Они владели информацией, которая была нужна нацистам. Тобой нацисты не интересовались. Ты была в надежном месте, но они пытали маму с папой вовсе не потому, что хотели выяснить, где ты. В тебе говорит юношеский эгоцентризм, Катарина. Наши родители погибли за свои убеждения.
Слезы потекли из нежных глаз Катарины, и она сердито смахнула их.
– Мне все время хочется быть такой же сильной и твердой, как ты, Вилли. И что из этого получается? Вилли, а ты… ты видела, как погибли мама и папа?
Катарина впервые задала ей этот вопрос. Вильгельмина, знала, что он мучает ее, но никогда не рассказывала ей об этом. Она кивнула, чувствуя себя бесконечно усталой и одинокой.
– Меня привели, чтобы я посмотрела на казнь. Их расстреляли. Папа был едва жив после пыток.
– А мама?
– Ее тоже мучали, но не так, как его. Нацисты заставили меня смотреть, они думали, что это сломит меня и я изменю свое решение.
– Они плохо знали тебя, правда?
– Да, – сказала Вильгельмина. То страшное зрелище лишь закалило ее решимость. После этого она уже не боялась ни боли, ни смерти.
Катарина рыдала, сотрясаясь всем телом.
– Я всю жизнь думала, что тогда должна была быть с вами.
Вильгельмина покачала головой.
– Я очень рада, что тебя там не было. Это лучшее, что ты могла сделать для мамы с папой. Представь на их месте себя с Адрианом. Разве вы не хотели бы того же для Джулианы?
– Да, – ничуть не колеблясь, ответила Катарина. – Именно этого я желала бы ей.
– Тогда давай пока оставим прошлое в покое, ладно? Сейчас мы должны сосредоточиться на настоящем.
Катарина улыбнулась сквозь слезы.
– Ты тертый калач, Вилли, – сказала она по-английски. – Я рада, что мы вместе.
Вильгельмина, тронутая до глубины души, кивнула.
– Я тоже, Катарина.
– Его тело обнаружили на одном из флоридских пляжей, – рассказывала Элис Фелдон, перечисляя Мэтью факты об Отисе Рэймонде, которые были на телетайпной ленте. – Явное самоубийство. У него прострелена голова. Обычная история для вьетнамских ветеранов-наркоманов. Это попало на ленту только из-за того, что дело произошло на частном пляже какой-то важной птицы, недалеко от Апалачиколы, на Мексиканском заливе. Богатая дамочка чуть не грохнулась в обморок. Вот такие дела.
Старк задумчиво кивнул. Воспоминания унесли его на двадцать лет назад…
Прошу прощения, сэр, – заговорил Отис Реймонд, как-то бочком подходя к нему и переминаясь с ноги на ногу. Тогда они видели друг друга впервые. – Я хочу сказать, что мы с вами должны выбраться живыми из этого дерьма. Я не собираюсь подыхать в вонючих джунглях.
И он одарил лейтенанта Мэтью Старка кривой, желтозубой ухмылкой, которая странным образом вдруг осветила его лицо, придав парню почти невинный вид. Он был тощим, страшным и прыщавым, как подросток.
«Терпеть не могу змей, знаете ли».
Но он врал. Они оба понимали это. Вряд ли Отис Рэймонд всерьез мог рассчитывать на то, что выживет.
– Я распоряжусь, чтобы в газете поместили заметку о нем, – сказала Элис Фелдон.
– Спасибо. – Голос Старка остался, бесстрастным. – Проныра был бы польщен.
– Извини.
– Угу.
– Зиглер попытается что-нибудь выяснить.
– Не надо. Я знаю, что произошло.
– Мэт…
Он посмотрел на нее невидящим взглядом.
– У Проныры в крови был инстинкт выживания. Но он не сделал его трусом. Случалось, этот парень совершал немыслимые поступки и умудрялся уцелеть. Но когда погибли Джейк и Чак, Проныра вбил себе в голову, что в их смерти виноват он.
Старк замолчал, и впервые в жизни Элис Фелдон ничего не выпытывала у него. Она просто стояла и ждала, что он скажет дальше, – или не скажет.
– Джейк Макинтайр и Чак Фишер, – пояснил Старк. Ему и сейчас пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести их имена. – Джейк был пилотом, а Чак – командиром нашего экипажа. Они погибли, когда вертолет, которым управлял я, начал приземляться. Чак поймал три пули и умер на земле, не дождавшись спасателей. Джейк прожил немногим дольше. Все то время, пока мы летели обратно, Проныра сидел над ним. Джейк кричал от боли, и никто не мог ему помочь. Но Проныра потом вбил себе в голову, что он чего-то не сделал. Раз уж он, Проныра, не дрожит за свою собственную шкуру, то он должен был что-нибудь предпринять.
– Может, тут не было ничьей вины, – сказала Фелди.
– Нет, все равно кто-то несет за это ответственность. Например, сержант Блох или лейтенант Райдер. И я.
– Старк…
Мэтью не стал слушать ее и прошел к своему столу. Он отогнал от себя воспоминания, снял трубку и набрал номер своего адвоката.
– Дэйв, это Старк. Я хочу попросить тебя кое о чем.
– Что-то ты невесел, Мэт. У тебя все в порядке?
– Слушай внимательно. Сегодня утром во Флориде, на одном из пляжей Мексиканского залива найден труп. Этого человека звали Отис Рэймонд. Утверждают, что это самоубийство. – Черта с два, подумал Старк. Его убил Блох, и он же подбросил труп туда; сержант вычислил, что, как только сообщение появится на телетайпах, Старк как миленький явится прямо к нему. – Рэймонд был ветераном Вьетнама. Расследования не будет. Я хочу попросить тебя – организуй, чтобы тело доставили его семье в Валдосту. Это в Джорджии. Вышли им деньги на похороны. Понял?
– Рэймонд, Мексиканский залив, Валдоста.
– Ты знаешь мою железную коробку? В ней лежат награды. – Пусть они пока полежат у тебя, Мэт. Ладно? Вдруг когда-нибудь мне снова захочется нацепить побрякушки. Может, я почувствую, что заслуживаю их… – Их тоже нужно отвези в Валдосту и отдать родителям.
– Господи! Мэтью…
– Сделай, как я сказал, Дэйв.
– Конечно, если хочешь… Но, Мэт, ты уверен, что семья справится с этим делом как следует?
Мэтью видел Рэймондов лишь один раз, когда привозил им Отиса – полуживого от наркотиков, алкоголя и ночных кошмаров. Это были необразованные, крепкие работяги, которые не смогли бы отыскать на карте и Монтану, не говоря уж о Вьетнаме. Но они любили сына. Они не знали, что с ним делать ни тогда, когда он был сорванцом, ни в тот день, когда Старк выгрузил его бесчувственное тело на крыльцо их дома. Но теперь их слабость и беспомощность уже не имели значения. Отис был мертв.
– Да, – сказал Мэтью, – они справятся.
Глава 23
Джулиана задержалась на переговорном пункте Национального аэропорта Вашингтона и отыскала в телефонном справочнике Флориды номер Абрахама Штайна из Палм-Бич. В свою квартиру она позвонила еще из Албани, но услышала автоответчик и поняла, что Блох забрал и тетю Вилли. Либо тетя Вилли кинулась за ним. Она подумала было позвонить отцу, но отказалась от этой мысли, просто потому что не смогла бы слышать его голос, наполненный ужасом, лгать, что с ней все в порядке. Вместо этого она полетела в Вашингтон, где взяла такси и прямиком направилась на Капитолийский Холм, моля Бога, чтобы сенатор Райдер оказался в офисе и согласился ей помочь. И еще ее подмывало позвонить Мэтью в «Газетт» или домой. Но она сдержалась. Даже если она найдет Мэтью, он опять постарается оставить ее в стороне.
Джулиана набрала номер в Палм-Бич. Когда Абрахам Штайн снял трубку, она вдруг вспомнила, что он совсем недавно потерял сестру, и почувствовала беспардонность своего звонка. Но у нее не остается выбора.
– Здравствуйте, мистер Штайн. Это Джулиана Фолл, – заговорила она, не зная, с чего начать. – Я дочь Катарины Пеперкэмп, и мне нужна ваша помощь. У меня нет времени объяснить подробно, но…
Ответ Абрахама Штайна был предельно краток:
– Просто скажите, что вам нужно.
– Мне нужно, чтобы вы через четыре часа встретили меня в аэропорту Талахасси.
– Хорошо, я буду.
– И… и еще я должна как можно скорее добраться до рыбацкого лагеря сенатора Райдера, что на Мертвых Озерах, и хотела попросить вас устроить мне какой-нибудь транспорт. Например, машину напрокат на мое имя.
– Не тревожьтесь, Джулиана.
– Я обязательно все объясню вам при встрече.
– Вы можете рассказать мне все, что сочтете нужным. Но это необязательно.
Повесив трубку, она застыла в задумчивости на какое-то мгновение, а потом вдруг выругалась и снова опустила монетку в аппарат. Она отыскала в справочнике номер «Газетт». Ее соединили с Элис Фелдон. Она быстро представилась и попросила позвать Мэтью.
– Его нет, – ответила редакторша. – Вы не хотите рассказать мне, что происходит, в конце концов?
– А он был сегодня?
– Да. Он ушел несколько минут назад. Погиб его приятель Отис Рэймонд.
Джулиана обмякла и прислонилась к стене. Если из-за вашего молчания Проныра сыграет в ящик, то можете не сомневаться, я достану вас и заставлю говорить.
– Мэтью не сказал вам, куда пошел?
– Нет, не сказал. Но если у вас есть какие-нибудь мысли на этот счет, то вам стоило бы поделиться ими.
– Спасибо, – глухо проговорила Джулиана.
– Подождите, не вешайте трубку…
Она повесила. Объявили рейс на Талахасси.
Мэтью преградил путь Сэму Райдеру, когда молодой, красивый сенатор выходил из дома, направляясь в клуб. Покинув офис, он на минутку зашел домой. Вторую половину дня он планировал провести за игрой в теннис. Усилия и азарт игры помогут избавиться от нервного напряжения – оно выйдет вместе с потом. Что бы ни случилось с Джулианой Фолл – это будет ее выбор, за который он не несет ответственности. Можно было бы выслужиться – позвонить Блоху и сообщить, что Джулиана направляется к нему, но он устоял и гордился своим волевым поступком.
Но все-таки его сердце бешено заколотилось, когда он увидел Старка, стоявшего на верхней ступени его особняка и с наглым видом облокотившегося на кованые чугунные перила.
– Я уж подумал было, что ты смылся отсюда, – проговорил Старк.
Только один раз – очень давно – Райдеру довелось видеть, чтобы у Мэтью Старка были такие черные и такие чужие глаза.
– Я не склонен сейчас выслушивать твои оскорбления, Мэтью. Позволь-ка…
– Не позволю, Сэм. Теперь не позволю.
Райдер расправил плечи, весь покрывшись испариной.
– Чего ты хочешь?
– Ты отвезешь меня к Блоху и поможешь остановить его.
– Видишь ли, вряд ли я смогу…
– Сможешь и сделаешь это, приятель. Ты не хуже меня знаешь, что этот мерзавец не останавливается ни перед чем, ловко прячет концы в воду и исчезает. А сейчас он убьет и Катарину Фолл, и Вильгельмину Пеперкэмп, и – Джулиану Фолл, если доберется до нее. И подбросит их тела на какой-нибудь пляж, так же как сделал с телом Проныры.
Райдер, ужаснувшись, схватился за перила.
– Боже! Мэтью, это правда? Отис…
Он не мог произнести страшное, слово.
– Отис мертв. На этот раз ему удалось умереть за тебя, чтобы спасти твою поганую шкуру.
– Я не просил его об этом…
– Это не снимает с тебя ответственности. Его убил Блох, но в этом замешан и ты.
– С какой стати…
– Блох пустил ему пулю в лоб. Я узнаю, почему он сделал это, сенатор, и можешь не сомневаться, выясню, какую роль здесь сыграл ты. И уж на этот раз я позабочусь, чтобы ты ответил за свои поступки.
– Старк, Бога ради, успокойся. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Слушай, я знаю, Проныра был твоим другом. Вспомни, я ведь пытался пристроить его, когда он вернулся с войны, но он отказался. И мне очень жаль, что он погиб.
– Одних твоих сожалений недостаточно, золотой ты наш. Двадцать лет назад ты просрался, и я закрыл на это глаза. На этот раз так не выйдет.
Райдер замер, затаив дыхание.
– Но я не хотел, чтобы с Отисом случилась беда!
Взгляд Мэтью остался безжалостным.
– Точно так же ты не хотел, чтобы беда случилась с твоим отцом, но так уж вышло. – Он убрал руку с перил и выпрямился, почувствовав, как на него навалились пустота, старость и злоба. – Пошли. У тебя есть самолет. Мы полетим на нем.
– Нет, я никуда не полечу.
– Дело в том, что я взял с собой «кольт» и свой SIG, а в аэропортах очень обижаются, если ты пытаешься протащить оружие в самолет. А мне позарез нужно лететь, Сэм. Но даже если бы в этом не было необходимости, я все равно не отпустил бы тебя.
Райдер шумно вдохнул.
– Ты не можешь заставить меня, Мэтью.
– Зато, приятель, я могу о многом рассказать. Я могу рассказать о Проныре, о Рахель Штайн, о Хендрике де Гире, о Филиппе Блохе. Наконец, я могу рассказать о Вьетнаме. Моя редакторша ждет не дождется от меня статьи. И я дам ей хороший материал.
Райдер, дрожащий и потный, сжимал рукой перила. Он ненавидел себя за этот страх, но еще больше ненавидел Мэтью Старка. Будь он проклят!
– Мэтью, будь благоразумен.
– Я очень благоразумен. В противном случае я отлупил бы тебя так, что осталось бы только мокрое место. Ты идешь?
Райдер едва держался на ногах, они стали как ватные. Нетвердой походкой он спустился с крыльца. Мэтью непринужденно шел рядом – спокойный, бесстрастный, самоуверенный. Райдер пытался выпрямить спину, ему хотелось чувствовать себя таким же сильным, как Старк. Но от страха и нерешительности все его тело размякло, в нем словно не осталось мышц; он ненавидел Мэтью за его самообладание и решительность – за то, что тот настойчиво обвиняет его, Райдера, в том, в чем он совсем не виноват. Неужели Старк не понимает? Черт бы его побрал! Неужели он в самом деле не понимает?
– Не надо винить меня за то, что случилось, Мэтью. Это все Блох… Я не мог отказать ему. Он позвонил уже после того, как устроился в моем лагере. И я ничего не мог с ним поделать. Он требовал денег – десятки тысяч долларов – и я сделал для него все, что было в моих силах. Но потом он потребовал еще больше. В самый разгар этой истории ко мне пришла Рахель Штайн, она видела меня с Голландцем. От нее я узнал про Камень Менестреля. Я тогда подумал, что, может, мне удастся раздобыть его для Блоха, чтобы он убрался из моего лагеря и оставил меня в покое. Но, честное слово, Мэтью, – поверь мне! – я вовсе не хотел, чтобы все обернулось таким страшным образом.
Старк хмыкнул.
– Дорога в ад вымощена благими намерениями. Неужели мама не говорила тебе об этом, Сэм?
Хендрик де Гир курил сигару и выжидал, расслабленно откинувшись в лодке, которая тихо покачивалась на темных, холодных водах озера под сенью кипарисов. Он украл ее в одном из кемпингов, что раскинулись по берегу Мертвых Озер, и осторожно пробрался на ней сюда, стараясь не заблудиться в протоках и бухтах, которые сводили с ума и бывалых рыбаков.
Он расположился примерно в сотне ярдов от лагеря Райдера. Отсюда хорошо просматривались главный дом и окружавшие его небольшие коттеджи, которые при ближайшем рассмотрении оказались просто рыбацкими хижинами. На пристани стоял часовой и разглядывал озеро в бинокль. Хендрик пожалел, что у него нет бинокля. Он не боялся, что его заметят. Кипарисы надежно укрывали его, и кроме того, он устроил небольшой маскарад, облачившись, в рыбацкую фуфайку и шапку, которые стащил вместе с лодкой. Только сигара могла бы выдать его тому, кто знает о его привычках. Но это слишком хорошая сигара, чтобы пожертвовать ею, и к тому же она помогает ему думать.
Сержант Блох собирается покинуть лагерь. Хендрик понял это по тому, как вокруг главного дома сновали его люди. Он ожидал, что Блох поступит именно так: будет ждать до последнего момента, но когда поймет, что его лимит исчерпан, смоется. Пусть он еще пытается крутить сенатором Райдером, но другие – американский репортер, Джулиана Фолл – в любой момент могут найти его и привести сюда полицию. Блох нарушил все мыслимые законы, ему можно смело предъявлять обвинения сразу по нескольким статьям, и первая из них – убийство. А сейчас он явно собрался сбежать. Только так сержант мог спасти свою шкуру. На его месте Хендрик поступил бы точно так же.
Голландец докурил сигару и вновь устремил взгляд на лагерь. Понял ли Блох, что Катарина с Вильгельминой никогда не выведут его на Менестреля? Может быть, он собирается убить их перед бегством из лагеря или все-таки будет выжидать и попытается еще раз заполучить камень, используя их как приманку, на которую должна клюнуть Джулиана? Камень Менестреля, конечно же, у нее. Хендрик удивлялся, как он не догадался об этом раньше. С самого начала он вбил себе в голову, что алмаз у Джоханнеса.
Он напрасно съездил в Антверпен. Ему следовало вернуться во Флориду, убить Блоха, а потом, если понадобится, и Райдера. Он постоянно повторял себе, что это дело ему по плечу. Уберечь Пеперкэмпов, не подпустить Блоха к Менестрелю. И при этом остаться в живых.
Вечный оптимист, горько подумал он.
Он видел, как у одной из хижин меняют охрану. Хендрик уже догадался, что там держат Катарину и Вильгельмину. Он бы на месте Блоха тоже поместил их туда.
Блох ждет Джулиану, а может, все еще надеется, что они сами вывезут его на Менестреля… Поэтому пока живы.
Но он убьет их. Это несомненно. А пока выжидает. Что могло бы помешать ему?
Голландец тяжело вздохнул. Ну что ж, подумал он, если я привлеку всю свою хитрость и ловкость, возможно, и удастся расстроить тщательно разработанный план сержанта.
Блох убьет и тебя.
Да, ответил он себе, вполне возможно. Даже очень возможно. Конечно, гораздо проще тихонько отгрести сейчас в сторону и исчезнуть. Он старик и здесь один, а их много, и они вооружены. Разве может он что-нибудь сделать? Де Гир улыбнулся.
– Что, Хендрик, – тихо проговорил он, – никак после стольких лет жизни ты стал пессимистом?
Блох удовлетворенно кивнул, и его заместитель вышел из кабинета. Пока все идет по плану. Стоит ему отдать приказ, и через, полчаса в лагере не останется ни души. В двадцати милях к северу, недалеко от Блаунстоуна, в Калхаун-каунти на частном аэродроме их ждет грузовой самолет, заправленный и готовый взлететь. Новая база на островах уже оборудована. Там есть даже стационарные туалеты и душ, растут кокосы и грейпфруты. Отлично. Он не для того занялся этим бизнесом, чтобы сидеть в какой-нибудь вонючей дыре.
Пришлось, правда, порядком раскошелиться. Парни, с которыми он торговался за это место, обобрали его до последнего цента и сказали, что он может быть спокоен: они все устроят, хотя, возможно, придется поделиться и его старым арсеналом, который он потихоньку собрал еще на службе. Оружие и амуниция всегда в цене, заявили они.
Но Блох не намерен сдавать свое оружие. Он собирал его целых двадцать лет, и без него он сейчас был бы пустым местом – бедным военным пенсионером. Ему пришлось бы зарабатывать на жизнь, разнося газеты, или чем-нибудь в этом роде.
Черт, когда у него будет Менестрель, он сможет купить и продать с потрохами всех этих пижонов. Ему больше не придется юлить и идти на уступки. Он сразу окажется среди сильных мира сего.
– Мне нужен камень, – сказал он вслух, вставая из-за стола. Человек, которого Блох приставил к Райдеру, уже обо всем доложил ему. Джулиана Фолл встретилась с сенатором в офисе, а Мэтью Старк поймал его на пороге дома, и они уехали на такси. Парень упустил их. Ничего, ответил Блох, проявляя невиданное благодушие. Ничего страшного, что тот упустил Старка с Райдером. Он знает, куда они направляются.
– Они едут сюда, – проговорил Блох, хрипло засмеявшись. – Какая прелесть! Мы рассчитаемся с ними, а потом я буду сидеть и ждать нашу красотку Джулиану. Она сама приедет и привезет мне Менестреля.
Он предполагал – да нет, он знал, – что Райдер подробно рассказал ей о том, где она сможет найти свою мамашу и толстую тетку. И очень скоро все родственники наконец будут вместе.
Забавно, что иногда все получается само собой.
– Наш охранник принимает нас за древних старух, – сказала Катарина. Она продолжала говорить на голландском, сама удивляясь тому, как легко и естественно у нее это получалось. – Он самоуверен, даже чересчур самоуверен. Может быть, нам попробовать удивить его и сбежать отсюда? Блох сейчас готовится покинуть лагерь, и я не думаю, что он потащит нас с собой. А если все-таки возьмет, значит, он надеется заполучить Джулиану и Менестреля. Если бы нам удалось сбежать, мы могли бы укрыться в лесу и поискать помощи.
