Текст книги "Огонь Менестреля"
Автор книги: Анна (Энн) Харрелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Однако в самолете она заняла ему соседнее место. Он сел, и их плечи соприкоснулись. Гаммы, подумал он. Ничего себе! Она посмотрела на него, и в ее глазах блеснули искорки.
– У меня были свои причины, поэтому я и позволила вам сесть рядом, – заявила она.
Он подумал, что она намекает на поцелуй. Может, теперь она будет сговорчивее и расскажет ему о тете Вилли, о слежке, даже о Камне Менестреля. Или захочет повторить поцелуй.
Но она деловито продолжила:
– Я узнала много полезного об устройстве вертолетов. А теперь хочу послушать про взводных сержантов. – Она поправила юбку на коленях и окинула его долгим взглядом. – Итак, что такое взвод?
Глава 19
Катарина с нетерпением ждала, когда уйдут последние посетители и она сможет закрыть кондитерскую. Она снова и снова проклинала себя за то, что не сказала Хендрику, будто Менестрель у нее. Тогда ей удалось бы уберечь Джулиану и даже Вильгельмину. Нужно было сбить Хендрика со следа, как это пытался сделать Джоханнес. Идея неплохая, в любом случае надо было попробовать.
Ну почему она не подумала об этом, когда Хендрик был здесь?
Но у нее еще будет возможность. Она устроит это.
Уборщицы уже вымыли полы в кухне, а в зале все еще сидели три подружки, не спеша попивая чай и поглощая бисквитные печенья. Катарина не стала торопить их. Она положила в коробку шесть крошечных слоеных пирожных с кремом, чтобы взять их домой для мужа. Это были его любимые пирожные. Адриан все еще пытался уговорить ее поехать в Коннектикут, пожить в загородном доме, погулять в лесу, собирая сосновые шишки и еловые ветки, а может, даже сплести венок из виноградной лозы. Она вспомнила, как сама старалась отправить Джулиану в Вермонт. Где найти место, чтобы спрятаться от всего?
На двери звякнул колокольчик, и в кондитерскую вошли двое. Девушки пересчитывали мелочь, оставшуюся в кассе. Они были уже в пальто. Катарина собралась было заявить мужчинам, что кондитерская закрывается, но слова замерли у нее на губах, и она молча уставилась на посетителей. Один из них, с прямоугольным лицом в котором сквозило что-то низменное, выглядел чуть старше пятидесяти. На нем был темно-синий свитер, обтягивающий широкие, сильные плечи. Ей подумалось, что свитер нарочито мал. Да и брюки еле вмещали крепкие ляжки. Второму, худощавому и темноволосому парню, было около двадцати. На нем мешком висели джинсы и куртка. Катарина сразу поняла, что они пришли не за слоеными пирожными.
– Здравствуйте, – произнес старший, небрежно кивнув. Катарина, держа голову высоко, по-королевски, кивнула в ответ, а когда заговорила, то сама услышала, как отчетливо прозвучал в ее речи голландский акцент.
– Добрый день. Чем могу быть полезна?
Старший засмеялся. Его гаденький смешок показался ей отвратительным.
– Вот такой разговор мне по душе. Можете, можете. Миссис Фолл, если не ошибаюсь?
– Да, верно. – И опять этот сильный акцент.
– Сержант Филипп Блох.
– Что вы хотите?
Она закрыла белую коробку с пирожными.
– Камень Менестреля.
В аэропорту Мэтью согласился отпустить Джулиану, чтобы та навестила мать. Он сделал это главным образом потому, что хотел с глазу на глаз переговорить с Вильгельминой Пеперкэмп. Она открыла ему дверь в фартучке, который больше подошел бы шестнадцатилетней девушке и был тесноват для грузной старой женщины.
– Вы, Пеперкэмпы, никогда не сидите без дела, – сказал он. Однако Вильгельмина не склонна была шутить.
– Входите, мистер Старк.
Он вошел.
– А где Джулиана?
Он ответил и прошел за старой голландкой на кухню. Он помнил, как лихо она врала про бедную кошку брата, но ее, кажется, ничуть не смущало воспоминание о той глупой выдумке. Сейчас было похоже, что эта независимая, упрямая женщина – настоящая Пеперкэмп – рада любой компании.
– Мне стало известно, что за вами следят, – сказал Мэтью.
Джулиане в конце концов пришлось описать ему мужчину, преследовавшего их, и сейчас, направляясь сюда, Старк заметил того у Музея естествознания. И едва удержался, чтобы не подойти и не проучить мерзавца как следует.
– Но он плохо знает свое дело. Мы сумели провести его.
Например, при помощи Д. Д. Пеппер. Джулиана не упомянула о ней в своем рассказе, но Мэтью не сомневался, что услуги Д. Д. оказались весьма кстати, когда Джулиане пришлось иметь дело с этим «человеком в дождевике».
Кухня оказалась просторной, когда-то она, видимо, отличалась изысканностью, но сейчас явно нуждалась в ремонте. Старк недоумевал, как Джулиана уживается с обитателями престижного Бересфорда. Зная ее, можно было предположить, что девушка и не старается выглядеть здесь своей и вообще не задумывается о подобных вещах. На кухне была самая современная кухонная техника, но все приборы выглядели новыми, как будто только из магазина. Вильгельмина занималась уборкой. На полу стояло ведро с мыльной водой, и лежала швабра, столики уже сияли чистотой.
– Я думала что в Нью-Йорке все квартиры маленькие, – сказала Вильгельмина, стоя на корточках и соскребая ногтем пятнышко с пола. – Но эта! А вы видели у входа чудище, огромное и зеленое? Я так и не пойму, что это такое. Я полила его, но кто знает? Может, ему и не нужна вода. Ну, как продвигается ваше расследование?
Старк подумал, что, может быть, ему следует взять в руки губку и помочь старой женщине, но решил пока воздержаться и облокотился о сияющий кухонный стол. Да, Вильгельмина Пеперкэмп явно не любит сидеть без дела.
– Я узнаю о случившемся, когда уже ничего нельзя изменить.
– Да, я понимаю, о чем вы говорите.
– Я рад, что застал вас за мытьем полов, но, думаю, это не главное, из-за чего вы приехали. Понимаете, события приобретают серьезный оборот…
Она подняла голову и раздраженно посмотрела на журналиста.
– Мистер Старк, тело моего брата кремировано. Он умер от инфаркта, но кто может сказать, что привело к этому. Уверяю вас, меня не стоит предупреждать об опасности. Во время войны я участвовала в голландском Сопротивлении, и я нутром чувствую опасность.
Отчитав Старка, Вильгельмина встала с колен и принялась надраивать пол, умело орудуя шваброй. Забравшись под кухонный стол, она пожаловалась Старку, что для одного человека эта кухня слишком велика. У Джулианы здесь куча всяких машинок Бог знает для чего, в доме совсем нет продуктов. Нет сыра! Было видно, что холодильник она уже вымыла, выкинув оттуда все, что ей не приглянулось. Ее ничуть не беспокоило, как отнесется к этому Джулиана. Она закончила драить пол, вылила воду из ведра, но тут же с неистощимой энергией принялась за раковину.
У Мэтью уже сложилось о ней мнение как о самоуверенной и ворчливой особе, но он отметил у нее и своеобразную терпимость – делайте, что вам взбредет в голову, только уже не ждите ее одобрения. Черт, может, ему и не стоило так беспокоиться: эта старая карга справится с самим Филом Блохом.
– Скажите, мистер Старк, – спросила она, вытирая руки посудным полотенцем, – вы собираетесь написать книгу об известных нам событиях?
– Это Джулиана рассказала вам о «Горячей зоне»?
И опять на ее некрасивом, прямоугольном лице появилось недовольство.
– Нет. Я прочла вашу книгу сразу, как она вышла, – разумеется, на английском. Я стараюсь читать книги в оригинале, если это возможно. Книга превосходная, но, похоже, она может остаться единственной. Так часто случается, и это естественно. Либо вы будете переписывать ее снова и снова – конечно, под другими названиями, и читатели, возможно, не станут возражать, хотя все равно это будет повторением, – либо так и остановитесь на ней. Хорошо, если вас осенит какая-нибудь новая идея. А если нет, то вы и так с голоду не помрете. – Она посмотрела на его ноги и добавила: – У вас хорошие ботинки, мистер Старк. Глядя на них, я чувствую, что с вами все в порядке.
– Надо будет поговорить об этом с моей редакторшей. Когда носишь такие ботинки, лучше говорить о них, а не о том, что я бездельник.
– Вы лентяй?
Совершенно очевидно, что Вильгельмина Пеперкэмп считала лень смертным грехом. Она неодобрительно посмотрела на тюбик с дорогим французским кремом для рук, лежавший на раковине, но все-таки не удержалась, выдавила чуть-чуть и втерла крем в свои огрубевшие старые кисти.
– Да нет, скорее мне просто неинтересно, – уточнил Старк. – Но это все неважно. Итак, за вами и за Джулианой следили…
– За Катариной тоже, – небрежно добавила Вильгельмина.
– Я так и думал. Я полагаю, за вами следят и ждут, что вы выведете их на Камень Менестреля.
Вильгельмина аккуратно закрутила крышечку на тюбике с кремом и посмотрела на Мэтью. Ее каменный взгляд ничем не уступал его взгляду.
– Видите ли, Мистер Старк. Когда человек смотрит тебе в глаза, можно увидеть, что у него на сердце. Наверное, разглядеть это непросто, но все же возможно. Вы не такой железный, каким хотели бы казаться. – Она улыбнулась, заметив его удивление, – Почему бы вам просто не рассказать мне все, что знаете?
– У меня пока нет общей картины, – сказал он, решив не поддаваться на уловки старухи. – Я пытаюсь свести концы с концами, но вы не хотите говорить откровенно и очень затрудняете мне работу. Что вам известно о Камне Менестреля?
Она пожала плечами, но он ни на секунду не поверил ее беспечно-недоуменному взгляду.
– Я знаю, что об этом алмазе ходят легенды. Я никогда не видела его и не представляю, существует ли он на самом деле. Но поскольку я росла там, где многие занимались алмазами, то наслышана о нем. Говорили, что если удастся его найти и успешно обработать, то он будет стоить миллионы.
Интересно, зачем отставному сержанту Филиппу Блоху такие деньги?
– Почему они считают что этот алмаз у вас?
– Я и не знала, что кто-то так считает. Вы сами сделали такой вывод?
– Действительно, неожиданная мысль. – Он уже понимал, что бесполезно метать на нее гневные взгляды, она все равно ничего не скажет. Видимо, это в характере у всех Пеперкэмпов. – А что можете рассказать о вашей сестре?
– Ах, Боже мой, она печет прекрасные пирожные. Катарина всегда хорошо готовила. Во время войны только у нее получалось что-то пристойное из наших скудных припасов. Знаете что, давайте попьем кофе. Не понимаю, почему Джулиана не заведет себе нормальный кофейник? – Она передернула плечами. – Все какие-то электрические штучки.
– Ваша сестра не очень любит вспоминать о том времени?
– Да.
Старк кивнул.
– Я могу ее понять.
– Да, – сказала Вильгельмина, – думаю, можете. Но я с этим не согласна. По-моему, мы не имеем права молчать о том, что с нами было. Джулиане так и не удалось вызвать мать на откровенность.
– И слава Богу.
Кофеварка, как заметил Старк, была последней новинкой фирмы «Браун». Он сел за великолепный дубовый стол и невозмутимо смотрел, как Вильгельмина добавила в чашку две столовые ложки концентрированного молока. Кофе тети Вилли оказался таким крепким, что и лошадь свалил бы с ног, но Старк мужественно выпил его.
– Вы не хотите рассказать мне о Хендрике де Гире?
Она помотала головой.
– Нет.
– Вы знали его во время войны?
– Да, но это не имеет отношения к делу.
– Может быть, вы правы, – согласился Мэтью. – Сейчас в первую очередь важно уберечь вас троих от человека, на которого, как мне кажется, работает де Гир. Я помогу вам спрятаться где-нибудь и подумаю, как остановить этих ребят.
– А вызнаете этого человека? – спросила Вильгельмина. Ее явно заинтересовали его слова.
Старк ухмыльнулся:
– Откровенность за откровенность, мисс Пеперкэмп. Вы расскажете мне о Хендрике де Гире и Менестреле, а я вам о том, что удалось разузнать мне.
– Может, у вас ничего нет, – ворчливо возразила она и отхлебнула кофе. – Хороша же я буду.
– Ну, как хотите. Мне нужно позвонить. Вы не возражаете, если я воспользуюсь телефоном?
– А если возражаю?
Ее воинственность развеселила Старка и он рассмеялся.
– Да ладно вам, бюджет Джулианы выдержит один звонок.
– Кому вы собираетесь звонить?
– В редакцию «Газетт».
Он прошел в гостиную в сопровождении Вильгельмины Пеперкэмп, которая вовсе не собиралась оставлять его одного. Но Мэтью не обращал на нее внимания. Зиглер взял трубку после первого же звонка.
– Ну что, Аарон, трудишься? Молодец. Есть что-нибудь для меня?
– Пусто, – вздохнув, ответил Зиглер. – Я связался почти со всеми парнями, которых вы назвали, но никто из них уже много лет не слышал о Филиппе Блохе. Либо они держат ухо востро. Об Отисе Рэймонде они тоже ничего не знают. Я проверил все поступившие сообщения и справлялся в морге, но безрезультатно.
– Продолжай работать, может, что-то и всплывет, – сказал Старк.
Он сообщил Зиглеру номер телефона Джулианы и положил трубку. Аппарат находился по соседству с золотыми рыбками. Аквариум оказался чище, чем ожидал Старк, судя по хаосу, царившему в квартире. Он с некоторым удовлетворением констатировал, что красивая, талантливая, благополучная Джулиана Фолл нисколько не озабочена тем, чтобы следовать стандартам богатых обитателей Западной Централ-Парк-авеню.
– У него есть какие-нибудь новости? – спросила Вильгельмина. Вынужденное бездействие угнетало ее все больше и больше.
– Нет.
– Ох, как я ненавижу ждать!
– Что, хотите подстегнуть события? – ухмыльнулся Мэтью. – Вы пригодились бы нам во Вьетнаме.
– Ужасная война, – сказала она.
– Назовите мне хоть одну войну, которая не была бы ужасной.
Она задумчиво пожевала губами.
– Неплохая мысль. Куда вы собрались?
Он застегивал куртку.
– Посмотрю, может, удастся поторопить события. Ждите меня, тетя Вилли. Я ненадолго.
Катарина отмотала ленту – не бумажную, как в других кондитерских, а настоящую, по-дельфски голубую ленту. Менестрель. Ну конечно. Она не удивилась и даже не испугалась. Она знала, что кто-нибудь придет, – может, и не этот человек – но кто-то обязательно явится за ним.
– А зачем вам Менестрель? – спросила она, изображая любопытство.
– Я не люблю терять время, миссис Фолл. Будьте любезны, дайте мне камень.
– Как пожелаете.
Прижав к груди коробку с пирожными, она несколькими ловкими движениями перевязала ее и кивнула в сторону кухни. Они выйдут через заднюю дверь. Там меньше шансов столкнуться с ненужными свидетелями. Вот, подумала Катарина, ей и представилась возможность сделать то, что она должна. Оказывается, это совсем не так сложно, как она представляла себе. Только Адриан будет волноваться, ей так не хочется расстраивать его…
Нет, сейчас не надо думать об этом.
– Пойдемте, – сказала она. Она слышала, что голос прозвучал решительно и твердо.
Мужчины проследовали за ней, и по пути на кухню Катарина лихорадочно соображала, что она им скажет. Джоханнес устроил им приятную прогулку в Амстердам. Она подумала о Роттердаме, о Хагью. Нет, не годится. Швейцария! Она скажет им, что Менестрель лежит в сейфе в швейцарском банке. Ее муж – банкир, да и сама она все-таки, несмотря на все свои причуды, относится к элите Парк-авеню и может припомнить названия нескольких банков. Нужно выбрать один и отправить их туда. Вновь звякнул колокольчик, наружная дверь открылась, и Катарина затаила дыхание.
– Мама, ты где?
Нет!
– Джулиана, уходи отсюда! Быстро!
Но Блох уже развернулся и кинулся на Катарину. Пробормотав что-то по-голландски, она схватила нож и метнула его в этого мощного человека с волосами цвета стали. Он увернулся и выругался. Нож застрял в дверном косяке в нескольких дюймах слева от него. Молодой тоже бросился к ней. Катарина, снимая с крючков кастрюли и сковороды, принялась беспорядочно швырять их, чтобы не дать преследователям выбраться из кухни.
– Джулиана! – визжала она. – Беги! Немедленно!
Катарина с огромным усилием спихнула на пол груду противней, загородив парню проход, и схватила другой, с восьмидюймовым лезвием, нож. Она метнула его в сержанта, который пытался пробраться к ней через горы кухонной утвари. Нож пришелся бы ему прямо в шею, но он успел подставить руку, и кровь хлынула из его запястья. Катарина, с растрепанными, спадающими на лицо волосами, совершенно обезумела. Сейчас она была готова убить их. Такого с ней никогда не случалось.
– Какие мы сердитые, – с ухмылкой проговорил Блох, небрежно отирая кровь с руки.
– Если вы, Филипп Блох, тронете мою дочь, – хрипло заговорила Катарина, – я убью вас. Меня уже ничто не остановит!
– Займись девчонкой, – спокойно приказал Блох своему парню. – Об этой я позабочусь сам.
В дверях показалась Джулиана. Ее лицо смертельно побледнело от гнева и ужаса, но в руке была туфля, которую она держала высоко поднятой, словцо меч. Катарина ощутила прилив гордости за свою бесстрашную дочь, но одновременно ее захлестнуло отчаяние.
Выполняя приказ, парень вынул из-за пояса пистолет и направился в сторону Джулианы через кастрюли и сковородки. Но и та не теряла времени даром. Стоило ему приблизиться к ней, как она сделала ловкий выпад и врезала ему по шее туфлей с деревянной колодкой, точно сообразив, что другого такого случая может не представиться. С противным, чавкающим звуком башмак встретился, с его плотью и костями, и парень рухнул на колени. Пистолет, выпав из рук, скользнул по гладкому полу.
Катарина рыдала, у нее больно стучало в висках от возбуждения и отчаяния.
– Умница, Джулиана! Но Бога ради, беги!
Удар ошеломил парня, но он быстро оправился, потянулся и схватил Джулиану за ногу. Ударившись головой о косяк, она повалилась на пол и приземлилась так неуклюже, что никак не могла подняться. Катарина видела, что дочь инстинктивно оберегает руки.
– Джулиана!
Катарина опять схватила нож, но Блох подскочил к ней и одним ударом окровавленной ладони выбил его. Он поймал ее руку и, выкрутив ее, заломил за спину. Она слышала, как хрустнули кости, и закричала от ужаса и боли.
– Ты, сукин сын! – вопила Джулиана, пытаясь подняться.
– Не двигайся, или я сломаю тебе и вторую руку, – приказал Блох.
У Катарины от боли потемнело в глазах, но она увидела, как молодой помощник ударил ее дочь в висок, и та опять сползла на холодный кафельный пол. Катарина, причитая на голландском, молила Бога, чтобы он дал ей силы. Сейчас она чувствовала себя беспомощной и испытывала от этого такую боль, какой не знала прежде.
– Теперь я знаю, что вас, Пеперкэмпов, нельзя недооценивать, – сказал Блох. Он тяжело дышал, из раны на руке лилась кровь. Он закашлялся и, поперхнувшись, отхаркнулся. – Чертовы бабы! Хотя, все очень кстати. На один камушек попались сразу две пташки. А, Петерс? Бери девчонку. Выйдем через заднюю дверь.
На улице стемнело и похолодало, и человек в дождевике медленно двинулся в сторону Центрального Парка. Мэтью поспешил за ним. Парень не успел и пикнуть, как сильная рука вцепилась ему в горло и прижала к дереву.
– Как тебя зовут? – спросил Старк. – Пол…
– Здорово, Пол. А я Мэтью Старк.
– Боже мой! – Его глаза расширились. – Стальной мужик? Черт! Проныра рассказывал мне о тебе. Послушай, я ведь только выполняю приказы.
– Приказы Блоха.
Мэтью не спрашивал. Пол пытался кивнуть, но не смог.
– Эй, послушай, он ведь не делает ничего плохого. Просто выслеживает каких-то коммунистов, что-то в этом роде, ничего особенного.
– Да? В таком случае, зачем ему понадобилось следить за пианисткой и старухой?
– Ну, у него есть тут какие-то свои интересы. Но мне приказано не причинять им вреда.
– Да ты бы и не смог, – смягчившись, сказал Старк. – Эти женщины обводят тебя вокруг пальца. А как насчет меня? Получал какие-нибудь инструкции?
Пол облизнул пухлые губы.
– Честно говоря, Блох был бы не против, если бы с тобой что-нибудь случилось. Но Проныра говорил, что ты нормальный мужик.
– Расскажи-ка мне о Проныре.
– Да я уже давно не видел его, я же все время торчу здесь.
– Где ты видел его в последний раз?
– Я не могу…
– Где?
Старк не повысил голоса. Да этого и не требовалось. Проныра много рассказывал о Стальном мужике Мэтью Старке, и, наверное, хоть что-то должно было оказаться правдой.
– Во Флориде. Там, на Мертвых Озерах, у Райдера рыбацкий лагерь. Если Блох узнает, что я выдал тебе его, мне крышка.
– Сейчас он там?
Пол молчал. Мэтью повторил вопрос. Пол опять облизнул губы; они были фиолетовыми от холода. Похоже, до встречи с Мэтью этот парень считал, что самое рискованное занятие – стоять и пялиться на первоклассный дом на Западной Централ-Парк-авеню.
– Нет, – с трудом прошептал он. – Его там нет.
Мэтью ждал.
– Старик, я не могу…
– Лучше говори ты. Иначе я расскажу, что сделаю с тобой, если будешь играть в молчанку.
– О, Господи! Он здесь, в Нью-Йорке. Понял, да? Думаю, что он приехал к этим бабам – сначала займется кондитершей, а потом остальными. Он просто хотел кое-что узнать. Если они будут откровенны, то он отвяжется от них.
– Ну, ты и дурак, – бросил ему Мэтью.
Он не стал терять время и силы, объясняя Полу, что не имеет никакого значения, откровенен ты с Блохом или нет. Если сержант сочтет, что ты ему мешаешь, то можешь заказывать себе деревянный костюм.
Он выскочил на улицу. Рядом с визгом затормозило такси. Оно было занято. Но Старку было наплевать. Он рванул дверцу и взмахнул журналистским удостоверением.
– У меня срочное дело, пожалуйста! – проговорил он, забираясь внутрь.
Женщина, сидевшая в такси, возмущенно вылетела из машины. Таксист – толстый, добропорядочный бруклинский джентльмен – неторопливо проверил его удостоверение и затем произнес:
– Ладно, парень. Куда едем?
Мэтью знал, как нелепо это прозвучит, но все равно сказал:
– «Кондитерская Катарины» на Медисон-авеню.
Петерс, молодой подручный Блоха, наклонился, чтобы поднять Джулиану, но она была наготове. Невзирая на адскую боль в голове и крики матери, она ударила его прямо в лицо своим черным, трехсотдолларовым итальянским башмаком, вложив в этот удар всю свою злобу, и парень отлетел назад. Он вскрикнул от удивления и боли, а Джулиана, воспользовавшись его замешательством, отползла в сторону и, превозмогая себя, поднялась на ноги.
– Черт побери! Неужели я все должен делать сам? – прорычал Блох.
В зале что-то грохнуло, и вдруг тренькнул дверной колокольчик. Сейчас этот звук показался совершенно абсурдным. «Мэтью! – отчаянно подумала Джулиана, прислонившись к косяку. – Это он!»
Какой-то высокий, пожилой мужчина проскочил мимо прилавка и, отшвырнув с дороги Джулиану, влетел на кухню. Джулиана заметила, что у него очень светлая кожа.
– Хендрик! Помоги Джулиане! – Катарина рыдала, а Блох, выкручивая ей руку, подталкивал в сторону кладовой, где был выход во двор. – Брось меня – ради Бога! Помоги ей!
– Только попробуй увязаться за мной, де Гир, – рявкнул Блох, вытаскивая огромный револьвер. Глядя на сержанта, не оставалось никаких сомнений в том, что он не остановится ни перед чем и всех убьет. Его рука была в крови. – Я тут же пристрелю ее – и девчонку тоже. За мной не заржавеет. Ты знаешь – я могу это сделать.
Голландец остановился и перевел дыхание, холодным, оценивающим взглядом скользнув по Джулиане. Подручный Блоха, кашляя, пытался подняться. Джулиана, заметив, что он нацеливается на свой пистолет, отбила ногой валявшееся на полу оружие подальше, а де Гир, сцепив ладони, ударил шатающегося парня по голове. Его удар оказался таким же сильным, как удар Джулианы башмаком, и Петерс снова рухнул. Он потерял сознание.
Филипп Блох воспользовался сумятицей и скрылся с Катариной за дверьми кладовой.
– Давай, уходи отсюда, – тихо сказал Голландец. – А то чего доброго он решит, что сможет управиться и с нами.
Джулиана, не обращая внимания на его слова, двинулась к кладовой.
– Мама…
– Если мы сейчас не уйдем, Блох убьет и ее, и тебя. Он не говорит зря.
– К черту! Я звоню в полицию!
Хендрик де Гир взял девушку за плечи и, слегка подтолкнув, прижал к стене.
– Нет. Поверь, Джулиана: тогда он убьет ее.
Она уныло кивнула. Все тело болело; она глотала воздух, пытаясь унять бешеный стук сердца и сосредоточиться. Мама… Но она знала – Голландец прав.
– Ему нужен Менестрель.
– Разумеется, он пришел за ним. А сейчас пошли. Я спрячу тебя где-нибудь.
Она взглянула на него. Никогда еще она не видела таких пронзительно-голубых глаз.
– Вы – Хендрик де Гир.
– Да, – спокойно подтвердил он. – Я – тот самый, кто выдал нацистам твоих родных и Штайнов. Я предал своих друзей. И тебе интересно – на чьей стороне я сейчас? – Его губы скривились в жалкой улыбке. – Все очень просто, Джулиана. Это знают все – я всегда только за себя. Но в данный момент мне выгоднее помочь вам. А теперь идем.
Выдал… своих друзей… Его слова потрясли Джулиану, но она справилась с чувствами. Сейчас не время разбираться в прошлом, о котором она ничего не знает. Сохраняй внутреннее пространство. Шаджи любил повторять эти слова.
– Подождите. За меня не беспокойтесь. Я знаю, куда мне поехать.
– Твоя мать велела…
– Я слышала, и все-таки попытайтесь позаботиться о ней. Вы сможете. – Она чувствовала это. – Со мной все будет в порядке.
Его улыбка уже не была кривой или жалкой, глаза увлажнились, и он посмотрел на нее потеплевшим взглядом.
– Ты – славная женщина, Джулиана Фолл, – сказал он.
Он смотрел ей вслед, пока она не вышла на улицу. Она прошла мимо Петерса, все еще валявшегося без сознания, мимо его пистолета, мимо разбросанных ножей, кастрюль, сковородок… Мимо раздавленной коробки, со слоеными пирожными. Дверное стекло было разбито, но она едва ли заметила это. Сильная девушка, подумал Хендрик. Она похожа на Катарину… И Вильгельмину. Он видел, как она, пошатываясь, вышла на улицу и остановила такси. Хендрик подождал, пока она заберется в машину. Он убедился, что с ней ничего не случилось.
И лишь затем медленно прошел через кладовую.
– Джулиана? – удивился Шаджи, стоя в дверях своего дома в Вестсайде. – Ну и вид у тебя!
Она слабо улыбнулась.
– И с тобой джаз может сделать то же самое.
– Не болтай ерунды.
– Шаджи, мне нужна твоя помощь.
Он вздохнул.
– Ну, тогда входи.
В доме Шаджи парадоксально сочетались чисто японская традиция небольших пространств с его любовью к пышности и театральности. Третий этаж был целиком отдан под музыкальную студию. Джулиана вспомнила все долгие часы, которые провела там, и ее охватила такая ностальгия по безмятежным дням, что она чуть не заплакала.
– Что тебе нужно? – спросил он.
– Машина и немного денег.
Он слегка улыбнулся.
– Никак «Нью-Йорк таймс» пронюхала, что ты подрабатываешь в Сохо?
– Нет. Похищена моя мать.
Он с сомнением посмотрел, на девушку, не в силах сообразить, серьезно ли она говорит. Почти двадцать лет он вникал в ее проблемы, оправдания, опасения, преувеличения. Он знал ее лучше, чем кого-либо другого. И любил так, как не любил никого. Он догадывался, что и она так же любит его. Она была непредсказуема и неистова. Он знал, что лукавит, когда обещал забыть о ней. Будь она даже Д. Д. Пеппер.
Он протянул ей ключи от своего «мерседеса» и бумажник, в котором были все его наличные.
– Мне кажется, ты спешишь и тебе некогда рассказывать, что стряслось.
– Расскажу потом, – пообещала Джулиана. Она быстро обняла его, чувствуя, как слезы обожгли ее щеки, и убежала.
«Видимо, тут замешан мужчина», – сказал себе Шаджи и направился наверх. Сейчас наконец он мог играть. После их последней стычки он был способен лишь сидеть перед роялем и тупо смотреть на клавиши. Ей он такого никогда не позволял. И не понимал, что случилось. Откуда вдруг взялась Д. Д. Пеппер с крашеными волосами, тюрбанами, идиотскими нарядами? Почему именно джаз? Его передернуло. Но сейчас, хотя он по-прежнему не понимал ее, Шаджи пришел к убеждению: это не его дело. Это проблемы Джулианы, и она сама должна разобраться с ними и решить, как ей поступать. Если ей понадобится совет, она спросит его. Она переросла отношения учителя и ученицы, которые длились так долго. Они сходили на убыль, угасали постепенно – но не так, как закат переходит в ночь, а как солнце все чаще и жарче разбрасывает блики в преддверии яркого, прекрасного дня. Да-да, именно так, с удовлетворением подумал он.
Они будут друзьями.
Они будут на равных.
Затормозив у «Кондитерской Катарины», таксист явно испугался, когда увидел полицию. Контрастируя с радостными, праздничными огнями, рассыпанными по всей улице; здесь тревожным светом мигали синие огни полицейских машин. Старк протянул двадцать долларов, не дожидаясь сдачи, выскочил из машины и заглянул в кондитерскую. Внутри у него все замерло и похолодело. Он показал свое удостоверение и переговорил с дежурным копом. Тот рассказывал, а Мэтью молча слушал. Похоже на самое обычное ограбление. На кухне обнаружили парня, лежавшего без сознания. Когда он очнулся, заявил, что кто-то ударил его по голове, пока он покупал слоеные пирожные. Парня зовут Петерс. Алекс Петерс.
Тут подошел Адриан Фолл. Он представился, но Старк и без того понял, кто перед ним. Не столько из-за сходства с дочерью, хотя оно было очевидным – та же бледность, то же телосложение, тот же чувственный рот, – сколько по выражению его лица, на котором был написан ужас. Старк понимал, что он должен переживать сейчас.
Блоху несказанно повезло, с горечью подумал Мэтью. Сразу двое – за один присест. И Катарина, и Джулиана. Но если рассказать сейчас о нем полицейским, то он при первой же возможности расправится с обеими женщинами. Сержант умеет заметать следы. В этом его сила, и в этом же его беда.
– Проклятье, – пробормотал Старк.
Вильгельмина…
Старк поблагодарил полицейского. Он успел расслышать, как Адриан Фолл говорил, что жена звонила ему из кондитерской два часа назад. Старк пробежал квартал, пока не нашел телефон-автомат. Опустив несколько монет, он набрал номер квартиры Джулианы. Вильгельмина сняла трубку после первого же гудка, и он с облегчением услышал ее «алло».
– Это Старк. – Он посмотрел на небо, потемневшее от туч. – Человек, которого зовут Фил Блох, добрался до Джулианы и до вашей сестры. Следующей станете вы. А затем он будет выяснять, у кого из вас Камень Менестреля. Если он приедет раньше меня, ничего не говорите ему. Постарайтесь его задержать. Я выезжаю.
– Кто такой Фил Блох?
Она ничуть не испугалась. Ее голос звучал твердо, но в нем слышался акцент.
– Он – дерьмовый человек, Вилли. Будьте осторожны.
Он повесил трубку и подумал – это ты, Райдер, ты, сукин сын, довел до этого. Во всем виноват ты, и если с Пеперкэмпами или с Пронырой что-нибудь случится, то я разделаюсь с тобой. Теперь уж я не пожалею тебя, как пожалел двадцать лет назад. Он остановил такси и опять отправился в Вестсайд. Снова проезжая мимо кондитерской, он увидел Адриана Фолла. Тот стоял на улице, держа руки в карманах строгого кашемирового пальто. Его красивое, аристократическое лицо выглядело совершенно белым и изможденным в резко-синем свете полицейских огней. Мэтью глубоко сочувствовал этому человеку. Он понимал, как нелегко любить женщину из рода Пеперкэмпов.
