Текст книги "Девочка по имени Аме"

Автор книги: Анна Аршинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)

А слуги радовались этому неожиданному затишью. Это для них было точно выходным.

– Я смотрю, вы стали больше общаться с Тайко, – произнесла тетушка, вернувшись к большому столу и взяв в руки нож и кочан капусты.

– Она хорошая служанка, – пожал плечами Амэ. – Человек тоже хороший.

Женщина вздохнула. Просто поразительно, как ловко она шинковала капусту. Только мгновение назад взяла целый кочан, а тут, глядь, и одна кочерыжка осталась.

– Беспокоит она меня в последнее время… – Амэ заинтересованно поднял голову и прищурился. – Сама не своя.

– Может, влюбилась?

Кухарка остановилась и внимательно посмотрела на Амэ, силясь понять, насколько юноша осведомлен в этом вопросе, и получится ли у него вытянуть побольше информации. Амэ мягко улыбнулся на ее взгляд – она может сколько угодно стараться, но сведений, больше необходимых, не получит.

– Это давно уже, – тетушка не первый день на свете жила, да и Амэ знала неплохо, потому сразу отказалась от своих намерений и махнула рукой. – Тут нечто другое.

– Что же? – приподнял бровь Амэ. Он знал, что в такие моменты он очень похож на мать.

– Не говорит она! Я подумала, может, вам скажет. Я ведь волнуюсь за девочку, она глупенькая совсем… – стала оправдываться женщина. – Тайко такая беспокойная стала, раздражительная. И заметили, бледная какая? И с каждым днем все хуже, будто кто-то ее силы пьет…

Кухарка закончила свою проникновенную речь, и нож вскоре вновь застучал о разделочную доску. Амэ съел последний кусочек рыбы, и отодвинул пустую тарелку. Над сказанным стоило подумать. Тем более, если вспомнить события сегодняшнего утра…

– Я попробую у нее спросить, – пообещал юноша, поднимаясь из-за стола. Тетушка Айя всегда кормила, как на убой, а Амэ поддался чувству голода и съел несколько больше обычного, теперь он ощущал себя тяжелым и немного сонным от жары и пережитого стресса. Ему даже пришло в голову сбежать к любимому дубу у озера, где в детстве они играли с Акито, и отдохнуть в его тени.

– Да. Вы сможете ей помочь, – кивнула тетушка.

– Спасибо, что не позволили умереть с голоду, – произнес Амэ, выходя. О Тайко говорить он не хотел так же.

– Да за что меня благодарить? – возмутилась кухарка, но Амэ уже шагнул за порог. На улице было ненамного прохладнее кухни. Но здесь, во всяком случае, было не так душно, да и легкий ветерок помогал создать иллюзию прохлады.

Амэ вышел во двор и поднял голову к небу. Яркое солнце заставило чуть сощуриться, глядя в безмятежно-голубые небеса. Где-то там за этой пронзительной яркостью слабо мигают орбитальные спутники. Раньше Амэ казалось, что телепортация похожа на полет. Юноша оказался немного разочарован, обнаружив, что это не так.

Отчаянно хотелось видеть Акито. Без него жизнь текла настолько медленно, что Амэ начинало казаться, что он спит. А еще – ничего не хотелось. Иногда Амэ чудилось, что он начинает жить только когда приезжает Акито.

– Тетушка Айя! Тетушка Айя! Нужна горячая вода! Срочно!

Громкий взволнованный голос Аюми вырвал юношу из невеселых размышлений. Крики девушки во время сонного затишья особняка звучали почти кощунственно, но в то же время вызывали нездоровое любопытство. Не долго думая, Амэ двинулся назад, к кухне.

– Да что такое? – донесся до чуткого слуха юноши встревоженный голос кухарки.

– Тайко… У нее кровотечение! По-женски… Мы просто не знаем, что делать!

Амэ застыл, точно вкопанный. Его Тайко, его маленькая нежная девочка, рыжая, точно лисичка…

– Сейчас-сейчас будет вода. Вы бы за доктором послали…

– Мы так и сделали, но на соседней улице вчера пожар был, пострадавших море. У него дел по горло.

Амэ не помнил, как забежал на кухню. Он бешеными глазами посмотрел на женщин. Наверное, он являл собой страшное зрелище, потому что Аюми, несмотря на жару и духоту кухни, внезапно побледнела, а кухарка застыла, точно истукан.

– Аюми, быстро в конюшню! Вели седлать лошадь. Потом принеси мне комплект мужской одежды! – приказал он таким тоном, что ни у кого даже не мысли не возникло, зачем Амэ просит такие странные вещи. – Тетушка Айя! Давайте воду, я отнесу.

– Молодая госпожа… – вздохнула кухарка, отходя от шока. Ее взгляд потеплел, она не сомневалась, что Амэ сделает все, чтобы помочь девочке.

Аюми выбежала из кухни выполнять поручения, а тетушка стала возиться с водой. Кастрюля была маленькая, но Амэ понял, что Тайко вряд ли понадобится больше. Он взял воду и поспешил в ту часть особняка, где спали слуги.

Фусума были распахнуты, на пороге толпилось несколько девушек-служанок. Заметив Амэ, они удивленно поклонились. Одна из них приняла у юноши кастрюлю с водой, тихо поблагодарив.

Тайко лежала на футоне в тонкой ситцевой сорочке, бледная, как полотно. Она металась по постели и бормотала что-то бессвязное. Сорочка внизу живота была в ярких красных пятнах. В душной комнате застыл запах поганой крови – слишком горькой, слишком едкой и вонючей для здорового человека.

Ту– дум! -бухнуло в груди сердце Амэ, предупреждая об опасности, говоря о том, что девушка на футоне умирает, истекая кровью. Юноша решительно шагнул к ней.

– Молодая госпожа, – бабка, помощница тетушки Айи, низко поклонилась. Она прикладывала ко лбу больной холодный компресс, чтобы хоть как-то сбить жар.

Амэ не было нужды спрашивать, как Тайко. Он и так знал, что очень плохо. Опустившись перед ней на колени, он коснулся дрожащей рукой горячей щеки девушки. Словно почувствовав его присутствие, больная открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Вы пришли… – голос слабый, но полный какого-то щемящего облегчения. – Простите, я…

– Т-с-с, – ее губы под его пальцами были странно сухими и почти обжигающими. – Все будет хорошо. Обещаю.

Тайко слабо кивнула и прикрыла глаза. Вскоре она вновь провалилась в бред. Амэ сидел рядом и наблюдал, как красное пятно расползается по сорочке. Его тошнило от собственного бессилия, от того, что он никак не может помочь девушке. Почему Аюми так долго?

Тайко тяжело задышала и тихо вскрикнула от боли. Амэ инстинктивно кинулся к ней, касаясь горячей кожи. Его чуткие пальцы почувствовали что-то странное. Будто внутри живота девушки что-то беспокойно ворочалось, пытаясь вырваться наружу.

Йокай. Юноша его чувствовал – тугой уродливый шарик, катающийся в животе. Мерзкий. Отвратительный до тошноты. Паразит, который уже не пьет силы своей жертвы, он пожирает ее изнутри, чтобы вырасти и освободиться.

Амэ вдруг стало холодно и страшно. Кровь, отзываясь на волнение хозяина, застучала в висках. Юноша отшатнулся от Тайко, как от прокаженной. Хотя нет, не от нее, а от неведомой твари, которая завелась внутри девушки.

– Госпожа, я все сделала! Конь стоит во дворе! – в комнату вбежала Аюми.

"Она принадлежит мне! И я не позволю какой-то твари забрать ее!" – эта мысль стала для Амэ настолько неожиданной, что он на миг застыл, потеряв дар речи. Из живота к горлу поднималась горячая волна протеста, а вместе с ней росла решимость, холодная, как все льды мира.

Лужа вонючей черной крови растекалась под Тайко. Еще немного, и будет поздно.

Ту– дум!

Амэ передернул плечами, стряхивая оцепенение.

– Аюми, поможешь мне переодеться, – произнес Амэ глубоким, немного хриплым голосом. Голос казался совсем чужим. Будто кто-то другой это говорит. – Остальные – вон! И фусума задвиньте!

Как ни странно, никто не возражал. Все спешно покинули комнату и задвинули фусума. Осталась только растерянная Аюми, которая взирала на него так, будто впервые увидела. Может быть, так оно и было.

– Положи одежду и заверни Тайко в одеяло! – еще один приказ, который девушка бросилась исполнять.

Амэ не раздевался. Он срывал с себя одежду, не боясь шокировать видом своего тела служанку – она и без того знала, что под кимоно скрывается отнюдь не женская фигура. Порезы на груди болели адски, выражая свое недовольство манере раздеваться, и Амэ тихо шипел, чувствуя, как открываются раны, пропитывая свежей кровью повязки. Юноша быстро облачился в темно синие шаровары-хакама из плотной шерстяной ткани и в белую рубашку-ги. Насчет выбранных цветов сокрушаться было некогда – не до забот о том, что его кровь пропитает светлую ткань.

– Готово, – несмело сообщила Аюми, стараясь не смотреть на Амэ.

Юноша на языке чувствовал ее страх. Ее пугала решимость Амэ, его напористость, его желание спасти Тайко. Они были слишком сильными. Девушка привыкла видеть другого Амэ – насмешливого, обманчиво мягкого, улыбающегося. Сейчас он был похож на демона.

Амэ кивнул и поднял Тайко на руки. Она казалась совсем легкой, почти пушинкой.

– Фусума, – произнес Амэ.

Аюми бросилась к перегородкам и спешно их раздвинула. Амэ быстро вышел на улицу, машинально отмечая, что девушка нерешительно топает следом.

Во дворе столпились слуги. И Амэ, глядя в их лица, почувствовал злость, захотелось раскричаться и высказать все, что он думает об их праздном любопытстве. Они пришли посмотреть на представление – молодая госпожа, нежная и хрупкая на вид, вдруг переодевается в мужскую одежду, превращаясь в героя, который спасает бедную и невинную служанку от болезни. Прямо сказка какая-то ожившая! Тем более Амэ выглядел необычно, сняв с себя многослойные шелка, собрав длинные, доходящие почти до середины бедра волосы, в высокий хвост – мужскую прическу. Когда Амако расскажут о происходящем, ее хватит второй удар.

Конюх держал лошадь под уздцы и переминался с ноги на ногу, любопытно косясь на Амэ. Юноша жестом показал ему подойти и вручил свою ношу. Лошадь беспокойно загарцевала, когда почувствовала близость йокая. Амэ успокаивающе коснулся ее шеи, легко погладил, помогая придти в себя, уверяя, что ничего плохого не происходит.

– Я рассчитываю на тебя, – шепнул юноша, наклонившись к мягкому уху животного.

Он с легкостью оседлал лошадь и протянул руки на Тайко. Девушка, ощутив смену обстановки, взволнованно зашевелилась, легко задрожала – от страха или от лихорадки, кто знает, – и Амэ только сильнее прижал ее к себе. Знакомый запах юноши заставил расслабиться и ровно задышать, проваливаясь в болезненно изматывающую дремоту. Шарик в животе шевелился, поганый запах йокая усиливался.

Ворота уже открыли, и Амэ, не медля, бросил коня в галоп. Его провожало множество завороженных взглядов, от них было как-то беспокойно и противно свербило между лопатками. Амэ не обращал на неприятное ощущение никакого внимания, его голову занимали сейчас совершенно другие мысли. Например, о том, что если бы он мог пользоваться орбитальными спутниками, то не пришлось бы устраивать эту нелепую гонку со смертью. Бледное лицо Тайко, уткнувшееся ему в грудь, было искажено болью. Смотреть на это – невыносимо, мучило чувство вины: не обратил внимания на слабость, не предотвратил, – поэтому Амэ глядел вперед, и только вперед, подгоняя лошадь.

Клиника доктора Нагаи всегда выделялась на фоне других строений. Хотя бы потому, что здание было сделано из камня, а не дерева, как обычно. Три этажа, окна из стекла – здание отчаянно напоминало госпиталь, в который Амэ ходил не так давно, чтобы навестить Акито. И двери, вместо привычных седзи или фусума. Кто придумал такое уродство? И, несмотря на это, клиника доктора Нагаи казалась до боли родной, ведь отсюда для Амэ начинается череда связных и четких воспоминаний. До этого – только неясные образы.

Тихо застонала Тайко, закусив губу, чтобы не закричать от боли, которая разрывала ее. Когда она была рядом с Амэ, то всегда старалась быть сильной. Глупая.

– Мы приехали, скоро все закончится.

Очередной приступ бреда прошел, и девушка слабо пошевелилась, приподняв голову.

– Светло-сиреневый, – тихо прошептала она. Губы, потрескавшиеся, окровавленные, растянулись в блаженной улыбке, будто девушка сейчас наблюдала самое прекрасное зрелище в жизни. Это озадачивало.

– Что-что? – Амэ казалось, что его чуткий слух его обманул.

– Цвет ваших глаз…

Глупость какая! Решив, что с этим он разберется позже, да и возможно, девушке только чудится, Амэ спешился и бросился внутрь. Дверь жалобно заскулила, когда ее пнули ногой, и в ноздри Амэ ворвался знакомый неприятный запах больницы. Казалось, из-за возбуждения он усилился и вонял в два раза противнее обычного.

– Что?… – девушка плотного телосложения в белом халате и смешном чепчике на голове, сидящая за небольшой конторкой в холле, осеклась, встретившись с решительным взглядом с Амэ. Юноша отстранено отметил, что ее лицо ему не знакомо, наверное, новенькую взяли.

– Доктор Нагаи здесь? – требовательно спросил Амэ.

– Да, но он отдыхает… – растерянно ответила она, но юноша не стал на этом заострять внимание. Он молча свернул в коридор, который вел в кабинет доктора. Полы были выложены холодной светло-серой плиткой, будто специально, чтобы никто не смог пройти бесшумно этим коридором. Топот ног гулко отдавался от каменных стен, выкрашенных в белый цвет.

– Стойте, доктор Нагаи никого не принимает! – девушка бежала за Амэ, звонко цокая каблучками. – К нему нельзя!

Точно новенькая. Был бы кто-то из знакомых, они бы пропустили Амэ без особого шума, ведь к роду Сарумэ в этих стенах особое отношение.

Медсестра догнала юношу почти у самой двери, ее цепкие пальчики схватили Амэ за плечо, разворачивая.

– Я говорю, нельзя туда! – уже раздраженно выпалила девушка, но юноша не стал тратить драгоценное время на бесполезные препирательства и грубо дернулся, стряхивая ее руку. Не говоря ни слова, он повернул ручку.

Доктор Нагаи совсем не изменился с тех пор, как восьмилетний Амэ открыл глаза в этой больнице. Только в волосах стало больше седины, а на лице прибавилось морщин. Зато руки – руки первоклассного врача и хирурга – оставались молодыми. Доктор сидел за большим дубовым столом, спиной к открытому окну и что-то сосредоточенно писал. Когда распахнулась дверь, являя собой Амэ с девушкой на руках, завернутой в одеяло, точно в кокон, он не подал виду, что удивился.

– Просите, я пыталась остановить, но… – стала оправдываться медсестра, выглянув из-за спины Амэ.

– Все в порядке. Ты можешь идти.

Девушка бросила недоверчивый взгляд на Амэ, а затем вышла, оставив их наедине. Юноша, наплевав на все условности, просто подошел к доктору и аккуратно уложил свою ношу на стол.

– Ей нужна помощь, – коротко пояснил Амэ. Он был сейчас так взволнован, что не мог выдавить из себя даже жалкое подобие вежливой улыбки. Мышцы лица, словно одеревенели, и перестали слушаться.

Доктор Нагаи скользнул взглядом по хрупкой фигурке девушки, по кровавым пятнам на сорочке и заметно помрачнел. Это встревожило Амэ. Неужели дела Тайко настолько плохи, что всегда сдержанный и скрытный доктор не смог удержать своих эмоций?

– Нужно срочно оперировать.

Он быстро обогнул стол и высунулся в коридор.

– Йоко! – крикнул доктор. – Вели готовить операционную. Срочно!

Когда до слуха донесся приятный женский голос, отраженный эхом от каменных стен, доктор Нагаи вернулся к столу и принялся ощупывать живот больной. Тайко взвизгнула и проскочила, пытаясь сбросить с себя руку, причиняющую боль.

– Подержи, – приказал он, и Амэ шагнул к девушке.

Тайко распахнула глаза, в которых плескалась безумная, нечеловеческая боль, но, почувствовав, близость Амэ, его руки, бережно, но твердо держащие ее за плечи, заметно успокоилась. Юноша нахмурился. У него создавалось впечатление, что одно только его присутствие помогает ей держаться. Она так сильно в него влюблена? Совесть, проснувшаяся так некстати, решила помучить Амэ, нашептывая ласково-издевательским тоном всякие гадости: "Захотелось с ней поиграться? И что? Довольна ли теперь твоя душенька?". Но разве виноват Амэ в произошедшем?

– Она поправится?

– Трудно сказать, – отозвался доктор, отходя от девушки. Предварительный осмотр он закончил, и теперь вытирал руки, испачканные темной, почти черной кровью. – Но я постараюсь ей помочь. В произошедшем есть доля и моей вины.

Последние слова доктора заставили удивленно вскинуть голову и требовательно воззриться на Нагаи, но тот, старый плут, который никогда не сообщал больше необходимого, сделал вид, что не замечает взгляда Амэ.

– Я пойду готовиться к операции, – смена темы – одна из действенных уловок, чтобы уйти от нежелательного разговора. – Когда девушку твою заберут, оставайся здесь. Есть кое-что, о чем тебе нужно знать.

Это обещание обнадеживало.

– Хорошо.

– И пошли кого-нибудь домой за одеждой и экипажем. Не стоит светиться, расхаживая в таком виде, – доктор кивнул на наряд Амэ.

С этими словами Нагаи вышел, а юноша вернулся к столу, на котором лежала Тайко. Амэ тихо вздохнул и потянулся погладить девушку по щеке. "Все будет хорошо", – мысленно успокаивал он себя. Доктор Нагаи о ней позаботится. Старик умеет творить чудеса, и сегодня он сотворит еще одно.

В кабинет вошло несколько человек в светло-зеленых халатах. С собой они привезли каталку. Статный мужчина бросил беглый взгляд на Амэ, а затем легко поднял Тайко на руки и переложил ее на каталку. Смятое, окровавленное одеяло осталось лежать на столе. Амэ казалось, что запах поганой крови, испорченной йокаем, пропитал весь кабинет. От самого же юноши, наверное, разило неимоверно, хотя на нем не было ни единого пятнышка крови – все досталось многострадальному одеялу.

"Надо будет его выкинуть. Или лучше сжечь", – подумал Амэ, меряя шагами кабинет. Юноша нервничал. Сейчас, когда у него забрали Тайко, когда Амэ не мог воочию убедиться, что она жива, он чувствовал себя прескверно, но доктору Нагаи все же доверял. Чтобы хоть как-то совладать с собой, Амэ решил найти себе занятие. Например, почитать. Но, глядя на свитки, которые хранились у доктора в кабинете, резко отпадало желание к этому занятию – Амэ не интересовала медицина, и незачем насиловать голову, читая бесконечно непонятные медицинские термины, которые попадались через слово в подобных свитках. Тогда юноша выглянул в окно, на улицу. Там неспешно бродили редкие люди, самые стойкие к жаре; иногда проезжали экипажи, медленно, лениво – зной их тоже не обошел стороной. На противоположной стороне улицы располагалось несколько магазинов и лотков с фруктами. Продавцов нигде не было видно, они все прятались в тени, изнывая от жары. Никакого движения. Скучно.

Тогда Амэ решил выйти из кабинета, свернув в тугой сверток одеяло – может быть, так оно будет меньше распространять свой отвратительный запах. Юноша неспешно вышел в холл и направился к конторке, за которым сидела памятная медсестра. Увидев Амэ, она сердито нахмурилась. Конечно, ведь он ее поставил в неловкое положение.

– Я думаю, что между нами произошло маленькое недоразумение, – мягко улыбнулся Амэ, подойдя. Он решил использовать свое природное обаяние, чтобы завоевать доверие медсестры.

– Ничего, – ответила девушка все еще сердито. Это не надолго.

Амэ взглянул на бейджик, который был прикреплен к халату медсестры. "Тосикава Йоко" – гласила надпись.

– Вы здесь недавно работаете, да, госпожа Тосикава? – мягкие-мягкие интонации, почти мурлыкающие, успокаивающие, располаживающие. Она не сможет долго сопротивляться.

– Несколько недель, – неохотный ответ.

– А, понятно, – протянул Амэ, вновь улыбнувшись. – Работа здесь беспокойная. И я искренне сожалею о том, что заставил вас поволноваться. Но знаете, у меня просто не было выбора, ведь на кон поставлена человеческая жизнь…

Амэ смотрел на нее большими честными глазами. Ничто так не подкупает и не располагает, как искренность. За долгие годы притворства юноша научился ее имитировать в совершенстве.

– Она – ваша возлюбленная? – смягчилась медсестра.

Амэ кивнул. Не говорить же Йоко о том, что Тайко – это просто игрушка, которая согревает постель, помогает переодеваться и менять бинты. Конечно, Амэ хорошо обращался со своей "возлюбленной", ведь считал, что в ответе за нее – Тайко такая слабая и нерешительная, ей нужна опека и забота.

– Одеяло, – Амэ показал плотный сверток. – Его бы лучше сжечь.

Медсестра брезгливо посмотрела на одеяло, невольно сделав шаг назад.

– Вы думаете, оно заразно? – спросила она настороженно. Девушка ведь не знала, что сказал доктор Нагаи на этот счет. Амэ на миг задумался.

– Нет, не думаю, – йокаи не вирусы. – Просто пахнет неприятно. Если просто выкинуть, то зловонием пропитается все вокруг.

Йоко невольно сделала глубокий вдох и немного разочарованно кивнула. Похоже, того самого зловония, исходящего от одеяла она не почувствовала. Амэ это несколько удивило – не чувствовать отвратительную вонь, невозможно!

– Печки в подвале, – сообщила медсестра. Она быстро смекнула, что в этой больнице Амэ на особом счету, и не стоит ему перечить. – К сожалению, я не могу покидать свое место надолго.

– Ничего, я найду.

Юноша развернулся и решительно зашагал к лестнице – там был вход в подвал.

– Поворот налево! – крикнула вслед Йоко.

Когда лестница вниз закончилась, Амэ уперся в большую, обитую железом дверь. Она была тяжелой и открывалась, нехотя, со скрипом, будто не желала раскрывать секреты, спрятанные за ней. В лицо Амэ ударил жаркий и влажный воздух. Жарко здесь было потому, что даже летом была растоплена хоть одна печь – белье из инфекционного отделения либо сжигали, либо дезинфицировали в огромных котлах, отсюда и влажность. Всем своим видом подвал напоминал миниатюрный ад – жарко, влажно и темно. Окон здесь не было, а редкие фонарики на стенах горели тускло, огонь в них дрожал от сквозняка. На стенах плясали тени.

Даже если бы Йоко и можно было покидать свое место в холле, Амэ бы не стал ее винить, если бы она отказалась сюда идти. После стерильно-белых и светлых коридоров от этого места по спине бегали мурашки. Юноша взглянул на сверток в руках и вздохнул – делать нечего, надо закончить то, зачем он сюда пришел; и Амэ двинулся вперед по коридору.

У развилки, той самой, о которой предупреждала медсестра, юноша остановился и прислушался. В подвале было так-то неспокойно. Амэ мог поклясться, что слышит шелест листвы, но откуда ему здесь взяться? Тихо напевала прачка, которая кипятила белье, и ее голос, казалось бегал по стенам, точно стаи тараканов – то тут, то там. А голос у женщины оказался на редкость неприятным – скрипучим, точно дверь на входе, и каким-то потусторонне колдовским, словно и не песню она пела, а читала какое-то заклинание.

От приступа страха, накатившего так неожиданно, Амэ невольно сделал шаг назад, прижав к груди зловонный сверток. Запах его, как ни странно, отрезвил, и скоро юноша усмехался сам над собой – надо же дать воображению настолько разыграться!

– Мой Повелитель… – звук донесся из правого коридора, а не левого, где пела прачка. – Повелитель…

Откуда– то вновь налетел сквозняк и принялся мучить несчастные светильники, пытаясь своим пылом затушить их. Запрыгали, заплясали на стенах уродливыми разводами тени, и коридор наполнился невыносимым гомоном. Амэ выронил сверток и заткнул уши, он не мог это слышать!

– Повелитель… Скоро-скоро ты будешь с нами… – один и тот же голос, одни и те же слова, отраженные от стен сотни раз, сливались в леденящий душу гул. Амэ боялся. Такого страха он не испытывал даже перед Небесной собакой – тогда рядом был Акито. Сейчас поддержки не было. Отчаянно хотелось увидеть кого-нибудь живого, прикоснуться к человеку из плоти и крови. А еще хотелось оглохнуть, чтобы не слышать…

Вновь запела прачка, и Амэ показалось, что он сходит с ума. Еще немного и он просто не выдержит, закричит, что есть мочи, чтобы звуками своего голоса заглушить это. Но его тело выбрало другой вариант – бег. Неизвестно куда и неизвестно зачем, просто бежать, так быстро, как будто за тобой гонятся все демоны ада.

Амэ несся, не разбирая дороги, затравленно озираясь по сторонам, ведь стены, казалось сжимались, хотели раздавить его. Шелест не прошел: листва, насекомые, шарканье, скрип – все это сливалось и гудело, гудело, гудело.

Тупик оказался неожиданным, и Амэ от отчаяния ударился о влажную стену, выросшую перед ним, и заскулил, сползая вниз, к полу. Руками он пытался заткнуть уши, но это помогало мало. Звуки все равно просачивались.

– Тени умеют разговаривать. Я слышу их, мама, – в памяти всплыла невероятно четкая и яркая картина. Маленький Амэ, еще до того самого Канто Мацури, еще до потери памяти.

– Не говори глупости! – разозлилась Амако. Щеку обожгло болью – так мама подкрепляла свои слова и учила неразумную "дочь". – Никогда больше я не хочу этого слышать!

Амэ больше об этом и не заикался, но тени от этого разговаривать не перестали.

Чуткий слух? Почему Амэ решил, что это именно он? Почему он решил забить о том, о чем так хорошо знал в детстве? Ведь он давно заметил, что его слух обостряется в темноте. Ночью он может слышать людские разговоры даже с бараков слуг.

Тени говорили…

Страх неожиданно схлынул, оставив после себя слабость, дрожащие коленки и опустошение. Это всего лишь тени. Здесь сквозняки и тусклый свет – вполне благоприятные условия для их существования. Поэтому их так много, и они голосят наперебой, воспроизводя подслушанные слова. Ничего страшного. Даже глупо – настолько испугаться.

И в тот момент, когда Амэ выпрямился, поднялся на ноги, держась за стену, ведь на собственные ноги он еще не мог полагаться, загремели цепи. Юноша быстро повернул голову и встретился с горящими, точно двумя угольками в темноте, глазами. В этих глазах не было ничего человеческого. И они даже отдаленно не напоминали глаза ками.

Вновь зазвенели цепи, и к решетке с толстыми металлическими прутьями вышло из тьмы нечто. Длинные синие волосы у существа были спутаны. Они росли от макушки, открывая высокий лоб и блестящий череп, обтянутый нежно-розовой кожей, до плеч – задняя сторона шеи казалась заросшей. У существа был птичий клюв, который сейчас находился в приоткрытом состоянии, из него свисал длинный, доходящий почти до пояса, ярко-красный, извивающийся, словно змея, язык. За спиной беспокойно шевелились, будто жили собственной жизнью, два кожистых черных крыла. На них нежным белым пушком росли редкие волоски. Помимо крыльев у существа были и руки. К ним из темного угла шли белые тонкие трубки, вставленные в вены. Ноги у существа были птичьи, но покрытые блестящей чешуей. На них и висели кандалы, которыми гремело существо.

"Тенгу", – понял Амэ. Глядя на эту уродливую ошибку природы трудно говорить о том, что они являются родственниками Небесным собакам. Небесные собаки по-своему красивы. Эти – нет.

– Же-ертва! – протянул тенгу, сильнее вжимаясь в прутья клетки, чтобы быть ближе к Амэ. Юноша невольно отшатнулся. – Подойти, не бойся… Я так голоден! Ты вкусно пахнешь…

Подходить у Амэ желания не возникало никакого. Было желание спасаться бегством и забыть об этом кошмаре навсегда, но… Если он такой трус, если боится всех этих тварей, то как он станет Сейто Аши? Страх надо перебороть!

– Я не буду тебя убивать, нет… Только съем руку или ногу… – существо воззрилось на юношу голодным взглядом. Так на него еще никогда не смотрели – как на кусок мяса, как на пищу. – Все-таки ногу, – решило существо. – Она больше.

Амэ заставил себя глубоко вдохнуть и успокоиться. Тварь в клетке, выглядит, конечно, не совсем лицеприятно, но потерпеть можно. Тем более юношу очень заинтересовало обращение "жертва". Хорхе ведь тоже об этом говорил.

– Жертва? – спросил Амэ, испытывая некоторое облегчение, что тени никогда не воспроизводят его голос. – Кто это?

– Она… – тенгу блаженно прикрыл глаза, и в его голосе послышались мечтательные интонации, – вкусно пахнет… Ее мясо – самое нежное… же-ертва…

Похоже, с этого существа ничего полезного не вытянешь, кроме собственных описаний с гастрономической точки зрения.

– Иди же сюда! – продолжило бормотать существо, его голос был невнятным и неприятно резал слух – голосовые связки тенгу не сильно приспособлены к мелодичной речи людей Поднебесной. – Иди! Чтобы я быстрее тебя съел!

Амэ не спешил подходить. Заверение стать чьим-то обедом его не очень радовало.

– Давай же! – нетерпеливо. – А то скоро-скоро ты испортишься…

– Испорчусь? – заинтересовался Амэ.

– Да-а-а, – хрипло протянуло существо. – Мясо станет жестким, невкусным, несъедобным. Скоро-скоро. Так что не мешкай, иди!

Нетерпеливо зазвенели цепи. Тенгу схватился за прутья решетки и принялся дергать за них, пытаясь выломать. Амэ с опасением осмотрел устройство темницы твари, и, убедившись, что ее не так плохо разрушить, немного успокоился.

– Почему мясо станет невкусным? – не оставлял попытки что-то узнать юноша.

– Мясо… испортится, – вновь заладило существо, точно заевшая пластинка. – Ко мне… подойди же!

Последние слова были сказаны почти с отчаянием, и Амэ с отвращением отметил, что на красных глазах тенгу выступили слезы. Решив, что ничего путного от твари ему не добиться, юноша развернулся и зашагал прочь – ему вдруг отчаянно захотелось выбраться из этих проклятых подземелий на солнечный свет. От гомона теней, от пережитого страха и шока, у него раскалывалась голова. Хотелось оказаться под открытым небом и вздохнуть полной грудью, а здесь Амэ просто задыхался.

– Постой! Куда же ты?! – завопил тенгу тоном обманутого ребенка. Юноша на его голос никак не отреагировал. Видя это, тварь заверещала, странно защелкала клювом, а потом злобно выплюнула:

– Скоро придет Повелитель. Он отомстит за меня. Он убьет тебя! Он убьет вас всех!

Амэ остановился. Повернув голову, он бросил взгляд через плечо на тенгу. Тварь отчаянно ломала клетку, пытаясь вырваться на свободу.

– Повелитель убьет всех! Каждому из вас вырвет сердце!

Нет, слушать эти вопли было выше сил Амэ. Может быть, зря он уходит; может быть, стоит попробовать порасспросить тварь о "повелителе" подробнее, но юноша чувствовал, что у него просто нет на это сил. Ему нужен воздух. Ему нужно небо. Амэ ускорил шаг, чтобы быстрее покинуть это ужасное место.

Покинув подвал, юноша поднялся по лестнице и уселся на ступеньках напротив окна. Некоторое время он просто сидел и смотрел на небо, хватая открытым ртом воздух слишком большими глотками, давясь и кашляя. Голова кружилась от переизбытка кислорода, она требовала немного притормозить, успокоиться, но Амэ не мог. Ему казалось, что с каждым выдохом вместе с воздухом из него выходит яд и грязь, которой он нахватался там, внизу, пока общался с отвратительным тенгу. Зачем его держат в подвале? Да еще и в больнице? Таких тварей уничтожать надо!

Посидев еще немного, Амэ решил вернуться в кабинет Нагаи и уже там окончательно приходить в себя. Здесь – слишком неподходящее место. Здесь он у всех на виду. А Амэ не мог позволить выставлять напоказ свои слабости.

– Что-то вы долго, – заметила Тосикава, внимательно всматриваясь в лицо Амэ. – С вами все в порядке? Вы так бледны…