Текст книги ""Тонкая линия. Осколки судеб"."

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Юки, Юки… Что, если они больше не увидятся больше? Быть может, Акутагаве все-таки не суждено пережить эту катастрофу? Тогда Юки никогда не узнает правды – правды о том, что у Акутагавы не было намерения убивать сына. Юки так и будет считать его мерзавцем всю оставшуюся жизнь…

«Нет, нет! Я выберусь, я увижу Юки! И все будет хорошо! – Акутагава встряхнулся, отгоняя гнетущие мысли. – Я и раньше попадал в передряги и выбирался из них. Значит, выберусь и из этой».

Он прислушался: снаружи доносился шум, людские выкрики, значит, пожарники делают свое дело.

Акутагава сосредоточился на практичных размышлениях. Что могло произойти при взлете, если это повлекло за собой катастрофу? Это точно не был взрыв, так как он отчетливо ощутил удар от столкновения. Удар пришелся на переднюю часть самолета. Щиты в «капсуле безопасности» опустились буквально перед самой катастрофой, и, учитывая все факторы, это означало, что тревожную кнопку нажал именно пилот. Тот увидел некое препятствие впереди – и успел среагировать. Но что это было за препятствие? Случайность ли это или покушение?..

Хотя, в свете последних событий, вряд ли можно было бы рассчитывать на случайность!

Сначала убийство Наталии Харитоновой, теперь вот это… Нет сомнений, началась большая игра, ставки в которой настолько высоки, что даже Акутагава не может отныне чувствовать себя в безопасности! Видимо, он недооценил Константина Харитонова, раз счел его неспособным бросить вызов.

«Ну что ж, – подумал Акутагава мрачно, – будь по-вашему, господин Харитонов. Вызов принят!»

Когда его вызволили из «капсулы», он смог, наконец, лицезреть ад, в самом эпицентре которого он оказался: взлетная полоса почернела от огня, всюду были разбросаны оплавленные от жара и еще дымящиеся обломки самолета. Одного взгляда на это хватало, чтобы понять: кроме Акутагавы никто из тех, кто находился на борту самолета, не имел шансов выжить.

Рядом с пожарной машиной, Акутагава заметил Насту; она буквально побелела от волнения.

– Что произошло? – спросил он ее.

Женщина ответила, что на взлетную полосу выехала топливозаправочная машина. Сказанное только подтвердило то, что Акутагава и без того знал: катастрофа была подстроена с целью убить его – здесь, в России. А кандидат на роль заказчика убийства имелся только один.

Наста начало что-то говорить, о том, что ему нужно срочно в больницу, но он перебил ее:

– Доставь ко мне Константина Харитонова. Вытащи его хоть из-под земли, если потребуется!

Наста не осмелилась озадачиться вопросом, что он задумал, и, прихватив с собой вооруженных людей, отправилась выполнять поручение.

По дороге в больницу, Акутагава дозвонился до Юки, желая успокоить его и объясниться: он не сомневался, что, несмотря на всю напряженность в их отношениях, Юки сейчас места себе не находит из-за переживаний. Так и было: Юки едва не заплакал от облегчения, когда услышал его голос. Акутагава, тронутый проявлением его чувств, поспешил заверить возлюбленного, что с ним все в порядке и он не пострадал серьезно:

– Поверь, я в порядке. Ничего страшного, только пара ушибов.

– Я чуть с ума не сошел, когда охрана нас с Никитой эвакуировала! Никто не отвечал мне, что произошло, – произнес Юки, его голос звучал надтреснуто из-за волнения. – Скажи, это ведь не несчастный случай, ведь так?

Акутагава на секунду замялся, размышляя, стоит ли подтверждать подозрения Юки. Может, есть резон попытаться все свалить на несчастный случай? Ведь, если подтвердить, что это было покушение, то это вызовет со стороны Юки новые вопросы. Однако потом Акутагава напомнил себе, что не следует относиться к Юки как к неразумному ребенку – тот и сам поймет, что на самом деле произошло. Зачем, даже во имя благих намерений, скрывать правду?..

– Нет, это отнюдь не несчастный случай, – подтвердил его опасения Акутагава.

В трубке повисло молчание, которое длилось настолько долго, что сердце Акутагавы сжалось от дурного предчувствия. О чем там Юки размышляет, не обрывая связи, но и не произнося ни слова? Какие мысли роятся в его голове? Какие чувства сейчас занимают его?

– Юки? – не выдержав молчания, он заговорил первым.

В трубке раздался короткий вздох, как будто тот очнулся от размышления:

– У тебя есть подозреваемые? Кто это мог сделать?

– Да, есть.

Акутагава не хотел называть имени Константина Харитонова, но этого и не потребовалось:

– Это князь Харитонов? – спросил Юки.

– Ты не ошибся.

Акутагава подумал о том, что сейчас, вероятно, Юки заговорит о том, что ему следует помнить о гуманности и милосердии, несмотря ни на что. Ведь это было так в духе Юки! Акутагава настолько часто слышал подобные увещевания от Юки за все годы их отношений, что тому можно было бы не утруждаться лишний раз и напоминать об этом – все равно это намертво отпечаталось у Акутагавы в мозгу. Гуманность… Милосердие…

Впрочем, Юки не стал заострять внимание на персоне князя:

– Ив еще не вышел на связь?

Эти слова неожиданно сильно уязвили Акутагаву. Такого вопроса следовало ожидать от Юки, он спросил бы об этом рано или поздно. И, конечно, Акутагава понимал, что придется сочинить подходящее объяснение тому, что Ив не объявится вдруг, чтобы поймать злоумышленников. Все это было само собой разумеющимся… Так почему же его так задел вопрос об Иве? Может быть, из-за интонаций, появившихся в голосе Юки, когда он произнес имя зеленоглазого мужчины?..

Акутагава постарался говорить как можно более беспристрастно:

– Нет, по крайней мере – пока. Но ты же его знаешь, он не любитель предупреждать о своих действиях, он скорее объявится неожиданно.

И снова Юки выдержал гнетущую паузу, прежде чем отреагировать:

– Ты прав… – произнес он как-то глухо. – Он такой…

Дурное предчувствие, словно безымянный призрак, выплыло откуда-то из задворок сознания Акутагавы и окатило его холодом. Он еще не знал, чего конкретно ему следует опасаться, но не сомневался – с Юки что-то происходит. Прямо сейчас, пока они разговаривают. Что-то зреет в его голове – что-то такое, от чего Акутагаве становится не по себе.

Прежде чем Акутагава успел что-либо сказать, Юки заговорил о другом:

– Если тебе угрожает опасность, тебе нужно вернуться в Японию! Ведь ты не останешься в России после всего этого?

Тот не сдержал тяжелого вздоха:

– Я не буду сбегать в Японию, после того, как на меня так дерзко напали. Я останусь здесь еще на какое-то время, чтобы разобраться с ситуацией. А ты с Никитой пока поживешь в убежище – до тех пор, пока я не вернусь.

– Но сколько это продлиться?

– Не могу пока сказать, – уклончиво ответил Акутагава.

Теперь тяжело вздохнул Юки:

– Пообещай мне сохранять осторожность!

Эта просьба немного согрела сердце Акутагавы.

– Я обещаю, – улыбнувшись, пообещал он.

– И… Акутагава… – тот запнулся, подбирая слова.

– Да, что?

– Я много раз запрещал сам себе указывать тебе, как поступать. И все равно нарушал этот свой запрет. И сейчас я знаю, что ты думаешь сделать, – очень тихо, почти шепотом проговорил Юки. – С одной стороны я хочу попросить тебя быть милосерднее. Но, с другой стороны, я не могу забыть о том, что ты сам только что не погиб… Возможно, мне вообще следует промолчать, потому что мои слова о милосердии все только испортят – как это обычно бывает…

– Я не хочу, чтобы ты молчал! Я не хочу, чтобы ты скрывал от меня свои мысли, – возразил Акутагава решительно. – И я рад, что ты решился заговорить об этом. Мне важно знать, как ты видишь ситуацию.

– Если ты считаешь Константина Харитонова виновным, то ты обязан будешь его наказать. Иначе как ты сможешь поручиться за свою безопасность, да и безопасность Никиты тоже?.. Я прошу лишь о том, чтобы ты помнил, что Харитонов приходится Никите дедушкой… – Юки, немного помедлил, и завершил мысль: – Я не прошу тебя отказаться от возмездия, но я прошу тебя соблюсти золотую середину.

– Я тебя понял, Юки. Понял, – очень мягко сказал Акутагава.

На этом их разговор закончился. Юки попрощался с ним нежно, и это – вкупе с тем, что Юки стал больше похож на себя с разговорами о гуманности – немного уняло непонятную тревогу, возникшую в сердце Акутагавы. Уняло немного, но отнюдь не полностью. Акутагава пообещал сам себе, что, по возвращению в Японию, он приложит усилия, чтобы разъяснить для себя душевное состояние Юки.

Пока что не было оснований для того, чтобы бить экстренную тревогу из-за того, что Юки может совершить некий неожиданный поступок. Акутагава знал того очень хорошо и очень хорошо чувствовал перемены в его душевном настрое. Вполне возможно, внутренние противоречия в Юки обострились из-за случившегося покушения на Акутагаву и закономерно возникшего с этим вопросом о том, где сейчас Ив и как тот проявит себя.

«Я разберусь и с этим тоже. Я что-нибудь придумаю, – подумал Акутагава. – Но не прямо сейчас! Чуть позже. Сейчас мне надо решить другие вопросы».

В больнице он заявил, что не будет тратить время на полное обследование: пусть доктора займутся рукой, и пока этого будет вполне достаточно. Как Акутагава и предполагал, рентген выявил перелом запястья левой руки. Когда Акутагаве накладывали фиксирующую шину на руку, с ним связалась Наста и сообщила, что Константин Харитонов ею арестован.

– Распорядись подготовить самолет, чтобы тайно вывезти его из страны. Но перед тем как его увезут, я хочу увидеться с ним лично, – сказал Акутагава. – Скоро я освобожусь и прибуду на место.

– Как скажешь, – ответила Наста без заминки, хотя, скорее всего, ей хотелось знать заранее, куда же отправится Константин Харитонов и какая его ожидает судьба. Но профессиональное чутье Насты всегда безошибочно подсказывало ей время, когда следует задавать вопросы, а когда нужно молча подчиниться.

Князь Харитонов дожидался Акутагаву в самолетном ангаре, окруженный вооруженной до зубов охраной. Выглядел он до крайности напуганным и, сидя на раскладном стуле, больше походил на побитого ребенка, чем на главу могущественного российского клана. Наста предпочла отойти от него в сторону, так как она не хотела слушать его просьбы пощадить его и уверения, что он ни в чем не виноват; за то недолгое время, пока она находилась подле него, Константин Харитонов успел утомить ее своим нытьем.

Стоя в сторонке, Наста курила сигарету за сигаретой, пытаясь догадаться о намерениях Акутагавы. Вполне закономерным ей казалось намерение уничтожить князя – ее бы не удивило такое решение Акутагавы в свете произошедших событий – но зачем для этого фрахтовать самолет?

Помимо этого, зеленоглазую женщину волновало крайне неприятное ощущение, что она и Акутагава похожи на мух, влипших в паучью паутину, но пока еще не осознавших этого. Она то и дело бросала короткие взгляды на князя, пытаясь представить его в роли того самого паука, коварно раскинувшего сеть. Ведь все указывало именно на него!.. Но беда в том, что, чем больше Наста наблюдала за Харитоновым, тем сильнее в ней крепла уверенность в том, что и она и Акутагава совершили роковую ошибку, признав его виновным.

Интуиция, словно пожарная сирена, выла в голове женщины: «Это не он! Вы ошибаетесь!» – однако логика возражала ей: «Очевидно, что никому, кроме князя не была выгодна смерть Наталии и Акутагавы. И Харитонов выиграл бы эту войну, если б не «капсула безопасности» в самолете!».

Наста не могла окончательно решить, чему больше верить: интуиции или логике. Что-то мешало ей окончательно довериться той очевидной логической цепочке, которая указывала на вину Харитонова. Но если прислушаться к интуиции, то возникнет другой вопрос: если не Харитонов, то кто тогда? Кто тот хитроумный паук, ловко манипулирующий ситуацией?

Единственный, кто мог бы обойти Константина Харитонова в качестве кандидата на роль тайного врага – Ив. Тот множество раз доказывал, что ему нет равных в плетении подобных интриг. Если бы Ив сейчас гулял где-то на свободе, то первым, кого бы Наста заподозрила, оказался именно ее брат-близнец. Но проблема в том, что Ив надежно спрятан под замок и никак не может быть причастен к произошедшим событиям!

«Черт возьми, как я ненавижу чувствовать себя мухой в паутине!» – подумала Наста зло.

Невольно она обратилась к мыслям о брате. Если б он знал о происходящем, то, безусловно, злорадствовал бы! Он всегда получал удовольствие от ощущения своего интеллектуального превосходства над другими людьми. Вид сбитой с толку сестры, которая никак не могла сложить в единую картинку кусочки мозаики, изрядно бы его повеселил! И, рассуждая объективно, у Ива имелись основания для чувства превосходства над другими. Ведь когда по приказу Наталии Харитоновой в Париже убили родственников Акутагавы, Ив сразу же указал на княжну. Он не мог сразу объяснить, для чего та решилась на преступление, но точно знал, что это она. И он не ошибся.

«Возможно, единственный, кому эта загадка по зубам – Иврам», – вынуждена была признать Наста.

Ход ее мыслей был прерван прибытием Коеси.

Зеленоглазая женщина встретила его у входа в ангар. Она окинула его внимательным взглядом, когда тот появился из автомобиля: костюм местами запачкан грязью и кровью, ссадина на лбу заклеена пластырем, рука закована в шину – но, при этом, Акутагавы выглядит собранным и уверенным, как будто он не выбрался совсем недавно из эпицентра страшного пожара, в котором погибли все прочие люди, находившиеся в самолете.

– Как ты? – заботливо поинтересовалась Наста у него.

– Жить буду, – небрежно проговорил тот. – Где князь?

Вместе с Акутагавой женщина приблизилась к Константину Харитонову. Тот, дрожа всем телом от ужаса, не осмелился сидеть в присутствии Коеси – и поднялся со стула. Правда, ноги с трудом его слушались, он покачивался, словно стоял на зыбкой земле. Впрочем, почва и вправду уходила из-под его ног, ведь жизнь князя висела на волоске.

– Вот мы и встретились вновь, князь! – угрожающе-поприветствовал Харитонова Акутагава. – Полагаю, вы знаете, по какому поводу я захотел увидеть вас вновь?

– Господин Коеси… Я слышал о том, что случилось! Ужасное происшествие! – воскликнул князь, его голос предательски зазвенел от страха. – Но неужели вы подумали, что я могу иметь к этому отношение? Нет, никогда! Это какое-то чудовищное недоразумение…

– О, недоразумение? Может быть, еще добавите, что все случившееся – просто несчастный случай?

Взгляд Харитонова панически заметался, он усиленно пытался подыскать наилучший ответ:

– Я… Я не знаю, господин Коеси… – пробормотал он в итоге.

– Тогда я вам скажу сам: это не несчастный случай, – снисходительно прервал его Акутагава. – Мне доложили, что было обнаружено тело убитого водителя топливозоправочного автомобиля. То есть, наемный убийца устранил водителя, а затем сел за руль автомобиля и направил его прямиком на взлетную полосу, по которой взлетал мой самолет. Сами видите, князь, что списать все на превратности судьбы здесь не выйдет.

– Нет, нет, нет! Я бы никогда… никогда… – у князя закружилась голова, он пошатнулся и без сил опустился на стул. – Клянусь вам, я не причастен к покушению на вас! Я не такой идиот, чтобы пытаться вас убить! Я не никогда бы не осмелился…

Однако Акутагава его уже не слушал.

– Погрузите его в самолет и отправьте в Японию, – приказал он своим подчиненным.

Наста, услышав место назначения, удивленно посмотрела на него.

– Япония? – переспросила она после того, как вооруженные люди увели с собой Харитонова.

– Да. Обычно такие люди как я имеют собственное кладбище, где хоронят врагов. Но мне пришлось создать и собственную тюрьму, – невесело усмехнулся Акутагава. – Теперь в нем будут два арестанта, которых я не могу оставить на свободе, но и не могу убить.

Наста понимающе кивнула. Она не нуждалась в длинных объяснениях, ей итак все было ясно: Акутагава сохраняет жизнь Харитонову не из-за сентиментальных сомнений в его виновности, а потому что князь приходится дедом Никите и его смерть не останется незамеченной Юки. А Юки… Юки – это такой рычаг давления на самого могущественного человека не только в Японии, но и во всем мире, что об этот рычаг ломаются все рациональные и логические доводы. Можно не сомневаться, что у Акутагавы и Юки уже состоялся разговор, во время которого Юки не забыл прочитать мораль.

«Впрочем, это к лучшему. Хорошо, что Акутагава не стал проявлять импульсивность и убивать Харитонова, – подумала Наста. – Если казнить князя, то можно совершить нечто непоправимое. А заточение в секретную тюрьму – вещь поправимая. А пока он будет находиться там, мы, возможно, сможем выпутаться из этой паутины».

Кроме того, слова Акутагавы о тюрьме, напомнили ей о брате и о том, как он сейчас нужен им.

– Я буду сопровождать Константина Харитонова, – заявила она внезапно.

– Зачем? – удивился в свою очередь Коеси.

– Я хочу увидеться с Иврамом.

_____________________

5

Наста, шагая вслед за вооруженным до зубов солдатом, невольно ежилась при виде мрачного убранства подземного военного бункера, в недрах коего содержался ее брат-близнец. Против воли она подумала о том, каково сейчас Ивраму, который провел в подобных казематах свое детство? Каково быть запертым тут без надежды когда-нибудь увидеть свободу?..

А ведь именно она, его родная сестра, обрекла его на это!

Солдат открыл перед нею дверь комнаты, в котором Насте предстояло встретиться с Иврамом. В комнате был установлен только один металлический стул, намертво скрепленный с полом, больше ничего. Солдат знаком показал ей стену, возле которой она должна была ожидать появления Иврама:

– Для вашей безопасности, находитесь там, пока заключенного не прикуют к стулу, – отчеканил он.

Наста послушно встала там, куда ей указали.

Она не хотела сама себе в том признаваться, однако ее буквально потряхивало от напряжения. Вот-вот через бронированную дверь на другом конце комнаты введут Иврама, увидеть которого она одновременно хотела и в то же время боялась! Насте казалось, прошла вечность с момента их последней встречи – той самой встречи, что обернулась ловушкой для Иврама.

Питала ли она иллюзии относительно того, как отреагирует на ее визит Иврам? Нет, иллюзий на этот счет она не имела. Иврам не забывает предательства и обмана – позволив Акутагаве захватить его врасплох, Наста перешла черту. Теперь он не простит сестру. Она не сомневалась: если когда-нибудь брат сможет выбраться на свободу, то он станет мстить: так жестоко и так изощренно, насколько это возможно. Такова его натура! И, учитывая все это, более чем наивно ожидать, что он согласиться ответить на интересующие ее вопросы. О том же ей сказал и Акутагава, когда узнал о ее намерениях:

«Он не станет с тобой говорить. Я пробовал. В тот день, когда узнал о гибели Наталии – я отправился к Иву, надеясь, что он, возможно, захочет мне помочь понять, что же случилось… Знаю, это более чем глупо, но я надеялся… Конечно, он не пожелал говорить со мной серьезно! Почему ты считаешь, что с тобой он поведет себя иначе?»

«Я, как и ты, надеюсь… Надеюсь, что смогу достучаться до Иврама», – ответила на то Наста.

Акутагава, выслав ее, позволил себе горько усмехнуться.

«О чем ты говоришь? Даже когда мы жили с ним в мире, он играл с каждым из нас! А теперь, когда я запер его в клетке как дикого зверя?.. Даже если вдруг он согласиться помочь, как можно рассчитывать, что он говорит правду? Он может лгать из принципа! Только чтобы запутать нас и насолить. Если мы поверим ему, то совершим огромную ошибку!»

«Откровенно говоря, я разделяю твой скептицизм, – тяжело вздохнула Наста. – Но объективности ради, мы должны попробовать и этот вариант. Сам видишь, что события развиваются самым неожиданным для тебя образом! Чутье мне подсказывает, что с арестом князя Харитонова эта история не закончится».

Хмурое лицо Акутагавы лучше всех слов рассказало ей о том, что его терзают те же самые предчувствия.

«Нам следует попробовать достучаться до Иврама, – очень настойчиво продолжила женщина. – Возможно, если у него есть какие-то соображения на счет происходящего, то он как-то намекнет мне».

«А как на счет того, что у него нет абсолютно никакой мотивации помогать тебе или мне? Что он получит за свою помощь? Что мы можем ему предложить? – заметил Акутагава резонно. – Учитывая все, что он натворил, я ни за что не позволю ему снова оказаться на свободе! И он прекрасно это осознает. Так с чего Иву вдруг идти нам навстречу?»

«С того, что он любит играть. Вся его жизнь – одна большая игра. Ты правда думаешь, что он смирился со своей участью и не строит планы побега? Нет, Иврам не таков! Пока он жив, он будет пытаться вырваться из плена. Поэтому разговор с тобой или со мной ему нужен не меньше, чем нам, ведь он стремиться собирать всю возможную информацию о том, что происходит на воле».

Акутагава немного помолчал, будто бы сомневаясь, стоит ли озвучивать свою мысль, но все же сказал:

«Прости меня, но… Я должен спросить тебя об этом: что, если Ив станет умолять тебя освободить его? Если начнет говорить о том, что он вовсе не хотел причинить нам зло? Или будет клясться, что все осознал, раскаялся и никогда не повторит содеянного? Что тогда?..»

На это Наста печально улыбнулась:

«Если я что и поняла окончательно и бесповоротно, так это то, что Иврам никогда не исправится. Никогда! Поэтому, будь спокоен, даже если он и попробует навешать мне лапшу на уши, я все равно не поверю ему».

Щелчок электронного замка на бронированной двери выдернул Насту из задумчивости. Зеленоглазая женщина вся подобралась, выпрямила спину, как будто проглотила шпагат. Она отказывалась сама себе признаться в том, что смертельно боится встретиться с братом взглядом. И в миг, когда он переступил порог комнаты, их взгляды – одинаково изумрудные – неизбежно, неумолимо пересеклись друг с другом. Огромным усилием воли, Наста удержалась от того, чтобы испуганно отвести глаза в сторону. Но ей не удалось обмануть брата, он прекрасно считал все ее чувства, и позволил себе мимолетную циничную улыбочку.

После того, как он был усажен и прикован к стулу, Наста попросила оставить их в одиночестве. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, прежде чем начать говорить. Впрочем, даже когда она заговорила, она все равно ощутила предательский ком в горле:

– Здравствуй, Иврам, – обратилась Наста к нему на русском. – Как ты?

Брови Ива иронично приподнялись, а губы разошлись в его – столь типичной! – издевательской улыбке.

– Неплохо, сестренка, неплохо, – ответил он подчеркнуто доброжелательным тоном. – Тут отлично кормят, мне позволяют посещать спортзал и смотреть телевизор. Если забыть тот факт, что это место похоронено под землей на несколько десятков метров, то вполне можно решить, что я нахожусь в санатории. И, надо признать, я хорошо отдохнул, – Ив демонстративно наклонил голову вправо и влево, затем повел плечами, разминая мышцы. Он выглядел полным сил и энергии, которые переполняли его тело и, как сжатая под давлением пружина, искали выхода: – Только находясь здесь, я в полной мере осознал, что мне давненько надо было взять отпуск и вот так передохнуть. Спасибо тебе за то, что организовала мне эти каникулы.

Наста нервным жестом скрестила руки на груди, стремясь скрыть свое замешательство.

– Не благодари. Ведь в этом «санатории» ты проведешь всю свою оставшуюся жизнь, – резко сказала она.

Возможно, ей не следовало так отвечать, потому что подобные слова вполне могли обозлить брата и испортить дальнейшую их беседу. Возможно, стоило сделать вид, что она воспринимает его слова как шутку и перевести разговор на другую тему. Однако Наста прекрасно знала – как бы она не хитрила, ей не удастся обмануть Иврама, и он все раскусит ее намерения. Так что лучше не юлить, а озвучивать свои реальные мысли.

Хотя, судя по всему, Иврама совершенно не задело сказанное ею.

– Какая-то ты задерганная, сестренка, – заметил он все так же доброжелательно. – Думаю, тебе бы тоже не помешал отпуск.

– Значит, я задерганная? Это настолько очевидно? – осведомилась Наста, доставая сигареты и прикуривая.

– О да, – кивнул брат.

Женщина затянулась сигаретным дымом, обдумывая, что ей сказать дальше, но тот ее опередил:

– Неужели дела Акутагавы настолько плохи?

Наста принудила себя говорить нарочито равнодушно:

– Почему ты решил, что здесь из-за Акутагавы?

– Потому что у него проблемы, это же очевидно. Он навещал меня недавно… – Ив выдержал эффектную паузу, прежде чем с насмешкой прибавить: – И вид у него был такой же задерганный, как и у тебя.

«С этим не поспоришь!» – уныло подумала Наста, а вслух произнесла:

– Хорошо, допустим, я здесь из-за Акутагавы. И, допустим, у него действительно есть некоторые… проблемы. Он что-то тебе рассказывал?

– Нет, этого он не стал делать, – Ив, несколько раз моргнул своими длинными ресницами, всем своим видом напоминая кроткого ягненка.

– Я могу рассказать, если ты готов послушать.

– Ну что ж, почему бы и нет. Я никуда сегодня не спешу, – улыбнулся мужчина мягко. – К тому же я так соскучился по твоему голосу.

Конечно, его слова не могли не достичь сердца Насты. Они попали точно в цель! Он соскучился по ее голосу, по ней?.. Когда Наста услышала это, то, против ее воли, в ее душе всколыхнулись задавленные, загнанные в самый дальней угол, чувства – она ведь тоже так соскучилась по нему! Как рада она была видеть его вновь, слышать его! Все это время, с тех пор как он был схвачен и посажен под арест, не было ни дня, чтобы она не думала о брате…

Нет, все эти нахлынувшие чувства не заставили ее потерять голову; Наста превосходно понимала, что он играет с ней. Да, Иврам прикован руками и ногами к железному стулу, а она в любой момент может покинуть это мрачное место и выйти на поверхность, залитую солнечным светом – и все же именно он тут владеет ситуацией, а отнюдь не Наста! Именно Иврам устанавливает правила игры, вынуждая ее подстраиваться под эту игру. И так всегда! Он будет играть, даже если к его голове приставить пистолет!

Кроме того, Наста уже усвоила – путем шишек, набитых за время, проведенное подле брата-близнеца – что любое, пусть даже самое искреннее поведение Иврама может, в итоге, оказаться всего лишь его очередной маской. Маской, надетой им для какой-то одному ему ведомой цели. Маской, за которой может скрываться что угодно – и ты никогда не сможешь поручиться, что знаешь наверняка, что будет, когда он эту маску снимет.

Добираясь до военной базы, она внутренне готовилась к тому, что Иврам сразу же станет бить в самое больное место: заговорит о ее чувствах к нему, о том, что она предала его, что по ее вине он заперт в подземной темнице… Но он избрал другую стратегию, другую маску. Вместо нападок он улыбается и, кажется, совершенно не переживает за свою судьбу. Это дало Насте повод надеяться на конструктивный диалог с братом.

«Вполне возможно, он действительно заинтригован и хочет узнать подробности происходящих событий. Поэтому Иврам и согласился выслушать меня, – резюмировала она. – Видимо, собрать информацию ему важнее, чем устраивать спектакль с обвинениями».

Эта заинтересованность со стороны Иврама играла ей на руку. Если ее рассказ покажется брату информативным, он вполне может разговориться. Главное сейчас правильно разыграть имеющиеся на руках карты! И она принялась излагать загадочные события последних дней. Иврам слушал, не перебивая и даже не принимая при этом скучающий вид. Завершив свое повествование, Наста выжидающе посмотрела на брата.

И вот теперь он принял тот самый скучающий вид!

– Значит, Акутагава не придумал ничего лучше как арестовать Харитонова и упрятать его подальше от белого света? – произнес Ив неторопливо.

– По-твоему, следовало уничтожить его?

Зеленоглазый мужчина загадочно ухмыльнулся в ответ, но промолчал.

– И что же значит эта твоя гримаса? – не дождавшись ответа, поинтересовалась его сестра.

– Ты действительно всерьез рассчитывала, что я стану тебя консультировать? За кого ты меня принимаешь? Ты и Акутагава? – издевательски рассмеялся Ив. – Вы упрятали меня в это подземелье, пообещав мне, что я больше никогда не увижу свободы, но, когда запахло жареным, начали бегать ко мне, желая получить ответы на вопросы! И по какой такой причине, скажи мне пожалуйста, я должен снизойти до ответов? Я должен помочь вам по доброй памяти?..

– Не факт, что ты вообще можешь чем-то помочь… – попробовала сбить с него налет высокомерной самоуверенности Наста, но тот перебил ее:

– Если бы ты или Акутагава сомневались в том, что я могу быть полезен, вы бы сюда и шагу не сделали. Так что не пытайся делать вид, что я еще должен заслужить право быть услышанным! Нет, это не тебе решать, слушать меня или нет. Это мне решать – говорить или нет. Хочешь узнать, что я думаю по поводу заварушки, в которую угодил Акутагава? Ну а что я получу взамен? Какая мне выгода?

Наста ощутила глухое отчаяние, поняв, что Ив не намерен играть в альтруизм.

– Если ты хочешь торговаться, то почему не сделал этого с Акутагавой, когда он приходил к тебе? – сердито спросила она.

– Торговаться? Нет, нет, я не собираюсь торговаться, – многозначительно покачал головой мужчина, при этом издевательская мина не сходила с его лица. – Зачем? Я прекрасно понимаю, что это бессмысленно. Единственное, что мне необходимо – свобода. Но это единственное, что ни Акутагава, ни ты мне не дадите. Так о какой торговле может идти речь?

– Тогда почему ты заговорил о выгоде?

– Чтобы подчеркнуть, насколько ты глупа. Ты и Акутагава – который позволил тебе притащиться сюда и попробовать меня заболтать. Это же смешно! Вам нечего мне предложить. На что вы двое рассчитывали?

Наста достала было сигарету, чтобы снова закурить, но в порыве чувств смяла ее и зло швырнула на пол.

– Я рассчитывала… рассчитывала, что в тебе, возможно, заговорит совесть, – сдавленным голосом произнесла она.

Ее слова только развеселили Ива еще больше:

– Совесть? Как сентиментально… Значит, я, по твоей логике, должен испытывать муки совести?

– Да! Должен! Учитывая все, что натворил! – против воли, зеленоглазая женщина перешла на повышенный тон. – Тебе напомнить? Ты шантажировал меня! Шантажировал Акутагаву! Ты рассорил его с Юки… Черт возьми, ты угрожал убить Юки и Никиту! И после того, как тебя заперли тут, я рассчитывала, что, быть может… ты задумаешься над содеянным. Но ты по-прежнему не отдаешь себе отчета в том, что наделал!

Ухмылка пропала с лица Ива, сменившись наигранной серьезностью:

– Вот как, сестренка? Ты полагаешь, что ТОГДА я не отдавал себе отчета в том, что творю?

Наста прикрыла глаза, пытаясь отогнать от себя гнев.

– А ты отдавал?

– Да. Я всегда прекрасно знаю – что, почему и для чего я делаю.

Его сестра уставилась на него горящим взором, размышляя над тем, стоит ли продолжать этот разговор. Можно просто развернуться и уйти! Иврам заслужил оказаться в заточении! И пусть он останется в одиночестве, наедине со своими мыслями. Пусть сидит здесь, как крыса в клетке, и ерничает, язвит и усмехается, глядя в стену, сколько ему влезет!.. Впрочем, нет, пожалуй, она просто так не уйдет. Если уж она решилась увидеться с ним, то следует все же довести их спор до конца! Надо расставить все точки над «i»…