Текст книги ""Тонкая линия. Осколки судеб"."

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

В стороне от места, где остановились машины, она увидела выкопанную яму, а рядом с ней – сколоченный из досок ящик. Похитители собрались похоронить ее и Акутагаву! Бросить в этот ящик и закопать! Кейко разрыдалась и упала на колени перед мужчиной. Ее руки были связаны, но она пальцами сумела схватить того за штанину и, подняв к нему залитое слезами лицо, она умоляюще воскликнула:

– Прошу вас, не причиняйте моему сыну зла! Оставьте только меня, отпустите его… Не делайте этого с ребенком! Не убивайте его!

Похитители принялись глумливо хохотать, наслаждаясь зрелищем унижающейся женщины.

– Пощадите моего сына, заклинаю вас! Пощадите его! – рыдала Кейко.

Она ползала на коленях перед преступником и ее сердце разрывалось на части.

Акутагава наблюдал за матерью с болью и отчаянием, не в силах вырваться и помочь.

– Отвали! – гаркнул похититель, отрывая вцепившуюся в него женщину.

Кейко подхватили под руки и потащили к ящику.

– Мама! – потеряв выдержку, крикнул Акутагава.

– Акутагава! – надрывно закричала она в ответ.

Она вдруг обвисла на руках мужчин, ее глаза закатились, а от лица отхлынула кровь. Это вызвало только новый приступ смеха у корейцев – они решили, что женщина упала в обморок от ужаса. Ее забросили в ящик. Тело Кейко упало на дно, гулко стукнувшись затылком о доски. После этого к ящику подтащили мальчика и тоже бросили его внутрь. Руки им не развязали. Акутагава подполз к матери и своими ладонями сжал ее холодные руки, хотя она и не могла почувствовать его прикосновения.

Кто-то из похитителей кинул в ящик полуторалитровую бутылку с водой. Затем корейцы подняли с земли крышку от ящика, положили ее сверху и принялись энергично заколачивать гвозди. Акутагава слушал стук и ломал голову: если похитители не убили их, то что же они собираются сделать? Ответ на свой вопрос он получил, когда ящик подняли и сбросили его в подготовленную яму:

«Они нас хоронят!»

Кто-то спрыгнул сверху на крышку ящика. В маленькое круглое отверстие в крышке пролезла белая пластиковая труба, с высверленными в ней несколькими отверстиями. Она стукнулась об дно и закрепилась вертикально. Затем раздался шум падающей на крышку ящика земли. Акутагава закрыл глаза и прижался к матери, пытаясь подавить рвущуюся из глубин души панику. А земля все сыпалась и сыпалась, как же глубока была эта яма!

Через какое-то время шум стих – и воцарилась настоящая могильная тишина.

Очнувшись, Кейко увидела только тьму перед собою и подумала, что, должно быть, ослепла. Она шевельнулась, протянула руки вверх и наткнулась пальцами на деревянные доски. Ящик. Она в ящике.

– Мама? Ты проснулась? – прошептал Акутагава.

– Да… я проснулась, – хрипло прошептала Кейко, облизывая пересохшие губы.

– Я развязал свои веревки зубами,– сообщил сын. – И тебя развязал, иначе у тебя бы стали болеть руки.

– Ты молодец, – женщина только сейчас сообразила, что ее руки и вправду свободны.

– Есть вода. Хочешь попить?

Забота сына невольно вызвала у Кейко улыбку:

– Да, давай.

Она приподнялась и, найдя горлышко бутылки, сделала глоток. Больше ей не хотелось пить. Она легла на дно снова, пытаясь не слишком глубоко дышать – ведь, едва она пыталась сделать глубокий вдох, ее грудь пронзала острая боль. Если лежать прямо и вытянуть руки по швам, то становилось чуточку легче. Но только чуточку.

– Они закопали нас, мама. Но оставили трубку, для воздуха, – сообщил Акутагава.

– Это хорошо, мы не задохнемся, – ответила Кейко, стараясь говорить как можно более спокойно. – Не переживай, Акутагава! Твой отец найдет нас, вот увидишь. Найдет и спасет! Надо только немного подождать, слышишь?

– А если не найдет?

Она ладонью отыскала его шевелюру и потрепала сына по волосам:

– Не вздумай сомневаться в папе! Он перевернет землю вверх дном, но разыщет нас.

Кейко хотела еще что-то сказать, но не смогла: ее сердце пронзил спазм, она застонала и вновь потеряла сознание. Сколько длилось беспамятство, Кейко не ведала – первое, что он почувствовала, придя в себя, это почти обжигающую боль в груди. Стиснув зубы, она старалась подавить мучительный возглас, но не смогла.

– Мама! Тебе очень плохо? – раздался в темноте встревоженный голос Акутагавы.

Она, конечно же, попыталась соврать:

– Нет, со мной все хорошо…

– Зачем ты врешь? – в голосе сына послышались слезы. – Я звал тебя, а ты не отвечала! Тебе плохо!

На Кейко нахлынуло чувство вины: отключившись, она бросила сына наедине с могильной тьмой!

– Прости меня… – выдохнула она слабо. – Я постараюсь больше не падать в обмороки.

Женщина попыталась пошевелиться, чтобы поменять положение тела, но тут же отказалась от этой затеи – слишком больно. Ей хотелось заскрипеть зубами от муки: господи, как же больно!.. Но это напугает Акутагаву. Надо терпеть, терпеть!.. Потом она, вопреки своему обещанию, снова потеряла сознание. Напрасно Акутагава тряс ее за плечи, звал ее, брызгал на лицо воду – ничего не помогало.

Выбравшись в очередной раз из обморочного сумрака, Кейко отчетливо осознала, что умирает. Она уже не чувствовала своих ног и вся обливалась холодным потом, а сердце… Казалось, что ей вскрыли грудную клетку и залили туда расплавленного свинца! Больно, невыносимо больно!

Кейко подумала о своем муже. Боже, неужели она больше не увидит его? Не скажет, как сильно его любит? Разве думала она когда-нибудь, что умрет вот так, не успев попрощаться с любимым? Она никогда прежде не задумывалась о смерти, но, даже если б и задумалась – то представила бы себе мирную старость и тихую кончину в окружении детей и внуков. Но у судьбы, как видно, другие планы…

«Наверное, это карма, – подумала Кейко печально. – Я полюбила бандита и безбожника. Я закрывала глаза на все, что он делал, на все его грязные дела и преступления! Я так его любила и так хотела счастья, что мне было все равно, чем он занимается. И теперь за счастье мне придется заплатить…»

Ее мысли переключились на Мэриэмона. Она не сомневалась в том, что тот ищет жену и сына – и рано или поздно найдет, это вопрос времени. Времени, которого у Кейко почти не осталось! Что будет, если она умрет до того, как Мэриэмон отыщет их? Вдруг Акутагава обвинит отца в ее смерти? Обвинит в том, что тот не успел спасти Кейко? В таком случае, Мэриэмон потеряет не только жену, но и любовь сына – и его страдания ничем не будут утешены. Нет, она не должна этого допустить! Не должна…

Мысли Кейко снова оборвал обморок.

Очнувшись в последний раз, она едва могла дышать и совсем не чувствовала своего тела.

– Акутагава? – тихим, осипшим голосом проговорила женщина. – Акутагава… Где ты? Где ты? Дай мне свою руку…

Ребенок подполз к ней и сжал ее ладонь своими пальцами.

– Мама! – зашептал Акутагава. – Мама, я здесь.

Услышав его голос, Кейко заплакала – бессильно, устало, измучено.

Акутагава прижал голову к её груди, стараясь передать ей свое тепло, стараясь успокоить.

– Не плачь, мамочка! Хочешь водички попить? У нас ведь осталась водичка…

– Не надо, оставь себе, – прошептала Кэйко сдавленно. – Мне уже не надо. Мне недолго осталось, знаю, что недолго… Ты лучше обними меня покрепче. Я люблю тебя, сынок.

– А я тебя, мама!

Она погладила его по голове, собираясь с последними силами:

– Акутагава, ты не ругай папу. Не сердись на него за то, что произошло и что еще, возможно, произойдет. Пообещай мне.

– Я обещаю, – ответил он, его голос звучал серьезно. – Клянусь.

– Вот и молодец… – она закашлялась, а Акутагава продолжал обнимать её. Отстранив сына, мать сквозь слезы вновь заговорила: – Акутагава, помнишь, как мы с тобой ходили в храм Сэнсодзи и слушали монаха, читающего священные свитки? Тебе ведь так нравилось туда ходить… Ты помнишь?

– Да, – сказал он. – Ты говорила, что без веры в высшие силы человек жалок и потерян. Ты говорила, что тот, кто не утруждает себя знанием Священных Книг, всего лишь растение, а не человек. Ты хотела, чтобы я знал эти Книги.

– Да, именно. Ты помнишь о свитках Падмасамбхавы – великого тибетского гуру, не так ли? Помнишь «Бардо Тхёдол»?

– Конечно.

– Перескажи мне их как помнишь. А я послушаю, – попросила, задыхаясь, мать.

– Но мама… это же книга мёртвых! – возразил Акутагава. – Эти свитки читают мертвым, чтобы указать им путь в преисподней и помочь избежать встречи с демонами, пожирающими души. Нельзя читать эти строки тем, кто жив…

– Прошу тебя, просто говори! Говори… – перебила его Кэйко судорожно, и тогда Акутагава всё понял.

Мальчик заплакал.

Потом, пересиливая себя, заговорил:

– О, высокородная, внемли… Сейчас ты ощутишь Сияние Ясного света Чистой Реальности. Узнай его!..

Акутагава произносил молитву и боль постепенно отпускала тело Кейко, освобождая ее. Боль оставила ее вместе с последним ударом сердца, улетучившись с воздухом, покинувшим ее легкие…

Видение чужого прошлого, промелькнув перед Юки, померкло перед его внутренним взором.

Он не понимал, почему увидел это: похищение матери и сына, смерть Кейко. Кто и зачем показал ему эти трагичные сцены прошлого? Юки не ведал… А может, он видел это потому, что его душа, как и душа Кейко, прошла свой земной путь? Возможно, его час пробил?.. Он ощущал, как его душу призывает некая таинственная потусторонняя сила – она зовет его покинуть бренное тело и прекратить страдания.

Но Юки не мог уйти. Он не хотел прислушиваться к этому зову!

Он слышал другой зов; слышал детский голос, произносящий без конца его имя:

– Юки! Пожалуйста, открой глаза! Не умирай! Не умирай, Юки!

И Юки держался за этот голос, как за последнюю соломинку, тот не позволял ему уйти. Далеко не сразу, но все же Юки смог преодолеть себя и прорваться назад, в мир, полный мучений. Его сознание тут же наполнилось пульсирующей болью. Он издал короткий стон, ощущая, как его легкие буквально объяты пламенем. Черт побери, как же больно!

– Юки?! – с облегчением выговорил Никита.

– Я здесь, – прошептал Юки слабо. – Не бойся. Я здесь…

_____________________

23

Юки не сразу удалось разлепить налившиеся тяжестью веки. Но когда он смог это сделать, то не увидел перед собой ничего – в помещении, куда их с Никитой бросил похититель, царила кромешная тьма. Юки, собрав волю в кулак и преодолевая слабость, заставил себя сесть. В груди нестерпимо жгло. Он не видел Никиту, но чувствовал его дыхание рядом с собой.

– Я боялся, что ты не проснешься! – жалобно проговорил мальчик.

Желая отвлечь Никиту от плохих мыслей, Юки начал задавать вопросы:

– Как давно мы тут? – спросил он.

– Не знаю, – вздохнул Никита.

– Как мы тут оказались?

– Тот дядька схватил меня и чуть не задушил! А потом мы оказались в его машине, он привез нас сюда. Он запер нас и он ушел, – сообщил мальчик.

– Он был один? Или ты видел еще кого-то, кроме этого мужчины?

– Я никого, кроме него, не видел.

Юки с трудом сглотнул, пытаясь собрать мысли в связную цепочку.

– Ты не ранен? – задал он следующий вопрос.

Никита ответил отрицательно. Это хорошо, что он не ранен! Чего не скажешь о Юки: хотя рана на груди уже перестала кровоточить, но он, судя по всему, потерял много крови. Одежда на груди покрылась твердой коркой из засохшей крови. Запястья плотно стягивала полицейская пластиковая стяжка. Надо ее снять!

– Помоги мне дойти до двери, – обратился он к Никите.

Чтобы подняться на ноги, Юки пришлось сначала встать на колени, и только потом выпрямиться.

– Ох! – выдохнул он, когда его легкие прошила резкая боль.

– Тебе очень больно? – живо воскликнул Никита.

– Все в порядке, не волнуйся, – ответил Юки, радуясь, что в темноте Никита не видит его перекошенного лица.

При помощи ребенка он доковылял до двери. Отдохнул несколько минут, привалившись к ней плечом. Затем начал ощупывать ее связанными руками, но не нашел ручки – значит, дверь открывается только снаружи. Сама дверь была обшита железными листами и производила впечатление весьма прочной преграды. Тогда Юки стал обшаривать стены, водя по ним ладонями.

– Что ты делаешь? – удивился Никита.

– Ищу какой-нибудь гвоздь или что-то острое, чтобы можно было освободить руки.

– Я помогу!

– Ищи внизу, ведь мне трудно наклониться, – велел Юки. – А я наверху.

Воодушевленный Никита тоже прижался старательно изучать стены. Они были покрыты неровностями и шероховатостями – значит, возводили их вручную и не озадачивались вопросом отделки. Значит, хозяин этого жуткого места мог пропустить какой-то участок и не замазать кусок арматуры. И Юки не ошибся: после долгих поисков ему удалось нащупать железный штырь, торчащий из стены на высоте вытянутой руки. Штырь торчал наружу сантиметра на три, не больше – но этого хватило мужчине, чтобы зацепиться за него стяжкой и начать тянуть.

Процесс растягивания стяжки оказался не легким, Юки несколько раз прекращал попытки освободить руки и садился на пол, пытаясь отдышаться. Его сознание мутилось и Юки хотелось просто лечь и не двигаться – однако он запрещал себе думать об этом. Если он ляжет на пол и закроет глаза, то может больше не очнуться. Нет, надо продолжать попытки снять стяжку! Давая себе немного отдохнуть, Юки заставлял себя выпрямляться и снова и снова цепляться стяжкой за арматуру. Когда ему, наконец-то, удалось освободить руки, он, прижавшись спиной к стене, обессилено сполз по ней вниз.

Никита сразу постарался приникнуть к нему, будто опасался, что Юки может исчезнуть.

Мужчина растирал себе запястья, стараясь вернуть рукам чувствительность. Пока он ощупывал стены, ему стало ясно, что они находятся в совершенно пустой бетонной коробке, чьи размеры не превышали два квадратных метра. Единственный выход отсюда – эта дверь, открывающаяся снаружи. А что за ней? Еще какое-то помещение?

– Никита?

– Да? – встрепенулся мальчик.

– Когда тот дядя тащил тебя сюда, ты заметил, как выглядит это место снаружи?

– Да! Это сарай на берегу пролива.

– А что за этой дверью?

– Там еще одна комната, но она не пустая. Там лежат какие-то вещи.

Юки укусил себя за губу, испытывая отвратительное чувство безысходности. Кем бы ни был этот похититель, он, вероятнее всего, предпримет меры предосторожности и запрет первую дверь, прежде чем отопрет вторую – ведущую в этот бетонный бункер! А это значит, что у Юки и Никиты практически нет шансов выбраться отсюда. Если б только первая дверь оказалась не заперта или же у Юки нашлось время, чтобы открыть ее и выпустить Никиту!

Юки легонько коснулся груди и поморщился: больно! Он потерял много крови, пуля все еще где-то внутри его грудной клетки – и рано или поздно ему станет совсем плохо. Сколько пройдет времени, прежде чем преступник вернется? Продержится ли Юки столько? А может, он умрет этой ловушке, и, как и мать Акутагавы, оставит ребенка на произвол судьбы?..

«Я должен спасти Никиту!» – подумал Юки упрямо.

Надо сосредоточиться на плюсах – точнее говоря, на единственном плюсе в этой истории: преступник, судя по всему, работает один. У него нет сообщников. Следовательно, Юки надо устранить с пути только одного противника, а не целую банду. Конечно, торговец рыбой физически намного сильнее его, но, если очень повезет, Юки сможет задержать его и дать Никите возможность спастись.

Юки погладил ребенка по волосам и сказал:

– Никита, послушай меня сейчас очень внимательно. Нам надо выбраться отсюда, но для этого мне потребуется твоя помощь. Ты должен запомнить все, что я тебе скажу и выполнить все в точности, когда сюда войдет тот мужчина. Ты меня понял?

Никита поспешно закивал головой:

– Да, я все сделаю!

– Когда войдет мужчина, я наброшусь на него, чтобы отвлечь. Ты тем временем должен выбежать наружу. Если вторая дверь будет закрыта, попытайся ее открыть, найди замок или задвижку. Это очень важно! Ты должен открыть дверь и убежать…

– Нет! Я не брошу тебя! Ни за что! – тут же горячо запротестовал Никита.

Юки на миг прикрыл глаза, тронутый преданностью мальчика.

– Послушай меня! Ты меня не бросаешь, что ты! – подавляя желание зайтись тяжелым кашлем, промолвил мужчина. – Когда ты выберешься наружу, ты побежишь так быстро, как только сможешь! Найдешь каких-нибудь людей и позовешь на помощь. Понимаешь, Никита? Ты меня не бросишь, наоборот – ты меня спасешь.

Мальчик все еще сомневался, Юки почувствовал это.

– Никита! – он произнес его имя строго. – Если ты не сделаешь, как я говорю, мы отсюда не выберемся!

– Но если он убьет тебя?! – в это восклицание Никита вложил весь свой детский страх.

Темнота надежно скрыла слезы, появившиеся на глазах Юки.

– Нет, не убьет, – попробовал Юки соврать.– Все будет хорошо…

– Ты врешь! – гневно оборвал его Никита.

Юки собирался возразить ему, но зашелся в тяжелом кашле, от которого у него едва не разорвались на части легкие. Он с трудом отдышался, всеми силами удерживая себя от того, что бы лишиться чувств. Прежде чем снова заговорить, Юки постарался прижать Никиту к себе так крепко, насколько мог. Впрочем, Никита опередил его, первым выпалив:

– А может, нас успеют спасти? Еще до того, как тот дядька придет?

– Никто не знает, что мы тут, – удрученно покачал мужчина головой.

– А твой друг Асбаб? Я успел ему позвонить!

Юки так удивился, что даже на минуту забыл про боль:

– Правда?

– Правда! Я сказал Асбабу, что на нас напали. Но потом меня схватил дядька и я уронил телефон… Я не успел сказать, где мы живем! – Никита сжатым кулаком стукнул по бетонному полу, негодуя на себя. – Я не успел назвать адрес…

– Ты сделал все, что мог! И сделал правильно, – сказал Юки очень мягко. – Ты успел сообщить главное: на нас напали.

– Думаешь, нас смогут найти? – в голосе ребенка звучала надежда.

Юки не ответил ему, погрузившись в глубокие размышления. Если Никита успел сказать, что кто-то напал на них, то Асбаб, конечно, не станет сидеть сложа руки. Допустим, он попытался дозвониться до Юки, но тот не отвечает на звонки – что будет делать Асбаб? Ведь Юки не стал сообщать тому адрес, по которому остановился! При таких обстоятельствах у Асбаба не было иного выхода, как… как выйти на связь с Акутагавой. Потому что Акутагава – единственный, кто может прийти на помощь Юки и Никите!

Конечно, можно было также предположить, что Асбаб – верный обещанию не разглашать тайну Юки – пойдет не к Акутагаве, а в полицию, и там расскажет, что на его друга напал некто во время отдыха в Китакюсю. Что дальше? Полиция из Курокавы передаст заявление в полицейский департамент Китакюсю – и те начнут проверку. Но сколько это времени займет? И может ли полиция найти хоть какой-то след, который приведет сюда, в логово преступника? Этот пусть слишком долгий, слишком ненадежный. Нет, Асбаб не станет рисковать жизнями Юки и Никиты! Он пойдет прямо к Акутагаве. Ведь только Акутагава обладает необходимыми ресурсами и властью, чтобы моментально отреагировать на свершившееся похищение!

Значит, сейчас, в этот момент, Акутагава ищет их. Это обнадеживало. Шансы на выживание начали стремительно ползти вверх! Юки был твердо уверен: Акутагава сделает все, чтобы спасти их, даже если для этого понадобится нарушить закон. Он сметет с пути все преграды, но найдет их! В этом Юки нисколько не сомневался. Он тыльной стороной ладони вытер слезы со своего лица, не желая, чтобы Никита догадался, что он плачет.

«Это к лучшему! Если Акутагава найдет нас – это к лучшему! – подумал Юки с горечью. – Я сбежал вместе с его сыном и тем самым подверг Никиту смертельной опасности! Это я виноват в том, что случилось! Только я… Останься Никита под опекой Акутагавы, ничего этого бы не произошло! С отцом Никита был бы в безопасности! Акутагава защитил бы его от всех опасностей…»

Никита, обеспокоенный его упорным молчанием, повторил свой вопрос.

– Я хочу верить, что нас найдут, – Юки оторвался от своих мыслей. – Но на всякий случай мы с тобой должны все-таки действовать по моему плану. Нельзя просто сидеть и надеяться на спасение! Слышишь меня, Никита?

Мальчик промолчал в ответ, однако Юки не отступил:

– Ты должен понять, Никита, что у нас нет другого выхода, – проговорил он как можно убедительней. – Если у тебя получится сбежать и позвать на помощь, то есть шанс, что спасемся мы оба. Если же ты не сбежишь, то… – Юки замолчал, колеблясь, стоит и говорить правду? Однако на кону была жизнь Никиты, разве у него имелся выбор? Поэтому Юки закончил мысль: – Если ты не сбежишь, то он может убить нас обоих. Ты понимаешь меня, Никита?..

Никита долго хранил молчание.

Юки слышал как тот, насупившись, тяжело дышит – неужели борется с приступом злости?

– Да, я понимаю, – все же выдавил из себя мальчик.

– Ты все сделаешь, как я сказал?

– Да…

Юки расстегнул ремень и вытащил его из шлёвок брюк. Это единственное, что у него было под рукой и что можно было использовать в качестве оружие: он начал накручивать ремень на кисть руки, стараясь расположить пряжку таким образом, чтобы при ударе она могла нанести максимальный ущерб.

– Отдохни пока, – посоветовал Юки мальчику.

Никита не стал спорить: он лег на пол, положив голову на ноги Юки, и на удивление быстро задремал. Юки сидел, опершись спиной на стену, и сверлил взглядом темноту. Ему нельзя было забываться сном, нельзя было ни на секунду терять бдительности. Он чувствовал, как с уходящими часами нарастает немощь во всем теле – постепенно его организм сдавал позиции перед тяжелым ранением. Борясь с забытьем, Юки перебирал в памяти воспоминания об Акутагаве – и хорошие и плохие. Вспоминал, какие слова они говорили друг другу. Как смотрели друг на друга…

«Господи, глупо просить тебя о таком, после того, как я сам сбежал от Акутагавы, – мысленно обращался в темноту Юки, – но, прошу тебя, дай мне шанс снова увидеть его! Дай посмотреть в его глаза! Дай мне еще один шанс…»

Он почти отключился, когда гнетущую тишину нарушил резкий звук снаружи.

Вздрогнув, Юки широко распахнул глаза: что-то происходило по ту сторону их ловушки.

– Никита, проснись! – он растолкал ребенка.

Никита испуганно подскочил и вцепился в руку Юки.

– Помнишь, о чем мы договорились? – спросил мальчика мужчина.

– Да!

– Останься здесь и жди! – Юки поспешно высвободил свою руку.

Пошатываясь, он добрался до двери и привалился к стене, борясь со слабостью. Его тело уже израсходовало все свои резервы – и сил осталось только на один последний рывок. Юки покрепче сжал кулак с намотанным на него ремнем. Он встал рядом с дверью, так, чтобы была возможность перенести всю тяжесть тела на правую руку при ударе.

Юки слышал, как дверь, ведущая в переднюю часть постройки, распахнулась. Затем раздались шаги. Лязгнула наружная задвижка и рывком дверь распахнулась. В проеме, залитом светом, появилась мужская фигура, которая поспешно переступила порог камеры. Глаза Юки, за время пребывания в темноте отвыкшие от света, почти ничего не различали – и он ударил наугад, метя противнику в лицо. От его удара мужчина пошатнулся, он не ожидал нападения, поэтому даже не попытался парировать атаку.

Никита, выполняя свое обещание, бросился в дверной проем, проскочив мимо вошедшего. Оказавшись снаружи, мальчик, как и Юки, тут же ослеп от света и не успел заметить, что на его пути стоят вооруженные люди в боевой форме. Он натолкнулся на них и непременно упал бы – если бы их руки не подхватили его и не подняли над землей.

– Пусти! – вскричал Никита так громко, что почти заложило уши.

Юки обернулся в сторону детского крика, затем пошатнулся и начал оседать на пол.

– Юки! – мужчина, получивший от него удар в лицо, подлетел к нему и сжал в объятиях.

Падая в темноту бессознательного, Юки успел узнать этот голос.

«Акутагава! Ты пришел…»

Первое, что почувствовал Юки, придя в себя – это запах больницы. Его ни с чем не спутаешь! Стерильный воздух, наполненный букетом медицинских ароматов. Юки не нравился этот запах, он напоминал ему о болезнях, смертях и боли. Еще не проснувшись полностью, Юки подумал о том, как люди годами могут работать в местах, где так пахнет? Хотя, наверное, они просто перестают обращать на запахи внимание…

Потом Юки спохватился – он в больнице?

И тут память вернулась к нему: он вспомнил драку в доме, выстрел в грудь, темную бетонную коробку, куда их с Никитой швырнул похититель, а затем появление Акутагавы. Тот освободил Юки и Никиту! Юки прислушался к ощущениям в своем теле – боли в груди не было, дышать совсем не больно. Врачи сделали свое дело, он идет на поправку.

Юки открыл глаза. Некоторое время он лежал, лениво моргая и фокусируя зрение. Потом принялся осматриваться. И первое, что бросилось ему в глаза – это Акутагава, который спал, склонив голову на больничную кровать. Мужчина, сидя на стуле, плотно придвинутом к больничной кровати, сложил руки на перине и уронил на них голову – в такой позе спят школьники, которых за партами застал сон. На его скуле виднелась небольшая ссадина, отпечаток удара. Это зрелище потрясло Юки – Акутагава выглядел таким уставшим и несчастным в этой позе!

– Аку… Акутагава! – выдохнул Юки, его голосовые связки предательски заскрипели.

Тот не проснулся. И тогда Юки, протянул руку, коснувшись пальцами волос мужчины.

– Акутагава!

Плечи мужчины дрогнули, потом он, сонно щурясь, резко вскинул голову.

– Юки?!

Акутагава вскочил со стула, едва его не опрокинув, и склонился над кроватью.

– Ты очнулся! Слава богу! – прошептал он, обхватывая лицо Юки своими ладонями. – Как ты? У тебя что-нибудь болит?

– Нет, ничего…

Услышав его ответ, Акутагава улыбнулся какой-то странной, болезненной улыбкой, и принялся осыпать его лицо торопливыми поцелуями. Он целовал щеки Юки, его лоб, глаза, губы, подбородок. Потом он сам себя осадил и, отпрянув назад, быстро проговорил:

– Я позову доктора! Надо убедиться, что все в порядке.

Он практически подбежал к двери палаты, выглянул в коридор и приказал телохранителям немедленно вызвать лечащего врача. Юки, следя за ним взглядом, обратил внимание, что на Акутагаве мятая рубашка, а на лице мужчины, обычно гладко выбритом, проступила щетина. Сколько времени прошло между тем, как Юки потерял сознание в логове похитителя и очнулся в больнице?

– Как давно я тут? – поинтересовался Юки.

Акутагава, возвращаясь к нему, пожал плечами:

– Два дня.

– Что? Я был без сознания целых два дня?

– Ты впал в кому. Операция длилась семь часов. По прогнозам врачей, шансы выкарабкаться у тебя были пятьдесят на пятьдесят, – Акутагава проговорил это отрывисто, ему с трудом давался рассказ о минувших двух сутках.

– А Никита?..

– Он в безопасности.

Юки бросил взгляд в сторону плотно зашторенного окна: за окнами было темно.

– Какое сейчас время суток?

Коеси бросил взгляд на свои наручные часы.

– Примерно пять утра.

В палату энергичным шагом вплыла осанистая женщина лет пятидесяти с невозмутимым лицом, облаченная в идеально отутюженный белый халат. Вежливо поклонившись Акутагаве, она переключила свое внимание на своего пациента. Акутагава молчал, пока доктор осматривала Юки, задавала ему вопросы о самочувствии и снимала показания медицинских приборов.

– Мы имеем положительную динамику, – сообщила доктор в итоге. – Состояние пациента улучшается.

– Когда его можно будет забрать из больницы, чтобы продолжить лечение дома? – задал вопрос Акутагава.

Доктор неуверенно покачала головой:

– Пока рано об этом говорить. Минимум неделю он должен находиться под моим наблюдением.

Коеси кивнул, принимая ее слова к сведению:

– Хорошо. Спасибо.

– Мониторинг состояния пациента будем проводить ежечасно, – доктор улыбнулась сдержанной, профессиональной улыбкой, и обратилась к Юки: – Пока отдыхайте. Если почувствуете боль или какой-то дискомфорт, нажмите кнопку вызова. Она сбоку, на тумбочке.

Стоило женщине покинуть палату, как Акутагава снова склонился над Юки:

– Ты идешь на поправку, Юки! – прошептал он. – Теперь все будет хорошо…

Подбородок Юки задрожал от рвущихся наружу эмоций, а глаза наполнились слезами.

– Прости меня! Я виноват… – пролепетал он. – Я забрал Никиту, увез его от тебя, и тем самым подверг опасности! Прости меня!

Во взоре Акутагавы мелькнуло удивление, но он быстро его скрыл.

– Тебе нельзя слишком волноваться. Не надо просить прощения, – он снова начал покрывать его лицо поцелуями, в перерыве приговаривая: – Я ни в чем тебя не обвиняю! Я так рад, что ты со мной! Теперь все в порядке. Теперь все будет хорошо!

Юки закрыл глаза, чувствуя, как кожа горит от следов его губ: какое сладостное и почти забытое ощущение! Юки поднял руку и, в свою очередь, дотронулся до лица Акутагавы, поглаживая его кожу кончиками пальцев. Боже, эти два года он думал, что больше никогда не ощутит прикосновений Акутагавы! Но вот же он, здесь, рядом с Юки! Акутагава прочертил дорожку поцелуев по линии подбородка Юки, а затем запечатывая его губы своими губами. И, пусть это поцелуй выглядел почти невинным, но Юки ощутил, как от Акутагавы хлынула волна страстной чувственности.

И опять, осадив самого себя, Акутагава отпрянул, переводя дух:

– Что я делаю? Тебе надо поправляться! Я не должен так наседать, тебе следует отдыхать…

Он, облизав губы языком, сделал несколько кругов по палате, заставляя себя остыть.

Юки, понаблюдав за его блужданиями по палате, решился заметить:

– Мне кажется, и тебе тоже следует отдохнуть! Выглядишь измотанным.

– Я в норме, – отмахнулся Акутагава.

Юки слабо усмехнулся:

– Ты себя со стороны видел? Что скажут твои избиратели, когда ты в таком виде выйдешь из палаты?

Тот снова небрежно отмахнулся:

– Это частная клиника и я арендовал ее целиком, здесь нет пациентов, кроме тебя. Так что никакой случайный прохожий ни меня, ни тебя не увидит. А персонал дал подписку о неразглашении, так что, если кто-то о чем-то начнет болтать – то очень скоро в этом раскается.

Эти слова, сказанные им без задней мысли и без силового нажима, напомнили, однако, Юки о том, что Акутагава бывает очень мстительным. И он забеспокоился о судьбе своих друзей – Силкэн и Асбаба. Ведь, выдав Акутагаве правду о Юки, они также выдали и правду и о своем участии в планировании побега из Японии…

– Акутагава…

– Да? – тот вернулся к стулу, уселся на него, и выжидающе поглядел на Юки.

– Тебе ведь Асбаб и Силкэн рассказали обо всем? – это был риторический вопрос. – Прошу тебя, не сердись на них за то, что они хотели помочь мне уехать из страны. Это я заставил их сохранить все в тайне! Я взял с них слово! Умоляю тебя, не держи на них зла!

Тот, выслушав его речь, завел глаза к потолку:

– Мог бы и не просить меня об этом! Юки, неужели ты думаешь, что я причиню хоть какой-то вред твоим друзьям?

Юки замялся, не зная, стоит ли высказывать свою следующую мысль.

– Иногда ты бываешь… импульсивным, – все же высказался он.

Акутагава бросил на него внимательный и, в тоже время, предельно непроницаемый взгляд. Юки никогда не мог понять, что скрывается подобными взглядами любимого! О чем Акутагава думает, когда смотрит вот так? Что он чувствует? Сколько лет они знают друг друга, а Юки так и не научился пробиваться сквозь этот заслон отчужденности.