Текст книги ""Тонкая линия. Осколки судеб"."

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

После завтрака он начал звонить по объявлениям. Через два часа они с Никитой уже въехали в небольшой домик, чьи окна выходили на живописную бухту. Домик весьма понравился Никите! В нем была всего две комнаты и кухня, но выглядел он очень уютным. Вокруг дома раскинулся небольшой сад с клумбами и цветущей сакурой, закрывавшей собою соседние дома.

Арендная плата была высоковата и в другом случае Юки выбрал бы более дешевое жилье, однако, раз уж они с Никитой скоро покинут Японию, то можно было напоследок себя побаловать! Агенту, который представлял интересы владельцев домика, Юки представил Никиту как своего сына и пояснил, что приехал в Китакюсю в отпуск. После того, как все формальности были завершены, агент пожелал им приятного отдыха и откланялся.

Никита подставил стул к окну и, взобравшись на него, открыл щеколду.

– Как тут красиво! – воскликнул мальчик, распахнув окно. – Пойдем, погуляем!

– Погуляем позже. Сейчас надо съездить за продуктами, – ответил Юки. – Иначе нам нечем будет ужинать.

Юки успел узнать, что в Китакюсю есть большой рынок, где можно приобрести мясо, рыбу, овощи и фрукты – один из крупнейших на острове Кюсю, так сказал агент по недвижимости. На этот рынок даже водят туристов. Юки подумал тогда, что неплохо было бы побывать там, прогуляться и купить свежей рыбы. Но не сегодня – сегодня Юки был слишком утомлен для подобных прогулок. Решив, что обязательно посетит рынок в следующие дни, Юки поехал в ближайший супермаркет.

Накупив продуктов, они вернулись в домик. Пообедав, Никита и Юки отправились гулять. Прогулка растянулась до вечера, так как Никита был настоящим непоседой и никак не мог насытиться ощущениями, которые вызывало в нем новое место. Мальчик был просто в восторге от их дома, от сада, от бухты и набережной, от яхт и лодок, пришвартованных у причалов. Юки же в противоположность Никите, становился все удрученнее – списывая, впрочем, это на усталость и нервотрепку последних дней.

Он оперся на ограду набережной, глядя на волны, рябью покрывающую мутную воду пролива.

«Мне просто надо немного отдохнуть, – убеждал сам себя Юки. – Завтра буду как новенький! Мне просто надо отдохнуть…»

– Юки, а мы ведь покатаемся на лодке? – воскликнул Никита, бегая рядом с ним.

Мужчина, оглянувшись на него, сдержанно произнес:

– Не сегодня, – сказал он. – Уже поздно.

– А завтра? Завтра покатаемся?

– Может быть. Если найдем подходящую лодку.

В кармане джинсов пискнул телефон, сообщая, что пришло сообщение. Юки поспешил достать телефон. Написать ему могли только Асбаб или Силкэн, так как он уже избавился от прежнего номера, оборвав связь со всеми, кого знал в Курокаве. Он пробежался взглядом по тексту:

«Служба безопасности Коеси прислала нам регламент всего мероприятия. После своей речи у подножия Асо, он устраивает светский прием для местных чиновников и прессы. Мы с Силкэн обязаны присутствовать, поболтать с чиновниками и журналистами, посветить физиономиями на камеру. А как у тебя дела?»

Юки набрал ответное сообщение:

«Снял дом на побережье Китакюсю. Переждем приезд Акутагавы здесь. Держи меня в курсе».

Спрятав телефон, Юки поднял взгляд на Никиту:

– Купить тебе мороженое? – поинтересовался он с улыбкой.

Тот радостно закивал головой:

– Да!

Юки казалось, этот день никогда не завершится. Угостив воспитанника мороженым, он все же уговорил того повернуть домой. После ужина уложив Никиту спать, Юки прилег на диван и почти мгновенно отключился там, так и не дойдя до душа. Он спал крепко, не видя в ту ночь снов.

На следующий день, с утра, Юки поехал на рынок, о котором слышал вчера. Тот действительно поражал своими размерами – это оказался настоящий торговый центр с пятью этажами. Каждый этаж был отдан под специализированный вид торговли: на одном уровне торговали исключительно морепродуктами, на другом разнообразным мясом, на третьем овощами, на четвертом фруктами, а на пятом этаже находились кафетерии и детские площадки. Подивившись размаху торговли, Юки решил, что с них хватит прогулки «рыбному уровню», иначе они будут бродить по рынку целый день!

Прохаживаясь между рядами, Юки остановился возле прилавка, заставленного плетеными корзинами с различными морскими гадами. Тут же на полу, стояли корзины с рыбой. Все это источало невообразимые ароматы, щекотавшие ноздри – и не привыкший к ним Юки с трудом сдерживался, чтобы не поморщиться. Никита же, позабыв о правилах приличия, зажал нос рукой.

– Все свежее, господин! – зычным голосом пропел молодой парень из-за прилавка.

Через несколько секунд из палатки появился второй мужчина, постарше.

– Перед вами сегодняшний улов, – басисто проговорил он.

Юки взглянул на него: перед ним стоял высокий толстяк, чье круглое лицо заливал здоровый румянец. Весь его облик лучился таким добродушием, что, казалось, самое место этого грузного мужчины на рекламном плакате какой-нибудь пиццерии в забавном поварском колпаке.

– Я лично принимал улов с траулера этим утром! – прибавил толстяк благодушно.

Киношите Канако не так давно стукнуло сорок два года и его старушка-мать то и дело заводила речь о женитьбе и детях. Однако Канако лишь отмахивался от матери, говоря, что не создан для семейной жизни и что ему гораздо больше нравится торговать рыбой, чем нянчить сопливых детишек.

Он действительно работал практически без выходных, находясь в торговой лавке с утра до вечера – и вовсе не потому что дела шли плохо! – а потому что он любил держать под контролем дело своей жизни. Канако получал удовольствие от того, что мог рассказать покупателю о товаре абсолютно все: где и когда сделал улов, особенности тех или иных разновидностей морепродуктов, способ доставки и хранения. За качество своего товара Киношита Канако готов был отвечать собственной головой! Покупатели ценили его дотошность – и потому его бизнес процветал.

Это дело он унаследовал от отца, тот владел небольшим траулером и лавкой на местном рынке. С малых лет Канако впитывал в себя азы торговли и управление бизнесом, проводя в лавке все свободное от учебы время. Отец, видя, как сын схватывает все на лету, гордился им, считая, что вырастил достойного преемника. Закончив университет, Канако предпочел работать в лавке отца, а не найти себе более престижную работу. Он так бойко взялся за дела, что вскоре отец мог со спокойной душой передать ему управление бизнесом и уйти на заслуженный отдых. Так Канако стал полноправным хозяином лавки.

За прошедшие годы Канако не только сохранил дело, но еще и сумел увеличить получаемую прибыль. Впрочем, успехи в торговле не вскружили ему голову – Киношиту все знали как радушного и приветливого человека. Он очень гордился тем, что ему удалось стать столь же уважаемым человеком, каким был его отец. Его гордость за самого себя была обоснованной, ведь Канако превосходно осознавал – у него были все шансы оказаться в числе самых презираемых представителей рода человеческого! Если б люди только узнали его тщательно лелеемую тайну, то не только его репутация, но и репутация всей его семьи пошла бы прахом.

Свое первое убийство он совершил в четырнадцать лет.

Запретные желания снедали его лет с одиннадцати, однако именно в четырнадцать наклонности Канако взяли верх над его рассудком. Тогда он, катаясь на велосипеде, заприметил симпатичного мальчика пяти лет, игравшего вместе с прочей малышней на детской площадке. Канако, не в силах отвести от него взгляда, кружил на велосипеде вокруг площадки, выжидая удобного момента, чтобы приблизиться к ребенку. Немногочисленные взрослые, которые присутствовали там, ни о чем не подозревали – для них Канако был таких же ребенком, как и все остальные.

Улучив момент, Канако заговорил с понравившимся мальчиком и выяснил, что гуляет тот на площадке один, так как живет неподалеку и его мама может видеть площадку из окна. Канако предложил прокатить его на велосипеде, на что мальчик с радостью согласился. Забрать малыша с площадки оказалось легче легкого! Канако увез его в глубину парка, расположенного неподалеку, слез с велосипеда и потащил мальчика в гущу зарослей.

И тогда все пошло не так как он хотел! Пацан начал орать как резанный и без конца пытался вырваться, царапался, кусался. Он так шумел, что Канако испугался, что кто-то из гулящих в парке людей услышит его крики. Тогда он бросил ребенка на землю, схватил камень и ударил его по голове, желая заставить того замолчать. Канако был крупным для своего возраста и не смог рассчитать силу удара: камень раскроил череп мальчику и тот мгновенно умер.

Ошарашенный он долго стоял над трупом, не понимая, как так получилось. Нет, он не сожалел о том, что натворил! Он сожалел лишь о том, что не успел насладиться этим телом, покуда оно еще дышало и в нем пульсировала кровь. Он осознавал, что эта досадная оплошность произошла от того, что он не продумал свои действия наперед, а действовал импульсивно.

«Какой же я дурак! Так ведь и попасться можно!» – подумал Канако.

Он оставил тело мальчика там, где убил его, и вернулся к велосипеду. Усевшись на него, он снова принялся кататься возле детской площадки, тем самым отводя от себя подозрения. Его маневр удался, никому и в голову не пришло подозревать его в исчезновении ребенка. Однако, хоть Канако и удалось выйти сухим из воды, он весьма серьезно обдумал свой поступок – и дал зарок, что впредь будет умнее. Если действовать импульсивно, то его поймают очень скоро! Нет, надо все заранее просчитывать, стараться все предусмотреть!

Следующие свои нападения он уже старательно планировал. Тщательно выбирал жертв: он находил их среди детей из неблагополучных семей и бездомных бродяжек. Похитить их не составляло никакого труда, они никому не были нужны, их никто не бросался тот час искать. Впрочем, потом дети с социального дня наскучили Канако – ему всегда больше нравились ухоженные, вкусно пахнущие дети из благополучных семей с невинными глазами! Но охота на таких детей требовала куда больше усилий и изворотливости, чем проявлял Канако прежде.

Трудности его не остановили – лишь подстегнули азарт.

Как раз в то время его младшая сестра вышла замуж за офицера полиции, и Канако на правах родственника мог узнавать подробности полицейских расследований. Из рассказов зятя Канако почерпнул много полезного для себя! Он начал придумывать изощренные планы, стремясь учесть все возможные риски и случайности. Он нападал на детей на дорогах, в парках, выслеживал возле школ, выкрадывал из ресторанов, торговых центров, отелей. Он старался не повторять способы похищений, памятуя, что полиция может отыскать почерк в похищениях. Дабы не оставлять улик, он никогда не прял тела на суше, а вывозил их на катере в пролив, где топил, предварительно привязав к трупам тяжести.

Канако весьма гордился своим умом и изобретательностью. Никто ни разу его ни в чем не заподозрил – ни родственники, ни полиция. Окружающие воспринимали его как доброго и никогда не унывающего толстяка, который простодушно любит свою работу и ухаживает после смерти отца за больной матерью. Он был прост и потому понятен всем. И Канако старательно играл эту свою роль, используя ее как камуфляж.

Его тактика не давала сбоев: на протяжении двадцати лет полиция не смогла выйти на его след!

Иногда, смотря какой-нибудь фильм про маньяка-убийцу, Канако тихо посмеивался: что за чудаки эти киношники! Если верить фильмам, маньяками становятся люди, сами пережившие насилие в детстве и потому не знающие ничего, кроме насилия. Киноиндустрия создала образ психопата, который, по сути, не виновен в том, что он психопат – ибо он тоже жертва. Канако находил сей факт просто уморительным! Ах, если б знали все эти киношники правду: маньяком невозможно стать, им возможно только родиться. Да-да, именно родиться!

Человек, без гена психопата, никогда не станет маньяком – какие бы ужасы не выпали на его долю! – если он переживет выпавшие на его долю испытания, то, вопреки всему, сможет жить жизнью совершенно обычного человека. А вот если некто родился психопатом, то эта программа начнет развиваться в его голове даже без вмешательства внешних сил. И Киношита Канако был ярким на то примером! В его жизни никогда не было физического и психологического насилия со стороны кого бы то ни было: никто его не обижал, не пугал, не оскорблял, он рос совершенно обычным ребенком в совершенно благополучной семье. Никто его не сделал таким – он уже родился таковым. В истории его жизни не было никакой катастрофической причины и фатального следствия, ему просто нравилось насиловать и убивать маленьких мальчиков – вот так, все предельно примитивно.

«Если я хочу – я беру» – вот так выглядела философия Канако.

Когда в один из дней в его лавку вошли отец и сын, Канако поначалу даже потерял дар речи: настолько прелестным был ребенок. Еще никогда в своей жизни Канако не видел такого красивого мальчика! Кожа как персик, идеальные черты лица, необычайные глаза и самая обворожительная улыбка на свете! Этот ребенок сразил Канако наповал!

Будучи владельцем рыбной лавки, Канако обычно не обслуживал покупателей, оставляя эту обязанность продавцу, но тут он сделал исключение. Выйдя из недр лавки к прилавку, Канако оттеснил в сторону подчиненного и, надев на лицо услужливую улыбку, раскланялся перед покупателем – им оказался невысокий и худощавый мужчина лет тридцати с небольшим. Канако не мог не оценить, что мужчина этот тоже красив – правда, взрослой, зрелой красотой.

«Слишком стар для меня! – подумал Канако. – Но в детстве, уверен, он был очень сладким мальчиком!»

Стараясь завязать разговор с покупателем, Канако принялся нахваливать свой товар, рассказывая о том, что этот улов он лично доставил со своего траулера этим утром. У мальчишки, как только торговец упомянул о своем судне, загорелись глаза:

– У вас есть лодка? – воскликнул он.

– О да! – подтвердил Канако с удовольствием.

Он стал с подробностями рассказывать о том, как ловится рыба на рыболовном судне, надеясь заинтересовать мальчика. Ребенок и выглядел заинтригованным, в отличие от своего отца, который слушал его рассеянно, разглядывая при этом рыбу. Понимая, что сейчас мужчина возьмет за руку сына и уйдет, Канако переключился на него:

– В нашей фирме есть доставка на дом, господин, – сообщил он, рассчитывая легким способом узнать их адрес. – Вы можете не утруждаться поездкой на рынок, а просто позвонить и вам доставят к порогу самую свежую продукцию.

– Нет, благодарю, – вежливо отказался мужчина.

Совершив покупку, он попросил поплотнее упаковать рыбу.

«Не привык к рыбному запаху. Сразу видно, чистоплюй!» – подумал Киношита.

Покупатель с мальчиком пошел дальше, а торговец проводил их долгим взглядом. Он уже решил для себя, что не может просто отпустить этого мальчика – тот должен принадлежать ему! Канако до конца жизни не будет знать покоя, если упустит его сейчас из поля зрения. Оставив продавца за главного, Канако последовал за мужчиной и ребенком, стараясь оставаться не замеченным – это было не трудно, потому что он знал все закоулки рынка как свои пять пальцев.

На стоянке покупатели сели в машину с неместными номерами. Значит, приезжие?

Канако удалось проследить за ними до дома на побережье. Его догадка подтвердилась – точно, приезжие! Домики в этом районе сдаются в аренду туристам. Сезон еще не в разгаре и большая часть домиков пока что пустует. Это ему на руку! Осталось только установить слежку за домом и узнать, сколько еще человек живут вместе с мальчиком. Канако принялся следить за домиком, ревностно высматривая, кто входит в дом и выходит из него, кто мелькает в окнах.

Результаты слежки его несказанно обрадовали:

«Они вдвоем тут! Вот это удача!» – ликовал Канако.

Одинокий отец с ребенком – это подарок судьбы, не иначе! Обычно он выслеживал жертву несколько месяцев, прежде решался на похищение, тем самым стремясь исключить ошибку или просчет. Однако в этом случае у него не было в запасе столько времени, ведь туристы могли собраться и уехать из Китакюсю в любой момент! Боясь упустить счастливый момент, Канако торопился – поэтому он решился проникнуть в дом на вторую ночь.

Для перевозки жертвы он подготовил свой фургон и ночью подъехал на нем к летнему домику. Прежде чем покинуть машину, Канако взял сумку, в которой носил все необходимое для похищения: дверные отмычки, револьвер, электрошокер, хлороформ, веревки и кляп. Оружие и электрошокер он обычно не применял, но всегда носил их с собой на крайний случай. Засунув револьвер за ремень брюк, Канако зашагал по мощеной дорожке к дому.

Ему без труда удалось вскрыть простенький замок.

Канако шагнул внутрь и осторожно прикрыл за собой дверь. Дом встретил его темнотой и тишиной – его обитатели крепко спали. Канако почувствовал, как возбуждение зажигает его кровь огнем, и облизнулся в предвкушении, как облизывается хищник, подкрадываясь к не подозревающей ни о чем добыче.

________________

18

Асбаб, пожалуй, впервые в жизни видел свою жену оробевшей. Силкэн взирала на приближающегося к ним Акутагаву с долей благоговения, ведь доселе ей не приходилось вживую лицезреть японского идола. Впрочем, реакция Асбаба, хоть тому уже довелось однажды свести с Коеси знакомство, не слишком-то отличалась от реакции Силкэн – при виде Акутагавы он почувствовал себя мальчишкой. Хоть разница в их возрасте была незначительной, было в Акутагаве нечто такое, благодаря чему он всегда казался старше, опытнее, мудрее.

Акутагава, появившись из лимузина, неспешно продвигался по ковровой дорожке, здороваясь с выстроившимися в ряд чиновниками. Самые высокопоставленные государственные деятели стояли у подъездной дорожки и им выпала честь первыми склониться в поклоне перед премьер-министром; чиновники рангом ниже находились поодаль, ну а научная группа Силкэн Андерсен оказалась затертой в самом конце, под трибуной. Силкэн не слишком-то жаловала подобные светские сборища, и рада была бы пропустить это официальное мероприятие, однако по регламенту они должны были находиться подле Акутагавы, когда он будет произносить речь. Так что, деваться некуда – придется стоять с постными физиономиями и терпеть.

Премьер-министр уважительно кивал в ответ на почтительные поклоны мужчин и отвешивал легкий поклон женщинам, как того требовал официальные этикет. Никаких рукопожатий – японские правила приличия не приветствовали физическое выражение приветствия. Так как Силкэн и ее группа были иностранцами, распорядитель мероприятия – пожилой, но весьма подвижный японец с уставшим взглядом – объяснил им особенности местного бонтона: если Коеси не удостоит их вниманием, кланяться они не должны, если же он задержится подле них, им следует обменяться с ним рукопожатием.

Поравнявшись с научной группой, Акутагава замедлился и послал Силкэн вежливую улыбку. Он протянул ей руку, в которую та поспешила вложить ладонь, и аккуратно сжал ее.

– Приятно лично познакомиться с вами, госпожа Андерсен, – проговорил он.

– Это большая честь для меня, господин Коеси, – улыбнулась женщина в ответ. – То есть, это большая честь для нас всех!

Асбаб даже удивленно покосился на нее: Силкэн говорила почти подобострастно!

– Мой коллега и муж… – Силкэн собралась представить своего супруга, но этого не потребовалось:

– Асбаб Сокхоф. Мы знакомы, – проговорил Акутагава, пожимая мулату руку.

Мулат, пожимая ему руку, не мог скрыть своего удовольствия от того, что тот помнит его. А ведь, казалось бы, они только мельком познакомились друг с другом в прошлый раз и шансов, что Акутагава вспомнит его спустя столько времени, было немного! Прочим членам команды Силкэн – петрологу Дональду Краппу, вулканологу Тоби Габину и химиком Мелиссе Хамфри – Акутагава просто кивнул с вежливой улыбкой.

Закончив с приветствиями, премьер-министр, поднялся на трибуну.

Трибуну возвели на смотровой площадке, расположенной у здания канатной дороги, являющейся частью туристического комплекса возле вулкана Асо. Власти префектуры сочли это место наиболее удобным для мероприятия: отсюда можно было увидеть кальдеру и, в то же время, вулкан оставался на безопасном расстоянии. К смотровой площадке вела асфальтированная дорога, что позволяло добраться до смотровой площадки быстро и с комфортом. На время приезда Коеси власти удалили всех посторонних со смотровой площадки, канатной дороги и прилегающих окрестностей – находиться тут имели право только аккредитованные журналисты, чиновники и сотрудники научной группы. Когда Акутагава занял место перед микрофонами, то представители прессы с готовностью навели на него объективы фото и видеокамер.

– Для меня большая честь посетить префектуру Кумамото, – начал свою речь премьер-министр. – Увидев воочию здешние места, я в очередной раз убедился в непревзойденной красоте Японии. Конечно, меня огорчает тот факт, что посетить окрестности национального достояния нашей страны – кальдеры Асо – мне пришлось по столь печальному поводу, как слухи о возможной геологической катастрофы. Надеюсь, что в будущем я приеду в Кумамото не как официальное лицо, а как обычный турист, преклоняющийся перед красотами своей Родины…

Акутагава говорил без какой-либо бумаги или суфлера, что невольно подкупало слушателей. Казалось, он говорит от чистого сердца, и его действительно переполняют симпатии к этому месту и людям, здесь проживающим. На его лице время от времени появлялась мягкая полуулыбка, придавая его официальному облику естественности.

«Слишком красив для своей должности, – подумала Силкэн, рассматривая японского лидера. – Политики не имеют права быть такими красавчиками! Это, в конце концов, не честно, ведь красивым людям охотнее веришь на слово!»

Акутагава продолжил речь, перейдя от высокопарных слов о национальных красотах к главной причине своего приезда. Обстоятельно и подробно он объяснил, какую работу проделала приглашенная им в Японию научная группа Силкэн Андерсен, затем озвучил результаты исследований и выводы, к которым пришли ученые. Их прогноз был однозначен: под кальдерой Асо не происходит никаких опасных процессов, которые могли бы привести к формированию супервулкана по типу Йеллоустоункого супервулкана.

– Я прибыл сюда, чтобы личным примером показать свое доверие к прогнозам ученых. Я абсолютно уверен в том, что эти прогнозы точны и никакие катаклизмы не угрожают ни жителям префектуры Кумамото, ни жителям Японии в целом! Все слухи о супервулкане и грядущем катаклизме, которые муссировались в средствах массовой информации, это не более чем вымысел. Я обращаюсь к нации с просьбой довериться мне, как главе японского правительства: вам ничего не угрожает!

Затем Акутагава прибавил еще несколько теплых фраз, обращенных к японскому народу, и на том его выступление на трибуне закончилось. Однако само мероприятие еще не подошло к концу: впереди был светский раут в роскошном гостиничном комплексе «Вилла Парк Отель». Коеси покинул окрестности Асо первым, и пока он не добрался благополучно до гостиницы, его служба безопасности и полиция не выпускали со смотровой площадки ни ученых, ни журналистов, ни чиновников.

– А Коеси умеет красиво говорить, – задумчиво сказала Силкэн, когда они с группой ехали прочь от вулкана.

– Он не только говорит, но и действует. За это его народ и любит, – заметил Асбаб. – Помнится, мы с Мацу полетели на один японский остров с непроизносимым названием…

И мулат пересказывать историю про Киецугуру, где они с Юки и Коннором оказались застигнуты землетрясением и цунами. Дойдя до момента, когда Акутагава лично прилетел на остров и пообещал упрямым рыбакам свое заступничество, Асбаб осекся, его пронзила догадка – только теперь до него дошла подоплека тех событий! Юки, рассказывая о своих отношениях с Акутагавой, не затронул этой истории, посчитав ее, как видно, незначительной. А ведь, суть той истории заключалась в том, что Коеси прилетел на остров не из-за благородного беспокойства за судьбы тамошних жителей, а ради Юки.

– О чем задумался? – поинтересовалась Силкэн, когда он умолк.

– Почувствовал себя зрителем, который все время смотрел на спектакль и верил, что все, что я вижу, правда, – криво улыбнулся ее муж.

Он сказал это без досады, просто констатировал факт.

– А чего ты ожидал? Мы люди маленькие, нам не дано знать, что происходит за кулисами театра, – слабо улыбнулась Силкэн.

Да, она относилась ко всей этой истории с Юки-Мацу по-философски.

Со вздохом, Асбаб вынужден был с ней согласиться. Что он знал – ну о том же Конноре Ваалгоре? Да, они дружили с раннего детства, ведь семья Асбаба работала на семью Ваалгоров. Но дружба между ними отнюдь не была близкой: они не приглашали друг друга на семейные праздники, не обменивались поздравлениями на памятные даты – их отношения скорее походили на приятельские, чем на настоящую дружбу. И Асбаб, само собой, понятия не имел, как живет Коннор Ваалгор; он знал лишь, что Ваалгор очень богат и очень могущественен, и, посему, существует в другом мире и по другим законам. Но Асбаб никогда не хотел заглянуть за ширму, отделяющую его собственный мир от мира могущественных толстосумов – может от своего природного легкомыслия, или же из-за подсознательного страха. Страха увидеть то, что его шокирует или даже пошатнет его веру в то, что добро всегда побеждает зло.

«Именно поэтому я тогда отказался от предложения Коннора работать в «Совете по Международным Отношениям»! Я не желал соприкасаться с ЕГО миром, не желал даже глазком туда заглянуть! У меня мороз по коже шел от одной мысли о том, что обязан буду приводить его решения в жизнь… – признался сам себе мулат. – И, как показывает история Юки, я правильно делал, что старался держаться подальше от этого волчьего мира! Каково же Юки было жить в том мире, если у меня просто от мысли о том, что творили Коеси и Ваалгор, волосы дыбом встают? Как он там умом не повредился? Какой отпечаток на него наложила подобная судьба?..»

Рассказывая им свою историю, Юки не распространялся подробно на счет своих чувств, стараясь говорить о мотивах своих поступков сухо, однако даже этого хватило Асбабу, чтобы понять, насколько ему – человеку далекому от политики, интриг и человеческой жестокости – было тяжело существовать рядом с беспринципными властелинами мира. А, быть может, даже не существовать – а выживать?..

Автомобиль притормозил перед отелем и Асбаб стряхнул с себя тяжелые раздумья. Им с Силкэн предстояло переодеться в вечерние наряды, после чего отправиться на прием, устроенный Акутагавой. Отказаться они не имели права. Поэтому муж с женой покорно отправились в свой номер переодеваться. В былое время Асбаб только радовался бы возможности покутить, однако сейчас у него совершенно не было настроения – слишком он переживал за Юки и успех их плана.

За ними распорядитель мероприятия прислал лимузин, который доставил их в «Вилла Парк Отель».

– Мне нравится стиль господина Коеси! – воскликнул Габин, восхищенно оглядывая внутренности лимузина. – Я так понимаю, напитки и угощения на банкете бесплатные?

– Только постарайся не показывать, что ты впервые в таком месте, – хмыкнула Силкэн. – Не опозорь нас.

– Обижаешь, начальник! Мои манеры безупречны! – с наигранной обидой возразил коллега.

К их приезду в банкетном зале «Виллы Парк Отеля» уже было полно народа. Все при параде: мужчины в смокингах или невероятно помпезных костюмах, дамы в коктейльных или вечерних платьях. Все как на подбор – местная элита, цвет общества. Оркестр, выглядевший не менее помпезно, чем приглашенные гости, наигрывал классические мелодии. Вышколенные официанты, лавируя между гостями, разносили на подносах напитки. Несколько журналистов сновали по банкетному залу, фотографируя присутствующих.

Оказавшись в окружении высокопоставленных шишек, ученые почувствовали себя не в своей тарелке. Их вечерний гардероб не шел в какое сравнение с блистательными нарядами богатых и сильных мира сего! Впрочем, на группу ученых никто особо не обращал внимания, гости стояли небольшими группами и вели ничего не значащие светские разговоры.

– О, шведский стол! – воскликнул Габин, разглядев вдали накрытые столы.

Радостно он поспешил к вожделенным яствам.

– Он напоминает мне меня в молодости! – рассмеялся Асбаб, проводив того взглядом.

Мулат остановил официанта, который разносил шампанское и взял у него два фужера.

– Ну, раз уж мы тут, то почему бы не расслабиться и насладиться вечером? – сказал он, передавая один бокал жене, а другой Мелиссе Хамфри. – Габин сбежал, но мы с Траппом за вами поухаживаем, если только вы не присмотрели здесь кавалеров посолиднее.

Дональд Трапп – невысокий, коренастый мужчина, на голове которого в его тридцать семь лет уже посвились предательские залысины – внезапно смутился от шутливых слов Асбаба. Но Мелисса не заметила этой его неловкости. Они с Дональдом много лет работали бок о бок, и он и она ставили работу выше брака и детей – вот почему ни он, ни она не завели семьи и детей. Мелисса всегда видела в Траппе коллегу и друга, но никак не мужчину. А вот Трапп последние несколько месяцев отчаянно пытался скрыть ото всех свою симпатию к Мелиссе. Впрочем, его чувства не являлись тайной ни для кого, кроме рассеянной и помешанной на работе Мелиссы.

– Мне не нужен другой кавалер. О чем, скажите пожалуйста, я могу говорить с местными дэнди? – рассмеялась Мелисса и взяла Дональда под руку, заставив того покраснеть. – Самый лучший кавалер тот, кто разделяет страсть к науке!

Асбаб и Силкэн с улыбками переглянулись, как бы говоря: «Кажется, в нашей команде скоро появится еще одна пара!»

В этот момент рядом с ними появился распорядитель мероприятия:

– Вас просят для совместного фото с господином Коеси, – сообщил он.

– Найди Габина,– шепнула Силкэн на ухо Асбабу.

Тот кивнул и поспешил выполнить просьбу жены.

Акутагава стоял в окружении своей свиты возле небольшого фонтана, изображавшего девушку с кувшином, из которого вода, мелодично журча, бежала в чашу из белоснежного фарфора. В руках Акутагавы не было бокала – как законный представитель правительства, он не держал в руках спиртного, если находился на официальной церемонии. Изредка, когда он подавал знак, ему приносили стакан воды со льдом. К Акутагаве то и дело подходили гости – чиновники разного калибра и представители селебрити – чтобы высказать свое восхищение и получить возможность сфотографироваться с премьер-министром.

Заметив Силкэн и ее коллег, Акутагава сделал знак рукой, и его свита расступилась в стороны.

– Вот и та самая замечательная команда ученых, – произнес Коеси весьма доброжелательно. – Как вам вечер? Не скучаете?