Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Анна Архипова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Они все еще лежали на ковре. Наста уже была обнажена, и ее шаловливые руки скользнули к ремню его брюк, дразня и вызывая в мужчине сладостное томление. Он, нависая над ней, целовал ее плечи, худые и изящные, обнимая за тонкую талию, чья иллюзорная хрупкость заставляла его становиться нежнее.

– На полу холодно, – пожаловалась Наста, игриво надувая губы. – Пойдем в постель…

Удар ноги, обутой в тяжелый армейский ботинок, заставил голову Панова резко дернуться, затрещав хрящами, а его самого скатиться с девочки и рухнуть рядом. Не давая ему прийти в себя, Иврам нанес следующий удар – по позвоночнику, обездвиживая мужчину. Панов потерял всякую способность сопротивляться, но не провалился в бессознательное состояние.

– Иврам! – вскричала потрясенная Наста; в ее голосе в унисон прозвучали ошеломление, страх и ярость. Как он попал сюда? Зачем он сюда пришел? Что он собирается сделать с Владленом?…

Брат оглянулся на нее, окинув ее обнаженное тело быстрым взглядом, и его красивое лицо передернулось, глаза налились кровью.

– Быстро одевайся! – рявкнул он на нее, в его правой руке щелкнул складной нож. – Нам нужно убираться отсюда.

Повернувшись к своей жертве, он пинком перевернул Панова на спину, молниеносно опустился на одно колено и под крик Насты «Иврам, не надо!» вонзил ему в живот лезвие ножа до самой рукоятки. Из горла мужчины хлынула кровь, он что-то промычал, не в силах двинуться или закричать. Иврам дернул рукоятку, пропарывая ему живот вниз, до паха.

– Как у тебя теперь с эрекцией, проклятый ублюдок?

– Прекрати! – Наста набросилась на брата сверху, в отчаянии цепляясь за его руку. – Не смей! Владлен! Владлен!

Иврам попытался стряхнуть ее с себя, но не удалось. Он поднялся на ноги, отвлекшись от Панова, выдернув при этом нож из живота мужчины вместе с тонкой синеватой ленточкой кишков. Отцепив от себя сестру, он швырнул ее на диван и влепил несколько звонких пощечин.

– Уймись.

– Не убивай его! Не смей! Я тебе не позволю!

– Это не ты говоришь, это он в твоей голове говорит. И поэтому – заткнись!

Они боролись на диване: Наста старалась оттолкнуть Иврама, чтобы броситься к Панову, а тот удерживал ее. Он зажимал Насте рот ладонью, чтобы заглушить крики, и встряхивал ей голову, словно надеялся, что это поможет ее разуму проясниться. Однако та не сдавалась, продолжая брыкаться и вертеться под ним, словно испуганный уж – и тогда он зажал ей дыхательные пути так, что она начала задыхаться. Доведя ее до полуобморочного состояния, Иврам убрал руки и поднялся на ноги. Панов, истекая кровью и будучи парализован ниже пояса, тем временем полз к выходу в коридор, в тщетной надежде спастись.

– Куда же ты? – Иврам, сделав несколько шагов, догнал его и ногой наступил на кишку, которая волоклась следом за раненым. Мощная подошва ботинка с хлюпаньем раздавила ее, Панов взвыл от боли, а зеленоглазый подросток издевательски рассмеялся: – Как тебе по вкусу твое собственное дерьмо, а, старик? Как же давно я ждал этого!

– П-почему же тогда только сейчас?.. – извергая горлом черные сгустки крови, выдавил мужчина. Обычно, если убийца вступает в разговор с жертвой, то есть все шансы, что контрольный удар нанесен не будет. Панов заговорил, рассчитывая отвлечь нападающего, хотя знал подсознательно, что на ЭТОГО человека подобный трюк не подействует.

– Почему сейчас? – Иврам присел на корточки рядом с ним. – Потому что я ни за что не поеду в тренировочный лагерь и не оставлю сестру с тобой, ты, сукин сын!

– Но она все равно уже моя, – нашел в себе силы рассмеяться Панов, его смех получился надрывным и диким. Он оборвался, когда Иврам схватил его за волосы и принялся с силой колотить головой об пол, беспощадно и методично.

– Хватит! Прекрати, у меня оружие! – Наста два раза выстрелила вверх, в потолок, откуда брызгами полетела вниз штукатурная пыль. Брат оглянулся на нее. Она, вернув себе силы, успела вытащить из тумбочки пистолет, принадлежавший Владлену Панову, и теперь его дуло было нацелено на Иврама.

– И что ты сделаешь? Убьешь меня? – он начал приближаться к сестре, глядя на нее немигающим взором.

– Перестань! Соседи слышали выстрелы и сейчас они вызовут милицию.

– Как мне страшно. Все поджилки прямо таки трясутся, – он надвигался на нее, заставляя отступать, пока она не оказалась прижатой к стене. Он загнал ее в ловушку.

– Перестань…

Наста не успела сообразить, как он молниеносным движением вырвал из ее рук пистолет. Одно движение – и она оказалась безоружна.

– Ты слишком много болтаешь и мало следишь за пушкой, – проговорил он, самодовольно хмыкнув. Он подошел еще ближе, так, что мог поймать её дыхание своими губами. – Нужно быть внимательней, сестренка.

В глазах Насты появился страх – на этот раз за себя, а не за Владлена Панова. Все ее естество сжалось от ужаса, когда она слишком близко увидела глаза брата. На нее смотрел не тот Иврам, образ которого она хранила в детских воспоминаниях, нет! Сейчас на нее смотрели глаза прирожденного убийцы, маниакального садиста и кровожадного хищника, который убивает не ради нужды, а ради удовольствия…

В следующий миг удар рукояткой пистолета в висок выбил из нее все мысли, все чувства, погрузив в бездонный обморок.

________Пятнадцать лет спустя_________

Наста проснулась в холодном поту и резко села на постели. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание и осознать, что ее зубы крепко стиснуты, а мышцы лица болезненно напряжены.

– Черт… – пробормотала она, стирая липкую влагу со своего лба. Пододвинувшись к краю, она взяла с тумбочки пачку сигарет и щелкнула зажигалкой, прикуривая. Сделав несколько быстрых затяжек, она встала и прошла в ванную, где долго умывала лицо холодной водой. Потом, разминая рукой шею, вернулась в гостиничный номер и, закурив следующую сигарету, остановилась у окна. В гостиничном номере было тихо, слышен был только вентилятор ноутбука, работающего на журнальном столике. Хмурым взглядом она уставилась на бледное рассветное небо, клубящееся над токийскими небоскребами. Голова у нее кружилась, вызывая у нее тошнотворное чувство ее собственной беспомощности и крайней потерянности – совсем как тогда, когда она училась в спецшколе. В последнее время приступы головокружения и эмоциональной дезориентации участились, они преследовали ее и днем, когда она бодрствовала, и ночью, в сновидениях. Это началось четыре года назад, с тех пор как её муж погиб при исполнении служебных обязанностей.

Владлен Панов участвовал в операции спасения сорока восьми российских заложников, которых захватила неофашисткая группировка на теплоходе во время круиза у финской границы. Он должен был, используя свои гипнотические способности, провести переговоры с террористами и склонить тех в пользу российской стороны. Панов поднялся на борт, однако бомба, кустарно собранная и заложенная в трюме, сдетонировала прежде, чем тот успел начать переговоры. Взрыв убил всех на борту злосчастного теплохода: преступников, заложников и ее мужа… Став вдовой, Наста не изменила своего образа жизни, философски рассудив, что все люди смертны и каждому назначен свой срок и час. Чуть позже ее стали преследовать навязчивые мысли о брате. Она и раньше часто думала о нем – но как-то уравновешено, сдержанно и… смиренно? До этого она вспоминала Иврама, но не пыталась разыскать его, связаться с ним, хотя периодически сталкивалась со следами его деятельности. После смерти мужа сознание Насты начало постепенно меняться, открывая перед своей хозяйкой свои тайны и желания. И тогда она начала активно разыскивать брата, добиваясь встречи с ним, оставляя ему сообщения там, где он мог наткнуться на них. Она искала Иврама, подчиняясь своей потребности увидеть его после долгих лет разлуки.

Вслед за этой потребностью, мозг Насты начал обнаруживать вещи, о которых доселе та и не подозревала. Она вспоминала ненависть, которая, порою, вспыхивала в ней по отношению к Панову и душевную боль, терзающую ее. Иногда внутренним взором она видела себя плачущей от бессилия перед Учителем или их борьбу, когда он ломал ее сопротивление и подчинял себе. Покуда Владлен Панов был жив, она помнила разлуку с братом иначе, чем сейчас; впрочем, если задуматься, «те воспоминания» мало чем напоминали настоящую память событий. Это была скорее не память, а убежденность – твердая и непоколебимая. Многие годы Наста была убеждена, что Иврам, сбежав из школы и придя к Панову, попытался убить его – Наста же, встав на защиту возлюбленного, помешала ему, а затем отказалась сбежать с братом. Она ни на мгновение не сомневалась, что все было именно так, пока несколько месяцев назад очередная завеса в ее разуме не упала и не обнажила истины.

Этот сон, вынудивший ее проснуться в холодном поту, всякий раз возвращал ее на пятнадцать лет назад, в тусклый ноябрьский вечер. Наста вспоминала, как отступала назад, наставив на брата пистолет, и как оказалась прижатой к стене. За его спиной она видела Владлена Панова, лежащего в луже крови и его ноги, нелепо раскинутые на паркете. Иврам вырвал у нее пистолет, пользуясь ее растерянностью и испугом.

«Нужно быть внимательней, сестренка».

Дальше она помнит короткую и яркую боль, когда тот ударил сестру по голове, и мысли Насты упираются в темную бездну. Сколько она падала о тьму? Сколько времени? Наста не могла точно ответить на этот вопрос… Она начинала принадлежать себе позже – может, через сутки или больше.

…Было раннее, сумрачное утро. Ей было очень холодно, ледяной ветер пронизывал тело, защищенное от стужи только джинсами и футболкой, насквозь, а в ушах шумело от звуков проезжающих мимо автомобилей. Какая-то машина остановилась подле Насты и обеспокоенный голос обратился к ней:

– Девочка, с тобой все в порядке? Что у тебя с руками? Ты ранена?

Наста опустила глаза вниз – кисти ее рук были покрыты коркой запекшейся крови.

–Я… Я не хотела этого… – шепчет Наста заиндевевшими губами. – Я этого не хотела…

– Садись ко мне, – продолжает голос, – отвезу тебя в больницу. А то ты околеешь тут на обочине!

Ее усаживают в теплый автомобильный салон, заботливо укрывая ноги полосатым пледом. Наста не противится чужой заботе, она только настойчиво смотрит в окно, видя за ним какие-то складские постройки и бесконечные грязно-серые ограждения. Взгляд девочки мечется из стороны в сторону, будто она ожидает увидеть преследователя, который нагонит ее и силой вытащит из машины…. Но этого не происходит. Водитель давит на педаль газа и машина покидает обочину, где стояла Наста…

Что означало это воспоминание? Пришел ли Иврам за жизнью Панова или же его целью была все же Наста? Сбежала ли она с Иврамом в действительности или нет? На этот вопрос могли ответить только два человека: ее муж и ее брат. Но Владлен был покойником, а Иврам… Иврам желал ей смерти, пообещав, что следующая их встреча будет роковой. Ей не от кого было ждать ответов.

Запиликавшие часы на прикроватной тумбочке выдернули зеленоглазую женщину из тяжелой задумчивости. Утро расцвело над столицей Японии. Через окно, похожее своим дизайном на аквариум, в маленький номер врывалось нежные солнечные лучи, которые заставляли ее щуриться. Она покосилась на давно погасший и остывший фильтр от сигареты в своей руке, затем вернулась к постели и выключила будильник.

Ночной кошмар остался позади и настоящее вступило в свои права.

Наста достала из-под подушки пистолет и, пересев на диван, положила его на журнальный столик, чтобы постоянно видеть его. Включив переговорное устройство и нацепив его на ухо, она вышла на связь с подчиненными ей людьми:

– Докладывайте.

– Пока никаких изменений. Охрана виллы, под каким углом не посмотри, неуязвима. Это настоящая крепость, а не загородный дом, – отчитался перед нею главу группы, коей было поручено следить за виллой Угаки, принадлежавшей Коеси Акутагаве. – К ней не подступиться никак – ни штурмом, ни с воздуха, не подкопаться снизу.

– Продолжайте наблюдение.

Несмотря на угрозы со стороны Коеси Акутагавы и своего брата, преклонявшего перед амбициозной политической звездой, два дня назад она вернулась в Японию. Тайно, разумеется, и с прикрытием, которое ей обеспечил Коннор Ваалгор. Теперь она вела двойную игру, ставки в которой были высоки как никогда.

Она понимала, что задание, данное ей, может стоить ей жизни, но не боялась рискнуть – в душе она была неисправимой авантюристкой. Будучи женой Панова, она подавляла в себе чреватые опасным легкомыслием наклонности, но теперь ничто не мешало ей дать своим инстинктам волю. Она не собиралась проигрывать в этой игре, чего бы это ни стоило.

______________

5

– …Не лги мне!

– Я не лгу, черт возьми. Просто ты совсем рехнулся! Совсем сошел с ума со своими притязаниями! Ты меня третируешь, как какую-то игрушку, вещь – и сам как будто этого не видишь. Знаешь, сколько раз я уже пожалел, что решил вновь быть с тобой?!.. – удар сбил его с ног, Юки от неожиданности повалился на пол. По лицу из разбитого носа потекла горячая кровь, а от боли глаза застлал мутно-белый туман.

– Следи за тем, что говоришь! – Акутагава и не думал извиняться. Он заставил Юки подняться на ноги, потом подтолкнул к дивану, куда тот тяжело рухнул. – Мне сейчас из тебя душу вытрясти хочется, поэтому трижды подумай, прежде чем ляпнуть нечто подобное.

Юки посмотрел на свои ладони, запачканные кровью, затем на мужчину, возвышающимся над ним – у того был совершенно чужой и незнаковый взгляд. Кулаки Акутагавы были сжаты, весь его облик свидетельствовал о непреклонности, однако это не остановило Юки:

– Я хочу уйти от тебя! – произнес он это со смешным носовым звуком. Акутагава вновь замахнулся на него, но все же сдержался. Наклонившись вперед, он уперся руками в спинку дивана позади Юки и, приблизив свое лицо к его лицу.

– Ты никуда от меня не уйдешь, любовь моя. На этот раз – в прямом смысле. Мне следует наказать тебя за то, что ты сделал, и я накажу. Забудь о том, что когда-нибудь сможешь по своей инициативе разорвать нашу связь. Забудь о своей работе – с этого дня ты ни шагу не сделаешь с виллы, пока я не решу, что тебе вновь можно доверять. Ты даже в прилегающий к вилле парк не сможешь выйти в одиночку – я приставлю в тебе телохранителей. Ты будешь вести себя тихо и послушно, потому что только это я тебе и позволю делать. И если ты начнешь мне возражать, Юки, поверь, я сделаю все, чтобы сломать твое сопротивление и одними словами я обходиться не буду.

– Ты действительно свихнулся… – прошептал тот сдавленно.

– Мне кажется, я сообщил тебе об этом еще в школе «Масару Мидзухара». Это ты свел меня с ума, Юки.

Молодой человек не сразу нашелся, что ответить на бескомпромиссные слова, сказанные Акутагавой. В Юки бушевали эмоции и он с трудом сдерживал себя от того, чтобы от испытываемого им отчаяния впасть с истерию. Любовник продолжал стоять, нависнув над ним, и сверлить его прямым и жестоким взглядом. Наконец, Юки удалось победить в себе порывистое желание вскочить на ноги и просто попытаться убежать, и он заговорил негромко:

– Не делай этого с нами, Акутагава, не надо… Ты сейчас разрушаешь последний мост, связывающий нас.

– Хватит говорить глупости, черт возьми! – зрачки мужчины начали расширяться, выдавая его состояние: он уже плохо контролировал себя.

– Глупости?! Тебе прекрасно известно, что я не смогу жить как птица в золотой клетке! Ты знаешь это, но все равно хочешь превратить меня в своего пленника.

– Ты сам в этом виноват!

– Ты ошибаешься. И не представляешь, как сильно и глубоко ты ошибаешься!

Акутагава отпрянул, кривя лицо от переполняющего его гнева. Он ушел в сторону, к пустому бару, где остановился на несколько секунд, сжимая и разжимая кулаки. Его дыхание было тяжелым, плотным, как у загнанного на корриде быка, ослепленного и одержимого всепоглощающей яростью и болью. На миг у Юки появилась надежда, что тот сейчас сможет успокоиться и образумиться, но он ошибся… Акутагава зарычав, начал ударами кулаков и ног разносить бар в щепки: первым делом оказались разбиты стекла и зеркала, затем очередь дошла до столешницы и перегородок из искусственного камня. Юки, встав с дивана, наблюдал за ним с напряженным замешательством.

– Что это в твоих глазах, Юки? Это удивление? Или страх? – рассмеялся мужчина, когда от бара остались одни ошметки. От его смеха у того побежали мурашки по коже, что-то жуткое слышалось в нем.

– В такие моменты мне кажется, что я тебя совсем не знаю!

– Быть может, это правда, и ты меня действительно не знаешь?

– Значит ли это, что ты притворялся?

– Притворялся? – Акутагава задумчиво хмыкнул, услышав такой вопрос, и направился к нему. – Нет, я не притворялся. Я любил тебя, Юки. Я был нежен с тобой, потому что не сомневался в твоей любви ко мне! Но сейчас… сейчас…

Мужчина схватил Юки за шею так сильно, что едва не перекрыл ему доступ воздуха в легкие. Горячие губы прижались ко рту Юки, сжигая их своей грубой страстностью и напором; язык Акутагавы скользнул внутрь, насильственно теребя его язык. В действиях любовника не было ни капли нежности, только животная похоть, которая оскорбляла Юки, унижала его.

– Акутагава, прекрати! – сдавленно проговорил он, пытаясь отстраниться. Тот не снизошел до ответа. Приподняв Юки, он бросил его на диван, нажимая весом своего тела на него, и принялся срывать с него одежду. Совладать с Акутагавой молодой человек, конечно, не мог, слишком неравны были силы. Чувствуя отвращение и муку от того, на что решился его возлюбленный, Юки простонал, повторяясь: – Акутагава, не делай этого с нами! Не делай…

– Слишком поздно, милый! Лучше скажи мне, как тебя трахал Ваалгор? – хрипло проговорил мужчина, забираясь своей рукой между его ног и принудительно разводя ему ноги в стороны. – Давай, скажи, и я покажу, что все равно умею это лучше.

Юки всхлипнул, сжимая зубы и отворачивая свое лицо от него. Он понял, что говорить или доказывать что-либо бессмысленно. Акутагава не слушал его, не желал слушать!.. Грубо тот раздвинул ему ягодицы и проник в него сначала двумя пальцами, расширяя его, затем в бешеном темпе начал входить в него твердым, как стальной прут, членом. Он мог причинять боль, когда хотел этого – и сейчас Юки было больно. Но заплакал он отнюдь не из-за этого, нет… Он заплакал, потому что перестал видеть разницу между насильником Ивом и Акутагавой. Оба они принудили его к сексу, овладев силой, отняв у него право выбора. Отняв право распоряжаться собою!… Точно также, как Ив, Акутагава удерживал его, мощными толчками проникая в любовника, наслаждаясь им без его согласия.

Кончив в него, Акутагава не успокоился. Он потащил его в спальню, где повалил на широкую постель и вновь принялся за дело, не давая Юки возможности отдышаться. Он не обращал внимания на то, что стоны Юки становились все более болезненными, а взгляд – потерянным. Если Ив насиловал его, стараясь при этом не оставить синяков или повреждений, то Акутагава покрывал его тело синяками, а между ног у Юки под конец сексуального марафона стало жечь от нанесенных повреждений…

Когда Акутагава оставил его в покое, у Юки не было сил плакать или стонать, он полностью иссяк. Акутагава заснул, откатившись на свою половину кровати, а он, содрогаясь от болевых спазмов, долго боялся пошевелиться из-за страха, что любовник проснется и все начнется сначала. Ему было больно и горько от осознания того, что любимый человек поступил с ним как с площадной шлюхой.

Однако в нем еще теплилась надежда. Он еще смел надеяться, что этой ночью Акутагава выпустил пар и завтра все переменится к лучшему. Быть может завтра они смогут поговорить и Юки попытается объясниться с ним… С такими мыслями он заснул.

Наступило долгожданное утро, однако оно не принесло с собою никаких изменений. Акутагава уехал на службу до того, как Юки проснулся, оставив для него записку рядом с кроватью.

«Если ты вообразил, что я шутил вчера, то ошибся. Все, о чем я тебе сказал вчера, правда. Я запретил охране выпускать тебя с виллы, гулять по парку ты тоже пока не имеешь права. Будь паинькой. Я вернусь домой около шести вечера».

Прочитав строки, написанные родным почерком, Юки смял записку и закрыл лицо руками. Так он просидел неподвижно несколько минут, чувствуя опустошение в сердце и боль в животе. Потом, движимый упрямством и злостью, разорвал записку на мелкие клочки и бросился в гардеробную за одеждой. Натянув на себя первые попавшиеся вещи и не умывшись, он покинул апартаменты и спустился на первый этаж, твердо намереваясь выйти сейчас из дома и уйти, несмотря ни на что.

– Судя по твоей физиономии, ты решил совершить побег? – внизу, рядом с главным выходом, сидел в ультрасовременном кресле Ив. Одна его нога была небрежно закинута на подлокотник, а красивый рисунок губ дополняла торчащая между ними пахучая сигарета.

– Я ухожу! – отрывисто бросил ему Юки. На всякий случай он огляделся по сторонам – охраны нигде не было видно. Но присутствие Ива было хуже, чем наличие на пути полдюжины охранников.

– Вот как? Уходишь? – тот иронически приподнял брови. – Даже не позавтракав?

– Иди к черту, клоун! – Юки подошел к двери, взялся за ручку и дернул. Дверь не поддалась. Тогда он дернул сильнее и получил прежний результат. Дверь была заперта. Она была стеклянной, но это не делало ее менее непреступной, ведь стекло было пуленепробиваемым. – Черт! Черт!

– Есть еще окна. Попробуй, быть может они будут податливее.

Оглянувшись, он увидел, что Ив, улыбаясь распутно-загадочной улыбкой, с интересом наблюдает за его мытарствами. Лицо Юки залилось густой предательской краской. Эта сволочь развалилась тут и издевается, а он видит сквозь стекло свободу, но не в состоянии до нее добраться! Впрочем, он направился к ближайшему окну, дабы на практике опробовать совет зеленоглазого мужчины. Все окна были заблокированы магнитными замками и снабжены сигнализацией.

– Дерьмо! – Юки стукнул кулаком по окну и только ушиб кисть. Сверхпрочный материал мог выдержать взрывную волну, не говоря уже о его потугах…

– Быть может, ты хочешь позвонить кому-нибудь? – внес следующее предложение Ив. – Или выйти в интернет?..

Юки подошел к нему, ненавидя его за подлый сарказм, но желая услышать ответы на вопросы:

– Акутагава отключил телефоны и интернет?

– Ага, – кивнул Ив, выпуская в потолок струю табачного дыма. – Какая жалость, да? Никаких тебе больше порно-сайтов…

Юки бросился наверх, обратно в апартаменты. Там он принялся лихорадочно обыскивать дорожные сумки – которые телохранители забрали из катанийской гостиницы – в поисках своего мобильника. Нигде его не найдя, он впал в уныние и, испытывая желание заплакать как маленький ребенок, опустился на пол рядом с дверью в гардеробную комнату. Его заперли в этом огромном доме – и он чувствует себя даже не птицей в клетке, а перепуганной крысой в западне…

– Ты не это потерял? – в апартаменты вошел Ив, в его руке был мобильный телефон Юки. – Я забыл сказать, что мне пришлось забрать его себе.

– Подонок… – буркнул Юки, взглянув на мужчину с презрением. Нет, он не собирался вскакивать и предпринимать попытки забрать у него мобильник – потому что Ив, скорее всего, именно такой реакции от него и дожидается. А вот хрен ему! Ни за что Юки сейчас к нему не приблизится! Хватает и того что они остались одни в апартаментах, а в прошлый раз их пребывание наедине закончилось изнасилованием.

– Ну а кому бы ты позвонил, если бы была возможность? – Ив остановился подле кровати и присел на нее с таким видом, будто позировал какому-то журналу. – В полицию? В газеты? Своему другу Асбабу, который вернулся в Антарктику? Кому?.. Я полагаю, что тебе некого просить о помощи, сладкий мой.

– Раз так, верни мне мобильник, – глухо откликнулся Юки.

– Извини, не могу. Это не моя прихоть, а Акутагавы, так что все претензии к нему, – тот ребячливо пожал плечами. – Что поделать? Тебе ведь не удалось убедить его в том, что ты не спал с Ваалгором, поэтому он и повязал тебя по рукам и ногам.

Юки с полминуты хлопал ресницами, осмысливая услышанное, потом осведомился:

– Ты хочешь сказать, что у тебя иная точка зрения?

– Да. Мне, в отличии от Акутагавы, мозги ревностью не переклинило, и во время нашего разговора в самолете мне стало ясно, что ты чист аки жертвенный агнец. Ты не спал с Ваалгором, это точно. Это особенно удивительно, учитывая то, какое желание я видел в глазах нашего блондинистого американца…

– Так скажи об этом Акутагаве! – воскликнул Юки, потеряв над собой контроль.

– Зачем?…

– Ты!… Если ты скажешь, тебе он поверит! Я знаю, что поверит! Черт возьми, Ив, я же сойду с ума, если Акутагава не перестанет так вести себя!..

Ив негромко рассмеялся, выказывая свое удовольствие. Юки закусил губу, озаренный догадкой – значит, и этого Ив ждал! Выходит, он что-то задумал, раз завел об этом речь?

– Ты прав, мне он поверит. В моей наблюдательности Акутагава никогда не сомневается, – он оторвался от постели неторопливо начал приближаться к Юки. С каждым его шагом, молодой человек сжимался все сильнее, охваченный дурным предчувствием. – Наверное, Юки, тебе тошно от одной мысли о том, что твой враг может так держать тебя за яйца? Я вижу это по твоему лицу… Смешно: тот, кого ты ненавидишь, может сделать так, что Акутагава перестанет превращать тебя в наложницу, а вновь переведет в статус «возлюбленный».

– Просто скажи ему… – прошептал молодой человек.

– Но опять-таки, зачем мне говорить? Если ты получишь свободу, то что же получу я?..

Юки, окаменев, смотрел на самодовольного Ива снизу вверх загнанным взглядом.

– Тебе так нравится видеть мои мучения, да? – процедил молодой человек сквозь зубы. – Тебе нравится унижать меня, втаптывать в грязь… Спрашиваешь, что получишь ты?! А чего ты хочешь?… Издевательств на до мной? Секса со мной? Секса со мной и Акутагавой? Чего?!… – подтянув ноги к груди, он уронил голову на колени и обессилено замолчал, зажмурив глаза.

– Бедный, бедный котенок! Как же ты страдаешь!.. – Ив присел рядом с ним, аккуратным движением обхватывая его тело руками и поднимая на руки. Он отнес Юки на постель и уложил на перину. Молодой человек не вырывался, не отталкивал его, лишившись на какое-то мгновение всей своей воли и чувства противоречия. Если бы Ив стал его раздевать, домогаясь близости, то он не воспротивился бы ему. Но Ив просто уложил его, вольготно устроившись рядом, и принялся пальцами перебирать спутанные пряди волос Юки. – Как ты измучен, сладкий мой Юки…

Юки перестал жмуриться и растерянно посмотрел на мужчину. Его ласка пугала его, он не смел ожидать от Ива снисхождения, зная, что его нежность – лишь прикрытие звериной жестокости.

– Чего ты в конце концов хочешь? – повторил он свой вопрос.

– Того, что я действительно хочу, Юки, ты мне дать не сможешь, – последовал мягкий ответ, а указательный палец Ива скользнул по щеке молодого человека, очерчивая линию скулы. – Правда, развлекать ты меня умеешь, этого не скрою. Если бы не ты, мне не было бы так интересно, чем все это закончится.

– О чем ты? – прошептал Юки, против воли начиная подпадать под гипнотическое влияние его изумрудных глаз, находящихся сейчас так близко. – Что закончится?

– Ваша с Акутагавой история любви, – мужчина проникновенно улыбнулся. – Все катится по наклонной к неизбежной развязке. Акутагава, думая, что ты предал его, доведет эту драму до финала – и тогда у вас уже не будет иной судьбы, кроме как… смерти. Это будет очень красиво, я бы даже сказал – завораживающе прекрасно…

Юки вздрогнул, несмотря на весь пережитый доселе шок.

– Я буду рядом с вами, когда это произойдет, – продолжал интимно шептать Ив, не переставая поглаживать его волосы. – Я буду наблюдать за этим спектаклем, а когда действо достигнет своего апогея – нанесу решающий удар… Я уже видел Акутагаву, когда он считал, что ты мертв. Так что первым я убью его, а потом понаблюдаю за тобой. Интересно, как ты поведешь себя, увидев любимого человека мертвым?..

– Ты… Ты не сделаешь этого… – голос Юки испуганно задребезжал, а руки и ноги перестали его слушаться от ужаса.

– Ты думаешь, я лгу?

– Если бы ты хотел убить Акутагаву, то не стал бы спасать его, не стал бы…

– Преклоняться перед ним? – закончил за него Ив услужливо; наклонившись он кончиком языка скользнул по верхней губе молодого человека.– Даже ты, Юки, тот кто ненавидит меня, в итоге поверил в мою безграничную любовь к Акутагаве. Ты поверил, что я предан ему словно верный пес… Как это было мило с твоей стороны, когда ты решил так! С Акутагавой, несмотря на весь его светлый ум, было проще, чем с тобой, он в какой-то степени даже доверчивей тебя, маленький мой пацифист. Наверное, это потому что у него нет комплексов, как у тебя и в сексе он нуждается поболее твоего.

– Акутагава не дурак… Ты бы не смог обмануть его! – Юки совершенно запутался. Он был напуган, растерян откровениями Ива и поэтому невольно начал защищать Акутагаву. – Ты говоришь мне это, чтобы поиздеваться! Зачем бы тебе столько лет и сил тратить ради того, чтобы увидеть его смерть?

– Считай, что в этом виноват мой художественный вкус.

– Это немыслимо…

– Все проще, чем тебе кажется. Вы с Акутагавой зацепили меня, заинтересовали, поэтому я и остался подле вас. Я распутывал этот клубок терпеливо, не спеша, с наслаждением… Знаешь, когда эта игра началась, Юки? Когда во время нашей единственной ночи в «Масару Мидзухара» я во время секса исполосовал ногтями твою задницу; мне хотелось, чтобы Акутагава увидел царапины и заочно меня возненавидел. Потом я сам вручил ему в руки ниточки, которые давали ему власть управлять мной – это сексуальное влечение, азарт, мои тайны… Я рассказал ему о своем детстве, о своей учебе в секретной спецшколе – и он поверил в то, что знает мои слабые места, знает, как можно причинить мне боль. Я никогда не разубеждал его в этом, и со временем он укрепился в своем мнении очень прочно. Более того, наш Акутагава дал слабину и влюбился в меня, несмотря на весь свой командирский норов – совершая тем самым одну ошибку за другой…

– Ты сумасшедший сукин сын! – Юки попытался сесть на постели, но Ив не позволил ему этого сделать, опрокинув назад:

– Успокойся, котеночек, не нужно буянить. Толку все равно не будет.

– Я расскажу Акутагаве про это!

– Валяй, – рассмеялся зеленоглазый мужчина. – Только, думаю, он тебе не поверит. Ни одному твоему слову, Юки. В глазах Акутагавы ты обманщик, изменник, предатель. А я – преданный до гроба раб, который готов ради него на все. Попытавшись очернить меня, ты только себе сделаешь хуже, заставишь его ужесточить условия твоего содержания в плену – и тем самым, просто приблизишь ожидаемый мною финал.