Текст книги "Призрачный ветер (СИ)"

Автор книги: Ангелина Шуракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Куда делись жители? – спросила Злата.

Колодец остался позади, а впереди показался лес. Колобок уверенно направился к нему.

– Старики умерли, а молодые переселились выше.

– А что находится выше?

– На самом верху первого уровня живут высшие асамы. Это наше правительство.

– А ниже?

– На среднем этаже стоят наши города. В них живут разные народы. На нижнем этаже живет мало жителей. В основном земледельцы и Старая Альва из рода древнов. Мы идем к ней.

– Род древнов? Кто это?

– Надо спешить, а то солнце скоро коснется земли. – Колобок озабоченно посмотрел на небо и ускорил шаг.

– Так вот, милая девочка, – начал Колобок рассказывать. – Наш мир состоит из трех уровней – первый находится на самом верху нашего мира; второй находится посередине; и третий, который в самом низу. На каждом уровне по три этажа: верхний, средний и нижний. На первом уровне живут высшие эльфы, наши правители. Попасть на него удается не каждому. На втором живут разные народы, те, кто не смог стать эльфом, вроде меня, а на третьем уровне – злые существа. Девочки вроде тебя никогда не оказываются на третьем уровне – за этим следят строго. Непонятно, как ты туда попала, что там делала и куда направлялась?

Колобок остановился. Злата пожала плечами и промычала:

– Вот кто бы мне объяснил, как я туда попала и зачем?

– И так понятно, кто виноват, – пробубнил под нос Колобок.

– По-вашему – я, что ли? – с вызовом спросила Злата.

– Нет, я объясняю, что дверь – это и не дверь вовсе, а блуждающая картина. Она с третьего уровня, всегда пытается затащить кого-нибудь в самый низ. Блуждающая картина – это единственное, против чего моя паутина бессильна. Сегодня мы узнали, что она боится книг. Но каких? Все ли книги для нее – погибель, или нет? – Колобок плотнее прижал фолианты, словно боясь, что потеряет и их.

– Извините, но мне что-то не хочется больше встречаться с вашей блуждающей дверью, чтобы узнать, каких книг она боится. – Злата решительно выставила перед собой скрещенные ладони. – Лучше расскажите, как вы сами очутились внизу?

– Я пошел за тобой.

Злата удивилась:

– А как вы узнали, что я там?

– Мне сообщили, – уклончиво ответил Колобок.

– Кто?

– Девочка, тебя не учили, что задавать много вопросов некрасиво? Лучше расскажи, зачем ты пришла на третий уровень?

Злата рассердилась:

– А я знаю? Может, вы ответите? Это же ваш мир, а не мой, и я человек, а не эльф. – Злата остановилась и топнула. – Я не понимаю, почему вдруг из взрослой девушки превратилась в маленькую девочку! Я хочу обратно к людям! У меня там квартира, машина, собака и… и….

Злата чуть было не сказала «Илья», но остановилась. Колобок, который внимательно следил за ее лицом, похоже, понял, о чем она умолчала, и деликатно опустил глаза. Он смущенно поскреб безволосый подбородок и сказал:

– Да, конечно, это очень важная причина. Будь я моложе, также рвался бы домой. – он стал стряхивать с костюма несуществующие пылинки.

– Что? – не поняла Злата.

– Я говорю, вот мы и пришли, – ответил Колобок и остановился.

Глава 15. В гостях у Старой Альвы

Лес расступился, и они оказались на краю лужайки. В центре стоял круглый, похожий на огромный шар дом. То, что это дом, сомнений не возникало – в нем виднелись круглые окна, круглая дверь и красная черепичная крыша. Рядом был разбит небольшой сад, в котором росли причудливые растения с желтыми плодами в виде бутылочек и с замысловатыми цветами, похожими на порхающих на тонких ниточках птиц и танцующих балерин.

На яблонях одновременно белели цветы, зеленели маленькие яблочки и висели крупные красные плоды.

Крохотные листья невысокой раскидистой березки шуршали на ветру и отбрасывали на скамейку тень. Возле большого толстого пня хлопотала высокая женщина, рост которой превышал средний рост обычной женщины примерно на голову. Длинные тонкие руки и худая фигура делали ее визуально еще выше. Одежда ее состояла из простого платья с большими карманами по бокам, из которых выглядывали палочки и концы веревки. Глядя на испещренное морщинами лицо, можно было дать лет семьдесят, но быстрые ловкие движения принадлежали скорее сорокалетней женщине.

«Это и есть Старая Альва из рода древнов?» – с любопытством разглядывала ее Злата, отмечая необычно удлиненную форму головы.

На стенах дома сидели разноцветные стрекозы с трепещущими прозрачными крыльями. Их тела переливались, как драгоценные камни синим, зеленым, желтым цветом. Иногда стрекозы вспархивали и с легким потрескиванием улетали прочь.

Самая маленькая стрекоза величиной с ноготь мизинца, встревожено поднялась со скамейки. Подлетела к женщине и села на плечо. Не оборачиваясь, женщина произнесла:

– Испугалась, малышка? Не бойся, она ничего плохого не сделает.

Стрекоза облетела вокруг Златы и вернулась. Старая Альва разглядывала девочку, не обращая внимания на Колобка. Больше всего смотрела на ее руки. Видимо, не увидела того, что хотела, слегка скривила губы и отвернулась.

– Что-то вы задержались, давно жду, – послышался ее неприветливый скрипучий голос.

На столе беспорядочно лежали плоды и фрукты. Некоторые из них Злата знала, например, помидоры и дыни, но другие видела впервые.

Здесь же стояли глиняный кувшин и кружки. Одну из них древнийка предложила Злате. Внутри плескалась бордовая жидкость.

– Это что? – спросила Злата и принюхалась.

– Вишневый сок. Пей, он придаст сил.

Жидкость действительно напоминала по вкусу вишневый сок, но с примесью чего-то ароматного. Злата попыталась определить, на что это было похоже.

Колобка уговаривать не пришлось. Он быстро выпил кружку сока и налил снова.

– Люблю вишневый сок с мятой! – блаженно зажмурил он маленькие глаза, смакуя вторую кружку сока.

Злата пила маленькими глотками, а древнийка пить сок не стала.

– А где можно умыть лицо и ополоснуть руки? – Злата вытянула вперед ладони.

– За домом протекает ручей. – равнодушно ответила древнийка и кивнула на тропинку, которая огибала угол дома и скрывалась за ним.

Злата фыркнула:

– Я должна мыть руки в ручье?

– Да. – подтвердила древнийка.

– В грязной воде, что ли? – не унималась Злата.

– Она не грязная, а родниковая.

– Ага, кто-то ее продезинфицировал и прочистил, а заодно еще и подогрел. – Злата понимала, что капризничает, как маленький ребенок, но остановиться не могла. Пережитое за день утомило ее, хотелось вернуться домой, быстро поесть и лечь спать.

– Девочка, а разве там, откуда ты пришла, в ручьях течет горячая вода? – раздраженно спросила Альва. – Другой воды здесь нет.

– Почему вы называете меня девочкой? Меня зовут Злата.

– Можешь не мыть руки, если не хочешь, – пожала плечами древнийка.

– Ну, хоть мыло-то у вас есть?

Древнийка и Колобок переглянулись, и Старая Альва недовольно сжала губы.

– Вы что, не знаете, что такое мыло? Мыло – это такое средство для мытья, эффективно смывает грязь. – Злата потерла руки, словно намыливала.

– На обрыве у ручья растет собачье мыло. – ответила древнийка и нагнулась, делая вид, что срывает траву и натирает ею руки. – Это такая ползучая, с голыми стеблями трава. Она хорошо мылится, когда намочишь. Используй ее вместо мыла.

Злата сердито блеснула глазами и направилась к ручью. Похоже, с древнийкой им будет трудно общаться. По дороге она сменила шаг на бег: помчалась вприпрыжку, словно на ногах выросли пружинки.

Нужная трава росла на камнях. Злата нарвала пучок, повертела между пальцами белый пятилепестковый цветок, сомневаясь, что он способен очистить грязь. Опустила траву в воду и потерла. Обильная пена сразу покрыла руки. Кожа, и без того гладкая, стала шелковистой, как после применения дорогого крема.

Сгустились сумерки, в воде задрожали неясные тени. В воздухе залетали светящиеся пылинки. Они хорошо освещали Колобка и древнийку.

На столе фруктов убавилось – голодных Колобка и Злату не пришлось уговаривать поесть. Особенно старался Колобок: несмотря на маленький рост – ел, как большой. Древнийка кушала мало. Больше смотрела на Злату и о чем-то думала.

– Что привело тебя сюда? – спросила она у Златы.

– Вообще-то это Колобок привел меня к вам, – ответила Злата и взяла со стола забавный красный плод с такими же чешуйками, как у кедрового ореха. – Это же личи! Но какой гигантский! – вскричала она, удивленно разглядывая диковинный плод. Легко отделила кожуру и впилась зубами в прозрачно-белую мякоть. С аппетитом жуя, проурчала. – Колобок сказал, что вы покажете мне дорогу домой.

– Покажу дорогу домой? – Старая Альва покосилась на него. Колобок покраснел. – А он не сказал, что это невозможно?

– Это возможно! – возразила Злата, и глаза ее упрямо сверкнули. – По дороге пришла сюда, по дороге уйду. Мне бы только знать направление, и я выберусь отсюда, чего бы мне это не стоило! Если откажетесь, то я сама найду дорогу.

– Какая самоуверенная девочка, – усмехнулась древнийка, – не боится встретиться с пагубой и погибнуть.

Голова Златы вскинулась вверх:

– Вы совсем уже ничего не понимаете? Голову включите! Лучше погибнуть, чем оставаться здесь. Вот поем и пойду. – Злата очистила еще один личи и буквально вгрызлась в него, как плодожорка.

Маленький рот Старой Альвы сложился в букву «о», лицо и уши покраснели. Колобок знал, что это значило, и старался в такие минуты не попадаться ей на глаза. Старая Альва могла выйти из себя и наделать такого, о чем потом пожалела бы. Она выпрямилась, как доска, отчего стала еще выше, повернулась к Колобку и прошипела:

– Зачем ты ее сюда привел? Пусть идет, коли ничего не боится, даже встречи с пагубой.

Колобок вжал голову в плечи, стараясь сделаться как можно меньше. Злата перестала есть, не понимая, чем разозлила хозяйку. Колобок примирительно поднял руку и тихонько произнес:

– Альва, она совсем еще ребенок. Пожалуйста, успокойся.

Древнийка несколько секунд буравила взглядом Злату, на висках пульсировали синие жилки. Маленькая стрекоза с опаской летала возле нее, не решаясь приземлиться. Наконец, Старая Альва отвернулась, протянула руку, и стрекоза села на ладонь, а оттуда – на плечо.

– Упрямая, – проворчала Старая Альва. – Кому будет лучше, если ты сгинешь? Ни тебе, ни родителям, ни…

Она замолчала.

– Я отвечу утром. А сейчас спать. – древнийка поднялась, показывая, что разговор закончен.

Злата лежала на кровати, грубо сколоченной из досок, и не могла уснуть. Тревожили ночные звуки, крылышки стрекоз шелестели во тьме. Старая Альва ходила по дому и что-то бормотала. Через какое-то время хлопнула дверь – она вышла на улицу.

Злате вспомнился дом, Грэсси, Илья. Руки прижали к груди фигурку. Неизвестно, когда она выберется отсюда и станет обычной. А может, это все сон? Может, она проснется утром и окажется у себя в кровати? «Нет, – призналась она себе, – это правда». Завтра у нее занятие по вокалу, но вряд ли она попадет на него, если не станет прежней.

Злата вздохнула. Сергей Григорьевич, вокальный руководитель, терпеть не мог, когда она опаздывала. В таких случаях заряжался тирадой минут на пять, а то и десять. Вместо занятий вокалом приходилось слушать его нытье. Сердито хмуря брови, он говорил: «А вот что будет, если я не приду на урок, а? Или возьму аккорд с большим опозданием, или вместо соль нажму ре? А? Или резко изменю темп? Понравится? Вряд ли. Должен быть порядок во всем!».

Злате не хотелось думать, как он разозлится, если она не только не придет на урок, но даже не предупредит, что ее не будет. Однажды она опоздала, когда перебежала дорогу на красный цвет и ее задержал Илья.

Илья. Почему он не выходил у нее из головы? Она представила, как он обнимает ее и целует. Мысли стали путаться, и Злата не заметила, как уснула.

Глава 16. Род Альвы. Древны

Старая Альва принадлежала к диаспоре древнов. История ее рода насчитывала около восьмисот тысяч лет. Когда-то ее предки проживали на самом нижнем этаже второго уровня. Всю страну занимали горы, с вершин которых брали истоки быстрые реки. Они несли холодные и прозрачные воды сквозь немногочисленные леса и спускались к равнинам и нагорьям на юге.

Чистый воздух и теплое солнце побуждали заниматься земледелием. Каких только диковинных овощей и плодов не выращивали древны! Плодородная земля давала богатые урожаи: на ней в изобилии росли фруктовые деревья, злаки, орехи. В реках водилась рыба, на водопой стекались дикие звери, а на заливных лугах было вдоволь пищи для скота. Древны жили в любви и согласии, думая, что благоденствие никогда не закончится, но однажды все изменилось.

С гор подул холодный ветер, небо заволокло огромными тучами. Стало темно, как ночью. Сверкнула молния, и пошел сильный дождь. Он лил, не переставая, несколько недель. Реки переполнились и разлились. Началось настоящее бедствие – вода уничтожала все на своем пути: деревни и села, засеянные поля и животных.

Древны не были готовы к испытаниям стихией. Многие захлебнулись, спасая добро и скот, другие исчезли бесследно.

Наводнение не миновало и дом четырнадцатилетней Тацит. Она стояла на высоком обрыве вместе с родителями и старшей сестрой Нанит и с тревогой глядела на скачущие внизу неудержимые потоки воды.

Ближе всех к обрыву стояла мать. Внезапно земля под ее ногами провалилась, и ползущее жидкое месиво утянуло ее в бурный поток. Крик мамы захлебнулся в бушующем водовороте. Отец, не думая, прыгнул вслед за ней и сгинул в бурлящем водяном котле. Тацит и Нанит с оцепенением смотрели за тем, как тонут родители. Больше всего угнетала беспомощность – они ничем не могли помочь.

Земля на обрыве проваливалась частями, подбираясь к сестрам все ближе.

Головы родителей скрылись под водой, а Тацит очнулась и закричала. Столько отчаяния было в этом крике, что если бы стихия могла слышать и думать, то вернула бы родителей обратно.

Оголодавший поток продолжал пожирать землю, ставшую легкой добычей. Наверное, Тацит с Нанит тоже погибли бы, если бы не бабушка Колобка. Она тащила их за руки, с трудом перекрикивая ревущие воды:

– Быстрее уходим отсюда!

Тацит плакала и мотала головой: она все еще надеялась, что родители появятся. Нанит первой пришла в себя. Обхватила сестру и с силой потянула как можно дальше от страшного места. Тацит так и продолжала кричать и плакать. Шагов через двадцать она оглянулась в последний раз и увидела, с какой жадностью поток слизнул их дом. Он развалился на части с такой легкостью, словно стены его были сделаны из хвороста.

Они поспешно покинули ставшие опасными родные места. Вместе с небольшой кучкой древнов спаслись, перебравшись на нижний этаж верхнего уровня. Тацит машинально держала деревянную коробочку с драгоценными семенами, которая незнамо как оказалась в руках – то ли сама умудрилась как-то схватить ее, то ли кто-то передал. Семена – плоды деятельности матери и отца. Они всю жизнь занимались садоводством; на новом месте без выращиваемых плодов древны могли погибнуть.

Выжившие поселились на кромке леса возле небольшой речки с прозрачными водами. Разбили небольшую деревню и стали заново строить дома, образовав свою диаспору. Очень скоро им пришлось познакомиться с истинными хозяевами этих мест.

Ими оказались светловолосые незнакомцы на горячих конях. Позже древны узнали, что это эльфы. Эльфы разрешили поселиться древнам, даже дали коров и овец, а также помогли выстроить дома. Взамен древны поставляли шерсть, мясо, молоко и фрукты.

Что случилось с их родиной, никто толком не мог сказать. Поговаривали, что там поселились какие-то опасные существа, их называли пагубой.

Тацит не помнила, как они жили первое время после переселения. Все для нее происходило, словно в тумане. После смерти родителей она перестала разговаривать.

Рядом с деревней протекала река. Узкая и неглубокая почти на всем протяжении русла, она весело щебетала, быстро неся свои воды. В одном месте, там, где поселился величественный утес, она расширялась. Прозрачные воды становились темными, скрывая истинную глубину. Здесь можно было купаться, но никто этого не делал. Жители деревни боялись реки. Поговаривали, что под утесом жило огромное чудище, которое утаскивало к себе всех, кто отваживался зайти в воду. Тацит полюбила утес за его величие и тишину, ей нравилось встречать на нем восход солнца. После восхода она шла к дому и молча работала в огороде.

– Тацит, почему ты молчишь? У тебя что-нибудь болит? – часто допытывалась старшая сестра Нанит, но Тацит молчала.

– Тогда скажи что-нибудь! – не отставала Нанит.

Тацит промолчала, но Нанит не отступила.

– Ну, скажи! Не молчи!

Тишина была ей ответом.

Нанит махнула рукой и оставила сестру в покое, но однажды услышала, как шепчутся соседи, мол, Тацит тронулась умом. Нанит не хотела в это верить. Она видела, что сестренка все понимает – взгляд у ней был осмысленным. Она сводила Тацит в далекое селение к местной ведьме. Та осмотрела сестренку и сообщила, что девочка здорова, но сильно напугана. Требуется время, и тогда она выздоровеет; но, возможно, никогда не будет говорить. Нужно новое потрясение, такое же сильное, какое пережила.

Нанит по-своему поняла про потрясение. Она схватила Тацит и стала ее тормошить, крича: «Будешь говорить, будешь говорить?». Один раз даже замахнулась для удара. Бабушка Колобка схватила ее за локоть и решительно опустила руку вниз:

– Не надо.

Нанит махнула ладонью.

– Пусть молчит, если хочет.

Тацит полюбила прогулки среди гор. Она знала в них каждую тропинку, знакома была с каждой ложбинкой и излучиной реки. Она видела, как птицы строят гнезда и выводят птенцов, как звери кормят своих малышей. Здесь же, в солнечных горах, она встретила молодого красавца.

Это случилось весной. Тацит обнаружила, что Оленуха, как мысленно она называла желтую самку оленя, наконец-то родила.

Маленький олененок лежал, а мать тщательно вылизывала его. Через несколько минут после появления на свет он уже встал на дрожащие ножки, с трудом пытаясь удержать равновесие.

Оленуха не боялась Тацит, которая вытащила ее из болота, когда та провалилась в него совсем малышкой. Она неминуемо утонула бы, если бы не Тацит. Мать Оленухи не вернулась к своему детенышу: возможно, с ней что-то случилось. Тацит не знала, куда она исчезла, а Оленуха не могла рассказать.

Древнийка сама выкармливала олененка молоком. Со временем маленький пестрый бело-коричневый олененок превратился в грациозное животное. Оленуха не нуждалась больше в заботе Тацит, но привязанность между ними не исчезла.

***

Тацит сидела в кустах и наблюдала, чуть дыша, как недавно рожденный олененок подобрался к Оленухе, ткнулся носом в живот и припал к соскам. С жадностью стал тянуть молоко, смешно дергая головой и покручивая коротким хвостом. Оленуха спокойно стояла, поводя ушами в разные стороны. Внезапно она напряглась. Тацит обернулась, и в тот же миг мимо просвистела стрела, чудом ни в кого не попав. От испуга Тацит ахнула, вскочила на ноги и бросилась прочь. И выбежала на высокого молодого незнакомца. Белые волосы выглядывали из шляпы с узкими полями с высокой тульей. В руках он держал лук со стрелами, на поясе были приторочены два зайца.

Светлые глаза внимательно изучали ее.

– Я чуть не убил тебя. Думал, что это олень.

– К-то в-вы? – запинаясь, спросила Тацит, с изумлением отмечая, что к ней вернулась способность говорить.

Незнакомец удивленно приподнял брови.

– Я – сын хозяина этих лесов. А ты кто? Ты не похожа на местных жителей. Как тебя зовут? – он говорил властно.

– Та-цит. – по слогам ответила она.

– Та-цит, – повторил он. – Мне нравится твое имя, Та-цит. Что ты делаешь вдали от селения?

– Гул-ля-ю.

– Как странно ты говоришь. Где-то здесь должен быть олень, ты видела его? – незнакомец опустил лук и сделал шаг вперед.

– Н-нет! – Тацит мысленно умоляла, чтобы Оленуха не шевелилась, но та выскочила из зарослей, громко фыркая и выставив вперед длинные уши. Она кинулась к незнакомцу, обнажив зубы; встала на задние ноги и взмахнула передними. Мелькнули острые копыта.

– Н-нет! Н-не на-до! – Тацит заслонила собой незнакомца и замахала руками. Оленуха остановилась. Тацит прошептала незнакомцу. – От-хо-ди-те. Ти-хо.

Незнакомец послушно попятился. Так же медленно отходила и Тацит. Они остановились, когда Оленуху скрыли кусты; лишь тогда незнакомец очнулся.

– Ты заставила меня не стрелять и остановила оленя. Как это у тебя получилось? Кто ты? – ошарашено спросил он.

Тацит молча улыбнулась. Сегодня у нее получилось спасти жизнь обоих.

Незнакомец много раз приходил в эти леса. Его больше не интересовала охота. Гораздо интереснее Горудабу, как он назвался, было встречаться с черноокой Тацит, глубина глаз которой манила его сильнее, чем олени.

Вскоре Тацит почувствовала, что беременна, и сообщила об этом Горудабу.

– Я не могу жениться на тебе, – сказал он ей. – Я обручен, у меня есть невеста Мар. Я не люблю ее, но… Мой отец никогда не даст согласие на свадьбу с тобой.

Тацит молча смотрела на темные воды озера, такие же темные, как ее глаза. Она не понимала, почему родители должны решать, что хорошо их взрослому сыну, а что нет? Родители Тацит давно погибли, никто не указывал ей, как жить. Старшей сестре некогда было следить за Тацит – она и так еле успевала справляться с хозяйством. За право жить на этой земле приходилось сдавать шерсть, мясо, овощи. Хорошо, что помогали литты, а не то пришлось бы туго. Спасибо Горудабу за то, что однажды привел к Тацит трех телят – двух телочек и бычка невиданной в этих местах породы: золотистого окраса, с растущими в стороны толстыми рогами. Они быстро выросли. Телочки превратились в замечательных коров с большим выменем. Они давали много вкусного густого молока. Бык ревностно охранял свое маленькое стадо, не подпуская никого, кроме Тацит и Нанит.

Тацит не представляла, как одна, без любимого будет растить ребенка. Вскоре Горудаб пропал.

Альва росла без отца. Она не знала, кто он и как выглядит. От него остался лишь прозрачный шарик с застывшими пузырьками внутри. Тацит говорила, что его надо беречь, он поможет в жизни.

Сперва она убрала шарик от Альвы, но удивительное дело! Маленькая древнийка легко его нашла. Каким-то неведомым чувством Альва точно знала, в каком месте искать. Тацит даже заметила, что шарик сам устремился навстречу дочери. Похоже, она была недалека от истины.

Тацит не хотела, чтобы Альва играла с шариком, и поэтому куда только его не прятала, но все бесполезно! Альва вытаскивала его из ведра, из кармана платья, лазила за ним на самый верх шкафа; а один раз нашла даже в печке. Шарик сам выкатился оттуда, едва Альва сунула голову в печное отверстие. «Бедняжка, – вздохнула она, – ты скучал по мне».

Альва любила с ним играть. Очень быстро она поняла, что шарик не простой. У нее в руках он мерцал разными цветами – синим, желтым, зеленым, красным…. В руках у мамы он никогда не светился разными цветами – был обычным стеклянным прозрачным шариком.

Жарким днем Альва бежала к реке – мама наказала нарвать травы собачье мыло для стирки. День был жарким, и белое солнце слепило глаза. Альва оступилась, шарик выскользнул из кармана и упал на камень. Альва замерла. Она знала, что стекло бьется, когда попадает на твердые предметы. Задержав дыхание, ждала, что шарик рассыплется на мелкие осколки. Вместо этого он сплющился, как глина, и стал похож на лепешку. С удивлением Альва взяла лепешку в руки: на ощупь она была мягкой и пластичной. Неожиданно сзади послышался стрекочущий шорох. Обернулась, и увидела за спиной длинные и прозрачные крылья, как у стрекозы. Испугалась, и крылья пропали. Скатала обратно лепешку в шарик, и он вновь стал твердым. Об этом случае она никому не рассказала, даже маме.

Эпизод с шуршащими крылышками не давал покоя. Несколько дней Альва ходила в раздумье и наконец, решилась. Прибежала на то же место, где упал шарик. Вынула его из кармана и с силой бросила вниз. Шарик шмякнулся о камень со звоном и расплющился, а за спиной снова зашелестели крылышки. Альва скатала шарик, и крылья пропали. Уронила его, и крылышки появились. Она помчалась домой.

– Мама, у меня могут вырасти крылья, как у стрекозы!

Тацит, похоже, не удивилась, лишь вздохнула.

– Мама, а ты так умеешь? – не отставала Альва.

– Никто так из нашей деревни не умеет.

– А мой папа умел так делать? Кто мой папа? Подруги смеются надо мной, называют меня пауголкой. Что значит пауголка?

– Пауголками называют детей без отца. Но ты не такая. Он у тебя есть. Пришло время рассказать тебе о нем. Он не смог жениться на мне и жить с нами, его род этого не позволил. Но он оставил прозрачный шарик, с которым ты любишь играть, и велел передать его тебе, когда подрастешь. Этот шар не простой, это амулет. Он поможет развить твои способности. Твой отец говорил, что ты обязательно должна учиться в школе эльфов. Ты хочешь учиться в такой школе?

Альва широко распахнула глаза – учиться в школе эльфов! Об этом мечтали каждый мальчишка и каждая девчонка в их деревне! Говорили, что после ее окончания можно было превратиться в эльфа и жить не на этом этаже, а подняться выше. Якобы наверху жить намного легче – не надо зависеть от урожаев и погоды; еды там всегда вдоволь.

Попасть в школу было нелегко. Иногда в нее отправлялись учиться дети из бедных семей, но уже несколько лет набор не проводился. У Альвы от нетерпения зачесались ладошки.

– Да, очень хочу!

– Хорошо. Я пошлю весточку.

А потом случилась беда. Мама сорвалась с утеса. Как это случилось – специально она прыгнула вниз, или нечаянно соскользнула, а может, кто-то столкнул, никто не знал. Она часто ходила на утес.

Маму похоронили на невысоком пригорке. У подножия поставили светлый камень, а через несколько лет в изголовье зашуршали маленькие листья пахучего мирта.

Альва почти не плакала – никак не могла поверить в утрату. Она перекатывала в пальцах стеклянный шарик, и ей казалось, что он ее успокаивает.

Альву стала воспитывать старая и больная тетушка Нанит.

– Не ходи на утес, а не то тебя утащит чудище также, как и твою мать. – сказала она.

– Тетя, мама говорила, что мне нужно учиться в школе эльфов.

Ни о какой школе Нанит не знала.

– Кто тебя туда возьмет? Твоя мать все придумала. И даже если бы и взяли, нам нечем платить за твое обучение.

– Мама говорила, что я могу учиться бесплатно, нужно только сообщить им.

– Иди-ка, лучше напои теленка.

Нанит сунула в руки пустое ведро и подтолкнула Альву к колодцу с водой. Маленькая древнийка погоревала, и смирилась. Она прожила с тетей семь лет, и однажды старая Нанит не проснулась. Ее похоронили рядом с мамой. В пятнадцать лет Альва осталась одна. Нужно было думать о самостоятельной жизни. Альва так расстроилась, что отправилась в лес. Она бездумно шла вперед, не выбирая дороги. Яркое солнце казалось назойливым, пение птиц пронзительным. Торчащие ветви цеплялись за юбку, словно пытались остановить, а корни спотыкали на каждом шагу. Альва шла вперед, не обращая на них внимания. Через какое-то время она поняла, что заблудилась.

Позже Колобок рассказывал ей, что услышал звон. Он очень удивился, что звук исходил от фолианта. Колобок достал книгу, и она сама раскрылась. На странице темнели буквы. Они гласили, что Колобок должен идти на север, к глухому болоту, найти на нем Альву и увести оттуда.

Этих мест избегали – что-то непонятное творилось с теми, кто побывал на глухом болоте. Несколько древнийцев, что вырвались из него, изменились неузнаваемо. Стали молчаливыми, словно лишились языка, а одна древнийка сошла с ума.

Колобок схватил книги и поспешил на выручку, совсем не думая о том, что может попасть в беду. К счастью, все обошлось. Он обогнул опасные места.

Альва стояла возле старого поваленного дерева и плакала. Там ее и нашел Колобок; молча взял за руку и повел домой.

Он никогда не спрашивал, где она ходила и что видела, а Альва никогда не рассказывала об этом. Что с ней случилось в тех местах, так и осталось тайной.

После болота Альва изменилась – стала разговаривать со стрекозами, коих возле дома развелось вдруг очень много. Сначала они заставляли Колобка нервничать, тучей взлетая при его появлении, путались в волосах и гудели при полете. Позже он привык и не обращал на стрекоз внимания.

Она видела, как сначала Колобок опасливо поглядывал на нее, видимо, считая, что она тоже тронулась умом, но успокоился, когда Альва показала ему, что стрекозы не только не боялись ее, но и слушались.

– Вижу, ты узнала на глухом болоте что-то необычное, – сказал Колобок, глядя, как малышка-стрекоза то зависала в воздухе над рукой Альвы, то резко разворачивалась и улетала.

Альва улыбнулась.

То, что он увидел дальше, заставило застыть с открытым от удивления ртом.

От Альвы исходило голубое излучение. Мягкий свет колебался, усиливался то в области головы, то рук, то ног; словно пульсировал. Так светились лишь высшие эльфы. Скажи кто-нибудь Колобку подобное про Альву, никогда бы не поверил. Кому, как не ему, знать, что Альва, которая родилась и выросла на его глазах, не принадлежала к роду высших асамов. Ее мать была обычной древнийкой, а отец вообще не был известен. Колобок задумался. Никто не знал, кто был отцом Альвы, Тацит никому об этом не рассказывала. Возможно ли такое, что он был из рода высших эльфов? Если это так, то тогда понятно, откуда у Альвы необычные способности. Колобок ломал голову, желая догадаться, кто мог быть отцом Альвы? Ответа на этот вопрос у него не было.