Текст книги "Призрачный ветер (СИ)"

Автор книги: Ангелина Шуракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Чтобы узел не развязался, – ответила она на вопросительный взгляд Златы. – А сейчас иди, а то твоя соседка тебя потеряет.

– Спасибо, – снова поблагодарила Злата и повернулась к замку. Через несколько шагов она услышала шелестящий голос:

– Помни, в Альвии нет эльфа денег.

Злата обернулась. Старой древнийки на месте уже не было, но Злате показалось, что в воздухе мелькнули прозрачные крылья. Она моргнула, и наваждение исчезло.

Глава 26. Матвеевна в школе

Злата проскользнула в щель гигантской двери, размышляя над тем, зачем древнийка несколько раз повторила одну и ту же фразу. Неужели намекала на прошлую жизнь Златы, в которой все вращалось вокруг денег? Может хотела указать, что Злата ошибалась, считая, что люди имели ценность, только если у них лежали на счетах в банке внушительные суммы? «Бред какой-то. Откуда она знает, люблю я деньги, или нет? Если только Колобок прочитал мои мысли и передал Старой Альве», – Злата наморщила лоб, вспоминая, думала ли она о деньгах при Колобке? – Вроде нет. Может, в Альвии все всё о тебе знают?».

Когда-то Злата увлекалась фэнтези, с упоением читала Толкиена. Особый интерес вызывала принцесса Арвен из властелина колец. Та самая, которую сыграла в фильме Лив Тайлер. В детстве Злата мечтала оказаться в сказочной стране, представляла себя прекрасной эльфийкой, владеющей необычным волшебством.

«Домечталась. Похоже, мечты сбываются: в сказочную страну попала, только умение владеть волшебством, похоже, где-то затерялось», – процедила она сквозь зубы и натолкнулась на что-то мягкое. Она отпрянула назад и подняла глаза. Перед ней стояла Матвеевна. Похоже, она направлялась в школу мыть полы. Все работники школы, включая некоторых магистров, жили в дальнем крыле здания, отдельно от учеников. Они даже питались в своей столовой. За учениками никто особенно не приглядывал. Если в мире людей детей нельзя было оставлять надолго без присмотра, чтобы те чего-нибудь не натворили, то в школе эльфов особенно этим не заморачивались. Младшие ученики боялись проказничать, помня строгие школьные правила, которые гласили: «В случае нарушения порядка в школе более трех раз ученик немедленно исключался из нее». Магистры рассказывали, что это правило соблюдалось жестко, невзирая на происхождение и способности. Кроме того, за младшими приглядывали старшие ученики.

Матвеевна удивилась, увидев Злату так рано.

– Ты почему не спишь? Смотри, дисциплину не нарушай, а не то вмиг выгонят. Не забыла, что до конца срока осталось два дня?

Злата решила не ссориться с Матвеевной. Она улыбнулась как можно приветливее:

– Баба Люба, ой, Любовь Матвеевна, доброе утро! Я так рада вас видеть!

Щеки старушки приподнялись, возле глаз появились мелкие морщинки – она радостно улыбнулась в ответ.

– Вот всегда бы так здоровалась со старыми, глядишь, и сюда бы не попала.

Замечание Злате не понравилось. Иногда она тоже думала, что попала в этот мир из-за злой старуху. Разве могла Матвеевна что-то знать о стычке в лесу? Может, она тоже причастна? Злата прищурилась:

– Расскажите, а за каким фигом вы следили за мной в пещере?

– Как за каким фигом? – опешила Матвеевна, – А за кем еще мне следить? Своя, как-никак. И не следила я за тобой вовсе, а приглядывала. Места там не очень веселые были, и концерт какой-то странный. Уснула я от их музыки, аж ноги затекли. Когда очнулась, глядь, а танцовщицы уже пропали. Поднялась было, да оступилась и в яму ахнулась.

– Эти ямы называются колодцами. Через каждые двенадцать лет они открываются на семь дней. Можно попасть с одного уровня на другой, из нашего мира в мир эльфов, и наоборот.

– Смотри-ка, как много ты уже выучила. – подивилась Матвеевна.

– Ага. Дальше-то что?

– В общем, в яму я провалилась и вынырнула у дворца. Как узнала позже, это оказалась школа эльфов. Оглядываюсь, а тебя нигде не вижу. Стою, не знаю, что делать и куда идти. Глядь, идет старик с длинной пышной бородой. Одет так чудно. Как баба, в длинном, до пят, платье. Ткань на вид дорогая, и платье узорами отделано. Ну, думаю, можа, это мода здесь такая, у богатых всякие причуды случаются. Вот, помню однажды…

– Баба Люба, ой, Любовь Матвеевна! Не переключайтесь на другое, и так времени мало.

– Так я к тому и говорю. Ты вон тоже с причудами. Там, дома-то, и здоровалась сквозь зубы, и бывало, пройдешь мимо, фифа этакая, – Матвеевна опустила вниз руки, растопырила пальцы и, подергивая крутыми плечами, покружилась вокруг себя, как в русском народном танце. – Да, пройдешь мимо, ни одного доброго словечка не скажешь.

– Вспомнили. Это когда было-то.

– Вот и я о том, что время идет, и люди меняются. Наверное, надо было тебе сюда попасть, чтобы научиться с простыми людьми по-доброму разговаривать.

– Ой, а вы сами… Все время ворчали, все вам не нравилось. То это плохо, то другое…

– Я-то по делу говорила. – Матвеевна недовольно сдвинула брови.

Злата хлопнула себя рукой по бедру и воскликнула:

– Ха, по делу! Всем указывали, что делать и как. То, видите ли, мать ребенка плохо воспитывает, то соседи за стенкой шибко шумят, то еще что-то. Слышала я, как вы учили бедную бабушку Аду с сыном обращаться. Все время какие-то конфликты провоцировали.

Матвеевна побледнела и с такой силой стиснула ручку швабры, что она жалобно заскрипела.

– А вот Адочку не трожь! Ты же не все знаешь. Как же ее было не учить, ежели она отдавала своему сыну почти всю пенсию? Он, видите ли, ипотеку взял, помогать ему надо. Тьфу. – она с досадой стукнула основанием швабры по полу; и швабра глухо застонала.

Злата с сожалением поглядела на нее, удивляясь, как швабра держится и не ломается. Матвеевна, не замечая удивленного взгляда Златы и скрипа швабры, продолжала:

– Отдаст, а потом сидит без денег, даже хлеба не на что купить. Я ее, бедняжку, к себе приглашала на чай, чтобы хоть чуть-чуть поддержать. Хорошо хоть, она супчик хлебала и булочки ела, а от всего другого отказывалась, гордая очень. И все больше о других, а не о себе думала.

– Она сама виновата. Нечего было помогать сыну. Он взял ипотеку, пусть сам и платил бы.

Матвеевна широко раздула ноздри и прищурилась, вперив руки в бока.

– Ну-ка, скажи-ка, откуда у тебя квартира-то? Сама заработала, что ли? Папа, небось, купил! Да кто ты такая, чтобы осуждать других людей? Соплячка!

– Что? Да как вы… – Злата ошарашенно открыла рот. – Я же не забирала у папы последние деньги.

– Не забирала она, – передразнила Матвеевна. – Конечно, не забирала. У таких, как вы, последних денег не бывает, только первые. Живешь ты, красавица, и не знаешь, сколько народу не живут, а выживают. Судишь, да еще и губы гнешь.

– А я не виновата, что моему папе и мне повезло больше, чем другим.

– Конечно, не виновата. А чем виновата Ада, я, другие? Мы честно проработали всю жизнь. Я всю жизнь шила на фабрике, а она возьми и лопни.

– Никто не запрещал вам податься в бизнес.

– Ах, какая ты прыткая. Вот взяли да и подались все в бизнес. Никто не работает на заводе, не моет, не учит, не лечит, не охраняет, наконец. Только покупают и продают, покупают и продают. Как жить тогда? Ты об этом подумала? Понимать надо. Спасибо говорить, что есть люди, которые делают черновую работу.

Злата прикусила нижнюю губу и воззрилась на Матвеевну, которая вдруг открылась ей совершенно с новой стороны. Пока девочка соображала, что ответить, Матвеевна успокоилась и примирительно добавила:

– Ладно, что уж теперь об этом. Ты интересовалась, как я попала в школу. Так вот. Спросила я у длиннобородого, как домой добраться. А он, это директор школы оказался, пригласил меня пожить тут и поработать в школе. Он еще удивился, зачем мне торопиться домой? Поживи, мол, осмотрись. А когда надоест, то уедешь домой на машине.

– Домой на машине? Разве здесь есть машины? – удивленно переспросила Злата.

– А то! Здесь и оборудование на кухне все современное. Я когда-то работала кухонной работницей, знаю. Здесь даже бачки с едой таскать не надо, все механизмы делают. Не то, что у нас дома, все вручную носить приходилось. Эх, и наворочала я в свое время этих бачков! Из-за этого и выкидыш случился, опосля него не беременела больше. Это вот такие, как ты, белоручки, живете на всем готовеньком и не заморачиваетесь, как же все это достается.

– Ну все, началось, – закатила Злата глаза, – опять я во всем виновата. Наверное, когда вы чихаете, тоже меня вспоминаете.

– Да это я так, к слову сказала. Дом вспомнила, квартирку свою. Хоть на старости лет довелось пожить в хорошей квартире. Думаешь, как она мне досталась-то? Ухаживала я за бывшей своей начальницей. Парализовало ее. Она тоже, как я, одинокой оказалась. Характер-то у нее – ух! Все боялась, что ее обокрадут. Все дальние родственники от нее отказались: никто, кроме меня, не выдержал ее причуд.

– Опять! – вздохнула Злата.

– Что?

– Потом о квартире расскажете, когда не надо будет торопиться, – схитрила Злата. – Расскажите лучше про машины. Я ни разу здесь не слышала их шума.

– И не услышишь. Они у них бесшумные и совсем не вонючие. Уж не знаю, какое в них топливо заливают.

– Откуда они приезжают?

– А вот этого не скажу. Чудные они какие-то. Появляются, словно ниоткуда и так же словно в никуда исчезают. Я сколь не спрашивала у директора, когда меня увезет машина, все отмахивался. А однажды рявкнул, чтобы замолчала. Глаза такие желтые стали, я аж испугалась. Больше не приставала. С тех пор все мою и убираю, мою и убираю. Новую одежду дали, от дома только трость осталась. Я ее приладила под швабру. Вот, и работаю тут уборщицей. Правда, меня называют горничной. Уважительно, значит. – Матвеевна с любовью погладила по костяной ручке, задумчиво глядя в окно. – А домой все равно хочется, да. Там-то у нас осень началась, скоро зима настанет. Соскучилась я по скрипучему снегу. А здесь как стояла жарынь, так и стоит, никаких перемен.

Злата ощутила к ней что-то похожее на жалость. Она вспомнила старую бабушку своей одноклассницы, которая не решалась уехать из деревни в город. «Это вам, молодым, легко переезжать с места на место, а я не хочу. Где прожила всю жизнь, там и умру». Злата не понимала, что хорошего могло быть в деревне: горячей воды нет, ванны нет, интернета нет. Она даже рассказала маме, думая, что та осудит бабушку подруги, но мама вдруг задумалась: «В деревне жить спокойнее. Тишина, чистый воздух. Старики привыкают к своему дому, а на новом месте быстро заболевают и умирают».

Но Матвеевна, похоже, происходила из бойцовской породы, и заставить ее сдаться было не так-то легко.

Глава 27. Детство Атропы

Атропа росла, сторонясь сверстников. Больше возилась с мухами, лягушками, особенно любила мышей. А как же их не любить? Они такие маленькие, шкурка серенькая, а глазки блестят, как бусинки. Они и были ее друзьями, с ними скучать не приходилось.

Молодость заставила Атропу нарушить свое одиночество. Она влюбилась: вдруг воспылала любовью к невысокому светловолосому юноше с голубыми глазами. Ее родители удивлялись, что она нашла в нем. Она одна знала, что один его взгляд стоил тысячи других альвов.

Атропа потеряла голову, но Лей, как его звали, не обращал на нее никакого внимания. Атропа специально караулила его и чаще попадалась на глаза. Тщетно. Похоже, девушки его совсем не интересовали. И тогда Атропа прибегла к магии. Она приготовила приворотное зелье и пошептала над ним слова, одним из которых было его имя. Осталось заставить Лея выпить. Обмануть его оказалось не так уж и сложно – Лей был настолько доверчив, что верил всем и каждому. Все альвы для него были друзьями, все они хотели, как думал он, делать лишь хорошее. Он выпил зелье, поверив, что это антияд против многих болезней. Он сам не понял, почему его вдруг болезненно потянуло к Атропе. Днем и ночью он стоял под окнами ее дома. Если раньше он старательно обходил ее дом, то сейчас по несколько раз в день проходил мимо. Отец жестко стерег свою дочь, но однажды не углядел. В темную ночь, когда луну занавесили плотные тучи, Атропа тихонько выскользнула из окна и упала в такие желанные объятия. Через три лунных месяца она почувствовала себя беременной. Отец пошумел, но сдался.

Срочно провели обряд венчания, который совершили вокруг старого вяза у лесного родника. Атропа и Лей стали мужем и женой. Вскоре она родила дочку, ее назвали Циталой.

Через три года после свадьбы Лей стал прозревать. Оказалось, что жена совсем не та, какую бы он желал – нелюдимая, угрюмая, постоянно готовила какие-то зелья, сушила травы, которые собирала на болотах, плела нитки и что-то шептала ночами, вскидывая руки. Часто куда-то исчезала, возвращалась домой за полночь. Особенно она любила полнолунные ночи. Дочерью не интересовалась, и она почти все время находилась у ее родителей.

Однажды у Лея лопнуло терпение.

– Атропа, я хочу знать, где ты бываешь ночами, – он встал у двери, преградив жене путь.

– Пусти. – она глянула исподлобья, в голосе прозвучала угроза.

– Я твой муж, – не уступал Лей.

Атропа сверлила его взглядом. Лей думал, что откажется, но неожиданно она согласилась.

– Хорошо, пошли.

Полная луна освещала дорогу. В ее свете деревья выглядели причудливо. Некоторые ветви напоминали высохшие костлявые руки. Лею было немного страшно, но Атропа уверенно шла вперед, под ней даже веточки не хрустели. Чувствовалось, что она не первый раз двигалась по узкой тропе. Ухнула глухо сова, и Лей остановился. Атропа нетерпеливо махнула рукой, мол, не отставай, и он торопливо последовал за ней.

Они пришли в пещеру. Атропа зажгла свечу, и огонек осветил ее стены. В центре пещеры темнел каменный очаг. Всюду, где только можно было, висели шкурки мышей и лягушек, сушились мышиные и крысиные хвосты. На каменном выступе белел человеческий череп. Лей попятился, когда увидел его. Больше он не спрашивал, куда она ходила ночами, и не сопровождал ее.

После он не раз жалел, что ходил с ней в пещеру, потому что после похода весь дом был увешан сушеными маленькими бурыми лягушками и мышиными шкурками. На счастье, дочка мало бывала дома, но все равно Лей опасался, что она вырастет такой же, как мать.

Он дождался, когда Цитала подрастет, и ушел от Атропы. Приобрел небольшой домик на краю деревни и поселился там. Он удивлялся, откуда взялись силы – с Атропой ничего делать не хотелось. В купленном доме он работал с утра и до тех пор, пока не закрывались глаза. Он поставил забор, починил крышу. Перекопал землю и посадил овощи. Вокруг дома прорыл канаву и наполнил ее чистой водой. Наконец-то он мог жить так, как хотел! Он наслаждался райской жизнью. Беда пришла неожиданно. Лей заболел. Странная боль скрутила живот, пошли рези. Он ничего не мог есть, даже пить. Лекарства не помогали. Он лежал, желая одного – чтобы пытка быстрее закончилась.

Стукнула дверь, и в проеме появилась темная женская фигура с головой, завернутой плотным коричневым платком. Атропа! Лей отвернулся к стене: неужели даже сейчас она не оставит его в покое?

Скрипнули половицы, Атропа подошла к кровати и села на краешек.

– Сильно больно?

В голосе слышалось сочувствие. Лей молчал: лежал, до побеления сцепив пальцы между собой. Атропа рассердилась.

– Хочешь, скажу, почему ты болеешь?

Внутри у него мелькнула догадка, он медленно повернулся к ней и с усилием прохрипел:

– Ты отравила меня?

Она криво усмехнулась, достала из-под полы склянку с какой-то бурой жидкостью.

– Это лекарство. Видишь, я тебя не бросаю, как ты меня бросил. Выпьешь лекарство, и все пройдет, а иначе умрешь. Но сначала пообещай, что вернешься обратно.

– Ты хочешь, чтобы я умер?

– Нет, я принесла лекарство. Обещай вернуться!

– Лучше я умру.

Рот Атропы скривился, и она прохрипела:

– Не думай, что смерть быстро придет к тебе. Ты будешь долго лежать и мучиться. Столько долго, сколько угодно будет мне!

После этих слов боль так сильно полоснула по животу, словно кто-то разрезал его надвое. Лей скрючился.

– Пообещай! – услышал он скрипучий голос Атропы.

– Уйди, – вымученно произнес он и сложился пополам.

– Обещай.

– Обещаю, – повторил он.

Атропа поднесла к его рту склянку, и он глотнул горькой жидкости. Боль быстро стихла, и вскоре Лей вышел из дома вместе с Атропой. С тоской окинул он взглядом домик и огородик перед ним и побрел за женой.

Лей снова вернулся к Атропе. Он не мог даже с интересом посмотреть на какую-нибудь девушку: начинали болеть она или он. Со временем он смирился, решив, что, видимо, такой его удел – жить с нелюбимой женщиной. Он вывел для себя одно правило – не мешал ей заниматься своими делами, чтобы она не отыгрывалась на невинных людях. Единственной его радостью стала работа магистром в школе. Эту привилегию он сумел отстоять.

Лею не нравился хозяин, на которого Атропа работала. Он был подвержен вспышкам ярости и очень сильно влиял на Атропу. Лей знал, что иногда хозяин запрещал ей колдовать, и она слушалась. Но иногда, наоборот, после визита к Вещему Дисмарху Атропа уходила на несколько дней в лес и приходила оттуда похудевшая и злая. Лей молчал – он давно уже с ней не спорил.

Атропа призналась ему в порыве откровенности, что мечтала избавиться от своего хозяина, но не знала, как это сделать. Отравить? Вряд ли получится. Его еду всегда пробовал специальный человек. Об этом нельзя было даже и думать. Уничтожить с помощью колдовства? Рискованное дело – если Вещий Дисмарх что-то пронюхает, то не миновать беды. При слове «беда» Атропа спохватилась и замолчала. Лицо ее посерело от испуга. Страх был таким сильным, что Лею пришлось поклясться, что он никогда и никому не расскажет о том, что только что услышал.

Глава 28. Медицина. Травоведение

Маленькая толстенькая женщина с круглыми руками и ровно причесанными волосами, убранными под маленькую, похожую на тюбетейку шапочку, держала в руках пучки трав и приветливо улыбалась. Ее улыбка напомнила Злате весенний ветерок.

Магистр травоведения и медицины Арония проводила урок:

– Будем изучать травы. Вы узнаете, какие травы убивают, а какие вылечивают. Одна и та же трава может представлять опасность и нести пользу. Все зависит от количества. Есть травы абсолютно безобидные, есть полезные, а есть очень ядовитые.

Она аккуратно разложила пучки на столе. В одной стороне лежали свежие травы, а в другой – высушенные. В круглых сиреневых цветочных головках Злата узнала клевер, или кашку, как называли между собой девчонки. Магистр Арония выбрала из кучи трав один пучок, с продырявленными листьями и невзрачными желтыми цветами.

– Есть травы, которые опасны, только если принять внутрь; другими опасно дышать, как, например, багульником болотным. Он очень ароматный, но после вдыхания его запахов сильно болит голова. Есть такие, которые, как, например, неопалимую купину, нельзя трогать, рискуя получить ожог. Зверобой, – она потрясла пучком, – полезен от многих болезней. Его пьют при болях в животе, голове, при плохом настроении. Обмывают больное горло. Желудочные болезни лечат тысячелистником, подорожником. Тем, кто будет в будущем травником, полезно знать, как они называются, как выглядят и от чего помогают.

Злата заскучала. «Лучше бы рассказала, какие травы помогут быстро повзрослеть», – подумала она. Другие ученики тоже слушали в пол-уха. Охра смотрела осоловевшими глазами, Гаэль ожесточенно грыз карандаш, а Криптан опустил голову на грудь и равномерно посапывал. Цикута рисовала черточки в тетради. Только Аннета слушала магистра Аронию с блестящими глазами.

– Сегодня вы познакомитесь с действием панаксы. – продолжала говорить Арония. – По-другому ее еще называют «травой тайных возможностей». Она открывает и улучшает способности.

По шепоту, который прокатился по классу, Злата поняла, что трава известна всем, кроме нее. Магистр Арония уловила оживление среди учеников и улыбнулась:

– Вижу, вы уже слышали об этом эликсире. Приготовить его довольно трудно, поэтому я принесла готовый. Чтобы ощутить его действие, нужно немного.

Арония достала пузырек с коричневой жидкостью и миниатюрные пластмассовые стаканчики. Отмерила в каждый стаканчик по четверти чайной ложки эликсира тайных возможностей и поставила перед каждым учеником на стол.

– Выпиваем и двадцать минут в вашем распоряжении. Открываем свои способности, расширяем возможности. Вполне возможно, что вы узнаете, кем будете. Начинаем!

Злата недоверчиво смотрела на стаканчик, не решаясь принять неизвестную смесь. Одноклассники долго не думали. Без колебания они выпили эликсир и закрыли глаза. Злата последовала их примеру.

Автобусный перрон пустовал – до отправления следующего маршрута оставалось не менее двадцати минут.

Недалеко от перрона пыхтел белым дымом красный МАЗ с рейсовым номером «двести пятьдесят». «Скорее всего, на нем и поеду», – прикинула Злата.

Почти сразу стали подтягиваться люди. Пришел крупный мужчина с рюкзаком, за ним приковыляла старушка с толстой потрепанной сумкой, а за ней подтянулась молодая женщина с мальчиком лет пяти. Простая незамысловатая одежда говорила, что они – сельские жители. В мужчине и женщине со старушкой не было ничего примечательного – обычные люди, каких много, а вот мальчик Злату заинтересовал. Тоненький, с настолько голубоватой прозрачной кожей, что жаркие солнечные лучи не могли закрасить синяки под глазами. Злата поняла сразу – он серьезно болен. Женщина рядом с ним, похоже, его мать, поставила на перрон довольно объемистые сумки и облегченно выдохнула. Мальчик смирно стоял рядом с матерью, чувствуя себя, по-видимому, не совсем уютно. Пока мать разглядывала табличку на автобусе и переговаривалась со старушкой, Злата подобралась к мальчику ближе и спросила:

– Как тебя зовут?

– Алеша, – раздался еле слышный голос.

– Алешенька, где у тебя болит?

– Везде. – еще тише ответил он.

Мать дернула его за руку и прошипела:

– Хватит ныть!

Мальчик боязливо вздрогнул и замер.

Злата повернулась к ней. Крепкая, загорелая. Выдающаяся вперед нижняя губа говорила об упрямстве, а сравнительно широкие плечи и кисти рук свидетельствовали о знакомстве с тяжелым физическим трудом. Молодая здоровая женщина, которую раздражал слабый болезненный сын. Возможно, она устала от его болезней; возможно, ей не везло в жизни. С такими лучше не связываться, но промолчать Злата не смогла.

– Женщина, вам надо срочно к врачу. Слышите? Срочно! Речь идёт о жизни вашего ребенка.

Мать мальчика раздраженно откинула со лба растрепанную челку. Мальчик испуганно посмотрел на нее, видимо, боясь скандала. Она задвинула Алешу за свою спину и сердито спросила:

– Чего тебе надо-то? Отстань от нас!

Резкие прерывистые движения выдавали, что мать сильно нервничает, но Злата не отступила:

– Женщина, ваш сын серьезно болен. Пожалуйста, отведите его к врачу. Срочно!

– Да отстань ты от меня! Роди своего и веди его, куда хочешь!

Она крепче ухватила сына за плечи, намереваясь отодвинуть его еще дальше от назойливой девушки.

– Подождите. – Злата опустилась перед ним на корточки, положила одну руку ему на спину, а другую – на грудь и стала делать круговые движения. Пальцы сразу почувствовали, какой он хрупкий: при желании можно было прощупать все косточки, а при более сильном давлении, возможно, и сломать. В одежде он казался покрепче, чем был на самом деле. С состраданием Злата взглянула ему в глаза и провалилась в доверчивой синеве.

– Оставь нас в покое! – вскрикнула мать. – Не трогай моего ребенка!

– Я просто делаю ему массаж сердца, – отозвалась Злата, – Я хочу помочь.

– Откуда я знаю, может ты ведьма какая, хочешь изурочить моего Алешку. Он и без тебя постоянно болеет.

Люди стали прислушиваться. Немолодой мужчина с квадратными, словно рубленными кистями, произнес:

– А мальчонка-то и правда, того, выглядит больным. Ты это, мать, потерпи. Ежели дивчина поможет, то только лучше будет. Похоже, она знает, что делает.

– Нам ехать надо, а она пристает! – взвизгнула мать.

– Все равно автобус пока не подъехал, – ответил он, и другие пассажиры согласно загудели.

Мать оглядела лица, в которых выражалось осуждение, и нехотя отступила. Настороженно она наблюдала за движениями странной девушки, которая водила руками над ее сыном.

Злата чувствовала волны, исходящие от маленького сердечка. Оно билось неровно – стукнет и замрет, затем словно проснется, еле слышно трепыхнется, и опять тишина. Злата попыталась передать ему столько своей энергии, сколько могла; напитать его силой, какой обладала, шепча про себя: «Ты только живи, живи! Бейся!».

Откуда она знала, что нужно делать, сама не понимала. Руки работали сами по себе – водили возле груди Алеши, ловили исходящие от него импульсы; распутывали тугие комки и заполняли пустоты энергией. Злата не знала, сколько времени прошло, когда поняла, что больше ничего для него сделать не сможет: сердце билось так же ритмично, как у здорового ребенка. Щечки Алеши порозовели, и он робко улыбнулся.

Злата разгладила на нем рубашку.

– Сейчас тебе лучше?

– Да.

– Теперь твоя болезнь ушла от тебя. Она превратилась в… – Злата порылась в дамской сумочке и вытащила простой карандаш. – Вот в это. Она нам больше не страшна.

Алеша протянул руку, но Злата переломила карандаш и выбросила в урну.

– Вот и все! Живи веселеньким и здоровеньким.

Внезапно и Алеша, и его мать, и автобусный перрон со всем, что на нем находилось, растаяли, и Злата вынырнула из видения. Она снова сидела в классе за столом, а все, что видела раньше, ей просто почудилось.

– Какое странное видение, – задумчиво пробормотала она, все еще чувствуя покалывание на кончиках пальцев, словно продолжала лечить мальчика. Она подула на подушечки пальцев, но покалывание не проходило. Потерла ладони, но пульсация усилилась. Она подняла глаза. Арония изучала ее, и вид у нее был озадаченный. Заметила, что Злата смотрит, и перевела взгляд на Аннету, которая улыбалась.

– Я видела себя эльфом цветов, – шепнула она.

Цикута недовольно кривила губы.

– Я не собираюсь быть эльфом огня. Вранье все это. – сказала она и обиженно отвернулась.

Магистр Арония снова улыбнулась, на этот раз печально, развела в стороны руки и сказала:

– Я вижу, не всем понравилось. Кто-то не понял, какие у него есть возможности, – она мельком взглянула на Злату. – Иногда эликсир «Тайные возможности» показывает не ваши возможности, а ваши мечты. Но чаще он говорит о том, чего вы можете достичь.

Злата никак не могла понять, о чем говорило видение. Она никогда не мечтала быть врачом и способностей к врачеванию у нее тоже не было. Подумав немного, решила, что эликсир не подействовал на нее так, как надо. Злате просто приснился странный сон. Можно было бы забыть о нем, если бы не непонятное покалывание в пальцах.