Текст книги "Мы в город Изумрудный... (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

Тридцать седьмая параллель

Здравствуйте, Николай Андреевич. Вы не представляете, как я рад с вами встретиться.

Голос мне не понравился сразу. Было в нём что-то такое…  недоброе и угрожающее. Обладателя голоса я видеть не мог, поскольку прямо мне в глаза был направлен яркий свет настольной лампы. Я видел только лежащие на столе крупные руки.

Мои собственные руки были заведены за спину и скованы наручниками так, что подняться я мог только вместе с тяжёлым стулом, на который меня крайне невежливо усадили.

– Именно со мной?

– Да-да, именно с вами.

На стене за его спиной висел большой плакат, на котором сердитый розовощёкий рабочий прижимал палец к губам, и крупными буквами было написано: «Болтун – находка для шпиона».

– Это я что – в мрачное прошлое попал?

– В светлое настоящее вы попали, Николай Андреевич. В очень светлое. И очень настоящее.

– А год, простите, какой?

– Тысяча девятьсот тридцать седьмой.

– Не нравится мне это, – пробормотал я. – А ведь началось всё с совершенно безобидной детской сказки. Впрочем, удивляться нечему. Мы ведь для того и рождены, чтоб сказку сделать былью.

– Что вы там бормочете? Молитесь?

– Это я так, от неожиданности. А вы кто? – В горле у меня пересохло, и мне пришлось прокашляться.

– Старший следователь следственной части ГУГБ НКВД СССР старший лейтенант госбезопасности Изумрудов, – с явным удовольствием выговорил всё это сидящий передо мной…  э-э-э…  весьма недружественно настроенный товарищ.

– Изумрудов? Вот как? – почти натурально удивился я, лихорадочно пытаясь найти способ скорейшего включения зеркала. Наползающий на меня со всех сторон вязкий безвыходный ужас и скованные руки препятствовали этому изо всех сил. – А мне обещали, что моё дело будет вести сам товарищ Гингемия, ну, или в худшем случае товарищ Бастиндюк.

– Странно, – помедлив, сказал старлей Изумрудов. – По-моему, у нас следователей с такими фамилиями нет.

– Разумеется, нет, ведь их уже шлёпнули, – не совсем последовательно пояснил я. – Как врагов народа. Отправили к подземным рудокопам, говоря образно.

– Откуда у вас такие сведения? – он всё ещё не понимал, что я над ним издеваюсь.

– Откуда? Ну…  у меня были хорошие инструкторы. Насколько я помню, Гингемия, завербованный иностранной разведкой, готовил крупный теракт, но вовремя был разоблачён бдительной товарищем Виллиновой. Чтобы не порочить партию, шум поднимать не стали и устроили несчастный случай. Кажется, ему на голову совершенно случайно упал строительный фургон. А Бастиндюк – ещё та сволочь, между нами, – погорел на золотишке. Жадность его подвела. Помните, когда академика Обезьянникова разоблачили, из его квартиры золото скифское пропало. Шлем там какой-то знаменитый, ещё кое-что. Это товарищ Бастиндюк не удержался. Золото, оно даже верного коммуниста с истинного пути сбить способно. Бастиндюк, кстати, тоже до суда не дожил. Во время допроса умудрился в обычном ведре захлебнуться. Так-то. А вы говорите, следователей таких нет. Теперь, конечно, нет.

Я осторожно покосился на зеркало. Оно было грязное и унылое. И включаться пока не торопилось.

– Интере-есно, – пропел Изумрудов. – И правда, хорошие у вас инструктора были. Хорошие, да не лучше наших! – вдруг рявкнул он. – Дезу мне всучить пытаешься, сволочь параллельная? Органы порочить? Или, может быть, завербовать меня надеешься? Не выйдет! Не на такого напал! А ну, признавайся, вражина, с какой целью тебя сюда забросили? Может быть, ты покушение собирался организовать на нашего Великого Вождя товарища Гудвина?

Он сказал Гудвина?! Я натурально обалдел. Это было даже не смешно. Великий и Ужасный, друг всех физкультурников?

– Совсем даже наоборот, – мозги у меня буквально заскрипели, пытаясь осмыслить происходящее. – Никакого покушения. Что вы! Товарища Гудвина, или, как говорят в Америке, дядюшку Джеймса мы очень уважаем и ценим. А я…  А я должен был отыскать нашего агента…  агентшу. Её забросили к вам летом, и она уже полгода не выходит на связь.

– Женщина-шпионка? – оживился следователь. – Ну, ты посмотри! Никому нельзя верить! Даже бабы буржуйские – и те против нас! Правильно говорит товарищ Гудвин, что в период обострения классовой борьбы империалистические параллели готовы пойти на любую подлость, чтобы разрушить первое в мире государство освобождённых от векового гнёта трудящихся. Ну, что замолчал? Говори, говори. Кто такая, как зовут, каким способом заброшена?

– Эйлин Смит, – начал фантазировать я. – Родилась в Уичито, Канзас, Северо-Американские Соединённые Штаты. Блондинка, очень красивая. Возраст…  э-э-э…  восемнадцать лет.

– Такая молодая? – не на шутку удивился Изумрудов. Затем что-то скумекал и понимающе протянул. – Хитро-о, хитро-о. Понимаю. Молоденькая да смазливая вдвойне опасна. Дальше пой.

– Происхождение – из крестьян.

– Брешешь, гад ненашенский! – обрадовался он. – Ох и брешешь! Нету в Америке крестьян! Это я точно знаю. Нам на политзанятиях товарищ Фарамантов очень подробно про этот текущий момент разъяснял.

– Из фермеров, – поправился я.

– Кулацкое отродье, – с удовольствием заключил он. – Непримиримый классовый враг. Что ещё знаешь?

– Кодовый псевдоним – Фея. Заброшена с парашютом в глухую тайгу. Должна была выйти к дороге из жёлтого кирпича, после чего, следуя по этой дороге, добраться до Из…  до столицы…

– Погоди, погоди, – замахал он руками. – Что ещё за жёлтая дорога?.. Нет у нас…  А-а-а…  КВЖД. Ну, точно – КВЖД. Через Манчжурию просочилась. Я так и знал, что без японских милитаристов здесь не обошлось. С семёновцами, наверное, контакты налаживала?

– Насчёт семёновцев не знаю. А с представителями манчжурского императора Жи Вуна точно контактировала.

– Высшую меру социальной защиты уже заработала, – потёр руки Изумрудов. – Ну-ну…  С кем она ещё встречалась? Нам ведь известно, что ещё много притаившихся врагов народа не выведено на чистую воду. Адреса, клички, имена.

– Не знаю, никаких адресов. Я помню только имена связников, которые должны были помочь Эйлин добраться до места. Во-первых, это некий Страшилин, работающий колхозным сторожем, затем лесник Топорков и зоотехник Лев…

– Троцкий! – старлей даже подпрыгнул, отчего лампа чуть не свалилась со стола.

– Неужто сам Троцкий?

– Трусов, – вздохнул я. – Лев Трусов.

– Жаль, – опечалился Изумрудов. – Лучше бы это был Троцкий. Ну, ладно. С какой целью эта ваша Фея пробиралась в столицу?

– С целью найти подходы к товарищу Гудвину.

– Что-о-о?!!

– Она должна была встретиться лично с товарищем Гудвиным, Великим и…  Великим.

– Ты соображаешь, что говоришь? – прошипел он, выбираясь из-за стола. – Как иностранный шпион может лично встретиться с руководителем нашего государства?

– Да очень просто. Записаться на приём, как ходоки к Ленину записывались, а потом разоблачить его перед прогрессивным мировым сообществом.

Очумелую физиономию старшего лейтенанта госбезопасности я долго ещё буду вспоминать, испытывая при этом неописуемое никакими словами удовольствие.

– К-ково? – спросил он, запинаясь и не в силах поверить услышанному. – Ч-чево ты это тут…  сказал?

– Разоблачить, говорю, она должна была товарища Гудвина. Он же ведь тоже засланный казачок. Его ещё до революции сюда на запломбированном воздушном шаре отправили, чтобы он в доверие втёрся и вождём вашим стал. Рассчитывали, что он на Америку работать будет, а он, понимаешь, революцией увлёкся, мировым, понимаешь, интернационалом. Вот и послали к нему Фею, чтобы она или мозги ему вправила, или разоблачила, как обманщика трудового пролетариата.

Изумрудов наконец пришёл в себя, страшно оскалился и вдруг привычным движением выдернул из кобуры револьвер:

– Ты на что, морда белопараллельная, намекаешь? Ты на самого Вождя нашего, на кристально честного товарища Гудвина своими грязными намёками намекаешь? Да знаешь ли ты, что я с тобой за такие слова сейчас сделаю? Я тебя за такие слова лично к стенке поставлю и огромным пролетарским наслаждением шлёпну. А ну, встать, сволочь! Эй, конвойный, помоги ему!.. Да не цацкайся ты с ним, не цацкайся!

– Товарищ старший лейтенант, – попросил я. – Прикажите вашему дуболому, чтобы он наручники с меня снял. Я же всё равно никуда не убегу.

К моему удивлению Изумрудов возражать не стал. Двинул стволом револьвера и приказал:

– Верно, сними с него наручники. А то забрызгаем ещё. Отмывай их потом…

Меня поставили спиной к зеркалу. Я скосил глаза и – ура! – моя уловка сработала. Можно было уходить.

– А последнее желание? – поинтересовался я.

– Какое ещё желание? – он откинул барабан револьвера и принялся неторопливо снаряжать его патронами: щёлк, щёлк, щёлк. А мне, между прочим, вполне и одного хватило бы. Но – ему виднее.

– Обычное желание, – Моя левая нога уже чувствовала приятный холод межмировой пустоты. Ещё секунда, и я буду в безопасности. – Мне бы мозгов немного, сердце новое и грамм сто водки. Для смелости.

– Буду я ещё водку на такую сволочь тратить, – с ненавистью проговорил он. Затем поднял револьвер и прицелился. – А насчёт мозгов…  Сейчас увидим, много их у тебя или немного.

Я упал в зеркало за секунду до выстрела. И, уже проваливаясь в спасительную неизвестность, увидел, как на зеркале одно за другим стали появляться пулевые отверстия. Зеркало беззвучно лопнуло и осыпалось.

Исходная параллель

– Не мой дом, – констатировал я, отдышавшись. – Или мой? Обои, кажется, другие, и телевизор…  Разве у нас был «Samsung»? До чего дошло – уже собственную квартиру узнать не могу. Нет, пора заканчивать с этими перемещениями.

Окончательно убедившись, что действительно вернулся домой, я упал на диван и с облегчением закрыл глаза.

– Всё, – сказал я себе. – Часа три здорового спокойного сна. Иначе я просто умру. И пусть меня только кто-нибудь попробует разбудить. Распотрошу, как Обезьяны Страшилу, честное слово.

И провалился в сон.

И приснился мне кошмар из кошмаров.

Подозрительно весёлый дедок в лаптях, в полосатых штанах и расписной рубахе с петухами встал вдруг передо мной незваным гостем, ударил по струнам балалайки так, что у меня в ушах зазвенело, и объявил с назойливым энтузиазмом ведущего детского новогоднего утренника:

– А таперича, милок, сказку тебе сказывать буду. А ты слушай да не перебивай, да на ус себе мотай. Значица, так…

– Извини, дед, – перебил я. – А с чего ты взял, что я твою сказку слушать буду?

– А с того, милок, што исцелить я тебя должон от излишнего умственного напряга, – нахально заявил дед. – Клин, понимаешь, клином вышибать буду. С головой у тебя не всё в порядке опосля твоих, извиняюсь, приключениев. А хорошая сказка – она, ой, как мозги прочищат!

– Ладно, уговорил, – мне стало ясно, что избавиться от этого настырного сказителя я могу, только проснувшись. – Сказка-то хоть как называется?

Дед ещё раз с неподдельным энтузиазмом рванул струны:

– Др-р-р-рень!!! Русская народная сказка «Колобок».

– Ну, слава богу, – обрадовался я. – Хоть какое-то разнообразие. Валяй.

Рано я, как выяснилось, радовался. Уже через минуту я скрипел от досады зубами и страстно желал вырваться из объятий Морфея.

– В Кругосветном царстве, в Триволшебном государстве, – заголосил дурным голосом дедок, – жила в одной пещере злая бабка Гингема. И захотела она побаловать себя пирогами. По пещере помела, под порогом поскребла и наскребла муки горсти две. Замесила тесто, как умела, испекла Колобок, да слегка его пересушила. Получился Колобок румяный, но слишком твёрдый. Грызла его Гингема, грызла – не разгрызла. Урфин Джюс грыз, грыз – не разгрыз. Добрая Виллина тоже грызла, грызла – не разгрызла. Королева полевых мышей Рамина по столу бежала, хвостиком махнула, Колобок упал со стола на лавку, с лавки на пол, прыг через порог – только его и видели. Покатился по дороге из жёлтого кирпича в Изумрудный город. Волшебную страну посмотреть, себя показать, мозги у Гудвина попросить.

Катится Колобок, на кирпичах подпрыгивает, а навстречу ему – Жевуны. Голодные преголодные. Не успел Колобок увернуться. Схватили они его, и говорят:

– Колобок, Колобок, мы тебя сжуём.

А он им и отвечает:

– Бабка Гингема меня грызла, не разгрызла. Дед Урфин с кумой Виллиной не разгрызли. А у вас, Жевунов, и подавно разгрызть не получится.

Пообломали себе зубы Жевуны да с тем и отступились. Покатился Колобок дальше. Смотрит, стоит у дороги Железный Дровосек. В землю по колено врос, заржавел так, что топор опустить не может.

– Спаси меня, Колобок, – говорит Дровосек. – А я тебе за это песенку спою.

Колобок, добрая душа, попробовал его вытянуть – да сил не хватило. Позвал тогда он Гингему. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала Гингема Урфина Джюса. Колобок за Дровосека, Гингема за Колобка, Урфин за Гингему: тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвал тогда Урфин дуболомов. Колобок за Дровосека, Гингема за Колобка, Урфин за Гингему, дуболомы за Урфина: тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвали дуболомы Бастинду…

– Может, хватит издеваться? – не выдержал я. – Заканчивай, я уже вылечился.

– … вытянуть не могут, – как ни в чём не бывало продолжал рассказчик. – Позвала тогда Бастинда Летучих Обезьян. Колобок за Дровосека…

Я демонстративно зажал уши руками. Но деда это не смутило, и он распевно и обстоятельно продолжал дудеть в ту же дуду. Минут через десять я убрал руки, наивно понадеявшись, что сказка подошла к концу.

– …  и вытянули Дровосека. Покатился Колобок дальше. А навстречу ему Людоед:

– Колобок, Колобок, я тебя съем.

– Я от Гингемы ушёл, я от Урфина ушёл, от Виллины ушёл, от Жевунов ушёл, а от тебя, Людоед, и подавно…

– Всё-всё-всё, – замахал я на рассказчика руками. – Это можно пропустить! Давай сразу про Гудвина.

– Нет, – возразил он. – Так нельзя. Сказка ленивых подгоняет, а торопливых осаживает. Потому слушай дальше. Катится Колобок, а навстречу ему Лев…

Монотонное и дотошное перечисление всех желающих полакомится чёрствым колобком могло свести с ума кого угодно. Время от времени слух у меня отключался сам собой, и я видел только шевелящиеся губы.

– … на Калиновом Мосту через реку Смородину, – разливался соловьём рассказчик. – Сидит там Чудище-Саблезубище о семи клыках, о четырёх хвостах. И говорит оно человеческим голосом:

– Колобок, колобок, я тебя съем.

– Погоди хвалиться, – отвечает ему Колобок. – Как бы не осрамиться.

Сошлись они на том мосту не на жизнь, а на смерть, и бились без продыха три дня и три ночи. Срубит Колобок один зуб – на том месте два других появляются. Срубит два – четыре вырастают. Срубит четыре – сразу восемь скалятся. Рассердился Колобок…

– Я сейчас тоже рассержусь, – пообещал я и попытался проснуться. К сожалению, ничего из этой затеи не вышло.

А вредный дедок продолжал, ехидно ухмыляясь:

– Долго сказка сказывается, а ещё дольше дело делается. Прикатился Колобок в Изумрудный город, постучался в ворота стуком молодецким и спрашивает:

– Кто-кто в городе живёт, кто в Изумрудном живёт?

– Я, Гудвин Великий и Ужасный.

– Я, Дин Гиор, длиннобородый солдат.

– Я, Фарамант, страж ворот.

– Я, Элли, Фея убивающего домика.

– Я, Чарли Блек, Великан из-за гор.

– Я, Лан Пирот, учитель танцев.

– Я, Урфин Джюс, огненный бог Марранов.

– Мы, семь подземных королей.

– Я, Руф Билан, самый главный предатель. Чего тебе надобно, пряник?

Мне бы с правителем вашим потолковать, – говорит Колобок. – Просьба у меня к нему великая.

– Дашь мне отщипнуть от тебя кусочек, открою тебе тайную калитку.

Колобок дал отщипнуть кусочек, Руф Билан и впустил его в город.

Прикатился колобок к Гудвину. А там на троне – говорящая голова.

– Выполню я твоё желание, коли ты прежде выполнишь моё, – говорит ему голова. – Отправляйся к тётке Бастинде в Фиолетовую страну, выпроси у неё шапку. Да не простую, а золотую. Старая-то у меня совсем прохудилась. Принеси ту шапку мне, тогда и получишь мозги.

Делать нечего, покатился колобок в Фиолетовую страну. А навстречу ему волки:

– Колобок, Колобок, мы тебя…

Я зарычал и протянул к дедку руки. Но он очень ловко увернулся, пихнул меня в плечо своей балалайкой и сказал вдруг детским голосом:

– Папка, ну хватит спать, мне скучно.

Никогда ещё я не просыпался с таким удовольствием!

– Ты кто? – спросил я у стоящей передо мной почти точной копии моей дочери.

– Элли, – ответило растрёпанное чудо. – Я прилетела из Канзаса к тебе в гости.

– Оленька, – обрадовался я, обнимая дочь. – А где мама?

– К Бастинде в гости ушла.

Бастиндой мы с ней называли нашу соседку со второго этажа, очень вредную одноглазую бабку, которой моя жена постоянно оказывала мелкие медицинские услуги: измеряла давление и проверяла срок годности нескончаемых лекарств и таблеток.

– Чем ты здесь без меня занималась?

– Книжку читала.

– «Волшебник изумрудного города»? – с ужасом догадался я.

– Нет, – помотала головой Оленька. – Волшебник мне уже надоел. Я теперь про Карлсона читаю. Только одной скучно. Давай вместе.

Боже, какая мука воспитывать!

– Ну, давай, – согласился я, ещё не догадываясь, на что я себя обрекаю, и что меня ждёт уже в очень ближайшем будущем.

* * *

 
В каждой радуге семь цветов – это вечно и неизменно.
Но я знаю чудесный край, где порядок совсем иной.
За грядой Кругосветных гор там сияют попеременно
Жёлтый, розовый, изумрудный, фиолетовый, голубой.
 
 
Хочешь знать, как туда попасть? В этом нет никакого секрета:
Книгу старую с полки сняв, сказку может прочесть любой.
Для того, кто умеет мечтать, никогда не закончится лето
В Жёлтой, в Розовой, в Изумрудной, в Фиолетовой, в Голубой.
 
 
Как бы ни была жизнь трудна, гнёт суровой судьбы не страшен,
И невзгоды тебя не сломят, если будет всегда с тобой
Этот яркий кусочек детства, что волшебной рукой раскрашен
В жёлтый, в розовый, в изумрудный, в фиолетовый, в голубой.