Текст книги "Мы в город Изумрудный... (СИ)"

Автор книги: Андрей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

ЧЕРЕЗ МИКСОВЕРЫ К ЗВЁЗДАМ

Миксовер – придуманный мною термин (микс, миксер, смешивать) для обозначения фанфика, в котором соединены в одно целое два совершенно разных произведения, в отличие от кроссовера, где герой или герои одного произведения попадают в сюжет другого. То есть в нашем случае – как всем известную сказку написали бы знаменитые писатели, пожелай они потратить своё драгоценное время на подобную ерунду. Чисто литературная забава, не более того.

Д'Ровосек и три мушкетёра

(«Волшебник Изумрудного города» – А. М. Волков, «Три мушкетёра» – А. Дюма)

В первый понедельник апреля не будем уточнять, какого именно года, в подъезд одного малоприметного дома на улице Рудокопов, что пролегает неподалёку от Изумлувра, вошли три мушкетёра. Они поднялись на второй этаж и постучались в дверь квартиры, которую снимал у хозяина их друг, кадет королевской гвардейской роты Д'Ровосек. В самом факте такого посещения не было ничего удивительного, поскольку Атоса, Фарамиса, Лан Портоса и Д'Ровосека связывала самая искренняя дружба. Но в этот день мушкетёры вели себя несколько необычно. Озадаченным выглядел даже вечно невозмутимый Атос.

– Как вы думаете, мой друг, что это? – спросил Атос, первым входя к Д'Ровосеку и показывая ему запечатанный конверт. – Посыльный вручил нам такие конверты только что, прямо у ваших дверей.

– Это разрешение на отпуск, о котором вы, судари, изволили просить, – отвечал Д'Ровосек, занятый тем, что смазывал из подаренной отцом медной маслёнки свою новую шпагу.

– Но я вовсе не просил об отпуске! – воскликнул Фарамис. Он бросил шляпу на стол и принялся разрезать конверт ножом.

– Тысяча чертей! – воскликнул Лан Портос, заполнивший своим крупным телом сразу чуть ли не половину квартиры. – С каких это пор мушкетёрам предоставляется отпуск, о котором они не просили?

– С тех пор, как у них появились друзья, которые делают это за них.

– Ага…  – протянул Лан Портос. – Здесь, по-видимому, есть какие-то новости.

– Вы как всегда правы, Портос, – сказал Д'Ровосек. – Новости есть. И весьма важные. Я попросил господина де Гиора, и он любезно согласился нам этот отпуск предоставить.

– Действительно – отпуск. И подписано самим капитаном, – подтвердил Фарамис, разглядывая бумагу сквозь зелёные очки.

– Не объясните ли вы, Д'Ровосек, что всё это означает? – спросил Атос.

– Этот отпуск, господа, означает, что вам надлежит следовать за мной, – сказал Д'Ровосек, убирая на место маслёнку и вкладывая шпагу в ножны.

– Куда, смею я спросить?

– Для службы королю и королеве. Разве мы не слуги их величеств?

– В какие края? – спросил Лан Портос.

– Мы отправляемся в Канзас, друзья, – сказал Д'Ровосек.

– В Канзас? – воскликнул Лан Портос. – А что мы там будем делать? Та же ничего нет, кроме кукурузы!

– Нам поручено очень ответственное задание, о котором кроме нас знают только три человека. Один из них – это господин де Гиор, а имена двух других я называть пока не хочу.

Атос с Фарамисом понимающе кивнули.

– Почему? – спросил простодушный Лан Портос.

– Потому что в этом городе даже у стен есть уши.

– Вы боитесь, что нас здесь могут подслушивать? Но кто?

– Не забывайте, мой друг, что у нашего соломенного преосвященства очень много помощников.

Тут Д'Ровосек, что называется, попал в точку. Он не мог этого видеть, но невысокий толстенький человек, прижавшийся в соседней комнате ухом к незаметному отверстию в стене, при этих словах вздрогнул и едва не бросился убегать. То был некий господин Руф Билансье, хозяин квартиры, галантерейщик и действительно ярый сторонник кардинала. Нужно ли говорить, что он старался не пропустить ни единого слова из разговора друзей.

– Канзас – это же страшно далеко, – заметил Лан Портос, громким шёпотом, вызвавшим улыбки у его товарищей. – Для такого путешествия нужны деньги, а у меня их нет.

– У меня тоже.

– И у меня.

– У меня они есть, – сказал Д'Ровосек, бросая на стол увесистый мешок. – Здесь триста изумрудных пистолей. Возьмём из них каждый по семьдесят пять – этого достаточно на дорогу в Канзас и обратно. Впрочем, успокойтесь: мы не все туда доберёмся.

– Это почему?

– Потому что, по всей вероятности, кое-кто из нас отстанет по пути.

– Чёрт возьми! – воскликнул Лан Портос. – Но раз мы рискуем быть убитыми, я хотел бы, по крайней мере, знать, во имя чего.

– Легче тебе от этого будет? – спросил Атос.

– Я согласен с Лан Портосом, – сказал Фарамис.

– А разве король имеет обыкновение давать нам отчёт? Нет. Он просто говорит вам: господа, в Мигуни или в Маррансе дерутся – идите драться. И вы идёте. Во имя чего? Вы даже не задумываетесь над этим.

– Д'Ровосек прав, – сказал Атос. – Вот наши отпускные свидетельства, присланные господином де Гиором, и вот триста изумрудных пистолей, данные неизвестно кем. Пойдём умирать, куда нас посылают. Д'Ровосек я готов идти за тобой.

– И я тоже! – сказал Лан Портос, поправляя свою знаменитую перевязь цвета полированного палисандра.

– И я тоже! – сказал Фарамис. – Кстати, я не прочь сейчас уехать из столицы. Мне нужно развлечься.

– Развлечений у нас хватит, господа, будьте спокойны, – заметил Д'Ровосек.

– Прекрасно. Когда же мы отправляемся? – спросил Атос.

– Сейчас же, – ответил Д'Ровосек. – Нельзя терять ни минуты. Но прежде, чем мы отправимся, господа, я должен посвятить вас в цель нашего задания. Тот из нас, кому повезёт достичь Канзаса, должен знать, для чего он туда приехал. Ни для кого из нас не секрет, что несколько недель назад город тайно посетил Чарльз Блекингем. (При этих словах господин Билансье за стеной весь превратился в одно большое ухо и даже привстал на цыпочки, чтобы лучше слышать). Не будем называть имя дамы, с которой он здесь встречался, оно нам всем хорошо известно, но эта дама на прощание подарила ему некий предмет…  сувенир на память. Это было очень неосторожный и необдуманный подарок, но что сделано, то сделано. Наш Великий и Прекрасный король узнал об этом и, желая поставить свою…  гм-м…  эту даму в неловкое положение, потребовал, чтобы на ближайшем балу сей предмет – а речь идёт о серебряных туфельках – непременно присутствовал на её очаровательных ножках.

– Тысяча чертей! – воскликнул Лан Портос. – И какой же негодяй нашептал королю о любовных шашнях коро…  гм-м…  этой почтенной дамы?

– Думаю, я не ошибусь, если назову имя этого негодяя, – тонко улыбнулся Атос. – Кардинал Страшилье. Он влюблён и ревнует. А ревнивец, как известно, готов на любую подлость. (Господин Билансье за стеной вздрогнул и невольно перекрестился).

– Вы как всегда правы, Атос, – подтвердил Д'Ровосек. – И теперь нам нужно успеть за две недели добраться до Блекингема, забрать у него серебряный башмачок и вернуться назад.

– Постойте! – сказал Лан Портос. – Вы сказали – башмачок. Разве нужен только один?

– Дело в том, что короле…  м-м-м…  та дама подарила Блекингему действительно только один башмачок. Правый, если я не ошибаюсь.

– Но почему?

– Очевидно, потому, что наш герцог, как известно, лишился правой ноги во время перехода через Кругосветные Пиренеи, – пояснил Д'Ровосек.

Некоторое время все молчали, обдумывая услышанное.

– И всё-таки я не понимаю, – вновь подал голос Лан Портос. – Для чего одноногому герцогу один женский башмачок?

– Нам не дано понять, что творится в сердце влюблённой женщины, – мудро заметил Атос. – Наше дело – выполнить приказ. Так удачно совпало, что выполнив его, мы окажем услугу нашей королеве и одновременно испортим интригу кардиналу. (Тут бедняга галантерейщик за стеной вздрогнул столь отчётливо, что звякнули даже стоящие на столе у Д'Ровосека бутылки с отборным Марранским вином).

– Вы правы, Атос, – сказал Д'Ровосек. – Ну что, друзья, в путь?

– В путь, – согласились мушкетёры.

Затем каждый из них, протянув руку к мешку, взял себе по семьдесят пять изумрудных пистолей и занялся приготовлениями, чтобы через полчаса быть готовым к отъезду.

А галантерейщик со всех ног поспешил в резиденцию его преосвященства, стремясь как можно скорее донести до его сиятельных ушей весть о страшном заговоре.

* * *

У никогда не разжигаемого камина стоял человек роста значительно ниже среднего, гордый, надменный, весьма полный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Тело он имел довольно рыхлое и возраст неопределённый – но едва ли больше тридцати шести лет. Однако в редких волосах его уже мелькали соломенные пряди ранней седины.

Человек этот был Анри дю Жардан, кардинал де Страшилье, один из самых замечательных и необычных людей нашего времени. Выходец из деревенских низов, сделавший невероятную карьеру благодаря природной остроте ума и во всех смыслах отточенному интеллекту. Злые языки (без коих нашу жизнь представить просто невозможно) утверждали, правда, что карьерному росту своему он обязан всего лишь редкому умению вставить где надо с умным видом какое-нибудь заковыристое на-у-ко-об-раз-но-е словечко, на которые Его Величество был крайне падок, и если бы не это пустое умение, торчал бы его несостоявшееся высокопреосвященство до сих пор на шесте посреди…  Впрочем, не будем повторять досужие сплетни придворных завистников.

Вот к этому-то человеку и прибежал с докладом крайне взволнованный господин Билансье.

– Благодарю вас, мой друг, – сказал кардинал, выслушав сбивчивый рассказ галантерейщика. – Вы оказали Его Величеству неоценимую услугу. Король вас не забудет. Служите ему столь же честно и впредь. Ему и мне. А в награду за верную службу я подписал приказ о вашем назначении на должность смотрителя дворцовых умывален.

– Кардинал назвал меня своим другом! – вскричал Билансье. – О, ваше высокопреосвященство! О, как я счастлив!

И долго ещё, провожаемый слугами к выходу, он вопил во всю мочь: «Да здравствует монсеньор!»

– Какой восторженный болван, – вздохнул кардинал. – Но отныне он даст себя убить за меня.

– Вы, ваше высокопреосвященство, умеете превращать в друзей даже таких ничтожеств, как этот галантерейщик, – сказала, выходя из соседней комнаты, высокая белокурая женщина с поразительно холодным лицом, в чертах которого было не больше жизни, чем у стоящих в королевском саду мраморных статуй.

– К сожалению, миледи, честных и порядочных людей сделать друзьями намного труднее, – вздохнул кардинал. – Итак, что вы на это скажете?

– Их надо остановить! – воскликнула миледи. – Они испортят нам всё дело!

– Если то, что я слышал об этом юном Д'Ровосеке, хотя бы на половину соответствует правде, они действительно могут нам помешать, – сказал Страшилье. Он ещё раз вздохнул. – А ведь я когда-то знавал его отца. М-да…  Мы даже дружили. Прекрасный был человек, несгибаемый, я бы сказал. Не слишком умный, но сердце его было полно любви и жалости…  А теперь его сын волею судеб встал на сторону моих противников. Вот ведь как бывает!.. Не волнуйтесь, миледи, я уже отдал приказ де Бефару. Эту четвёрку не выпустят из города. Кстати, вам известно, кто они такие?

Миледи пожала великолепными плечами:

– Д'Ровосека я видела пару раз. Он не произвёл на меня особого впечатления. Восторженный мальчишка. А остальная троица…  Понятия не имею. Какие-то мушкетёры, скрывающие свои имена и называющие себя смешными прозвищами. Фротос, Протос, Рамис…

– Атос, Лан Портос и Фарамис. Придворный художник по моей просьбе нарисовал их портреты. Получилось не слишком похоже, но…  Не желаете ли взглянуть?

– Зачем?

– Я прошу вас.

– Ну, хорошо.

– Вот это – Фарамис. Настоящее имя – шевалье де Фарамант. Умён, хитёр и скрытен. Далеко пойдёт. Постоянно носит зелёные очки, несмотря на то, что мода на них давно миновала. Это – Лан Портос. Барон дю Пирот де Палисандр де Женераль, бывший высокопоставленный дуболом, перешедший в мушкетёры по личным мотивам. Господин не великого ума, но великой силы. А вот это – Атос. Самый старший и самый опытный из них. Вам его лицо не знакомо?

– Вроде бы где-то видела. Нет, не помню. А что?

– А вот так? – Страшилье взял карандаш, двумя резкими штрихами пририсовал портрету густые брови и подчеркнул крючковатость носа. – Теперь узнали?

Миледи побледнела и схватилась за горло:

– Боже мой! Не может быть! Он же умер!

– Жив, как видите, – усмехнулся кардинал. – Жив и очень деятелен. Граф Урфин де ля Джюс собственной персоной. Ваш бывший муж, миледи, не так ли?

– Я убью его! – прорычала женщина. Ей прекрасное надменное лицо исказилось, и в нём явно проступили жестокие черты. Жители Прованс-Виолета (в просторечии – Мигунь) узнали бы сейчас в ней свою бывшую правительницу, Шарлотту Бастингтон, злобную ведьму, которая, как считалось, несколько лет тому назад утонула в чёрном пруду с небольшой помощью своего мужа. Жители Мастикасьона (Жевунь) – определили бы в ней недоброй памяти колдунью Анну де Гингейль, по всеобщему убеждению нашедшую свой конец под развалинами старого замка. Жители же далёкого Силенсьона (Молчунь) с изумлением признали бы в ней помолодевшую лет на пятьдесят старуху-прорицательницу графиню Виллинтер, даму крайне вредную, склочную и вечно жёлтую по причине хронического разлития желчи. Лишь обитатели вечноцветущего и благоухающего Фанфаронса (Болтунь) не имели к этой женщине претензий, впрочем, они даже и заподозрить не могли, что прекрасная Леди Стелла, вхожая во все лучшие дома провинциального полусвета, носит на плече выжженное палачом клеймо – распустившийся цветок розы.

– Ваше высокопреосвященство, отдайте мне этого человека, – попросила миледи. – У меня с ним давние счёты.

– Хм! – кардинал откинулся на спинку кресла и переплёл мягкие пальцы рук. – Ну что ж! Я не против. Но – жизнь за жизнь, услуга за услугу. Вы избавляете меня от моего врага, а я позволяю вам избавиться от вашего. Вы согласны?

– О, да! И я догадываюсь, как имя человека, который вам не угодил. Блекингем, не так ли?

– Вы весьма проницательны, миледи. Отправляйтесь в Канзас немедленно. И помните – сначала башмачок, и лишь затем – герцог.

* * *

В тот момент, когда наши друзья уже приближались к южным воротам, навстречу им из-за ограды монастыря гуррикапьеров выступил вооружённый отряд под командованием капрала де Бефара.

– Дуболомы кардинала! – воскликнул вполголоса Д'Ровосек. – Осторожнее, господа, они посланы, чтобы задержать нас.

– Эй! – крикнул де Бефар. – Господа мушкетёры! Вы-то мне и нужны! Немедленно слезайте с коней. По приказу его высокопреосвященства вам запрещено покидать город.

– Вы как всегда появляетесь не вовремя, господа дуболомы, – с досадой сказал Атос. – Почему бы вам не сделать вид, что вы нас не увидели?

– Милостивые государи, – сказал де Бефар, – я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг для нас – прежде всего. Покиньте сёдла и следуйте за нами. Я должен доставить вас к кардиналу.

– Милостивый государь, – сказал Фарамис, передразнивая де Бефара, – мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, если бы это зависело от нас. Но, к несчастью, это невозможно: господин де Гиор запретил нам это. Пропустите нас – это лучшее, что вам остаётся сделать.

Насмешка привела де Бефара в ярость.

– Если вы не подчинитесь, – воскликнул он, – мы вас арестуем!

– Их пятеро, – вполголоса заметил Атос, – а нас только четверо. Проиграть мы не можем ни в коем случае. Наша миссия окажется под угрозой, а вместе с ней и репутация королевы. Что скажете?

– Отступить? Никогда! – воскликнул Лан Портос. – Тем более – это дуболомы. А мы их всегда били.

– Побьём и на этот раз, – подтвердил Фарамис. – Или мы не королевские мушкетёры?

– Я пока ещё не мушкетёр, – сказал Д'Ровосек, – но отступать тоже не намерен. Вперёд, друзья! Мы прорвёмся!

– Ну как же, государи мои, – осведомился де Бефар, – соблаговолите вы решиться наконец?

– Всё решено, сударь, – ответил Атос, спешиваясь.

Д'Ровосек, Лан Портос и Фарамис последовали его примеру.

– Каково же решение? – спросил де Бефар.

– Мы будем иметь честь атаковать вас, – произнёс Фарамис, одной рукой поправляя очки, а другой – обнажая шпагу.

– Вот как…  вы сопротивляетесь! – воскликнул де Бефар.

– Тысяча чертей! Вас это удивляет?

И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключающей, впрочем, известной обдуманности действий.

Противником Д'Ровосека оказался сам де Бефар. Наш герой, раздосадованный задержкой, дрался с неукротимостью шестилапого, носясь вокруг своего противника, двадцать раз меняя тактику и местоположение. Бефар был боец умелый, и притом многоопытный. Ему не мешало даже то, что дуболомам кардинала всего полгода назад было приказано вместо привычных дубин взять на вооружение более изящные и благородные шпаги. Бефар переучился легко и быстро. Тем не менее сейчас он с величайшим трудом оборонялся против своего гибкого и ловкого противника. Эта борьба в конце концов вывела де Бефара из себя. Он разгорячился и начал делать ошибку за ошибкой. Д'Ровосек, не имевший большого опыта, но зато помнивший теорию, удвоил быстроту движений. Капрал, решив покончить с ним, сделал резкий выпад, но Д'Ровосек ловко отпарировал, и насквозь пронзил его своей шпагой. Бефар рухнул как подкошенный.

Освободившись от своего противника, юный гвардеец быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.

Фарамис уже успел покончить с одним из дуболомов, нанеся ему серьёзную рану, но второй сильно теснил его. Всё же положение Фарамиса было благоприятно, и он мог ещё защищаться.

Лан Портос ловко орудовал шпагой. Тяжёлый и неповоротливый в обыденной жизни, во время боя это гигант преображался. Он буквально порхал вокруг своего противника, и его лёгкости позавидовал бы любой танцор, окажись он свидетелем поединка. Противник Портосу достался достойный, почти не уступающий ему в силе, и оба ожесточением продолжали изощряться в искусстве фехтования.

Атос сражался спокойно и хладнокровно. Загнав своего противника в ворота, он нанёс точный удар. Дуболом зашатался и упал. Рана была не смертельной, но очень тяжёлой. Атос был известен тем, что, принимая самое непосредственное участие во множестве поединков и стычек с людьми кардинала, он не убил ещё ни одного дуболома. И не потому, что так распорядился его величество случай, а потому, что мушкетёр сам этого весьма тщательно избегал. Объяснять свой каприз он не желал, и друзья относились к этой его слабости с пониманием. Вот и сейчас Атос наступил сапогом на расшитый созвездьями мундир противника и приставил шпагу к его горлу.

– Сдавайтесь, сударь, – произнёс он.

Дуболому не оставалось ничего иного, как признать поражение.

В то же самое время Фарамис великолепным ударом выбил шпагу из рук второго противника, завершив тем самым и второй поединок победой.

Лан Портос дурачился, спрашивая у уже порядком измотанного противника, не жалеет ли тот, что поменял дубину на шпагу и не мешает ли ему при ходьбе скрипучий деревянный мундир.

Между тем пора было кончать. В любую минуту могло появиться подкрепление. Д'Ровосек, Атос и Фарамис окружили последнего дуболома, предлагая ему прекратить сопротивление.

– Их четверо против тебя одного, – крикнул лежащий на земле Бефар. – Приказываю тебе сдаться.

– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал дуболом. – Вынужден повиноваться.

И, внезапно отскочив назад, он переломил пополам свою шпагу, чтобы не отдавать её противнику. Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Мушкетёры отсалютовали смельчаку своими шпагами и спрятали их в ножны.

– Итак, господа, вы проиграли, – заметил Д'Ровосек. – Вам не в чем себя упрекнуть, вы сражались честно. Можем ли мы поделиться с вами живительным порошком, чтобы вы могли залечить свои раны?

– Благодарю вас, сударь, – слабым голосом ответит де Бефар. – Стараниями его высокопреосвященства мы не испытываем недостатка в порошке. Надеюсь, в следующий раз удача будет на нашей стороне.

– Мы всегда к вашим услугам, господа, – поклонился Атос. – Но сначала вам нужно залечить свои раны, а нам – вернуться из путешествия. Мы едем на сонные воды в Пеи-де-Минёр-де-Фон (страна подземных рудокопов, прим. автора) укреплять расшатанные службой нервы.

– Скажите, господин Атос, – спросил де Бефар, уже почувствовавший на себе целительное действие живительного порошка, – а не встречались ли мы с вами лет этак двадцать тому назад? Отчего-то ваше лицо кажется мне знакомым до боли.

– Вряд ли, – сказал Атос, усаживаясь в седло. – Двадцать лет назад я был далеко отсюда. Едва ли мы могли тогда с вами встречаться. Всего хорошего, сударь.

– И всё-таки я определённо где-то его видел, – задумчиво произнёс де Бефар, глядя вслед уносящейся прочь четвёрке друзей. – Надо было спросить, нет ли у него родни в Ла-Когиде.

* * *

Трудности, как и обещал Д'Ровосек, на этом не закончились. Когда друзья выехали из города через южные ворота, им повстречалось восемь или десять человек, которые не слишком убедительно делали вид. ю что чинят пострадавшую от дождей дорогу. В кустах на обочине у них были спрятаны заряженные мушкеты. Увидев подъехавших путешественников, эти люди бросились вооружаться, однако их выстрелы успеха не имели. Наша четвёрка пришпорила коней и пронеслась мимо засады столь стремительно, что, как говорил впоследствии Лан Портос, выпущенные вслед пули не смогли их догнать и в бессильной злобе попадали на землю.

Звенели по жёлтым кирпичам подковы, развевались плащи, синели вдалеке зубчатые пики Кругосветных Пиренеев, и хотя до Канзаса было ещё страшно далеко, друзья, воодушевлённые первыми успехами, свято верили в успешное выполнение ответственной миссии.

Случись эта история не в реальной жизни, а в каком-нибудь популярном через несколько столетий телесериале, режиссёр его, подчиняясь всеобщей моде на раскрученные саундтреки, непременно оживил бы эти кадры какой-нибудь легкомысленной фривольной песенкой, что-нибудь вроде: «Пора-пора-порадуемся на своём веку, красавице и кубку, тра-ля-ля-ля-ля-ля…».