Текст книги "После дождя (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5

Главный вход в алхимический цех был похож на образец входа в банк – высокая, опрятная и умеренно пышная аркас двумя дверями– створками.

Даже охранники не привычные нидринги или аргринги – просто люди. Чисто выбритые лица, опрятная одежда – но в ножнах были мечи. Не самого парадного вида.

– Добрый день,– прохрипел один из них. Юстициар замедлил ход, и лишь через несколько шагов полностью остановился, с интересом глядя на этих увальней.

Как если бы старого рубаку прямиком из битвы отмыть, побрить и одеть в женское платье. Эти двое, по крайней мере, выглядели именно так.

– По какому вы делу, господин фэйне?

«И когда люди начнут видеть разницу между фэйне и полуфэйне? Наверное, никогда. »

– Юстициар,– представился Баэльт, показывая свой медальон.– Пришел к цехмейстеру Гусу за аудиенцией.

– Проходите, господин юстициар,– один из них приоткрыл перед ним дверь, слегка поклонившись.

И Баэльт вошел.

Боги. Как же он ненавидел фактории!

Здесь стоял ужасный запах, нет, скорее просто вонь, которая пробивалась через его изящный платок. Конечно, ни в какое сравнение не входящая со смрадом в цехе у Рибура… Но фактории оставались факториями. Огромный тёмный зал был заполнен работающими тут и там людьми. Одетые в странные одежды с фартуками, у всех мрачные и сосредоточенные лица. А весь цех походил на огромную кухню – всюду были разделочные доски, пучки странных трав и плодов, куски подозрительно выглядящего мяса.

И этот запах серы.

Из всех факторий эта выглядела наименее… Фактористичной?

Но и её Баэльт ненавидел. Так, на всякий случай.

– Добрый день!– раздалось у него над ухом, с лёгкостью проникая через вежливый гул работы. Он резко обернулся, испугав худощавого и низенького человека.

– О, простите, простите!– затараторил человек, приглаживая свои редкие волосы на лысине.– Седрик, помощник Гуса! Позвольте провести вас к нему!

– Позволяю,– проскрипел Баэльт.

Седрик тут же засеменил вдоль зала, попутно излагая ему о всех прелестях этого цеха. Юстициар делал вид, что слушал.

– У нас делаются лучшие эликсиры в Веспреме! Есть болеутоляющие, ядовыводящие, целебные, профилактические. Скажу вам по секрету, даже противозачаточные делаем. А отвар из синелиста? А обработанный плакт? Такого, как у нас, нигде не найти!

– Лучше и не искать,– безразлично проговорил Баэльт.

Седрик расхохотался.

Идиот, заключил Баэльт, топая по ступенькам наверх.

Седрик завел полуфэйне в просторный кабинет.

Звук работы не проникал сюда, а сама атмосфера в кабинете была торжественно– приветливая. Вся мебель была искусно вырезана из дерева, а кресло, что стояло за столом, было обито чёрной тканью.

Баэльт давно научился различать ценность материалов. Очень давно, когда они с Мурмином, без гроша в кармане, по ночам влезали на торговые склады цеха суконщиков. И кресло тянуло на что– то среднее между «дорогое» и «охренеть какое дорогое».

Позади стола была небольшая приоткрытая дверь. За ней была… Терраса? Здесь, в загаженном цеховом районе – и терраса? Какой самоубийца будет стоять на этом отвратительном воздухе?

Там, сплетя руки за спиной, стоял и смотрел в сторону моря невысокий человек.

Юстициар без церемоний направился прямо к нему. За ним с громким хлопком захлопнулась дверь, заставив его вздрогнуть и замереть на месте.

Проклятье.

Услышав хлопок, цехмейстер обернулся. Его лицо было старым и морщинистым, однако выглядело…По– доброму. Ни следа амбиций, властолюбия или жажды наживы. Типичный добрый дедушка.

– Приветствую вас, господин юстициар. Мое имя Гус.

– Я знаю ваше имя,– тихо проговорил полуфэйне, глядя Гусу в глаза. Чёрные, как маленькие угольки.– Мое имя вам ни к чему. Я хотел бы задать вам пару вопросов.

– Меня предупредили о том, что вы придете, и по какому поводу тоже предупредили,– доброжелательно усмехнулся Гус, а Баэльт почувствовал, что хмурится. Предупредили? Уведомили за минуту до того, как он зашёл в его кабинет? Или сказали, что его имя прозвучало в его, Баэльта, разговоре с писклявым счетоводом?– Но оставим это. Смерть Рибура опечалила меня. Хоть мы с ним никогда не были в дружеских отношениях. По крайней мере, я слышал, что продукт его цеха был высочайшего качества. А это достойно уважения. Как думаете, что я сейчас сказал? Лесть или правда?

– Лесть,– без всякого сомнения ответил юстициар. Он сделал пару осторожных шагов, ожидая подвоха. Он не доверял людям, которые выглядели добряками. К тому же, добряками, которые знают о тебе больше, чем надо.

Он не удивился бы попытке нападения. Скорее, он удивился бы, если бы её не было.

Нервы напряжены до предела, а рука сама собой перекочевала к рукояти меча.

На террасе было холодно – ледяной ветер бросал пригоршни брызг в лицо и заставлял щуриться. Вид был красивый – внизу распростёрся скальный обрыв, а внизу были гавани и складские строения.

Такие же маленькие и убогие, как и муравьи– люди, что суетились внизу.

Забавно. Отсюда, с высоты, всё встало на свои места. Вся грязь, вся мелочность и смехотворность жизни была видна, как на ладони.

Боги. Какие эти домики маленькие, грязные и убогие.

Как и я.

Когда– то этот город был блестящей жемчужиной. А потом стал пятном гнили.

Баэльт оперся на перила рядом с Гусом и устремил взгляд в бескрайнее, волнующееся и серое осеннее море. Десятки кораблей стояли у берега на приколе, сотни людей копошились на пристани.

И тысячи фольтов уходили в чужие карманы.

Карманы штанов, которые никогда не будут пропитаны потом от работы.

– Я знаю, что ты подозреваешь меня, Мрачноглаз,– спокойно проговорил Гус. Таким тоном же можно было объявить, что он удовлетворён своим обедом.

– Значит, вы и прозвище мое знаете,– сонно сказал полуфэйне.

– Тебя много кто знает. В кварталах за Второй стеной часто говорят о ком– то, кто, вооружившись юстициарскими форменном плащом и амулетом, предоставляет услуги… Мстителя. Или следопыта. Или убийцы. И теперь ты, Мрачноглаз, подозреваешь меня.

– Вы многое знаете. Но тут ошиблись. Пока что я не подозреваю никого.

Сложный в изготовлении яд – цехмейстер алхимиков. Связь насмешливо очевидна. Конечно, сукин сын, я подозреваю тебя!

Гус качнул головой.

– Не знаю, врешь ты или говоришь правду. Но я намерен полностью развеять твои сомнения в отношении меня и моего цеха. Подозрения ни к чему. Как и тебе, если ты верно делаешь свою работу. Я отвечу на любые твои вопросы, юстициар. Но прежде, чем мы начнем, давай сядем за стол в моем кабинете, и я налью нам вина. Хорошему гостю – хороший приём.

А ещё пьяного легче ударить ножом, мрачно подумал Баэльт. Он хотел бы отказаться, но… От таких предложений не отказываются.

Вернувшись обратно в просторный кабинет, Баэльт уселся напротив Гуса. Юстициар не успел заметить, откуда цехмейстер достал бутыль с вином.

Плохо. Если он умудрился достать почти из воздуха целую бутылку, кто знает, насколько быстро и незаметно он извлечёт кинжал?

– Такого вина, господин юстициар, ты в жизни не пробовал,– Гус разлил вино по кубкам. – И, наверное, стоит прекратить называть тебя юстициаром.

– Как угодно,– безразлично констатировал Баэльт, настойчиво глядя на Гуса.

Старик расстроенно вздохнул и пригубил вина.

– Доволен?

– Нет. Я не люблю пить с потенциальными отравителями,– цехмейстер попытался возразить, но Баэльт тут же перебил его.– Похоже, у вас есть уши везде, даже в самых бедных и мрачных кварталах. Вы сказали, что хотите развеять мои сомнения. Но пока что только нагоняете их.

Гус пожал плечами, будто бы досадуя.

– У добрых людей всегда везде есть друзья,– он сделал несколько глотков и откинулся в кресле.– Спрашивай ещё. Я люблю разговаривать.

– Хорошо, что хоть один из нас испытывает удовольствие. У виновных всегда полно версий о том, кто на самом деле виноват. А у тебя?

– Парочка есть, но они тебе не понравятся. Да и мне, чего уж там,– развёл руками цехмейстер. Ни один мускул на его лице при этом не дрогнул. Если он и лгал, то очень умело.– На твоём месте я бы подозревал… Да, меня. В конце концов, Рибура убили ядом. Насколько я понял, ядом дорогим и редким. Такой не достать у всяких недоучек. А я – цехмейстер алхимиков, у которого был зуб на несговорчивого нидринга. Да, это мог бы быть я…– Гус сморщился.– Но это не я.

– А знаешь, мастер Гус, твоя версия о вине тебя мне понравилась,– Баэльт сощурился.– Логично, кое– что подходит. Может, ты ещё что– нибудь знаешь про келморцев?

– Про тех, которые якобы убили Рибура?– Гус пожал плечами.– Только то, что ты обсуждал с Гири. У стен есть уши, мой друг.

– Ага. А у цехмейстеров – совесть,– ядовито заметил Баэльт.– Я пока не вижу причин не считать тебя виноватым.

– Я говорил с господин Эрнестом,– Гус нахмурился.– И Торговый Судья после долгого допроса решил, что я никак с этим не связан.

– О, вот оно как,– протянул Баэльт.– Сам Торговый Судья.

Эрнест дураком не был. И если он не считал Гуса виновным, значит, на то были причины. Проклятье.

– В любом случае, господин Эриэрн,– Баэльта перекосило от звучания собственной фамилии,– вы можете считать меня виноватым. Пока не найдёте кого– то более подходящего.

– А таковые есть?– проворчал бывший юстициар, косясь на кубок с вином.

– Если бы были, то Торговый Совет в два счёта разобрался бы с ними. Удар по одному из нас – удар по всем.

– Знаешь, когда я поверю в это? После дождя. Ещё расскажи про торговую честь. Уже наслушался о ней. Можно подумать, что вы за Рибура глотки готовы были рвать.

– Это не совсем так, и ты это понимаешь. Но что– то общее от солидарности в нашем обществе тоже есть, поверь. Да, среди нас бывают разногласия, а уж с Рибуром – и подавно,– увидев лёгкую усмешку Баэльта, он спокойно покачал головой.– Я тебя уверяю, Торговый Совет не причастен к смерти нашего коллеги.

– Ну– ну.

Гус молча пригубил вино, затем подлил в оба кубка до краев.

Может, попытается отравить?

Хм. Почему бы и нет?

– Не знал, что вы, юстициары, так любопытны. Но раз ужя обещал рассказать – расскажу.

– Твоя доброта не знает границ,– буркнул Баэльт, смерив Гуса протяжным и тяжёлым взглядом. Тот расстроено вздохнул.

– Я к тебе с открытой душой, а ты насмехаешься.

– К делу,– потребовал Баэльт.

– Хорошо– хорошо!– Гус поднял руки, будто защищаясь.– Рибур перестал платить подоходный налог. И вызвал недовольство у некоторых членов Торгового Совета, которые были вынуждены покрывать недостаток в налоге из своих карманов.

– Просто взял и престал платить налоги? Нельзя просто так взять и перестать платить налоги,– тяжёлый взгляд Баэльта буравил человека, однако тот всё так же вежливо улыбался.

От этой улыбки доверия к нему у бывшего юстициара не прибавилось.

– Рибур объяснил это тем, что другие цехмейстера в свое время не вложились в его дело, как того требует Устав Торгового Совета. В общем, дело стало комом. Рибур наотрез отказался платить, и все тут. В принципе, он был в своём праве…

– Мне нужны имена,– прервал его Баэльт.– Тех, кто тогда возмущался громче всех.

Цехмейстер в ответ промолчал, разглядывая собственные ногти.

Юстициар извлек из внутреннего кармана плаща палочку плакта и зажёг её о свечку на столе. Струйка дыма, кружась, потянулась к потолку под недовольным взглядом Гуса. Ничего, переживёт. Все переживали.

– Имена,– повторил Баэльт, затягиваясь.

– Не могу, Мрачноглаз. Не смотри на меня так, тут причина в торговой этике.

– Как вы меня достали с вашей торговой этикой,– устало проговорил Баэльт, заставив Гуса улыбнуться ещё шире.

– Я честный человек, Мрачноглаз, и скрывать мне нечего. Но Совет тут не при чём.

– Раз ты так уверен, то поделись со мной уверенностью.

– Я уверен, что Рибур стал последней жертвой своих долгов.

– Надо же. Стоило начать серьёзно подозревать тебя и твоё торговое собрание, как у тебя появились идеи. Чудо? Промысел богов?– поинтересовался Баэльт, делая новую затяжку и выпуская дым под потолок.

– У него было дохрена долгов, и все уже давно привыкли к ним. Я думал, ты об этом знаешь, потому и молчал.

– И кому же он должен был?– посмотрим, хитрая твоя рожа, чьи имена ты назовёшь.

– Мне, Моргриму Железные Руки и Алану. Каждому не меньше шестисот фольтов.

Ничего нового. Те же имена. Те же мотивы.

– Ты опять лишь раззадорил моё подозрение к тебе.

– Мой долг – быть честным с тобой. А делать выводы тебе придётся самому.

Баэльт глубоко вздохнул. Какое благородство! Какая честность! Быть может, он ещё и бедняков кормит? Раздаёт деньги? Святой Гус!

– Ещё что– то?– поинтересовался Гус, вежливо улыбаясь.

– Этого хватит,– буркнул юстициар, потирая повязку. Почему отсутствующий глаз постоянно чешется? Надо сказать об этом Каэрте. Может быть, это важно.

Впрочем, плевать.

– Этот город огромен, Баэльт,– наставительно проговорил Гус.– Тут много кто мог убить Рибура просто так. Может, бывшие работники, которых он выкинул с фактории?

– Не каждый так поступит,– сказал полуфэйне.– Его убил либо профессионал, пытаясь кого– то подставить, либо…

– Либо?

– Либо полный мудак, у которого руки из задницы растут,– Баэльт медленно поднялся в кресле. Что, теперь на него нападут? Это ноги затекли или яд уже начал действовать?– Спасибо, Гус. Ты помог мне, самое меньшее, поверить, что в этом городе ещё есть честные люди.

Как сказать шлюхе «спасибо, ты помогла мне поверить, что тут есть целомудренные люди».

– Мрачноглаз,– осторожно позвал его Гус.

– Чего?– кинул юстициар, замерев на пороге.

– Удачи тебе, и останься цел. Ты хороший юстициар,– что это в голосе? Ирония? Презрение? Ты ведь знаешь о той истории с Тишаей. Знаешь. Только попробуй…

– Или был хорошим юстициаром,– спокойно продолжил Гус.– Городу жалко было бы терять того, кто творить настоящее правосудие. Хоть даже и такого, как ты.

– Спасибо на почти добром слове. Но этому городу не жалко никого,– тихо ответил Баэльт, закрывая за собой дверь.

Глава 6

Встреча с Гусом оставила послевкусие желчи на губах юстициара.

Или это испарения кожевенных мастерских оседали вокруг? Или это горькие капли вновь разразившегося ливня стекают по его лицу?

Какие, к демонам, слёзы? Что он несёт?

Интересно, это нормально – чувствовать такую опустошённость? Постоянно? Просто гнетущая пустота в груди. Будто бы у тебя вырвали кусок то ли сердца, то ли души. Будто бы ты потерял какой– то ориентир, на который до этого шёл. А теперь остался один, во тьме и без идей по поводу того, куда идти дальше.

Это может быть хоть сколько– то нормально?

Вряд ли.

Отряхнув шляпу от воды, он выглянул из переулка.

Люди уныло жались к бокам улицы под хлещущим ливнем, давая фургонам колесить по центру мощёной Разбойничьей улицы. Вода лилась ручьём по пологим скатам крыш в толпу. Сотни ног уныло шаркали по лужам.

Вода, вода, вода.

Быть может, это боги лили слёзы над всеми пропащими душами Веспрема? Над каждым несчастным, чью душу поглотила эта огромная выгребная яма?

Вряд ли. Баэльт бы не пролил ни одной слезинки над этим убожеством.

Шум ввинчивался ему в уши. Нескончаемый гул голосов толпы. Вопли бродячих торговцев. Ужасные песни пьяниц, что шатались тут и там. Грохот колёс фургонов. Настойчивый и давящий шелест ливня. Стук сотен дверей, что открывались и закрывались.

Бесконечный, отвратительный шум.

Он вдохнул в себя дым и выдохнул его через нос. Привычный запах чего– то пряного перебивал вонь переулка. Рядом с ним кто– то закашлялся, и из– под кучи мусора выбрался оборванный человек с бутылкой в руке. Увидев Баэльта, он рванул вглубь переулка, что– то бессвязно вопя.

– Пьян,– безразлично буркнул Баэльт, вновь выглядывая на улицу.

Одна из дверей на той стороне улицы хлопнула, и из небольшой лавки под названием «Алан и Херольд: ростовщичество и долговые выплаты» вышел высокий человек. На его груди тускло блеснул медальон, который он тут же упрятал под синий плащ, подальше от косых струй воды.

Баэльт поплотнее прижался к мокрой стене переулка и пониже опустил шляпу, с которой струйкой сливалась вода.

На сегодняшний день ему хватило встреч со старыми коллегами.

Юстициар на той стороне улицы поглядел по сторонам. Накинув капюшон себе на голову, он тут же влился в толпу.

Убедившись, что юстициар удаляется прочь в толпе, Баэльт выскользнул из переулка и вклинился в уныло бредущую и гудящую толпу. Расталкивая людей, он с проклятьями выбрался на мостовую.

– Пшёл прочь!– рявкнул на него кто– то, и он едва успел отскочить от прогрохотавшей рядом телеги.– Разуй глаза, придурок!

Его обдало водой, когда колесо угодило в лужу. Однако хуже от этого не стало – он и так вымок до состояния рыбы. Вода заливалась за шиворот, пропитала всю ткань на нём и прилепила волосы к черепу.

Хуже уже быть не может, мрачно подумал он.

Проскочив между двумя телегами, он растолкал ещё пару человек, толкнул дверь лавки.

Его вторжение радостно отметил звон колокольчика, прицепленного к двери.

Внутри было жарко. Небольшая лавка освещалась не менее чем сотней свечей, и, на взгляд Баэльта, лучше бы света тут было поменьше. Он лишь освещал сотни образцов долговых расписок и других документов, развешенных по небольшому отрезку между витриной, дверью и стойкой.

Заляпанный мокрыми разводами пол скрипел под шагами бывшего юстициара. За стойкой, блестящей и лакированной, сидел лысеющий человек в очках, возящийся с бумагами. Он лишь на миг оторвался от дел и взглянул на Баэльта.

А в следующий миг вскочил, как ужаленный. Маленькие глаза в сетке морщин гневно расширились, а старческий зоб задвигался, силясь выдавить из горла слова.

– Я уже отдал всё, что мог! Какого хрена?!– для старика у него был мощный голос.– У меня больше нет ни монеты!

Баэльт приподнял шляпу и смерил его взглядом одного глаза.

– Надо же. Такой приём мне оказывают в первый раз.

Глаза старого ростовщика тут же сузились, а он, недовольно скривив лицо, плюхнулся на место, подняв в воздух облако пыли.

– А, это всего лишь ты, Мрачноглаз. Отойди подальше от стойки – с тебя воды натечёт сейчас…

– Всего лишь я?– нахмурился Баэльт, делая ещё шаг вперёд.– Такое ощущение, что ты рад меня видеть.

Алан Деннетро, вольный ростовщик и в прошлом банкир, проворчал что– то под нос, передвигая к себе бумаги и аккуратно заполняя их.

– Сейчас я тебе даже рад. По крайней мере, ты никогда не обирал меня, будучи юстициаром. В отличие от того ублюдка, что только что покинул это прекрасное место.

– Прекрасное место?– недоверчиво хмыкнул юстициар, показательно обводя взглядом всё вокруг.

– Для меня эта лавка – самое прекрасное место!– отмахнулся Алан.– Сидишь на жопе ровно, раздаёшь золото всяким кретинам, а потом имеешь с этого выгоду. А если кретины оказываются полными кретинами – то посылаешь по их следу Рина. Не жизнь, а сказка!

– Пока в твоей жизни не появляются юстициар, который имеет выгоду уже с тебя,– кивнул Баэльт, криво улыбаясь и затягиваясь плактом.

– Не дыми этой хренью здесь!– закашлялся Алан, стараясь разогнать дым рукой.

– Ответишь на парочку вопросов – и я уберусь быстрее, чем ты скажешь «деньги».

– Деньги,– буркнул Алан и тут же закатил глаза.– Боги. Это мне так долго придётся тебя терпеть?

– Даже дольше,– Баэльт вновь затянулся.– Я пришёл поговорить о Рибуре. Точнее, о его смерти.

– Рибур? Рибур Должник?– вытаращился из– за очков Алан.

– Именно он.

Откинув голову, ростовщик издал звук, который можно было принять за кашель. За всю свою карьеру юстициар видел много реакций на чью– либо смерть. Слёзы, изумление, страх, равнодушие…

Но хохота он ещё не видел.

– По– твоему, это смешно?– проскрипел он.

– Это ужасно смешно!– сквозь хохот выдал Алан, вытирая проступившие слёзы с сухой старческой кожи.– Херольд! Херольд!

В глубине лавки раздался шум, и Баэльт холодно поднял взгляд на дверь. А через миг дверь с грохотом распахнулась, и выскочил здоровенный, бородатый мужик с кинжалом в руке. Завидя Баэльта и смеющегося Алана, он растерянно замер.

– Представь себе – эта бородатая сука преставилась!– продолжил хохотать Алан, и здоровяк растерянно захлопал глазами.

– Кто?– непонимающе протянул Херольд, и Баэльт с любезностью змеи объяснил:

– Рибур, цехмейстер кузнечного цеха.

Херольд пару раз глупо моргнул, а потом пожал плечами. Спрятав кинжал, он вернулся в заднюю часть лавки, захлопнув дверь.

Наконец, Алан прекратил смеяться. Он лишь слегка похихикивал, периодически икая. Когда он начал растирать старые руки, слегка трясясь от хихиканья, Баэльт отстранённо подумал, что старый Алан стал живым воплощением жадности и скупости.

– И зачем тебе этот громила? Я стоял тут с мечом и не самым дружелюбным видом, а он просто смотрел на меня, раззявив пасть.

– Если бы я щёлкнул пальцами, он в два счёта выпустил бы тебе кишки,– пропыхтел Алан, стараясь вернуть лицу спокойное выражение.– Надо же! Я не знал, что ты можешь приносить хорошие новости!

– По– твоему, его смерть – хорошие новости?– тихо спросил Баэльт, чувствуя, как переполняется презрением.– Я думал, ты довольно долго прожил в этом городе, чтобы понять, что это не так.

Он медленно надвинулся на ростовщика.

– Или тебе надо стать ближе к смерти?– прорычал юстициар, склоняясь над стариком и обдавая того новой порцией дыма.– Как думаешь, что произойдёт быстрее – я выпущу тебе кишки или же ты позовёшь своего детину?– рык перешёл в низкий и угрожающий. Старик перед ним сжался в кресле, резко сморщиваясь и становясь ещё старее.– Ну, что быстрее – меч или крик?!– он выдвинул меч из ножен.

– Теперь его цех точно выплатит его задолженность!– выпалил Алан, прикрываясь руками.– Он вечно занимал на имя цеха, а тратил сам! Теперь долги перейдут на цех, а их– то я смогу припереть к стенке. Я, конечно, не рад смерти его как личности… Но вот смерти его как долгового субъекта я очень рад!

Баэльт покачал головой, отступая на шаг.

– И ты не знал об этом, разумеется? До того, как я принёс тебе эти чудесные новости?

– Слушок прошёл, но не более!

– Тогда потрудись, чтобы от тебя этот слушок не разошёлся.

– Не разойдётся!– с подобострастием кивнул Алан.

Он не виноват. Абсолютно не виноват. Он жадная сволочь, которая наслаждается течением золота из его лавки и обратно. Но он не виноват.

В который раз последняя сволочь выходит из– под подозрений без единого движения или попытки оправдаться.

Только в Веспреме сволочность, лицемерие и жажда наживы могли быть залогом невиновности.

Но ему нужно было удостовериться. Просто удостовериться, что этот сжавшийся перед ним старик не может ничего, кроме как запугивать Рином своих клиентов.

– Ты слышал что– либо о бывших солдатах из Келмора?– резко бросил Баэльт, и, когда Алан растерянно открыл рот, ударил рукой по стойке.– Живо!

– В первый раз слышу, в первый раз!– взвыл Алан.– Когда ты стал таким, Мрачноглаз?! Пугаешь не самого лучшего, но всё же старого и слабого человека!

Действительно, задумался Баэльт, когда. С Гусом он говорил далеко не так. Неужели он так повёл себя со стариком лишь из– за какого– то непонятного и ему самому чутья?

А что, если жадный до денег ростовщик, самый очевидный вариант, и был убийцей?

Однако Баэльт прекрасно знал, что это не так. При всей низости своей природы, Алан Деннетро не обидел бы ни одно живое существо. Хотя мог отвалить приличную сумму Рину за то, чтобы тот попугал его должников. Попугал – но не более.

И вряд ли ради шестисот монет он станет менять принципы. Лицо Алана, побледневшее, медленно возвращало цвет.

Они молчали, глядя друг на друга. В лавке были слышны лишь тихий треск лучины, приглушённые голоса Херольда и его клиента из– за двери и шум улицы, что глухо пробивался в лавку.

– Я верю, что ты не виноват,– вздохнул Баэльт, сгоняя с себя маску угрозы.

– Я рад этому, Баэльт, честное слово, рад,– выдохнул Алан, медленно проводя пятнистой рукой по своему старому лицу и размазывая чернила по скуле.– Не хотел бы я быть тем, кого ты всерьёз подозреваешь, видят боги. Кто тебе платит в этот раз?

– Кое– кто,– буркнул Баэльт, размышляя.

– Кое– кто? Ладно, демоны с ним, с этим кое– кем, не моё дело… Чего молчишь– то?– осторожно спросил старик, протягивая руку к бумагам и перу.

Баэльт бросил быстрый взгляд на его седые волосы. На глубокие морщины. На выцветшие глаза, которые явно повидали многое.

Пожалуй, если у кого спрашивать, то у него.

– Скажи мне, пожалуйста,– он едва не поперхнулся от осознания того, что говорит.– У тебя когда– нибудь было чувство, что всё, что ты делаешь, бессмысленно, глупо и неправильно? Что ты потерялся? Что ты идёшь не туда? Что у тебя были тысячи шансов, а ты все их упустил из– за своей глупости и упёртости?

Алан поднял на него живые глаза и медленно покачал головой.

– Это называется жизнью, Мрачноглаз. Кто– кто, а ты должен понимать её правила. Хорошего тут будет гораздо меньше, чем плохого. Ты читал Траллера?

Баэльт наморщил лоб. Имя тронуло край его разума узнаванием.

– Траллер? Погоди… Драматург. Из Нирноса. Читал пару раз.

– Тогда ты должен помнить его великую фразу,– старик виновато улыбнулся и откашлялся.– «Человек, фэйне, аргринг, нидринг – любой, кто рождён разумным, обречён на страдания. И страдания есть привычный удел всего мыслящего. Богатый, бедный, здоровый, больной, слабый, могущественный – никто не избежит их гибельных прикосновений». А страдания, как и следующее за ними безразличие – прямой путь туда, где ты сейчас.

Пару мгновений Баэльт оторопело стоял и глядел в пол.

А затем благодарно кивнул и, развернувшись, зашагал в сторону выхода.

Опять под дождь, опять скользить то между людьми, то по переулкам…

Он приоткрыл дверь и слегка замер, когда звуки живущего города наполнили его уши.

– Алан,– бросил он через плечо.

– Что?– настороженно поинтересовался ростовщик.

– Спасибо,– тихо попросил Баэльт, выходя.