Текст книги "После дождя (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Конечно,– ни намёка на ложь. Святая убеждённость.– Я помню, как в детстве все боялись выходить на улицы даже днём. Джек– Свежеватель тогда буйствовал. Все тряслись от страха и молились. А потом пришли вы. За неделю вычислили его и…– она замолчала на мгновение.– Он убил мою мать. Я благодарна вам.

– О,– Баэльт почувствовал, как внутри него что– то трепетно вздрагивает. Никто не вспоминал его дело о Джеке– Свежевателе уже почти… Да. Почти десять лет.

– Поэтому для нас, простых людей, вы – принципиальный герой,– она улыбнулась ему.– Я захотела стать юстициаром тогда, когда увидела вас. Вы просто молча убили эту сволочь. Без разговоров и предупреждений. Но я знаю, что вы можете быть и милосердны к тем, кто не виноват. Вы нужны Веспрему.

– Нужен,– неверяще прошептал он, глядя на неё.

– Нужны,– подтвердила она, ласково улыбаясь.

Что– то внутри Баэльта оборвалось, а давление на плечи исчезло.

– Спасибо тебе,– выдохнул он, улыбаясь.– Спасибо огромное, Мэли Родстон.

– Робартон,– она хитро улыбнулась.– Мэли Робартон.

– А, кто– то произнёс мою фамилию!– возникший рядом Ирвин с улыбкой впихнул Баэльту в руки кусок колбасы.– А ну жуй, морда! Совсем дохлый стал! И поднимай свою задницу, тебя хочет кое– кто увидеть!

– Кто?– Баэльт не спешил подниматься, растерянно глядя на кусок колбасы в руке.

– Сюрприз! Давай, быстрее!– Робартон с ухмылкой стукнул его по плечу.– Давай– давай! Живее!

Пока они проталкивались сквозь толпу, Баэльт то и дело отвечал на поздравления и приветствия. Боги. Неужели они считают его… Кем– то хорошим?

Улыбки и уважительные взгляды. Полные дружественности хлопки по плечам.

Когда Робартон вывел его в маленькую комнату, Баэльт улыбался. Счастливо и непринуждённо. Алкоголь гулял в голове, путая мысли.

Но теперь он был уверен в одном – он счастлив. Да, партия против Орла не выиграна. Но ведь время ещё есть. Он выиграет их. Разобьёт в прах. Теперь у него есть поддержка всего грёбаного города.

И уверенность в том, что всю жизнь он делал правильные вещи.

– Ну?– Баэльт обвёл помещение взглядом. Прикрытые белой тканью горы мебели да пара подсвечников.– Кто ж меня тут должен ждать. Ирвин?

Что– то тяжёлое врезалось ему под рёбра, и он влетел в гору мебели.

Испуганный хрип оборвался молчаливым ужасом, когда он развернулся.

– Тише, тише,– успокаивающе проговорил Рин, хрустнув шеей и разминая руку.– Это будет не больно.

Кровь застыла, Баэльт, бессвязно хрипя, попытался отползти. Из– под белой ткани с грохотом вывалилось несколько кресел.

Он набрал воздуха в лёгкие, чтобы закричать. Но удар Рина оказался быстрее.

Зубы клацнули, голова откинулась и больно стукнулась о стену.

– Я больше не могу защищать тебя от своих друзей. Хоть и пытался. Скажи спасибо, что Каэрта осталась в стороне от этого. Мы думали, что с тобой можно говорить. Похоже, ошиблись.

Баэльт попытался встать.

– А, прекрати,– убийца схватил его за ворот куртки и резко вздёрнул в воздух.

Баэльт попытался ударить его лбом в лицо.

Но в следующее мгновение мир перевернулся вокруг, воздух вылетел из лёгких, а боль расколола всю грудь.

Он задохнулся, подавился хрипом.

– Да ладно тебе,– Рин навис над ним.– Теперь ведь жалеть не о чем. В конце– то концов, ты сделал своё дело. Ты победил, да? Веспрем чист от взяток, грабителей и убийц. Контрабандисты наказаны. Ты победил город, Баэльт. Ты разрушил старое. А ведь только разрушив старое, можно построить что– то новое. Хорошая работа. Мои поздравления.

Нет, так закончится всё не может. Только не так! Не так! Нет! Не сейчас!

Визг боли был почти не слышен за стуком крови в ушах.

Он испачкался в чём– то красном и липком. Что, ещё разлитое вино? А почему его так много?

Рин вздёрнул Баэльта на ноги.

Баэльт почувствовал, что больше не стоит на полу.

Он вообще больше ни на чём не стоял.

Осколки стекла и щепки рамы впились в кожу. Он открыл рот, пытаясь кричать, но дыхание перехватило.

Холодный воздух обжёг кожу. Серое небо мелькнуло над головой.

Мгновенная боль в спине – и он ударился в темноту.

Абсолютную, полную темноту.

Глава 29

Корень зла

Тёмный, вонючий переулок покачивался из стороны в сторону. Ночное небо, заполненное тучами, плясало вместе с ним, не оставляя ничего, за что можно уцепиться.

Мурмин попытался уцепиться за стену, однако огромная пятерня лишь скользнула по мокрому после дождя камню.

Доски и грязь рванулись ему навстречу, и он с пронзительным воплём плюхнулся в лужу.

– Ненвижу,– проревел он в лужу, взбурлив грязную воду.

Как же он ненавидел этот город! Весь этот проклятый город!

От обилия эмоций он стукнул здоровенным кулаком по доске, которая ребром впилась ему в щёку.

– Ненавижу, слышишь?!

– Закрой хлебало, сукин сын!– проревел ему в ответ кто– то сверху.

– Пошёл нахер!– взревел Мурмин, поднимаясь. Вода стекала по его плотному плащу, по навощённой бороде, по лицу. Он попытался убрать грязь, но лишь размазал её.

Ярость мгновенно пробилась через пелену пьяной сонливости, и он впечатал кулак в деревянную раму окна. Раздался жалобный треск дерева и звон стёклышек, что брызнули во все стороны.

– Сука!– с глубоким удовлетворением проговорил он, отходя на шаг.

– Ты охренел там, ублюдок?!– снова раздалось со второго этажа. Мурмин недоумевающе поднял голову и увидел голову, выделяющуюся чёрным пятном на фоне луны.– Я сейчас спущусь и…

Мурмин не слушал. Он сдирал с себя сапог.

– Только попробуй уйти, подонок, я…

Сапог со смачным звуком угодил прямо по голове, и Мурмин хрипло расхохотался воплю боли сверху.

– Стража, мать твою!– крикнул он, наслаждаясь криками боли.

Веспрем только так и понимал – крик и боль. Никаких уступок.

С трудом напялив сапог, нидринг выбрался из переулка на пустынную улицу и побрёл. Не важно, куда. Просто идти вперёд. Между покосившихся домов. Чудом балансируя на мостиках из досок, пробираться по морю грязи, которое в Медном Квартале называли улицей. Под немногочисленными взглядами оборванных жителей квартала.

Просто идти вперёд. Не важно, куда. Абсолютно.

– Да, Мрачноглаз? Лишь бы вперёд?– пьяно хихикнул Мурмин. Ему никто не ответил.

Ведь Мрачноглаза больше нет. Уже два месяца как нет.

Его нога угодила в лужу, и он снова упал – на этот раз лишь на колени. Из переулка, завешенного обрывками ткани, к нему тут же рванулись тёмные силуэты, и он рявкнул им навстречу:

– Стража!– силуэты замерли, а затем вернулись обратно, разочарованно пригибая плечи.

– Выкусите,– пробормотал он, поднимаясь и продолжая свой путь и утирая слёзы. Слёзы жалости к себе.

Они, слёзы, не падали красиво, как им полагается – они лишь выскальзывали из уголков глаз и тут же падали в бороду.

Мурмин обогнул угрожающе выглядящую группку бугаев, бормоча себе бессвязные ругательства.

Хорошо быть стражником. Даже если ты пьян, если ты измазан грязью, если ты едва умудряешься переставлять ноги – плащ стражи спасёт тебя от неприятностей. Тебя ненавидят, тебе вслед плюнут – но не тронут. Слишком велик риск расплаты.

Всё же приятно быть цепным псом этого старого диктатора.

Дома, покачиваясь, рывками ползли мимо него. Приторно жёлтый свет играл на вощёной бумаге, которая заменяла окна домов то тут, то там. Гротескные громады, подобия домов, тихо хохотали над ним, хлопая ставнями на ветру.

– Ненавижу,– прошептал Мурмин, нетвёрдой походкой пробираясь по мостику из досок.– Ненавижу…

Он уже начал путаться, что ненавидит. Город? Рина? Мрачноглаза?

Отца?

Нет, Мурмин Хорстон точно не ненавидел отца! Откуда такие мысли в его глупой голове?!

От досады Мурмин хлопнул себя по лицу ладонью.

Он почему– то всегда вспоминал отца, когда был пьян.

Собранный, молчаливый, вечно трезвый и строгий – вот каким был отец. «Запомни, Мурмин – трудись, молись, будь честным нидрингом, и тогда ты сможешь добиться всего». Хортраг Хорстон был образцовым нидрингом. Горным, как говорится. Мастер– ремесленник, гордость своей общины.

Чтобы он сказал, увидев своего единственного сына тут, вдали от Янтарных гор, вдали от семейного алтаря? На службе у людей, почти постоянно пьяного, одетого по нелепой моде?

Наверняка, ничего хорошего. Наверняка.

На миг он замер, поражённый тем, что идёт не по грязи, а по каменной мостовой. Подняв плавающий взгляд на улицу вокруг, он пробормотал что– то бессвязное.

Кажется, улица стала уже, да и дома поприличнее. Наверняка Торговый квартал. Мурмин никогда не имел ничего против этого милого места, но здесь, в отличии от Медного квартала, патрули ходили чаще. Ему не хотелось бы попасться в таком состоянии патрулю. Тем более, в плаще сержанта.

Ему нужно было подождать. Переждать где– то. Да, именно так! Он почти гордился совершёнными умственными усилиями, и даже позволил себе улыбку. Только вот трактиров и таверн в этой части Торгового квартала не было. Если, конечно, он был в этой, а не той части квартала… Мысли окончательно запутались и рассыпались.

– Идти… Ик… Дальше!– решительно пробормотал он, идя вперёд. Боги, как же хорошо, что люди придумали столько хрени… Ну… Которой можно залиться! Водка, дешёвая и отвратительная на вкус, действовала получше всяких лекарств и времени.

Тоски по другу как ни бывало.

И Мурмин испытывал за это вину.

«А какие были последние слова, которые я ему сказал?»– пытался вспомнить он, отклоняясь по мостовой поближе к стене.– «Я сказал ему, что он – последний мудак, которому нужно измениться. Я снова ошибся, он снова оказался прав. Он изменил целый город на пару дней, а я не могу изменить ничего даже в собственной жизни...»

На улице становилось оживлённее. Прошла мимо хохочущая парочка. Вслед за ними прошмыгнул карманник. Сурового вида человек последовал за ним, поблёскивая медальоном. Младший юстициар, наверное. Вот прошла группка сонных рабочих. Ещё одна.

Такие разные люди, а все смотрят на него одинаково неодобрительно. Со смесью презрения и жалости.

«Сволочные лицемеры! Каждый из вас, рано или поздно, был на моём месте!»

Впрочем… Разве они виноваты в том? Они не понимают презрения со стороны стражи и юстициаров и реагируют на него так, как стоит реагировать на всякое презрение.

Все прихвостни Эрнеста считают их лишь источником проблем, мешающим и мнящим себя главным звеном в цепи порядка. Но разве не для них, не для горожан они должны работать?

– В моё время стража охраняла город от таких, как ты,– фыркнул проходящий мимо старик в богатых одеждах и сплюнул.

Мурмин вновь нахмурился, попытался возразить, но лишь громогласно рыгнул.

Что ж, он пытался. Но жители этого квартала – не такие люди, с которыми он привык иметь дело.

Эти лишь стремятся увидеть, где же он нарушил их права, чтобы потом написать на него жалобу. Проклятые толстосумы… В этом квартале нет никого хорошего, абсолютно никого. Абсолютно…

А потому не стоит их трогать. Особенно здесь, в Торговом Квартале. Запомнят и донесут в Дом Справедливости. Это не бедняки, которые начинают при виде его кланяться и выказывать уважение. Не работяги, ради безопасности которых он работает.

Он поднял глаза, стараясь в утренних сумерках найти хоть что– то знакомое.

И, со смесью ужаса и радости, узнал. Узкая улица, дома на которой были увиты плющом, приветственно смотрела на него. А один смотрел особо приветливо. Будто бы подмигивая почему– то горящим светом в окнах.

Неужели она не спит?.. В такой– то час?

Мурмин, сам не понимая, почему, направился к двери лекарской лавки, название которой давным– давно стёрлось.

Бух. Бух. Бух. Дверь задрожала под ударами.

Зачем он это делает?

Да затем, что он дурак. Мрачноглаз всегда это говорил.

– Эвет, отойди от двери!– раздался строгий крик с паническими нотками, а следом послышались шаги.

Дверь открылась, и перед занёсшим в очередной раз руку Мурмином предстала Каэрта. Из– за неё, цепляясь маленькими ручками за платье, выглядывал какой– то мальчишка.

– М…Мурмин?– бедняжка стояла, опираясь на дверь одной рукой. Красные, мокрые глаза с удивлением смотрели на нидринга.

А всё лицо залито слезами.

– К…– он икнул, страшно смутившись. Твою мать! Икать! Перед этим совершенным существом! Дурак, дурак, дурак!– Каэрта…

– Чего тебе надо, Мурмин?– в её голосе не было ничего, кроме усталости и просьбы уходить. Губы и подбородок лекарши подрагивали, и лицо в жёлтом свете фонаря блестело от слёз. Она быстро утёрла их.

– Я…– а зачем он пришёл сюда? Он ведь даже не хотел заходить к ней. Он шёл куда– то! Куда?

«Да никуда…»

– Если ты думаешь,– она всхлипнула и опустила голову.– Если ты думаешь, что его смерть что– то изменит, то ты ошибаешься! Эвет, иди поиграй, пока я тут поговорю с … Гостем.

– А кто это, госпожа Каэрта?– поинтересовался мальчишка, без интереса рассматривая нидринга. Откуда он здесь, этот мальчишка?..

Каэрта всхлипнула и попыталась стереть слёзы.

– Друг твоего отца,– с презрением выплюнула она.

Мурмин почувствовал, как его сердце проваливается куда– то, а вместе с ним – и его мозг.

– Э– э…– только и смог проговорил он, обдав Каэрту винными парами. Он хотел что– то сказать ей! Нужные слова почти всплывали, но затем вновь уходили на дно.– Я… Э– э… Сын, да?– нелепо спросил он, чувствуя, что краснеет.

– Да, сын,– он всхлипнула и посмотрела на мальчишку.– Беги, Эвет, всё в порядке.

Эвет, пожав плечами с немым недоумением, поспешил вглубь дома. А Каэрта тут же перевела взгляд на Мурмина.

Злой, обиженный, ненавидящий взгляд.

– Чего тебе здесь надо, Мурмин?– шмыгнула она носом.

– Я не знаю…– тихо проговорил нидринг в бороду, чувствуя, как от бессилия хочется расплакаться.– Ты… Часто плачешь? Скучаешь по нему?

Лекарша замерла на миг, а затем, жалобно хныкнув, попыталась придать лицу презрительно– равнодушный вид:

– Это не твоё дело!

Ему стало обидно. Горечь обжигала нутро похлеще всякой водки, но оставляла тянущую боль в груди. Нидринг возмущённо задохнулся, прислонившись плечом к двери.

Одной его части хотелось задушить её прямо здесь. За то, как она вела себя с ним. За ту власть, которую она над ним имела. За то, что отнимала у него друга в те дни, когда он нуждался в нём.

А другой его части хотелось поцеловать её. Обнять. Прижать и не отпускать.

– Я… Я пришёл помочь!– выпалил он, чувствуя, как уши краснеют.

Глаза лекарши округлились.

– Помочь?!– прошипела она, и её губы задрожали.– Помочь?! Надо было помочь ему там, в таверне, безмозглый пьяница! Никто ему не помог! Никто! Он…– она вновь зашлась рыданиями, и кто– то из прохожих смерил её подозрительным взглядом.– Он сломался, а никого не было рядом! Он не говорил мне, но ты! Тебе он всё говорил! Всё! Всегда! Как ты не видел?!

– Я…– попытался заговорить он, но она продолжила:

– Играл в свои детские обиды, да?! А в итоге я узнаю от какой– то девушки, что у него на самом деле было на душе!

Мурмин потупился. Чтобы не заплакать, ему пришлось закусить губу.

Пока Каэрта приглушённо плакала, он смаковал боль и вкус собственной крови во рту.

Это меньшее, что он заслужил. Это даже не плата. Это ничто. Он обязан… Обязан…

Крепкая, жилистая и покрытая мускулами рука осторожно протянулась, пытаясь обнять Каэрту. Утешить. Успокоить. Дать ей…

– Убери свои грязные руки!– взвизгнула она, отходя на шаг. За что, милая, за что?..– Я всегда знала, что у тебя одно на уме! Думаешь, когда Баэльта не стало…– подавив новые рыдания, она продолжила.– Думаешь, теперь я просто отдамся тебе, а?! Думаешь, меня некому защищать?!

– Что?– растерянно пробурчал Мурмин. К чему это она?– Нет, не…

– Я могу себя защитить!

Только тут Мурмин заметил, что в её руке покачивался нож. Большой кухонный нож, которым принято разделывать мясо. Он казался огромным и чужеродным в миниатюрных ручках лекарши.

– Тебе он не нужен,– прошептал Мурмин, осторожно вытягивая ладонь перед собой. Вытягивая с мольбой. Как попрошайка, умирающий с голоду.– Прошу, отдай нож…

– С какой это стати?!– она нашла в себе силы фыркнуть.

– Я защищу вас… С Эветом… Это мой долг!– глупо вскрикнул он и тут же поперхнулся отрыжкой.

Каэрта презрительно сморщилась.

– Защити для начала самого себя от себя же,– она отступила назад, а в следующий миг дверь лавки громогласно захлопнулась.

Сержант городской стражи Веспрема Мурмин Хорстон уставился на дверь так, будто бы она была ответом на все вопросы его жизни. Почему, за что?..

А затем тихо, тихо– тихо всхлипнул.

Слёзы лились по грязным щекам, падали в бороду. Грудь болела так, будто бы её нашпиговали иглами, горло судорожно сжималась.

А в разуме вновь и вновь всплывало одно и то же слово.

– За что?– прохныкал нидринг, опуская голову.– За что– о?

Когда он задрал голову к небу, на его лицо упали первые капли дождя.

– За что…– прошептал он, чувствуя, как дождь и слёзы смешиваются.

За что она так жестока к нему? За что Мрачноглаз был так жесток к нему? За что боги так жестоки к нему?

За что?

Он ведь всего лишь любит её…

Мурмин, похныкивая, отлепился от стены и побрёл под усиливающимся ливнем.

«Куда– нибудь. Просто куда– нибудь…»

Он сделал несколько неловких шагов прочь, когда живот скрутило спазмом.

Закрыв глаза, он сглотнул ставшую отчётливо пресной слюну. И заковылял к ближайшему переулку.

– Господин Хорстон?– скрипучий голос раздался прямо за спиной.

Он просяще махнул рукой и согнулся.

– Господин Хорстон, это не терпит отлагательств…

Мурмин с хрипом– кашлем содрогнулся, рыгнул и хватил воздух ртом.

Кажется, пронесло.

– Вы в порядке?

– Можно допустить мысль,– утвердительно кивнул Мурмин, разворачиваясь.

Перед ним стоял мрачного вида здоровяк.

– Господин Эрнест желает видеть вас,– мужчина с ничего не выражающим лицом быстро показал юстициарский амулет.– Вам следует протрезветь и переодеться. Меня послали проследить за этим.

Мурмин сглотнул, пытаясь не выдать испуга.

«Твою мать».

Глава 30

Крупные капли стекали с плаща Мурмина прямо на пол. Он смущённо шмыгнул носом и оглянулся на грязную цепочку следов из коридора. Они странно чужеродно смотрелись на богатом паркете Дома Справедливости.

Да и он сам тут чужеродно смотрелся. Осунувшееся лицо, запах перегара, бегающий взгляд. Он не должен здесь появляться чаще раза в месяц. Один раз – забрать месячную плату. И всё.

Ещё одна встреча, которой он предпочёл бы избежать.

Кажется, он начинал понимать Мрачноглаза. От людей всегда больше проблем, чем толку. Кем бы они ни были.

Худому счетоводу были безразличны все его умозаключения. И, кажется, вся принесённая им грязь нисколько его не тревожила.

Кроме монет, худощавого паренька ничего не заботило.

Мурмин виновато прочистил горло, стараясь привлечь внимание счетовода. Однако тот, невозмутимо скрипя пером по бумаге, лишь тихо– тихо проговорил:

– Вам стоит лечиться, если не хотите осложнений болезни. Кашель всегда только начало.

– Эм… Благодарю,– Мурмин неловко потёр щёку. Так странно – вежливый человек в Веспреме.– Я к господину судье…

– Да– да, он ждёт,– вновь ответил счетовод, не поднимаясь от записей.– Только осторожнее с ним. Он… Странный в последнее время.

Мурмин остановился на полпути к двери в кабинет Эрнеста.

– Странный?– видят боги, странности ещё ни разу не были приятными.

В этот раз счетовод оторвался от записей и поднял странно правильное лицо на нидринга.

– Он появился только сегодня, до этого две недели где– то пропадал. Выглядел мрачным и усталым, как никогда. Притащил с собой двух юстициаров. И никого сегодня не принимает. Кроме вас, господин Мурмин,– и он, одним движением руки подписав что– то, принялся перекладывать монеты из одной стопки в другую. Он демонски ловко справлялся с этим делом, и это зрелище увлекло Мурмина.

– Надеюсь, ты такой же честный, как и ловкий,– улыбнулся Мурмин, кивая подбородком на монеты.– Прошлый счетовод кое– что не досчитывал. Теперь он в Котле. Не хотелось бы, чтобы кто– то вежливый и спокойный попал туда же.

– Нет, господин,– резво ответил парень, вращая монетку длинными тонкими пальцами.– Отец учил меня чтить справедливость и честность.

– Странные уроки для Веспрема,– заметил Мурмин, кривясь.

«Мой отец тоже многому меня учил. Толку с этого вышло немного, паренёк…»

– Как тебя зовут?

Парень замер с монетой в руках, с какой– то задумчивостью вглядываясь в серебряный кругляш. А затем, ловко завертев его, тихо ответил:

– Лорад.

Мурмин хмыкнул.

– Необычное имя для человека.

Паренёк лишь криво усмехнулся.

– У меня и акцент необычный для человека, thais wa?

«И как же сразу не догадался…»

Нидринг натянуто улыбнулся, фэйне ответил тем же.

– Удачи со стариком,– бросил Лорад вслед Мурмину.

«Верное пожелание. Удача мне, кажется, понадобится».

Удача – и немного покоя. Раньше к нему украдкой подходили и спрашивали, не он ли Горькая Правда. Выражали восторг. Просили расписаться на отвратительно напечатанных стихах. Но не так часто, как теперь подходили к нему.

«Ты правда знал Мрачноглаза?»

«Он многое сделал. Сочувствую твоей утрате».

Ложь. Ложь. Ложь. Он сам и в лучшие для Баэльта времена не назвал бы его смерть огромной потерей. Для кого– либо или чего– либо. И уж тем более – для Веспрема.

Тут и без Баэльта хватало боли и жестокости.

Но проблема не в том. Проблема в том, что Торговый Судья вызвал его к себе. А это значит одно из двух. Либо сейчас выльет новую порцию лжи на Мурмина, либо он хочет поговорить о его творчестве.

Честно говоря, это был один из тех случаев, когда Мурмин предпочёл бы ложь.

Сейчас он узнает, что заготовил ему Старик. Между ним и ответом лишь длинный коридор, заваленный бумагами.

Слишком тёмный коридор для обители надежды и справедливости, иронично заметил Мурмин, стараясь погасить тревогу. Впрочем, когда справедливость и красивая обложка шагали рука об руку?

«Может, старик просто стал вампиром».

Представив себе старого, сухопарого и строгого Эрнеста в виде кровопийц из сказок, Мурмин против воли улыбнулся. Хрен бы что изменилось – он и так пьёт кровь из доброй половины города, а клыки наверняка уже выпали от старости.

Мрачноглаз на эту роль подошёл бы больше.

«Какого демона?– скривился нидринг, едва не сбиваясь с шагу.– Он мой друг, пора бы прекратить думать о нём столько херни…»

Хорошо, что коридор закончился раньше, чем он успел придумать что– то ещё.

Когда Мурмин увидел кабинет Эрнеста, он слегка потерянно остановился на пороге.

Тоже полумрак. Неприятный, вязкий полумрак. Мурмин, в отличие от остальных нидрингов, никогда не любил темноты. Ему казалось, что оттуда на него кто– то таращится.

Впрочем, в кабинете Эрнеста таращиться на него мог только один человек.

Худощавый старик с осунувшимся лицом сидел за столом, и лишь половина его лица была освещена тусклым светом единственной свечи.

– Эм…– смущённо протянул нидринг, откидывая капюшон плаща. Он ещё не говорил с людьми такого полёта, и это было довольно страшно. Наверняка Баэльт бы в этом случае нахамил бы, рявкнул…

К демонам Баэльта.

– Добрый вечер,– более– менее внятно проговорил он, слегка наклоняя голову. Вроде бы так и принято приветствовать того, кто обладает почти всемогуществом в твоём проклятом городе.

– Ну и какого демона ты там встал?

Это был не совсем тот приём, которого он ожидал.

– Я...– он сглотнул, пытаясь справиться с внезапно пересохшим горлом.– Я сержант Мурмин Хор…

– Я знаю, кто ты,– проскрипел старик.– И обращаюсь не к тебе.

Через мгновение чьи– то крепкие руки хлопнули его по бокам, заставив вздрогнуть от неожиданности.

– Я просто обыщу тебя, малыш, не дёргайся,– просипел ему кто– то на ухо, продолжая ощупывать его.

– Малыш у тебя в штанах,– фыркнул нидринг, чувствуя прилив злости.

Эрнест тихо хихикнул. Хихикнул совсем неподобающим для Торгового Судьи образом.

– Если думаешь обидеть Мелински, тебе придётся придумать что– то посерьёзнее,– каркающе заявил Эрнест, покачивая головой.– Но попытка неплохая. Согласен, Мелински?

– Бывали и похуже,– судя по тону, Мурмину лучше не попадать в список шутников. Пока руки Мелински не ощупали его шею на предмет сопротивляемости сворачиванию.

– Меч – и всё,– проговорил Мелински.

– Ну, пока ты здесь, его меч мне не грозит. Верно?

– Верно.

– Верно, Мурмин?– Эрнест сделал знак подойти.

– Конечно…– он осёкся, запутавшись. Проклятье, а как стоит обращаться к Торговому Судье? Ваша справедливость? Ваше… Ваше…

Конечно, «ваше мудозвонство» подошло бы лучше всего, но он был уверен, что над такой шуткой Эрнест не посмеётся.

Впрочем, старик искренне наслаждался его смятением.

– Что– то не так?– его хитрый прищур тянул отвратительной насмешкой.– А… Кажется, понял. Можешь звать меня «господин Эрнест». Меня все так зовут.

– Буду знать,– проворчал нидринг, ожидающе глядя на Эрнеста. «Господин Эрнест». Предложил бы сесть, что ли.

– Надо же,– судья выгнул бровь, криво ухмыляясь.– Даже вежливо ждёшь приглашения сесть. Да и шутить умеешь. Похоже, Мрачноглаза тянет к тем, кто полностью противоположен ему. Ты, Каэрта…– сердце Мурмина на один миг ускорило бег.– Да и всё. Ты и Каэрта. Вот и все друзья Мрачноглаза. Впрочем,– старик покачал головой с неодобрительным цоканьем,– я вообще удивлён, что у него есть друзья.

Мурмин кивнул, недовольно поглядывая на стул. Проклятье, он бы с радостью уселся. Его колени от сырости и холода безумно ныли. Может, старость так и приходит? Сначала у тебя ноют колени, потом ты замечаешь прядь седых волос на виске…

– Да…– протянул Судья, потирая морщинистые веки указательным и большим пальцем.– Пожалуй, он был тем человеком, которым нужно восхищаться издали. Или которого можно было ненавидеть издали. В любом случае, с ним лучше всего было издали.

«Жалеет, что слишком привязал его к себе. И лишь из– за страха, что за поступки Баэльта теперь придут за ним.»

– Впрочем, хватит с тебя старческих брюзжаний. Лучше садись.

Мурмин отрывисто и благодарно выдохнул, после чего плюхнулся в глубокое кресло. Проклятье, как же удобно! Он с улыбкой выпрямил ногу, которая тихо щёлкнула, и боль начала угасать.

– А, старые кости?– ухмыльнулся старик.– Я– то думал, что вы, нидринги, сделаны из стали.

– Даже если бы и были – сталь ржавеет с годами, господин судья. А вот вы, наверное, сделаны из золота, раз не начали ржаветь.

– Простые кости тоже не ржавеют, господин Хорстон,– сварливо отмахнулся старик .– Вы переоцениваете меня.

– Ну, я пару раз видел вас гуляющим. Шагаете вы резвее некоторых молодых.

Разумеется, простую лесть с ноткой правды любят все.

– Когда ходишь один, быстро привыкаешь ходить быстро. Одному редко удастся насладиться погодой или видами. Потому все прогулки воспринимаются как перемещение из одного места в другое. А зачем усложнять и удлинять этот процесс?

«Безмозглый старикан, твои волосы уже белые, как снег в моих родных горах, а ты не просто один – ты даже не понял, что это неправильно.»

– Действительно, зачем?– пожал плечами Мурмин.

– Ну да ладно,– старик неприятно улыбнулся.– Я хотел бы с вами поговорить о двух вещах, господин Хорстон.

– Конечно,– Мурмин вежливо склонил голову.– Всё, что в моих силах.

– Во– первых…– Эрнест подтолкнул к нему через стол один лист бумаги.– Это. Во– вторых – это,– второй лист, чуть подскочив, замер поверх первого.– Взгляните.

Мурмин осторожно взял оба листа.

И сразу же замер.

– О, похоже, узнаёте свои строки,– Эрнест зажмурился.– Как там? «Не верь и не слушай, рабочий– трудяга, предателей подлых из Торговых Палат! Они нас с тобою давно уже кормят пустыми посулами повышения плат! Молотом крепким, рабочим, по мордам зажравшимся бей гильдии и цеха! Не позволяй богатеям– лгунам, брат– рабочий, утверждать, что не стоим мы нихера!». Какая экспрессия! Какие чувства!

Мурмин сглотнул и быстро вытер о штаны вспотевшие ладони.

– Какой– то бред. Опять рабочие…– пробубнил он но запнулся – ком в горле мешал говорить.

– О, прошу,– Эрнест отмахнулся.– Этими игрищами ты лишь оскорбляешь меня, Горькая Правда.

В голове у Мурмина разрастался неясный гул. Кабинет начал плавать у него в глазах. Ужас медленно начал душить его.

– Я… Я…

– Ты, ты,– кивнул Эрнест. Его старые, сухие пальцы нетерпеливо барабанят по столу.– А вторая писанина особо интересна. Читай.

Мурмин, сглотнув, перевёл взгляд ко второй бумажке.

– Это же…– он почувствовал, как лицо заливается краской.

– Донос. На того, кто донёс на Мрачноглаза. То есть, на тебя,– Эрнест удовлетворённо откинулся в кресле, сложив руки на груди.– Донос на доносчика. Как я люблю наш город. Там указано всё – от рода твоей деятельности до того, зачем ты написал донос на Мрачноглаза.

– Я не…

– Ну не надо этого. Ты меня оскорбляешь, Хорстон,– старик опасно сощурил глаза и резко встал в кресле.– Я хочу задать тебе пару вопросов. Постарайся ответить на них честно. Первый – кто заказал тебе эти стихи?

– Я…– Мурмин сморщил лоб, пытаясь вспомнить.– Я не пишу на заказ! Вообще! Кто– то использовал их!

– То есть, тебя даже не заставляли писать это,– холодно качнул головой Эрнест.

– Нет, нет! Я имею ввиду…

– Следующий вопрос. Знаком ли ты с Малькорном?

Мурмин бросил быстрый взгляд на Мелински.

Здоровяк ободряюще улыбнулся ему.

– Да, видался с ним пару раз…

– И всё?

– Да.

– Лгун из тебя не очень, Хорстон. Очень не очень,– разочарованно цокнул языком Эрнест.– Я слышал, тебя уважают в средних слоях?

– Средних слоях?– недоумённо переспросил Мурмин, пытаясь справиться в охватившим его ужасом. Боги, так не должно быть!

– Рабочие, ремесленники,– раздражённо щёлкнул пальцами Торговый Судья.– Во– первых, прекрати вот это,– Эрнест указал на лист со стихами.– Во– вторых, уверь каждого в городе, что всё в полном порядке, и мы переживаем кратковременный кризис. В своей привычной манере. Пока тебе всё понятно?

Мурмин глубоко вздохнул, собравшись с силами и волей. А затем, закрыв глаза, проговорил:

– Я не буду лгать людям.

– Будешь,– спокойно пообещал Эрнест.– Или будешь гнить в Котле.

Мурмин вздрогнул, пронзённый воспоминаниями.

– Ты ведь уже был в тюрьме, Хорстон. И, кажется, готов на всё, лишь бы не возвращаться. А Котёл – это не просто тюрьма.

– Не просто,– поддакнул Мелински.

– Так я повторю свой вопрос. Тебе всё понятно?

Мурмин закусил губу.

Либо красивый жест, сопротивление и доказательство его честности, либо… Либо жизнь, да.

– Да,– выдавил он, скривившись от отвращения к самому себе.

– Вот и хорошо. Тогда обойдёмся без Котла. Пока,– от облегчения внутри у Мурмина стало пусто и легко, как после дозы золотой пыльцы.

Лишь на мгновение. А потом – снова стыд за бесхребетность и ненависть к Эрнесту.

– Как скажете,– прошептал он.

– Вот и хорошо. На всякий случай за тобой будут приглядывать. А вот ещё один вопрос…– Эрнест швырнул ему вскрытый пакет.– Это было оставлено для тебя.

Мурмин дрожащими руками перевернул бумажный пакет. На одной его стороне углём было выведено: «в случае моей смерти вручить сержанту городской стражи Хорстону».

Он поднял взгляд на Эрнеста.