Текст книги "После дождя (СИ)"

Автор книги: Андрей Вольмарко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

– Он сказал…– нидринг вздрогнул от нелепой мысли, что пришла ему в голову.– Что Веспрем мой. И… Дал это.

Он протянул на ладони кольцо Торгового Судьи, валявшееся у него в кармане с самой казни Эрнеста.

– Ты?– позолоченный гвардеец устало прикрыл глаза.– Веспрем – твой?

Сердце Мурмина замерло, а затем застучало у него в ушах. Во рту мигом пересохло.

– Он так сказал… Так…

Гвардеец бросил быстрый взгляд на короля. Затем – на Мурмина.

– Да,– медленно проговорил он, глядя на Мурмина в упор.– Так и сказал. Но сказал не только это, господин Торговый Судья.

Глава 43

Тавер всегда знал, что она закончит так. Всегда. С самого начала. С первого дня, как они встретились.

– Напоминает нашу первую встречу, да?– пробормотал он, убирая со своего пути стол.– Только вербовщиков нету. Да и в трактире неубрано. Ты тогда говорила без умолку. А теперь лежишь и молчишь. Как всегда, не слышишь ни одного моего слова. Ну и что изменилось, я спрашиваю?

Брина не ответила. Мёртвые не особо разговорчивы, а она и живая не особо любила слушать кого– либо кроме себя. Просто лежала и бесстрастно смотрела в пустоту.

Ещё одна жертва этой резни.

Нет, конечно, для королевского войска, гордых и благородных освободителей, это вполне себе хорошая война. За пять своих кампаний Тавер поднимал самые большие деньги во время разграбления городов.

Келморец без зазрений совести опустился на колени и принялся обыскивать недавнюю боевую подругу. Разве она ему кто– то? Нет. Разве труп может быть кем– то? Тавер был уверен, что нет. Потому– то у него и не было друзей и семьи – все рано или поздно просто превращались в остывшее тело.

Ему просто демонски не везло во всём, что касалось людей.

А со сталью ему везло.

Да и с серебром, решил он, задумчиво глядя на мешочек с монетами. Ну, ей– то они всё равно уже без надобности.

На улице хлестал дождь. Но, наверное, даже такая прорва воды никогда не смоет всю это кровь с мостовой.

Наёмник устало вздохнул, глядя на десятки трупов. Везде. В самых различных позах. В самой разной одежде. С самым разным оружием.

И все мертвы. Уставили свои остекленевшие взгляды в небо. Или в землю – кому как повезло.

– Как– то не так всё планировалось,– грустно заметил келморец, почёсывая щетину. Плескаясь, он с трудом преодолел мощный поток воды, смешанной с кровью.

Хотя, может, так всё и планировалась? Вряд ли Рин напяливал на себя доспехи стражи и вымазывался в крови просто так, вряд ли просто так хлопнул Тавера по плечу с грустным: «Прощай, келморец». Зачем это всё было – Тавер не знал. Но, судя по решительному и грустному лицу убийцы, он планировал это давно.

Похоже, Тавер растерял всех. Брину – окончательно. Брат – где– то в городе. У Тавера даже была идея, где. Рин исчез сразу после того, как разнеслись вести о прибытии королевского войска. Малькорна расстреляли из арбалетов вместе с его толпой на Петляющей улице.

Восстание было подавлено. Сложилось, как карточный домик под неприхотливым щелчком пальцев.

Добротно бронированных и выученных пальцев.

Вода хлюпала под ногами, когда он пробирался через завалы тел. Пару раз он едва не падал, поскальзываясь на скользких телах. Несколько испуганных взглядов провожали его из– за дверей и окон. Стоило ему повернуть голову в их сторону – и они тут же испуганно прятались.

Бедолаги. Им ещё это всё хоронить. Все эти прелести, неизменно остающиеся после битвы.

У одного снесена половина головы. У другого два болта в груди. У ещё одного огромный разрез поперёк живота, и из этого разреза вываливались кишки.

Поток воды слегка шевелил их, пытаясь утянуть с собой.

– Помоги– и…– просипел кто– то из вороха тел, но Тавер прошёл мимо.

Ему нужно было найти брата.

И свалить отсюда.

День не задался ещё со вчерашнего дня. Всюду были разочарования. Всюду. Вечно идущий дождь лишь усилился, Давер где– то потерялся, в городе резня…

А он, усталый и мокрый, тащится по трупам в сторону своего брата. Где бы эта скотина ни была.

Более того, он не только себя тащит, но ещё и тяжеленный, промокший комплект доспехов солдат короля.

Твою мать…

Не в силах сдерживать гнев, он смачно плюнул на какой– то труп.

Зачем он в это всё ввязался? Он же прекрасно знал, чем закончится это восстание. Чувствовал каждый раз, когда видел мрачное лицо Малькорна и таинственных орлов.

Такие вещи никогда не заканчиваются хорошо. Он это, демоны раздери, знал.

Все знали. Даже Малькорн. Но все всё равно пошли на это. Почему?

Отчаянье? Или, наоборот, слабый проблеск надежды, который не хотелось отпускать?

– Ну, чего ради?– проскрипел келморец, от души заехав по чьему– то мёртвому лицу ногой.

Ответа не последовало.

Хотя, кого это вообще волнует, а? Тавера, на самом– то деле, интересовало совсем другое.

Какой смысл был в этой беготне и резне, если ему теперь всё равно не заплатят? Ни монетки, чтобы он мог залить горечь утраты…

Да какой там утраты. Кому он врёт? После стольких– то войн – и горевать по кому– то? Ха! Он перестал горевать после Дубревка, где ему пришлось хоронить почти весь свой отряд.

Свою семью, можно сказать.

Правда, какой толк о них грустить? Они умерли. Он жив. Жизнь продолжает течь, хоть и в весьма неприятном направлении.

А ведь похоже на то, что всё началось с той ошибки. С той нелепой ошибки с жирным нидрингом– цехмейстеров. Они не должны были убивать. Лишь попытать. Заставить платить какой– то там налог.

Но вышло всё, как всегда, совсем не так. Он помнил, как считал. Алхимик сказал – до восьми, потом давать противоядие. Им нужно было причинить ему боль, а не…

Хм. Наверное, это даже слегка забавно. Вся та демонщина, что тут происходит, происходит из– за того, что он, Тавер, сбился со счёту…

Он никогда не ладил с цифрами.

По крайней мере, так он сказал Эрнесту.

Человеку в маске орла он сказал, что всё прошло по плану.

А что? Ему нужны были деньги.

Похоже, он зря это сделал. В конце концов, он никогда не умел принимать правильные решения.

Сгорбившийся келморец шагал дальше по трупам, между мародёрствующими горожанами. Один из них – иссушённый парень – поднял на него испуганный взгляд, завидя доспехи солдата, но он лишь продолжил идти.

И мародёр тут же вернулся к своим нехитрым манипуляциям.

Вот тебе и вся война. Кто– то валяется с вывороченными кишками, а кто– то вроде этого парня обыскивает трупы.

«Настоящие победители в бою даже не участвуют» – так говорил сотенный Тавера. Наверное, он имел ввиду всяких лордов и генералов. Но к мародёрам его фраза была применима с такой же точностью.

Тавер задумчиво хмыкнул. Мародёры забирают с трупов ценности. Генералы берут с трупов солдат свою победу. Выходит, генералы –это короли мародёров?

Забавная мысль. Весьма забавная.

– Господин солдат, мы ничего не…– пронзительно пропищал кто– то рядом, и он оторвался от созерцания мокрой мостовой.

Дородная женщина и лысеющий мужчина в не самой бедной одежде медленно отступали от трупа солдата. В руках у испуганного мужчины был мешочек.

– Мы… А ну брось, зачем ты…– женщина быстро выбила мешочек из рук мужчины, и звонко шлёпнулся в воду.– Мы ничего такого не…

Но он прошёл мимо, лишь сплюнув через зубы.

Крелиат, сволочь… Ты обещал мне Город Возможностей. Город, в котором можно начать новую жизнь. Город, в котором до насилия не опускаются.

А я получил Веспрем. Ублюдочный лжец. Надеюсь, тебя разорвало на кусочки в Палатах.

А ведь наверняка на разорвало.

Сквозь мысли и шелест дождя в голову стали ввинчиваться крики. В лужах заплясали отблески факелов.

Тавер, придерживая мешок, поспешно скакнул к стене и вжался в камень, часто дыша.

Боги, дайте ещё хоть немного удачи…

Из– за пелены дождя с грохотом возникли солдаты. Судя по шуму – несколько десятков.

Судя ужасу Тавера – несколько сотен. Келморец, сглотнув, вжался в стену сильнее.

Ощетинившись копьями, колонна солдат молча шагала под дождём.

Может, пройдут…

– А ну стоять, ты!– что– то выбило весь воздух из лёгких Тавера, и он поднял испуганный взгляд.

Передний солдат, высоко поднимая шипящий под дождём факел, смотрел вовсе не на него. Вода потоком лилась с его широкополой шляпы, лихо заломленной набок.

Мародёр замер на месте, неловко растопыривая руки.

– Господа солдаты, это не то, что вы подумали…

– Ага, я тоже так подумал. У тебя есть дом?– передний солдат, отойдя в сторону, махнул рукой. Ещё десять солдат с сумками за плечами прижались с ним к стене, пропуская мимо грохочущую под дождём колонну.

– Т…Так точно, ваша милость…

– Так хрена ли ты не сидишь в нём?– солдаты всё продолжали идти длинной колонной. Десять, пятнадцать, тридцать, сорок…

Усталые, молчаливые, замерзающие и холодные.

И наверняка злые…

– Я что– то не слышу ответа!– нетерпеливо рявкнул солдат в шляпе. Десяток его людей быстро окружал мародёра.

– Матушка, господин…– мокрый, жалкий и явно не страдающий излишком денег мужчина с плешью спешно упал на колени– Проведать её шёл, господин! Матушка…

– Хренатушка,– махнул рукой Шляпа.– Вздёрнуть мародёра.

– Капитан, а можно мне его сапоги?

– Забирай.

Тавер прошмыгнул мимо них, пониже натянув капюшон и стараясь не слушать истошные визги связываемого мужчины.

Кому– то везёт. А кому– то – нет.

У поваленных створок Торгового квартала десяток помятых солдат жался к жаровне. На Тавера они не обратили внимания, когда он, старательно перешагивая тела, миновал их.

Он знал это чувство после боя. Как будто бы тебя выпили досуха.

Кто– то из его друзей всегда советовал после боя «найти ближайшую бабу и приставить ей». Тавера этот совет всегда смешил.

После боя ты чувствуешь себя таким же опустошённым и беспомощным, как после женщины.

Торговый квартал выглядел одновременно и лучше, и хуже Спального.

Лучше – потому что здесь было явно меньше трупов.

Хуже – потому что некоторые дома всё ещё пылали, набрасывая на всё вокруг алые тени. А ещё повсюду слышались истошные крики и причитания.

Трое мужчин держали четвёртого, который, вырываясь, рвался к пылающему дому в самом начале улицы.

– Реве!– клекотал вырывающийся.– Реве– е!

– Ему уже ничем не поможешь!– кричал ему на ухо другой.

– Там мой сын, пустите!

Глянув на почерневшие стены дома и потрескавшийся камень, Тавер решил, что шансов у Реве было немного.

Эх. И почему Даверу не сиделось на месте? Ведь он мог дождаться его, мог же!

Но никогда не дожидался.

– Господин солдат, прошу, помогите,– женщина вцепилась в его руку, но он равнодушно вырвался и пошёл дальше.

Давер, Давер, Давер… Каждый раз он делал что– то не так. Поступал как– то не так.Каждый раз ослушивался приказа. Конечно, он был его братом, и Тавер, без сомнений, любил его и всё такое…

Но демоны…

Давера всегда тянуло на всякую демонщину после боя. А иногда – и во время. И если во время Тавер был слишком занят выживанием, то после боя у него не было никаких сил на вправление мозгов братцу. Ну, изнасиловал он девушку. Ну, бывает. Можно подумать, в Ксилматии мало таких девушек. Или в Келморе. На каждой войне есть насильники, убийцы, грабители и мародёры. И, разумеется, изнасилованные, убитые, ограбленные. Без этого война не была бы войной.

Наверное, это его, Тавера, вина. Он всегда плохо следил за братом. Совсем плохо.

– Рядовой! Стоять!– от разгромленной лавки в нему устремился солдат с лейтенантским шевроном на груди.

Может, убежать?..

Быстрый взгляд на шевеление вокруг похоронил все надежды под растущим ужасом.

Из окон лавки торчали три солдата, ещё двое помогали горожанам переносить стонущих раненых выше по улице.

Сделав ещё пару шагов, Тавер замер на месте и стукнул в панцирь кулаком.

– Срочное донесение лорду– маршалу!– холодная дождевая вода стала ледяной, дыхание обожгло внутренности, кишки скрутились от ужаса в липкий комок, и…

– Срочное донесение?– недоверчиво хмыкнул лейтенант.– От кого?

Тавер надеялся, что истовый ужас на его лице сойдёт за почтение перед офицером.

– Имени не знаю, ваша милость! Капитан, в шляпе…

– А, Ле Вельте…– удовлетворённо кивнул лейтенант.– Ну так пошевеливайся! И брось тут эту хрень,– он ткнул пальцем в мешок за плечами Тавера.– Готов поспорить, без этого ты пойдёшь быстрее!

– Но…

– Я присмотрю за твоим мешком!– рыкнул лейтенант, почти выхватывая доспехи у Тавера.– Что тут у нас? Ага! Комплект доспехов! Как мило, что ты избавил наших кастелянов от поиска и доставки этого комплекта!– гортанный голос хлестал по нервам.– Уверен, они будут премного тебе благодарны!– презрительный взгляд поднялся на Тавера.– А теперь, сраный спекулянт, убирайся, пока я добрый! И этому мусору доверили хоть какое– то донесение…– он раздражённо махнул рукой.– Пошевеливайся, ты не на прогулке!

«Срочное донесение». Всегда работает. Он так прошёл через два кольца охраны ксилматийцев, когда выбирался из их лагеря под Дурингом.

Никто не хочет быть замедляющим фактором в цепочке донесений. По собственному опыту Тавер уверенно мог сказать, что лучше пропустить вражеского шпиона, орущего «срочное донесение», чем из– за излишней подозрительности задержать настоящее донесение по пути к командованию.

Ну, подумал Тавер, спешно удаляясь от лейтенанта, он жив. Это уже что– то. Конечно, будет немного проблем с доспехами для Давера.

По крайней мере, всегда можно прибить зазевавшегося солдата и снять ещё один комплект. Тут этих солдат полно.

В подтверждение его слов, перед ним возник пылающий дом, вокруг которого цепочка солдат передавала друг другу вёдра.

Как будто бы дождя недостаточно…

А некоторые дома и вовсе не надо было тушить. Вместо огромных и приличных строений оставались груды камня и досок. Или вообще воронки.

По улице сновали вопящие горожане, пытающиеся спасти свои пожитки или же сделать пожитки соседа своими под шумок.

Наконец, перед ним вырос нужный дом. В целом – не особо тронутый, но стёкла разбиты, а от двери остались щепки.

По крайней мере, двум соседним повезло чуть меньше – у одного фасад был очернён пятнами гари, а у другого… Ну, другого не было – лишь куча кирпичей и почерневшие, дымящиеся балки.

Давер сидел на пороге лекарской лавки, задумчиво глядя перед собой.

Тавер от облегчения выдохнул и почувствовал, как что– то внутри него исчезает. Будто бы кто– то выдернул иглу, которую он до этого не замечал.

Тусклая радость. Очень тусклая. Приевшаяся. Так каждый раз после очередного боя он находил брата на пороге очередного дома. Каждый демонов раз. Ничего нового.

Некоторые вещи и люди появляются на свет вовсе не для того, чтобы когда– то изменится.

– Давер,– поприветствовал он брата, тяжко вздыхая.

Тот резко поднял на него взгляд странных глаз. Взгляд виноватый.

– Расслабься, я не отчитывать тебя пришёл,– заверил Тавер, ещё раз вздыхая.– Что, неужто так тебе она приглянулась?

Давер пожал плечами, а затем слегка коснулся длинного ножа на поясе. Коснулся с явным сожалением.

– Ну, так обычно и заканчивается, братец,– тяжко вздохнул Тавер.– Идём, лучше будем горевать не тут. Что у тебя тут?

Давер с тусклой улыбкой протянул ему стеклянно звякнувший мешочек. Заглянув внутрь, Тавер довольно кивнул.

– Да, лекарства сейчас будут очень кстати… Ещё что нашёл?

Отрицательное покачивание.

– Ну… Тогда что, идём?

Кивок.

Тавер, вздохнув, помог брату подняться. Тот, отряхнувшись, вопросительно ткнул сначала на доспехи Тавера, а потом на себя.

– Отобрали. Ничего, по пути к пристаням достанем тебе ещё.

Бурная жестикуляция, заставившая Тавера недоверчиво замереть.

– О новой жизни? Жалею? Не ожидал такого– то вопроса – и от тебя, братец,– келморец тяжело вздохнул и, приобняв брата одной рукой, горько улыбнулся.– Не было никакой новой жизни, дружище. Когда долго ходишь на войну, война входит в тебя.

Давер в ответ виновато пожал плечами.

И они двинулись к порту.

Вдвоём. Как и всегда. Похоже, их удачи всегда хватает только на двоих.

Тавер оглянулся. И вздохнул.

«Прости, Брина. Прости и прощай».

Глава 44

Все рухнуло ещё раньше.

Не сейчас, когда Баэльт переступил порог лавки. Разграбленной, разбитой, чёрной от копоти.

Всё рухнуло тогда, когда он оставил Каэрту в городе. Когда не выслал её. Когда не отправил за ней сразу. Когда думал о том, как плохо ему, а не как он ей нужен.

Проклятье, о чём он думал?..

Наверное, всё рухнуло ещё тогда, когда она прошептала «люблю» в первый раз.

Битое стекло скрипело под его испуганными шагами.

Стеллажи перевёрнуты. Стойка изрублена. Флаконы и бутыли разбиты.

Проклятье, пожалуйста, пусть тебя тут не окажется…

Он шел тихо, медленно, не желая торопить то, что должно произойти или уже произошло. Каждый его шаг нарушал мёртвую тишину. Осколки склянок скрипели под ногами. А в сердце – бешеным стуком.

Он заберет Каэрту. Они возьмут Эвета и уедут. Все будет хорошо. Так и будет. Так и должно быть после всего этого, всей этой бессмыслицы. Как он хотел.

С улицы раздавались какие– то крики. Но ему было всё равно.

Не как всегда, когда ему было всё равно просто так.

Сейчас у него было дело всей его жизни.

От одного её вида зависело всё.

Всё.

Ком встал в горле, когда он поднимался по скрипучей лестнице. Демоны… Так и не починил толком…

Он утёр перчаткой пот со лба. Разве тут жарко?

Нет. Ему просто страшно.

Во рту пересохло, а сердце с каждым шагом колотилось всё сильнее.

Мрачноглазу действительно было страшно. Страшно, как никогда ранее. Когда его избивали, когда его допрашивали, когда ему угрожали – он не боялся так, как сейчас.

Каждый его шаг сюда отдавал страхом. Когда он выхромал из Торговых Палат, поскальзываясь в крови. Когда он кубарем скатился с холма Торговых Палат, отбив себе все бока. Когда он ковылял по улицам под дождём.

Когда он стоял перед входом в лавку, не реагируя на крики погорельцев– соседей. Когда смотрел на дом, обдуваемый ветром.

Когда почувствовал тянущиеся из дверного проёма страх, огонь и смерть.

А теперь трясётся тут, поднимаясь на второй этаж… Почему туда?.. Ведь логичнее поискать её в подвале, она бы там спряталась.

Его будто бы ударили под дых.

Капли крови на полу. И запах.

Железо, кожа и пот. Запахи, которых здесь никогда не было и быть не должно было.

– Каэрта...

Но отозвалось одно лишь эхо.

Он протискивался по узкому коридору к её комнате. С каждым шагом ему хотелось развернуться, уйти отсюда, убежать, сесть на первый корабль и уехать.

Он не хотел знать, что там, наверху.

Но он должен.

Глубоко вздохнув и прикрыв в колющем изнутри ужасе– предвкушении, он заглянул в комнату.

А затем ошарашенно замер, уставившись на кровать.

Перед глазами пролетели воспоминания. О том, как много раз он приходил и падал на эту самую кровать пьяным. Воспоминания о том, сколько швов ему наложила Каэрта, сидя на этой кровати.

Сколько ночей они провели в этой кровати.

Все эти воспоминания вспыхнули.

И обожгли.

Потому что этого больше не будет.

Мрачноглаз смотрел уже не кровать.

Его взгляд был прикован к ней.

– Каэрта…– прошептал он, чувствуя, как глаз начинает подёргиваться.– Я пришёл…

Она не отвечала.

Такая красивая. Такая бледная и холодная.

Такая мертвая.

– Нет, нет, ну что ты, нет…– он сделал неловкий шаг вперёд. Всё расплывалось из– за слёз.– Нет ,ну зачем… Не сейчас… Поднимайся…

Вместо этого он сам упал на колени рядом с ней.

Это не она умерла. Он умер. Вместо неё.

А он не хотел умирать.

Пальцы пробежали по её щеке. Кожа содрана. Разумеется, били.

На спине лишь одна рана. Маленькая, небольшая – от кинжала. Прямо в сердце, одним ударом. Милосердно.

На плечах отпечатки рук. Кожа тоже содрана – перчатки с металлическими вставками. Солдаты. Или головорезы.

Верёвка врезалась в идеально белую кожу рук. Распутывая грубый узел, Баэльт всхлипывал. А ниже…

Мрачноглаз прикрыл глаз, тихо содрогаясь.

Разумеется. Что он говорил? Не позволит ей стать второй Тишаей? Не допустит такого, что было с Тишаей?

Изнасилована. Убита. У себя дома.

У него дома.

Он встал и одним движением сбросил с себя плащ. Зачем он ему? Он больше не нужен ему. Он больше не юстициар. Никто.

А вот ей этот плащ был к лицу. Она однажды смеху ради напялила его. Она, бледная и миниатюрная, смотрелась в нём демонски смешно.

И мило.

Обернув её в плащ, Баэльт подхватил её на руки. Какая же она всё– таки лёгкая.

Спускаясь по лестнице, он старался не смотреть по сторонам. Какой толк? Воспоминания отравлены.

Он знал. С самого начала ведь знал, что так всё закончится…

Когда он, Баэльт, сходился с кем– то, всё шло по одному сценарию. Приязнь. Любовь. Идиллия. Разногласия. Ссора. Любовь. Катастрофа.

И этот цикл был тоже завершён.

Как и цикл с Тишаей.

Как и другие циклы до этого.

Мрачноглаз вышел из дома, качнулся под напором ветра.

Дождь неприятно холодил лицо и облеплял волосы вокруг черепа.

– Как много всего мы потеряли…– прошептал он, глядя на её бледное лицо.

Она – жизнь. Он – её.

– Эй, простите, можете помочь? Тут у нас…

Баэльт медленно поднял голову.

Какие– то оборванные люди, с надеждой глядящие на него.

– Отвали,– прорычал он, чувствуя, как жгучий комок ярости расползается по всему телу.

И он зашагал прочь. Сначала – зло, чеканя шаг, вздрагивая от редких всхлипываний.

Затем, когда боль в ноге, истощение и холод сделали своё, медленнее.

Когда он начал подниматься к Могильному холму, он уже едва тащился.

Вот и хорошо. Побольше побыть с ней.

Могильный холм всегда был не лучшим местом. В Веспреме считали глупой традицию зарывать тела умерших в землю. Большинство здешних просто сжигали мертвецов и развеивали их прах над морем. Традиция эта, как считал Баэльт, произрастала из бедноты и невозможности купить у города кусок земли даже на могилу.

А потому на небольшом Могильном Холме, огороженном высокой изгородью, всегда хоронили самых выдающихся людей Веспрема. Или самых богатых.

Сколько толстосумов, обманщиков и воров лежало тут? И сколько святых, лекарей, героев и жертв?

Он не знал. Но знал, что Каэрте тут сейчас будет самое место.

Под мокро шелестящим Похоронным дубом, что высился на самой верхушке холма.

Единственный кусок природы на весь город.

А дождь всё шёл. Дождь, смешиваемый с пеплом горящих домов. Дождь, смешиваемый с кровью убитых. Дождь, смешиваемый со слезами выживших.

Дождь, который был пеплом на костре сгоревших надежд. Пепельный дождь.

Солдаты не трогали его.

Он миновал пару постов, его обогнали две колонны солдат – но никто не задал ему ни единого вопроса.

Кое– где ему на дороге попался отряд стражи. Эти почтительно расступились перед ним, скорбно склонив головы под дождём.

Он не смотрел на них. Он смотрел лишь на Каэрту. И иногда – себе под ноги.

Всё же сломать себе шею сейчас было бы непозволительной роскошью.

Наконец, он, запыхавшийся и опустошённый, начал подниматься уже на сам холм, поросший травой. Мокрая дорожка скрипела у него под сапогами, Похоронный дуб грустно шумел листвой.

А он шёл мимо статуй и надгробий. Мимо странных символов и банальных досок. Просто шёл к самому Дубу.

Прошел мимо какого– то мальчишки, сидящего у очередной могилы.

А потом замер и медленно обернулся.

– Авет?– его холодный и мертвый голос разрезал воздух.

Мальчик поднял голову на звук.

– Эвет. Ты всегда путаешь моё имя, Баэльт.

– Да,– глухо проговорил Мрачноглаз. Его больше не звали Баэльтом, но… Но кого это волновало сейчас?

– А зачем ты здесь?

– Каэрта.

Мальчик серьёзно кивнул.

– О. Боги забрали её,– бесстрастно проговорил парень.

– Да. Они…– Баэльт всхлипнул.– Забрали её.

– Она рассказывала мне, как такое происходит,– мальчик подошёл поближе, глядя бессмысленным взглядом на плащ Баэльта.– Когда человек очень хороший или плохой для этого мира, боги забирают его к себе. Чтобы или наказать, или наградить. Госпожа Каэрта говорила, что мои мама и папа были хорошими. Она тоже была хорошей. Очень хорошей. Хоть и просила называть её мамой. Она ведь мне не мама. Глупо, да?

– Очень,– выдавил из себя Баэльт.– Сбегай к тому сараю – принеси лопаты.

Мальчишка кивнул и побежал.

А Мрачноглаз пошел вперед. Найти место, где можно оставить, похоронить, забыть все.

Дрожащие ноги подкосились, и Баэльт упал на колени. От опустошения или от того, что в его колено впился шип боли?

Его лицо уткнулось в холодное безжизненное лицо Каэрты, и несколько минут вокруг было слышно лишь завывание ветра и тихие всхлипывания.

И крики из города вокруг.

– Знаешь,– голос мальчишки заставил Баэльта вздрогнуть.– После первого раза не так больно.

– Что?– недоумённо спросил Мрачноглаз.

– Терять кого– то,– мальчик протянул ему лопату.– Я потерял семью – а потом как– то всё равно стало. Когда собаки загрызли Мики, мне было всё равно, хотя остальные плакали.

– Мики,– безразлично повторил Баэльт.

– Мы с ним играли. Мики Мышь. Младше меня на год. Любил дразнить собак – а потом убегал от них.

– А…

Баэльт встал и, вздохнув, начал копать.

После двух– трёх скребков о землю он бессильно сплюнул.

Корни. Разумеется. Корни. Грёбаные корни. Наверняка весь холм ими пронизан… И как тут вырыть что– то?..

– Выроем яму пониже,– буркнул он, подхватывая Каэрту на руки.– Поможешь мне.

– Ага,– легко согласился мальчик.

Когда они нашли подходящий участок земли, он осторожно уложил Каэрту рядом.

– Что ты здесь делал?– спросил Мрачноглаз, когда они копали.

– Прятался. Госпожа Каэрта велела сидеть в комнате и никуда не ходить. Я сидел. А потом услышал крики. К ней пришёл какой– то здоровяк. Она велела бежать сюда. Я не хотел, но она заставила.

– Почему сюда?– Баэльт не хотел слышать ответ. Ему было безразлично.

– Госпожа Каэрта сказала бежать сюда, если что. Она сказала, что никто не ищет живых среди мёртвых.

Мрачноглаз медленно поднял взгляд на мальчишку.

А затем молча продолжил копать.

Наконец, яма была готова. Не самая большая. Не самая опрятная. Оплывшая под дождевой водой. Яма, похожая на слизкое и мерзкое нутро какого– то зверя.

И он отдал этому зверю её тело. Осторожно опустил её на плаще.

А дождь всё шёл и шёл.

Смывая всю его жизнь. Все грёбаные надежды.

Так странно. Он не верил в происходящее. Будто бы он осознавал, что спит. Что сейчас вздрогнет, откроет глаза и проснётся.

Ему не верилось, что её нет. Это не укладывалось в голове. Она не могла исчезнуть.

Баэльт смотрел на нее, укрытую его плащом. Мертвую. Бледную. Красивую. Теперь и навсегда – в таком порядке.

А потом он снял шляпу.

Эту шляпу ему подарила Тишая. И он носил её с тех пор. Только её. Но теперь его нет.

Баэльт Эриэрн умер.

Как умер до этого Белеальте Эриэрн. После Тишаи…

Промокшая шляпа упало на тело, завёрнутое в плащ.

Подув, Баэльт сорвал оба медальона юстициара и швырнул их в могилу.

– Зачем ты это делаешь?– тихо спросил Эвет.

– Это должно остаться здесь.

Всё, что было в этом городе, останется здесь. Все люди, события, поступки. Вся кровь и вся боль. Всё останется здесь.

А он уйдет.

Баэльт Эриэрн мёртв. Цикл завершился. И у него нет сил пытаться начать новый.

Вновь взявшись за лопату, Мрачноглаз принялся засыпать могилу.

– Тишая,– шептал он сам себе под нос, сдерживая плач.– Прими её там достойно. И помоги найти покой. Если не мне, то ей.

Хоть кто– то в конце этой затянувшейся истории должен найти покой.

Мурмин, нервно барабаня пальцами по колену, смотрел в ночное небо.

Такими пристани он ещё не видел. Обычно тут были суета, крики и ругань, грохот бочек и ящиков, скрип снастей…

А теперь были лишь редкие крики пожарных команд. Плеск волн. Грохот стали. Треск огня, который пожирал близстоящий склад.

Но все эти звуки и рядом не стояли с тем гулом, который тут обычно царил.

Мурмин с шипением выпрямил ногу и слегка поёрзал на холодном камне порога разгромленной таверны. Духи, он слишком стар для всего этого. Волнения, убийства, ложь такого масштаба, холод от воды, сидение на камне.

И смерть короля в его городе.

Его городе. Как же странно это звучит. А осознаётся ещё страннее.

Мурмин вытер вспотевшие ладони о грудь. Проклятье, как же он сегодня перенервничал…

– Значит, всё можно наладить?– задумчиво протянул он.

– Вполне,– здоровенный гвардеец в позолоченной броне привалился к стене рядом и смотрел на капли дождя.– У Элетто приходилось налаживать и большее, уж поверь. Хочешь быть Торговым Судьёй – будешь.

– А взамен – всего лишь ложь о том, что Элетто умудрился назвать приемника перед смертью, да?– язвительно поинтересовался Мурмин.– Всегда мечтал оставить в дураках скопище благородных и богатых.

– Очень рад за тебя,– Херельде, капитан гвардии, затих на пару мгновений.– Имя я выберу потом.

– И кого выберешь?.

– Узнаешь первым, обещаю.

Мурмин устало усмехнулся. Это уж точно.

– Тебя не коробит от того, что вступил в сговор с нидрингом?

– Ты мне, я тебе. Мне плевать, кто ты есть. Хоть фэйне, хоть аргринг. Из оставшихся в живых и тех, кого я видел, ты – лучший кандидат место Торгового Судьи,– капитан придирчиво оглядел нидринга.– Уверенный. Судя по тому, что мне рассказали – поэт. Многое повидал. Ты вполне устроишь меня во главе Веспрема, если собираешься стоять во главе, а не грабить город.

– Судя по всему, ты мало обо мне слышал, если читаешь, что могу грабить,– хмыкнул нидринг.

– К тому же, от твоего вида и статуса будет зависеть то, как много людей поверит в правдивость последних слов Элетто. Тебе поверят, это сразу видно. А вот кому– то вроде того вашего Мрачновзгляда…

– Мрачноглааз,– поправил Мурмин, хмурясь.– Он не лучший командир – но юстициар отменный. Думаю, назначу его Главным Юстициарием. Он, конечно, бывает идиотом, но…

– Твой друг?– насмешливо спросил Херельде.

– Мы с ним не особо ладим в последнее время,– вцепившись в бороду, Мурмин нервно её поглаживал.– Дружба тут не при чём. Он хороший юстициар. И лучший из тех, кто сейчас на ногах.

– Твоё дело,– заверил капитан.– С лордом– маршалом я по поводу всего договорюсь.

– Вот и хорошо,– не особо расслабленно выдохнул Мурмин.

Он не доверял этому капитану. Высокий, с хитрыми глазами, он вызывал в Мурмине лишь подозрение.

– Да, хорошо,– кивнул капитан, улыбаясь.– Ты толковый нидринг, Мурмин Хорстон. Не будешь глупить – и наше сотрудничество будет самым плодотворным сотрудничеством в мире.

– Сплю и вижу…– прошипел Мурмин, доставая трубку.– Твоё сопровождение обязательно?

– Если не хочешь, чтобы тебя избили и ограбили – да.

– Для того вон там стоит десяток стражников,– ткнул Мурмин в сторону стражников.

– Неужто я так надоел?

– Нет. Просто я хотел бы переговорить с Мрачноглазом…– Мурмин запнулся.

– С глазу на глаз?– хохотнул капитан.– Ну ладно, говори… Только где он?

– Скоро приведут,– заверил Мурмин, хотя не был уверен в этом.

Мрачноглаз исчез сразу после того, как король появился. И было единственное место, куда он мог направиться.

Мурмин и сам направился туда, маскируясь осмотром улиц и оценкой ущерба. Медленно, часто останавливаясь и веля что– либо пометить писцу, он пробирался к лавке Каэрты.

Когда он увидел выпотрошенную лавку, сердце его заледенело. Когда он вошёл внутрь, оно ухнуло куда– то вниз, к пяткам.