Текст книги "Письма героев (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Глава 16
Персия

25 марта 1940. Иван Дмитриевич.

Непривычно холодная зима ушла. В горах северо-западной Персии еще местами лежал снег, но в долинах зазеленела трава, распускались цветы, деревья покрылись молодыми побегами и свежей листвой. Глаз радовало яркое солнышко на чистом синем безоблачном небе.

Поручик Никифоров постепенно втянулся в службу. Человек такая зараза, ко всему привыкает. В тот морозный январский день его сняли с поезда из Энзели на Тегеран. Поручик с погонами сапера нашел нужного пассажира, представился Петром Гакеном и предъявил документы. Затем была долгая езда на машине по кочкам и ухабам персидских дорог. «Жук» АМО взрыкивая мотором, скрипя мостами, звеня цепями взбирался по заледенелым серпантинам, со свистом разгонялся на спусках. Лихой водитель гнал так, что даже Никифоров пару раз крестился. Только к вечеру смертельно уставший новоиспеченный офицер предстал перед командиром отдельного Кексгольмского саперного батальона подполковником Никитиным.

Григорий Петрович долго подчиненного не мучил, после короткого знакомства вызвал каптенармуса, распорядился поставить офицера на довольствие и выделить денщика из свободных нестроевых. В чем-то повезло, Никифорова поселили в одной палатке с поручиком Гакеном. Широкой души оказался человек.

Да, в первые дни голова шла кругом от свалившихся на плечи обязанностей, специфичного быта, армейской субординации и хаоса полевого лагеря. По-первости бывало влипал в пикантные ситуации. Так к примеру, не разобравшись грубо послал командира механизированной дивизии, заглянувшего в расположение батальона. Было дело.

Дни шли. Со временем вдруг выяснилось, что за внешним беспорядком проглядывает четкая разумная организация сложного организма механизированного корпуса, со всеми его частями, управлениями и службами. Главное самому слабину не давать и не пускать дело на самотек сверх меры разумного.

Жизнь в палатке заставила вспомнить молодость, хорошо – климат Персии куда мягче, чем в Монголии и горах Маньчжурии. Да и жутко холодная персидская зима на проверку оказалась куда мягче, чем в Петербурге или климат Романовского порта, откуда писала сестра. Даже вселенский катаклизм, обрушившийся в январе 40-го на Россию, когда в Крыму и на благодатной Кубани выпадал снег, Персию задел самым краем. Зима лишь не на много оказалась холоднее, чем говорили местные обыватели.

Что же касается службы, то и здесь все не так страшно. Никто не ставил человека без опыта командовать ротой. Никифорову предложили на выбор стать помощником по инженерной части либо младшим ротным офицером. Иван выбрал первое, как оказалось, именно это от него и ожидали. Работа для инженера привычная. А саперам в поле скучать не приходилось. Обустройство лагерей и мест расположения дело интересное, со своими тонкостями, нюансами. Да, приходилось еще вечерами штудировать уставы и наставления.

Весна вступала в свои права. С гор и холмов весело бежали ручьи и речки, склоны подсыхали. Ласковое южное солнце не жарило, а грело. Однако, что одним в радость, то другим сплошные хлопоты. Дороги раскисли. В низинах скапливалась вода. Места расположения частей и складов могли буквально за сутки превратиться в болота и озера со стоящими в окружении воды палатками, плавающими бочками и скарбом. Паводок дело такое, внезапное.

Поручик Никифоров с раннего утра и до поздней ночи носился между палаточными городками и базами, надзирал за работами. Саперы неустанно следили за рытьем траншей, отводили воду, спасали имущество. Конечно основная черная работа досталась пехоте и бронеходчикам, но с саперов никто обязанностей не снимал. Нет худа без добра, Иван Дмитриевич за время службы окреп, живот втянулся, форма уже не висела как на манекене, а облегала.

– Господин поручик, куда Вас занесло?

– Здравия желаю, господин полковник. – Никифоров даже не поднялся на ноги при приближении комбата.

После обеда выдалось редкое свободное время. Грех в такую погоду сидеть в штабной палатке или курить с другими офицерами, когда можно подняться на ближайший холм пройти через рощу до обрыва с которого открывается потрясающий вид. Грех не поваляться на свежей зеленой травке, когда выпадает возможность.

– Последние новости не слышали? – подполковник Никитин опустился на траву рядом с офицером. Не дожидаясь ответа сам же и сказал: – Сегодня комкор собирает. Меня по дружбе предупредили, людей не распускать, технику в мастерские не отправлять, солдат зря не гонять.

– Даже так? Может быть выведут корпус из этих теснин? – резонный вопрос. Даже такой далёкий от армейских стратегий и тактик человек как Никифоров понимал: мехкорпусу в горах западной Персии тесно. Подвижные части с бронированными кулаками танковых полков должны действовать на равнинах, чтоб было где развернуться. А здесь? Дороги узкие и страшные. Вражеские заслоны не обойти. Скопления техники и людей, заторы в узостях такая лакомая цель для авиации.

– Все может быть, – кивнул Григорий Никитин.

– Тогда у нас понтонный парк не забрали бы.

– Переживаете, Иван Дмитриевич?

– Бог с ним с этим парком, у нас еще один остался. Но ведь обидно же, столько всего в эту чертову Персию через Кавказ и морем тащили, путейцы как негры на плантациях работали зимой пока в Гиляни ветку до двух путей расширили, а оказалось, даже понтонов всем не хватает.

– Согласен. Сам как от сердца с кровью оторвал. Только потом дошло, нам без второго парка легче будет перед броней бежать, если вдруг все это, стронется. – Никитин широким жестом махнул в сторону раскинувшегося под горой военного городка.

– Бензиновое стадо, Григорий Петрович.

– Что?

– Механизированная армия, – пояснил Никифоров. – Орда прожорливых машин, танков, самоходов. За нами второе стадо пойдет, вереницы обозных грузовиков потянутся. Вон, даже у казаков броневики и грузовики в штате. Даже в нашем батальоне последнего ветеринара из штата вывели, зато механиков и машин на целую автомобильную роту. Мы ведь без техники уже жизни не мыслим. Встанет тыловая колонна, и все. Кончится бензин, мы все застрянем.

– Разумно говорите. Но ведь и быстрее, чем в прошлую войну.

– Не факт, – усмехнулся поручик, – Григорий Петрович, у нас уже механики с ног сбились, кровавые мозоли на руках и в глазах песок. Только пока здесь зиму стояли, машины постоянно ломались. А если, не дай Бог, в наступление пойдем, что будет?

– Авось, пронесет, – комбат сокрушенно покачал головой. – Мне раньше такое в голову не приходило. Хотя на маневрах бывало, треть автопарка на веревках из полей притаскивали. Вы, Иван Дмитриевич, не военный, уж простите, но говорите разумно.

– Супруга писала, в столице с высокооктановым бензином перебои. Не на всех заправках есть. Подвозят нерегулярно. Нижние чины сетуют, дескать солярка подорожала сразу на пять копеек. Родня им из деревень пишет, ругается. Уже сейчас в цену будущего урожая дорогой соляр закладывают. Вот и мысли нехорошие, что если наши интенданты с топливом намудрили и не запасли?

– Типун тебе на язык! – возмутился Никитин. – Впрочем, прав ты, Иван Дмитриевич.

Солдаты всегда остаются солдатами, разговор перешел на вечную тему интендантства, застрявшей на железной дороге полевой кассе, вспомнили о связанной с этим делом задержкой выплат жалования и довольствия. Незаметно пришли к обещанию поручика Гакена привезти в батальон бочонок чачи, если комбат отпустит по служебной надобности в Энзели.

– Слушай, Иван Дмитриевич, я все спросить хотел, – подполковник кивнул в сторону лежащей на траве автоматической винтовки. – Почему Вы всегда таскаете с собой «шведу»?

– Да вот как-то не задумывался, по уставам положено оружие не терять, я и соблюдаю. Если честно, еще в молодости привык в диких местах с оружием даже в сортир ходить. Приходилось работать в Маньчжурии. Чудесные места, я Вам доложу, только народ местный еще чуднее. Не сразу и поймешь, мирный он арат али маньчжур, или хунхуз. Мне эти места уж больно Хинган напоминают. Тоже горы и местный народ диковатый.

– Ничего, привыкнете еще. Со временем пройдет. Хорошо, вспомнил: у нас только одна рота «шведы» получила, остальные саперы с трехлинейками ходят. Вам, Иван Дмитриевич, задача: запросите корпус, напомните, что нам надо весь батальон перевооружить, единообразия ради. Чтоб одним патроном всех снабжать.

– Позвоню сегодня, если связисты опять линию не порвали.

Последующие дни прошли достаточно спокойно. Ну как сказать, всякие мелкие происшествия в виде опрокинувшейся машины с пиломатериалами, раздавленной танком полевой кухни не считаем. Зато местные курды, пригнавшие на продажу отару овец, в радость. Тем более, офицеры батальона купили четырех барашков за свой счет и устроили праздник живота с верченым на углях и местным виноградным самогоном. Мероприятие благословил сам Никитин по принципу: если безобразие нельзя пресечь, его надо возглавить.

Радиостанция всегда служила неофициальным центром тяготения личного состава батальона. Машина с рацией дальней связи обычно стояла за штабной палаткой. В рубке постоянное дежурство. Мало того, что у радистов можно было узнать последние новости, послушать сводки, так начальник радиочасти фельдфебель Петерс, колоритный человек, успевший два года отучиться в Харьковском политехническом и вылететь за систематические прогулы, в свободное время включал через репродуктор музыку, радиопостановки, просветительские передачи центральных станций, добивавших через ретрансляторы до Закавказья и Турции, до затерянного в горах Персии батальона.

Неудивительно, свободные от службы нижние чины любили устраивать перекуры у радиомашины. Умельцы саперы с подветренной стороны соорудили стол из ящиков, скамейки, поставили защиту от ветра. Офицеры знали об этом «клубе радиослушателей», сами заглядывали послушать выпуск новостей с далекой родины или модную постановку в эфире. Впрочем, радисты провели кабель и повесили репродуктор прямо в штабе. Надо ли говорить, это только добавило популярности вотчине Никитина, его помощника и адъютантов.

Понедельник начался как обычный день. Утреннее построение, развод, хозяйственные работы. Особых дел то и нет, офицеры и унтера загружали людей порядка ради, чтоб без дела не шатались. Уже после развода большинство батальонных офицеров собралось в штабе на чай. Разговоры ни о чем, кто-то ударился в воспоминания. По радио читали роман господина Булгакова. Вдруг постановка прервалась чрезвычайным выпуском новостей.

Штабс-капитан Кравцов при первых словах диктора выкрутил громкость на максимум. Из репродуктора звучал искаженный помехами голос диктора. Британский флот и авиация нанесли удар по портам Норвегии. Высаживаются морские и воздушные десанты. Политическое руководство Германии уже выступило в поддержку маленькой нейтральной страны. Наш МИД готовит заявление.

– Доигрались! – процедил сквозь зубы комбат, когда выпуск новостей сменился записью оперы.

На следующий день рано утром батальон подняли по тревоге. Пришел приказ сворачиваться и выдвигаться. Что? Куда? Никто ничего не знал. Раздосадованный Никитин трижды перезванивал в штаб корпуса, но был вежливо послан. Дескать, приказ и расписание движения получите с нарочным.

Никифорову как заведующему инженерной частью выдалось надзирать за техническими средствами и снаряжением батальона. Как всегда, вдруг неожиданно выяснилось, что складной передвижной копер передали в соседний броне-гренадерский полк, а забрать забыли. Автомобильные электростанции положено сворачивать за полчаса, в действительности электрики промучились до обеда. К тому времени когда суета и беготня прекратились, офицеры и унтера доложили о готовности, Иван Дмитриевич чувствовал себя как после марш-броска, его лицо лучилось веселой злостью, сам он при первой же возможности щедро делился энергией и бодростью с подчиненными.

Наконец, колонна машин тронулась. За спиной осталась пустая площадка с засыпанными на скорую руку выгребными ямами, водоотводными канавами, разбросанными кольями от палаток, да несколько пирамид пустых бочек из-под горючего. В нормативы, разумеется, не уложились. Это если очень вежливо. Впрочем, в штабе корпуса на чудо и не рассчитывали. Как обмолвился Григорий Петрович, расписание и маршрут движения выдали с учетом опоздания.

Переброска крупной воинской группировки своим ходом это всегда вселенский бардак, перетекающий в хаос. Как понял Никифоров, в один день поднялся с насиженных мест и пришел в движение не только 3-й мехкорпус. Приказ получили почти все русские части в северной Персии. По слухам, тоже самое творилось в Ассирийском королевстве, маленькой горной стране у озера Ван, зажатом между Россией, Турцией и Персией.

Разумеется, единовременное выдвижение десятков тысяч солдат и тысяч машин порядку на дорогах не способствовало. Да и сами дороги еще не просохли. Грунтовки разбивались колесами и гусеницами техники. В узостях и на перевалах неизбежно возникали заторы. Все это стоило немало душевных сил и сгоревших нервных клеток офицерам и унтерам.

Поручик Никифоров по расписанию ехал в хвосте батальонной колонны. Не один конечно. Штабной «Жук» шел полный. Старшим в замыкающей машине помощник комбата штабс-капитан Еремей Кравцов. Шли бодро. Пару раз останавливались перед крутыми подъемами, где груженные машины еле ползли на пониженной передаче. Иногда становилось страшно, когда грузовик с людьми вдруг скатывался назад под вой сцепления и скрежет тормозов. Слава Богу, пока обходилось без серьезных аварий. Касания бамперами друг друга не в счет.

– Нам везет, идём перед броней, – заметил Еремей Сергеевич. – После «осликов» еще хуже.

Резонно. С помощником командира батальона не спорили. Пока маленький полноприводный «Жук» ни разу не застрял, хотя трясло офицеров в машине нещадно. Водитель седой коренастый ефрейтор удачно объезжал ямы, но мелких выбоин было слишком много. Местами щебень размыло, приходилось ехать по обочине или медленно ползти по вязкому мокрому песку.

Часа через два после начала марша колонну обогнали казачьи сотни. Лошади спокойно процокали мимо буксующих на очередном подъеме машин. Никифоров бросил завистливый взгляд в след покачивающимся в седлах кубанцам в черных бекешах. Да, быстро идут налегке с заводными, однако, господин поручик не хотел бы поменяться с казаками местами. Печального опыта молодости с ездой на монгольских лошадках хватило. В машине хотя бы задницу не сбиваешь в кровь.

– Это мы разведку и боевое охранение не высылаем, – опять нарушил молчание Кравцов, – и без нас есть кому в авангарде бежать.

– А я бы выслал вперед одно отделение, – парировал Гакен. – И полевые кухни с ними.

В ответ поручику напомнили, что он не комбат и даже не помощник комбата. Но зато посоветовали с утра подойти к Никитину с этой идеей.

– Красота то какая! – выдохнул Никофоров, когда машина взобралась на очередной подъем.

Вид открывался восхитительный. Впереди внизу по живописной долине тянулись воинские колонны. Позади тоже самое. Сплошной поток машин и редкие группы верховых. Водитель остановил машину перед спуском и свернул с дороги, намеренно позволяя «Дромадерам» с саперами уйти вперед.

– Курите, господа, – Кравцов первым вышел из машины. Остальных упрашивать не пришлось.

У гор западной Персии есть своя прелесть. Это не острые пики и кручи Кавказа, не останцы на безлюдных плато Сибири. В чем-то напоминало Карпаты, сглаженные миллионами лет, изрезанные эрозией, украшенные густой зеленью. И весьма обжитые горы, что греха таить. Вон на склоне пасется отара, невдалеке из-за скального пика поднимается дымок. В долине у реки виднеются селения. Люди здесь живут, пусть небогато, но и не в полной нищете.

После недолгого отдыха тронулись дальше. Водитель не зря сделал остановку. Дорога на спуске хоть и широкая, но коварная, под колесами шуршали и громыхали камни, скрип кузова перебивал гул мотора. Ефрейтор шел на пониженной, стараясь не тормозить без нужды чтоб не перегрелись колодки и шины.

Внизу ждал сюрприз. За поворотом обнаружилась лежащая на боку машина. Прямо на дороге остановились два грузовика. К счастью «Дромадер» вез батальонное имущество, а не людей. Никто не пострадал, водитель отделался испугом. На месте аварии распоряжался унтер, начальствующий над отделением. С двух машин подали тросы, зацепили. Саперы дружно навалились и все, вместе поставили машину на колеса. Мотор не сразу, но завелся.

Офицерскому внедорожнику пришлось ждать, пока грузовик не погрузят заново. Как понял Никифоров, основной причиной аварии был сместившийся на борт груз. Патронные ящики, инструмент, сверху палатки и штатные распорки.

– Любопытно, наши радисты вечером что-то поймают? Или какой посыльный с последними новостями догонит?

– Кто его знает, Еремей Сергеевич, все может быть. Пока же считайте, что это большие маневры.

– Хотелось бы верить, – вставил слово Никифоров. – Что-то мне подсказывает, не случайно это все началось аккурат после того как англичане высадились в Норвегии.

– Не нам решать, – прищурился Кравцов. – Давно было ясно, бриты не остановятся, а наш царь великим терпением не отмечен. Вот увидите, выйдем к границе Месопотамии и сразу получим приказ наступать. День дадут привести роты в порядок, обозы подтянем и сразу бросят на Багдад. Мы как раз выходим на равнину, самое то для наших подвижных частей и бронебатальонов.

– Неужели так все плохо, что после двух дней отдыхать?

– Сами посмотрите на этот бедлам, Иван Дмитриевич. Мы еще не знаем, что с техникой 2-й Санкт-Петербургской творится. Если не видели расписание, она как раз у нас по пятам идет. Мы и будем подвижной дивизии дороги ровнять и переправы наводить.

Штабс-капитан ошибся. Уже на следующий день батальон догнал порученец на мотоцикле. Перед строем людям зачитали манифест государя Алексея Второго о объявлении войны Британии и Франции. Причинами назывались отказ от мирного урегулирования польского вопроса, ввод войск в европейскую Грецию, неспровоцированные атаки и потопление российских судов, отказ выплатить компенсации жертвам, препятствия мирной торговле, надуманный запрет на поставку нефти в Россию. Последним пунктом шла агрессия против союзной нам Норвегии.

Батальон встретил начало войны громким «Ура!». Однако особой радости или разочарования на лицах не видно. В саперы людей брали грамотных, все с полным средним или специальным образованием, они без того понимали: рано или поздно этим и должно было закончится. Точнее говоря, начаться.

Порученец вскочил на мотоцикл и помчался дальше. Прапорщику предстояло догнать ушедшие вперед части. На радиосвязь не полагались. Такие вещи положено объявлять вслух, зачитывать приказы и манифест перед строем. Вульгарные радиограммы же для тех, к кому мотоциклисты до конца дня не успеют точно.

Батальон как раз встал на обед. Марш маршем, но людям надо питаться горячим и иногда отдыхать. Подполковник Никитин первым делом отправил людей к полевым кухням, а сам вместе со помощником и адъютантами вскрыл последний запечатанный конверт со штампом командующего корпусом. О полученных приказах комбат не распространялся, только намекнул, что ничего нового, неожиданного и интересного он в конверте не обнаружил.

Характер марша не изменился. Стальная лавина корпуса пробиралась через предгорья к границе. Махина мехкопуса стремилась на оперативный простор. Вперед вырвались казачьи полки и маневровые бронегруппы.

Бронетанковая дивизия и 8-я механизированная в хорошем темпе шли в полосе железной дороги на Киркук. 2-я Санкт-Петербургская с приданными частями пробивалась горными дорогами севернее основных сил корпуса. О планах командующего корпусом амбициозного генерал-лейтенанта Анатолия Пепеляева обер-офицерам и нижним чинам не сообщали. Не без оснований в саперном батальоне подозревали, что на равнинах и в полупустынях ясности не прибавится.

Командовавшие авангардными отрядами молодые энергичные поручики и штабс-капитаны стремились отличиться при первой возможности, технику не жалели, людей гнали вперед без остановок. Передовые части сбивали британские заслоны и заставы, оседлывали дороги и переправы, связывали боем крупные гарнизоны. Саперам пока работы не находилось.

Под удар попали не только англичане, но и иракские подразделения. Случился дипломатический казус. Россия войну Ираку не объявляла, видимо, в Петербурге не посчитали нужным из каких-то там высших эмпирей. Командирам русских подразделений предоставлялось на месте решать: атаковать арабов, или позволять им сворачиваться и уходить. Конечно, старались решать дело миром, но не всегда получалось.

Где-то там далеко в светлых кабинетах с высокими потолками, величественных дворцах решались глобальные вопросы, обсуждалось будущее целых стран и наций. Гремели скандалы. Разрывались отношения и заключались союзы. Вершилась большая политика. До бойцов Кексгольмского саперного батальона долетали только отголоски тех великих событий. Хотя именно им здесь и сейчас приходилось расхлебывать последствия «недальновидных» решений и «неверной оценки ситуации» в тех самых высоких кабинетах.

Люди и техника не могут двигаться бесконечно долго. Иногда им требуется отдых. На остановках радиомашина по-прежнему пользовалась любовью у личного состава. Правда, заведующий радиочастью в одно прекрасное утро уже получил втык от Никитина. А не надо было переключать репродуктор на британскую радиостанцию в Хайфе. Знатоки английского не только среди офицеров встречаются. Надо сказать, подполковник только транслировал на подчиненного то, что ему весьма вежливо пояснил прикрепленный к батальону жандармский капитан Вавилов.