Текст книги "Письма героев (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

При этих словах командира авиаотряда Кирилл грустно усмехнулся – неистребима наша бюрократия. Казалось бы, война идет, а на каждый учебный вылет надо гору бумаги исписать, приказы подготовить, бензин и летное время выделить.

– Господин полковник, а когда на все машины поставят рации? – поручик Сафонов пользуясь случаем задал давно наболевший вопрос.

– Я каждый день спрашиваю, – тихо ответствовал Черепов. – Обещают, все новые машины скоро пойдут с рациями.

– А старые? У нас же половина истребителей «молчуны», только с приемниками. Как воевать без связи?

– Пока так и будем воевать. В армии дела еще хуже, у них треть машин с передатчиками. И старых машин больше. Сам понимаешь.

– Но нам хоть обещают передатчики поставить?

– Обещают с осени. На последнем совещании интендантство клялось и божилось все закупить и поставить. Но понимаете, заводы работают в две смены. На радио у всех спрос бешенный, с руками, прямо с заводов рвут. Есть нехорошие разговоры, дескать, не могут у нас так быстро выпуск нарастить. Что-то там с сырьем не все ладно.

Не успел начальник отряда ответить на один вопрос, как ребята вспомнили о пушечных истребителях. Морские летчики люди зубастые, палец в рот не клади, своего не упустят. Специфика службы и ежедневное хождение по кромке за ручку с костлявой способствовали.

В русской авиации мотор-пушки ставились только на фронтовые «Дрозды» с V-образными моторами и на тяжелые перехватчики. И вообще, до недавнего времени все считали, что истребителям за глаза хватает крупнокалиберных пулеметов. Увы, на горьком опыте выяснилось, «береза» не всегда пробивает бронеспинку «Спитфайра» или «Харикейна», под углом бывает и рикошет. К этому «Сапсанам» часто приходится атаковать прочные и живучие бомбардировщики.

Рекламации в Морское и Военное министерства шли потоком, но в России всегда долго запрягают, да еще думают. Пока махина раскачается…. И опять мы оказались не готовы к войне. Высокие чины с золотыми эполетами казалось-бы обязаны видеть будущее, однако, заслуженные боевые генералы опять готовились не к той войне. Тот же «Сапсан» господина Поликарпова вроде прекрасная машина, но недовооружен. Два крупнокалиберных и два пехотного калибра пулемета маловато чтоб сбивать «Веллингтоны» и четырехмоторные «Стирлинги».

Глава 32
Северная Франция. Буамон

13 мая 1940. Алексей.

Приказ выдвигаться на фронт интербригада получила уже в понедельник утром. Видимо, за вчерашний день шок прошел и командование со всей энергией взялось за дело. Вспомнили и про коминтерновские формирования. Приказано сниматься и срочно выдвигаться.

Приказ это одно. Его реализация куда интереснее. Вроде, здесь все близко, расстояние около ста километров. Однако, стоит уточнить, имеющейся у бригады техники хватает на перевозку только одного батальона. Все запросы командованию дали только один результат: «Техники нет, решайте вопрос своими силами».

Прикомандированные французские офицеры тоже ничего вразумительного сказать не могли. Рихард Бользен вызвал на разговор своего персонального надзирателя, но лейтенант Бийот сам знал не больше других. Разумеется, он позвонил по своим каналам. Результат несколько обескуражил не только лейтенантика, но и повидавшего виды Рихарда. Сейчас все поднимаются и выдвигаются куда-то. Всех, кого можно бросают в Бельгию, части второго и третьего эшелона срывают занимать оголившиеся участки фронта.

Рихард пробился в кабинет Вильгельма Пика.

– Пришел? Садись, – комбриг устало махнул рукой в сторону диванчика.

– Все очень серьезно?

– А ты как думал? Форты в Голландии пали, мосты в Бельгии захвачены. В Арденах замечены патрули нацистов.

– Какие планы?

– У меня или командования? – Пик резко повернулся к собеседнику. – Я буду драться. Хватит бегать. Набегался. А верховное командование сохраняет спокойствие.

Саркастический тон старого товарища позитивно подействовал на Рихарда. Комбат забросил ногу на ногу и расстегнул верхнюю пуговицу. Внутренне он был готов к любому развитию событий, даже разделял боевой запал, хмурую решительность командира, но бросаться в огонь сломя голову, не зная, что впереди и кто защищает фланги, не хотелось бы.

– Так что с приказом делать будем, командир?

– Исполнять, капитан. Возвращаешься в батальон, строишь людей и маршем по асфальту. Привыкли тут что ваши задницы машинами возят. Мы солдаты! Забыл уже?

– Вспомнил, – довольно промурлыкал Рихард.

Внезапная вспышка Пика произвела благотворное воздействие. Всегда приятно видеть, что начальство деятельно, оптимистично и настроено на результат.

– Приказ? Маршрут?

– Все получишь. Звони, поднимай людей. Через полчаса совещание, затем поднимаем «в ружье» и вспоминаем молодость.

Рихард понимающе кивнул. Пик ведь еще ту самую войну застал. Ему есть что вспоминать. Запоздало пришла мысль, что тогда Вилли дрался на другой стороне. Не важно, все тогда дрались «не на той стороне». Исключений нет.

Как всегда, реальность вмешалась в героические планы. Пятый запасной батальон пришлось оставить в Вердене. Часть только формировалась, некомплект в треть личного состава, отделение тяжелого оружия даже минометы не получило, да и имеющихся людей при всем энтузиазме настоящих коммунистов в бой лучше не бросать. Только если совсем прижмет. Без слаживания это не часть, а толпа.

В одиннадцать утра батальон парадным шагом с развернутым знаменем покинул казарму. Следом за людьми ехали машины роты тяжелого оружия с пушками на прицепах. Замыкали колонну шесть грузовиков с нехитрым батальонным скарбом. Сам Рихард маршировал в голове колонны. Командирский «Пежо» тащился вместе с артиллеристами.

За городом колонну обогнали три машины со штабом бригады. Вильгельм Пик решил первым разведать район назначения. По мнению Рихарда, Вилли по праву комбата выбрал себе самое интересное дело. Марш в сто километров за сутки своими ногами не проходят. Люди хоть и двигались налегке в летнем полевом обмундировании, без лишнего груза, но устали быстро. Уже часа через два потребовался привал на четверть часа.

– Как настроение? – Рихард остановился у отдыхающих на зеленом пригорке артиллеристов.

– Боевое, геноссе комбат! – первым подскочил лейтенант Доцоев.

– Вольно. Валиахмед, ты последнее наставление по организации огневых позиций прочитал?

– Сейчас читаю. Пока доедем выучу, – в голосе лейтенанта особого энтузиазма не чувствовалось.

Вообще, вдумчивое изучение нормативов и документов явно претило живой деятельной натуре горячего горца.

– Учи. И чтоб твои командиры расчетов зазубрили. Огневые карточки сам составлять будешь. Смотри у меня!

– Выучу, командир, – с этими словами Валиахмед демонстративно вытащил из планшета и раскрыл на первой трети текста брошюру.

Бросив на лейтенанта тяжелый взгляд из-под бровей, Рихард резко развернулся и направился к группе бойцов первой роты. Все же несмотря на жесткую политику принудительного интернационализма в батальоне, ребята старались держаться своих земляков. Сегодня это было к месту. Рихард как раз хотел поговорить с глазу на глаз со своими старыми бойцами из отряда штурмовиков Померна.

После обеда батальон встретили машины. Выгрузив в поле первый батальон водители грузовиков вернулись за следующим батальоном. Так было проще быстрее, чем вывозить всех из Вердена. Заодно людей слегка вздючили маршем, полезно для прочистки подчерепного пространства от дури мирного времени.

Плохо ехать лучше, чем хорошо идти. Рихард сразу сел в свою командирскую легковушку. На заднем сиденье разместились комиссар и батальонный казначей. Последний и так всю дорогу ехал в машине в обнимку с кассой. Увы, даже в коммунистическом батальоне приходится поддерживать элементарные правила безопасности. Люди несовершенны, к превеликому сожалению.

Даже на машинах дорога заняла больше времени, чем рассчитывалось. Навстречу по шоссе тек сплошной поток беженцев. Забитые людьми и вещами машины, автобусы, пешие с тележками и навьюченными велосипедами. Попадались и повозки с лошадями. От остекленевших глаз, застывшего на лицах немого укора становилось страшно.

Рихард вдруг вспомнил старый разговор с Ольгой, еще тогда прошлой осенью, когда он наивно мечтал о наступлении на Саар и Рейнланд. Одни бегут, другие ведь остаются. Проезжая мимо небольшой деревеньки, Бользен видел спокойно работавших на полях людей, с любопытством глазевших на солдат и беженцев детишек, никуда не спешивших женщин. Опять пришло понимание, что здесь больше половины населения немцы. Они спокойно ждут возвращения своих. Вдруг захотелось выхватить пистолет и разрядить обойму вон в того месье облокотившегося на тележку с бидонами молока, или вон в ту женщину в чепце, или в тех людей у придорожной автомастерской.

Рихарда передернуло. Вдруг стало невыносимо противно. Слишком много навалилось в последние дни, не хватало еще реально сорваться и начать палить по гражданским! С чего он вообще решил, что это немцы⁈ И почему вдруг ждут нацистов⁈ Скорее всего, надеются на армию, на самого Рихарда Бользена и его людей, надеются, что штрассеровцев остановят.

Километров через десять с севера послышался гул. Шли самолеты. Рокот моторов, ровный многоголосый гул приближался, накатывался на колонну. Водитель машины резко ударил по тормозам и свернул на обочину. Первым из машины выскочил комиссар. Однако, Яков не стал убегать, а облокотился о дверцу и приложив ладонь ко лбу смотрел на небо.

Три девятки двухмоторных бомбардировщиков плыли над головой. Выше ударных самолетов шли истребители. Рихард с запозданием понял, что атаковать колонну фашисты не собираются, иначе давно бы перестроились на боевой курс. Между лопатками похолодело. Вспомнилась вдруг Испания, бомбежки авиации хунты.

– Это не немцы, – заметил Розенберг.

С земли хорошо были видны бежевые молнии на крыльях.

– Не велика разница, – Рихард сплюнул. – Давай, Поль, поехали.

Последнее относилось к водителю. Кроме коминтерновцев на шоссе мало кто отреагировал на вражеские самолеты. Большинство беженцев так и ехали или шли по дороге. Некоторые грозили небу кулаком. Над людьми довлела атмосфера обреченности. В то же время, они еще не научились бояться стремительной смерти с небес.

Вслед за командирским «Пежо» тронулись грузовики и тягачи батальонной колонны. Незаметно встречный поток беженцев иссяк. А еще через час батальон наткнулся на разбомбленную колонну. Воронки на дороге и в поле. Три сгоревшие машины. Несколько свежих могилок на пригорке за водоотводным рвом.

– Притормози, – голос прозвучал глухо.

– Не останавливайся, только сбавь, – быстро поправил, уже сворачивавшего на обочину водителя.

– Едем дальше, – Яков положил руку на плечо командира. – Вот ведь как получилось. Удачно нас беженцы задержали.

– Все к лучшему. Так?

Ответ комиссара Бользен не слышал, перед внутренним взором предстала Ольга. Рихард отчетливо представил ее бредущей по дороге. Рядом Джулия с детским чемоданчиком и плюшевым медведем в руках.

Через два часа пути колонна пришла в окрестности небольшого городка в северной Франции. Буамон, если карта не врет. Засидевшиеся на жестких сиденьях ребята радостно выпрыгивали из машин. Рихард критическим взглядом обозрел обстановку. Шоссе идет дальше, вокруг восхитительный пасторальный пейзаж, всхолмленная местность, свежая зелень на полях, рощицы. Железный Вилли уже развернул бурную деятельность, первый батальон окапывается слева от дороги, за холмом разворачивается артиллерийская батарея.

Капитан Бользен отправил комиссара строить батальон, а сам с адъютантом побежал докладываться комбригу. Вон, машина Пика рядом с мельницей, видимо в этом сооружении геноссе и решил разместить свой командный пункт.

– Прибыл? Молодец! – Вильгельм Пик по-дружески хлопнул Рихарда по плечу, затем посмотрел на солнце. – Время есть. Надеюсь, третий батальон не задержится. Четвертый по плану подойдет уже ночью. Как видишь, мы стоим во втором эшелоне. Задача – перекрыть шоссе, удержать позицию до подхода подкреплений. Самих подкреплений скорее всего не будет, сейчас всех бросают в Бельгию, там разворачивается знатная мясорубка. Нацисты прут всей силой.

– Второй эшелон? Мы в резерве?

– Верно. Немецкие патрули замечены в Арденах, передовые группы вышли к Седану, но это разведка, не более того. Еще два-три дня, и фронт надежно перекроют.

– Не нравится мне это, – нахмурился Рихард.

– Мне тоже. Сообщения из Коминтерна и штаба армии от бравурных до панических. Такое ощущение, там сами не до конца владеют ситуацией. У тебя хороший опыт, присоединяйся, – кивок в сторону штабных офицеров. – Будем вместе думать, как лучше позицию оборудовать.

Бользен заложил пальцы за ремень, наконец-то настоящее дело! Затем повернулся к капитану Мартелю, представлявшего при интербригаде французскую армию.

– Господин капитан, за нами город. Буквально в пяти километрах. Мы можем там раздобыть землеройную технику?

– Попробуем. Можем! – француз встрепенулся. – Сразу после совещания поеду в мэрию. Заодно с полевым питанием решу вопрос. Думаю, местные не откажут в помощи.

Обсуждение не затянулось. Благо разведрота бригады уже провела рекогносцировку, а штаб наметил наиболее удобные позиции. Единственное, Рихард настоял, этой ночью люди спят в палатках. Все же май даже на севере Франции месяц коварный, ночевка на голой земле может привести к малоприятным последствиям для личного состава. А выкопать нормальные землянки и укрытия с перекрытиями за оставшиеся часы даже коммунисты неспособны. Такова жизнь.

До заката солдаты капитана Бользена успели подготовить первую линию обороны, индивидуальные ячейки с мелкой, только намеченной траншеей, разумеется. Зато силами целой роты оборудовали позиции противотанковых «Шкод» и минометов. Отделения бронебойщиков Рихард разместил на флангах, как раз удачно подвернулась заросшая кустарником ложбина. Сразу за ней березовая роща. Удобно технику спрятать.

На левом фланге противотанковые пушки укрыли у мельницы. Конечно, ветряк сам по себе привлечет внимание вражеской артиллерии, но, если не лениться и вырыть глубокие окопы под прикрытием каменной стенки, спрятать одну пушку в сарае, а вторую в саду, есть хороший шанс дожить до решительной атаки противника.

Капитан Мартель не подвел, уже сегодня на помощь интернационалистам подошли два экскаватора, а на следующее утро приехал бульдозер. Дело пошло веселей. Приехал и четвертый батальон бригады даже раньше, чем Железный Вилли рассчитывал. По обмолвкам батальонного комиссара, тыловые службы сидят на мешках в полной готовности. Возможно, их скоро перебросят к фронту, а может быть перебазируются в Мец. Причина неизвестна, однако второй вариант Рихарда радовал. Все же, появляется шанс свидеться с Ольгой и дочкой.

Интербригаде несказанно повезло. Они успели окопаться. Целых два с половиной дня и хорошая погода на фронте позволяют совершить чудо. И руки, конечно. И землеройная техника, разумеется. Главное – очень сильное желание жить, без этого быстро окапываться не получается.

После построения и завтрака капитан Бользен собирался отправить людей поработать лопатами. Оборудование позиций дело такое, предела совершенству нет, при наличии времени и сил можно хоть настоящий замок обустроить. Ветераны Великой Войны, да тот же самый Вильгельм Пик не дадут соврать.

Планы планами, а у фашистов свои планы. Что характерно, эти гады тоже очень хотят жить. Передовые дозоры засекли противника. Получив приказ, Рихард Бользен поднял людей в «ружье», а сам поспешил в штаб бригады.

– Яков, остаешься за старшего, – сразу сходу озадачить комиссара.

По недовольному взгляду Розенберга читалось, что тот тоже собирался на совещание. Ничего, пусть лучше позиции обойдет и людей ободрит. Это Рихард и высказал своему помощнику.

– Проверь противотанкистов, еще раз поговори с Валиахмедом, похоже у него не успели с маскировкой второго отделения.

– Все успели. Не переживай ты так. Отобьемся, – Яков дружески подмигнул комбату.

Штаб бригады расположился на ферме в полукилометре за позициями. Сам фермер с семьей эвакуировался и не видел, что творили с его хозяйством. Вильгельм Пик сразу положил глаз на добротный каменный подвал. Бригадные саперы превратили слуховые окна в пулеметные амбразуры, протянули связь, прорыли запасной выход. Наблюдательный пост разместился в окопе у мастерской. Сами постройки Вилли лично запретил использовать под огневые точки. Опыт фронтовой молодости давал о себе знать.

– Дождались, – комбриг, упер кулаки в стол и окинул командиров тяжелым пристальным взглядом.

– По данным из штаба армейской группы и от разведки, противник большими массами танков прорвался на Седан. Наша бригада таким образом оказалась на фланге немецкой группы, прикрывает Мец, Эльзас, разворачивающиеся дивизии второго эшелона.

Слова Вилли не произвели особого впечатления, о прорыве противника всем было известно, все же не заметить его сложно. Зато при упоминании Меца несколько офицеров переглянулись. Тоже все понятно.

– Наша задача удержать район, перекрыть шоссе. Напоминаю, основной удар немцы наносят в направлении Седана с поворотом на Арас. Нам достанутся части второго эшелона, возможно пехотная дивизия попытается расширить горлышко прорыва. Задача стоять.

Комбриг взмахом руки пригласил людей к карте.

– Разведка Интернационала сообщает, мне сегодня французы звонили – планируется удар танковыми дивизиями под основание прорыва, концентрируется наша авиация. Немцы вымотаны маршем через дебри Арден, понесли потери в боях, танковые кулаки нацистов потрепаны. Если все будет хорошо… – в воздухе повисла тяжелая свинцовая пауза. – А все будет хорошо. Мы сейчас на фланговой позиции, с севера нас не обойдут, с юга подходят маршевые батальоны. Приказ: стоять, держаться зубами, отражать вражеские атаки любыми силами.

Добавлю, вторая интербригада завершает формирование. Разворачивается третья. Сейчас на нас смотрит весь мир. Мы в авангарде прогрессивного человечества, передовой отряд мирового пролетариата. Запомните, от результата этого сражения, от того как мы себя покажем, зависит все наше будущее.

Рихард про себя подумал, что от результата больше зависит не какое-то там прогрессивное человечество, а судьба бойцов интербригады, и перспективы Железного Вилли возглавить вооруженные силы Коминтерна. Последнее немаловажно, старый комрад не лишен здоровых амбиций, в будущее смотрит уверенно.

Бригадный комиссар кашлянул. Поймав легкий кивок Пика, Житников постучал по столу привлекая к себе внимание.

– Геноссе, все это правильно, но многие забывают, что надо думать не только о всем человечестве, но и о делах маленьких, немаловажных для нас всех. У многих из нас есть семьи, наши родные и близкие ждут нас, надеются на нас. И мы не должны забывать о тех, кто стоит за нашими спинами. Могу сообщить, наши товарищи из тыловых служб успели эвакуировать семьи наших бойцов и командиров из Меца. Тылы интербригады стоят в Вердене, а наши родные и близкие едут в безопасные провинции.

По подвалу прокатился всеобщий вздох. У людей расправились плечи, в глазах загорелся огонек. Артем Житников скромно кивнул и развел руками. Дескать, что могу, то и делаю.

– Прошу всех, по возвращении в батальоны сразу оповестить всех наших людей: их семьи, их родные и близкие в безопасности. Своих не бросаем.

– Куда эвакуировали?

– Увы, пока не могу знать. Занимались тыловые службы и безопасность, кого-то отправляют в Прованс, кого под Париж, или в Брест. В ближайшие дни все получат новые адреса, там уже можно будет звонить и писать.

Последнее Житников сказал зря. Телефонные звонки не по делу в интербригаде не одобрялись. Люди, привыкшие к подпольному положению и жизни под чужими именами, прекрасно все понимали, остальным объясняли.

Глава 33
Палестина

14 мая 1940. Иван Дмитриевич.

Догнать роту за вечер не удалось. Отремонтировав мост, взвод еще задержался на поздний обед. Будучи единственным офицером в части Иван Дмитриевич решил не издеваться над людьми, пусть наскоро приготовленная на кострах еда из пайков, но питаться надо нормально. И желательно не одними галетами с финиками. Впрочем, по совету одного из саперов в кашу с тушенкой добавили еще и инжир с орехами. Получилось просто великолепно. Вышла настоящая гурьевская каша.

Утром на рассвете опять по машинам и вперед. Русские быстро учатся. В Месопотамии и Сирийской пустыне командиры частей предпочитали основной километраж проходить рано утром и вечером. Шло это как инициатива снизу, но штабные планировщики быстро поняли суть и перестроили графики маршей.

– Вот и то самое озеро!

От открывающегося слева вида дух захватывало. Иван Дмитриевич на полном серьезе задумался, а не свернуть ли к берегу? Все же ополоснуться в водоеме из которого вытекает сам Иордан…. Когда еще такая возможность выпадет? Да еще приходится сбавлять ход, впереди на трассу выезжает танковая рота, явно бронеходчики ночевали на берегу, явно не упустили шанс освежиться водой, по которой еще Христос как посуху ходил.

Увы. Взвод отстает от своих. Красоты Галилейского озера манят, искушают, но срабатывает знаменитое упрямство староверов. Никифоров вспомнил, что все равно дорога идет по берегу, в полдень придется объявлять дневку, а там даже все унтера роты не удержат людей на берегу. И не надо. Уже потом, в Назарете вспомнив, прокрутив в голове все события этих насыщенных дней поручик Никифоров понял, что именно упертость и спасла ему жизнь. Если бы задержался, большие командиры могли бы вмешаться, отрядить взвод вслед за танками со всеми вытекающими последствиями.

Ожила рация. Капитан Чистяков запросил доклад и сообщил что рота остановилась на въезде в Тиберию. Это совсем близко. Рекомендуется не терять время.

– Понял, Алексей Сергеевич. Дальше поворачиваем на Назарет?

– Мы нет, Иван Дмитриевич. Идем прямо на юг. Батальон бронегренадеров захватывает железнодорожный мост. Наша задача: поддержать мобильную пехоту, если придется что-то расчищать и взрывать, либо ремонтировать, что пехота взорвет.

– Ясно.

Теперь вставать на дневку и смысла нет. Совсем не-комильфо.

На въезде в Тиберию саперов остановили на посту. Распоряжавшийся патрулем унтер-офицер посоветовал в город не заезжать.

– Узко и грязно, Ваше благородие. У нас утром танк на перекрестке в поворот не вписался.

– Застрял?

– Так это же танк! Пару хибар снес и дальше поехал. На больших грузовиках повторять не советую, все же кабины помять можно.

– Так как мне саперов найти? – повесть о приключениях танкистов на улочках восточного города весьма интересна, но время обеда подходит.

Роту капитана Чистякова нашли в полукилометре от въезда. Люди поспешили к полевым кухням, а Иван Дмитриевич направился докладывать ротному. Тот как раз занял под свои нужды местный трактирчик. Точнее говоря, поделил заведение со штабом батальона бронегренадеров.

Хозяин заведения на удивление весьма сносно изъяснялся на русском. Уже через три минуты на столе перед поручиком дымилась большая пиала шурпы из которой торчала баранья косточка с солидным куском мяса.

– Мост отремонтировал? Даже не спрашиваю, – Чистяков подал хороший пример, запустив ложку в свою чашу с ароматным варевом.

Вскоре им принесли большое блюдо с местной разновидностью рагу. Прекрасная простая кулинария из всевозможных овощей, картофеля, нежного хорошо разваренного мяса, сдобренное пряностями.

– Господа офицеры желают кофе? – хозяин умудрялся одновременно демонстрировать радушную широкую улыбку и чувство собственного достоинства. В этом он удивительно походил на русских трактирщиков. Только не хватало расшитой косоворотки и красного кушака.

– Давно в Палестину переехали? – сообразил Иван Дмитриевич.

– Уже десять лет. Господский язык забывать начал.

– Сам из-под Киева или с Волыни?

– Нет, Ваше благородие, Галиция. Вы таки не представляете! Родился и вырос в Лемберге. Женился и завел шинок во Львове. Очень боюсь, из России уехал, а она за мной приехала.

– Мы только проездом! – Чистяков от смеха чуть было не уткнулся носом в тарелку.

– Кофе с корицей, пожалуйста, – выдавил из себя Никифоров.

После обеда Никифорову удалось выхватить час времени погулять по городу. Несмотря на полуденную жару, рота готовилась к маршу. Капитан Чистяков пояснил, что первые две роты мотострелков уже вышли к железнодорожному мосту. Очень нежелательно сильно отставать. Дескать, англичан вокруг много, есть риск нарваться на выходящую из окружения часть.

Сам городок на Ивана Дмитриевича впечатление не произвел. Обычное восточное селение с тысячелетней историей и той же давности ароматами на узких улочках. Глинобитные дома, высокие заборы, облезлые собаки посреди проезжей части. Аборигены нос на улицу не кажут, все замотаны в тряпки как мумии. Женщин от мужчин можно отличить только по сгорбленным фигурам и закрытым лицам. Зато загорелые оборванные дети не стесняются, во все глаза смотрят на пришельцев. Даже не боятся попрошайничать.

Последнее актуально на всем Востоке. Даже наш благословенный и весьма окультуренный Туркестан нет-нет, да блеснет своей исконной азиатской сутью, выставит образчики древних традиций времен гордых степных народов и мудрых изобретателей колеса. О Палестине и говорить нечего. Впрочем, и здесь встречаются приятные глазу исключения. Иван даже остановился, заглядевшись на юную стройную миловидную девушку. В отличие от многих местных красавица не скрывала свой лик за вуалью или драпировкой, фигуру подчеркивал костюм, более приличествующий горянке, а не девушке из южных стран.

Да, если приглядеться, городок разнообразный, наблюдательный человек выхватывает из среды туземцев людей совершенно разных племен и культур. Древний Восток – столько здесь всего намешано за тысячелетия! Простор, непаханое поле для вдумчивого наблюдательного исследователя.

Послеобеденная жара давит. Над землей стоит марево. Увы, не время для сиесты. Рота снова в пути. Колеса наматывают версту за верстой, в ушах стоит привычный гул моторов. Дорога идет вдоль озера, с одной стороны синева и рыбацкие лодки, с другой перемежаемые пустошами редкие поля и сады.

Хорошо, марш недолог. Вскоре дорога упирается в блокпост. Впереди поднимаются стальные арки железнодорожного моста. Задержка минутная, еще верста по шоссе и саперы выходят к расположению бронегренадеров. Командование батальона нехорошо радуется усилению. Как выясняется на месте, мост взят целым без малейших повреждений, англичане просто разбежались. Нет, ни ремонтировать, ни взрывать ничего не надо. Но зато саперов настойчиво просят помочь с организацией обороны.

– Похоже, мы слишком широко шагаем, – подполковник Манштейн Петр Александрович ведет пальцем по карте. – Видите, железнодорожная ветка до Дэры наша. Дальше только маневровые разведгруппы развернуты. Если англичане атакуют, а они обязаны атаковать, будут стараться отбить мост. Он единственный через Иордан, мы стоим на единственной магистрали связующей восточную ветку с Хайфой и Иерусалимом. Взрывать мост запрещено, а держать надо столько сколько потребуется пехотным дивизиям чтоб дойти и закрепиться.

– Вы уже разметили рубежи?

– Как встали, так и копаем. Мне нужен совет, как лучше строить оборону, если противник поставит батареи здесь и вот здесь.

– Наша артиллерия?

– Дюжина полевых трехдюймовок, дивизион противотанковых «хлыстов», зенитки сами видите, – широкий взмах в сторону развернутых на подходах к мосту автоматов. – Сами видите, контрбатарейную борьбу вести нечем. Остается зарываться в землю и молиться, чтоб у англичан тоже не нашлось полудюжины гаубиц на наши души.

– Значит, работаем. Показывайте, Петр Александрович, наш Верден, – Чистяков поправил фуражку и хлопнул по планшету.

Работа не волк, в лес не убежит, ее проклятую делать надо. Впрочем, Никифоров не утерпел, пока офицеры роты катались по позициям с пехотой, под видом необходимости лично изучить опоры моста, спустился к Иордану.

Вот она святая река, помнящая Иоанна Крестителя, слова Христа и тяжелую поступь крестоносцев. Узкая и мелкая речка, даже не сразу поймешь, что в Палестине вода уже сама по себе несет благодать Бога. Без воды здесь жизни нет.

Чистая вода освежает. Полная пригоршня живительной влаги смывает не только грязь, но и накопившуюся усталость. Вспоминается легенда о живой и мертвой воде. Живую воду нашел, вон она под мостом. А мертвая? – Ну конечно же в Мертвом море.

Утром Никифорова вместо горна разбудила канонада. Где-то далеко ритмично бухало. Направление не определить, каменистые берега реки искажают и отражают звуки. Кажется, бой идет на юге, а уже через минуту явственно слышится пальба с северо-запада. Можно конечно поспать еще полчаса, но сон как рукой сняло. Гул за горизонтом отзывается на сердце тревогой. Нехорошее такое щемящее чувство.

Вскоре к голосам орудий примешивается новый звук. Откуда-то с неба доносится протяжный вой. Иван уже выкатился из-под брезентового навеса, под которым спал, рука сама нащупала и стиснула полированное ложе штурмовой винтовки. Все же некоторые привычки привязываются моментально. Сто лет ведь как отвык спать в одежде с оружием под боком, а как приспичило, так вросло аки родное.

По ушам ударил лай зенитных автоматов. Частое покашливание 37-мм «дырокола» с аккомпанентом из стрекота «Эрликонов». На мост и лагерь бронегренадеров с неба падали самолеты. Легкие одномоторные бомбардировщики.

Видя, как от самолетов отделяются капли бомб, Никифоров упал на землю и закрыл голову рукой. Громыхнуло. Целая серия. Затем противно застучали пулеметы. Самолеты пронеслись над расположением части и ушли на юг. Непонятно причинили ли им какой-то вред зенитки, однако, явно помешали сбросить бомбы прицельно.

– Еще пара таких побудок и я привыкну с опаской смотреть на небо, – поделился Чистяков, когда все немного успокоилось.

– Жалко ребят, Алексей Сергеевич.

Никифоров чувствовал себя не в своей тарелке. Неприятное чувство вины давило. Впрочем, сам же понимал, что все сделал правильно, но не оставляло мерзкое такое ощущение, ведь мог же вчера настоять, чтоб в первую очередь копали укрытия для личного состава. Не настоял.

Мост не пострадал, бомбы легли слишком далеко. Однако саперы понесли очередные потери: двое погибших и трое раненных. Осколками авиабомбы покалечило «Дромадер». У пехоты тоже старуха с косой не прошла мимо. Батальонные врачи только качали головой от того во что превращает тело человека пуля крупнокалиберного пулемета.

Беда не приходит одна. Пропала связь с бригадой. В эфире творилось черт знает, что. Похоже, к северу шел жестокий бой. Эфир доносил треск, обрывки фраз, шумы, кто-то требовал подкреплений, изредка из какофонии звуков можно было выловить переговоры танкистов, короткие команды.