Текст книги "Письма героев (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 42
Палестина. Мост через Иордан

18 мая 1940. Иван Дмитриевич.

Поручик Никифоров сидел на пригорке и смотрел и идущие мимо колонны. Ревели и громыхали грузовики с пехотой, тягачи тащили полевые орудия и тяжелые гаубицы. На берег выползла целая рота штурмовых САУ и пошла по грунтовке в направлении Назарета и Хаттина. С «осликами» катились броневики разведки, трехосные «Дромадеры» с бронегренадерами, среди стальной реки встречались машины с задранными вверх стволами «эрликонов» и 37-мм автоматов на площадках. Это перла на запад настоящая сила. Полки еще не задействованной в боях свежей моторизированной дивизии.

Второй мост вчера саперы так и не достроили. Не так-то это просто, когда в округе дефицит материалов. Пока люди собирали все лодки и бревна по округе, разведка угоняла баржи с Галилейского озера прямо из-под носа англичан, к переправе подошел понтонный парк. Тот самый, что должен был догнать роту капитана Чистякова и на который уже не надеялись.

Поднаторевшие в работе саперы развернули переправу меньше чем за час. Заготовленные материалы пустили на усиление первого плавучего моста. Что-то подсказывало, что лишним это не будет. Командовавший понтонным парком фельдфебель рассказал, что их гнали от Дамаска через Дэру без остановок. А через пустыню потоком шли войска. По некоторым намекам, спешно перебрасывались силы из южной Месопотамии.

– Куда нас дальше? – Иван Дмитриевич повернулся к капитану.

Чистяков пожал плечами.

– Нам из батальона что-нибудь передавали?

– Пока все тихо, Иван Дмитриевич. Искренне надеюсь все про нас забыли.

– Хотелось бы, – усмехнулся поручик. – Наш Манштейн тоже в ожидании. А вон, он, легок на помине.

– Тогда давайте не будем никого сегодня беспокоить, – тихо молвил ротный. По человеку было видно, он не шутил.

– Вон, смотрите, за пехотой мехбригада идет. Знакомые танки.

– Вы уже научились отличать технику танковых полков от механизированных бригад?

– Не хотел, но пришлось. Такие большие катки только у танков Кристи.

Увы, долго отдыхать командирам роты не дали. Примчавшийся посыльный сообщил, что капитана вызывают по радио. Причем, срочно и лично. К радиомашине пошли оба. Никифоров спинным мозгом чувствовал, командование про них не забыло несмотря на все надежды и молитвы. Так и получилось. Подполковник Никитин лично поздравил своих офицеров с тем, что они живы. Судя по энергичному тону, настроение у комбата было боевое. Так и оказалось. Затребовав списки отличившихся дражайший Григорий Петрович обрадовал ротного известием, что ждет блудных детей в Дамаске. Понтонный парк оставить на ответственность пехоты, а самим собираться и двигать по старому маршруту через Тиберию.

– Одно радует, англичан подвинули, – изрек Никифоров после того как комбат отключился.

– Наивный вы человек, Иван Дмитриевич, – печально ответствовал Чистяков. – Это в Дамаске считают, что англичане отошли. Сами лимонники об этом знают? Как думаете?

– Умеете вы тоску нагнать.

– Лучше так, чем вот так, – кивок в сторону свежего кладбища на берегу Иордана куда доходчивее всяких самых красивых и умных слов.

Впрочем, Чистяков отнюдь не спешил исполнять приказ. Как человек разумный он поручил унтерам и ефрейторам проверить матчасть, поинтересовался состоянием своих раненных в медсанчасти, приказал проинвентаризировать оружие, снаряжение, инструменты, проверить обмундирование саперов. Естественно ротный не забыл наведаться к пехоте, предупредить подполковника Манштейна, что тот остается без саперов.

– Поздравить или посочувствовать, Петр Александрович? – мрачным тоном молвил Чистяков после того как на него обрушили последние новости.

– Делайте что хотите, Алексей Сергеевич. – подполковник явно пребывал в плохом настроении.

Да, было с чего. Манштейну передали приказ командующего фронтом: подполковник с этого момента исполняет обязанности командира мехбригады. Похоже, по той простой причине, что под рукой комбата остались все наличные силы бригады. Прямо скажем, паршивое дело.

– Что с Шестаковым?

– Погиб Никифор Минаевич, сгорел в танке при прорыве. Старый казак шел первым, не прятался за спины. Эх, злой был станичник!

– Земля пухом. Жаль, не удалось при жизни свидеться, – Чистяков размашисто перекрестился. – Вы лучше, Петр Александрович, просветите нас насчет обстановки. Что ожидать, и куда наше командование свой взор бросило?

Свежеиспеченный комбриг молча развернул карту. Тактические значки частей говорили о многом. Капитан Чистяков минуту вглядывался в расстановку сил, почесал в затылке и незлобливо, но образно выругался. Было с чего.

Разумеется, планы и расчеты командования недоступны простому ротному офицеру или даже комбату. Однако, для любого достаточно осведомленного и нечуждого военного дела человека было ясно: лучше всего бросить подвижные и механизированные части на юг по краю пустыни в полосе Трансиорданской железной дороги. Однако, сейчас в этом направлении двигалась хлипкая завеса из разведывательных легких подразделений.

А вот свежая 12-я пехотная дивизия с тяжелым вооружением и механизированными частями поворачивала на запад. Через то же самое несчастное Хаттинское поле, с явно наметившимся ударом на Хайфу. Причем продвижение шло не без проблем.

До переправы доносился гул канонады. Подвижные части явно прямо с марша вступали в бой.

У генералов свои резоны. Вполне возможно, командующий группировкой решил добить танковую часть так удачно разгромившую 12-ю мехбригаду у Галилейского озера. Да, оставлять на фланге ее рискованно. Логика есть. Впрочем, в реальности даже крупная механизированная группа рассматривалась командующим фронтом только как досадная помеха. Иерусалим тоже может подождать. С точки зрения штаба, куда важнее полный разгром всех сил англичан на севере Палестины, захват Хайфы и Бейрута, завершение окружения французских войск в Сирии.

Капитан Чистяков совершенно верно затянул подготовку к маршу. В конце дня ему пришло новое распоряжение, на этот раз подполковник Никитин приказал идти с ротой в Назарет и готовить место расположения для всего батальона. Видимо, за этот день многое изменилось, командование воодушевилось успехами и решило немного ускориться.

Опять дорога. Вроде бы быстро, все рядом, но это на карте. В Тиберии засела британская часть, сейчас ее выбивают из города. На флангах тоже неспокойно. Шастают недобитые англичане и иногда даже огрызаются.

Машины погрузили с вечера. Построение стандартное, как всегда поручику Никифорову досталось место замыкающего. Саперы шли отдельной колонной, по своему маршруту. Вообще говоря, организация маршей оставляла желать лучшего. Общая координация если и была, то в поле ее не видели. Хорошо, бедная пустынная местность позволяла обходить узости по грунтовкам, да и мелкие речушки изобиловали бродами.

С дороги открывались виды на следы недавних боев. На каждом шагу встречались подбитые танки, сгоревшие и просто брошенные машины, разбитые орудия. Когда саперы выбрались на шоссе, водители невольно сбросили скорость: справа от трассы насколько хватало глаз стояли танки. Именно здесь по колоннам 12-й механизированной нанесли первый и самый страшный массированный удар.

Кто-то сгорел на дороге, кто-то успел развернуться, попытался вырваться из огненного мешка, кого-то достало в атаке. Артиллерии англичанам не хватило. На краю поля среди сгоревших русских БТК встречались характерные силуэты «Матильд» и «Виккерсов». Сколько здесь полегло пехоты и не сосчитать. Вон, у еще воняющих пожарищем развалин деревеньки свежие холмики с крестами. А сколько просто сгребли в воронки и закопали?

Никифоров истово перекрестился на целую гору битой техники, здесь бронеходчики нарвались на кинжальный огонь противотанковой артиллерии. И ведь кто-то доехал до проклятых пушек и окопов. Вон, чуть дальше разбитая, разорванная гусеницами, истерзанная позиция противотанкистов. Брошенные орудия с покореженными станинами, уткнувшимися в землю стволами. Невдалеке кресты над могилами. Чуть дальше застрявший в окопе, накренившийся БТК. Башня повернута на борт, люки открыты, на броне черные проплешины копоти.

Свежие части шли по полю смерти. Лязг железа, гул моторов, шорох колес, скрежет гусениц перекрывали гудки клаксонов. Вопреки всем приказам и наставлениям водители отдавали последний долг погибшим. Не важно, застигнутым врасплох, пытавшимся бежать, или полегшим в последней лихой атаке, в безнадежной попытке дотянуться если не огнем, так гусеницами до врага, раздавить и растоптать. Уже не важно.

– Они все погибли в крестовом походе, – сорвалось с губ Никифорова.

– Господи, будь милостив, – вторил сидевший на заднем сиденье унтер. Иван Дмитриевич взял в машину своего старого знакомца Антона Генералова. Взвод может и обойтись на коротком марше без командира, пусть ефрейторы командуют и учатся.

Водитель нажал на гудок, над полем пронесся прерывистый пронзительный сигнал.

Короткая остановка. Впереди затор. Мост через безымянную речушку разбит, если гусеничные бронетранспортеры спокойно форсируют препятствие по ближайшей отмели, то машинам приходится объезжать препятствие. Три регулировщика у разбитого моста флагами показывают направление объезда.

Броды уже размечены, из воды торчат длинные жердины с синими флажками, однако, подъем на берег крутой, людям приходится спешиваться и с такой-то матерью известным бурлацким способом выталкивать машины на подъем. Из-за этого на берегу скопились машины.

Назарет отнюдь не впечатлял красотой, архитектурными шедеврами и величием. Да, город с историей, эти древние камни помнили еще поступь римских легионов, были свидетелями прохода Вифлеемской звезды, но уж больно здесь грязно! Азия. Типичная погрязшая в косности и дикости Азия.

Чистяков и Никифоров не стали забираться в центр, под расположение батальона заняли несколько приличных домов на окраине. Успели первыми, уже когда саперы наводили порядок, их попытались подвинуть тыловики пехотной дивизии. Неудачно. Иван Дмитриевич в свои годы и не такое видал, и не такое пережил. Приходилось за казенные контракты драться и борзых конкурентов на место ставить. Так что, пытавшийся захватить территорию капитан ушел со своими людьми не солоно хлебавши.

– Жаловаться будете хоть в штаб фронта, а у меня люди после боя уставшие, – выдав эту фразу Никифоров повернулся к саперам за своей спиной: – Гитлер, живо перегородить въезд. Генералов, где часовые? Выставить караул, как положено!

На следующий день в Назарет пришел весь батальон. Довольный и радостный подполковник Никитин первым делом обнял офицеров своей «блудной» и героической роты, затем огорошил новостями. Оказывается, командование само не знает, что делать с оторвавшимся от своего мехкорпуса батальоном. Прикреплять именную часть к обычной «номерной» дивизии не-комильфо. Статусы разные. Сам мехкорпус до сих пор на севере Сирии втянут в вялотекущие бои с французами, причем, явно надолго. Давать батальону особый статус и прикреплять к фронту не будут. Здесь Григорий Петрович сплюнул через левое плечо.

Так что, последние свои решения штаб фронта не пересматривает. Батальон, как и положено механизированной части, остается в оперативном подчинении 12-й мехбригады. Большой привет подполковнику Манштейну.

– Вы, господа, уже знакомы с нашим непосредственным начальством. Так что, время не теряем, проводите меня в расположение бригады, представите комбригу.

– Связываемся по радио и едем в Тиберию.

– Это еще не все. Вам, Иван Дмитриевич и подпоручику Аристову подписаны представления на «Георгия» четвертой степени. Андрею Ивановичу в госпитале вручат. Уже ждем, обещают через две недели выписать. А вам и нашим отличившимся саперам все вручат, когда из Багдада нарочный прилетит. Извини, но могу только на словах порадовать.

– И за это благодарствую. Солдат тоже не забыли?

– Всех, кого ты в списки внес, всем кресты положены. За оборону Иордана отдельные представления готовлю.

С этими словами комбат сжал руку слегка опешившего Никифорова. Дражайший Григорий Петрович умолчал об одном нюансе, вместе с орденами и крестами батальон должны догнать приказы на повышения в званиях. Так, Ивану Дмитриевичу предстоит войти в Иерусалим с погонами штабс-капитана. Всего полгода в армии, образования нет, но на фронте цензы отменены.

Так и получилось. Вновь собранная из маршевых рот, сшитая на живую нитку 12-я мехбригада одной из первых ворвалась в священный город трех вер. Саперы шли вместе с танками и бронегренадерами, расчищали пути, наводили мосты, разминировали дороги. Только в Великом городе батальон получил долгожданный отдых, здесь же его догнало пополнение. к Суэцкому каналу прорывались уже другие части.

Глава 43
Франция

21 мая 1940. Алексей.

Если говорить правду, героическую оборону Вердена русская дивизия даже не заметила. Рихард честно пытался хоть что-то сделать, но…. Мочиться против ветра не лучшая затея. Когда бронегренадеры смяли защитников и ворвались в город комбриг посчитал лучшим выходом спасать тех, кого еще можно. Вместе с ним вырвалась старая гвардия Эйслера, несколько солдат второго батальона да, пожалуй, и все.

О судьбе пятого батальона лучше не спрашивать, они попали под главный удар. Тихон Павлюченко не пережил первый же обстрел. Старый хитрый еврей и хороший верный товарищ Розенберг погиб. Комиссар дрался на батарее противотанковых пушек. Даже подбили два танка. Об остальных своих товарищах и геноссе Рихард не спрашивал. Запретил себе задавать лишние вопросы. Теплилась в душе искорка надежды, вдруг как в прошлый раз, кто-то да отступил в город, кого-то завалило в блиндаже, кто-то вдруг да уцелел под огнем.

Близ старинного красивого городка Коммерси они расстались. Основной отряд под командованием артиллериста старшего лейтенанта Дюкло отправился в ближайшую комендатуру, а Рихард с Герхардом Эйслером и двумя немцами решил заглянуть в Мец. Решение он не афишировал, сам не был уверен, что это нужно. Однако, на душе лежал камень.

– Ребята, извините, мне надо ехать.

– Командир, мы с тобой.

– Герхард?

– Не гони. Нам тоже некуда идти. Сам видишь, через два дня здесь будут русские танки. Встречать их некому.

– Я еду на север.

– Значит, тебе нужны камрады. И знаешь, командир, – вздохнул Эйслер, – Мы с тобой из таких передряг выбирались. Верю, и в этот раз вместе будет безопаснее.

Сплошной линии фронта нет. Французскую форму выбросили, как только отъехали от Коммерси. Гражданской одеждой разжились по дороге, не проблема, все в этом мире решается просто и банально – деньгами. Рихард с сожалением швырнул в яму свой планшет, содержимое переложил в портфель. С этим планшетом он вырвался из-под Буамона, пережил штурм Вердена. Что ж, рано или поздно со всем приходится расставаться.

С русскими и французскими патрулями разминулись. Верный «Пежо» оставили в лесу недалеко от города. Дальше шли пешком. На окраине разделились. У всех в городе оставались дела. Условились встретиться у машины. Если кто не управится за сутки, того не ждать.

Мец почти не изменился, тот же самый старинный город на стыке двух цивилизаций. Первым что бросилось в глаза, это патрули. Солдаты в пятнистых комбинезонах с автоматическими винтовками с хозяйским видом расхаживают по городу. Как, человек опытный немало повидавший и испытавший Рихард от патрулей не прятался, наоборот воспринимал их как досадную помеху, этакий неприятный довесок к комендантском часу и прочим разным неприятностям. Впрочем, десантники со своей стороны поглядывали на обывателей свысока, спокойно неторопливо разрезали улицы как линкоры океан. Однако, местных зря не обижали.

Остановившись у газетной тумбы Рихард стал свидетелем восхитительной сцены, как солдат силился объяснить продавщице в лавке что ему нужно. Скудный словарный запас парашютист компенсировал богатой мимикой и жестами. Ясно было, что он хочет курево, но от протягиваемых коробок и пачек яростно отмахивался. Наконец один из зевак, а вокруг собралась толпа, пришел на помощь. Оказалось, русского интересовал исключительно трубочный табак. Расплатился он настоящими рейхсмарками. Удивленный возглас продавщицы слышала вся улица.

– Вот и появились новые постояльцы, – заметил господин с короткими усиками, обращаясь к Рихарду.

– Временно, скоро старые вернутся.

– Пишут, Штрассер вернет довоенную границу.

– А эти?

– Надеюсь, уйдут. У меня по соседству русские офицеры поселились. Замечаю, дочь уже поглядывает, глазками стреляет. Только сегодня утром с ней русские заговорили. Ну вы понимаете.

– Франция сильна своими красавицами.

– Да. Мы французы это понимаем.

По дороге к дому Рихард сделал часть пути по набережной Мозеля. Уже затем свернул к знакомому району. На, улице ничего не изменилось. Только стало меньше машин. На балконе дома на углу стоял крепкий мужчина в русской форме. Рихард прошел мимо своего дома, на окна он поглядывал с осторожностью, остановился у арки, задумчиво оглянулся по сторонам после глубокомысленного созерцания витрины булочной. Вроде, ничего не изменилось. Людей мало, обычный день. Знакомых к счастью не попадалось.

Выждав какое-то время Бользен вернулся к парадной. Дверь открылась легко. Консьержа здесь со времен Депрессии не держали. Ничего подозрительного в глаза не попалось. Был конечно шанс, что квартирная хозяйка успела сдать жилье новому постояльцу, но ждать до вечера Рихард на собирался. Вопреки распространенному у обывателей мнению, подчерпнутому из романов, неформальные визиты днем куда безопаснее чем ночью. Что может быть естественнее поднимающегося по лестнице человека и остановившегося перевести дух на площадке?

Нет, ничего подозрительного из-за двери не слышно. Ключ легко проворачивается в скважине. Прихожая темная. Рихард давит естественную реакцию щелкнуть выключателем, минуту вслушивается, аккуратно закрывает дверь, ключ оставляет в замке.

В квартире пусто. Чисто, но везде царит привычный «божий порядок». Чувствуется нежилой дух, бросаются характерные признаки запустения. Ольга собиралась в спешке. На кухне остались продукты. Большая часть вещей разложена по полкам и в шкафах, либо хаотично разбросана по кровати. А вот в детской чувствуется – постарались ничего не забыть. Оля любящая прекрасная мать, себя обделит, но свитера и теплые колготки для ребенка уложит, пусть даже ради них придется оставить новое платье.

В тайнике на кухне обнаружились триста фунтов мелкими купюрами и записка на немецком. «Ждем тебя. Любим и надеемся».

Намек понятен. Неизвестно, что там товарищи планируют, но Ольга ясно дала понять куда она собирается. Разумно. Русские и немцы эту крепость в жизни не возьмут.

В прихожей в замаскированной нише под дымоходом дожидался своей очереди полицейский «Вальтер» с пачкой патронов и двумя снаряженными обоймами. Теперь крайний случай наступил. Возвращаться в этот дом и этот город смысла нет. Все осталось в прошлом, все важное и нужное уже ушло, а вещи стоят сущие пфенинги чтоб из-за них рисковать. Единственное, Рихард нашел свою старую сумку с плечевым ремнем и переложил в нее содержимое портфеля.

Осталось одно дело. В комнате достаточно светло. Бумага и ручки в столе. Рихард быстро набросал два письма и сложил их в конверт. Все сделано. Больше в этом городе ничего не держит.

С квартирной хозяйкой Бользен удачно разминулся на лестнице первым заметил ее с высоты пролета дождался пока мадам Софи не скроется за дверью.

В конторе «Экспресса» вообще ничего не изменилось. Оккупация совершенно не сказалась на работе компании. Наплыва посетителей и раньше не наблюдалось, почтовая служба весьма специфическая, но по косвенным признакам клиенты были.

– Вижу, вы в штатском. Поздравляю с успешной демобилизацией, – клерк дружелюбно улыбнулся, кивнул как старому знакомому, затем вернулся к регистрации почтового отправления.

– Мне повезло.

– Рад за вас. Если дело терпит, советую зайти дня через два. У нас утверждают новые тарифы по вашим маршрутам.

– Уже напрямик?

– Конечно, собираем партию к отправке сразу через Саарбрюккен. Придет гораздо быстрее, а если принесете письмо через два дня, посчитаем по новым расценкам.

– Спасибо. К сожалению, дела не ждут, время дороже денег.

– Понимаю.

Больше в этом городе ничего не держало. А русские хоть и выглядят добродушно, но не стоит обманываться скучающим видом солдат. Любые военные патрули моментально приучаются замечать подозрительный контингент. Да и знакомых в Меце немало. Лучше не искушать.

Из города Рихард выбрался без приключений. Машину нашел там же где и оставил. Чужих рядом нет, следов любопытных бродяг нет, вокруг благодать, все зеленеет, птицы поют. Вид свежей зелени навевает на благодушный романтический лад. Где-то там война, но здесь уже все тихо, спокойно, не стреляют.

В мае на севере Франции достаточно тепло, спать можно в машине. Костер Рихард не разжигал, перекусил бутербродами. Впервые за долгое время он понял, что никуда не спешит. Дорогу застилает плотный туман. Будущее закрыто тайной, планов как таковых нет. Вдруг вспомнились слова почтового клерка: «Поздравляю с успешной демобилизацией».

Действительно, сам себя демобилизовал. Стоит ли восстанавливать контакт с геноссе? Интересный вопрос. Неделю назад ответ был однозначный. Но это было целую неделю назад. Для себя Рихард решил, что в первую очередь догонит семью. С царящим на дорогах хаосом, с потоками войск и беженцев, еще не факт, что Ольга с Джулией покинули Францию. Жаль, Яша так и не успел дать маршрут эвакуации. Порт все равно не определен, или Гавр, или Шербур. Есть еще резервный маршрут через Марсель, если вдруг все совсем плохо. Однако, Рихард не был уверен, что Ольга уехала с семьями коминтерновцев, что-то ему подсказывало, жена не стала связываться с партийными кадровиками. Да и машину она забрала.

Герхард вернулся рано утром. Рихард первым заметил, как тревожно закричали птицы и быстро занял удобную позицию метрах в двухстах от машины. Эйслер пришел один.

– Михаэля не ждем, – буркнул сержант.

– Проблемы?

– Да. Его пытался задержать патруль. Михаэль вырвался и сбежал. Если не дурак, заляжет на дно и будет прорываться один.

Вот еще одна причина, по которой Рихард не ночевал в городе. Опытный острый глаз даже в штатском выловит характерные моментики, выдающие повоевавшего человека, та же пороховая грязь на руках. Очень сложно бывает объяснить ее происхождение.

Зато Марк пришел вовремя, но не один. С камрадом девушка.

– Это Хелен, моя невеста. Место найдется? Мы потеснимся.

– Конечно найдется.

За руль сел Рихард. На переднем сиденье Герхард. Молодежь разместилась сзади. Марк рассказал, что с девушкой они помолвлены. Как оказалось, отец Хелен пропал без вести, мать и сестры уже заняты устройством личной жизни, так что, когда вдруг вернулся жених, юная француженка думала целую минуту прежде чем согласиться отправиться на поиски счастья в мирный благодатный край.

Рихард все, воспринял спокойно, жизнь идёт, люди встречаются, заводят семьи, задумываются о доме и постоянном доходе. Вот еще один боец решил потеряться. Рихард его не осуждал. Сельскими дорогами четверо друзей быстро проскочили оккупированную зону. Случайную французскую часть заметили издали и объехали. Заправились уже на шоссе. Здесь же перекусили в придорожном кафе. Прямо по курсу лежал Лангр, а там до швейцарской границы недалеко. Герхард вдруг решил составить компанию Марку и его избраннице в путешествии по стране сыра, шоколада и трудолюбивых гномов. Сам Рихард на все предложения и вопросы отмалчивался. Ему больше импонировал Брест, но дорога в Бретань долгая, многое может измениться и не один раз.

– Удачи, камрады! До встречи, Хелен!

– И тебе легкой дороги, командир!

Расставались без долгих сантиментов и красивых слов. Рихард высадил друзей на заправке у въезда в какой-то городок. Дальше Герхарду со спутниками лучше пешком и на попутках. Весенняя погода радовала. Над головой бездонное чистое небо, удивительно яркое солнце. Вокруг все зелено. Благодатный, край. И люди хорошие. Уже через пять минут, Хелен остановила автобус с полупустым салоном. Удачи им.

Рихард залил полный бак, купил на заправке сигареты, колбасу и свежий только из печи, с хрустящей корочкой хлеб. Перекинулся парой слов с владельцем. У всех на языках одна война. Лица тревожны, ходят слухи, дескать бензин скоро пропадет. Якобы уже оптовики не принимают заказы дальше чем на неделю. Да и франк дешевеет. По секрету Рихарду посоветовали не экономить деньги, не верить банкам и найти работу. В развал фронта здесь не верили, но настраивались на долгую и тяжелую войну, как в тот раз. Впрочем, в провинции все переносится легче, чем в больших городах. Земля и дороги кормят.

Очередной патруль. Седой капитан с усталым видом медленно изучал документы. Пальцы перелистывали страницы, офицер вчитывался в строчки, недоверчиво хмыкнул, дойдя до записи о предыдущем гражданстве.

– Немец?

– Интернационалист. Уехал от наци.

– Быстро паспорт получил, посмотрю, – серые глаза испытывающе смотрели на Рихарда, уголки рта скривились в брезгливой усмешке.

Спокойно выдержав взгляд, Бользен уверенно кивнул.

– Быстро. Если все честно, полиция препоны не чинит. Франции же нужны налогоплательщики.

– Езжай, давай.

Офицер мигом потерял интерес к Рихарду. Скорее всего он искал дезертиров. Как оказалось, патриотические настроения это одно, а реально бросаться под танки совсем другой настрой нужен. Особенно после поражений и разгромов, среди вырвавшихся из окружений солдат находилось немало людей, вдруг пересмотревших свои взгляды и своевременно обретших пацифистские настроения.

– Летит. Скотина! – офицер грозил кулаком в небо.

Над городом плыл двухмоторный самолет. Невысоко. Глаза Рихарда сузились при виде крестов на крыльях.

– Чувствуют себя как дома колбасники. Зенитчики опять спят.

Словно услышав, слова ветерана, с окраины города донеслись выстрелы. Выше и правее самолета вспухли грязные кляксы. Разведчик отвернул левее и стал забираться выше. Его провожал редкий зенитный огонь.

Рихард негромко выругался на немецком. Настроение испорчено напрочь. Недавние планы уйти от политики и борьбы, жить своей жизнью, догнать семью и уехать на солнечную мирную счастливую Кубу оказались тщетными. Смешные, наивные, инфантильные бредни. Не убежать. Не, спрятаться. Они идут, уверенно надвигаются, закрашивая мир черным и коричневым.

Телефонная станция нашлась быстро. На вызов ответили со второго гудка. Там даже не удивились, услышав имя и цифровой код. Коминтерн можно ругать, можно бояться, но у Коминтерна есть главное – он не сдаётся.