Текст книги "Кукольный загробный мир (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Да, я часто многое теряю из-за своей рассеянности. Но потерять целое зеркало… я его и со стены-то никогда не снимал!

Короче, минут через двадцать выяснилось, что абсолютно все зеркала исчезли. Авилекс стоял возле монументальной каменой книги и бессмысленно теребил свою шляпу. В его личном списке подозреваемых было двое:

– Либо Гимземин взял для каких-нибудь чокнутых опытов, либо Гемма. Последняя отсутствует уже несколько дней, вот куда делась?

– Да, – подтвердила Астемида, – и почему-то даже ракушку с собой не взяла. Ни связаться, ни поговорить. Вообще, она последнее время какая-то нервная стала, не замечали?

Звездочет подошел к Винцеле:

– Слушай, Вина, будь добра, сходи к алхимику, узнай…

– Почему я? – ее широко распахнутые глаза сместили брови высоко на лоб.

– Ну вы вроде как дружите…

– Тоже мне, друг! Только и приходит трав клянчить, все гербарии ради него пришлось распотрошить! Вон кто у него друг! – Винцела указала пальцем на Фалиила.

– Ладно, я схожу узнаю, – Фали не спеша, вразвалочку направился в сторону севера, потом остановился, хлопнул себя полбу, добавив: – Ну я кретин! Мы же с ним связаны через ракушку.

После заочного разговора с Гимземином оказалось, что он и понятия не имеет ни о каких зеркалах, а для алхимических опытов они совершенно бессмысленны. Авилекс усиленно потер подбородок:

– Остается только Гемма, других вариантов нет… – в его серых зрачках появилось некое подобие испуга.

Астемида зашла обратно в свою хижину, залезла рукою под подушку и вытащила оттуда маленькое круглое зеркальце – пожалуй, теперь единственное на всю Сингулярность. Да и не зеркальце это никакое, а отшлифованный кристалл хитилитуса – полудрагоценного камня, что Фалиил однажды отыскал на дне озера.

Через несколько дней Гемма достигла своей избушки. Все это время шла, спотыкаясь, с мешком за плечами: постоянно боялась, как бы не упасть да не увеличить количество осколков вчетверо. Авантюрная затея, конечно же, изначально была связана с риском, а именно: тихо ночью, когда все спят, пробраться в хижины, также бесшумно снять ставшие вдруг столь важными для нее осколки. Произведи она хоть одно неосторожное движение и… сейчас не хочется об этом даже думать.

«Надо выбрать место поровнее», – привычным шепотом посоветовала тень, – «попробуй собрать его прямо на полу избушки, места должно хватить».

Гемма никогда еще не решала геометрические головоломки, это даже показалось ей забавным: одни кривые кусочки подгоняются к другим кривым кусочкам, в совокупности образуя нечто единое. Большого труда собрать этот пазл не составило, и вот уже Спящее Зеркало, как назвала его тень, лежало раздробленным прямоугольником, занимая более половины всего пространства ее небольшого домика.

«Теперь скажи слова: целое, единое, вместе неделимое».

– Ну, целое, ну, единое…

– «Без всяких ну!», – шепот, казалось, стал возмущенным от такой небрежности. – «Это называется заклинание, его необходимо произносить дословно».

– Целое, единое, вместе неделимое… Ой! Ой-ой! – Гемма в ужасе отскочила от пола, споткнувшись о ближайшую табуретку.

Осколки, как живые, подползли друг к другу, спаиваясь в один зеркальный монолит. В какой-то момент образовавшаяся поверхность воссияла в девять раз сильнее дневного света: но лишь на миг, иначе можно было ослепнуть. Потом вернулся успокаивающий душу полумрак. Спящее Зеркало, целехонькое, лежало внизу и как будто никогда не ведало о своей раздробленной судьбе. Даже трещинки не осталось. В нем отражался унылый потолок.

«Поставь его вертикально к стене, только чтобы прочно держалось», – прошептала тень и почему-то горько вздохнула.

– А чего так печально вздыхаешь?

«Тени не умеют вздыхать радостно…»

Пожалуй, впервые за свою жизнь Гемма увидела себя в полный рост: руки, ноги, туловище с элегантно насаженной головой, длинное платье, свисающее почти до туфлей – абсолютно все умещалось в таинственном зазеркалье. Она сначала улыбнулась, потом оскалила зубы, сложила руки на бока и притопнула ногой. Отражение безупречно копировало все движения.

– Весело!

«Должна тебя предупредить», – тень сменила интонацию, отчетливо выделяя каждый слог, – «откровение Спящего Зеркала потребует частицу твоей красоты. Ты готова к такой жертве?»

Гемма равнодушно подумала: к чему нужна красота, если живешь отшельницей в лесу? Гимземин, вон, совершенно некрасив, но никогда не страдал от этого.

– Что я должна теперь сделать?

«Скажи четыре слова: прошлое отворись, в память возвратись. Только без ну!»

– И я сразу все вспомню?

Шепот помедлил с ответом, вздыхая да кряхтя:

«Не все, конечно. Только то, что захочешь».

В избушке мило потрескивал огонь от разожженной печи. За последние дни она преобразилась: та небогатая деревянная мебель, что имелась, была тщательно протерта, алюминиевые кружки вместе с чайником начищены до блеска, плетеная лежанка обзавелась собственным одеялом, которое Гемма вместе с осколками захватила с собой из Сингулярности. В углу на натянутых нитках сушилась трава под названием червленая мята, из нее можно заваривать великолепный чай. А если подмешать еще щепотку тертых корешков лехестии – то аромат просто очаровывал.

– Прошлое отворись, в память возвратись!

После произнесенных слов послышался шум ветра и плеск воды, в лицо дунуло теплым воздухом. Спящее Зеркало преобразилось: его поверхность покрылась рябью, но не водной и даже не воздушной – некой эфемерной субстанцией странного происхождения.

«Не бойся, просто надо взять да шагнуть внутрь, я тебя не оставлю там одну».

Гемма закрыла глаза, совершив пару смелых шагов…

Возникло чувство, что тело сначала обдало жаром, потом успокаивающей прохладой. Она прошла словно сквозь тонкую пленку. В ушах стоял едва различимый гул – как будто далеко-далеко играло множество праздничных труб. Но ощущение праздника это не прибавило ни на йоту. Она со страхом оглянулась, поежилась, совсем не увидев собственного тела. Вокруг стояла глухая ночь, только лишенная звезд или чего-нибудь вообще. Гемма посмотрела назад, от неожиданности ойкнув: ее избушка…

Ее избушка оказалась где-то снаружи и была совсем на себя не похожа – выглядела точно нарисованная на холсте. Стол, печка, табуретки, бревенчатые стены – все было искусно намалеванными красками, как на полотнах Анфионы…

«Здесь место, где плоское становится объемным, а объемное плоским», – тень вдруг хихикнула. – «Теперь ты чувствуешь то же самое, что чувствую я, когда гляжу на ваш мир. И не пытайся увидеть здесь саму себя: это бесполезно».

– Не думала, что зазеркалье выглядит столь мрачно.

«О, ты ошибаешься, оно пока еще никак не выглядит».

– А дальше?

«Все проще простого: задай любой вопрос, на который хочешь получить ответ».

Вот здесь оказалась неожиданная проблема: ведь в голове вопросов накопилась целая куча – не знаешь, с какого начать. Они вертелись шумной каруселью и как бы хором кричали: «спроси меня! нет, меня, меня!»

Гемма ляпнула первое, что пришло на ум:

– А отчего зеркало-то разбилось?

«Ох», – вздохнула тень, – «что за глупость?»

Но было поздно. Тьма вздрогнула и развеялась. Гемма ощутила себя висящей в воздухе в неком бестелесном состоянии. Внизу виднелась Сингулярность: все восемнадцать домиков, аккуратно стоящих по вершинам правильного многоугольника. Туман абстракций белым обручем опоясывал дремлющие леса. Четыре монументальные свечи тоже на месте – только горели как-то тускло. Вообще, все было видать словно сквозь матовую завесу. По поляне ходили куклы, из-за высоты уменьшенные в размерах, как игрушечные: Анфиона, Винцела, Ингустин… ух ты! Она вдруг узнала саму себя! Игрушечная Гемма принялась прыгать на скакалке, а рядом стоящая Астемида считала количество прыжков…

– Не помню такого.

«Не отвлекайся на разговоры, просто внимательно смотри!»

А ведь что-то на поляне было не так… Вот где причина! Спящее Зеркало! Оно целехонькое стояло недалеко от священной Ротонды, и каждый, кто проходил мимо, заглядывал в него. Послышался тихий голос Ингустина:

– Кукловод нам подарил сегодня особо радостный день.

Реплика была обращена к звездочету, но тот в ответ пробормотал нечто невнятное, потом громче добавил:

– Мне надо на какое-то время отлучиться.

Часы на мраморной экспоненте вроде как шли, значит, все это происходило еще до… до…

Вдруг картинка перед взором замельтешила, все краски перемешались цветным бульоном, как будто в механизме волшебства произошла поломка.

«Такое бывает», – успокаивал шепот. – «Мы переносимся во времени. Зеркало показывает только самые важные моменты прошлого, чтобы ответить на твой вопрос».

Картина внизу вновь стала ясной, но совершенно другой. Над миром возвышалась гигантская Желтая свеча, а непреодолимые скалы оказались столь близко, что Гемма от неожиданности вскрикнула. Внизу шел одинокий Авилекс, в руках у него был большой молоток или скорее даже кувалда. Он долго расставлял какие-то передвижные зеркала, пока не открылась большая стеклянная дверь, а за ней находился непонятный механизм с вращающимися шестеренками. Дальше произошла необъяснимая странность: звездочет залез на механизм и несколькими ударами кувалды выбил наружу одну из шестерней. Она покатилась по траве, после чего загадочный механизм остановился.

Далее действия перенеслись резко на юг, к Розовой свече. Там с огромной скоростью начала раскручиваться гигантская Пружина. В ойкумене все деревья замерли, ветер затих, время остановилось. Но это еще не все…

После очередного калейдоскопа цветов вновь появилась поляна, на которую возвращался уставший Авилекс. В это время в прошлом стояла ночь. Звездочет взял камень, подошел к Спящему Зеркалу и бросил в него. Звук битого стекла еще долго звенел в ушах.

– Зачем?! – возмутилась Гемма, но видение закончилось.

Она снова обнаружила себя стоящей в избушке с тихо тлеющей печкой, тень раболепно стелилась по полу и не спешила давать каких-либо комментариев. Зеркало стало самым что ни на есть обыкновенным, фокусы закончились.

– Да, это правда все было… я вспомнила! вспомнила! вспомнила!

Маленький осколок памяти прилетел извне в голову и занял свое место где-то в пространстве ватного мозга. Почему-то попутно пришли картины, как они с Астемидой бегали на поиски дразнящего эха, крича ему вслед всякие глупости. Потом Асти приняла от нее половинку ракушки, сказав при этом: «теперь мы можем разговаривать когда угодно».

– А… как давно это происходило?

«Лишь одно могу сказать, но с плохой точностью: если тридевятый интеграл дней разделить на четыре части, то три из них прошло с того момента», – тень вроде зевнула, но на черном пятне внизу это никак не отразилось.

– Ого! Это же немыслимо много…

«В следующий раз, если надумаешь воспользоваться чарами Зеркала, задавай вопросы посущественней», – шепот выражал плохо скрываемый упрек, в нем сквозило даже некое разочарование.

– Ладно уж, учить меня… – Гемма вдруг резко замолкла, подойдя ближе к своему отражению.

Она изменилась! На лице появились чуть заметные трещинки, а в идеально черных волосах блеснула седина.

«Никаких претензий, я тебя предупреждала…»

– Возможно, когда-нибудь я сама разобью это чертово Зеркало!

* * *

– Ин, лови мяч!

Ингустин вздрогнул, когда что-то мягкое стукнуло его по голове. Мяч отскочил от плеча, потом от локтя, но каким-то чудом не упал, оказавшись у него в руках. В десяти шагах стояла улыбающаяся Леафани, пытаясь с ним заигрывать.

– Где твои лучшие подруги? Я не особо силен в воздушных играх.

– Именно поэтому я тебя и выбрала, чтоб победить с крупным счетом, а в конце торжественно посмеяться.

– Ну, держись!

Мяч принялся летать между ними, как громоздкая пушинка, гоняемая переменчивым ветром. Однажды показалось, что Леафани уже не поймает подачу, но тут откуда ни возьмись нарисовался Тот-Кто-Из-Соломы и своей соломенной головой отпружинил его обратно в сторону Ингустина. Тот от неожиданности промахнулся, а резиновый шар, перескакивая с кочки на кочку, оказался прямо у ног…

– Гемма, ты?!

Она стояла, хмуро созерцая их веселье, пока ничего не говорила, только все время оглядывалась.

– Ты вернулась! – обрадовалась Леафани. – Мы уж думали, что совсем сгинула… Ой, а что с твоим лицом? Где была?

– Лучше скажите, где сейчас обманщик Авилекс?

Не дожидаясь ответа, Гемма подбежала к его хижине и принялась тарабанить в дверь. Такой откровенной дерзости по отношению к звездочету не позволял себе даже Гимземин.

– Что с ней? – Лефа впервые за день стала совсем серьезной.

Авилекс вышел, открыл было рот, чтобы возмутиться, но вдруг резко изменился в лице:

– Ах, это ты…

– Ох, это я!

– Так, пока ты не наговорила всяких глупостей…

– Ко мне ПАМЯТЬ возвращается. Скажи, зачем ты разбил Зеркало?

– Какое?

Гемма подбежала к священной Ротонде, указав на пустое место рядом.

– Вот здесь стояло! Ты взял камень… – она руками продемонстрировала воображаемый камень, потом кинула его в воздух, – и разбил!

Звездочет попытался улыбнуться: улыбка в принципе была несвойственна его неполноценной мимике – нижняя губа лишь могла двигаться вверх да вниз, больше никуда. Но легкие морщинки по окраинам глаз, там где находился мягкий винил, все же возникли.

– Много маленьких зеркал лучше, чем одно большое.

На шум из своей хижины вышел Фалиил, затем появились Клэйнис и Таурья.

– Ага! – Гемма негодовала. – Шутками решил отшутиться. А время ты тоже шутки ради остановил, когда бил молотком по механизму на севере!? Отвечай! – ее глаза сверкали вспышками гнева.

Глаза же Авилекса наоборот – тухли с каждой капля-секундой. Он суматошно несколько раз засунул руки в карманы кардигана и обратно вытащил их, схватившись за голову:

– Ты даже не представляешь, кукую ошибку совершила.

– Неужелюшки? Врать, значит, не ошибка!

– Я не про это! Ты выпила настойку из цветков ненавии. Я же просил Гимземина, чтобы он уничтожил ее…

– Правильно, давайте все на Гимземина свалим, как обычно!

В спор решил вступить Фалиил, он подошел ближе, заведомо не доверяя ни одному из оппонентов:

– Скажи, Ави, это правда? Время в ойкумене ты остановил?

Звездочет долго медлил с ответом, мял шляпу, рассерженно пинал траву. Этого, впрочем, было достаточно и без слов. Тем не менее он честно произнес:

– Да.

Фалиил не унимался:

– Значит, легенда про нищего Нуна…

– Не было никакого Нуна, легенду я сам сочинил.

– А записи в других свитках – тоже твои вымыслы? – Фали всеми силами еще пытался сдерживать дружелюбный тон беседы, но уже боролся с растущим внутри негодованием.

В течение последней минуты на поляне появился Исмирал, до этого возившийся со станком, и чуть растерянная Астемида. Остальные были кто в лесу, кто вообще за пределами Сингулярности. Походы туда-сюда, минуя туман абстракций, сейчас стали обыденным делом. Кошастый залез на крышу одной из хижин и зорко наблюдал за назревающим скандалом. Бабочка, пролетающая рядом, была ловко поймана его лапами, но тут же отпущена. Клэйнис несколько раз открывала рот, чтобы задать свой вопрос, но Фалиил ее постоянно опережал. Таурья хмурилась, покачивая головой. Астемида задумчиво жевала кончик своей косы. Авилекс не спеша взял один из пней и присел на него:

– Просто выслушайте меня…

– Если ты не заметил, мы только этим и заняты, – Гемма мотнула своими косичками.

Все шумы на поляне вдруг стали второстепенными, прозрачный купол неба словно потяжелел, придавливая собой вздорную суету. Чучеленок спрятался за спину Леафани, иногда выглядывая оттуда чуть криво пришитыми сиреневыми глазами-пуговицами.

– Об этом можно было догадаться еще тогда, во время чтения легенды, – звездочет начал исповедь, смотря себе под ноги. – Неужели вы подумали, что время можно остановить попросту сломав стрелки на часах да разбив циферблаты? Конечно же, нет. Сломанные стрелки, битые циферблаты, которые наблюдались в пространстве скуки – не причина, а следствие. Поймите меня правильно: я боялся Юстинды и ее крылатой армии. Да, скорее всего эти чудища не способны проникнуть в Сингулярность, но я не хотел рисковать, так как впервые в жизни их вообще видел. Понятия не имею, откуда они взялись… Я не нашел другого способа остановить Юстинду, как просто отключить ход времени, совершив вынужденную… подчеркиваю – вынужденную поломку механизма Тензора. Впрочем, позже это привело к другим проблемам, на тот момент непредсказуемым.

– Поясни только одно, – Фалиил нервно почесал макушку, – зачем было обманывать? Выдумывать какую-то легенду. И ведь записать ее не поленился! Думаешь, мы бы не поняли, если б ты еще тогда обо всем рассказал?

Авилекс посмотрел ему прямо в глаза:

– Тебя вряд ли удовлетворит мой ответ. С легендами интересней жить: они дополняют реальность изящными вымыслами.

– О да! – Гемма топнула ногой. – Вранье превратилось в изящные вымыслы! Как складно получается!

– Легенды еще никому не принесли вреда, – звездочет отвернулся и продолжал говорить как бы в пустоту: – После остановки времени возникла проблема, как поддерживать его внутри Сингулярности. Количество самого времени осталось очень мало, где-то сутки или чуть больше. Туман абстракций не позволял ему рассеиваться вовне, но внутри его кольца оно само оказалось замкнуто петлей, а мы с вами просто по-разному проживали один и тот же день. Мы не двигались вперед…

– Как все сложно, как все заморочено… – встряла недовольная Клэйнис. – Попроще нельзя рассказывать?

– Помните, совсем недавно мы ежедневно на сцене Ротонды ставили одну-единственную пьесу. Там в конце последнего акта палач Хриндыль отрубает голову Главному Злодею. Казалось бы – бессмыслица, зачем Кукловоду сотни раз подряд смотреть на одно и то же? Гимземин все откидывал язвительные шутки по этому поводу. Теперь открою вам тайну: постановка пьесы была для нас жизненно необходима. Я как-то говорил, что время во вселенной происходит от гармонического колебания струн. Кстати, это чистая правда. Так вот, сам сюжет пьесы не имел никакого значения, главное – ее финал. Там персонажи Анахиль и Катария достают мандолины, играя незатейливую мелодию. Именно благодаря колебанию струн этих мандолин в Сингулярности поддерживалось течение времени. Сейчас же этим занимаются два механических музыканта – те, что на востоке и западе.

– Еще больше все запуталось! – Клэйнис обхватила голову, удерживая в ней тяжелый поток новостей. – Выходит, если б мы перестали играть спектакль…

– Да! Двух или трех дней бездействия оказалось бы достаточно, чтобы Сингулярность превратилась в пространство скуки. А мы бы сейчас стояли вечными манекенами, замерзшими в пустоте. Я не говорил это раньше, потому что не хотел сеять средь вас панику.

В разговор опять вступил Фалиил:

– Значит, Кукловод здесь совершенно ни при чем, постановками пьес ты пытался воздействовать на реальность. – Он принялся возбужденно выхаживать по поляне, потом остановился, пристально глянув в сторону звездочета: – Ави, скажи честно хотя бы сейчас: Кукловод вообще существует или нет?

– А кто зажигает свечи по утрам?! – крикнула Леафани, ревностная поклонница культа. Ее многочисленные косички, образующие циклон на голове, немного растрепались.

– И кто их потом тушит? – вторила за подругой Таурья, потом закрыла рот ладонью: в принципе, этого можно было уже не говорить.

Авилекс ответил коротко:

– Если существуют законы, должен быть и Законодатель.

– И все равно, ты врал! – Гемма в пятый или десятый раз гневно топнула ногой.

– А что принесла твоя правда, кроме раздора между нами?! – впервые звездочет повысил голос, потом резко встал и скрылся за дверью своей хижины.

Оставшиеся на поляне поначалу растерянно смотрели друг на друга, не зная что говорить. Вдруг Астемида вскрикнула:

– Ой, подруга! У тебя опять выросла тень!

Реакция Геммы оказалась неожиданной:

– Красивая, правда? – сказано было ядовитым тоном. – Хочешь себе такую же?

Больше не произнеся ни слова, Гемма направилась прочь, размашистыми шагами покидая Восемнадцатиугольник. Тень черной волной, как привязанный к ногам шлейф, следовала за ней.

– Думаете, она еще вернется?

На последний вопрос никто не дал ответа, потом даже не помнили, кто его задавал. Все молча разбрелись по своим делам. Фалиил быстро переключил мысли с одного на другое, достал из кармана недавно отшлифованный кристалл, затем принялся смотреть сквозь него на далекое пламя Фиолетовой свечи. Потом пришла идея показать свое открытие алхимику, и Фали побрел на север, в сторону озера…

Гимземин в это время дремал, сидя на продавленном диване. День и ночь для него не существовали, ведь опыты продолжались почти круглосуточно, а спал он когда придется, по наитию духа. Стук в дверь быстро вывел его из состояния приятной истомы.

– Да кого там несет?! – но, увидев Фалиила, алхимик смягчил тон: – А, это ты.

– С предисловиями или без?

– Без.

– Ты помнишь кристаллы райтаула? Я их на дне озера находил.

– Ну-ну, прозрачные такие, с легкой сизой примесью. По-моему, идеально бесполезная вещь.

– И я так думал, пока мне не пришла в голову идея отшлифовать их на абразивном станке у Исмирала. Гляди, что получилось.

Гимземин осторожно взял в руки странного вида кристалл: он был выпуклым с обеих сторон и казался пересечением двух огромных сфер разного диаметра. Понюхал его, посмотрел на свет, всячески повращал между пальцами, разочарованно скривил губы…

– Тебе показалась забавной такая ассиметричная форма?

– Ты напрасно его разглядываешь, надо посмотреть сквозь него на какой-нибудь предмет.

Алхимик поднес кристалл к собственным пальцам и с ужасом отпрянул: они показались ему огромными – раза в три больше естественного размера! Потом повернулся к пробиркам да многочисленным колбам: все они словно выросли за секунду, превратившись в гигантские бутыли с налитыми в них искрящимися жидкостями. Лицо Фалиила, и без того самое крупное, походило теперь на лик настоящего великана. Абсолютно все вокруг: стены жилища, столы, стулья, диван волшебно увеличились в размерах. Возникало мимолетное чувство, что попал в некий деревянный дворец. Наконец-то ироничное название хибары себя хоть как-то оправдало.

– Увеличительное стекло! – восхищенно произнес алхимик, его черные глазенки игриво забегали, а длинный нос пытался учуять запах тайны: – Это не фокус, нет. Обман зрения. Но ведь демонически изысканный обман!

Гость, довольный, что произвел впечатление на главного скептика, присел на стул. Царство бесконечных пробирок, разглядываемое под определенным углом, походило на чей-то стеклянный рай.

– Я думаю, что лучи света как-то искажаются внутри кристалла, но добиться этого эффекта оказалось нелегко. В необработанном виде он простой камень, ты прав. – Фали щелкнул пальцами по медному змеевику, вьющемуся из какой-то емкости.

Гимземин совершил несколько торопливых шагов, а его тяжелые башмаки-сабо грузно простучали по деревянному полу. Кажется, мягкую обувь он не носил из принципа, или же из своей природной вредности. Потом он достал бумагу, карандаш, принявшись что-то спешно чертить. Фалиил оглянулся и увидел на одной из стен картину – ту самую, что недавно подарила Анфиона: на ней алхимик нарисован возле мраморной экспоненты, с важным видом куда-то идущий.

– Есть идея, – проскрипел его голос, – сможешь сделать еще некоторое количество таких линз, только разного диаметра? Надо девять штук.

Фали взял чертеж, нахмурил густые брови и задумчиво прищурил один глаз:

– Вообще-то, много работы… а главный вопрос: для чего?

Гимземин приблизил лицо так, как раньше никогда еще не приближал. Стало даже жутко: горящие безумной идеей глаза, уродливый нос, кривая ухмылка.

– Для дела! – потом поспешил уточнить: – Для познания сути вещей.

Второй аргумент показался гостю более убедительным, он поднялся и напоследок произнес:

– Ладно, я заинтригован, уговорил.

Алхимик молча пожал плечами: да он, в общем-то, никого не уговаривал, лишь спросил – и то единственный раз. А Фалиил с роем взбудораженных мыслей уже возвращался назад на поляну. Его всегда манили неразгаданные тайны мироустройства, поэтому, если Гимземин что-то интересное откроет – это будет замечательно, ну, а если не откроет – тоже неплохо. Ведь на пути познания по определению множество проб и ошибок. Весь оставшийся день, а еще вдобавок день следующий Фали трудился за абразивным станком возле хижины Исмирала, обрабатывал кристаллы райтаула, придавая им нужные формы. Сам же абразивный камень приводился в движение бесконечным нажатием на одну и ту же педаль. Рядом Исмир достраивал свою очередную ракету, искоса поглядывая на увлеченного работника, но не задавая лишних вопросов.

Когда все девять камней были тщательнейшим образом отшлифованы, Фалиил гордый вернулся к северному лесу.

– Готово! – на ходу крикнул он, едва успела скрипнуть входная дверь. – Что дальше?

Алхимика редко видели улыбающимся, но сейчас блаженная улыбка сияла на всю широту лица, делая его чуточку более симпатичным. Даже брови немного выровнялись.

– Приходи ко мне через несколько дней, и сам все увидишь.

Ничего не поделаешь, пришлось окунуться в суету да терпеливо ждать.

В это время ум конструктора Исмирала был занят не менее глобальными проблемами, ему пришла в голову одна оригинальная идея. Во всяком случае, упорно казавшаяся оригинальной. Но необходим был помощник. Найдя праздно слоняющегося Ингустина, он спросил:

– Ин, выручишь меня еще раз?

– Говори, в чем проблема, – тот нарвал маленький букетик из травы и обмахивал им лицо.

– Помнишь, Раюл говорил, что на юге имеется водопад?

– Ну…

– Воды оттуда набрать.

Ингустин изобразил искреннее изумление, букетик травы за ненадобностью полетел вниз.

– А чем тебя наше озеро не устраивает?

Из ближайшей хижины вышла Риатта, несколькими хлопками вытряхнула пыль из маленького половичка, как-то странно на них посмотрела, но ничего не сказала, скрывшись за дверью. Клэйнис и Таурья прыгали на скакалке, сочиняя рифмы под сложные слова. С тех пор, как был запущен механизм Тензора, на поляне практически ничего не изменилось, но тем не менее, самые наблюдательные могли заметить, как временами на горизонтах пламя свечей мерцало сильнее обычного. Ветра ли тому причиной – неизвестно. Да и внутри самой Сингулярности ветра порою стали более порывисты, трава от их дерзкого поведения трепетно прижималась к земле и походила на гигантский ковер, все ворсинки которого расчесаны в одну сторону. А как только воздушные массы успокаивались, то листья и стебли гордо выпрямлялись, словно неваляшки, трясли бутончиками своих цветов да дружно росли дальше, как ни в чем не бывало.

– Мне нужна агрессивная вода в качестве топлива для ракеты, – Исмирал взглядом указал на свое великолепное творение.

– Агрессивная?

– Ну да, в которой больше внутренней энергии. Спокойное озеро не годится, а вот ревущий, грохочущий водопад – думаю, самое то.

– Первый раз встречаюсь с такой логикой, – Ингустин лишь развел руками.

– Так ты поможешь или нет?

Ин почесал плешь на макушке:

– А куда я денусь, я ж добрый. И ты постоянно пользуешься моей добротой.

– Не отрицаю, – и оба рассмеялись.

Четыре огромные пустые бочки были уже предварительно привязаны к телеге, оставалось только взять ее да покатить в сторону юга. Да-а… это надолго. Ингустин уже начал сожалеть, что так поспешно согласился. Путь к водопаду показался бесконечно долгим: хотя искать его не составляло проблемы – достаточно лишь двигаться по берегу реки, текущей на розовый юг. С приближением шума, вызывающего нарастающий диссонанс в ушах, появилось ощущение близости цели. Едва увидев водопад, Ингустин резко изменился в настроении и теперь готов был отблагодарить своего работодателя за предложенную идею. Сюда стоило явиться хотя бы ради этого фантастического зрелища!

Неисчислимые объемы воды падали с огромной высоты вниз, создавая иллюзию вечного полета сквозь бездну. Там, внизу, река разбивалась вдребезги, взрываясь и оглушая каменные твердыни. Мелодия ее грохочущих вод звучала изысканным ноктюрном столь завораживающему безумию. Всплески неугомонных фонтанов являлись нотами, а шум – настоящей музыкой.

– Нет слов! – Ин коротко выразил свое впечатление. – Только как нам спуститься?

– Раюл же как-то спустился… придется обходить. Вон там поверхность идет под уклон.

Воспоминание о Раюле вызвало частицу грусти, оба надолго замолчали. Внизу водопада оказались, лишь совершив огромную петлю по изломанному ландшафту. А там его великолепие словно утраивалось: сумасшедшая река неслась прямо тебе на голову, можно было протянуть руку к какой-нибудь струе, ощутив скрываемую в ней мощь. Все четыре бочки оказались без проблем доверху наполнены, но проблемы не заставили себя долго ждать – путь назад превратился в настоящее мучение. Колеса телеги вечно застревали среди кочек да проворачивались в мягком грунте. Тянуть было тяжело, то и дело приходилось толкать обоз сзади. Короче, романтика приключений скоропостижно закончилась. Ингустин, весь измучившись, раздраженно спросил:

– Ты всерьез думаешь, что вода, упавшая с большой высоты, обладает какой-то энергией?

– Да, это называется кинетическая энергия. Агрессивная вода хранит ее долгое время.

– В первый раз об этом слышу.

Тем временем Фалиил, устав ждать обещанного сигнала от алхимика, хотел уже сам к нему наведаться, но вот в кармане рубашки завибрировала так долго спящая ракушка. Он немедля приставил ее к уху.

– Ты просто обязан это увидеть.

Фали сорвался с места и спешно направился в сторону озера. Сегодня дули порывистые ветра, отчего поверхность озера периодически покрывалась живописной рябью, а на берегах заплескались неопытные волны. Впрочем, хибара Гимземина оказалась невероятно устойчивой к переменам погоды: просто хуже, чем есть, ее уже не изуродуешь – ни ветром, ни каким другим катаклизмом. Алхимик встретил его странным приветствием:

– Не поверишь, твои бредовые философские теории оказались правы…

– Ты о чем вообще?

– Помнишь, ты рассказывал, будто всякое вещество состоит из маленьких неделимых частиц. Лептонов, кажется… то есть, слепленных из пустоты.

– Имелась такая гипотеза.

– Для начала оцени мое изобретение!

Гимземин бережно достал из ближайшего шкафа странное устройство. В нем все девять отшлифованных кристаллов были обрамлены круглыми жестяными рамками, которые крепились между собой прочной проволокой. Кристаллы располагались так, что вместе образовывали наклоненную под углом пирамиду. Самая большая линза внизу, самая маленькая – наверху. Расстояние между ними везде разное. В своей совокупности конструкция еще крепилось к деревянной дощечке, по краям залитой разного цвета растворами. В целом выглядело как-то недоработано, все висело в воздухе, но это лишь усиливало любопытство.