Текст книги "Победить дракона на выборах (СИ)"
Автор книги: Андрей Масленников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– О том, что я родился в Свободном Городе говорят горожане и мои родственники. Я же этого знать наверняка не могу, так как был тогда мал.
– Это ведь ты участвовал в строительстве трибун, которые обвалились на Дне Принцессы, и ты был поблизости, когда загорелся Собор? – спросила правая голова, пристально глядя на Персифаля.
– Я участвовал в строительстве трибун, как и сотни других рабочих, и я наблюдал за тушением пожара, как и сотни других зевак.
– Но никто из них не извлек выгод из этих двух трагедий, кроме вас, – заявила средняя голова.
– Это не означает, что я в них виновен, – ответил Персифаль.
Его изумило то, как синхронно двигались и как слаженно говорили головы. Вот только правая все время к нему обращалась "на ты", а средняя "на вы".
– Мне бы не составило труда доказать твою вину, – ухмыльнулась правая голова. – Нашлись бы и свидетели и соучастники, как нашлись очевидцы твоего рождения в Свободном Городе.
– Если вы сделаете это, люди подумают, что вы всерьез боитесь проиграть на выборах, – парировал Персифаль. Он чувствовал, что играет с огнем в прямом смысле этого слова.
И действительно, последние слова, похоже, задели Дракона. Обе головы поднялись со своих мест и начали кружить вокруг Персифаля, словно рассматривая и обнюхивая его с разных сторон. Так же, наверное, и хищники кружат возле беззащитной жертвы прежде, чем напасть на нее.
– Твоя дерзость заслуживает смерти, – процедила сквозь зубы правая голова, – и не просто смерти, а мучительной смерти.
– Что заставило вас участвовать в этой авантюре? – поинтересовалась средняя голова. – Жажда власти? Алчность? Или просто глупость?
– Любовь, – честно ответил Персифаль.
– Любовь? – переспросила средняя голова с усмешкой. – Хотите сказать любовь к Свободному Городу и его жителям? Вы не на площади, чтобы болтать эту предвыборную ерунду!
– Это не предвыборная ерунда. Любовь к Изольде, бывшей Принцессе. Я полюбил ее с первого взгляда. Мне нужно проявить себя, чтобы заслужить ее взаимность.
– Ааа, – протянула средняя голова, – так вот как эта троица уболтала вас! Толстый пообещал выдать за вас свою племянницу! – обе головы расхохотались.
– Что ж, – нахохотавшись вдоволь, продолжила средняя голова, – я не буду пожирать вас. Я позволю вам участвовать в выборах, и я даже обещаю, что вы получите свою Принцессу.
– А что взамен? – тут же спросил Персифаль. Он уже привык, что в Свободном Городе никто просто так не делает заманчивых предложений. – Я должен буду проиграть на выборах?
– Ты и так на них проиграешь! – с надменной уверенностью заявила правая голова.
– Вам просто необходимо будет достойно принять свое поражение, – пояснила средняя голова. – Не надо будоражить народ! Эта троица Городского Совета никак не может понять, что, раскачав лодку, они первыми окажутся за бортом.
Персифаля мучил вопрос: "Когда, и какими словами или действиями он выдал членов Городского Совета?" Наверное, ему не следовало упоминать о своей любви к Принцессе. Но тогда, как он мог объяснить свое участие в выборах? К тому же, ему казалось, что Дракон легко учует любую ложь. А раз так, то откровенность сейчас представлялась юноше наилучшей стратегией.
– Я обещаю, что буду честно участвовать в выборах и достойно приму решение горожан, – подтвердил Персифаль.
– Честные выборы! – какое несовместимое сочетание слов! – усмехнулась средняя голова.
– Вот и отлично! – заключила правая голова. – Будем считать, что мы договорились. После выборов я подберу тебе должность, достойную жениха Принцессы.
– Какие знакомые условия! – подмигнула средняя голова правой.
– Не ты первый, не ты последний, – ухмыльнулась правая голова.
Головы переглянулись между собой, как бы спрашивая друг друга, есть ли у них еще вопросы к Персифалю.
– Ты можешь идти. Пока, – попрощалась с ним правая голова. – Стражники тебя проводят до ворот замка.
– Могу я задать пару вопросов? – осмелев, поинтересовался на прощание Персифаль. И не дожидаясь ответа, тут же спросил, – почему вы перестали съедать людей, а стали зашивать им рты?
– Плохие люди и на вкус нехороши. Поедать их сущая пытка и для желудка сплошной вред. А хороших и так мало. И у меня к ним привыкание, – рассмеялась средняя голова. – Опять же, чем меньше люди болтают языком, тем больше они думают головой.
– А каково это, иметь две головы? Ведь сколько голов столько и мнений? Наверное, трудно определиться, какое из них правильное? – не удержался Персифаль и задал вопрос, который ему не давал покоя.
– Вот у вас, у людей, по два глаза, но ведь от этого у вас не двоится то, что вы видите? – продолжила отвечать средняя голова. – Вот так и у меня, точки зрения две, а мнение одно.
– Зачем вы так держитесь за власть? – задал свой последний вопрос Персифаль.
– Я не держусь за власть, – задумчиво произнесла средняя голова с глубоким вздохом. – Просто хочу увидеть результат своих усилий. Мне нравится наблюдать, как меняются к лучшему Город и его жители под моим управлением. А это небыстрый процесс.
Но этих слов Персифаль уже не услышал. В это время стражники деликатно и решительно выпроваживали его из помещения.
Как только массивные двери зала закрылись за Персифалем, Начальник стражи соскочил со своего места. Субординация не позволяла ему при посторонних вмешиваться в разговор, пока Дракон сам не спросит его мнения. Теперь же, когда в помещении остались лишь "свои", он наконец позволил себе выразить накопившееся негодование.
– Неужели мы вот так его отпустим? – воскликнул он, всплеснув руками. – Неужели позволим ему участвовать в выборах?
Обе головы одновременно повернулись в сторону Начальника стражи и недовольно уставились на него.
– Этот мальчишка сыграет свою роль в моей пьесе, даже не подозревая об этом, – ответила средняя голова.
– Как это? – удивился Начальник стражи.
– Очень просто, – усмехнулась правая голова. – Последний раз у нас был претендент на выборах тридцать лет назад. Сейчас, одержав убедительную победу над человеком, у меня появится повод поддержать просьбы патриотов об увеличении периода правления до двадцати пяти лет. Ведь какой в выборах смысл, если никто, кроме меня, не желает в них участвовать, а если и участвует, то все равно с треском проигрывает? Это будет лучший аргумент всем скептикам продления срока правления, и доказательство того, что я за честные выборы на альтернативной основе. Эти выборы должны войти в историю, как самые честные, а моя победа в них должна быть неоспоримой и сокрушительной!
– Ваша мудрость не знает границ! – поклонился Дракону Глашатай.
– Воистину так! – согласился Начальник стражи.
– А что будем делать с Епископом? – спросил Начальник стражи. – Арестовать его?
– Нет. Он не предавал меня, а за свое воровство и халатность он уже понес достаточное наказание, – ответила средняя голова. – Передайте ему завтра мои соболезнования по поводу кончины его супруги и пригасите его в замок на беседу.
– Вы оставите его на посту Епископа? – удивился Глашатай.
– Нет. Это бы подорвало веру горожан в бога, но что еще хуже, это подорвало бы их веру в меня. Найдем ему неприметную должность.
– А кто займет должность Епископа? – поинтересовался Начальник стражи.
– Подберите мне для принятия решения несколько кандидатур священников, любимых народом и с кристально чистой репутацией. Я побеседую с каждым из них и сделаю свой выбор. Я передам новому Епископу на восстановление храма сундук с ценностями, найденный на пепелище, и еще денег из городской казны. Учредим комиссию по надзору за строительством собора из числа горожан, принимавших участие в тушении пожара. Комиссия получит право в любой момент инспектировать стройку и запрашивать отчет о затратах, – заключила средняя голова.
– Очень мудро, – склонился перед драконом Глашатай.
– Будет исполнено! – отдал честь Дракону Начальник стражи.
Глашатай и Начальник стражи покинули зал, оставив Дракона наедине. За долгие годы службы они оба научились безошибочно определять, когда аудиенция завершена, и настала пора уходить.
***
Трое членов Городского Совета поджидали в трактире возвращения Персифаля. Ангела сообщила им о визите стражников и деликатном приглашении в Замок. Хотя все трое изрядно нервничали, тем не менее, завидев за одним из столов Епископа, они решили использовать свободное время с пользой. Подсев к нему, они выразили свои сердечные соболезнования и предложили вместе выпить за упокой его супруги. Епископ с радостью согласился. Он был уже весьма пьян, а излить накопившееся на душе было не кому.
– За что мне все это? Не понимаю! – причитал Епископ. – Как служителю церкви, мне следовало бы сказать, что все по воле господа. Но кажется мне, что все это не по воле божьей. Сначала эти трибуны, а потом и Собор! Столько усилий! Столько лет жизни! А потом и моя Марта!
– Кругом огонь. Всюду пламя, – поддакивал Рыжий.
– Я потерял все. Двое сыновей – вот все, что у меня осталось в жизни. Ради них и живу.
– Беда не приходит одна, – соглашался, пожимая плечами, Толстый.
– Дети – наше все, – кивал головой Рыжий.
– Я столько лет служил верой и правдой Дракону, а вот теперь ни он, ни Глашатай, ни Начальник стражи даже не пришли на похороны Марты! Она так хорошо всегда к ним ко всем относилась. В гости всегда их приглашала... Все отвернулись от меня в одночасье!
– Друзья познаются в беде, – добавил Длинный.
– Они все бросили меня! Назначили крайним! Они поставили на мне крест! Что теперь делать? Я остался без средств к существованию! Без крыши над головой! С двумя детьми! Я столько сил отдал этому Собору! Я жил на стройке! Он уже был почти готов! Я хотел сделать подарок Городу и Дракону к выборам и торжественно распахнуть двери нового храма для горожан. И вот теперь все рухнуло! В одночасье! И меня еще и обвиняют в воровстве! Будто я все это делал для себя! – всхлипывал, обхватив руками голову, Епископ.
– Месть Дракона страшна. Пламя его беспощадно! – процедил Длинный.
На этих словах Епископ оторвал свой полный горя взор от кружки и посмотрел на Длинного с изумлением. Взгляд его на какое-то время прояснился, словно Епископ увидел ситуацию совершенно по-новому. Похоже, что подозрения о причастности Дракона к пожару в Соборе пока не приходили ему в голову, а слухи, наполнявшие Город, еще не достигли его ушей.
– Настоящие друзья не покинут вас, – произнес заискивающе Рыжий, протягивая Епископу мешочек с деньгами.
– Ох, и не знаю, как вас благодарить! – размазывая слезы по щекам, бормотал Епископ. – Вы единственные, кто поддержал меня в это трудное время. Я никогда этого не забуду!
– Городской Совет всегда готов помочь друзьям, оказавшимся в беде, – добавил Толстый.
– Спасибо! Я вам обязательно все верну сторицей, как только мои дела поправятся. Сердечно вас благодарю!
Епископ, наверное, еще долго бы благодарил членов Городского Совета, но как раз в это время в дверях трактира появился Персифаль. Наскоро распрощавшись с Епископом, все трое направились в сторону юноши, чтобы узнать, как прошла его встреча с Драконом.
"Зачем он тебя вызывал?", "Как все прошло?", "О чем вы говорили?", "Он знает о нас?" – начали наперебой расспрашивать Персифаля члены Городского Совета, как только они все вчетвером заняли столик поодаль от чужих глаз и ушей.
– Я все расскажу по порядку, но если позволите, я сначала немного поем. У меня с утра во рту ни крошки, – остановил их пыл Персифаль и замахал Ангеле рукой, показывая свою готовность приступить немедленно к ужину.
В этот раз Персифаля ждал не просто обычный ужин постояльца, а празднично накрытый стол с закусками и изысканным вином в честь выдвижения Персифалем своей кандидатуры на пост Главы Города. Трактирщик с женой услужливо суетились, вынося все новые и новые блюда.
– Сегодня для вас все за счет заведения, – закончив сервировку, с поклоном, сообщил Трактирщик, и они с Ангелой удалились.
Персифаль помнил рекомендацию Рыжего в таких случаях предлагать двойную оплату, но решил сделать это попозже, при удобном случае.
Оставшись наедине с членами Городского Совета, за трапезой, Персифаль не спеша поведал им о своей сегодняшней встрече с Драконом и ответил на все их вопросы. Он лишь умолчал об обещании Дракона, что Изольда в любом случае достанется ему. О том, что Персифаль при любом раскладе остается в выигрыше его соратникам явно не следовало знать.
– Вот так я и знал! – расстроился Рыжий, узнав о том, что Дракон догадывается об их причастности к выдвижению Персифаля. – Нам всем конец!
– Нам всем конец, если у власти останется Дракон, – поправил его Длинный.
– Значит, пойдем до конца, – подтвердил Рыжий. – Ввязавшись во все это, мы сами не оставили себе выбора. У нас только два варианта: победа или гибель.
– А как прошла первая половина дня? Что говорят избиратели? – поинтересовался Толстый. Встреча с Драконом на какое-то время затмила для всех остальные события дня.
Персифаль рассказал, о своих встречах с горожанами и выбранной стратегии в беседах с ними. Члены Городского совета одобрили его действия и передали еще один мешочек с деньгами.
– Завтра с утра, я, как и обещал, пришлю Изольду, чтобы она помогла вам привлечь на сою сторону жителей нашего Города. Они ей симпатизируют, и это добавит вам голосов на выборах, – заверил Персифаля Толстый, по сути, повторив то, что он уже раньше говорил.
На этом они простились. Персифаль сразу же после ужина поднялся к себе в комнату. Его ноги, хоть и привыкли за годы странствий к ходьбе на большие расстояния, но к концу дня окончательно отекли и гудели от усталости. В горле пересохло от непрекращающихся с самого утра разговоров. Теперь Персифаль ясно осознал, что политическая борьба не легче, чем ремесла, которыми он до сих пор занимался.
Скинув сапоги, он улегся на кровать, задрав кверху ноги и оперев их о стенку, а руки закинул за голову. В его памяти чередой проходили сегодняшние события. Утреннее заявление об участии в выборах казалось теперь бесконечно далеким. "А ведь прошел-то всего один день", – думал Персифаль. Что еще ждет меня впереди? Ведь до выборов почти целый месяц. Ситуация теперь ему казалась довольно неплохой. Дракон его не сожрал и не посадил в темницу за проявленную дерзость, как можно было бы представить в самом худшем варианте. В течение четырех недель ему будут оплачивать все расходы, и он сможет встречаться с Изольдой. А если проиграет на выборах, то он получит щедрое вознаграждение от Городского Совета, доходную должность от Дракона и свою возлюбленную в придачу. Его поражение на выборах теперь виделось ему наиболее вероятным, и вместе с тем самым благоприятным исходом. Оставалось только продержаться оставшееся до голосования время.
Так за раздумьями о настоящем и грядущем, Персифаль сам не заметил того, как начал дремать. Но тут его еще некрепкий сон был потревожен шорохом за дверью. В дверь коротко постучали, и тут же за ней послышались тихие удаляющиеся прочь шаги. В свете еще не догоревшей свечи, которая тускло освещала комнату, Персифаль увидел выглядывающий из-под двери небольшой белый предмет.
Юноша медленно направился к двери, стараясь не издавать звуков, которые могли бы выдать его положение в комнате. После всего произошедшего за день, это могла быть какая-то западня. Вот только еще не было понятно, какая именно. Однако старые половые доски то и дело предательски поскрипывали под его ногами.
Персифаль кончиком ножа поддел и вытянул предмет из-под двери. Зрение его не подвело. Как он и предположил в самом начале, это был дамский белоснежный платок с вышивкой. Приятное благоуханье цветов тут же заполнило весь объем крохотной комнаты. Персифаль слышал раньше о ядах, которыми пропитывают ткани и которые способны убить одним лишь прикосновением к коже. Поэтому, соблюдая максимальные меры предосторожности, он развернул платок. Внутри находилась сложенная пополам, перевязанная пурпурной лентой и опечатанная сургучом записка. Аккуратно сняв ленту и переломив печать, Персифаль прочел текст.
"Дорогой мой спаситель, нам непременно необходимо встретиться сегодня. Буду ждать вас в парке, на нашем месте, у четвертого фонарного столба по левой стороне, в половине двенадцатого ночи. Приходите один".
Подписи на записке не было. Видимо дама, пославшая ее, не хотела компрометировать себя в случае, если записка попадет не в те руки. Впрочем, у Персифаля сомнений не было в том, кто был автором. Конечно, это его возлюбленная Изольда! Но зачем так спешить со встречей? Ведь они должны были увидеться завтра утром. Видимо дело и вправду было неотложным. Часов у Персифаля не было, но по его предположению сейчас было около половины одиннадцатого. Словно в подтверждение его мыслей, городские часы на площади пробили половину часа. Следом за этим, короткий перезвон прокатился по колокольням всех городских церквей. До встречи оставался еще час. Этот час Персифаль провел в предвкушении встречи с Изольдой и в раздумьях о возможных причинах для столь поспешного свидания в такое позднее время.
После того, как часы пробили одиннадцать, Персифаль спустился в обеденный зал трактира. Здесь оставалась лишь одна компания из троих подзагулявших посетителей в изрядном подпитии. Было видно, что и они уже собираются расходиться по домам. Персифаль присел за столик и заказал себе кофе.
– Не спится? – поинтересовался Трактирщик, ставя перед Персифалем чашку и тарелочку с печеньем. – Кофе – не лучшее снотворное.
– Да, вот, решил немного прогуляться перед сном, а перед прогулкой выпить кофе, – ответил Персифаль, прекрасно осознавая, насколько мало логики в его словах.
– Прогуляться? – удивился Трактирщик. – Ночь – не подходящее время для прогулок в нашем Городе, тем более в одиночку. Похоже, вы и впрямь всеми силами ищете неприятностей, нарушая все правила наперекор здравому смыслу. Вижу, что помешать я вам в этом не в силах.
Со вздохом Трактирщик удалился за стойку бара. Допив кофе, Персифаль направился к выходу из "Крыльев и хвоста".
Прохладный свежий воздух улицы приятно бодрил после уютно душноватой атмосферы Трактира. Площадь была абсолютно пустынной. Горожане отсыпались после череды праздников. В чистом небе россыпями бриллиантов помигивали звезды. Улицы освещались тусклым светом редких фонарей. Уже приближаясь к распахнутым воротам городского парка, Персифаль услышал позади шум, и, обернувшись, увидел, что последняя компания гуляк покинула Трактир. Все трое с трудом стояли на ногах и отчаянно цеплялись друг за друга, стараясь сохранить равновесие. Озираясь по сторонам и размахивая руками, они спорили друг с другом, куда направиться теперь.
Не обращая внимание на пропойц, Персифаль вошел в парк и уверенным шагом направился к четвертому фонарному столбу на главной аллее. В парке, как и на площади, уже никого не было, за исключением дворника, который усердно скреб вполне чистый тротуар облезлой метлой.
Четвертый столб находился в глубине аллеи и, как назло, фонарь на нем не горел. В тот момент, когда Персифаль достиг столба, часы на башне начали отсчитывать половину часа. Персифаль обернулся на звук колокола и тут же, вместе с последним ударом часов, получил увесистый тумак тяжелым тупым предметом прямо по макушке. Боль холодной волной прокатилась от места удара по всему телу. Потеряв способность сопротивляться, Персифаль тем не менее не утратил сознания полностью. Он видел, как со всех сторон из кустов на него набросились темные тени, и повалив на землю, начали вязать руки за спиной, засунули в рот тряпку, а на голову надели мешок.
Скрутив Персифаля, злоумышленники подхватили его на руки и потащили прочь. Он слышал, как его похитители устало кряхтели и сопели. Персифаль решил не сопротивляться, понимая, что это только озлобит налетчиков. Теперь он мечтал лишь о том, чтобы это была какая-то ошибка или хотя бы просто ограбление. Протащив несколько десятков метров, Персифаля бросили на землю. Тут же он получил мощный удар носком сапога в живот. От страшной боли Персифаль скорчился пополам на пыльной мостовой. Живот так свело, что он едва мог вздохнуть.
– Прирежем свинью? – тихо спросил один из напавших.
– Нет, на этот счет указаний не было. Будем действовать по плану, – ответил второй. И уже склонившись к Персифалю, он тихо добавил, – если выживешь, исчезни из Города. Второго шанса не будет. Просто не цепляйся ни за что, и поток сам унесет тебя прочь.
Похитители вывернули карманы Персифаля и вытряхнули из них все содержимое. После этого они снова подхватили Персифаля на руки и скинули с моста в реку.
Почувствовав падение, Персифаль инстинктивно сжался в комок в ожидании удара о твердую поверхность. Услышав плеск и ощутив вокруг себя воду, Персифаль осознал, что и вправду получил некоторый шанс на спасение. В последнюю секунду перед погружением, он успел вдохнуть остатки воздуха из мешка, который был надет на его голову. Его единственная надежда была лишь на нож, который он всегда держал за голенищем сапога, и который не забрали похитители. Он чувствовал, что нож на месте, и теперь только оставалось до него дотянуться и разрезать веревки. Персифаль старался действовать очень аккуратно, выверяя каждое движение. Выронить нож для него было равносильно смерти. Но нужно было торопиться, запаса воздуха в легких ему могло хватить всего-навсего на пару минут.
Справившись с веревкой на руках, Персифаль несколькими сильными взмахами выплыл на поверхность. Однако сделать спасительный вдох не удавалось. Намокший мешок не пропускал воздух. Пришлось разрезать и его. Затем Персифаль взялся за веревку, стянувшую его ноги. Все это время он изо всех сил старался не шуметь, так как не знал, как далеко находятся его похитители и насколько сильно их намерение предоставить ему тот самый второй шанс, о котором говорил их главарь.
Справившись со всеми веревками, Персифаль подплыл к отделанному камнем берегу реки. Булыжники были скользкими, а берег вертикально обрывистым, что полностью лишало Персифаля всякой возможности выбраться из воды. Звать на помощь он не решился, боясь привлечь нападавших, которые находились явно еще где-то поблизости. Оцарапав руки о камни и вымазавшись в иле и тине, он решил плыть вниз по течению в поисках пристани или лестницы, спускающейся от набережной к воде. Чтобы держаться на плаву пришлось сбросить промокшие и отяжелевшие, словно гири, сапоги.
Персифаль старался плыть как можно тише, в основном, полагаясь на силу течения. Из-за высоких каменных берегов свет луны и звезд почти не доставал речной глади. Персифаля это радовало не только потому, что он мог оставаться незамеченным для случайных наблюдателей, но еще и из-за того, что сумрак скрывал все, что плыло вместе с ним по реке. То и дело он задевал телом какие-то предметы в воде. Смрад, исходящий от воды, подсказывал, что лучше ему их не видеть. Горожане издавна использовали реку для слива нечистот.
Проплыть по реке совершенно незамеченным Персифалю все же не удалось. Под третьим мостом двое бездомных жарили на маленьком костерке освежеванную и надетую на палку тушку не то голубя, не то крысы.
Они проводили долгим взглядом проплывающего мимо Пресифаля, и один из них, разливая по грязным маленьким керамическим чашкам неизвестное пойло, философски заметил:
– Если долго сидеть у реки и смотреть на воду, можно увидеть, как мимо тебя проплывает все, что угодно.
– Или кто угодно, – добавил второй, подняв вверх указательный палец и кивнув головой в сторону Персифаля.
Они чокнулись кружками и одновременно, залпом, морщась и кряхтя, выпили их содержимое.
– Вот гадость! – выдохнув, прохрипел первый.
– Как и вся наша жизнь, – морщась, заметил второй.
Голос второго нищего Персифалю показался знакомым. Юноша с уверенностью не мог утверждать, был ли это тот же попрошайка из переулка. А может быть просто у всех бродяг голоса и манера говорить схожи, как две капли воды.
Речной Поток нес Прсифаля прямо из Города. Впереди уже виднелись две башни, между которыми через реку была протянута цепь, преграждающая ночью кораблям путь в городской порт. По обе стороны от Персифаля тяжелые грузовые суда терлись бортами о портовую пристань. Ночью работа в порту затихала, чтобы возобновиться на рассвете.
Добравшись до лодочной пристани, Персифаль уцепился за борт одной из гондол и выбрался из воды. Возвращаться в "Крылья и хвост" по ночному Городу было небезопасно. Персифаль свернулся калачиком на дне лодки, трясясь всем телом от холода, в ожидании рассвета. Тряпье, которое он нашел на дне под скамьями, послужило ему укрытием от ночного зябкого ветра. В начале лета в этой местности ночи были прохладными.
С первыми лучами солнца Персифаль покинул свое убежище и, надеясь избежать в столь ранний час встречи с горожанами, побрел босиком в Трактир. Его одежда немного подсохла за ночь. Теперь, в лучах восходящего солнца, он убедился, что речная вода привела его вещи в ужасное состояние. Бурые и зеленые пятна въелись в ткань навсегда. Оторвав рукава от своей сорочки, Персифаль намотал их на голые ноги, чтобы хоть как-то уберечь ступни от ран об острые камни мостовой и мусор, разбросанный повсюду. Обратный путь к трактиру пролегал, в том числе, и через городские трущобы. Портовый район вообще не отличался особой чистотой и, к тому же, заслуженно пользовался дурной славой.
Персифаль шел по набережной вдоль реки практически тем же маршрутом, по которому ночью приплыл к спасительной пристани. Поэтому его совсем не удивило, что через полчаса он увидел двух бездомных, мимо которых проплывал несколько часов назад. Оба вповалку лежали у прогоревшего кострища. Вокруг них валялись мелкие обглоданные косточки неизвестного зверька, да пустой курдюк из-под вчерашнего пойла. Одна керамическая чашка стояла рядом, а от второй остались только черепки. По состоянию бродяг и их неестественным позам нельзя было однозначно сказать, спят ли они в пьяном угаре или мертвы.
Спустя час пути, около шести часов утра, Персифаль, совершенно измотанный, добрался до "Крыльев и хвоста".
Увидев его, Ангела, хлопотавшая в зале харчевни, всплеснула руками. В ответ Персифаль замахал руками, умоляя ее не задавать вопросов, и попросил лишь принести ему в комнату тазик с чистой, и по возможности, теплой водой.
Эта просьба была исполнена без промедления. Уже через пять минут на пороге комнаты Персифаля с кадкой полной воды и деревянным ушатом в руках стояли Трактирщик и один из слуг, помогавший обычно в "Крыльях и хвосте" по хозяйству.
После того, как бочонок с водой был внесен в комнату, Трактирщик отпустил слугу, однако сам уходить не спешил.
– Вижу, что вчера вы не только прогулялись, но и искупались, – качая головой, произнес он.
– Ох, и не говорите, – подтвердил Персифаль, стягивая с себя одежду, превратившуюся за одну ночь в жалкие вонючие лохмотья.
– Похоже, что без посторонней помощи не обошлось? – предположил назойливый Трактирщик.
– И тут вы правы, – согласился Персифаль. – Не польете ли водички, раз уж вы все равно здесь?
– Конечно, – согласился Трактирщик, и уже поливая спину Персифаля, добавил, – мы приготовили для вас лучшую комнату, соответствующую вашему нынешнему статусу. Ее как раз вчера освободил Епископ. Одной комнаты ему и его сыновьям будет более чем достаточно. Тем более, что слуг у него не осталось. Все разбежались. Да и платить ему за постой практически нечем.
– Да, конечно, – немного подумав, согласился Персифаль. – Я вам щедро заплачу за ваши хлопоты и заботу. Также позвольте вам предложить удвоенную плату за вчерашний отменный ужин. Я и мои друзья были просто в восторге.
Трактирщик, на какое-то время задумался, выбирая между деньгами сейчас и услугой от потенциального Главы Города в будущем. Но, видимо, здраво оценив шансы Персифаля на победу, он все же остановился на сиюминутной выгоде.
– Сердечно благодарю вас, – поклонился он Персифалю, – для нас с Ангелой большая честь принять от вас столь щедрый дар. Двойная плата за вчерашний ужин и проживание на неделю вперед в лучшей комнате нашего трактира составит двенадцать монет. Мы готовы помочь вам перенести вещи, как только вы этого пожелаете. Могу ли я вам чем-то еще быть полезным?
– Пожалуйста, перенесите мои вещи самостоятельно днем, пока меня не будет. Через пятнадцать минут я спущусь в зал к завтраку. Пожалуй, что это все.
– Тогда, с вашего разрешения, я вас покидаю, – Трактирщик вновь отвесил глубокий поклон и вышел из комнаты.
Переодеваясь в новую одежду, Персифаль порадовался, что не все покупки вчера раздал горожанам. Пригодились и новые сапоги и сорочка и штаны. Взглянув в маленькое зеркальце на стене, Персифаль остался вполне довольным своим преображением. Его внешний вид ничуть не выдавал его внутреннюю усталость от ночных приключений.
Персифаль успел справиться с завтраком как раз к приходу Толстого и Изольды. Толстый радушно распростер объятья и бросился обнимать и целовать Персифаля, словно своего родственника или закадычного приятеля. Смущенный Персифаль ответил ему тем же. Изольда присела в реверансе и протянула руку для поцелуя.
В этот раз на Изольде было надето легкое летнее платье с цветочным рисунком пастельных тонов, почти без украшений. Волосы были заколоты назад. Она явно хотела одеться попроще, чтобы казаться ближе простому народу.
До их прихода Персифаль размышлял, стоит ли рассказывать кому-либо о ночном происшествии, и принял решение, что все же следует это сделать. Опасность могла угрожать не только ему, но и его компаньонам и Изольде.
– Простите, Сударыня, могу ли я какое-то время поговорить с вашим опекуном наедине? – обратился Персифаль к Изольде, – надеюсь, вы не обидитесь на нас за это?
Та в некоторой растерянности посмотрела на Толстого, словно ожидая его одобрения.
– Да, да, милая моя, нам нужно поговорить с Персифалем, – подтвердил Толстый, догадываясь, что речь идет о чем-то серьезном. – Присядь, пожалуйста, и закажи себе чего-нибудь, пока мы потолкуем.
Изольда, печально вздохнув и слегка надув губы, с видом напускной обиды, присела за ближайший стол. Персифаль и Толстый отошли поодаль, оставив красавицу наедине.
– Что-то случилось? – с тревогой поинтересовался опекун Изольды, заглядывая Персифалю прямо в глаза и надеясь в них прочесть его мысли. Толстого в этот момент больше всего пугала возможность отказа Персифаля от участия в выборах.
– Да, – подтвердил Персифаль и коротко без подробностей пересказал своему соратнику обстоятельства последней ночи.
Рассказ Персифаля вызвал глубокое негодование Толстого. Это возмущение можно было понять уже по выражению его лица, еще до того, как юноша завершил свой рассказ.
