Текст книги "Победить дракона на выборах (СИ)"
Автор книги: Андрей Масленников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Почему? – поинтересовался Персифаль.
– Запрет лекаря. Это может быть опасно для вашего здоровья.
– Тогда пригласите его, чтобы он сам это сказал мне, – начал выходить из себя Персифаль.
– Хорошо, – согласился стражник. – Я сейчас же схожу за ним. А вы, будьте так добры, возвращайтесь в вашу постель.
Персифаль послушался. Раненому юноше мериться силами с молодым и полным сил солдатом было бессмысленно. Доктор пришел через полчаса. Он осмотрел рану и заключил, что Персифаль может гулять, если чувствует в себе силы, но не далее внутреннего двора замка. Персифаль спросил у врача, сообщил ли тот о его просьбе членам Городского Совета. Лекарь заверил Персифаля, что его просьба передана, однако, скорее всего Городской Совет занят решением насущных вопросов.
Утомившись беседой с врачом, Персифаль прилег передохнуть. Он предпринял новую попытку покинуть свою комнату только после обеда. В этот раз стражники не стали ему препятствовать, а лишь следовали за ним по пятам. Они это объяснили желанием позаботиться о Персифале, если он почувствует себя плохо.
На следующий день ситуация повторилась. Никто из Городского Совета, а так же никто из чиновников к нему так и не пришел. Персифаль совершил четыре прогулки по внутреннему двору замка в сопровождении стражи. Теперь уже становилось ясно, что стражники скорее выполняют функцию его тюремщиков, а не защитников. Покидать замок ему было запрещено.
Лишь на третий день после того, как Персифаль пришел в себя, его посетили все трое членов Городского Совета в сопровождении Начальника стражи, Глашатая и Епископа.
Все шестеро выстроились перед кроватью, на которой в пижаме сидел Персифаль. Прежде всего они осведомились о его здоровье и высказали радость от того, что он чувствует себя лучше.
– Что происходит? – спросил их Персифаль, когда с формальностями было покончено. – Почему меня держат в замке взаперти?
– Это сделано в целях вашей же безопасности, – пояснил Длинный.
– В городе по-прежнему множество ваших недоброжелателей. Покушавшийся на вас не найден. В данный момент обеспечить вам безопасность не представляется возможным, – доложил Начальник стражи.
– Негативное отношение к вам усилилось еще и после того, как сэр Ульрих подавил мятеж в пригородах. Проявляя чрезмерную беспощадность, он утверждал, что действует от вашего имени, – добавил Рыжий.
– За нечеловеческую жестокость его ожидает суд, – развел руками Толстый. – Он действовал, не имея на то полномочий и нарушая законы Свободного Города.
– Я дал ему такие полномочия, – заявил Персифаль.
– Вы не могли ему их дать, – тут же деликатно поправил его Рыжий, – так как вы еще не вступили в должность Главы Города. Кроме того, ни одному человеку, ни при каких обстоятельствах не позволено нарушать права горожан. Он не имел права казнить людей без решения суда. К сожалению, находясь на дыбе в здравом уме и твердой памяти, сэр Ульрих также заявил, что действовал по вашему приказу. Незаконному, замечу, приказу. А это означает, что и вы, Персифаль, можете быть привлечены к суду.
– Что все это значит?! – пришел в ярость Персифаль. – Что вы себе позволяете?! Вы что, собираетесь меня судить?
– Все люди равны перед законом, – терпеливо ответил Длинный. – И вы, Персифаль, не исключение. Не все что позволено дракону, допустимо для человека.
– Против вас выдвинуты обвинения в подлоге при выдвижении своей кандидатуры на выборах, поджоге трибун и Кафедрального Собора, убийстве Дракона, разжигании розни между горожанами, повлекшей убийства и грабежи в городе, отдаче преступного приказа наемникам, – пояснил Рыжий. – Опасаться суда не стоит. Если вы невиновны, то справедливый суд выяснит это, и вы будете оправданы.
– Кто же меня во всем этом обвиняет? Вы?!
– Народ, – коротко ответил Глашатай, пожимая плечами и показывая своим видом, что Городской Совет не имеет к обвинениям ни какого отношения.
– Люди во всех своих бедах винят именно вас и требуют выдать вас им на расправу, – подтвердил Длинный. – И сейчас мы размышляем над тем, как с вами поступить.
– Городской Совет обязан прислушиваться к мнению горожан, – развел руками Рыжий.
– Да ведь вы же сами, наравне со мной, участвовали во всем! – возмутился Персифаль. – Вы же сами все это задумали и осуществили!
– Вот видите, – спокойно парировал Толстый. – Вы и сейчас стараетесь разжечь ненависть, втягивая нас в ваши преступления. Пока вы не натворили больших бед, вам лучше побыть в замке, а мы тем временем решим, как с вами поступить.
– Когда я смогу увидеть Изольду? – в отчаянье спросил Персифаль.
– Вы все время думаете не о том, молодой человек, – покачал головой Толстый.
Попрощавшись с Персифалем, все пятеро покинули его комнату так же дружно, как и пришли. То, что в результате сговора и измены в Городе произошел очередной переворот, теперь было уже абсолютно очевидно. Воспользовавшись беспомощностью Персифаля, Городской Совет захватил власть. По сути, им и захватывать ничего не пришлось, ведь Персифаль сам им ее отдал. Оставался лишь вопрос, что теперь делать? Персифаль внезапно ощутил полное одиночество. Друзей, по правде сказать, в Городе у него никогда не было, а теперь его предали и соратники. Трактирщик погиб, Охотник исчез, сэр Ульрих находился в тюрьме. Положиться было не на кого.
Персифаль попытался сопоставить положение, в котором находился он сейчас и то, в котором пребывал Дракон последнюю неделю перед смертью, и пришел к выводу, что его дела сейчас обстоят куда хуже. У Дракона тогда были сторонники среди горожан, верная стража, чиновники и определенный план действий. У Персифаля не было никого, и помощи ждать было не откуда. Можно было рассчитывать лишь на самого себя: раненого, одинокого, беспомощного узника замка.
Глава 10. День Свободы.
Через пять дней на площади застучали топоры и молотки. Рабочие готовили специальный деревянный помост для казни заговорщиков. Среди тех, кого предстояло казнить, были и непримиримые сторонники Дракона и убежденные приверженцы Персифаля и просто воры, разбойники и бунтари, грубо нарушавшие общественный порядок в последние три недели. В числе приговоренных к казни был и сэр Ульрих. Суд над всеми оказался недолгим. В зависимости от титула и тяжести совершенных преступлений предполагались различные варианты умерщвления преступников. Учитывая, что сэр Ульрих был рыцарем, ему полагалось почетное отсечение головы.
Комендант замка разрешил Персифалю подняться на верхний уровень главной башни, чтобы оттуда, через узкую бойницу наблюдать за экзекуцией.
Смертных казней в Свободном Городе не было уже более тридцати лет, со времен знаменитой расправы над Сибором Болтливым. Поэтому всё предстоящее было большим событием для горожан. По мнению коменданта замка, было бы жестоким лишать Персифаля такого зрелища.
Персифаль шел по винтовой каменной лестнице наверх без особой охоты. Наблюдение за узаконенным убийством ему не доставляло удовольствия. Предстоящая казнь вызывала его интерес в большей степени потому, что его самого вскоре могла ожидать такая же учесть.
Поднявшись на верхний этаж башни, Персифаль впервые оказался в покоях, которые до этого занимали Принцессы. Как известно, новая Принцесса не была избрана, и комната пустовала. Посреди просторного помещения стояла огромная кровать с балдахином, а по стенам размещалось множество шкафов для нарядов и платьев. В углу находился маленький туалетный столик с зеркалом, а справа от входной двери громоздился огромный камин. Вся мебель и шторы были розового и белого цветов. Именно так, обычно, выглядит комната принцессы в кукольных домиках. Кто именно и когда обустроил и украсил комнату принцесс таким образом было не известно.
Через четыре узкие бойницы, обращенные на все стороны света, открывался великолепный вид. С этой высоты можно было увидеть Свободный Город почти так же, как его видел Дракон во время своих полетов. Внизу копошились люди, которые на таком отделении выглядели, словно игрушечные фигурки. Персифаля позабавила мысль о том, что даже из окон этой карикатурно обставленной игрушечной комнаты виднеется кукольный город. В таких декорациях и предстоящие казни должны будут выглядеть словно понарошку.
Персифаль начал понимать, почему Изольда так великолепно разбиралась в нуждах горожан. Целый год практически единственным ее развлечением было наблюдение с высоты замковой башни за их жизнью. Отсюда были видны и все достопримечательности и все изъяны Свободного Города. Благие свершения горожан, их склоки, раздоры и преступления. Возможно, с такого расстояния сложно было различить мелкие детали, зато отлично вырисовывалась общая картина.
Разглядывая окрестности, Персифаль корил себя за наивную уверенность в том, что он – пришлый ремесленник, сможет управлять таким сложным организмом, каковым был Свободный Город. Сколько же нужно наблюдать за происходящим с высоты такой башни, чтобы разобраться во всех законах, по которым живет этот человеческий улей?
Так как своего палача в Свободном Городе не было, пришлось приглашать специалиста из соседнего царства. Во многом именно с этим была связана задержка с исполнением уже давно вынесенных приговоров.
Приезжий палач отлично справлялся с возведением эшафота. Вокруг него суетились горожане, вызвавшиеся добровольно помогать, в надежде перенять у чужеземца его мастерство. События последнего месяца указывали на то, что такие навыки будут востребованы в будущем еще не раз. Тюрьмы Города были переполнены ожидающими суда и казни преступниками.
Приговоренные к смерти прощались с жизнью по-разному. Кто-то причитал и умолял о пощаде, кто-то изрыгал проклятья в адрес суда и горожан, кто-то молился. Каждый раз, приводя приговор в исполнение, палач тщательно объяснял своим ученикам, как правильно необходимо осуществлять ту или иную казнь. Поэтому приговоренным приходилось ждать какое-то время, пока палач закончит свой очередной урок. Внимательно следили за действиями палача и слушали его наставления не только ученики, но и остальные собравшиеся на площади горожане.
Был ли среди приговоренных к смерти владелец помещения, в котором находился салон "Нить судьбы" Персифаль так и не смог разглядеть, но он надеялся, что старая предсказательница ошиблась хотя бы в этом.
Когда очередь дошла до сэра Ульриха, тот, молча и с достоинством, положил голову на плаху, а потом пять минут ожидал, пока иноземный мастер смерти показывал и рассказывал, как нужно правильно рубить голову. Палач несколько раз сам замахивался топором, а потом дал и ученикам возможность попробовать помахать тесаком. Лишь убедившись, что все всё поняли, палач завершил казнь. Голову и тело сэра Ульриха спихнули с эшафота в общую кучу тел казненных.
Персифалю, наблюдающему казни с высоты главной башни замка, все происходящее на площади показалось похожим на какую-то школу смерти. Точно так же учителя биологии на своих уроках вспарывают брюшки несчастным жабам. А лягушки обречены умирать под монотонную лекцию о строении их внутренних органов, сознавая всю бессмысленность своей гибели, ведь нерадивые ученики так и не усвоят преподаваемый им урок.
Казни на площади продолжались большую часть дня. В Свободном Городе на смену тирании Дракона приходило милосердие власти людей.
После того, как все казни завершились, Глашатай сообщил горожанам, что праздник в честь Дня Свободы, который уже несколько раз переносился по разным причинам, состоится послезавтра, то есть шестнадцатого августа. Эту новость народ воспринял с ликованием. Жители Свободного Города, как известно, очень любили праздники, и уже давно с нетерпением ожидали обещанное им торжество.
***
Суд над Персифалем состоялся на следующий день. Он проходил в том же зале, в котором Персифаль когда-то впервые лично встретился с Драконом. Убранство помещения почти не изменилось. Лишь со стены убрали гипсовый барельеф дракона и портреты его голов. За сотню лет штукатурка в зале потемнела, и теперь раскинувший крылья во всю стену светлый силуэт безголового дракона на месте барельефа напоминал не то тень, не то приведение бывшего хозяина замка.
Из окон доносился шум с площади. Там рабочие разбирали эшафот и тут же из тех же материалов мастерили праздничные трибуны.
За длинным столом, перед которым стоял Персифаль, сидели семеро. Три члена городского совета, молодой Епископ, Глашатай, Начальник стражи и Городской судья. "Все точно так же как полтора месяца назад, – подумал Персифаль, только теперь передо мной трехголовый дракон со своими приспешниками. Интересно, как скоро головы начнут грызться между собой за власть?"
Глашатай зачитал Персифалю обвинения, которые почти слово в слово повторяли то, что Персифаль уже слышал несколько дней назад в спальне. Судья добавил, что все обвинения подкреплены свидетельскими показаниями. Старик Пеппе письменно подтвердил, что это именно Персифаль подкупил его, чтобы тот соврал о его месте рождения. Глашатай так же письменно в стихах утверждал, что был свидетелем того, как Персифаль собственноручно убил беззащитного Дракона. Помимо этого, к делу приобщались предсмертное свидетельство сэра Ульриха о том, что именно Персифаль отдал ему преступный приказ проявить жестокость при подавлении мятежа в пригородах. Ну, а отец Джонотан заявлял, что Персифаль участвовал в строительстве трибун на День Принцессы, следовательно, вполне мог их разрушить и поджечь. Все доказательства выглядели неоспоримыми.
– Что вы можете сказать в свою защиту? – спросил Судья у Персифаля.
– В свою защиту, Ваша честь, я хочу спросить, а не сказать, – ответил Персифаль. – Я хочу спросить к чему все это? Все собравшиеся здесь, пожалуй, кроме вас, были не только свидетелями, но и участниками событий. К чему этот спектакль с судом?
– Это не спектакль! – возмущенно оборвал его судья. – Относитесь к суду с уважением! Здесь и сейчас решается ваша дальнейшая судьба!
– Мне трудно относиться к суду с уважением, когда меня судят те же люди, которые втянули меня во все это, а затем предали.
– Это к делу не относится! – заявил Толстый. – Мы здесь разбираем ваши преступления.
– Вы сначала заставили меня участвовать в выборах, затем подкупили Пеппе, затем заключили сделку с Охотником, который убил Дракона. Именно вы наняли на службу Ульриха Ужасного. А теперь вы еще и меня судите за все это?!
– Порядок! – застучал молотком по столу Судья. – Мы разбираем здесь ваши преступления!
– Кто, и в чем меня обвиняет, я уже понял, а кто выступит моим защитником? – поинтересовался Персифаль. – На суде у обвиняемого должен быть защитник.
Все семеро за столом переглянулись, демонстрируя свое возмущение по отношению к дерзости подсудимого.
– Защитник нужен обвиняемому лишь в том случае, если есть сомнение в объективности суда, – сообщил Персифалю Судья. – Вы настаиваете на предоставлении вам защитника?
– Да, – коротко подтвердил Персифаль.
– Тогда, ко всем прочим преступлениям, в которых вы обвиняетесь, мы добавляем еще и оскорбление суда! Требуя предоставить вам защитника, вы клевещете на самый гуманный и справедливый суд! За последние сто тридцать лет ни один приговор, вынесенный в Свободном Городе, не был оспорен или пересмотрен! Как вы смеете при этом сомневаться в нашем правосудии! – Произнося все это, Судья от негодования даже встал со своего места, размахивая руками.
Слушая речь судьи, остальные шестеро за столом согласно кивали. Было видно, что они совершенно искренне сочли требования Персифаля вызывающими и оскорбительными. Настаивать на предоставлении защитника было бессмысленно. Немного успокоившись, Городской Судья перешел к допросу подсудимого по существу обвинений.
– Пройдемся по пунктам обвинения. Вы по-прежнему утверждаете, что родились в Свободном Городе?
– Я никогда не утверждал этого. Я не знаю, где я родился.
– Вы знали, что слова Джузеппе Бетрюгера является ложью и не заявили об этом?
– Я не был полностью уверен, что это ложь.
– В суд представлены регистрационные книги о рождении младенцев в Свободном Городе за последние пятьдесят лет. В них нет никаких упоминаний о рождении Персифаля Стрэйфера. Что вы можете сказать на это?
– Я никогда не видел этих книг. Мне говорили, что они сгорели.
– Вы считали, что они сгорели в Соборе? – уточнил Судья, – Вы находились поблизости от Кафедрального Собора, когда в нем начался пожар?
– Я гулял в Городском парке и у меня есть свидетели, что меня не было поблизости от Собора, когда он загорелся.
– А откуда вы знаете, когда именно начался пожар? Об этом может знать только поджигатель! – подловил Персифаля Судья.
– Около часа дня я услышал колокольный звон и увидел дым.
– Да, но пожар начался раньше. Вы могли поджечь Собор, а затем, как ни в чем не бывало, появиться на людях, чтобы обеспечить себе алиби, – предположил Судья.
Персифаль промолчал. Ему нечего было на это ответить.
– Вы участвовали в строительстве трибун на День Принцессы? – продолжил после паузы Судья допрос.
– Да.
– Расследования показали, что трибуны и Собор были подожжены одним и тем же способом. Что вам об этом известно?
– Ничего.
– На одном пожаре вы спасли госпожу Изольду, а во втором, по вашим же собственным словам, считалось, что сгорели книги, обличающие вас во лжи. То есть именно вы были заинтересованы в них в обоих. Именно вы извлекли из них выгоду!
– Это не доказывает мою вину, – спокойно ответил Персифаль.
Юноше вдруг вспомнилось, что ровно пятьдесят дней тому назад он уже стоял в этом зале и отвечал на те же самые обвинения. И даже, кажется, чуть ли не этими же словами.
– Вы принимали участие в убийстве Дракона в ночь с тридцать первого июля на первое августа?
– Это не было убийство. Это была честная битва. Я был законно избранным Главой города, а Дракон отказался от своих обязательств передать мне власть.
– Убить раненного! Ночью! В его собственном доме! Пробравшись в замок тайком, словно вор! Застигнув хозяина врасплох! – возмущенно воскликнул Начальник стражи. – И это вы называете честной битвой!?
– Итак, – подытожил Судья. – Вы убили Дракона?
– Нет, его убил Охотник на драконов. Я лишь подавал ему оружие во время боя.
– В поэме, которую написал свидетель событий, достопочтенный господин Гомнописец, четко указано, что именно вы убили Дракона, а не заморский Охотник. Поэма была зачитана на площади в вашем присутствии, и тогда вы не отрицали свою вину.
– Я сам попросил убрать из поэмы упоминания о заморском рыцаре, чтобы не раздражать горожан.
– Хорошо. Тогда мы допишем к вашим преступлениям еще один подлог и намеренную публичную ложь, а так же проникновение в жилище со взломом для совершения умышленного убийства с отягчающими обстоятельствами – заключил Судья, делая пометки в бумагах.
– Вы утверждаете, что в момент совершения убийства Дракона, являлись законно избранным Главой Города? Вы уверены, что горожане выбрали именно вас Главой Города? – ехидно поинтересовался Судья. – Сколько вы получили голосов?
– Результаты выборов были сфальсифицированы Драконом и его приспешниками. Я не знаю, сколько горожан за меня проголосовало.
– Я тебе скажу, сколько за тебя проголосовало, – ухмыльнулся Глашатай. – За тебя проголосовало всего пятнадцать человек в Городе! И одним из них был этот чокнутый Безмозглый Грегор! А остальные голоса, в основном, это голоса членов Городского Совета, да их домочадцев и слуг.
– Вы отрицаете, что отдали приказ Ульриху Ужасному подавить бунт с жестокостью? – продолжил судья.
– Не отрицаю. Этого требовали обстоятельства. Бунтовщики грабили и поджигали предместья Города.
– К этому моменту вы приняли присягу Главы Свободного Города?
– Нет, я был ранен на площади и не успел еще принять присягу.
– Так и запишем, – зафиксировал в протоколе Судья. – Отдал преступный приказ, не имея на то законных полномочий. То есть подлог, мошенничество и злоупотребление властью.
Персифаль молчал. Да и что можно было сказать в этой ситуации? Суд над ним был, по сути, простой формальностью.
– Тогда суд считает вину подсудимого доказанной по всем пунктам, – подытожил Судья и стукнул молоточком по столу.
– Подсудимый, вам есть, что сказать суду перед вынесением приговора?
– Я хочу спросить членов Городского Совета, – обратился Персифаль к своим бывшим соратникам. – Вы с самого начала предполагали такой исход?
– Нет, мой мальчик, – ответил ему ласково Толстый от имени всех. – Этот вариант созрел у нас на днях. Мы давно хотели избавиться от гнета Дракона, но не знали, как это сделать. И тут подвернулся ты. Поначалу мы думали, что ты сможешь занять место Дракона, но постепенно становилось понятно, что ты не подходишь на эту роль.
– Мы долго размышляли, – продолжил Длинный, – для чего нам нужен Глава Города? В чем его ценность для нас? И пришли к выводу, что его роль, прежде всего, в том, чтобы мы не перессорились и, образно говоря, "не перегрызли друг другу глотки".
Шутка про глотки была как нельзя кстати, так как откушенная голова Дракона, помещенная в банку, находилась в соседней комнате. Все семеро членов суда оценили удачную остроту и рассмеялись. А Рыжий даже постарался изобразить, как бы он грыз непомерно жирную и короткую шею, сидящего рядом с ним Толстого.
– Пока ты был в беспамятстве, мы все договорились между собой и разделили сферы влияния и власть в Свободном Городе, – подхватил Рыжий. – И теперь ты, как, впрочем, и любой другой правитель, нам не нужен. Поначалу нам казалось, что мы не сможем выполнять договоренности, и кто-то из нас их нарушит. Но последняя неделя показала, что такой союз вполне жизнеспособен.
– У Охотника на драконов хватило мозгов вовремя сбежать из Города, – ухмыльнулся Длинный. – А у тебя – нет. Ты мог бы забрать любое количество сокровищ из замка и скрыться. Но нет же! Тебе нужна была власть и в придачу к ней девушка, которой ты не достоин. Мы решим, что с тобой делать сразу после праздника. Выздоравливай. Пока.
– Вина подсудимого по всем пунктам обвинения доказана. В ходе судебного заседания также были выявлены ранее неизвестные суду преступления. Суд берет паузу на три дня для вынесения окончательного приговора, – заявил Судья, вновь стукнув молоточком по столу. – Заседание суда закрыто!
К удивлению Персифаля, из зала суда стража препроводила его не в темницу, а обратно в ту же спальню. Комендант даже обещал разрешить ему полюбоваться парадом на площади через бойницу в башне принцессы. Вообще, и стража и лекарь относились к Персифалю по-доброму, сочувствовали и сопереживали ему. Быть может, в силу быстро меняющихся обстоятельств, они не были уверены, как все повернется в дальнейшем. И, возможно, думали, что через пару дней Персифаль снова может стать Главой Города.
С тех пор, как Персифаль понял, что находится под арестом, мысль о побеге не оставляла его, но он еще надеялся на то, что суд над ним будет справедливым. Теперь, все его иллюзии окончательно развеялись, и побег казался единственным шансом на спасение.
Сбежать из замка было непросто. Основными препятствиями были стража и крепостная стена. В качестве вариантов побега Персифаль рассматривал три пути. Во-первых, можно было спуститься по стене замка. Для этого требовалась длинная надежная веревка. Кроме того, это можно было сделать, только оказавшись на стене замка ночью, когда на площади никого нет. Второй вариант, – через ворота замка. Он выглядел также мало выполнимым, так как ворота почти всегда были закрыты, а внутренний двор постоянно полон стражи. И наконец, третий вариант – через тоннель, по которому две недели назад они с Охотником на драконов проникли в замок. Этот вариант казался самым подходящим. Однако и в нем было несколько сложностей. Прежде всего – это стражники у дверей его комнаты. Кроме того, о подземном ходе было известно членам Городского Совета. Хотя они с Охотником тщательно закрыли и замаскировали оба входа, тоннель могли уже найти и заблокировать.
Опасаясь, что его в любой момент могут перевести в темницу, Персифаль уже давно готовился осуществить побег. Время от времени он проверял, насколько тщательно стражники его охраняют. Вскоре он понял, что иногда один из них отлучается. Но, так или иначе, по крайней мере, один всегда был на посту. Чтобы не вызвать подозрений, Персифаль старался казаться беспомощнее, чем был на самом деле. То и дело он жаловался лекарю, служанкам и стражникам на боли в ране. Передвигался медленно, держась за предметы вокруг себя. Совершал только короткие прогулки по внутреннему двору, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание и собраться с силами. При этом он громко стонал и изображал гримасы боли на лице. Во многом, именно благодаря своему искусному притворству, Персифалю до сих пор удавалось избежать ужесточения содержания. Он прекрасно понимал, что у него есть только одна попытка. Если побег будет неудачным, его тут же переведут в тюрьму, и уже тогда никаких надежд на освобождение не останется вовсе.
Ночь перед Днем Свободы виделась Персифалю самым подходящим временем для побега. Так как ему стало гораздо лучше, сиделки больше не оставались на ночь в его комнате. Традиция горожан начинать празднование накануне могла сыграть ему на руку. Стражники и слуги в замке были такими же жителями города, как и все другие, и имели те же пороки и пристрастия.
И действительно, уже после девяти часов вечера до ушей Персифаля начали доноситься песни и радостные возгласы из внутреннего двора. Праздничное веселье, охватившее весь Город, проникло и за непреступные стены замка.
Персифаль пожаловался стражникам на боли и отправился в постель пораньше. Не смыкая ни на секунду глаз, он при этом делал вид, что спит крепким сном. За полночь, охранники заглянули в комнату Персифаля, и проверив, что раненный узник спит, покинули свой пост, отправившись встречать новый праздник вместе с сослуживцами. Выждав время, Персифаль выглянул из двери и, убедившись, что в коридоре никого нет, вышел из комнаты.
Сейчас, блуждая в лабиринтах замка в поисках подсобной комнаты с лазом в подземелье, он испытывал, пожалуй, даже больше страха, чем две недели назад, когда пробрался в замок с Охотником, замышляя убить Дракона. Память не подвела Персифаля, и ему удалось отыскать заветную комнату. Однако дверь в нее была заперта, как и в прошлый раз. Но теперь рядом не было Охотника с набором отмычек. Во время подготовки к побегу, Персифаль совсем забыл о дверях и замках. Он попробовал использовать заколку Изольды, как отмычку, поместив ее в замочную скважину. Однако хрупкое украшение рассыпалось у него в руках, а дверь осталась закрытой. Юноше пришлось завернуть в библиотеку, чтобы позаимствовать из каминного набора кочергу. Выходя из библиотеки, Персифаль не удержался от того, чтобы снова взглянуть на третью голову. Та, по-прежнему, смотрела на него удивленными остекленевшими глазами через мутную жидкость в банке. Персифаль хотел было помахать голове на прощание рукой, но не стал этого делать из суеверия.
Персифаль старался не шуметь, насколько это возможно при взломе двери. Засунув острый конец кочерги в пространство между дверью и косяком, он налег на длинную рукоять всем телом. Замок уступил напору грубой силы. В нем что-то звякнуло, и дверь распахнулась.
Притворив за собой дверь, Персифаль взялся за каменную плиту. Кочерга снова пригодилась. Поднять плиту одному оказалось гораздо тяжелее, но все равно под силу. И только тут Персифаль понял, что совершил еще одну ошибку. У него с собой не было ни факела, ни какого-либо еще источника света. До сих пор по замку он передвигался в тусклом свете луны и звезд. Возвращаться за факелом или свечей было слишком опасно. Он решил, что сможет пройти по подземному ходу в полной темноте. К счастью, тоннель был абсолютно прямым и не имел никаких ответвлений. То есть, заблудиться было невозможно. Оставалось лишь преодолеть страх полной темноты.
Персифаль спустился в подземный ход и закрыл за собой лаз, вернув каменную плиту на место. Он шел в кромешной темноте по узкому проходу с низким сводом. Под ногами хлюпала вода. Крысы с писком разбегались в стороны. От мокрых стен веяло душной могильной гнилью. Свисавшие со свода корни растений то и дело цеплялись за волосы Персифаля. Казалось, что тоннелю не будет конца, но вскоре нога Персифаля уткнулась в ступень уходящей вверх лестницы. Переведя дыхание и собравшись с силами, он уперся плечами в плиту и сдвинул ее.
Выбравшись на поверхность, Персифаль осознал, что переоценил свои силы. Едва затянувшаяся рана болела. Голова кружилась. Он прилег на прохладный пол недостроенного Кафедрального собора. Все еще незавершенные стены упирались прямо в темно-синий свод чистого неба, на котором сияли звезды. Персифаль обратил внимание, что новый Епископ отлично справлялся со своими обязанностями. Работы по восстановлению храма, похоже, шли успешно. Все-таки Дракон неплохо разбирался в людях и умел поставить на важную должность подходящего человека.
"Свобода! Почти свобода!" – радостно думал Персифаль. И зачем мне все это было нужно? Как я позволил втянуть себя в такую авантюру? Ведь я же прекрасно жил, путешествовал, ни от кого не зависел... "Ах да, из-за любви..." – вспомнил он.
Персифаль пролежал так несколько минут, собираясь с силами и мыслями. Первая часть плана была выполнена, но что делать дальше? Как-то нужно было выбираться из Города. Все что у него было, это перепачканная ночная сорочка на нем и кочерга в руках. Недолго думая, он решил заглянуть в Трактир. Там могли остаться его вещи, одежда и припрятанные деньги, сэкономленные на предвыборной кампании. Шансов на то, что его пожитки так и лежат там, где он их оставил, было мало. Однако, оставался еще и вариант разжиться одеждой, позаимствовав ее у кого-то из спящих в зале пьяных посетителей. Парочку таких можно было обнаружить в харчевне каждую ночь.
Около трех часов ночи Персифаль вышел из развалин собора на площадь. Никого из горожан не было видно. Посреди площади вновь высились трибуны. На слабом летнем ветерке развивались трехцветные знамена города. Площадь была украшена как обычно, только теперь отовсюду исчезли изображения двуглавого дракона. Традиций празднования Дня Свободы еще не было, и поэтому Городской Совет решил придерживаться примерно того же сценария, что и во время Дня Потери Головы.
Прокрадываясь мимо трибун, Персифаль невольно представил, как бы они с Изольдой отлично смотрелись в центральной ложе. Как бы они радостно махали горожанам, а те восторженно и преданно приветствовали бы их в ответ. Как бы они объявили на празднике о своей помолвке, а все вокруг бы их поздравляли. Какими бы мудрыми и заботливыми правителями они могли стать. А затем их место заняли бы их дети и дети их детей. Все эти мечты следовало оставить и поскорее уносить ноги прочь. Две недели назад он был всего в одном шаге от воплощения своей мечты, а теперь вынужден, как преступник, бежать и скрываться.
