355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Стригин » Раса » Текст книги (страница 20)
Раса
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:58

Текст книги "Раса"


Автор книги: Андрей Стригин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

– Как всякая букашка, – смех звучит, словно серебряные колокольчики. – Уникальность, вещь относительная. Представь некое событие. Срывается с горы небольшой камушек-букашка, падает на притаившуюся лавину. Зашевелились огромные камни. Лавина двигается вниз, сметает всё на своём пути. По сути, уникальное событие, малюсенький булыжник разбудил грандиозное событие, сдвинул с места миллионы тонн.

– Значит я булыжник, – странно, но я ощущаю некое облегчение.

– Ну, зачем так. Не совсем булыжник – полированный опал! – смех звучит по всей округе, но мне не обидно, тоже улыбаюсь. Мне легко в окружении полупрозрачных существ, которые называют себя эльфами.

– А скажите, меня мучает вопрос, – я с надеждой смотрю на сказочный народ, – может, вы знаете, как нужно использовать артефакты? Мне заказали спасти мир, – я скромно опускаю глаза.

– Скромняга. Мир он будет спасать! – эльфы смеются. – Не ты будешь спасать, а тобой.

– Ну, пусть мной, – обижаюсь я, – но всё же, скажите?

Словно проносится ураган, настроение у эльфов меняется с игривого, до враждебного. Они окружают меня. Пространство гудит, вспыхивают электрические разряды, пахнет грозой. Не могу понять, что происходит. Внезапно догадываюсь – они думают.

Неожиданно всё заканчивается, я вижу усталые лица, в раскосых глазах растерянность.

– Нам блокируют вероятности событий, – голоса на удивление беспомощны. Безусловно, с таким они столкнулись впервые.

– Но кое, что зацепить успели, это в обход прямой мысли.

Тяжёлый голос звучит, словно из всего пространства:– Когда свинец станет золотом, Другие уйдут.

– Подождите, это полный абсурд! Нельзя из одного сделать другое и,… причём здесь артефакты?

– В том то и дело. Тебе придётся поменять природу вещей. Чтоб "свинец стал золотом", это не конкретно этих элементов, они могут быть совсем не причём. Мы же говорили тебе, это обходной путь. Вероятно, артефакты повлияют на ИЗМЕНЕНИЕ.

– Как сложно с вами, умными, – не удерживаюсь от язвительного замечания.

– Какие есть, – раздаётся без эмоций, сухой голос.

Дунул ветер. Я открываю глаза. Рядом играют ребятишки, Семён мечтает о возвышенном, Грайя бросает на него нежные взгляды, поминутно заливаясь краской. Неужели всё было сном? Эльфы? Булыжник? Свинец и золото?

Музыка во мне обрывается, пурпурная пыльца срывается с места и крутится как позёмка в зимнюю стужу.

Глава 26

– Нам пора, – я нехотя поднимаюсь на ноги. Пурпурная трава колыхнулась, вновь обнажает каменные плиты древней дороги.

Как во сне миновали Пурпурную страну. У мокрых скал её владения закончились. Привычные сталагмиты торчат на пути, словно злобные тролли. Под сводами, с резкими криками, носятся крылатые создания. Пахнет сыростью, птичьим помётом и … будущими неприятностями.

Скользкая дорога с размаху упирается в стальные прутья. Они торчат из стены как зубы кашалота. На петлях свисает обычный замок на заклёпках. За ними виднеется извилистый ход.

Грайя выуживает из ранца длинный ключ, замок ностальгически скрипит, дуги расходятся.

– Добро пожаловать в страну людоедов, – её губы недобро раздвигаются, – в принципе для тревог нет причин, от их владений огородились решётками. Перепилить они не в состоянии, тысячи лет пребывают в каменном веке и этим довольны. Не хотят развиваться, – с пренебрежением бросает жрица.

– А вдруг маскируются? – с опаской смотрю в темноту.

– Они слишком примитивны, – жрица фыркает, и смело входит в туннель.

Гулко звучат шаги. Липкая влага забирается за шиворот. Дети притихли, даже не шепчутся, боятся страшных дикарей. Я наблюдаю за нашей проводницей, она напряжена, изящные пальцы цепко обхватывают автомат.

– Всё же ты чего-то не договариваешь, – в упор говорю ей.

– Какой ты проницательный, – некрасиво усмехается она. – Не людоедов боюсь, своих, они для вас пострашнее будут.

– Весело.

– А то!

Туннель неожиданно быстро заканчивается. Мы оказываемся в тесном ущелье. Кажется, нависающие скалы стремятся сомкнуться между собой, но почему-то на секунду передумали, дав нам шанс быстрее убраться.

– Там владения дикарей? – указываю на поблёскивающие прутья решёток.

– Да.

– Мы увидим их?

– Вряд ли. Скоро дорога станет шире. Если ничего не изменилось, за тем поворотом будет стоять машина.

– На ходу? – удивляюсь я.

– На колёсах, – снисходительно замечает жрица.

Действительно, сразу за поворотом, у осколков обвалившихся глыб, в ожидании застыл обычный вездеход. Приплюснутая кабина и широкие гусеницы по бокам.

– А ты говорила на колёсах, – подкалываю Грайю, но она даже не реагирует на реплику.

Внутри, вездеход, достаточно уютный. Сидения обтянуты кожей, подголовники с подушками. Место водителя оборудовано системой рычагов, без руля. Наверное, управляется как танк, решаю я.

Малышня в восторге прыгает на мягких сидениях, я прикрикиваю на проказников. Но Грайя разрешает им проказничать.

Семён с удовольствием снимает с плеча боевой топор, с интересом осматривается.

– Меня эти пещеры не перестают восхищать. Не удивлюсь, если и самолёты есть, – он ёрзает на сидении, с трудом подавив в себе желание, запрыгать как дети.

– Это вряд ли, – неуверенно высказываюсь я.

– Пару штук есть, – высокомерно, взметнув роскошной гривой, заявляет жрица.

– У вас своды низкие! – кричу я.

– В главных городах, в высоту до километра – ехидно замечает она. Жрица вновь залазает мне в мозги, словно себе домой, видит картинки роскошных лайнеров, грустнеет, – по крайней мере, они у нас тоже летают, – а я понял не самолёты у них, нечто планеров. Но, всё же, для подземного мира это даже слишком.

Грайя уверено отжимает один из рычагов, двигатель довольно урчит и вездеход резво срывается с места.

Томительно идёт время. Вездеход скачет по камням, словно по лунной поверхности. Пытаюсь расслабиться, но часто подлетаю к потолку, дети визжат в восторге, им поездка нравится. Семён вцепился в подлокотник, но и его тушу, так же, швыряет в разные стороны. С ностальгией вспоминаю прошлую жизнь, вот так же ездил по городским дорогам, маневрируя чтоб не влететь в очередную выбоину. Грустно улыбаюсь. Странно, но меня иногда тянет в ту жизнь. Хотя прошлая ли она? А вдруг эти жизни идут параллельно? Может, они совсем рядом, споткнулся и выпал на Графскую пристань в Севастополе, подпрыгнул, оказался в древнем Риме. А вдруг будущее, прошлое, настоящее существуют в одном времени? Тогда есть объяснения предсказателям, провидцам, ясновидящим. Высунут свои мордочки в нужное "окно", посмотрят, оценят и на суд обывателю высказывают, что увидели. Вот только путают иногда эти "окна", не всем дано быть профессионалами и, не каждому разрешают.

Отвлекаюсь от своих мыслей, сложно даже фантазировать на эту тему. Но почему они лезут в голову? Может, СВЕРХУ сливают информацию? Неужели существует Единое поле – в нём прошлые и будущие знания. Нырнуть бы туда и увидеть ВСЁ! Абсурд! ВСЁ видит лишь ОН! Но я человек, я его СЫН. Придёт время и ОН подарит мне библиотеку МИРА.

Сильный удар по умной голове отрезвляет и заставляет "шарики" занять правильное положение. Мысли принимают нужное положение и, с помощью "шариков", плавно поехали.

Вездеход резко тормозит. С беспокойством кручу шеей в разные стороны. Вокруг реальный мир. Грайя напугана, в руках автомат. Семён протискивается к ней, зачем-то поднимает топор, Игорь и Светлана Аскольдовна присмирели, уже не смеются. Смотрю вперёд. Дорогу преграждает скрученная, изломанная, стальная решётка, а сбоку ход в черноту.

– Людоеды смогли её сломать, – я не спрашиваю, утверждаю.

– Ага. И проехать дальше не получится. Всю дорогу перекрыла, – к жрице возвращается самообладание. – Ничего, мы поедем через их страну! И пусть попробует, кто сунуться, кишки на гусеницы намотаю, – её глаза как раскалённые угли, потревоженные кочергой, разбрасывают яркие искры. А ведь не шутит, точно давить будет, дитя своего мира.

Она долго не сидит, решения принимает быстро. Вездеход резко разворачивается и, как в омут, ныряет во тьму. Ревёт двигатель, гусеницы скребут камень. Напряжение страшное, пальцы до боли сжимают бластеры. Пытаемся, что– либо разглядеть, но за окнами чёрная пустота, как космос без звёзд. Но Грайя видит всё, виртуозно управляет машиной, ни разу не цепляется за стены.

Ожидаю чего угодно в страшном туннеле, но бог милует, вездеход с победным скрежетом вырывается из темноты и застывает у поля, густо засаженного культурными злаками.

Даже очень светло, Грайя жмурится, злобно шипит. Для неё свет слишком яркий.

С удивлением разглядываю открывшийся пейзаж. Весьма мило. Всё ухоженно, аккуратные дорожки вдоль поля. Пару чучел, отгоняющих от урожая маленьких, злобных птеродактилей. Вдали виднеется посёлок. Избы каменные, крыши под черепицей, кое– где, из труб, вьётся дымок. На просёлочной дороге виднеется повозка, запряжённая смирными лошадками. А вон и крестьяне с добродушными лицами, закидывают сено под навес.

– Здесь, что, обитают людоеды? – не верю я.

– Они, родимые, – хмурится жрица. Она тоже опешила от открывшейся картины.

– А давно вы с ними контактировали? – осторожно спрашиваю я.

– Может сто лет назад, может, двести, – ещё больше хмурится она.

– Мне кажется, – делаю предположение я, – людоеды давно вымерли. Сейчас здесь живут другие люди.

– Не верь глазам своим, – щурится жрица, – это вас можно сбить с толку, не меня.

– Здорово, какие корабли, паруса все надуты! А вон кит! – совсем не впопад выкрикивает Семён.

Я отпрянул от друга:– У тебя жар! Какие корабли? Крестьяне сеном занимаются!

– Дядя Никита, дядя Семён, – вопит несчастная девочка, – неужели не видите? Это же площадь, а на ней торгуют игрушками!

Холодом обдаёт с ног до головы. Это совсем не смешно, Все видят разные картинки.

– А ты, что наблюдаешь? – спрашиваю Игоря.

– Лес. Волки играют со щенятами.

– Понятно. Морок, – делаю вывод. – Что делать будем? – спрашиваю жрицу.

– Наверное, я единственная, кто правильно видит.

– И, что здесь на самом деле?

– Заброшенные каменоломни, в нишах пустые клетки. Неуютно здесь.

Как только она произносит, словно ветер пронёсся и сдувает иллюзии. Впереди заброшенные выработки камня. Их отвесные стены обрамляют огромную площадку в виде цирка. Множество дорог и дорожек пересекают крутые склоны. Действительно, в пустых нишах – открытые клетки. Следов жизни не видно. Но кто-то напустил морок?

– В своё время, здесь, мы добывали гранит. За каменоломнями должна быть дорога. Она ведёт к другим воротам. И от них у меня есть ключи, – Грайя вновь заводит вездеход. Он медленно, как танк, ползёт по крутой дороге, вдоль выработок. Ревёт мотор, звук тонет в мрачных скалах.

Всматриваюсь в окна. Пустынно. Но, кто-то должен быть.

Внизу, в карьере, блестит озерцо. Видно механизмы обнажили водотоки подземных источников. Вода постепенно заполняет низины и вскоре будет озеро. Заплывёт рыба, заползут мокрицы, заквакают амфибии, забурлит жизнь.

Проезжаем мимо пустующих клеток. Кто в них содержался? Мысли рисуют ужасающие картины. Мне даже чудится запах тлена. Суровые места, скорее б их проехать. Как назло, машина едва карабкается. Из-под гусениц срывается каменная крошка. Иной раз машина зависает над обрывом, ещё мгновенье и вездеход рухнет. Частота толчков сердца зашкаливает, дух захватывает. В ужасе. Смотрю на Грайю. Железная леди! Ни один мускул не двигается на решительном лице. Умелой рукой ведёт машину над пропастью. Она мне всё больше и больше нравится, даже, несмотря на необычный цвет кожи. Ну, а Семён, у того от восхищения, в глазах появилось серебро. Он смотрит на пещерную женщину как школьник на любимую учительницу. Грайя иногда ловит его взгляд, загадочно улыбается и ещё больше проказничает с машиной. Мне эти детские шалости надоедают, хочу вскочить и надавать прелестной женщине по попе. Заодно Семёну дать по уху. Малышня не понимает об опасности, возится на заднем сидении, друг друга мутузят.

Долго едем, а каменоломни не кончаются. Хорошо, что дорога не засыпана. Ага, накаркал, впереди завал. Грайя напрягается, забывает о Семёне. Лицо каменеет в тревоге. Глушит машину.

– Дальше пешёчком, – заявляет она. Вижу, ей это решительно не нравиться.

Детишки притихли. Они правильно оценивает ситуацию. Паршиво. Светочка шмыгает носом, Игорь прижимает её к себе, скалит зубки.

Выскакиваем из машины. Бластеры на изготовку. У жрицы плотно сжаты губы. Зрачки расширились во все глаза, пылают красным огнём.

Она первая лезет через завал. Стаскиваю её. Не женское дело подвергать себя опасности когда есть мужчины. От злости шипит, чуть ли не царапается, но я непреклонен, заставляю её занять место между детьми и замыкающим Семёном.

Перебираюсь через завал. Пока спокойно, но кто-то ж его устроил и не просто так. Всюду клетки. Двери открыты, кое-где валяются человеческие кости и черепа в мерзких оскалах. Воняет разложением, где-то валяются трупы.

Идём по дороге. Неизвестность давит на психику. Глаза лихорадочно шарят по сторонам, даже глазные яблоки запекло. Вновь завал. Перелезть через него уже нет возможности, он заполнен до свода. Но рядом ход ведущий вниз. Лезем по ржавой лестнице. Выходим на следующий уровень. Довольно чистый туннель. Клетки пустые, но ухоженные. Ощущение, будто их подготовили к заполнению. От этих мыслей становится жутко. Запах. Запах преследует всюду. Боже, когда это всё

закончится! Вспышка в голове. Вот, всё и закончилось, мелькает запоздалая мысль. Сознание меркнет. Проваливаюсь словно в гроб.

Неприятное гудение, конечности дрожат, слабость. Глотаю, что-то солёное, чуть не рву. Кровь. Моя кровь. Губы разбиты. Голова пылает от боли. С трудом открываю заплывшие глаза. Знакомые места. Клетка. Я внутри. Она закрыта. Приподнимаюсь на локтях. Рядом стонет Семён и лежит без движения Грайя. Детей нет. Меня бьёт словно током. Вскакиваю. Удивительно быстро боль отступает. Я в клетке, ярость вскипает в крови. Подхожу к двери, хватаюсь за решётку. Трясу. Толстые прутья изгибаются, стонут, нагреваются, но… выдерживают мой нечеловеческий натиск. Семён подползает ко мне:– Никита, я их видел, страшные очень. Детей забрали, – друг скрипит зубами. Зашевелилась Грайя. Со стоном перекатывается на живот, пытается встать. Семён забывает о боли, мгновенно оказывается рядом и помогает ей встать. Жрица держится за живот, губа рассечена, алая кровь льётся на волевой подбородок и с него капает на упругую грудь, выпирающую из материи комбинезона, задерживается у выпуклости сосков и срывается вниз, оживляя серую каменную крошку.

– Недооценила этот скот, – кривится горящее от ярости её лицо.

– Любого противника надо уважать, – не к месту заявляю я.

Жрица одаривает меня взглядом полным ненависти. Ёжусь, словно я во всём виноват. С раскаяньем повторяю про себя: "язык враг мой".

Грайя улавливает моё состояние, взгляд теплеет:– Прости, меня заносит, – говорит она, потупив взор. Не по рангу ей оценивать мои умозаключения.

А вот и они. Из темноты выплывают долговязые фигуры. Ничего общего с каннибалами Новой Гвинеи не вижу. Осанки гордые, зелёная кожа блестит словно мрамор. Излишеств в украшениях нет, одежда лёгкого покроя, прикрывает тела вплоть до голых пяток. На поясах сверкают острые клинки. Безусловно, это не каменный век. Грайя предвзято к ним относится. Но суть нашего положения, очевидно, это не меняет, мы для них мясные животные.

Людоеды приблизились к решётке. Изучают нас. Глаза холодные, лица бесстрастные. Я подхожу совсем близко, впиваюсь взглядом в глаза. Они легко выносят взгляд, но нечто улыбок скользит по лицам.

– Вы, что, нас съедите? – в упор гоню им мысль.

Они смеётся столь весело, что теплеет на душе.

– Неужели считаете нас человекоедами? – их мысли как бабочки порхают над нами. – Мы скормим вас Другим, – бабочки обломали крылья и рухнули к нашим ногам.

– Сволочи, – лает жрица и плюёт в них кровью. Один из долговязых с удовольствием слизывает кровь. Врут, с отвращением думаю я, людоеды. Самые настоящие людоеды.

– Ни какого прогресса, оболочка, простая оболочка, – делится мыслями Грайя.

– Права, – я разочарован, всё же надеялся на благополучный исход. – Где дети? – требую от них ответа.

– А дети причём? Воспитаем, будут одни из нас.

В глазах темнеет, ярость вновь овладевает мной. Вспыхивает корона на плече, искры со злым шипением падают на землю. Вновь хватаю стальные прутья, на этот раз едва не ломаю их. Но не ломаю. Людоеды отступают, испуг выплёскивается наружу, но поняв, что у меня ничего не вышло, загоготали как гуси за оградой, этим раскрывается вся их сущность. Приметив. Оболочка. Ничего, "смеётся хорошо тот, кто смеётся последним".

Они уходят. Мы сгрудились друг возле друга. Я, Семён и жительница глубоких пещер. Мы как родные, трагедия общая.

Семён целует Грайю, женщина дрожит как лист на сухой ветке. Катятся по нефритовому лицу, прозрачные как хрусталь, слёзы. Семён утешает её, как может, я храню молчание. Мысли скачут в голове, а вверху толстая черепная коробка. Идей нет.

Глава 27

Прихожу к выводу, ну и дилетанты мы. Ловушку поставили столь очевидно. Ещё табличек не хватало: «прямо, чуть левее, а вот за эти камнем, мы вам по голове дадим». Стыдно перед Аскольдом, сколько раз он демонстрировал нам, как необходимо себя вести в незнакомых местах. Я только поддакивал, ведь это так понятно, да и Аскольд всегда рядом. Вот и вляпались. Сильно беспокоит судьба детей. Не могу простить себя за такой промах. Что-то необходимо решать. Осматриваюсь. Клетка изготовлена со знанием дела. Всё добротно, с любовью подогнаны прутья, строго выдержаны зазоры, допуска. Вверху вижу закреплённую сеть, на случай если необходимо быстро обездвижить строптивых узников.

Наблюдения совсем расстраивают меня, шансов выбраться нет. Придётся ждать. Вряд ли долго будем сидеть здесь. Людоеды ушли за Другими. Кто они такие? Пришельцы? Или их слуги? Мутанты, выведенные для того, чтоб не умереть в нашей атмосфере? Я содрогаюсь от того, что нас сожрут. Причём не наши земные хищники, это не так противно, а нечто чуждое. Боюсь, даже души будут искалечены, после смерти.

Семён трогательно ухаживает за Грайей, обтирает её лицо от крови, прикладывает примочку к рассечённой пухлой губе и, о чём-то ведут разговор. У жрицы то разгораются в пламя глаза от гнева, то проступает на лице нежность.

Действительно, долго ждать не пришлось. Слышится звук, подкованных в железо, сапог и, шлёпанье босых ног. Из темноты показываются наши долговязые знакомые, но рядом идёт коренастое человекоподобное существо. Тяжёлая, словно оплывший воск, голова, покоится на плечах, без признаков шеи. Прорези для глаз, едва виднеются из многочисленных складок. Руки перекручены жгутами выпуклых мышц, на пальцах короткие, треугольные когти. На нём кольчуга как у рыцарей средних веков, на коротких, толстых ногах сапоги из грубой кожи. За поясом торчит мой бластер. Гоблин! Я так его сразу окрестил.

Он вплотную подходит к прутьям, мощно и тяжело дышит. Всё заполняется звериным запахом. Существо внимательно разглядывает. Грайя напугана, отползает вглубь клетки. У Семёна, в глазах ненависть, бугрятся тугие мышцы. Если б они сейчас сошлись один на один, шансов у гоблина, не было никаких.

Но гоблина интересую, прежде всего, я. Теперь он сверлит меня взглядом. Ни каких эмоций не вижу на безобразной морде. Я легко выдерживаю тягучий взгляд. Чудовищу это не нравится, он кривится, толстые губы расходятся, плоский, раздвоенный на конце, фиолетовый язык, мелькает в чёрной щели. Слышу его мысли:– Хм, мяса совсем нет. Что за герои пошли сейчас? Столько сил бросили ради этого недоношенного.

– А, ты глуп, жабья твоя голова. Мозги твои в кишечнике, вот-вот шлёпнутся на землю. Как жить будешь дальше без них? – я сознательно издеваюсь, хочу вывести его из себя, глядишь, и найду слабые места.

– Не обделён юмором, очень забавно. Ещё придумаешь нечто похожее? – сказано это с таким спокойствием и насмешкой, что, напротив, я едва не выхожу из себя. Вот сволочь такая, меня на место ставит, жаба жирная!

Гоблин откровенно ухмыляется, понимает, что посадил меня в лужу. Но я уже спокоен, его сильные стороны мне понятны, это тоже плюс.

– Надеюсь, – звучит липкая мысль, – ты осмотрелся, понимаешь, дёргаться бессмысленно. Мы вас свяжем, проводим в другие хоромы. Жаль не мне решать твою судьбу. Хотел бы с тобой пообщаться, ты не похож на других героев, тщедушный какой-то.

– А, ты, что, многих видел? – стараюсь окрасить мысль в пренебрежительные тона.

– Не поверишь, многих. Видишь, пузо отъел. А ты особенный, с царицей Марса на короткой ноге. Но, ничего, и до неё доберёмся, с помощью тебя, вытащим её чистую душу и бросим на Помойку, в щель между Вселенными.

– А ты вообще кто? – в упор спрашиваю гоблина. Тот неожиданно для меня вздрагивает.

– Я? Землянин, – мне кажется чудовище в замешательстве.

– Ты очень не глуп, хотя рожей не вышел и смердит от тебя. Ты говоришь, что землянин. Дышишь нашим воздухом. А теперь, на досуге, подумай, чем дышат твои хозяева. Вывод, уверен, сделаешь правильный.

– Странный ты, герой, слюной не брызжешь, на стены не бросаешься, меня в смущение вводишь. Что делать с тобой?

– Отпусти.

– Интересная мысль, но никак не можно. Вон верёвки, связывайте друг друга.

– Послушай, – не унимаюсь я, – у тебя есть женщина, такая же красивая как ты, с такой же рожей? Вижу есть. Подумай на досуге, а ведь и она дышит, нашим с тобой, воздухом. Надеюсь для тебя не секрет, воздух на Земле будут менять. Как же твои, будущие жабята, смогут дышать? Давай союз заключим?

У гоблина глаза наливаются кровью:– Ну и сволочь, – говорит он, – по самому больному бьёшь. Вяжите себя верёвками, и не пытайся меня больше вербовать.

А я не унимаюсь:– Конечно, ты не человек, нас не любишь.

– Почему не люблю, – демонстративно облизывается раздвоенным языком чудовище, – люблю.

– Вот об этом, я где-то, и говорю. Ведь так приятно драться с нами, на свежем воздухе, глядишь, и царство себе отгрохаешь – жабье государство. Перспектив – целое море, герои на поклон станут ходить.

– Связывайте себя, иначе сеть сбросим! – гоблин взбешён, но держит себя в руках. Но я знаю, дрогнуло его безобразное сердце. Ничего, программу запустил, будем ждать результатов.

Больше давить на психику не стал, иногда это может привести к отрицательным результатам, подчинился, верёвками себя связали.

Дверь открылась, долговязые, бесцеремонно выволокли нас от туда. Грайя заартачилась, но сопротивление жёстко сломили ударом в рассечённую губу. Семён взревел, словно пещерный медведь, но и ему врезают под дых. С трудом сдерживаюсь, бросаю взгляд на идущего рядом гоблина. Он улыбается.

– Скажи своим шестёркам, чтоб не зарывались. Гоблин анализирует мою мысль, понимает значение, безобразно усмехается:– Никак не могу, часть ритуала – это прелюдия, пытки будут впереди. И, вообще, зачем о них беспокоишься, судьба их предрешена. Если быстрее издохнут, меньше страдать будут.

– Как ты заметил, беспокоюсь. И не только о них… и о тебе тоже, хоть ты и безобразный, как раздавленная консервная банка. Мы в одной лодке – на Земле.

– Допустим, понятие о красоте, спорный вопрос. Для меня, вы как омерзительные, голые червяки. Мы же в теле, всё при нас, – вновь сажает в лужу мерзкая тварь. С удивлением замечаю, он не обделён чувством такта, не оскорбляет, просто выполняет свою работу. Он продолжает:– За меня не надо беспокоиться, лучше о своей душе подумай, она ведь у тебя одна, – но всё, же чудовище рявкает на своих слуг, когда они вновь пытаются бить по лицу Грайю. Я удовлетворённо замыкаюсь, программа начинает работать.

Спускаемся на дно карьера. Озерцо оказалось не таким маленьким, каким его видели сверху. В воде валяются брошенные каменные блоки, у одного из них покачивается, вполне приличный, парусный корабль. На блоке выбиты ступени и навешаны перила.

На корабле суета. Полуголые матросы, как зелёные ящерицы, шныряют по реям, готовят судно к отплытию. Старший состав явственно выделяется среди них гордыми осанками, своей одеждой – не пёстрой, но великолепного покроя.

Мы поднимаемся на борт, ощущаем множество любопытных глаз. Матросы откровенно пялятся, офицеры, украдкой кидают взгляды. Видимо, мы для них, необычные персоны.

Нас толкают на палубу, идём между бухт канатов, клеток с рептилиями, ящиков, бочек пахнувших бражкой. Открывают трюм, спихивают вниз. Падаем, едва на ломаем конечности. Крышка закрывается, и без того тусклый свет, сменяется кромешной тьмой.

– Ну, что, Никита, делать будем? – голос друга полон тревоги, но нет и следа паники.

– Мы уже всё сделали, нужно только ждать. Программа работает, ей необходимо лишь перезагрузиться, только бы сбой не произошёл.

– Что за программа? – недоумевает Семён.

– Даю руку на отсечение, наш гоблин ещё заявит о себе, в положительном аспекте для нас.

– Этот урод?

– Он очень не глуп. Правда это не вяжется с его внешностью. Ему нужно подумать над моим весьма заманчивым предложением.

– Что ты ему предложил?

– Очень многое. Будущее и власть.

– С ними нельзя договориться, – отрезвляет меня жрица, – он демон. У нас с ними идёт война.

– Но "низшая" каста договорилась с ними.

– Предатели.

– Ваше беда, что вы сильно вознеслись, вместо того, чтобы наладить с ними отношения. Вас разобьют поодиночке. А вы, всё же, единый народ, по крайней мере, с твоих слов.

Ожидаю, Грайя как обычно вспыхнет, но она неожиданно вздыхает:– Я давно понимаю это, но не мне решать. У нас нет действительно сильного лидера.

Томительно тянется время, небольшая качка говорит, мы движемся по озеру, а может – вошли в подземную реку.

Спустя несколько часов, спускают ведро с водой и бросают живую рептилию, с перебитыми ногами.

– Обед, – зло усмехается Семён, чтобы не мучилось животное, быстро ломает ей шею и, зашвыривает труп в дальний угол.

Грайя прижимается к Семёну, недовольно сопит.

– Вообще-то, я голодная, неожиданно заявляет она.

– Ты, что, хочешь съесть сырое мясо? – удивляется сероглазый богатырь.

– Ну,…– протянула женщина и грустно умолкает.

Усмехаюсь, всё же, какие мы разные.

Размеренная качка убаюкивает, Семён сопит, что-то выкрикивает во сне. На меня тоже наваливается дремота. Грайя тихонечко соскользнула из объятий моего друга и вот слышу, с наслаждением урчит над дохлой ящерицей, тонкие косточки хрустят под крепкими зубами. Мне смешно и очень жаль её.

Сон, как спасение, словно накрывает тёплым одеялом, я засыпаю крепко, без сновидений.

Разбудили меня лающие крики, шум, суета, какое-то лязганье, что-то падает. Крики сменяются злыми воплями, стонами. С разных сторон слышится нечеловеческий рёв. Топанье тяжёлых ног сотрясает палубу, звякает металл.

– Что это? – мгновенно просыпается Семён.

– Какое-то действие. Может программа заработала?

Грайя испуганно шипит, жмётся к Семёну. Битва на палубе сменяется вознёй. Что-то волокут по доскам, раздаются рыкающие голоса. Затем крышка трюма откидывается, свешивается верёвочный трап. Выбираюсь первым. Гоблин рядом, добродушно улыбается. Палуба блестит от крови. Монстры, как две капли похожие на нашего избавителя. Избавителя? Ладно, допустим. Бродят по скользким доскам, хватают истерзанные тела охапками и волокут к борту. Корабль пришвартован к берегу. Открывшийся пейзаж удивляет и восхищает. Остроконечные скалы стоят вперемешку с необычными деревьями. Из корявых стволов, по всей длине растут цепкие корни, которые обхватывают скалы как лапы сколопендры. Пахнет свежей кровью и смолистой листвой.

– Спасибо, – говорю.

– Пожалуйста, – ухмыляется гоблин.

– Что дальше будешь делать?

– Не решил ещё.

– Знаешь, где наши дети?

– Знаю, если их ещё не съели, в той каюте.

Дёргаюсь в том направлении. Чудовище удерживает меня:– С ними всё в порядке, не суетись… пока.

Выбирается Семён, искренне улыбается монстру. Гоблин пристально изучает нас. Показывается Грайя, глаза полыхают в гневе, замечая на палубе такой беспредел. Живых нет.

– Ты первый герой, которому я помогаю. Знаешь, почему?

– Знаю. Ты умный.

– Оказывается, можешь быть учтивым. Думал ты обычный хам, наделённый Силой. Хорошо, сядьте у борта. Охотники здесь приберут, а затем я решу, как дальше поступить с вами.

Безропотно подчиняемся. Грайя стонет в бессильной ярости, хоть и "низшая" каста, но всё, же её соплеменники. Охотники бесцеремонно волокут людей то за ноги, иной раз цепляют крючьями и исчезают в странном лесу. Я взираю на него и ловлю на мысли – не хотел бы там оказаться ночью. Воображение рисует, как деревья оживают и извиваются между остроконечными скалами в поисках заплутавших путников.

Гоблин мощно дышит рядом. Иной раз, из ротовой щели, мелькает фиолетовый раздвоенный язык, слизывает пот с безобразной морды и исчезает в пасти.

– Лес спит, – неожиданно он подтверждает мою догадку, – в своё время астероид принёс семена, они зарылись в грунт и теперь они жители Земли. Странные очень. Днём истекают лечебной смолой, любой может взять её, ночью лучше не быть на их пути.

– Вы тоже из космоса? – осторожно спрашиваю я.

– Мы? Как и все. Думаешь, ты сто процентный землянин? Мы первые люди на Земле. Это было миллиарды лет назад, планета ещё не остыла. Мелкий океан покрывал всю поверхность. Мы были приспособлены к водной жизни. Затем океан отступил, мы заселили сушу. Развились. Вышли в космос. Встретились с иным разумом. Произошла война. Из первых глобальных войн. Спасаясь, ушли под землю. Потом появилась ваша раса. Вы тоже были разными, существовали и карлики и гиганты. Были даже в виде духов, такие полу аморфные, полу прозрачные существа, метров пятнадцать, тридцать. Нравилось вам тогда экспериментировать с живыми созданиями. Все страшные ящеры – ваших рук дело. Затем и вам пришлось воевать с космическими захватчиками, с переменным успехом. Часть, также как и мы, в своё время, ушли под землю, часть осталась на земле.

– Голова кругом идёт, – признаюсь я.

– Думаешь, мне легче, – облизывается гоблин.

Грайя с подозрением наблюдает за нами. Она понимает, мы мысленно общаемся друг с другом, но на этот раз не может залезть к нам в мозги. Это её сильно злит и нервирует. Она ехидно улыбается:– Что, душу продаёшь?

– За дорого, – улыбаюсь я.

– Ты бы не откровенничал с демоном, – она едва сдерживается.

– Он такой же демон как ты для меня, а я для тебя, – пытаюсь урезонить её.

У неё от злости разгораются глаза и, даже Семёна отталкивает от себя.

– Что-то интересное узнал? – он пытается успокоить пещерную женщину. Она плюётся, шипит, словно разъярённая кошка, отпихивает его руки.

– Оказывается, мы динозавров вывели, и в космос уже летали.

– Для меня это не новость, я и раньше об этом знал, – невозмутимо говорит друг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю