Текст книги "Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ"

Автор книги: Андрей Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава 3

«Правда», 6 января 1990 года

ЗАЩИТИТЕ КРЕСТЬЯНСТВО!

Так ставит вопрос В. Стародубцев

«В редакцию „Правды“ обратился народный депутат СССР, председатель Всероссийского совета колхозов, председатель агропромышленного объединения „Новомосковское“ Тульской области…

Что за срочность, Василий Александрович, и чем обидели крестьянство?

–  Допекло, знаете. Включишь телевизор, откроешь газету, журнал – и бьет по сердцу: „колхозы, совхозы – оплот крепостничества… Поденщина… Лучше их распустить, раздать землю…“… Кто громче всех предает их анафеме? Те, кто знаком с сельским хозяйством в основном через буфет.

–  Но ведь и некоторые ученые-аграрники тоже бросают, как выразились вы, камни в колхозы и совхозы.

– Да. Требуют создать условия для раздела земли, передачи ее… в пожизненное наследуемое владение крестьянским семьям. С дилетантами я не стал бы и спорить. Но ученые. И такие предложения… Радует, что суть… раскусили и крестьяне. Они, знаю… не хотят в деревне батрачества. Но успокаиваться рано. Ученые-аграрии, выступающие за раздел земли, – лишь часть тех… сил, что расчищают путь частной собственности, капитализму. И хоть ясно, что их доводы несостоятельны, опасность, считаю, велика…»

Беседу вел О. Степаненко

Отчет Вань-Ваня, магнитную запись допроса, перевод соответствующих протоколов и самого заботливого отца несуществующих детей Фелину Жушту Капуту пристроили в «Ил-76», побывавшем сегодня на Южном фронте. Сюда огромный самолет привез очередной относительно исправный танк, обратно же улетал до упора забитый больными, ранеными и спасавшимися от войны ангольцами. Членом экипажа «Ильюшина» оказался приятель Вань-Ваня по кличке Турбовинт, который еще месяц назад в качестве бортпереводчика возил из Узбекистана авиабомбы и ракеты режиму Наджибуллы в Афганистане.

– Лететь-то всего-ничего! – рассказал он. – По два рейса в день успевали сделать! Каждая посадка – двести баксов! Чем плохо?!

Вань-Вань некоторое время колебался, не улететь ли и ему самому в Луанду ввиду чрезвычайной ценности информации и полученных от Фелину сведений о приблизительном месте падения крылатых ракет «Х-55». Но по счастью, в столицу отбывал подчиненный Вань-Ваню офицер разведотдела. Ему, в итоге, препоручили унитовца и объемистый пакет, запечатанный сургучом и личной печатью полковника.

– Между прочим, – тихонько сказал Вань-Вань Лейтенанту после длительного общения с коллегами по засекреченной радиосвязи, – цена на нефть откатилась назад! Наверное, наш стратег-Резидент и его покровители из Генштаба что-то не так просчитали!

Пообщавшись с мулатом-вертолетчиком, Вань-Вань выяснил, что рейс откладывается на час. Перспектива лететь в темноте не радовала никого из будущих пассажиров «Пантеры», а потому последовало контрпредложение лететь следующим утром. Но улыбающиеся пилоты заверили «асессоров» в том, что маршрут на Куиту Куанавале знаком им так же хорошо, как интимные привычки их подруг. Хотя этот аргумент не вполне убедил недоверчивых советников, они все же решили лететь, так как иных бортов в Куиту не планировалось еще неделю, а выдвигаться туда с очередной колонной не хотелось.

В этот момент на аэродроме появился и Михаил Петрович. Из джипа, в котором его любезно подвезли чернокожие коллеги-артиллеристы, в вертолет погрузили несколько небольших, но тяжелых ящиков. Когда симпатичного полковника спросили, что это такое он добыл, тот лишь односложно ответил:

– Запчасти!

Лишь знаток человеческих душ Вань-Вань не удовлетворился этим кратким ответом. Время от времени он поглядывал на суровое мужественное лицо артиллериста. Как ему казалось, порою на этом лице мелькало едва видимое удовольствие от того, что он знает то, о чем не ведают другие. А так как работа Вань-Ваня заключалась как раз в том, чтобы знать, по возможности, все, то он испытывал постоянный дискомфорт. Это неприятное чувство отошло на задний план лишь после того, как геликоптер французского производства, шелестя лопастями и характерно свистя хвостовым винтом, спрятанным в кольцевом тоннеле, поднялся в воздух и, сделав круг над погружающимся в сумерки Менонге, понесся на восток. Тут Петровичу подарили его бренди, банку сайры в масле и бритвенный станок «Жиллетт» с набором лезвий. Расчувствовавшийся и похожий на доброго медведя артиллерист тут же открыл все подаренное. Спустя пять минут, под свист лопастей и ветра в открытых проемах хлипкого вертолета, компания советских офицеров, с трудом перекрикивая шум, уже налегала на с трудом запасенные в Менонге продукты и выпивку. Они не видели, как в сгущающейся темноте вечера от низко летящей металлической скорлупки разбегались напуганные гиены, шакалы, антилопы, партизаны и прочие представители ангольской фауны. Время и коньяк летели быстро, особенно для романтического юноши Лейтенанта, который думал о том, что ему, скорее всего, может, не придется более лететь над ночной Африкой, в открытом всем ветрам ангольском вертолете французского производства. С двумя разведчиками, бывшим командиром атомных гаубиц и пилотами-хулиганами.

Первым забеспокоился Вань-Вань. Произошло это спустя примерно час после вылета. Он вдруг начал то поглядывать на свои «Командирские» с подсветкой, то вглядываться во тьму вокруг резавшего пространство вертолета.

– Слушай, – после десяти минут внутренних терзаний попросил он Лейтенанта, – спроси у летчиков, когда мы должны быть в Куиту?

– Говорят, вот-вот! Мол, встречный ветер! А то бы уже добрались!

Вань-Вань успокоился минут на пять. Постепенно его тревога передалась и всем остальным пассажирам «Пантеры». Теперь уже и Леша с Петровичем, щурясь от ветра, пытались разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме африканской ночи.

– Наши соколы вполне могли и промахнуться мимо Куиту Куанавале! Немудрено в такой-то темноте и с такой-то системой безопасности полетов!

– Им диспетчер из Куиту посоветовал выше подняться, говорит – они все огни на посадочной полосе зажгли!

Еще минут пять вертолет набирал высоту.

– Огни! Вижу огни! – наконец закричал Леша.

Едва мерцающие светлячки человеческого присутствия заметили и пилоты, немедленно приступив к снижению. И в этот момент прямо по курсу сверкнула яркая вспышка, из которой в небо понеслась красно-белая точка.

– «Стингер»! – ахнул Леша, цепляя на себя снаряжение и закидывая за голову ремень автомата.

– Да, наверное, этот не успели арабам продать! – мрачно ответил Вань-Вань, наблюдая за стремительно увеличивавшейся в размерах огненной каплей.

Пилоты, также заметившие опасность, взяли круто влево и попробовали уйти вниз и назад.

– Придурки! – крикнул Леша. – Выхлоп турбины инфракрасной головке подставляют! Плохо дело!

Вертолет стремительно снижался. Летчики, как назло, включили носовой прожектор – по-видимому, чтобы садиться в темноте. Леша даже не успел выматериться по этому поводу. Все советские офицеры, не сговариваясь и не ожидая распоряжений, цепляли на себя «лифчики» с патронными рожками, рюкзаки с едой и оружие. В этот момент Вань-Вань крикнул:

– Сейчас бабахнет! Откройте рты!

Лейтенант ничего не понял, но, по счастью, рот у него и так был открыт. Сзади действительно жутко бабахнуло, вертолет толкнуло вперед – как будто у него появился дополнительный источник реактивной тяги. Сразу после этого всякая тяга пропала – зенитная ракета разрушила двигатель. Вокруг свистел воздух.

– Сицас упадом, товалысы! – крикнул им один из пилотов, выглядывая из кокпита.

– Да что ты говоришь! – ответил ему Петрович, пытаясь перетащить один из своих загадочных ящиков. – Вам, пижонам, и трактор-то нельзя доверить!

– Речка! – крикнул Лейтенант, увидев в свете горевшего двигателя отблески на поверхности водоема. То ли по воле случая, то ли благодаря пилоту, смертельно раненный летательный аппарат действительно летел вдоль берега какого-то водоема.

– Мужики, вещи в воду! – крикнул Бань-Вань. – И сразу прыгайте сами! Пошли!

Спустя секунду он исчез в темноте.

– Закрой! – крикнул нашему герою Леша, перекидывая ногу через перекладину.

– Что?!

– Еб…ло закрой! Грохнешься о землю – язык откусишь!

Дав этот последний совет, бывший морпех тоже покинул падавший жестяной ящик.

Юный переводчик оглянулся: Петровича уже не было. Зажмурив глаза, Лейтенант бросил мешок и, сжав в руках «Калашников», сиганул в темноту.

Уже погружаясь с головой в пахнувшую тиной воду, Лейтенант услышал оглушительный взрыв впереди и над собою – наверное, взорвались баки с горючим. Даже сквозь полуметровую толщу он почувствовал жар от огненного шара, на мгновение осветившего ночь. Поскольку набрать воздух в легкие он так толком и не успел, нашему герою, хочешь не хочешь, вскоре пришлось выныривать. Лишь оказавшись на поверхности, он понял, что потерял автомат. Делать было нечего: пока его не отнесло от места приводнения, пришлось нырять и ощупывать склизкое дно в поисках утонувшего оружия. Ему повезло: с пятого раза, когда он уже отчаялся, его ладонь нащупала брезентовый ремень. Выковыряв «Калашникова» из ила, Лейтенант оттолкнулся ногами от дна и вырвался на поверхность, глотая ночной воздух широко открытым ртом. В этот момент неподалеку послышался знакомый голос:

– Лейтенант, Петрович, вы живы? Мужики, вы где?

– Я здесь! – ответил Петрович, шумно плещась в каких-нибудь двадцати метрах. – По-моему, рядом кто-то еще барахтается!

– Это я! – радостно подал голос наш герой. – И я не барахтаюсь!

Спустя несколько минут четверо офицеров собрались на берегу, выжимая мокрую насквозь одежду и подводя предварительные итоги.

– Между прочим! – начал Вань-Вань, потирая ушибленное при падении колено. – Со вторым рождением, Михал Петрович!

– Ээээ, дорогой, – ответил тот, ощупывая подвернутую лодыжку, – у меня таких рождений только в Афгане штуки три было! Значит, не суждено пока! Но что правда, то правда – повезло немеряно! Вертолет почти надо мной бабахнул! Мы с Лейтенантом сиганули секунды за две до взрыва!

– Так, что у нас с оружием? – перешел к конкретике Вань-Вань, тоже давно отвыкший удивляться своим чудесным спасениям. – Мой автомат при мне! Только после купания почистить надо!

– А я свой «калаш» утопил! Даже не понял как – ремень через голову надет был! – виновато сказал морпех Леша. – Только «скорпион» на поясном ремне остался! Зато для него у меня несколько магазинов! Да и рожки для «калаша» в «лифчике» остались! Надо будет – поделюсь!

– Я свой вытащил! – коротко ответил Петрович. – А еще скинул «СП» с турели и ленту для него! Правда, тащить трудно будет! Тяжелый, сволочь! Танковый!

– А вот Леша с главным калибром и поможет! – ехидно отозвался Вань-Вань. – Чтобы знал в следующий раз, что надо за личное оружие, а не за хрен держаться!

– Нет вопросов! – с готовностью ответил Леша и поднялся. – Петрович, где вы его утопили? Пойду поныряю!

В свете звезд его мускулистое и прекрасно сложенное тело можно было принять за мраморную статую, если бы не семейные трусы на голове.

– Погоди минуту! – остановил его Вань-Вань, который как-то вполне естественно и сразу вошел в роль кризис-менеджера. – Давайте сначала разберемся, куда мы попали! Мы до Куиту Куанавале долетели?

– Товарищ полковник, – обратился к нему Леша, – по-моему, мы промахнулись!

– А что тогда за огоньки мерцали? УНИТА?

– Вполне возможно, что и УНИТА! – согласился Лейтенант, пытаясь вспомнить карту. – Может, это Кунжамба? Она на полпути между Куиту Куанавале и Мавингой!

– Ты что, шутишь? – испугался Петрович, который с оханьем натягивал на голое тело выжатое нижнее белье. – Что, серьезно: мы на партизанской территории?

– Слушайте, а где экипаж? – вспомнил Вань-Вань о бравых ангольских вертолетчиках.

– Может, кто и спасся, – с сомнением ответил наш герой, пытаясь отмыть «Калашников» от налипшей на него грязи, – посмотрим!

В этот момент раздался призывный крик на иностранном языке. Правда, донесся он почему-то с противоположной стороны речушки. Судя по скромной ширине русла, водное препятствие не было речкой Куиту.

– Что говорят? – тихо спросил Вань-Вань Лейтенанта.

– Спрашивают, есть ли кто живой! – так же шепотом перевел тот.

– А мы уверены в том, что это один из наших пилотов?

– Нет! Я даже имен-то их не запомнил! Самого главного, по-моему, звали Жоао!

– Жоао? Ну и имечко!

С другого берега опять окликнули.

– Ну что, товарищ полковник, – спросил Лейтенант, – отвечать?

Тот, присев на корточки, думал. Неожиданно его мыслительный процесс прервали: с противоположной стороны реки ударил пулемет. Попадавшие на землю офицеры молча ждали, пока длинная очередь трассирующих пуль со свистом прочесывала их берег.

– Наудачу бьют, – прохрипел Леша, – сейчас лента закончится!

Лента действительно закончилась. В этот момент метрах в ста ниже по течению раздались ответные выстрелы.

– «Скорпион»! – прошипел Вань-Вань. – Наверное, один из пилотов! Жив, курилка!

– Ненадолго! – мрачно прокомментировал Леша. – Вдобавок теперь они знают, что кто-то спасся! Надо уходить!

– Понять бы еще куда! – ответил Михаил Петрович.

– Товарищ полковник! – обратился наш герой к Вань-Ваню. – Я помню карту! Если мы где-то рядом с Кунжамбой, то дорога на Куиту Куанавале ведет вдоль этой реки! По крайней мере, километров сорок!

– Он прав! – похвалил его Леша. – Я прикинул по звездам: первые километров двадцать – пока темно – можно идти вдоль реки. Но потом лучше срезать и идти по саванне!

– Хорошо! – согласился Вань-Вань. – А утром посмотрим карту! Эх, нам бы радиостанцию! Вызвали бы вертолет, к утру бы уже у своих были!

С другого берега опять ударил унитовский пулемет. Ему снова ответил «скорпион» героя-летчика. Впрочем, вскоре он перестал подавать признаки жизни.

– Надеюсь, у него просто закончились патроны! – прошептал Леша. – Товарищ полковник, можно, я схожу, проверю?

– Можно, и я с ним? – напросился Лейтенант и сам испугался своей инициативе.

– Давайте, только быстро! – согласился Вань-Вань. – Но если по самому берегу – то только ползком!

Когда они нашли вертолетчика, тот уже не дышал – пулеметной очередью у него буквально снесло голову.

– Даже непонятно, кто ты был, парень! – с сожалением сказал Леша, обыскивая карманы. – Хотя нет, я нашел какие-то «корочки» – утром посмотрим!

Опять ударил пулемет. Два офицера вновь вжались в грязь, дожидаясь, пока у того закончится лента. Когда это произошло, Леша прошептал:

– Я взял оружие, патроны и гаррафу с вином! Надо же, спас самое ценное! Молодец! Пошли! А на обратном пути еще и пулемет поищем!

Им повезло. Спустя полчаса поисков в теплой даже ночью воде они нашли не только «СП», но и два ящика – скорее всего, из тех, что вез с собой Петрович. Поразмыслив, они решили взять их с собой.

– Где вы ходите?! – прорычал Вань-Вань, когда они вернулись. – Я уже хотел за вами идти! Думал, и вас скосило!

Увидев, что они принесли пулемет и ящик с лентой, он тут же смягчился. К великому сожалению Леши, полковник заставил его вылить вино и заполнить трехлитровую бутыль водою. Михаил Петрович обрадовался, увидев два принесенных ими ящика.

– Ну, мужики, пока не знаю, чего с этим делать, но уверяю – БОВ нам не помешает!

– А что такое БОВ? – поинтересовался Лейтенант. – У меня чуть руки не отвалились!

– Боеприпас объемного взрыва! При подрыве образуется обширное газовое облако, которое потом детонируется! Сгорает все живое! Незаменим при использовании против бункеров! Действует как небольшая атомная бомба! – объяснил за артиллериста Вань-Вань. – Ты что, Петрович, серьезно? Я и не знал, что мы такие в Анголу поставляли!

– Я тоже! – радостно ответил тот. – Пока не нашел на складе в Менонге! Думаю, наши тайком испытать хотели, а потом кто-то что-то перепутал!

– И чего нам с ними делать? – вслух подумал Вань-Вань.

– Я знаю! – вдруг возбужденно прошептал Леша. – Устроим нашему пилоту достойные похороны! С фейерверком!

Когда начало светать, четверо спасшихся офицеров успели, как прикинул Вань-Вань, пройти километров семнадцать. Их продвижение тормозил хромавший Михаил Петрович. Хромать начал и Лейтенант, уже спустя пару часов после начала движения натерший мозоль мокрым носком. Он пожалел о том, что когда-то предпочел прочные, но дубовые корейские ботинки менее эстетичным, но гораздо более щадящим кубинским «антикобрам». Неожиданно далеко за спиной горизонт осветила яркая вспышка. Спустя какое-то время остановившиеся офицеры услышали раскаты мощного взрыва.

– Капитан Жоао Батишта Переш вознесся в Валгаллу! – прокомментировал Леша, предварительно заглянув в удостоверение личности. – В сопровождении, я надеюсь, всех наших преследователей!

– Ну и грохнула твоя штука, Петрович! – с уважением сказал Вань-Вань.

– Фирма веников не вяжет! – гордо ответил бывший командир атомных гаубиц. – Фирма делает гробы!

– Что ж, – сказал Вань-Вань, – надеюсь, что во время проводов Жоао сгорели все энтузиасты! Пока снарядят погоню, пройдет немало времени!

– Если только в Кунжамбе не окажется говорящего по-английски парня! – заметил Леша, перекладывая «СП» на другое плечо.

– Не каркай! – сурово сказал Петрович.

– Действительно! – поддержал его Вань-Вань. – Товарищи офицеры, потерявшие кепи, предлагаю немедленно снять майки и натянуть их на голову! Солнце начнет жарить минут через десять! Сейчас свернем к дороге – может, найдем уцелевший знак километража! Проверим наши расчеты! Потом свернем в саванну! Лейтенант, набери воды! И сразу брось в бутыль обеззараживающие таблетки! Половину упаковки! Что? Хлоркой отдает? Ничего, это лучше, чем дизентерия или глист метров в пятнадцать! Леша, давай мне пулемет, бери мой «Калашников» – пойдешь впереди в боевом охранении! Будьте внимательны! На каждом шагу может появиться противник!

– А если свои, – добавил Леша, – то тоже могут сначала застрелить, а уж потом разобраться!

Шагая под нещадно палившим солнцем Африки и разглядывая мокрую от пота спину Петровича, Лейтенант размышлял о том, сколько всего ему пришлось пережить за последние месяцы. Он несколько раз чудом остался в живых. Причем не только здесь, в Анголе, но и в кошмарной реальности горячечного бреда. Он переболел малярией, стал настоящим мужчиной, научился преодолевать свой страх и впервые влюбился в чудесную девушку, ответившую ему взаимностью. Его сделала своим любовником древнеримская императрица, годившаяся ему в матери. Он стал невольным участником глобально-политической интриги, затеянной ГРУ, приобрел множество врагов и еще больше прекрасных друзей. Он приручил крокодила и подружился с двумя мартышками. Он был молод и счастлив. И пусть у него жутко болели стертые в кровь ноги, автомат и мешок с провизией и водой нещадно кромсали ремнями ноющие плечи, а под мышками чесалось от пота и нервного возбуждения. Все равно он был благодарен сухой красной земле, колючим кустам и белому солнцу над головой. Его беспокоило лишь одно – он боялся, что после всех этих событий жизнь вдруг опять станет рутинной, спокойной и скучной.

– Нет уж, спасибо! – невольно сказал он вслух и очень сконфузился, когда шедший впереди Петрович удивленно обернулся.

К девяти утра, после почти восьми часов ходьбы, прерывавшейся лишь небольшими, на пять-десять минут, остановками, Вань-Вань наконец сжалился и скомандовал:

– Привал!

По счастью, они как раз набрели на небольшой водоем, похожий, скорее, на большую лужу. Густая грязь вокруг мутноватой поверхности пруда оказалась покрытой многочисленными следами обитателей саванны, приходившими сюда на водопой. Следопыт Леша обнаружил, что привычными клиентами лужи были не только антилопы, гиены и шакалы, но и стая львов.

– Придется быть еще внимательнее! – констатировал он. – У них здесь помимо водопоя еще и любимое место охоты!

– Ага, как бы они нас с зебрами не перепутали! – согласился Вань-Вань. – Мужики, у меня есть котелок! Сейчас сделаю суп из тушенки! После обеда – всем спать! Я буду на часах первым! Потом, через полтора часа – Леша, потом – Лейтенант и, наконец, Петрович! А пока я готовлю еду – чистить оружие!

Глава 4

«Известия», 22 октября 1989 года

МИСС СССР-90

«Международный центр социально-культурных программ

„Венец“ намерен провести второй всесоюзный конкурс красоты, в котором примут участие 24 претендентки, в конце апреля 1990 года… Судя по всему, успех „Венцу“ гарантирован, поскольку волна интереса к русским красавицам в мире растет, так же как и волна интереса самих красавиц к конкурсам».

С. Мостовщиков

«Правда», 14 февраля 1990 года

МОЛЧАТЬ БОЛЬШЕ НЕ ВПРАВЕ!

«Я рабочий, 43-х лет, коммунист с 1972 г. Один дед мой был участником восстания на броненосце „Потемкин“, другой – кузнецом на Урале. Отец – участник Великой Отечественной войны.

И вот настал день и час, когда я молчать больше не могу!.. Чего мы ждем?! Гражданской войны? Я не сталинист, но я за порядок и дисциплину в стране. Партия должна предпринять все меры к тому, чтобы приостановить процесс дестабилизации, наладить нормальную жизнь. При многопартийности и разбросе мнений этого сделать невозможно – во всяком случае сейчас, на этом этапе… Считаю также, что в этот тяжелый для партии и страны момент уход из рядов КПСС… надо расценивать как предательство».

– Моя жизнь подходит к концу, – говорил Недобитый, печально поглаживая красивую бороду, – а я так и не понял, правильно ли прожил ее!

Разговор проходил в тесной тюремной камере с куполообразным потолком, в центральной части которого имелось отверстие диаметром с полметра. На полу валялись соломенные тюфяки и лохмотья в подозрительных темных пятнах, напоминавших засохшую кровь. Судя по тому, под каким углом в дырку над головами попадали солнечные лучи, скоро должны были начаться сумерки. Скорее всего, отсутствие отвратительной мухи означало, что с постепенным излечением от малярии грань между явью и бредом преодолевалась все легче. «Может, – подумалось Лейтенанту, – она в какой-то момент вообще исчезнет!»

– Почему, врачеватель, ты считаешь, что твоя жизнь не удалась? – спросил наш герой старика.

– Посуди сам, Ретиарий! В молодости я был правоверным иудеем! Во всем Эфесе не сыскать было еврея, который бы знал Тору или соблюдал законы и правила лучше и строже, чем я! И соплеменники уважали меня за это! Бог жил в моем сердце и вел меня, взяв за руку своей могучей ладонью! Или, по крайней мере, мне так казалось… Как и полагается, я женился, работал, рожал детей и всегда находился в мире с самим собою. И хотя наша эпоха полна опасностей и смуты, а мой народ погряз в грехе, распрях и стяжательстве, я точно знал: уж меня-то упрекнуть не в чем! Именно поэтому – из уважения к моей праведности – меня и назначили главным гонителем сектантов, почитавших распятого за преступления против Храма раввина. И, смею тебя заверить, мой юный друг, я не знал пощады, преследуя еретиков! То, что отказывались делать римляне, утверждая, что не имеют никакого отношения к спорам евреев, с лихвой возмещали такие, как я, – ревнители истинной веры! Мы организовывали бойкоты, изгоняли сектантов из селений подобно прокаженным и вышвыривали их из синагог! Мы даже порою убивали тех, кто кощунствовал и называл Назаретянина Мессией!

– А как вы могли знать, что он Мессией-то не был? – полюбопытствовал наш герой.

– Потому что, мой друг, – ответил Недобитый, – мы думали, что Мессией не мог оказаться наглым оборванцем, сумевшим настроить против себя даже жителей родного города! Каким же он мог быть Царем Иудейским, если сами иудеи его ненавидели и боялись? Как может кто-то стать лидером нации, если он говорит ей, что она погрязла в говне? Что она не лучше, а хуже своих соседей? Во всяком случае, так я считал в то время.

– И что же изменило ваше мнение?

– Однажды, когда я направлялся в Сирию, чтобы выкорчевать сектантов из Дамаска, со мной произошло нечто неожиданное. Я тяжело заболел, и сознание покинуло меня на несколько дней… Ты когда-нибудь бредил?

– Да, мой врачеватель! Иногда мне даже кажется, что я живу в своем бреду!

– Вот-вот! В кошмарах я вернулся в свою юность! И знаешь что? Я вдруг понял, что встречал Учителя! Я вспомнил! Я видел его!

– Вот как? И при каких обстоятельствах?

– Он сидел в рубище возле главной синагоги Эфеса и ел черствую лепешку. Казалось, этот оборванец ничем не отличался от всех остальных нищих, что ждали милостыни от прихожан. Кроме разве ярко-зеленых глаз и красивого лица, светившегося какой-то идиотской добротой. Но проходивший мимо иудей, собиравшийся в тот день читать своим единоверцам Тору, вдруг вздрогнул и посмотрел в его сторону. А потом подошел и обратился к нему: «Нищий, у тебя такое доброе лицо! Но почему мне хочется взять вот этот посох и разбить тебе нос и губы?» Учитель дожевал свой хлеб, улыбнулся так, что все вокруг засветилось, а соседи-нищие замолчали, и ответил: «Потому что во мне ты увидел то, чего у тебя никогда не было! А потому не мучайся – ударь! И ударь еще раз!»

– И что?

Недобитый помолчал, но потом все же продолжил:

– И я ударил! Да так, что до сих пор помню, как заныла рука, державшая посох! И как рассек его губы! И как из носа хлынула алая кровь! И знаешь что? Сейчас я понимаю, что с той минуты, когда я безнаказанно и без повода избил бездомного бродягу с добрым лицом, моя жизнь полностью изменилась!

– Почему, врачеватель?

– Потому что я впервые испытал муки совести! А именно она, мой юный друг, а совсем не ревность – истинная сестра любви! И потому грех порою способен сделать из человека настоящего праведника!

– И, вспомнив об этой встрече, вы стали последователем Учителя?

– Да, мой друг! Как оказалось, кровь Назаретянина на посохе и моих руках передала мне часть его дара! Именно благодаря давней встрече у синагоги я могу лечить людей! И, смею заверить тебя, после той болезни по дороге в Дамаск я взялся за дело Христа с тем же рвением, с каким до этого преследовал будущих братьев своих! Во мне горела такая вера, что ее огонь навсегда очищал души людей, которых я видел хотя бы один раз в жизни! Сила моей любви к людям лечила и даже оживляла их! Зная, что я вот-вот вновь увижу зеленоглазого странника и поцелую в знак раскаяния шрам на его губе, я был счастлив гораздо больше, чем предаваясь утехам с женой или видя, как растут мои дети! Но… идут годы, а Учитель почему-то не торопится выполнять обещание. Вернуться, чтобы спасти нас – его паству, его страдающих и любящих детей!

– Поэтому вы и подожгли Рим? Чтобы заставить его вернуться?

– Что ты, юноша! Надеяться на то, что гибель вавилонской блудницы и гонения на нас побудят Учителя поторопиться – нет, это было бы непомерной и греховной гордыней!

– Так зачем же вы пошли на это? Ведь в огне погибли тысячи людей!

– Это были тысячи грешников! Огонь мучений очистил их от скверны!

– А от чего он «очистил» невинных? Чем дети-то успели провиниться?

– Они были язычниками!

– Я, может, молод и глуп, но даже мне понятно, что двухлетний малыш не может быть язычником, иудеем или христианином! Он просто малыш, которому еще предстоит прожить свою жизнь! Совершить свою долю хороших и плохих дел! Или не совершить ничего! Неужели вы думаете, что Учителю понравилось бы убийство детей его именем?

– Возможно, ты и прав, Ретиарий! Более того, смею тебя заверить, я был против этого решения! Как были бы, скорее всего, против большинство братьев и сестер, если бы их спросили об этом! Но мы, иерархи, знали, что пожар все равно произойдет! А если мы не могли его предотвратить, то, по крайней мере, должны были воспользоваться предложением!

– И что же это было за предложение?

– За наше содействие в пожаре Нерон через претора гвардии пообещал нам жестокие гонения, неслыханные мучения и страшную смерть!

– И все?!

– Нет! Они пообещали, что таким образом о нас, последователях Учителя, узнают во всех уголках империи!

– Неужели это достойная плата за участие в гибели невинных и за свои собственные страдания?

– Да, это действительно трудно понять! Но теперь о нас знает каждый из двадцати миллионов жителей Средиземноморья! И пусть сегодня нас ненавидят как преступников! Пройдет время, и они, видя наши мучения и кротость, постараются узнать, чем же отличается очередная иудейская секта от хозяев Храма!

– Но, дорогой мой иерарх, если вы вместе с германцами гвардии поджигали торговые ряды у Марсового поля, то так ли уж вы отличаетесь от тех, кто приговорил Христа к смерти? Повторю свой вопрос: что сказал бы на этот счет сам Учитель?

Недобитый тяжело вздохнул:

– Если бы ты, мой юный друг, попробовал сказать нечто подобное два года назад, я бы знал, что тебе ответить! Да так, что в тот же день ты бы присоединился к нашему сообществу! Я знал, что мы святы в своей правоте ненасилия! Теперь же, после пожара, я чувствую, что потерял часть своей силы, переданной Учителем!

– Вы потеряли не часть силы, мой врачеватель, а часть уверенности в том, что имеете право ее использовать.

– Да, да! Именно так мне сказал и префект гвардии!

Лейтенант внутренне содрогнулся:

– Кто? Голубоглазый? Вы слушаетесь его советов?

– А почему бы и нет! Он, конечно, безжалостный и циничный палач, но зато интеллигентен и держит слово!

– Какое это обещание он сдержал? Сжечь вас на кострах и скормить диким зверям?

Иерарх промолчал.

– По-моему, я догадался! Он обещал, что оставит в живых именно вас!

– Нет, мой Ретиарий, этого он никогда не говорил! Но он обещал, что пощадит одного из столпов церкви!

– И вы благодарны за то, что он выбрал вас!

– Каждую минуту своей подходящей к концу жизни, – вдруг перешел на сухой тон Недобитый, – я сожалею о том, что за мою жизнь расплатился мой любимый брат, основатель римской церкви и апостол Учителя!

– Ну как по мне, – философски заметил наш юный герой, – лучше уж сожалеть живым, чем радоваться мертвым! И чем вам еще нравится Голубоглазый?

– Мне кажется, что, принимая царящий вокруг разврат, сам он остается внутренне чистым и не одобряет его! Это редкость для нынешнего – нового– Рима! Да, он жесток и не любит демократию, но в то же время он по-своему справедлив, честен и способен сочувствовать! Он патриот! Он прекрасный собеседник и не пьет вина!

– Уж лучше бы пил! – пробормотал Лейтенант, у которого сложилось свое собственное мнение о префекте. – И кстати, позвольте полюбопытствовать: а почему вам нравится его патриотизм? Какая разница единому Господу нашему, кто его дети: римляне, парфяне или варвары?

– Недобитый все правильно понимает! – раздался знакомый голос, и дверной проем камеры полностью заполнила туша Жополицего. – Человек может быть казнокрадом, взяточником, развратником и даже убийцей! Но если при этом он беззаветный патриот своей Родины, то он во сто крат лучше, чем какой-нибудь принципиальный космополит со своими либеральными ценностями!