Текст книги "Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ"

Автор книги: Андрей Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

* * *

Лейтенанту повезло с самолетом. Дело в том, что единственным сравнительно безопасным средством передвижения для советских офицеров в Анголе были советские же военно-транспортные самолеты «Ил-76» и «Ан-22», зафрахтованные правительством страны. Разумеется, по стране регулярно передвигались воинские части и колонны снабжения – десятки тяжелых грузовиков в сопровождении бронетехники и вертолетов. Но колонны часто попадали в засады партизан, которым находившееся в них продовольствие и снаряжение были столь же необходимы, как и правительственным войскам. Несмотря на всяческие запреты из Москвы, советским военным порою приходилось по долгу службы путешествовать в составе этих колонн и, конечно, вместе с ними попадать в непростые ситуации. Нарушались и приказы летать только в советских самолетах.

И все же в подавляющем большинстве случаев средством сообщения между провинциальными центрами служили огромные «Илы» и «Аны», которые посещали каждый из них два-три раза в неделю. Очередной рейс в Уамбо был назначен на следующее утро. Наш герой с трогательной сентиментальностью, столь часто свойственной сослуживцам, попрощался с разъезжавшимися по местам службы друзьями. Олег помог ему и Игорю из Донбасса, также направлявшемуся в Уамбо работать с преподавателями военного училища, погрузить пожитки все в тот же грузовик с фиделевским лозунгом на борту. Водитель, проехав по уже знакомому маршруту в обратном направлении, почти не тормозя проследовал через охраняемые кубинцами ворота военно-воздушной базы. Со знанием дела ориентируясь на бетоне летного поля, он подрулил к громаде одного из находившихся на стоянке «Илов». В этот раз таскать сумки оказалось гораздо легче: грузовик подъехал задним бортом прямо к открытому люку военно-транспортного самолета. С помощью членов экипажа, одетых в боевые комбинезоны советских вертолетчиков с характерным мелким рисунком камуфляжных пятен, дермантиновые чемоданы быстро перекочевали в темное ребристое брюхо «Ильюшина». Лейтенанту показалось, что он попал внутрь чудовищной рыбы, которая к тому времени уже проглотила десятки ящиков с авиабомбами, макаронами и сгущенным молоком. Погрузка продолжалась через заднюю рампу силами ангольских солдат. Покосившись на них, штурман самолета предложил сложить личные вещи поближе к бронированной двери кокпита.

Обоснованность подобных мер стала очевидной очень скоро, когда Лейтенант вышел понаблюдать за бурлившей жизнью авиабазы. Африканцы, грузившие в самолет ящики с макаронами, в какой-то момент «уронили» один из них на бетон. Ящик развалился, и из его чрева посыпались пластиковые пакеты со спагетти. Солдатики накинулись на содержимое ящика, как пираньи на бразильского быка, решившего по своей круторогой глупости омыть чресла в Амазонке. В считанные секунды от макарон не осталось и следа. Сержантик из службы снабжения фронта запоздало выстрелил в воздух из пистолета, но это не принесло никакого результата (разве что советские офицеры присели от страха и неожиданности, а потом обматерили стрелявшего за нарушение правил безопасности). Тем временем вокруг грузившегося «Ильюшина» началось активное движение. Мимо него медленно рулили на взлет транспортники, отправлявшиеся на другие фронты, проползали грузовые и штурмовые вертолеты, проезжали машины, набитые ящиками и солдатами. На красноватой земле возле бетонного покрытия тут и там в облаках пыли можно было увидеть ожидавших своей участи африканских пассажиров с пожитками. Лейтенант не видел голливудских фильмов о вьетнамской войне, но происходящее вокруг почему-то навевало ему ассоциации с американской базой где-нибудь в Сайгоне. Когда погрузка закончилась, летчики вдруг обнаружили, что в топливные баки попала металлическая стружка. Эта неприятность задержала вылет еще на три часа. Наконец все было улажено и проверено, огромный люк рампы медленно закрылся, и «Ил-76» вырулил на взлет. Лейтенант, Игорь и их соратники, немало проголодавшиеся к тому времени, пообедали палкой советской сухой колбасы. Когда огромный транспортный самолет, натужно ревя двигателями, взмыл в раскаленное небо над Луандой, переводчики устроились на ящиках с бомбами и забылись сном.

Нашего героя незадолго до посадки разбудили царившие в чреве самолета холод и громкие голоса. Как оказалось, сидевший рядом пожилой майор-африканец рассказывал о том, как на самом деле легко сбиваются вертолеты. На вопрос о том, а помогает ли при этом авторотация лопастей, старый солдат печально покачал кучерявой башкой и, страшно вращая белками глаз, промолвил:

– Nao, caie como pedra! [5]5
  Нет, падает как камень! (Португ.)


[Закрыть]

Когда, отстреливая тепловые ловушки, «Ильюшин» совершил посадку в Уамбо, было три часа дня. Распахнувшийся люк рампы открыл взорам вновь прибывших толпу встречавших. Среди них преобладали военные: советские, кубинские и ангольские. Буквально через минуту Лейтенанта уже нашел его начальник – приземистый, плешивый и очень энергичный дядька лет пятидесяти в очках с толстыми линзами. Подпрыгивая, будто на пружинах, на кривых коротких ножках, Ильич бегом подвел к нему какого-то африканца в гражданской одежде и потребовал:

– Ну-ка, блин, переведи, чего он хочет!

Африканец залопотал нечто на португальском. Лейтенант с перепугу смог лишь понять, что тот спрашивает о «баллонах с газом».

– С каким газом? – с ужасом спросил он советника. – С отравляющим?

Ильич уставился на него через очки с мегалинзами и на мгновение потерял дар речи. Потом вдруг истошно заорал:

– Ты что, твою мать, идиот?! Какой еще ядовитый газ?! Этот хрен – с местной фабрики кока-колы! Они уже неделю льют газировку без газа! А у нас завтра банный день! Понял, долбо…б?

Пристыженный Лейтенант покраснел до корней волос и не смог оценить этот очевидный признак победно шагающего по планете глобализма: советские военные помогают транснациональной корпорации разливать их газировку в сердце Африки.

Бывшая «скорая помощь» – зеленый микроавтобус «УАЗ» по прозвищу «буханка», ведомая Ильичом, вскоре мчалась по улицам Уамбо. Казалось, начальник умудрялся подпрыгивать на месте далее сидя за рулем. Столица Западного фронта произвела на нашего героя гораздо более благоприятное впечатление, чем Луанда. Ему понравились широкие и прямые проспекты, неплохо сохранившиеся виллы и вполне сносные жара и влажность. По-видимому, мягкому климату способствовали удаленность от океана и тот факт, что Уамбо находился на довольно высоком плоскогорье.

Советская военная миссия на Западном фронте представляла собой подковообразный комплекс из трех жилых домов, прячущихся за местным управлением сельского хозяйства. Когда «буханка», громыхая, проехала мимо приветственно помахавших чернокожих часовых у советского «БТР», во дворе миссии обнаружилась странная сцена. Несколько африканцев в гражданском, державших в руках остатки сгоревшего матраса, с пеной у рта доказывали что-то дородному советскому военному с властными повадками большого начальника. Ильич сразу же поинтересовался у стоявших рядом офицеров:

– Мужики, что случилось-то? Чего они на старшего насели?

– Да «Ильюшин» в этот раз над городом на посадку зашел, – ответил один из них, – несколько ловушек от «стингеров» не успели догореть и попадали на наш квартал. Нам и самим пришлось разбегаться, как курам! А одна из ловушек залетела прямо в окно к этому баклажану и сожгла его главное достояние – матрас! Так он теперь качает права и требует возмещения ущерба!

В этот момент у старшего миссии, по-видимому, лопнуло терпение. Не сумев властным жестом командирской руки остановить поток африканского красноречия, он сказал стоявшему рядом переводчику, которому на вид было уже под тридцать:

– Скажи этому пидору: пускай жалуется в ООН! И чтобы я его вместе с матрасом больше здесь не видел! Совсем охренели, мерзавцы!

В этот момент появился переводчик Гриша, которого Лейтенант прилетел сменять. И поэтому нашему герою не пришлось увидеть продолжения международного матрасного инцидента и того, как его старший коллега будет переводить смысл озвученных пожеланий. Гриша был смуглым худым парнем хрупкого телосложения. Он с каким-то виноватым выражением лица сообщил своему коллеге:

– Я этим же самолетом и улетаю! Ты, брат, зла не держи!

Ильич подпрыгнул на своих кривых пружинах и вскипел:

– Гриня, ты что! Он же еще ни хрена не знает! Мы так не договаривались! Я тебя не отпускаю!

Однако «Гриня», несмотря на свои неполные двадцать лет, не собирался отступать:

– Ильич, референт разрешил, у меня на послезавтра билет в Союз забронирован! А завтра рейсов в Уамбо нет!

Ильич окончательно сошел с рельсов и помчался под откос с оглушительным ревом идущего на таран бронепоезда:

– Товарищ младший лейтенант, я вам приказываю! Никаких отъездов, пока не подготовите нормальную замену! – А потом сорвался на визг: – Я на тебя, сучонок, такую бумагу в институт накатаю – будешь до пенсии в Туркестане верблюдов трахать!

Но Гриша сохранял олимпийское спокойствие:

– Товарищ полковник, мой начальник – референт!

– Да я тебя! Да я к старшему пойду! Да я тебе обходной лист не подпишу!

– Товарищ полковник, идите хоть к старшему, хоть на хер, только я все равно улечу! А обходной мне уже парторг подписал!

От такой дерзости Ильич на мгновение потерял дар речи, а потом, подпрыгнув, обрушил на Гришу очередной поток брани и угроз. Лейтенант, наблюдавший за развернувшимся на его глазах конфликтом, не удивился бы, если бы полковник достал табельное оружие и зарычал: «Именем революции!» Тем временем Гриша, использовав естественную паузу, которая потребовалась Ильичу, чтобы набрать в легкие воздуха, перехватил инициативу и перешел на примирительный тон:

– Ильич, и чего вы кипятитесь? Я товарищу лейтенанту все покажу и объясню! А если не будет получаться, референт кого-нибудь поопытнее пришлет! И насчет пива тоже расскажу, и про продовольственные склады!

Когда речь зашла о торгово-хозяйственном аспекте деятельности группы советников и специалистов отдельной разведбригады, Ильич испуганно огляделся, затопал короткими ножками и зашипел с негодованием:

– Гриня, ты бы еще по громкой связи рассказал!

Но намек был понят, и, в отчаянии махнув рукой, он, почти плача, застенал:

– Ладно, объясняй, твою мать!

Бросив ненавидящий взгляд на стоявшего с открытым ртом Лейтенанта, Ильич отбыл в неизвестном направлении, а Гриша совершенно спокойно спросил:

– У тебя португальский словарь есть?

* * *

Спустя несколько часов, когда Гриша уже подлетал к Луанде, Лейтенант заканчивал свой первый перевод с принесенной сержантом-африканцем магнитофонной кассеты. В сегодняшних новостях партизанская радиостанция «Galo Negro» [6]6
  «Черный Петух» (португ.).


[Закрыть]уделила внимание продолжающимся нарушениям многостороннего мирного соглашения кубинским контингентом, коварной сущности правящего режима Эдуарду душ Сантуша и началу эпидемии холеры в Луанде. В завершение последовало и краткое сообщение, которое неприятно поразило Лейтенанта. В нем говорилось о прибытии в Анголу очередной партии советских наемников. Как стало ясно в последующие дни, оно не порадовало и многих других больших начальников в обеих частях планеты. Зато Ильич, прочитав первый перевод, написанный от руки аккуратным округлым почерком, посмотрел на юного офицера даже с некоторым уважением:

– Ну, блин, ладно! Посмотрим на тебя дальше! Пока будешь жить с еще двумя лоботрясами из управления фронта – Сашкой и Тюленем! Машину водишь? Нет? Ладно! Не можешь – научим, не хочешь – заставим! Завтра в семь тридцать – политинформация! Смотри, не просыпай и не упейся с этими двумя! В город не ходи – вмиг в Союз отправлю! И не забудь на ночь под сетку залезть! Не хватало мне еще, чтобы ты с малярией свалился!

Глава 6

ТЕЛЕПРОГРАММА на пятницу, 8 сентября 1989 года

Первая программа:

6.30 – «120 минут». 8.35 – «Путешествие в страну сказок и приключений». Киноконцерт. 9.35 – Концерт М. Тарасовой (виолончель). 10.25 – Мультфильмы. 10.55 – «До шестнадцати и старше…» 11.40– «Армен Джигарханян». Телефильм. 12.50 – «Песня-89». 15.35 – Романсы П. Чайковского и А. Аренского. 16.00 – Фильм – детям. «Домино». 17.00 – К национальному празднику Корейской Народно-Демократической Республики – Дню образования КНДР. Телефильм «В объективе – Пхеньян». 17.25 – История и современность. В передаче принимает участие народный депутат СССР С. Б. Станкевич. 17.55 – Мультфильм «Детство Ратибора». 18.15 – «Интерсигнал». 18.45 – «Сегодня в мире». 19.00 – «Минуты поэзии». 19.10 – Концерт ансамбля песни и пляски Татарской АССР. 19.50 – Фильмы режиссера В. Жалакявичуса «Авария», 1-я серия. 21.00 – «Время». 21.40 – «Кто если не я?..» Премьера документального фильма «Кооператоры, рэкет и мы с вами». 22.10 – «Это было, было…» 22.30 – «Взгляд».

Когда Лейтенант закончил заниматься переводом, у него появилась возможность получше ознакомиться со своим жилищем. Он получил одну из трех комнат в квартире, занятой «холостяками» – так на местном жаргоне называли офицеров, проживавших в Анголе без жен. Надо сказать, что в глазах тех, чьи супруги находились в Африке, «холостяки» были не вполне нормальными, так как теряли пресловутые двадцать процентов валютного оклада. В довольно просторном помещении с давно не крашенными стенами имелись: немытое со дня крушения колониализма окно, выходившее на балкон, кровать с неизменным накомарником, потрепанное кресло, стол и стул. Пол был покрыт паркетом из настоящего красного дерева. Посередине комнаты паркет вздыбился – там находилось большое темное пятно неизвестного происхождения. Кухня и ванная комната, как и можно было ожидать, оказались чудовищно загаженными. Лейтенант с отвращением осмотрел горы немытой посуды, по которым деловито ползали полчища откормленных тараканов. На давно не мытой поверхности холодильника красовалась надпись, сделанная красным фломастером: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!». Заглянуть в холодильник лейтенант побоялся. Ванна оказалась наполненной коричневой жижей непонятного происхождения. Вновь прибывший подумал было, что ее просто забыли спустить года этак два назад. Впоследствии оказалось, что это был недельный запас «технической» воды для стирки и смыва унитаза. От самого унитаза разило так, что Лейтенант невольно задал себе философски-практический вопрос: «А смогу ли я преодолеть брезгливость, когда неизбежно настанет пора блевать в него?» Рядом с унитазом неискушенный уроженец СССР с удивлением обнаружил еще один санитарно-гигиенический прибор неведомого назначения. Как скоро выяснилось, прибор сей носил французское название «биде» и использовался отнюдь не для чистки зубов.

Его соседи-коллеги появились, когда он уже успел поужинать булочками, тушенкой и сваренным на электроплитке супом «харчо» из пакетика. Сашка оказался ровесником Лейтенанта. Он щеголял в пятнистой форме расцветки и фасона, еще не виданных Лейтенантом. Как выяснилось позднее, эта форма была американского производства и обычно выдавалась лишь погранвойскам и «коммандос». У Сашки было свежее и красивое лицо, красные, как у девушки, губы и очень раскованные манеры.

– Привет свежему пушечному мясу! Так ты вместо Гриши? Разведчик? – выстрелил он чередой вопросов, на ходу стягивая с себя обмундирование и облачаясь в потертые джинсы и майку со сделанной фломастером надписью «Кино». Почерк выдавал авторство надписи на холодильнике.

Второй сосед – Тюлень – оказался выпускником МГИМО. Блата его родителей не хватило на определение сына на дипломатическую работу даже в Болгарии. На вид ему было лет двадцать пять. Лейтенант лишь позже понял природу его прозвища: Тюлень двигался и говорил в какой-то замедленно-расслабленной, меланхоличной манере, действительно обнаруживавшей определенное сходство с указанным животным. Вдобавок Тюлень носил усы, которые время от времени неряшливо облизывал длинным языком. Он распространял резкий запах пота.

– Что ж, с прибытием! Пить будешь? – сразу после приветствия спросил морежитель, показывая на принесенную трехлитровую бутыль португальского вина.

Лейтенант, уже измученный излишествами последних дней, едва слышно вздохнул, но согласился. Ведь по заведенным в Советской Армии традициям, отказываясь пить, ты автоматически попадал в разряд либо «больных», либо «сук» (то бишь информаторов КГБ). Ни то, ни другое никогда не способствовало развитию хороших взаимоотношений и служебному продвижению.

– Ты уже знаешь, в какой квартирке мы живем? – поинтересовался Тюлень, покусывая ус. Он неспешно выбрал из кучи грязных тарелок ту, что имела поменьше остатков пищи, и помыл ее в тазике с моющим средством.

– Холостяцкой? – наивно спросил Лейтенант.

– Не только! – довольным тоном ответил несостоявшийся дипломат. – Когда-то она была у разведчиков, то есть в ведении твоего гниды-Ильича. И в ней жила семья: дешифровальщик и его жена. А в соседней квартирке жил товарищ дешифровальщика – тоже из разведки. И – угадай! – тоже с женой. Они сидели на радиообмене между УНИТА и южноафриканской армией. Так вот, на почве жаркого климата и женского безделья возник адюльтер. То есть пока один боец невидимого фронта ездил в командировки, второй умудрялся удовлетворять не только свою жену, но и супругу товарища. В один прекрасный момент все тайное, как водится, стало явным. Оружия у нас видишь сколько?

Действительно, у каждого из переводчиков имелись автомат Калашникова, пистолет Макарова, а также гранаты, штыки и мачете. В данный момент Тюлень острым как бритва китайским штык-ножом разделывал огромный ананас. Лейтенант, которому за его неполные восемнадцать пришлось лишь однажды попробовать сей фрукт в Советском Союзе, с удовольствием вдыхал чудесный аромат.

– По слухам, – продолжал Тюлень, – произошла самая что ни на есть классическая история: неожиданный прилет, распахнутые двери, потные простыни, раздвинутые ноги, голая, извините, жопа обидчика, жалкие извинения, крушение мира, гнев, слезы и жажда сатисфакции. В общем, хлопнул Казанову из трофейного «кольта»! За ним последовала и несчастливая обладательница тех самых соблазнительных ног!

– Ладно, хоть не из автомата косил, – цинично добавил Сашка, – а то бы жили сейчас как в Брестской крепости. После последнего штурма!

– Жена пострадавшего как раз вернулась из миссии врачей, – продолжал Тюлень, – она некстати попыталась возражать против столь радикального решения и тоже получила свое! Бах-бах: дуплетом в грудь!

– А потом, – встрял Сашка, виртуозно взрезавший «утюг» с ветчиной, – наш Отелло встал над мертвыми телами, осознал всю тяжесть содеянного и… Вашу мать! Ветчина завонялась!

Действительно, по кухне расползалось облако миазмов, чья вонь забивала даже запах пота Тюленя и аромат растерзанного ананаса.

– Так это… – оторопел Лейтенант, – так это пятно у меня в комнате… Это кровь?!

– Именно! – с садистским удовлетворением резюмировал Тюлень. – Хорошо хоть как-то отмыли! И скажите мне, друзья, как жить в такой квартирке и не пить?

* * *

Через некоторое время пришли гости. Ими оказались лектор по международной ситуации подполковник Березняков, преподававший в военном училище Спенсера, и его молодая супруга по имени Эвелина. Своим ростом, телосложением, несколько выдающимися вперед кривоватыми зубами и странно выпученными за толстыми стеклами очков глазами лектор напоминал «поросенка, который умел играть в шахматы» из одноименного советского мультфильма.

– Мужики, – развязно сказал «поросенок» низким голосом, совершенно не вязавшимся с его обликом побитого жизнью интеллигента, и с видом хитрого конспиратора достал из военного рюкзака еще одну бутыль со слезами португальского Мичурина, – давайте насвинячимся!

Эвелина покраснела и застенчиво посмотрела на Лейтенанта. Тот невольно засмеялся, удивившись неожиданно запанибратскому стилю очкарика Березнякова.

– Товарищ подполковник, – сказал Тюлень, принимая стойку «смирно» в своих ободранных спортивных брюках и резиновых тапочках-вьетнамках, – разрешите представить нового члена ячейки – младшего лейтенанта…

– Так вы вместо Гриши? – перебил его лектор, обращаясь к нашему герою. – Очередной агнец на заклание Ильичу?

– Господин подполковник, разрешите приступить к оргии? – не унимался Тюлень.

Березняков внимательно осмотрел стол с двумя трехлитровыми бутылями и ананасом, умильно отметив стоявшую там же бутылку «Столичной». Сняв очки, он потешно приложил их к глазу на манер монокля и строго скомандовал:

– Приступайте, поручик!

Спустя каких-то двадцать минут пьянка была уже в полном разгаре. Настроение Лейтенанта вдруг достигло давно забытых высот. Он наконец добрался до места службы, получил первое крещение работой и нашел новых друзей. Вино оказалось совсем не кислым, а Сашка, Тюлень и Березняков с Эвелиной – очень приятными собеседниками. Довольно скоро выяснилось, что военный лектор действительно любил поговорить. Также оказалось, что он был не просто однофамильцем оченьбольшого генерала из Главного политуправления Советской Армии. Что и позволяло ему последние десять лет кочевать по дружественным государствам с советским военным присутствием и получать неплохие деньги за разъяснение сначала геополитической мудрости нашего вторжения в Афганистан, а затем столь же глубинного смысла вывода советских войск в обратном направлении. У Березнякова оказалось довольно необычное для советского человека хобби: он интересовался историей раннего христианства в контексте его влияния на судьбы Древнего Рима.

– Представляете, – двести лет их резали, душили, бросали на съедение зверям! Считали если не идиотами, то уж точно социально опасными сектантами! А потом хлоп – и в дамки! Вдруг стали официальной религией империи и начали резать и душить всех остальных! Как?! В чем секрет? Представляете, если бы сейчас что-нибудь подобное придумать? Для нашего-то социализма с человеческой харей?

– Ну да, – иронично отметил Сашка, – недаром классики называли Христа первым социалистом!

– Ага! – с неожиданным энтузиазмом поддержал Тюлень. – Если правильно подойти, то все американские баптисты покаются, поклонятся портрету Горбачева и отдадут все заработанное советскому Политбюро! Высший класс идеологической борьбы! Молодец, товарищ подполковник!

Жена Березнякова Эвелина белой кожей и наивным скромным видом поначалу напоминала тургеневскую барышню. Однако где-то между первой и второй «гаррафами» [7]7
  Бутыли с вином ( португ.).


[Закрыть]ее лицо раскраснелось, а манеры приобрели очевидный истерический оттенок. Каждые полчаса она неожиданно обижалась на своего мужа и выбегала из квартиры. Сначала Лейтенант удивлялся и вопросительно смотрел на окружающих. Но, судя по отсутствию суеты среди участников попоища, это уже стало своеобразным ритуалом. Последний, в частности, предполагал, чтобы кто-нибудь из присутствовавших вышел вслед за убежавшей в слезах принцессой, уговорил ее простить супруга и победно привел обратно. Вскоре Лейтенант заметил, что упрашивать чаще всего ходил симпатичный переводчик Сашка и что уговоры занимали все больше и больше времени. Стало понятно, что подполковнику политических войск приходилось мириться не только с трудной жизнью пожилого мажора, подготовкой мировой идеологической диверсии и истериками мучавшейся от скуки жены. Впрочем, судя по невозмутимому виду, это его никак не напрягало.

В какой-то момент собравшиеся вспомнили про чуждую советскому образу жизни роскошь – видеомагнитофон. Посовещавшись, решили смотреть копию одного из фильмов об Индиане Джонсе. Для этого зачем-то понадобилось пробить дырку в стене – то ли для электрического провода, то ли для антенного кабеля. Разумеется, дрели или шлямбура ни у кого не оказалось. Зато уже хорошо набравшийся Тюлень деловито предложил использовать табельное оружие. Подполковник начал категорически возражать, утверждая, что «нас всех выпрут отсюда к еб…ной матери?». Наконец спор перешел в принципиальную стадию, и Березняков решил покинуть сцену предстоящего скандала. Эвелина, раскрасневшаяся от вина и утешительных бесед с переводчиком Сашкой, отказалась уходить, приняв позу капризной принцессы. Интеллигентный супруг неожиданно прорычал:

– Иди домой, курица! Я с тобой потом поговорю!

После исхода офицерской четы Сашка и Тюлень приступили к технической подготовке предстоявшей операции. Из пустой пластиковой бутыли от тоника был сооружен импровизированный глушитель. Бутыль приставили к стенке и обложили с двух сторон подушками. Лейтенант был единственным, кто задал вопрос.

– А если пуля пробьет не только эту стенку, но и следующую?

Последовало пьяное, но детальное обсуждение свойств полого африканского кирпича и конструктивных особенностей здания. Поскольку выяснилось, что соседняя квартира пока пустовала, действовать решили без промедления. Давясь пьяным смехом, Тюлень дослал патрон в патронник «Макарова» и нажал на спуск. Глушитель сработал на славу: раздался оглушительный звук выстрела, комната наполнилась дымом и пылью, в стене появилась аккуратная дырка, а на улице послышался звон разбитого фонаря и возбужденные крики местного населения. За ними последовала длинная автоматная очередь. Присев от неожиданности, трое переводчиков мгновенно протрезвели. Послышался отчаянный стук в дверь. За ней оказался облаченный в одни трусы и солдатские ботинки Ильич с выпученными в панике глазами и «Калашниковым» наперевес.

– Лейтенант, приготовиться к отражению атаки!

Суета, спровоцированная проводкой кабеля, продолжалась еще с полчаса. По счастью, в момент гибели фонаря часовой-анголец справлял малую нужду непосредственно под ним и не смог определить, откуда прозвучал первый выстрел. Высшее руководство миссии в лице нетрезвого старшего и его свиты, потоптавшись возле ворот комплекса с самым воинственным видом, наконец дало отбой:

– Ладно, товарищи офицеры, по койкам! Завтра доложим в Луанду о попытке нападения!

– Может, все же начнут засчитывать «боевые»? – с надеждой спросил советник начальника штаба фронта, похожий на злого жирного барсука с бакенбардами.

Настала пора ложиться спать. Перед тем как спрятаться под накомарник от вылезших из темных углов комнаты кровососов, Лейтенант сел в потрепанное кресло возле огромного окна, выходившего на балкон. Окно напоминало экран большого телевизора. В Уамбо уже погасли фонари. В полной темноте на горизонте можно было различить отсветы полыхающего где-то далеко зарева. Время от времени черное небо прорезали очереди трассирующих пуль. Трассеры напоминали сгорающие в атмосфере метеориты, только они не падали, а летели вверх. Можно было легко представить, как один из тысяч этих рукотворных болидов находит свой путь к этому самому окну и… Лейтенант вздрогнул. С самого детства, еще пухлым симпатичным малышом, он замечал, что некоторые из неожиданных картин, вдруг появлявшихся в его детском воображении, имели свойство материализоваться. Впрочем, это ему просто казалось – так давным-давно объяснил еще совсем молодой тогда отец, укладывая его спать. Отец лишь удивился, что известный феномен «дежа вю» у его сына проявлялся «наоборот» и что тот «вспоминал» не уже произошедшее «прошлое», а еще не состоявшееся «будущее». Лейтенант тихо посмеялся над самим собой и своей неистребимой привычкой думать о вещах, которые не имели ни малейшего отношения к окружающей действительности. Проверив предохранитель, он положил пистолет под подушку, автомат с откидным прикладом под кровать и, раздевшись, осторожно забрался под пахнущую репеллентом сетку. Он не хотел проспать свою первую политинформацию на новом месте.