Текст книги "Голова бога (Приазовский репортаж) (СИ)"

Автор книги: Андрей Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Дознание

– А ведь вы человека убили…

Генерал не обернулся, но заметно напрягся. Зато остальные, стоящие рядом вдруг замолчали, умолкли, ожидая, что произойдет дальше.

В тишине генерал больше не мог делать вид, будто обращались не к нему.

– Это вы зачем сказали? – спросил он. – Я, убивал, бывало… Но давно…

– Вы убили графа.

Окружающие многоголосо ахнули. У генерала Рязанана перехватило дыхание, он надулся, его лицо стало пунцово. И на какое-то мгновение Аркадий испугался: не ударил бы хозяина апоплексический удар. Но в известной мере повезло.

– Молодой человек, извольте объясниться! – вспыхнул генерал.

– Вы сказали, что услышали выстрел в туалете. Но вас видели входящим в туалет после выстрела.

Теперь протоирей затаил дыхание. Аркадий также опасался, что генерал начнет все отрицать. Но тот лишь пожал плечами:

– И что с того? Я, знаете ли, военный. Если из-за каждого выстрела в туалет не ходить – так помрешь от запора, пожалуй.

– Вы убили генерала. Только вы, ваш брат и я знали, где он, знали, что он в белой накидке. Вы нарочно отдали ему свою накидку – чтоб он стал заметен в сумерках. После – вы устроили так, чтоб он остался в саду, в беседке…

– Позвольте, но я напротив, звал генерала назад, во двор! И вы, Аркадий были тому свидетелем!

– Уж не ведаю, что у вас случилось с графом ранее, но только вы во всем друг другу перечили, досадить пытались. И когда вы ему руку протянули – вы, безусловно, понимали, что граф ее не примет!

– Это черт знает что! – удивился полицмейстер.

– Нет уж, пусть говорит, – остановил его городничий.

– Вы знаете, молодой человек, что такими обвинениями не разбрасываются, – осторожно заметил Гудович, старая лиса, чувствовавшая малейшую перемену ветра.

– Да, мы в самом деле не ладили, – признался генерал. – Но посудите сами, как бы я смог забраться в беседку, убить генерала и выскользнуть. Не с моими годами, не с моим весом.

– Вы убили его, стоя где-то на тропинке около смородины. Нож бросить с такой силой и точностью вы не могли, поэтому у вас было устройство, стреляющее ножом, верно, с пороховым зарядом – потому мы и услыхали выстрел. Затем вы решили зачем-то избавиться от оружия, и не нашли места, лучшего, нежели нужник – потому вы к нему и отправились после выстрела.

– Интереснейшая гипотеза, – кивнул генерал. – Вас осталось лишь бросить в говно, дабы вы нашли это устройство!

– Ну отчего же так сразу и бросать? – подал голос городничий. – Дерьмо можно и вычерпать.

– Да бросьте! Это какая-то нелепица! Это просто смешно, наконец…

– Вам-то, может, смешно. А у меня сын, между прочим, под арестом! В конце концов, это мой дом. И никто не может запретить чистить нужник в три часа ночи.

* * *

Не смотря на два этажа, нужника в доме у Рязаниных не имелось. Воду носили из колодца в рукомойник, после – помои и обмылки сливали в сточную канаву, коя сбегала в реку. А по нужде бегали в дощатую будку, стоящую в саду. А когда сходить было трудно из-за болезни или холодов – пользовались ночным горшком, из которого нечистоты опять же перекочевывали все в ту же будку.

Прежде чем приступить к очистке, они осмотрел окрестности уборной, и, к слову сказать не без успеха. Выяснилось, что перед приемом гостей все Рязанины приняли душ, из-за чего содержимое бочки перекочевало частично в выгребную яму, а в большинстве своем – на тропинку. Домочадцы об образовавшейся луже знали, и, по возможности, обходили это место стороной. Впрочем, идти в будку пришлось бы все равно по грязи. И действительно – следы были.

Во-первых, кто-то, – заключал полицмейстер, сам охотник, уверенно читающий следы, – Бежал мимо нужника, поскользнулся и чуть не упал в самую грязь.

Во-вторых, еще два человека заходили в уборную. Первый был обут в сапоги с набойками, второй – в дешевые ботинки без особых примет.

– Это я был, – признал Аркадий, чуть смутившись. – Это следы моих ботинок.

Сапоги же, разумеется, нашлись на ногах генерала Рязанина.

Так следствие установило, что с начала праздничного обеда в нужник заходило лишь двое. В том не было ничего удивительного. Мужчины, умеренно стесненные одеждой, зловонной уборной пользовались лишь по большой нужде, предпочитая ей в ином случае кусты и деревья. И идти ближе, и на свежем воздухе от процесса больше удовольствия, да и свой костюм можно сохранить от миазмов.

Женщины же, стиснутые корсетами и наряженные во множество юбок со своей одеждой могли справиться лишь с чьей-то помощью. Оттого, кстати, за столом кушать им приходилось умеренно, как птичкам: по зернышку, запивая глотком-другим воды или вина.

Да и вообще: нечистот в яме в ту ночь было немного – как раз перед приездом гостей нужник чистили. Образовавшуюся жижу вычерпывали посредством черпаков с длинной ручкой. Вычерпанное бросали в ведра, а те носили в выгребную яму. Потревоженные отбросы, в полном соответствии с народной мудростью воняли просто неимоверно. Но любопытство собрало вокруг нужника не только мужчин, но и некоторых дам. Совсем близко стояла Дарья со своей мамой, чуть поодаль – спрятав лицо в надушенном платочке, ожидала Конкордия. Вовсе далеко стояли прочие интересующиеся дамы, которые не без оснований полагали, что их воздушные одежды пропитаются жуткой вонью. Как раз они более всех жаловались на смрад и то и дело возвращались в дом.

Прознав о перемене в своем деле, по-прежнему заключенный в кладовую Ники, похоже, все-таки напился и громко пел какую-то песню. Один из его охранников, Петр артиллерийский, покинул свой пост, и, оказавшись рядом с Аркадием спросил:

– Что мы ищем?

– Когда найдем – узнаем, – ответил Аркадий.

– И все же?

– Возможно какое-то метательное устройство вроде самопала, пистолета.

– Щенок… – бормотал генерал на другое ухо. – Как только мы вычерпаем говно до дна и ничего там не найдем – я вызову тебя на дуэль и расшибу голову… Извиняйся пока не поздно.

– Зато если мы найдем что-то, – вкрадчиво произнес Петр. – На дуэль вызову уже я вас.

Но разогнавшийся до скорости локомотива ум Аркадия продолжал просчитывать. Зачем генерал ему угрожает? Блеф? Если блеф – то блеф блестящий. Генерал менее всего походил на человека испуганного или встревоженного.

Неужели Аркадий ошибся? Внутри образовалась какая-то пропасть, куда рухнула душа, ушла в пятки и принялась грызть подметки? Сбежать прямо сейчас? Нет, он не побежит.

Вдруг Аркадию послышалось, будто что-то глухо звякнуло, издало звук вовсе не такой, какой должна производить жижа.

– Остановитесь! Вот в этом ведре.

Ведро выплеснули на грядку каких-то цветов, нечистоты расшвыряли лопатой.

– Оно? – просил Петр.

Аркадий сглотнул и неопределеннейшим образом пожал плечами: Может, это было и не то, что следовало, однако же ничего другого не имелось. Он взглянул на генерала. Тот, хоть и не потерял самообладания, будто бы посмурнел.

– Может и оно, – заключил Аркадий.

Стала ясна причина былой генеральской уверенности: приспособление было гораздо меньше пистолета, да и совсем на тот не походило, потому вполне могло быть не замечено.

– С виду – кусок дерьма, – заметил кто-то. – Даже коричневое. Только твердое.

Принесли ведро воды, плеснул на найденное. Ставший «бывшим» адъютант не побрезговал, вытащил из нечистот бронзовую втулку, ополоснул в воде, осмотрел, кивнул:

– Оно. Видно нагар, да и запах пороха чувствуется…

– Где? В этом дерьме?…

– Молодой человек, – устало пояснил офицер. – Я еще в Битве под Лейпцигом крови и пороха так нанюхался, что и теперь их за версту чую. Уж поверьте мне, из этой ерундовины стреляли не поздней, как несколько часов назад.

Из сада все вернулись в дом. Генерал, было, замешкался. Но Петр как бы невзначай задел того за локоток. Дескать, надо бы и вам с нами.

Приспособление представляло собой полую трубку с гардой. Орудие убийства входило внутрь трубки и вместе составляло нечто похожее на охотничий нож.

– Баллистический нож, – заметил Петр-пехотинец. – Я припоминаю – слыхал о таких. Подлое оружие. Кажется, у противника только нож. Кто-то расслабится, даже винтовку отведет, а ему из этакой фрязи с десяти шагов клинок в сердце и всадят. Хочешь – режь, хочешь – стреляй, – пояснял кто-то из офицеров. – Извольте видеть! Внутрь набивается порох и пыж, потом вставляется нож. Кольца на рукояти – для уплотнения. Чтоб нож не выпал, он становится на защелку за те же кольца… Сюда, на брандтрубку надевается капсюль. Взводится пружина с ударником… Потом нажимаешь на эту клавишу – освобождается защелка и…

Едва слышно лязгнула пружина, щелкнул ударник по брандтрубке. Звук получился негромкий, но от него вздрогнули стоящие рядом барышни.

– Ваше превосходительство, – напомнил Петр. – Вы не забыли, что я вам говорил о дуэли?…

– Ваша фитюлька ничего не доказывает!

– Для начала, это доказывает, что Николай не мог убить графа. После убийства Ники оружие в туалет выбросить не мог – там сидели вы, – ответил Аркадий. – Затем, Николай был постоянно на виду.

– Я знаю, знаю! – калился генерал Рязанин. – Это щелкопер убил! Больше некому! Я из туалета вышел, а он туда – шасть! Потому и следы его!

На какое-то мгновение Аркадий утратил дар речи: он совсем не ожидал такого развития событий. И в самом деле, зачем он поперся глядеть в нужник?… Чего он там не видел?… Пронеслась мысль: «Как глупо было бы потерпеть поражение за шаг до победы». Верно, его сейчас запрут рядом с Ники. Воистину, благими намереньями…

Однако же совсем неожиданно за Аркадия вступились.

– Нет… – спокойно и весомо раздался голос Конкордии. – Когда выстрелили, он был около зального окна. Я его видела.

Женский голос придал сил.

– Зачем же мне было убивать генерала? – несколько деланно удивился Аркадий. – Я с ним познакомился три дня назад.

– А мне зачем же убивать графа?

– Все знали, что вы меж собой не слишком ладите.

– Я много с кем не ладил! Каждого убивать – мир обезлюдел бы.

– Николай это сказал сразу. После гибели графа – вы, как его заместитель, следующий кандидат на должность крымского главнокомандующего. Если бы потерпели бы там поражение – не беда, успехами там никто пока похвалиться не может. Зато, если бы победили противника – вознеслись неимоверно. И знаете что?…

– Что?

– В вашем лице наша армия лишится одного из наиболее оригинально думающих командиров. Это был красивый тактический замысел. Вы убили графа, чтоб занять ту должность, которую должен был занять он. Заодно думали избавиться от нелюбимого племянника. Словно в бильярде – одного в ближнюю лузу, другого – о борт и в дальнюю!

– Значит, у Николая было два сообщника! – никак не мог сдаться генерал. – Один – этот никчемный писака, другой – убийца. После выстрела убийца отдал эту дрянь щелкоперу, а тот и подбросил ее…

Ну-ка, попробуй угадать, отчего он так говорит? Просто выдумал, или же сам с кем-то в сговоре, и теперь лишь повторяет ему известное, угрожая заодно сообщнику?…

Аркадий взглядом окинул окружающих, но никто явно не высказывал поддержки генералу. Юноша опасался, не вспомнил ли кто о шпионе из газет, не свяжет ли убийства. Но память о газетной новости была коротка.

– Вас так послушать, так тут всеобщий сговор, куда только вас не смогли включить! Вы ведь сами знаете, что сказанное вами – неправда, – заметил Гудович. – А пока, я не вижу причин содержать под стражей Николая.

Вынув из своего сюртука аделаидиного цвета ключ, он вручил Петру. Тот отвесил поклон и удалился.

Еще через несколько минут в комнату вошел Ники. Сначала он показался Аркадию поседевшим. Но позже оказалось, что это лишь пыль, которая собиралась в чуланчике и теперь щедро легла на волосы молодого человека.

Сопровождающий Николая Петр широко улыбался:

– Ну, так что, Ваше превосходительство? Изволите принять вызов?… Я бы на вашем месте принял. Все же на фронт отправляемся. Там ведь пулька с какой только стороны прилететь может.

Дуэли были запрещены, но это мало кого смущало.

– Вы стоите гораздо ниже меня, и стало быть, не можете меня вызвать на дуэль, – губы и руки генерала заметно дрожали. И я вас вызвать не могу также, иначе сильно унижусь.

– Ну, тогда уважте ветерана, – подал голос адъютант. Его плечи украшали эполеты полковника.

– Вы также не можете вызвать меня на дуэль.

– Извольте вы тогда вызывать меня!

– Не вижу причин.

– Ну, причину, мы сей же час сочиним!

И, подойдя ближе, отвесил генералу две звонкие оплеухи.

– Деритесь, черт бы вас побрал!

– Я подам на вас в суд!

– Деритесь!

«А ведь он трус, – подумал Аркадий. – Изобретательный, но все же трус».

Почва уходила из-под ног генерала, осыпалась, пока он не оказался даже не на вершине, а на тонкой грани. И теперь следовало его дожать.

– Одного не понимаю, – произнес Аркадий.

– Чего же?

– Зачем же вы убили этим ножом?… Ведь была же опасность смазать на таком расстоянии из этакого оружия? На нем и прицела-то нет.

– А из чего бы не в него стрелять? Из своего пистолета? Да после выстрела каждый бы пистолет обнюхали. А кто мне свой отдаст? – говорил генерал глухо.

Ахнули дамы, замолчали мужчины. Повисла тягостная тишина.

* * *

Для допроса преступника уединились в столовой. Кроме генерал-лейтенанта присутствовал его брат, Аркадий, полицмейстер и судья, Николай и оба Петра, по-прежнему считавшие себя конвоирами.

Хоть время было позднее, и веселья более не предвиделось, никто из гостей не расходился.

– Что же ты, братец, с Николашей так жестоко обошелся? – вопрошал городничий. – Он, конечно, не ангел, но все-таки… Эх, ты…

Генерал выглядел пристыженным. Однако же Аркадия занимали вовсе не семейные дрязги Рязаниных.

– Откуда вы взяли нож? – набравшись смелости выпалил Аркадий. – Отвечайте!

– Вы забываетесь, юноша! С какой стати должен какому-то щелкоперу давать отчет!

– С той самой, что вы уже не генерал-лейтенант, а генерал-убийца! И недавно в городе был зарезан офицер, направленный в наш город… – Аркадий осекся. О шпионе говорить, пожалуй, не следовало. – Направленный для строительства. Есть основания предполагать, что зарезан он был таким же ножом!

– Это немыслимо, господа, – совершенно кстати перебил его городничий. – Последнее смертоубийство с умыслом в нашем городе произошло еще до моего назначения в должность – семь лет назад! И тут на тебе! Мой брат – убийца! Позор на наше семейство!

– Одного! – отрезал генерал.

– Что?

– Я сказал, что убил только одного. Вашего строителя я не трогал.

– Скажите, откуда у вас этот нож? – не унимался Аркадий.

– Дался он вам! Нашел я его. Кто-то спрятал его в конюшне, в коробе с овсом, а я стал смотреть хорош ли овес в нынешнем году – нашел.

– И вы так сразу поняли, что это такое?

– А чего там понимать? Я рядом с оружием сорок лет как…

Аркадий задумался: генерал Рязанин мог убить Колокольцева, мог даже для чего-то убить и штабс-ротмистра. Но вот шпионом, который подавал знаки английской эскадре, он никак не мог – в это время он был где-то в районе Астрахани. Это не исключало наличие сообщника, но, спасая собственную жизнь, он бы выдал его наверняка.

– Господа, разрешите мне уйти, – попросил генерал. – Позовите священника, и я уйду.

Аркадий не сразу понял, о чем речь. Но конвоиры посмотрели на Ники, а тот молча кивнул. Втроем они пошли из комнаты.

Братья обнялись.

– Прощай, брат… Родителям кланяйся.

– Прости и прощай, брат. Счастливо оставаться.

В дверях Аркадий догнал Николая:

– Ники, нельзя же так! Он же государственный преступник! Его надобно препроводить…

– Кеша, уйди, а то ударю. Кровь все смоет.

После полицмейстера и судьи, вышел и градоначальник. Еще какое-то время оставалось до появления протоирея, и Аркадий вернулся в комнату.

– Господин генерал. Перед встречей с высшим судьей облегчите душу. Скажите: вы были английским лазутчиком?

Но, похоже, счет удач на сегодня уже окончен.

– Что за чушь! Я убийца, но я не изменник!

– Послушайте, я не прошу у вас имена сообщников…

– Мне не нужны сообщники, для того, чтоб убить одного старика.

На пороге появился священник, и под его укоризненным взглядом Аркадий вышел.

Внезапно навалилась усталость и жажда. Проходя мимо чаши с пуншем, юноша зачерпнул большую чашку напитка и долго пил.

На крыльце дома он присоединился к группе офицеров, собравшихся вокруг Николая Рязанина. Вскоре к ним приблизился растерянный слуга, сообщил:

– Там волнуются абреки. Требуют выдать генерала Рязанина. Они хотят его зарезать.

– Передайте им, – сказал Николай. – Что в их услугах нет нужды. Генерал управится сам.

Минутой позже грянул выстрел.

* * *

Расходились под утро, когда уже серел восток.

Придя на бал, незаметный словно тень, Аркадий пережил краткий взлет, между прочим, не без риска для собственной жизни. Но теперь, к утру, остальным стало не до его триумфа, паче горе все равно не обошло дом Рязаниных. И, словно в известной шекспировской трагедии, яства с праздничного стола должны были перекочевать на стол поминальный.

Лишь Николай подобно победителю был шумен и великодушен.

– А Аркадий, Аркадий-то – молодец! Каков, а?… Отец! Ты должен ему оказать протекцию! С таким умом он станет непременно губернатором, а то и более – клянусь вам! Дарья, а ну целуй же спасителя братца твоего непутевого!

Дашенька подошла, и, поднявшись на цыпочки, кратко поцеловала Аркадия в щеку. Оба зарделись.

– Господа! – обращался Николай далее к своим однополчанам. – А вы чего стоите, как соляные столы? Ну-ка, обнимите меня, вашего друга! Вы думаете, я держу на вас зло? Да бросьте! Этой ночью творилось черт знает что! Я не знаю, чтоб думал я на вашем месте! Выпьем чего-то вместе, и как говориться: кто старое помянет…

Молодые офицеры действительно выпили, но как на поминках – не чокаясь.

Зевающие гости расходились. По их мнению, все дурное закончилось.

Уже около ворот городничий поймал Аркадия за руку.

– Аркаша… Ты знаешь, я всегда к тебе относился словно к сыну…

Юноша вспомнил, что о нем было сказано в комнате покойного штабс-ромистра, но промолчал. Впрочем, приготовился если не к худшему, то к неприятному. И оказался прав.

– Аркадий. Верно, об этом случае возникнут пересуды. Ты не мог бы это все описать более благопристойно. Пусть это останется в семейном кругу – заклинаю тебя моей дружбой с твоим покойным отцом!.. К тому же не знаю, как уместней это изложить из цензурных соображений.

* * *

Вечером того же дня «Листокъ» вышел со следующим сообщением.

Двойная потеря.

Ужасное происшествіе произошло въ домѣ нашего городничаго ​Рязанина​. Генералъ-фельдмаршалъ Колокольцевъ, при осмотрѣ образца варварскаго оружія смертельно ранилъ себя. Генералъ-лейтенантъ Колокольцевъ, не въ силахъ снести потерю любимаго командира, покончилъ съ собой. ​Вѣсь​ нашъ городъ скорбитъ надъ великой потерей.

С.

Газета в городе продавалась плохо, но из Екатеринослава за эту же заметку прислали телеграфом гонорар – два гривенника.

Но все это случилось позже.

Тятя, тятя… (7-8-ое)

Генералы оказались не единственными убитыми в городе тем утром.

Сети, поставленные на Гайтан-реке чуть повыше Биржи в полном соответствии со словами Великого Поэта притащили мертвеца.

В покойном без труда опознали Ситнева, Порфирия Петровича, мещанина, увлечением которого, граничащим с безумием, была геология.

Мертвеца отнесли на один из причалов Биржы, где он пролежал почти до полудня, пока не пришел полицмейстер. Где-то за полчаса до него появился Аркадий: слухи в городе распространялись, как и надлежит слухам. Немилосердно хотелось спать после нервной ночи, но те же слухи донесли: хоть Ситнева нашли в воде, он был несомненно убит, а именно зарезан.

Когда Аркадий писал записки краеведа, так никем не напечатанные, он общался с Ситневым. Будущий покойник тогда показался юноше человеком несомненно умным и еще более несомненным занудой. Потому дальнейших бесед Аркадий избегал.

Теперь юноша жалел об этом. Разглядывая убитого, он гадал: связана ли эта смерть с остальными. Оружие шпиона убивало колющим ударом. Ситневу же перерезали горло широким, щедрым жестом. Аркадий уже, было, зевнул и собирался пойти отсыпаться, но его остановила фраза, брошенная кем-то из толпы:

– Нашел-таки свое золото…

– В каком смысле?… – спросил Аркадий, боясь спугнуть босяка-рыболова, который кусал райское яблочко.

– Так он по округе ходил, золото искал. Видать, нашел что-то… Да о его поисках все знали-то…

Крохотный огрызок полетел в воду. Волна закачала и понесла его к морю, до которого было уже недалече. Аркадий подумал, что еще бы немного, и река отволокла бы труп в море, а там, что называется: концы в воду. Тело отнесли на ледник, который для подобных случаев имелся в подвале под полицейским участком.

– Вероятно, убит в пьяной драке, – сообщил прибывший полицейский чин собравшимся зевакам.

Молчание было ему ответом. Многие, если не большинство полагали также, паче убить Порфирия Ситнева было за что. Денег он задолжал многим по всему уезду и даже за его пределами.

После отбытия полицейского наряда, обсуждение переместилось в ближайший трактир – помянуть новопреставившегося раба Божьего да и просто промочить горло. День обещался быть жарким и пыльным.

За босым рыболовом последовал и Аркадий.

В трактире застали Кондоиди, который ничего не видел, но все знал. Грек был знатоком драк и поножовщины – его самого неоднократно штопали и уж редко какая пьяная драка в городе обходилась без его участия. И, услышав об увиденной другими ранее, махнул рукой.

– Ерунда! Плюнуть и растереть! В драке, когда лицо к лицу как обычно бьют? Пыряют в живот, колют в грудь, наотмашь ножом машут. А чтоб глотку человеку перерезать – тут сподручней сзади зайти. Говорю тебе: счеты кто-то с ним свел. Карманы его, поди, выпотрошены?

Окружающие пожали плечами и притихли. Для большинства присутствующих, убийство в драке было чем-то пусть и греховным, но заурядным. Но убийство по умыслу, да еще и ради наживы – делом было гораздо более подлым, презренным.

Пиво, взятое за компанию, еще более клонило в сон. Здешняя голь кабацкая о Ситневе знала на удивление немного. Он искал не то клады, не то залежи золота, проводил время все больше за городом. Денег, чтоб угостить выпивкой остальных у Ситнева не водилось, и потому никому он любопытен не был.

Узнав, с кем общался покойный Сытин, Аркадий отправился домой. В полицейский участок он заходить, дабы уточнить содержание карманов покойника не стал. Непонятно было, имелось ли в них что-то изначально, а если и имелось, не было ли оно присвоено полицейскими чинами.

…Дойдя до своего дома, Аркадий лишь сняв сюртук упал на кровать.

В голове толпились множество мыслей, образуя хаос. Но прежде чем благословенный сон поглотил разум, перед внутренним взором Аркадия почему-то предстала вдовая графиня.

Конкордия.

* * *

Аркадий проснулся под вечер. Он спал бы и дольше, да в животе словно котята принялись водить хоровод. Юноша попил кваса, заедая его краюхой хлеба и сыром. После – сходил в нужник. Время было позднее, и дело можно было делать, особо не таясь, глядя через открытую дверь на звезды.

Аркадий попытался сложить то, что узнал вчера с тем, что известно было ранее. Ситнева он отложил на будущее – этот несуразный покойник скорей путался, находился где-то сбоку, нежели что-то прояснял. Куда более Аркадия интересовало оружие убийства. Выходило, что шпион как-то связан с домом Рязаниных, иначе бы откуда на конюшне взялся этот ножемет. Впрочем, дом стал на время проходным двором, но все приезжие появились в городе много позже, нежели английская эскадра. Собственно, тех, кто присутствовал в городе раньше и жил в указанном месте, было пятеро: городничий, жена, дочь, кухарка и слуга Митрофан.

Митрофан был безнадежно безграмотен и не слишком умен, оттого и пользоваться шифром не мог, кухарка, верно, весила пудов десять, и представить ее верхом на лошади было затруднительно. Это же, в меньше касалось жены городничего. Дашенька же вовсе не умела ездить верхом. Снова оставался городничий. Но опять же – он, по сведеньям штабс-ротмистра, был в другой части города.

Аркадий вернулся в свою комнату и, поворочавшись, заснул…

* * *

Утро ошибочно показалось Аркадию умней вечера.

Он подумал: наверняка же убитый штабс-ротмистр знал больше, чем говорил. Он, вероятно, вел какие-то записи, отправлял отчеты своему начальству. Может быть, письмами, поскольку, как сообщил Аркадию приятель-телеграфист, покойный штабс-ротмистр телеграмм не отправлял. Может статься, какое-то письмо было написано, но не отправлено.

Его не было у офицера с собою в ночь убийства. Отчет не успел бы найти убийца, его не нашел и Аркадий. Да и, ходя ежеминутно по лезвию бритвы, опрометчиво брать с собой столь важный документ. Следовательно, если такой отчет существует, он спрятан в пансионе, в номере, который занимал офицер.

Тогда это показалось Аркадию очевидным, и, наскоро перекусив, он отправился на Екатерининскую. Сейчас почти все комнаты в пансионе мадам Чебушидзе были заняты прибывшими офицерами, но Аркадия это никак не останавливало. Напротив – всегда можно было затеряться, сказать, что он ищет какого-то офицера.

Пройдя на задний двор, Аркадий уже привычно взобрался на дерево, с него перескочил на навес – прошел вдоль стены к окну. Оно было открыто – по нынешней жаре то было неудивительно. Закрытые комнаты за день накалялись словно печь. Аркадий заглянул в окно – пусто. Юноша перебросил тело через подоконник, огляделся.

Комната была обитаема – кровать застелена, однако не накрыта дерюгой, коя предохраняла постельное белье от пыли и выцветания под солнцем. За мутным стеклом платяного шкапа видно было одежды, на столе стоял в дешевой вазе недорогой крошечный букетик. В углу комнаты стояли кофры, баулы, чемоданы.

Интересно было, что за человек осмелился поселиться в комнате убитого, однако же, не затем сюда явился Аркадий. Следовало найти какой-то тайник. Поскольку дом был капитальным, каменным, тайник мог быть либо в полу, либо в немногочисленной мебели. Юноша принялся быстро осматривать комнату: не скрипнет ли где половица, везде ли в стыках досок есть пыль. Он заглянул под подоконник, осмотрел кровать. На минуту ему показалось, словно под шкафом он разглядел щель. Но за мгновение до того, как Аркадию стало ясно, что это всего лишь луч света, за его спиной раздался голос:

– Что вы тут делаете?

Аркадий повернулся и увидел около еще открытой двери графиню Колокольцеву.

В ее словах не было испуга, и на то имелась весомая причина. Она заключалась в крошечном деринджере, который рука женщины сжимала весьма уверенно. Видно было, что Конкордия с оружием обращаться умеет.

– Тут жил мой друг, – пояснил Аркадий. – А что вы тут делаете?

– Теперь я здесь живу.

В доме полно было мужчин, которые наверняка бы не отказали помочь прекрасной даме выпроводить незваного гостя. Однако же женщина полагалась только на себя.

– Вы ведь тот юноша, который разоблачил реагента Рязанина. Кажется, Аркадий? Журналист.

Все еще глядя в ствол пистолета, Аркадий кивнул, поправил:

– Ренегата…

Подумалось: слишком часто ему последнее время угрожают пистолетом – еще немного, и с этим получится свыкнуться. Однако же женщина отвела оружие в сторону.

– Это как-то связано с убийством Семена?

Аркадий не сразу понял, что речь идет о графе, но поняв, тут же закивал:

– Связано… Не понимаю еще как. Потому я тут…

– Веселый у вас городок, – зевнула графиня.

Стволом пистолетика Конкордия указала на дальний от двери угол – в нем стояла картонная коробка:

– Хозяйка сказала, что это вещи прежнего постояльца.

Женщина обессилено и шумно села на кровать, убрала назад оружие в ридикюль. Аркадий же принялся рыться в оставленных вещах.

В ящике не оказалось ничего ценней дешевого походного писчего набора, видавшей виды платяной щетки, ношеного белья. Возможно ранее, имелись вещи дорогие, вроде того же револьвера или подзорной трубы, через которую штабс-ротмистр в день первой встречи рассматривал английскую эскадру. Но труба исчезла. Этому Аркадий не придал большого значения. Он полагал, и был совершенно прав в том, что сей предмет с помощью хозяйки благополучно отбыл на базар.

Однако Аркадий искал что-то гораздо более дешевое – может, блокнот с записями, обрывки с заметками, какую-то ерундовую зацепку. Но нет: был конверт со вложенным листом чистой писчей бумаги, рядом лежали листы, некогда вырванные из его записной: страницы с записью гелеографических сообщений, рисунок.

– Это он? – спросила графиня. – Кто отвар портрета?

– Автор?… Это я рисовал.

– Вы недурно рисуете.

Аркадий печально кивнул.

– Не нашли, что хотели?…

– Нет.

Похоже, штабс-ротмистр собирался писать отчет после возвращения из каменоломен. Как и у всех нормальных людей, умирать в тот вечер в его планы не входило.

– Ну, не расстраивайтесь. Злодей, я так понимаю, наказан? Присядете?…

Она указала ладонью в сторону стола, около которого стояло два стула. Аркадий действительно сел на один. Конкордия заняла место рядом.

– Я, признаться, в тот вечер вас не рассмотрела, – сказала она. – А вы милый. Вы похожи на моего мужа. Видели бы вы его портреты в молодости. Он был красавцем, и жаль, что мы с ним так разминулись во времени. Правда он был блондином, носил бакенбарды и усы… Но это мелочи.

От этого «милого» Аркадия пунцово вспыхнул и, не найдя, что ответить, принялся рассматривать трещинки в лаке, который покрывал столешницу небогатого стола. Он знал, что при разговоре следует смотреть собеседнику в глаза. Но как раз этого он боялся, полагал, что его взгляд будет расценен как нескромный.

Спасало то, что разговора не было. Молчали.

За окном провинциально шумел город. Было что-то неуместное в этом положении. Она – графиня, он – нищий разночинец. И комната эта безусловно бедна для такой титулованной красавицы.

– Зачем же вы остановились в этой комнате? Я знаю, у мадам Чебушидзе есть более дорогие номера, – наконец заговорил Аракадий.

– О, не берите в голову. Степан вел жизнь походную, привык к скромности, к этому приучил и меня. К тому же эта комната довольно мила.

– Но зачем же вы поселились в комнате убитого? Ведь наверняка есть и другие номера!

– Убит? Здесь?… В этой комнате? Какой ужас.

– Нет, не здесь… Но странно, что хозяйка вам не сказала.

– Она сказала, что прежний жилец пропал…

К тому времени Аркадий уже приноровился к беседе. Он смотрел в ее глаза – вернее в их отражение, которое образовалось на лакированной поверхности. И даже в этом убогом зеркале Конокордия была прекрасна. Он подумал, что непременно напишет ее портрет, дабы потом любоваться. И теперь он смотрел на отраженную Конкордию во все глаза, впитывая ее черты.

Ее простота, пожалуй, льстила Аркадию. Белая блуза из плотной ткани с застегнутым высоким воротом очерчивала ее фигурку. Черно-коричневая клетчатая юбка также скрывала нечто невероятно притягательное. Ее чуть бледное лицо в обрамлении светло-русых волос… Единственным знаком траура была черная лента, которая охватывала ее волосы.